CC BY
0
ВЕСТНИК ПЕРМСКОГО УНИВЕРСИТЕТА. ЮРИДИЧЕСКИЕ НАУКИ 2023 PERM UNIVERSITY HERALD. JURIDICAL SCIENCES Выпуск 4(62)
III. ЧАСТНОПРАВОВЫЕ (ЦИВИЛИСТИЧЕСКИЕ) НАУКИ
Информация для цитирования:
Шуралева C. В. О влиянии цифровых технологий на правовое регулирование труда и занятости уязвимых групп работников // Вестник Пермского университета. Юридические науки. 2023. Вып. 4(62). C. 645-661. DOI: 10.17072/1995-4190-2023-62-645-661.
Shuraleva S. V. O vliyanii tsifrovykh tekhnologiy na trud i zanyatost' uyazvimykh grupp rabotnikov [On the Impact of Digital Technologies on Labor and Employment of Vulnerable Groups of Workers]. Vestnik Permskogo universiteta. Juridicheskie nauki - Perm University Herald. Juridical Sciences. 2023. Issue 4(62). Pp. 645-661. (In Russ.). DOI: 10.17072/1995-4190-2023-62-645-661.
УДК 349.2
DOI: 10.17072/1995-4190-2023-62-645-661
О ВЛИЯНИИ ЦИФРОВЫХ ТЕХНОЛОГИЙ НА ПРАВОВОЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ ТРУДА И ЗАНЯТОСТИ УЯЗВИМЫХ ГРУПП РАБОТНИКОВ
C. В. Шуралева
Пермский государственный национальный исследовательский университет
E-mail: shura_leva@mail.ru
Поступила в редакцию 02.08.2023
Введение: статья посвящена текущему и перспективному влиянию цифровых технологий, благодаря которым появилась дистанционная работа, платформенная занятость, а также сквозных технологий искусственного интеллекта и нейротехнологий на трудовые правоотношения уязвимых групп работников, а также на правоотношения в сфере занятости. Цель: описать подходы к пониманию уязвимости в экономике, социологии, правовой науке, проследить влияние цифровых технологий на труд и занятость уязвимых групп, обозначить проблемы и риски. Методы: всеобщие, общенаучные методы, а также специальные методы (системно-структурный, формально-юридический, сравнительно-правовой методы). Результаты: уязвимость соотнесена с бедностью, описаны монетарный и немонетарный подходы к изучению феномена бедности; уязвимость рассмотрена в контексте концепции социального исключения, которая акцентирует внимание на разрыве социальных связей. С точки зрения права за основу принят подход, в соответствии с которым уязвимость индивида или социальной группы связана с более высокими (по сравнению с другими) рисками стать жертвой нарушения прав человека, в том числе быть ограниченным в возможности реализовывать гарантированные каждому права и свободы. Представления об уязвимости развиваются прежде всего в международном праве. На национальном уровне уязвимость отдельных социальных групп имеет межотраслевой характер, что проявляется в установлении изъятий и преференций для них как частными, так и публичными отраслями права. В отечественном трудовом праве термин «уязвимые группы» не используется, хотя фактически положен в основу дифференциации правового регулирования труда отдельных категорий работников. Дифференциация правового статуса уязвимых групп связывается с проявлением компенсационной функции социального государства. Выводы: применение цифровых технологий автоматически не приносит преимуществ и благ уязвимым группам, но может при отсутствии адекватного регулирования многократно усилить социальное неравенство, дискриминацию. Правовое регулирование дистанционной работы для уязвимых групп работников целесообразно развивать в направлении внутренней дифференциации, учитывающей их специфические потребности. Необходимо поэтапно распространять на лиц, занятых на базирующихся на местности платформах, права и
© Шуралева C. В., 2023
гарантии как минимум в сфере безопасности и гигиены труда, включать платформенных занятых в системы социального страхования; предусмотреть для уязвимых платформенных занятых расширенный спектр прав и гарантий в сфере труда. Риски внедрения искусственного интеллекта, нейротехнологий, автоматизации рабочих мест на данный момент связаны с углублением и масштабированием дискриминации, а также с незаметным замещением трудовых отношений на неустойчивую занятость, что может сильнее всего отразиться на уязвимых группах работников. Предложены направления совершенствования правового регулирования в этой сфере. Сделано предположение о том, что массовое внедрение нейротехнологий в будущем изменит представление о природе уязвимости и ее критериях.
Ключевые слова: трудовое правоотношение; уязвимость; уязвимые группы работников; концепция социального исключения; цифровые технологии; платформенная занятость; дистанционная (удаленная) работа; искусственный интеллект; нейротехнологии
ON THE IMPACT OF DIGITAL TECHNOLOGIES ON LABOR AND EMPLOYMENT OF
VULNERABLE GROUPS OF WORKERS
S. V. Shuraleva
Perm State University
E-mail: shura_leva@mail.ru
Поступила в редакцию 02 Aug 2023
Introduction: the article is devoted to the current and future impact of digital technologies, thanks to which remote work and location-based platform employment have emerged, and also the impact of artificial intelligence technologies and neurotechnologies on the labor relations that involve vulnerable groups of workers, including legal relations in the field of employment. Purpose: to describe approaches to the understanding of vulnerability in economics, sociology, and legal science, to trace the impact of digital technologies on labor and employment of vulnerable groups, and to identify issues and risks. Methods: the methodological basis of the research consists of universal, general scientific methods as well as some special methods (system-structural, formal-legal, comparative legal methods). Results: vulnerability is correlated with poverty, and both monetary and non-monetary approaches to the phenomenon of poverty are described; vulnerability is considered in the context of the concept of social exclusion, which focuses on the breakdown of social ties. From a legal perspective, the approach applied in the study is based on the assumption that vulnerability of an individual or social group is associated with a higher (compared to others) risk of becoming a victim of human rights violations, including being limited in the ability to exercise the rights and freedoms guaranteed to everyone. The perceptions of vulnerability develop primarily in international law. At the national level, vulnerability of certain social groups is inter-branch in nature, which is manifested in exemptions and preferences established for them by both private and public branches of law. In Russian labor law, the term 'vulnerable groups' is not used, although, in actual fact, it forms the basis for differentiating the legal regulation of labor of certain categories of workers. The differentiation of the legal status of vulnerable groups is associated with the manifestation of the compensatory function of the welfare state. Conclusions: the use of digital technologies does not automatically bring advantages and benefits to vulnerable groups, but in the absence of adequate regulation can greatly increase social inequality and discrimination. It is advisable to develop the legal regulation of remote work performed by vulnerable groups of workers toward internal differentiation, taking into account their specific needs. Rights and guarantees, at least in the field of occupational safety and health, should be progressively extended to those employed on location-based platforms. It is necessary to include location-based workers in social insurance systems; provide them with an expanded range of rights and guarantees in the world of work. The risks of artificial intelligence, neurotechnologies, and workplace automation being introduced are currently associated with the deepening and scaling of discrimination, as well as with an imperceptible replacement of labor relations by precarious employment, which may affect vulnerable groups of workers the most. The paper proposes directions for improving legal regulation in this area. An assumption is made that the mass introduction of neurotechnology in the future will change the understanding of the nature of vulnerability and its criteria.
Keywords: labor relations; vulnerability; vulnerable groups of workers; concept of social exclusion; digital technologies; location-based platform employment; remote work; artificial intelligence; neurotechnology
The future is already here, it's just not evenly distributed
William Gibson, Futurist Введение
Распространение цифровых технологий в производстве, торговле, в сфере логистики и транспорта, государственном управлении, образовании, медицине, рекламе, индустрии развлечений и многих других сегментах общественной жизни качественно изменило характер современных отношений в сфере труда и занятости и создало предпосылки для их дальнейшей трансформации.
Цифровыми называют технологии, которые представляют информацию в универсальном цифровом виде. Цифровыми также можно назвать все технологии, которые позволяют создавать, хранить и распространять данные . При этом применение электронных методов сбора и обработки информации, связанной с трудовыми отношениями на всех их стадиях, легализация электронного документооборота, внедрение сведений о трудовой деятельности работника, электронный обмен информацией и документами между работником и работодателем, проведение совещаний в формате видеоконференций, применение системы контроля и управления доступом на рабочее место на территории работодателя для обеспечения трудовой дисциплины (в том числе систем видеонаблюдения), заключение трудового договора в электронной форме, внедрение дистанционной (удаленной) работы, безусловно, повлияли на правовое регулирование труда и качество соответствующих правоотношений, но не потребовали концептуальных изменений в сфере трудового права.
В то же время появление платформенной занятости, широкое применение искусственного интеллекта и нейротехнологий действительно могут затронуть «ядро» парадигмы трудового права и привести к ее кризису.
По мнению Ю. В. Иванчиной, при поиске новых подходов к правовому регулированию трудовых отношений и иных непосредственно связанных с ними отношений необходимо опираться на господствующий тип общества и экономики и социально значимые потребности субъектов трудового права [8, с. 21].
И. А. Филипова, резюмируя исследование, посвященное управлению цифровой трансформацией в сфере труда с помощью права, отмечает, что тру-
1 Будущее уже наступило. Просто оно еще неравномерно распределено. Уильям Гибсон
2 Почему цифровые технологии вытесняют аналоговые. URL: https://trends.rbc.ru/trends/industry/60e427ea9a 79471089a0ec1dhttps://trends.rbc.ru/trends/industry/60e 427ea9a79471089a0ec1d.
довое законодательство должно достаточно гибко реагировать на происходящие экономические и технологические изменения и в то же время оставаться социально направленным, обеспечивая высокую занятость, достойные условия труда для всех занятых лиц, а также максимальную защиту наиболее уязвимых групп работников [19, с. 34].
В научной литературе обозначены пять основных рисков, которые сопутствуют цифровизации: дискриминация, потеря приватности, потеря контроля над искусственным интеллектом, причинение вреда человеку ошибками алгоритма, применение искусственного интеллекта в неприемлемых целях [7, с. 339]. Им могут быть подвержены все работники, но уязвимые группы - в зоне особого риска.
Вопрос о влиянии цифровых технологий на труд и занятость уязвимых категорий работников может быть важен не только для целей их защиты и установления социальной справедливости, но и в контексте эффективного использования их трудового потенциала в отечественной экономике, испытывающей нехватку рабочей силы и находящейся под санкционным давлением.
1. Уязвимость с точки зрения экономических и социологических подходов
Категорию уязвимости применительно к социальному статусу индивида или социальной группе целесообразно начать с рассмотрения в экономическом и социологическом ракурсе. Не претендуя на исчерпывающую характеристику всех подходов, рассмотрим наиболее релевантные. Так, например, уязвимость связана с концепцией бедности. Монетарный подход для ее измерения использует показатели душевых доходов населения и прожиточный минимум.
В целях отслеживания крайней бедности во всем мире Всемирный банк установил международную черту бедности, которая с 2015 года составляла 1,9 доллара США на одного человека в день, а с сентября 2022 года данный показатель был увеличен до 2,15 долларов США в ценах 2017 года. По статистике Всемирного банка, с 1984 по 2019 год количество людей, находившихся за чертой крайней бедности, неуклонно снижалось и в 2019 году составляло порядка 648 млн человек (9 % населения Земли, преимущественно в африканских странах). В Российской Федерации, по данным Всемирного фонда, на 2019 год население, имеющее столь низкие денежные доходы, отсутствовало .
Эта информация соотносится с данными Рос-стата: с 2010 по 2021 год доля населения, имеющего среднедушевые доходы ниже 1,9 долл. США, была
3 Справочный материал: Корректировка значений международной черты бедности. URL: https://www.vsemirnyj-bank.org/ru/news/factsheet/2022/05/02/fact-sheet-an-adjustment-to-global-poverty-lines#1.
равна нулю. Среднедушевой доход менее чем 3,2 долл. в день в 2010-2012 году имели 0,2 % населения, а с 2013 по 2021 годы - 0,1 %. Доля населения с доходами менее 5,5 долл. в день сократилась с 1,7 % в 2010 до 0,6 % в 2021 году. Процент граждан, чей среднедушевой доход был менее 10 долл. в день, за указанный период с 8,6 в 2010 году сократился до 4 в 2021 году .
Начало пандемии COVID-19 в 2020 году ознаменовало поворотный момент в 30-летнем стремлении к успешному сокращению масштабов нищеты. Уровень бедности в мире снизился с 38 % населения планеты в 1990 году до 8,4 % в 2019 году. Пандемия, ставшая шоком для мировой экономики, спровоцировала рост масштабов крайней нищеты впервые более чем за два десятилетия [31].
Национальная рублевая черта бедности с 1992 до ноября 2021 года была привязана к прожиточному минимуму, основанному на сумме стоимости потребительской корзины и обязательных платежей и сборов за соответствующий период времени [1, с. 49].
Теперь в соответствии со статьей 1 Федерального закона от 24 октября 1997 г. № 134-ФЗ «О прожиточном минимуме в Российской Федерации» прожиточный минимум - это минимальная необходимая для обеспечения жизнедеятельности сумма доходов гражданина, которая определяется в целом по РФ и в ее субъектах. Из статьи 4 указанного закона следует, что величина прожиточного минимума на душу населения в целом по Российской Федерации с 2021 года составляет 44,2 % медианного среднедушевого дохода за соответствующий период времени. Данное соотношение пересматривается не реже чем раз в 5 лет, исходя из условий социально-экономического развития страны.
Прожиточный минимум называют абсолютной чертой монетарной бедности, а медианный среднедушевой доход ассоциируют с относительной чертой монетарной бедности [1, с. 49].
С 1992 по 2012 год численность населения России с доходами ниже границы бедности также уменьшилась - с 49,3 до 15,5 млн человек. С 2013 года наблюдается рост данного показателя, который достиг 19,6 млн человек в 2015 году, после чего снова плавно пошел на спад и по итогам 2022 года равнялся 14,3 млн человек за чертой бедности2, что составляет менее 10 % населения и является рекордным показателем с 1992 года. Как отмечает
1 Доля населения, имеющего доходы ниже границы бедности, установленной на международном уровне с учетом паритета покупательной способности. URL: https://rosstat.gov.ru/folder/13723.
2 Неравенство и бедность. Численность населения с денежными доходами ниже границы бедности (величины прожиточного минимума), абсолютные значения. URL: https://rosstat.gov.ru/folder/13723.
Росстат, на снижение уровня бедности повлияли реализация адресных социальных программ, направленных на наиболее уязвимые группы населения, а также рост заработных плат и пенсий3.
Учитывая эту позитивную тенденцию, необходимо подчеркнуть, что тотальное искоренение бедности вряд ли достижимо. Следует согласиться с мнением Е. В. Аристова, который указывает на некорректность термина «борьба с бедностью» и предлагает употреблять термины «аллевиация», означающий применительно к бедности ее облегчение или смягчение, и «редуцирование» - применительно к действиям, направленным на снижение масштабов и остроты проблемы бедности, снижение количественного уровня населения, погруженного в бедность [3, с. 299].
Представляет интерес динамика не только количественных, но и качественных характеристик бедности. Данные Добровольного национального обзора хода осуществления Повестки дня в области устойчивого развития на период до 2030 года свидетельствуют о том, что если по состоянию на 2000 год среди бедных было много семей пенсионеров, бездетных и семей с одним ребенком, то статистика за 2017 год показывает, что 81 % малоимущих домохозяйств - это домохозяйства, имеющие детей в возрасте до 18 лет4.
О сохранении указанной тенденции свидетельствуют и данные Росстата: в 2019 году домохозяйства с детьми до 18 лет составляли 80,8 % от общей численности малоимущих домохозяйств; в малоимущих многодетных семьях воспитывались 48 % детей5. В этом же году М. А. Топилин, на тот момент Министр труда и социальной защиты РФ, отмечал, что рождение детей «ведет как правило к снижению доходов семьи» и что около 80 % семей, которые находятся за чертой бедности, - это семьи с детьми. «Усилия должны концентрироваться на семьях с двумя детьми и многодетных семьях», -подчеркнул М. А. Топилин .
Данные о сокращении бедности среди пенсионеров не обязательно свидетельствуют о росте их
3 Росстат представляет данные о численности населения с денежными доходами ниже границы бедности во II квартале 2023 года. URL: https://rosstat.gov.ru/fol-der/313/document/216796.
4 Добровольный национальный обзор хода осуществления Повестки дня в области устойчивого развития на период до 2030 года. URL: https://www.economy.gov.ru/iTia-terial/file/dcbc39abeafb0418d9d48c06c958e454/obzor.pdf.
5Таблица 2.2. Уровень бедности и профиль бедности среди лиц в группировках по административно территориальным, демографическим и социально-экономическим признакам. URL: https://rosstatgov.ru/storage/media-bank/Bul_Ind_bedn_2013-2020.pdf.
6 Министр Максим Топилин провел межрегиональное совещание по снижению бедности. URL: https://min-trud.gov.ru/social/92.
благосостояния. Действительно, доля малоимущих работающих пенсионеров по старости в 2019 году составляла 0,7 %, в 2020 и в 2021 годах - по 0,4 %. Неработающие пенсионеры чаще оказываются за чертой бедности: таких в 2019 году было 8,5 %, в 2020 - 7,2 % в 2021 - 7,6 %1. По мнению А. Л. Сафонова, на позитивную динамику уровня бедности сильно повлияла в том числе повышенная смертность пенсионеров из-за пандемии: среди них доля малоимущих особенно высока2. Кроме того, как будет показано далее, для пенсионеров и лиц предпенсионного возраста характерна не бедность по доходам, а «бедность по лишениям», которая не позволяет поддерживать представителям данной социальной группы минимально приемлемый в данном обществе образ жизни.
Концепция относительной бедности основана на оценке соответствия доходов (расходов) населения их медианным значениям. Границей относительной монетарной бедности Росстат определил 60 % медианного значения среднедушевых денежных доходов [1, с. 50]. Граждане, имеющие среднедушевой денежный доход в диапазоне менее 60 %, но более 44,2 % медианного среднедушевого дохода (черта бедности) за соответствующий период времени, признаются относительно бедными.
Преимуществом монетарного подхода к определению бедности является относительная простота измерения и наличие необходимой статистической информации. Вместе с тем этот подход подвергается критике вследствие понимания бедности только как отсутствия достаточного уровня доходов.
К недостаткам относят, в частности, качество измерения прожиточного минимума; группа бедных фактически сокращается до лиц, которые не могут удовлетворить базовые потребности в питании и жилье [12, с. 158], показатель «граница бедности» анализирует только доходы и не включает в себя расходы3, т.е. не учитывает покупательную способность денег. Непредсказуемая инфляция обнуляет индексацию прожиточного минимума и съедает часть фиксированного дохода [1, с. 50]. Тем не менее монетарный подход получил распространение в российской правовой системе.
Немонетарный подход к определению бедности позволяет преодолеть ограничения монетарного подхода, учитываются индексы возможностей и лишений, определяющие несоответствие уровня
1 Неравенство и бедность. URL: https://rosstat.gov.ru/fol-der/13723.
2 Мингазов С. Росстат пересмотрел долю бедных: их впервые оказалось меньше 10% россиян. URL: https://www.forbes.ru/society/488724-rosstat-peresmotrel-dolu-bednyh-ih-vpervye-okazalos-men-se-10-rossian.
3 Мингазов С. Росстат пересмотрел долю бедных: их впервые оказалось меньше 10 % россиян. URL: https://www.forbes.ru/society/488724-rosstat-peresmot-rel-dolu-bednyh-ih-vpervye-okazalos-men-se-10-rossian.
потребления отдельных домохозяйств принятому в обществе стандарту, отсутствие доступа к определенному набору благ [22, с. 33].
В силу различных подходов к определению бедности монетарный и немонетарный подходы применительно к российской действительности «все чаще описывают разных людей: в одном случае это люди, испытывающие недостаток денежных средств, но всё же поддерживающие общепринятый образ жизни; в другом случае это те, кто из-за недостаточности своих ресурсов не имеют возможности поддерживать образ жизни, рассматриваемый как минимально приемлемый большинством членов данного общества, хотя их доходы формально выше прожиточного минимума» [16, с. 117-118]. Отличительной чертой бедности «по доходам» в целом является высокая доля детей и молодежи, а бедности «по лишениям» - высокая доля лиц предпенсионных и пенсионных возрастов, с относительно худшими показателями здоровья [16, с. 117118, 123].
В качестве промежуточного вывода о соотношении бедности и уязвимости можно отметить, что бедность может быть причиной уязвимости, а уязвимость, в свою очередь, - порождать бедность. Однако отождествлять бедность и уязвимость было бы неверно, ведь уязвимые граждане - как правило, не обязательно бедные. Бедные по лишениям формально находятся выше границы бедности, от методик расчета которой также многое зависит. Очевидно, что на уязвимость индивида в социуме влияют не только материальные условия, но и иные факторы. Установить их помогают социологические исследования.
В фокусе социологического подхода, в отличие от экономических подходов, находится не доход или потребление домохозяйства, индивида, а уязвимость социальных групп. Социологическая концепция социального исключения (social exclusion) сосредоточивает внимание на разрыве социальных связей. По мнению социолога Э. Гидденса, исключение связано не с градациями неравенства, а с механизмами, которые действуют для отделения групп людей от основного социального потока [25]. При этом исключение охватывает в том числе и добровольное обособление элит. Согласно Э. Гидденсу, изоляция «верхов» не просто так же опасна для общественного пространства или общей солидарности, как изоляция «низов», они связаны причинно-следственными связями. Ограничение добровольного исключения элит имеет центральное значение для создания более инклюзивного общества для уязвимых групп.
В ряде случаев отделение от основного социального потока может происходить добровольно, например в результате «дауншифтинга», когда люди оставляют высокооплачиваемую работу и осознанно идут на снижение уровня доходов, социаль-
ного статуса и потребления, например, ради удовлетворения потребности в самореализации или чтобы уделять больше внимания семье. Однако наиболее опасно социальное исключение, которое связано с лишением целой группы (групп) людей возможности реализовывать права, которые им важны.
Представление о природе социальной уязвимости, связанной с ограничением доступа к реализации уязвимыми группами населения своих прав, в концепции социального исключения близко к юридическому пониманию уязвимости.
2. О юридическом понимании уязвимости
Термины «уязвимость», «уязвимые группы» активно используются прежде всего в международном праве. Так, например, в главе 6 раздела I Повестки дня на XXI век1 указано, что помимо удовлетворения основных потребностей в медицинской помощи особое внимание следует уделять защите и просвещению уязвимых групп населения, в частности детей, молодежи, женщин, коренных народов и беднейших слоев населения, что является важнейшим условием для обеспечения устойчивого развития. Отмечена необходимость уделить особое внимание потребностям пожилых людей и инвалидов в медицинском обслуживании.
Ряд конвенций по линии ООН и МОТ (например, Конвенция о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин 1979 г., Конвенция о правах инвалидов 2006 г., Международная конвенция о защите прав всех трудящихся-мигрантов и членов их семей 1990 г., Конвенция МОТ № 183 об охране материнства 2000 г., Конвенция МОТ № 156 о равном обращении и равных возможностях для трудящихся мужчин и женщин: трудящиеся с семейными обязанностями 1981 г.2) подчеркивают значимость защиты прав соответствующих категорий граждан.
Декларация МОТ об основополагающих принципах и правах в сфере труда и механизм ее реализации в числе четырех важнейших принципов провозглашает недопущение дискриминации в области труда и занятий. Государства обязаны соблюдать
1 Повестка дня на XXI век (принята Конференцией ООН по окружающей среде и развитию, Рио-де-Жанейро, 3-14 июня 1992 г.) [Электронный ресурс]. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
2 Конвенция о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин 1979 г., Конвенция о правах инвалидов 2006 г., Международная конвенция о защите прав всех трудящихся-мигрантов и членов их семей 1990 г., Конвенция МОТ № 183 об охране материнства 2000 г., Конвенция МОТ № 156 о равном обращении и равных возможностях для трудящихся мужчин и женщин: трудящиеся с семейными обязанностями 1981 г. [Электронный ресурс]. Доступ из справ.- правовой системы «КонсультантПлюс».
данный принцип, исходя из самого факта их членства в МОТ3.
Договорные органы ООН по правам человека, такие как Комитет по ликвидации расовой дискриминации, Комитет по ликвидации дискриминации в отношении женщин, Комитет по правам ребенка, Комитет по правам трудящихся мигрантов, Комитет по правам инвалидов, сформированы с учетом необходимости защищать права соответствующих уязвимых групп.
Несмотря на обилие международных договоров и документов, вряд ли можно говорить о существовании универсального определения уязвимости или исчерпывающего перечня уязвимых групп. Это объясняется комплексностью данного явления, которое во многом зависит от исторического, политического, экономического, географического и культурного «ландшафта».
Так, например, на международном уровне уязвимыми признаны альбиносы [4, с. 558]. Указанные лица, в основном в африканских странах, становятся жертвами жестоких преступлений на почве ненависти, подвергаются стигматизации, дискриминации, оскорблениям из-за цвета кожи. Уязвимый статус альбиносов зафиксирован Резолюцией 23/13 «Посягательства на лиц, страдающих альбинизмом, и дискриминация в их отношении»4, а также Резолюцией 47/8 об искоренении вредной практики, связанной с обвинениями в колдовстве и ритуальными, в которой признается, что лица с альбинизмом входят в круг лиц, уязвимых к злоупотреблениям, виновники которых часто остаются безнаказан-
5
ными .
В науке международного права уязвимость индивида или группы населения связывается с более высокими рисками стать жертвой нарушения прав человека, в том числе быть ограниченным в возможности реализовывать гарантированные каждому права и свободы [2, с. 14]. Добавим к сказанному необходимость общественной рефлексии по этому поводу и признания справедливым установления для этих людей особых защитных мер. В противном случае уязвимые группы населения остаются просто бесправной частью общества, не имеющей внешних и внутренних ресурсов для защиты.
3 Декларация МОТ об основополагающих принципах и правах в сфере труда и механизм ее реализации [Электронный ресурс]. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
4 Посягательства на лиц, страдающих альбинизмом, и дискриминация в их отношении: Резолюция, принятая Советом по правам человека ООН 13 июня 2013 г URL: https://www.refworld.org.ru/pdfid/51f0e4864.pdf.
5 Искоренение вредной практики, связанной с обвинениями в колдовстве и ритуальными нападениями: Резолюция, принятая Советом по правам человека ООН 12 июля 2021 г. URL: https://documents-dds-ny.un.org/doc/UNDOC/ GEN/G21/192/01/PDF/G2119201.pdf?0penElement.
В международном трудовом праве, по мнению В. Г. Микриной, к уязвимым группам работников относятся женщины, дети и подростки, трудящиеся-мигранты, инвалиды и домашние работники [14, с. 12-13, 16]. В целом соглашаясь с таким подходом, следует отметить, что тенденция старения населения, распространение эйджизма [4, с. 558-559; 28, 32], высокая безработица среди молодежи, появление проблемной категории NEET-молодежи, которая не учится, не проходит профессиональную подготовку или переподготовку, не работает (NEET -Not in Employment, in Education or Training) [23, 27, 29, 30], дает основания поставить вопрос об отнесении к уязвимым группам в международном трудовом праве лиц пожилого возраста, а также молодежь, а не только несовершеннолетних.
Е. С. Алисиевич обоснованно считает, что на степень уязвимости индивида влияют внешние и внутренние факторы. К первым относятся войны и стихийные бедствия, глобализация, изменения климата. Внутренние факторы обусловлены субъективными характеристиками индивида, в том числе его возрастом, гендерной принадлежностью, расой, вероисповеданием, инвалидностью, которые по каким-то причинам вызывают у общества отторжение. Нередко индивид подвержен сразу нескольким факторам уязвимости, это явление получило название «мультиуязвимость» [2, с. 13] (например, женщины - трудовые мигранты предпенсионного возраста).
Полагаем, что подход Е. С. Алисиевич к определению уязвимости индивида или группы, а также факторов, влияющих на нее, в целом можно взять за основу не только в международном, но и в национальном праве.
Придание определенной группе статуса уязвимой с формальной точки зрения может сопровождаться: 1) установлением специального правового регулирования; 2) созданием институтов и механизмов для защиты нарушенных прав и/или превенции их нарушения.
Нормативная регламентация правового статуса уязвимых групп (в том числе женщин, лиц с семейными обязанностями, несовершеннолетних, инвалидов, лиц предпенсионного возраста) обычно имеет системный характер, что проявляется в установлении для данных групп населения преференций и изъятий в различных отраслях права.
В Уголовном кодексе РФ (далее - УК РФ) и Кодексе об административных правонарушениях РФ (далее - КоАП РФ) предусмотрены особенности применения наказаний к отдельным уязвимым группам граждан, включая невозможность применения смертной казни в отношении женщин, несовершеннолетних, а также лиц, достигших 65 лет к моменту вынесения судом приговора (ст. 59 УК РФ), запрет применения ареста, обязательных работ к беременным женщинам, женщинам, имеющим де-
тей в возрасте до 14 лет, лицам, не достигшим возраста 18 лет, инвалидам I и II групп (ст. 3.9, 3.13 Ко-АП РФ).
Уголовно наказуемыми являются необоснованный отказ в приеме на работу или необоснованное увольнение лица, достигшего предпенсионного возраста (ст. 144.1 УК РФ), а также беременной женщины или женщины, имеющей детей в возрасте до трех лет (ст. 145 УК РФ). Вместе с тем судебная статистика за 2022 год свидетельствует об том, что в РФ по данным статьям ни одно лицо не было осуждено или оправдано .
В целях специальной защиты беременных женщин статья 17 Семейного кодекса РФ (далее -СК РФ) устанавливает ограничение на предъявление мужем требования о расторжении брака во время беременности жены и в течение года после рождения ребенка. Согласно главе 11 СК РФ у несовершеннолетних детей могут быть только права, в то время как родители (усыновители) наделены правами и обязанностями (гл. 12 СК РФ).
Уязвимость субъектов гражданских правоотношений прослеживается на примере защиты прав потребителей с акцентом на социально уязвимые группы населения (люди с ограниченными возможностями, граждане старшего поколения и дети). В разделе III Стратегии государственной политики Российской Федерации в области защиты прав потребителей на период до 2030 года отмечается, что вопросы защиты потребительских прав социально уязвимых групп населения и их социальной интеграции зачастую взаимоувязаны.
Вряд ли понятие уязвимости применимо к юридическим лицам, однако нельзя не отметить, что государственная политика по развитию малого и среднего предпринимательства в социальной сфере включает поддержку субъектов социального предпринимательства - предприятий, специализирующихся на производстве продукции и предоставлении услуг в интересах социально уязвимых и малоимущих групп граждан либо создающих рабочие
4
места для таких групп граждан .
1 Судебная статистика РФ. Уголовное судопроизводство. Данные о назначенном наказании по статьям УК. URL: https://stat.an^npecc^/stats/ug/t/14/s/17.
2 Стратегия государственной политики Российской Федерации в области защиты прав потребителей на период до 2030 года: утв. Распоряжением Правительства РФ от 28 авг. 2017 г. № 1837-р [Электронный ресурс]. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
3 Примечательно, что «уязвимые» и «малоимущие» группы граждан здесь позиционируются отдельно.
4 О Стратегии развития малого и среднего предпринимательства в РФ на период до 2030 г. и плане мероприятий («дорожной карте») по ее реализации: Распоряжение Правительства РФ от 2 июня 2016 г. № 1083-р [Электронный ресурс]. Доступ из справ.-правовой системы «Гарант».
В российском трудовом праве компенсационная функция проявляется посредством дифференциации правового регулирования труда отдельных категорий работников. Несмотря на то что понятия «уязвимые группы» или «социально уязвимые группы» в отечественном трудовом законодательстве не фигурируют, фактически уязвимость является одним из оснований дифференциации правового регулирования, которое связано с субъективными характеристиками индивида, включая возраст (работники в возрасте до 18 лет, работники предпенсионного возраста, работающие пенсионеры по старости (по возрасту); пол (женщины), состояния здоровья (инвалидность, беременность), семейные обязанности (родительство (опекунство, попечительство), осуществление ухода за ребенком, ухода за больным членом семьи в соответствии с медицинским заключением).
Несовершеннолетние, особенно дети, стали исторически первой уязвимой возрастной группой в сфере труда, а законы, ограничивающие применение их труда, - неотъемлемой частью национального трудового законодательства и международных стандартов в сфере труда и занятости [4, с. 558].
На институциональном уровне для защиты интересов уязвимых групп, прежде всего несовершеннолетних, функционируют органы опеки и попечительства, комиссии по делам несовершеннолетних, учреждены государственные должности Уполномоченного по защите прав ребенка Российской Федерации, а также в субъектах РФ. Обсуждается вопрос о введении должности уполномоченного при Президенте Российской Федерации по защите прав инвалидов и ветеранов . С учетом продолжающейся специальной военной операции не исключено, что данная инициатива может быть реализована в будущем.
Особую роль в защите интересов уязвимых групп играет прокуратура Российской Федерации. Например, Приказом Генеральной прокуратуры РФ от 13 декабря 2021 г. № 744 определены основные
направления правозащитной деятельности проку-
2
рора применительно к несовершеннолетним .
Эти и иные примеры демонстрируют реализацию социальным государством компенсационной функции. Как регулятор общественных отношений, социальное государство имеет целью восстановление социальной справедливости, обеспечение интересов как общества в целом, так и его отдельных
1 ЛДПР предложила ввести должность уполномоченного по правам инвалидов. URL: https://ria.ru/20230621/upol-nomochennyy-1879461838.html.
2 Об организации прокурорского надзора за исполнением законодательства о несовершеннолетних, соблюдением их прав и законных интересов: приказ Генеральной прокуратуры РФ от 13 декабря 2021 г. № 744 [Электронный ресурс]. Доступ из справ.-правовой системы «Консуль-тантПлюс».
групп, поддержание уровня благосостояния граждан. По мнению А. А. Клишаса, природа компенсационной функции коренится в стратификационном характере общества, где в основу социальной политики закладывается структурно-функциональный подход к социальной системе, в частности, выделение социальных групп, в отношении которых государство реализует меры поддержки [13, с. 129].
3. Дистанционная (удаленная) работа и платформенная занятость: преимущества и риски для уязвимых групп
Дистанционная (удаленная) работа и развитие платформенной занятости стало возможным благодаря Интернету. По состоянию на 31 июля 2022 г. количество пользователей Интернета составляло более 5,47 млрд человек (69 % населения нашей планеты)3, хотя еще в 2005 году оно равнялось 1 млрд . В России насчитывается более 124,5 млн пользователей Интернета (85,3 % населения нашего государства, 16,6 % от общего числа европейских пользователей), что позволяет ей сохранять лидирующие позиции среди стран Европы по числу пользователей Глобальной сети5.
Дистанционную работу и платформенную занятость в научной литературе относят к так называемым нетипичным «цифровым» формам занятости. Впрочем, в науке трудового права уже высказывается идея о том, что дистанционная работа является характерной формой труда в информационном обществе и отнесение ее к нетипичной занятости не вполне обоснованно [9, с. 24].
Действительно, дистанционная работа вполне укладывается в логику трудового правоотношения с определенными особенностями: работник выполняет трудовую функцию вне места нахождения работодателя, может более гибко распорядиться своим временем, но дальнейшая дифференциация правового регулирования данных отношений будет происходить в рамках трудового права, что обогащает и углубляет его предмет.
О целесообразности трудоправового регулирования дистанционной работы свидетельствует и то, что сегодня в законодательстве государств - членов ЕАЭС (кроме Киргизии) дистанционная работа урегулирована именно в трудовых кодексах. Данную тенденцию подтверждает и пример Узбекистана: Трудовой кодекс Узбекистана (далее - ТК Узбекистана), вступивший в силу 30 апреля 2023 года, со-
3 Статистика за 2020-2022 годы приведена в соответствии с данными Internet World States. URL: https://www.mter-networldstats.com/stats.htm.
4 Статистика за 2005 год приведена в соответствии с данными, упомянутыми в Обзоре Доклада о мировом развитии «Цифровые дивиденды». DOI: 10.1596/978-1-4648-0671-1.А.
5 Internet World States. URL: https://www.internet-worldstats.com/stats4.htm.
держит параграф 3 главы 26, посвященный особенностям правового регулирования труда дистанционных работников1.
Отмечается динамика распространения дистанционной работы, чему в немалой степени способствовала пандемия COVID-19, и после нее интерес к дистанционной работе не исчезает, напротив, происходит расширение сферы применения дистанционных трудовых отношений и дальнейшее развитие их правового регулирования. Тем более что дистанционная работа может предоставлять уязвимым группам работников ряд преимуществ: отсутствие необходимости тратить время на дорогу до работы и обратно (с учетом проблем с безбарьерной средой), наличие возможности расширить географию поиска вакансий, не ограничиваясь местностью проживания, возможность сочетать работу и уход за нуждающимися в этом членами семьи, работать в своем темпе, без необходимости соблюдать дресс-код и иные офисные правила и др.
Социологическое исследование особенностей качества трудовой, семейной и личной жизни работников-женщин, получивших первый опыт дистанционной работы в пандемию COVID-19, показывает, что переход на дистанционный формат в основном не повлиял на производительность труда и уровень оплаты опрошенных женщин. Исследователи приходят к выводу о том, что дистанционный формат занятости для женщин, воспитывающих детей младшего возраста, скорее повышает качество их трудовой, личной и семейной жизни, чем наоборот [18, с. 477].
Тем не менее возможность работать дистанционно до сих пор не нашла отражение в статье 256 ТК РФ и статье 11.1 Федерального закона № 255-ФЗ «Об обязательном страховании на случай временной нетрудоспособности и в связи с материнством». В соответствии с указанными статьями, родители детей в возрасте до 1,5 лет (или иные лица, фактически осуществляющие уход за ребенком), находящиеся в отпуске по уходу за ребенком, имеют право выйти на работу, сохраняя при этом ежемесячное пособие по уходу за ребенком, если они трудятся на условиях неполного рабочего времени или на дому и продолжают осуществлять уход за ребенком.
При дистанционной работе на постоянной основе, как и при работе на дому, в уменьшении рабочего времени нет необходимости, поскольку дистанционная работа позволяет гибко сочетать уход за ребенком и профессиональную деятельность. В то же время при комбинированной дистанционной работе, с учетом позиций Конституционного Суда РФ и Верховного Суда РФ2, целесообразно в трудо-
1 Трудовой кодекс Республики Узбекистан. URL: https://lex.uz/ru/docs/6257291#6267166.
2 Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Медведева Валентина Юрьевича на нарушение его
вом договоре уменьшить рабочее время, проводимое работником в офисе, не менее чем на 1 час.
Трудовое законодательство РФ не содержит ограничений для выполнения дистанционной работы, что позволяет несовершеннолетнему стать дистанционным работником. Однако особый статус несовершеннолетних может стать препятствием для реализации большей свободы в установлении условий трудового договора, которую демонстрирует глава 49.1 ТК РФ [5, с. 102].
Так, например, Н. В. Черных, с одной стороны, констатирует привлекательность дистанционной работы среди молодого поколения, с другой - отмечает достаточно большое количество особенностей в правовом регулировании их труда, включая запрет на применение труда лиц до 18 лет на отдельных работах, которые могут причинить вред здоровью и нравственному развитию несовершеннолетних; необходимость проведения за счет работодателя предварительного и ежегодных (до достижения 18 лет) медицинских осмотров; необходимость следить за соблюдением несовершеннолетним сокращенной продолжительности рабочего времени и самостоятельностью дистанционного работника при определении режима рабочего времени и др. [21, с. 110-111].
И все же с запретом на привлечение несовершеннолетних к дистанционной работе, который предлагает Н. В. Черных [21, с. 111; 11, с. 73], согласиться сложно. Его реализация может привести к тому, что аналогичная работа будет оформляться гражданско-правовыми договорами, которые индифферентны к вопросам рабочего времени и времени отдыха, а также охраны труда несовершеннолетних. Работодательский контроль за соблюдением несовершеннолетним правил о сокращенном рабочем времени может быть обеспечен путем блокирования доступа к рабочему аккаунту после нескольких часов работы, а также в ночные часы. Прохождение медицинских осмотров обеспечивается посредством заключения договора с медицинской организацией по месту нахождения работника.
Возникают проблемы и с организацией дистанционных рабочих мест для инвалидов. По мнению Н. В. Черных, ключевым фактором здесь является то, что дистанционная работа не должна быть противопоказана инвалиду по состоянию здоровья, хотя прохождение предварительного медицинского освидетельствования при приеме инвалида на дис-
конституционных прав частью 2 статьи 11.1 Федерального закона «Об обязательном социальном страховании на случай временной нетрудоспособности и в связи с материнством»: Определение Конституционного Суда РФ от 28 февр. 2017 г. № 329-О; Определение ВС РФ от 18 июля 2017 г. № 307-КГ17-1728 по делу № А13-2070/2016 [Электронный ресурс]. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
танционную работу не предусмотрено, а формулировки, содержащиеся в рекомендации индивидуальной программы реабилитации или абилитации инвалида, не позволят сделать однозначный вывод о том, подходит дистанционная работа инвалиду или нет [21, с. 111-112].
Толкование пункта 6 статьи 13.2 Закона РФ от 19 апреля 1991 г. № 1032-1 «О занятости населения в Российской Федерации»1, статей 22 и 24 Федерального закона от 24 ноября 1995 г. № 181-ФЗ «О социальной защите инвалидов в Российской Фе-дерации»2 и подпункта «а» пункта 5 Правил выполнения работодателем квоты для приема на работу
3
инвалидов позволяет сделать вывод о том, что для трудоустройства инвалидов создаются специальные рабочие места, требующие дополнительных мер по организации труда, включая адаптацию основного и вспомогательного оборудования, технического и организационного оснащения, дополнительного оснащения и обеспечения техническими приспособлениями с учетом индивидуальных возможностей инвалидов.
Если у работодателя нет соглашения о трудоустройстве инвалидов, то квота считается выполненной при наличии трудового договора (в том числе срочного) с инвалидом на рабочее место непосредственно у работодателя. Ключевой особенностью дистанционной работы, напротив, является выполнение трудовой функции вне места нахождения работодателя. Рабочее место дистанционный работник в этом случае обустраивает сам. Следовательно, создание работодателем дистанционных рабочих мест для инвалидов в счет квоты, хотя и не запрещено формально, но может быть расценено как невыполнение норм о квотировании. Возможно, главная цель такого регулирования - предупредить злоупотребления со стороны работодателя, но с учетом развития цифровых технологий, включая виртуальную и дополненную реальность, к этому вопросу стоит вернуться.
Несмотря на указанные затруднения, следует согласиться с Н. В. Черных в том, что в положениях о дистанционной работе есть определенный потенциал для трудоустройства лиц с инвалидностью [21, с. 112].
1 О занятости населения в Российской Федерации: закон РФ от 19 апр. 1991 г. № 1032-1. [Электронный ресурс]. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
2 О социальной защите инвалидов в Российской Федерации: федеральный закон от 24 нояб. 1995 г. № 181-ФЗ. [Электронный ресурс]. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
3 Об утверждении Правил выполнения работодателем квоты для приема на работу инвалидов при оформлении
трудовых отношений с инвалидом на любое рабочее
место: постановление Правительства РФ от 14 марта 2022 г. № 366. [Электронный ресурс]. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
Складывается общее впечатление, что следует не идти по пути прямого или косвенного запрета удаленной работы для уязвимых групп работников, а рассмотреть вопрос о внутренней дифференциации норм о дистанционной работе, учитывающих их специфику. Элементы такой дифференциации можно увидеть, например, в статье 458 ТК Узбекистана, предусматривающей при наличии у работодателя технических и организационных возможностей преимущественное право временного перехода или перевода на дистанционную работу для беременных женщин, родителей (опекунов) детей в возрасте до четырнадцати лет, лиц с инвалидностью, пенсионеров по возрасту, работников, осуществляющих уход за лицами с инвалидностью или болеющими членами семьи, нуждающимися в постороннем уходе.
Цифровые платформы обеспечивают инфраструктуру «экономики по требованию» или «экономики совместного потребления». Из флагманского доклада Международной организации труда (далее - МОТ) «Перспективы занятости и социальной защиты в мире. Роль платформ цифрового труда в преобразовании сферы труда» (далее - доклад МОТ) следует, что в мире насчитывается 777 платформ цифрового труда (digital labour platforms)4. Согласно классификации, представленной в докладе МОТ, они подразделяются на две категории: онлайн веб-платформы (online web-based platforms) и платформы, базирующиеся на местности (location-based platforms). Онлайн веб-платформы представлены платформами фриланса и соревновательными платформами, платформами микрозадач, конкурентного программирования, медицинских консультаций. К платформам, базирующимся на местности, относят платформы для заказа такси, услуг доставки, услуг на дому, услуг по уходу, услуг домашних работников.
Платформы цифрового труда могут сами являться работодателями, нанимая работников, которые как правило, отвечают за функционирование платформы. Но в большинстве случаев платформа позиционирует себя как посредник.
Эксперты затрудняются ответить на вопрос относительно фактической численности платформенных занятых. По данным опросов в странах Европы и Северной Америки, с 2015 по 2019 год доля взрослого населения, занятого на цифровых платформах, составляла от 0,3 до 22 %5. Большинство работников, особенно в развивающихся странах, моложе 35 лет и имеют образование высокого
4 Перспективы занятости и социальной защиты в мире. Роль платформ цифрового труда в преобразовании сферы труда. Флагманский доклад МОТ, 2021. Резюме. URL: https://www.ilo.org/moscow/information-resources/publications/WCMS_829515/lang--ru/index.htm.
5 Там же.
уровня. Женщинами являются 4 из 10 трудящихся онлайн веб-платформ и 1 из 10 трудящихся платформ, базирующихся на местности1.
С одной стороны, платформы цифрового труда дают возможность совершенствовать профессиональные навыки и расширить карьерные возможности (платформы конкурентного программирования). Для женщин важно работать дома или сочетать семейные обязанности с работой. Около трети занятых на онлайн веб-платформах сообщили, что такая работа является для них основным источником дохода2. С помощью платформ возможна монетизация и профессионализация хобби.
С другой стороны (и это ключевой момент), платформы позволяют существенно снижать издержки бизнеса на рабочую силу, в том числе за счет того, что большинство платформенных занятых не охвачены трудовыми правами и гарантиями, которые они могли бы иметь как работники.
Если говорить о проблемах, с которыми сталкиваются на платформах уязвимые группы, то в докладе МОТ, в частности, указано, что работники, использующие приложения служб доставки и такси, особенно женщины, сталкиваются с целым рядом рисков в области безопасности и гигиены труда. Отмечен значительный гендерный разрыв в оплате труда на страновом уровне на платформах фрилан-са3. Усугубление неравенства может происходить еще и за счет того, что не у всех представителей уязвимых групп имеется бесперебойный доступ в интернет, а лицам пожилого возраста сложно приспособиться к работе в специальных программах и приложениях. Таким образом, их знания и навыки остаются невостребованными в цифровой среде.
Для несовершеннолетних, работающих курьерами, проблемой может стать отсутствие у платформы обязанности соблюдать правила о рабочем времени, времени отдыха, охране труда. Так, профсоюз «Курьер» предъявил претензии в адрес компании «Яндекс» о нарушении Норм предельно допустимых нагрузок для лиц моложе восемнадцати лет при подъеме и перемещении тяжестей вручную4, являющихся приложением к Постановлению Министерства труда и социального развития Российской Федерации от 7 апреля 1999 г. № 75.
1 Перспективы занятости и социальной защиты в мире. Роль платформ цифрового труда в преобразовании сферы труда. Флагманский доклад МОТ, 2021. Резюме. URL: https://www.ilo.org/moscow/information-resources/publications/WCMS_829515/lang--ru/index.htm.
2 Там же.
3 Там же.
4 Профсоюз Курьер. Этого ли вы хотите для своих детей? URL: https://t.me/courier_fight/2820.
5 Об утверждении Норм предельно допустимых нагрузок
для лиц моложе восемнадцати лет при подъеме и перемещении тяжестей вручную: постановление Минтруда
Учитывая отечественную практику российских судов, отказывающих признавать трудовыми отношения, в которых труд осуществляется через платформы цифрового труда, оптимальным видится стратегия поэтапного распространения прежде всего деятельности сотрудников платформ, базирующихся на местности, отдельных прав и гарантий в сфере безопасности и гигиены труда, включения их в системы социального страхования, а также установления для платформ обязанности предоставлять несовершеннолетним платформенным занятым права и гарантии - как минимум те, которые предусмотрены статьями 265, 266, 268, 270, 271 ТК РФ. А если, как справедливо указывает Н. Л. Лютов, какие-то нормы трудового законодательства действительно существенно затрудняют реализацию труда через онлайн-платформы, нужно, во-первых, выяснить, какие именно нормы наиболее проблематичны и, во-вторых, выработать предложения по приспособлению норм трудового законодательства к этой форме занятости, не упуская из виду важнейший приоритет трудового права - защиту трудящихся [11, с. 136].
4. Искусственный интеллект и нейротехнологии: будущее уже наступило?
Термин «искусственный интеллект» был предложен Джоном Маккарти в 1956 году во время Дар-тмутского летнего исследовательского проекта по искусственному интеллекту. Сегодня многие считают искусственный интеллект типичной технологией XXI века, однако его концепция возникла в середине XX века, правда, тогда она мало кого интересовала и ограничивалась практически чистой наукой, исключение составили две-три успешные коммерческие адаптации [10, с. 9].
Искусственный интеллект в современной трактовке - понятие предельно широкое. К. Руз, сопоставляя автоматизацию и искусственный интеллект, пишет, что аббревиатурой ИИ принято обозначать одно из направлений автоматизации - программирования компьютеров с тем, чтобы они могли самостоятельно приспосабливаться и обучаться при помощи таких технологий, как машинное обучение [15, с. 15]. Программирование искусственного интеллекта фокусируется на трех когнитивных навыках: обучении, рассуждении и самокоррекции6.
Технологии искусственного интеллекта, уже получившие широкое применение в настоящее время (голосовые помощники, автокоррекция при наборе текстов, чат-боты, машинный перевод и
РФ от 07 апр. 1999 г. № 7 [Электронный ресурс]. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс». 6Что такое искусственный интеллект? URL: https://www.se-https://www.securitylab.ru/analytics/537031.php.
т.д.), относят к так называемому слабому, или «узкому», искусственному интеллекту (Narrow AI). С точки зрения экспертов, генеративный искусственный интеллект (AGI), максимально приближенный к способностям человеческого интеллекта, сформируется примерно к 2075 году, а спустя еще 30 лет придет время для супер-искусственного интеллекта (Super AI) . Однако IBM и Oxford Economics прогнозируют, что к 2024 году уже 62 % организаций опробуют AGI2.
По образному выражению генерального директора инновационного фонда Sinovation Ventures Кай-Фу Ли, «искусственный интеллект наконец-то покинул башню из слоновой кости и перестал быть исключительно научной концепцией. Дни неспешного прогресса окончились» [10, с. 10].
В пункте 5 Национальной стратегии развития искусственного интеллекта на период 2030 года3 искусственный интеллект определяется как комплекс технологических решений, позволяющий имитировать когнитивные функции человека (включая самообучение и поиск решений без заранее заданного алгоритма) и получать при выполнении конкретных задач результаты, сопоставимые как минимум с результатами интеллектуальной деятельности человека.
В Дорожной карте развития «сквозной» цифровой технологии «Нейротехнологии и искусствен-
4 -
ный интеллект» нейротехнологии определяются как технологии, которые используют или помогают понять работу мозга, мыслительные процессы, высшую нервную деятельность, в том числе технологии по усилению, улучшению работы мозга и психической деятельности. В числе субтехнологий данного направления выделены нейропротезиро-вание, нейроинтерфейсы, нейростимуляция и ней-росенсинг.
Нейропротезирование - класс решений, позволяющих восстанавливать двигательные, чувствительные и познавательные функции, возможности человека5, которые могут быть использованы для создания имплантов и внутренних датчиков, биопротези-
1 На что способен искусственный интеллект сегодня и каков его потенциал. URL: https://trends.rbc.ru/trends/industry/ cmrm/619766d59a79471862e77e8a.
2 Ведяхин А. Как искусственный интеллект меняет бизнес-модели компаний. URL: https://www.rbc.ru/opinions/tech-nology_and_media/08/09/2023/64faffcf9a79477db5d21a6e.
3 Национальная стратегия развития искусственного интеллекта на период 2030 года: утв. Указом Президента РФ от 10 окт. 2010 г. № 490 [Электронный ресурс]. Доступ из справочной правовой системы «КонсультантПлюс».
4 Дорожная карта развития «сквозной» цифровой технологии «Нейротехнологии и искусственный интеллект». URL: https://digital.gov.ru/uploaded/files/07102019ii.pdf.
5 Там же.
рования органов чувств и получения обратной связи от протезов и др. В России разработкой и производством экзоскелетов для медицинской и социальной реабилитации занимается ООО «ЭкзоАтлет»6.
Нейроинтерфейсы, нейростимуляция и нейро-сенсинг - класс решений, позволяющих отслеживать и влиять на нервную систему человека посредством инвазивных и неинвазивных методов7 (в том числе для контроля состояния пользователя, нейромарке-тинга - области науки, которая изучает реакцию мозга на продукт или маркетинговое сообщение8). В Китае «технологию эмоционального наблюдения» за работниками применяют для коррекции рабочих процессов, включая расстановку работников и перерывы, для повышения производительности и прибыли9.
Объективные процессы развития нейротехно-логий и искусственного интеллекта делает актуальным исследование их влияния трудовую деятельность людей [24, 33], включая уязвимые группы, для более справедливого правового регулирования.
Очевидно, что многие из рабочих мест, уничтоженных автоматизацией и искусственным интеллектом, вряд ли будут восстановлены. Окажут ли достаточную социальную и экономическую поддержку людям, которые не смогут легко сменить работу [15, с. 52]?
По мнению И. А. Филиповой, трудовое законодательство должно предусмотреть ограничения по выполнению работ, которые могут осуществляться роботами, установление защитных квот на рабочие места, занимаемые людьми, правила взаимодействия работников и роботов для тех работ, где их труд будет совместным; гарантии по переобучению работников в целях повышения их конкурентоспособности в сравнении с системами ИИ; меры социальной защиты для высвобождаемых работников, рабочие места которых исчезнут из-за внедрения ИИ [17, с. 185].
Несмотря на рациональность высказанных ученым суждений, следует отметить, что квотирование рабочих мест, если оно существенно сдерживает модернизацию производства, может отказаться неэффективным. Вступая в соревнование с маши-
6 Официальный сайт ООО «ЭкзоАтлет». URL: https://exo-atlet.ru.
7 Дорожная карта развития «сквозной» цифровой технологии «Нейротехнологии и искусственный интеллект». URL: https://digital.gov.ru/uploaded/files/07102019ii.pdf.
8 В подсознании клиента: что такое нейромаркетинг и как его используют. URL: https://trends.rbc.ru/trends/social/ 6142e9c19a794778f7581002.
9 China is monitoring employees' brain waves and emotions — and the technology boosted one company's profits by $315 million. URL: https://www.businessinsider.com/china-emotional-surveillance-technology-2018-4.
нами, люди, скорее всего, потерпят поражение. Переобучение работников необходимо, но не для того, чтобы конкурировать с ИИ, а чтобы осваивать новые профессии.
ИИ действительно избавляет людей от монотонной работы, но в то же время для поддержки систем ИИ требуется «призрачный труд» (или «невидимый труд») - низкооплачиваемая работа людей, которые анализируют контент, транскрибируют, аннотируют, маркируют изображения и т.д.1
Автоматизация сильнее всего сказывается на представителях низкооплачиваемых профессий и усугубляет расовое и гендерное неравенство [15, с. 44-47, 51-52]. Согласно исследованию МОТ, 24 % канцелярской работы подвержены высокому уровню автоматизации из-за генеративного искусственного интеллекта, а еще 58 % - среднему уровню автоматизации; при этом доля женщин, потенциально затронутых автоматизацией, выше более чем в два раза [26]. Таким образом, на женщин автоматизация повлияет сильнее, поскольку изначально они чаще заняты технической работой.
Но даже если благодаря искусственному интеллекту будут созданы новые высокооплачиваемые и защищенные рабочие места, будут ли они доступны уязвимым группам работников? Эмпирическое исследование занятости женщин в STEM-профессиях, проведенное Н. С. Ворониной, показало, что в нашей стране недостаточно включить женщин в цифровую экономику, преодолеть разрыв в цифровых навыках для выравнивания доходов мужчин и женщин. Сначала надо решить проблемы гендерного неравенства, которые представляют замкнутый круг, подкрепленный гендерными стереотипами [6, с. 84]. Автор приходит к выводу, что средний уровень дохода женщин в STEM-профессиях ниже, чем у мужчин, почти на 20 тыс. руб. в месяц. Женщины и мужчины в STEM-профессиях не свободны от стереотипов, которые «родом из детства».
Технологи искусственного интеллекта и нейро-технологии заставляют по-новому взглянуть на проблему дискриминации в трудовом правоотношении. На данный момент основными рисками внедрения искусственного интеллекта для уязвимых групп работников прежде всего видятся: усиление дискриминации за счет внедрения в системы искусственного интеллекта дискриминирующих правил и использование их при приеме на работу, для оценки эффективности работников, расчета заработной
1 Перспективы занятости и социальной защиты в мире. Роль платформ цифрового труда в преобразовании сферы труда. Флагманский доклад МОТ, 2021. Резюме. URL: https://www.ilo.org/moscow/information-resources/publica-tions/WCMS_829515/lang--ru/index.htm.
платы, при направлении на обучение, принятии решений о применении дисциплинарных взысканий, включая увольнение. При этом вероятность массового нарушения прав уязвимых групп работников ввиду непрозрачности алгоритмического контроля многократно возрастает.
Для снижения рисков дискриминации целесообразно: 1) обязать работодателя информировать работников о применении технологий искусственного интеллекта; 2) рассмотреть вопрос о предварительной (до начала использования) и последующей периодической верификации алгоритмов искусственного интеллекта на предмет дискриминационных правил (в том числе посредством профсоюзного контроля); 3) вернуться к идее о возложении на работодателя бремени доказывания в делах о дискриминации работника (или претендента на должность), например, если решение было принято алгоритмами искусственного интеллекта.
По мере дальнейшего развития нейротехноло-гий может возникнуть необходимость переосмысления понятия уязвимости и его критериев. Н. В. Черных формулирует верный по сути вопрос о справедливости применения к инвалиду с бионическим протезом, который позволяет восполнить функционал утраченной конечности или даже улучшить его, льготного рабочего времени, запрета на направление в служебные командировки и других льгот [11, с. 170]. Как справедливо указывает И. А. Филипова, лица с нейропротезами получат преимущества перед остальными работниками за счет способности осуществлять действия, недоступные для лиц без нейропротезов [20, с. 514].
В этой связи основным фактором уязвимости вполне могут стать не субъективные физические либо умственные характеристики человека, поскольку их можно будет изменить, и даже не возраст, пол или состояние здоровья, а наличие или отсутствие доступа к новейшим технологиям, позволяющим выйти за пределы человеческих возможностей и улучшающим качество и продолжительность жизни, в том числе трудовой.
Высока вероятность того, что трудовое правоотношение с работником, использующим нейро-протезы и нейроимпланты, будет существенно отличаться - как минимум в части прав и обязанностей, касающихся нормирования труда, рабочего времени и времени отдыха, охраны труда.
Ускорение процессов автоматизации, развитие искусственного интеллекта и нейротехнологий, экспансия платформ - это объективные процессы, которые невозможно остановить. Один из способов предотвратить негативное развитие событий - начать процесс формирования справедливых рамок правового регулирования труда в новых условиях уже сейчас.
Выводы
Рассмотрение уязвимости применительно к социальному статусу индивида или социальной группы в экономическом, социологическом, правовом контекстах дают возможность получить более объемное представление об этом явлении.
Монетарная концепция ассоциирует уязвимость с бедностью в абсолютном (доходы ниже прожиточного минимума) или относительном (доходы ниже медианного среднедушевого дохода) выражении. Бедные по доходам - в основном семьи с детьми. Немонетарная концепция позволяет преодолеть узкий подход к пониманию бедности, акцентируя внимание на категории бедных «по лишениям». Это люди, которые формально не являются бедными, но не имеют возможности поддерживать образ жизни, рассматриваемый как минимально приемлемый большинством членов данного общества. Данные социологических исследований показывают, что среди «бедных по лишениям» высока доля лиц предпенсионного и пенсионного возраста с относительно худшими показателями здоровья.
В рамках социологического подхода представляет интерес концепция социального исключения, которая акцентирует внимание на разрыве социальных связей.
С юридической точки зрения выглядит достаточно убедительным подход Е. С. Алисиевич, которая связывает уязвимость с более высокими рисками стать жертвой нарушения прав человека, в том числе быть ограниченным в возможности реализо-вывать гарантированные каждому права и свободы. Думается, что общество также должно осознать ту или иную группу людей как уязвимую и признать справедливым установление для этих людей особых защитных мер. Без этого правовые гарантии, даже будучи формализованными, ожидаемого результата могут не дать.
Категория уязвимости, получившая развитие в международном праве, находит воплощение и в нормах национального права. При этом отдельные уязвимые группы (в том числе дети, женщины, инвалиды) признаются таковыми в различных отраслях права, то есть их уязвимый статус имеет системную межотраслевую природу. В отечественном трудовом праве термин «уязвимые группы» не используется, хотя фактически положен в основу дифференциации правового регулирования труда отдельных категорий работников (несовершеннолетние работники, женщины и лица с семейными обязанностями, инвалиды, работники предпенсионного возраста и др.)
Цифровые технологии, безусловно, влияют на мир труда, заставляя трудоправовое регулирование адаптироваться к новым условиям, как это произошло, например, с дистанционной работой. Думается, что правовое регулирование дистанционной
работы должно идти не по пути прямого или косвенного запрета удаленной работы для уязвимых групп работников, а в направлении внутренней дифференциации, учитывающей их потребности.
Цифровые платформы труда, внедрение генеративного искусственного интеллекта, а также ней-ротехнологий в постиндустриальном обществе с большой долей вероятности приведут к кризису индустриальной парадигмы трудового права, если не будут созданы справедливые рамки правового регулирования.
Применение цифровых технологий автоматически не приносит преимуществ и благ уязвимым группам: многое зависит от идеи, которая была заложена в них при создании: искусственный интеллект вместе с работником или вместо него? Наоборот, цифровые технологии могут многократно усилить социальное неравенство, дискриминацию, а государство не успеет компенсировать риски или просто не будет иметь достаточно возможностей для этого.
Так, цифровые платформы труда дают уязвимым категориям возможность заработать, однако не предоставляют даже минимальных гарантий, на которые вправе рассчитывать работники. Алгоритмическая дискриминация уязвимых групп работников становится еще более опасной из-за масштабов, непрозрачности и неподотчетности алгоритмов. Автоматизация рабочих мест с помощью технологий искусственного интеллекта незаметно замещает защищенные высокооплачиваемые рабочие места прекарной низкооплачиваемой работой. Как показало исследование МОТ, на женщин автоматизация влияет сильнее, поскольку изначально они чаще заняты технической работой.
Вполне возможно, что массовое внедрение нейротехнологий изменит представление о критериях уязвимости. Не состояние здоровья, возраст, пол и иные субъективные особенности человека, а наличие или отсутствие доступа к современным нейротехнологиям, позволяющим выйти за пределы человеческих возможностей, будет определять уязвимость работника в сфере труда.
Не исключено, что развитие нейротехнологий потребует дифференцированного регулирования трудового правоотношения на уровне отдельных прав и обязанностей работника и работодателя (нормирование труда, рабочее временя, время отдыха, охрана труда) применительно к людям с ней-роимплантами и нейропротезами.
Библиографический список
1. Алехин Б. И. Монетарная бедность и образование в России // Финансовый журнал. 2023. Т. 15, № 4. С. 43-62.
2. Алисиевич Е. С. Поощрение и защита уязвимых групп в международном праве. М., 2012. 431 с.
3. Аристов Е. В. Социальность государства: опыт конституционно-правового обеспечения. М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2019. 383 с.
4. Васильева Ю. В., Шуралева С. В. Возраст как фактор уязвимости работника в трудовом праве // Вестник Пермского университета. Юридические науки. 2020. № 49. С. 550-575.
5. Васильева Ю. В., Шуралева С. В. Дистанционная работа в России: проблемы правового регулирования // Вестник Российского фонда фундаментальных исследований. Гуманитарные и общественные науки. 2017. № 4 (89). С. 96-107.
6. Воронина Н. С. Женщины в STEM-профессиях в России: аспекты гендерного неравенства // ИНАБ. 2022. № 1. Социальные аспекты цифровых неравенств: результаты эмпирических исследований. С. 65-86. DOI 10.19181/INAB.2022.1.3
7. Головина С. Ю., Томашевский К. Л. Аксиологические начала трудового права в основополагающих принципах отрасли (на примере Беларуси и России) // Вестник Санкт-Петербургского университета. Право. 2023. Т. 14, вып. 2. С. 337-355.
8. Иванчина Ю. В. Эволюция парадигмы трудового права и факторы, ее опосредующие // Ежегодник трудового права. 2023. Вып. 13. С. 7-25.
9. Иванчина Ю. В. Стационарные и нестационарные рабочие места: конвергенция правового регулирования // Трудовое право в России и за рубежом. 2021. № 3. С. 24-27.
10. Кай-Фу Ли, Чэнь Цюфань. ИИ-2041. Десять образов нашего будущего. М.: Манн, Иванов, Фер-бер, 2023. 432 с.
11. Лютов Н. Л., Черных Н. В. Трудовое право в условиях больших вызовов. М.: Проспект, 2023. 176 с.
12. Карабчук Т. С., Пашинова Т. Р., Соболева Н. Э. Бедность домохозяйств в России: что говорят данные РМЭЗ ВШЭ // Мир России. 2013. Т. 22. № 1. С. 155-175.
13. Клишас А. А. Современная концепция социального государства. М.: Норма: Инфра-М, 2023. 288 с.
14. Микрина В. Г. Международно-правовые механизмы защиты трудовых прав наиболее уязвимых групп населения: дис. ... канд. юрид. наук. М., 2018. 197 с.
15. Руз К. Устойчивы к будущему. 9 правил для людей в эпоху машин. М: Ман, Иванов, Фербер, 2021. 256 с.
16. Слободенюк Е. Д. Особенности и структура социальной группы бедных в современной России // TERRA ECONOMICUS. 2014. Т. 12, № 4. С. 114-129.
17. Трудовое право: национальное и международное измерение: монография / под ред. С. Ю. Головиной, Н. Л. Лютова. Т. 2: Трансформация трудовых отношений и проблемы отдельных институтов трудового права. Нетипичная занятость. М.: Норма, 2022. 568 с.
18. Тонких Н.В., Черных Е.А. Качество трудовой, семейной и личной жизни при удалённой работе: мнения российских женщин // Уровень жизни населения регионов России. 2022. Т. 18, № 4. С. 477490. DOI 10.19181/lsprr.2022.18.4.5.
19. Филипова И. А. Цифровое будущее: сфера труда и управление ее трансформацией с помощью права // Трудовое и социальное право. 2021. № 3 (39). С. 30-34.
20. Филипова И. А. Нейротехнологии: развитие, применение на практике и правовое регулирование // Вестник Санкт-Петербургского университета. Право. 2021. Т. 12. № 3. С. 502-521.
21. Черных Н. В. Формирование подходов к определению дифференциации трудовых отношений в рамках нетипичной занятости // Актуальные проблемы российского права. 2020. Т. 15, № 10. С. 105-115. DOI: 10.17803/1994-1471.2020.119.10. 105-115.
22. Шабунова А. А., Калачикова О. Н., Леонидова Г. В., Смолева Е. О. Эксклюзия как критерий выделения социально уязвимых групп населения // Экономические и социальные перемены: факты, тенденции, прогноз. 2016. № 2(44). С. 29-47.
23. Berry C. Young people and employment: challenging Workfare and dead end jobs // Resist! Against the Precarious Future. Ed. by Ray Filar. London: Lawrence and Wishart, 2015. Pp. 26-34.
24. Stefano V. de. Negotiating the Algorithm': Automation, Artificial Intelligence and Labour Protection (May 16, 2018) // Comparative Labor Law & Policy Journal. 2019. Vol. 41. Issue 1. D0I:org/10.2139/ssrn. 3178233.
25. Giddens A. The Third Way: The Renewal of Social Democracy. URL https://docs.yandex.ru/docs.
26. Gmyrek P., Berg J., Bescond D. Generative AI and Jobs: A global analysis of potential effects on job quantity and quality // ILO Working Paper 96 (Geneva, ILO). 2023. URL: 10.54394/FHEM8239.
27. Jonut I. The Effect of Young People Not In Employment, Education or Training, On Poverty Rate in European Union // Journal of Eastern Europe Research in Business and Economics. Vol. 2019 (2019). Article ID 955941. DOI: 10.5171/2019.95594. URL: http://ibima-publishing.com/articles/JEERBE/2019/955941/.
28. Jubany O., Perocco F. Vulnerability of Young and Older Workers Across Europe in Times of Crisis // Vulnerable Workers in Times of Social Transformations: Discrimination and Participation of Young and Older Workers, and Social Dialogue Stances. O. Jubany, F. Perocco (eds.). Venezia, 2015. Pp 7-37.
29. MacDonald R. Giazitzoglu A. Youth, enterprise and precarity: or, what is, and what is wrong with, the 'gig economy'? // Journal of Sociology. 2019. Vol. 55. Issue 4. Pp. 724-740. DOI: 10.1177/14407833 19837604..
30. Murgia A., Poggio B. Experiences of preca-riousness by highly-skilled young people in Italy, Spain and the UK // L. Antonucci, M. Hamilton, S. Roberts (eds.) Young People and Social Policy in Europe: Dealing
Lypaneea C. B.
with risk, inequality and precariousness in times of crisis. London: Palgrave, 2014. Pp. 62-86.
31. World Bank. Poverty and Shared Prosperity 2022. Correcting Course. Washington, DC, 2022. DOI: 10.1596/978-1-4648-1893-6. URL: https://openknow-ledge.worldbank.org/server/api/core/bitstreams/ b96b361a-a806-5567-8e8a-b14392e11fa0/content.
32. Taylor P. Ageism and age discrimination in the labour market and employer responses // Older workers: research readings / T. Giffin, F. Beddie (eds.). NCVER, 2011. Pp. 46-63.
33. Webb M. The Impact of Artificial Intelligence on the Labor Market. 2019. 61 p. DOI: 10.2139/ssrn. 3482150.
References
1. Alekhin B. I. Monetarnaya bednost' i obrazo-vanie v Rossii [Monetary Poverty and Education in Russia]. Finansovyy zhurnal - Financial Journal. 2023. Vol. 15. Issue 4. Pp. 43-62. (In Russ.).
2. Alisievich E. S. Pooshchrenie i zashchita uyaz-vimykh grupp v mezhdunarodnom prave [Promotion and Protection of Vulnerable Groups in International Law]. Moscow, 2012. 431 p. (In Russ.).
3. Aristov E. V. Sotsial'nost' gosudarstva: opyt konstitutsionno-pravovogo obespecheniya [Sociality of the State: An Experience of Constitutional-Legal Support]. Moscow, 2019. 383 p. (In Russ.).
4. Vasil'eva Yu. V., Shuraleva S. V. Vozrast kak faktor uyazvimosti rabotnika v trudovom prave [Age as a Factor of Employees' Vulnerability in Labor Law]. Vestnik Permskogo universiteta. Juridicheskie nauki -Perm University Herald. Juridical Sciences. 2020. Issue 49. Pp. 550-575. DOI: 10.17072/1995-4190-202049-550-575. (In Russ.).
5. Vasil'eva Yu. V., Shuraleva S. V. Distantsion-naya rabota v Rossii: problemy pravovogo regulirova-niya [Distant (Remote) Work in Russia: Issues of Legal Regulation]. Vestnik Rossiyskogo fonda fundamen-tal'nykh issledovaniy. Gumanitarnye i obshchestvennye nauki - Russian Foundation for Basic Research Journal. Humanities and Social Sciences. 2017. Issue 4 (89). Pp. 96-107. (In Russ.).
6. Voronina N. S. Zhenshchiny v STEM-pro-fessiyakh v Rossii: aspekty gendernogo neravenstva [Women in STEM Professions in Russia: Aspects of Gender Inequality]. INAB. Sotsial'nye aspekty tsifrovykh neravenstv: rezul'taty empiricheskikh issledovaniy -Social Aspects of Digital Inequalities: Results of Empirical Research. 2022. Issue 1. Pp. 65-86. DOI: 10.19181/ INAB.2022.1.3. (In Russ.).
7. Golovina S. Yu., Tomashevskiy K. L. Aksiologi-cheskie nachala trudovogo prava v osnovopolagayush-chikh printsipakh otrasli (na primere Belarusi i Rossii) [Axiological Ground of Labor Law (Experience of the Republic of Belarus and the Russian Federation)]. Vest-nik Sankt-Peterburgskogo universiteta. Pravo - Vestnik of Saint Petersburg University. Law. 2023. Vol. 14. Issue 2. Pp. 337-355. (In Russ.).
8. Ivanchina Yu. V. Evolyutsiya paradigmy trudovogo prava i faktory, ee oposreduyushchie [Evolution of the Labour Law Paradigm and Factors Mediated]. Ezhegodnik trudovogo prava - Russian Journal of Labor & Law. 2023. Issue 13. Pp. 7-25. (In Russ.).
9. Ivanchina Yu. V. Statsionarnye i nestatsio-narnye rabochie mesta: konvergentsiya pravovogo re-gulirovaniya [Fixed and Non-Fixed Workplaces: Convergence of the Legal Regulation]. Trudovoe pravo v Rossii i za rubezhom - Labor Law in Russia and Abroad. 2021. Issue 3. Pp. 24-27. (In Russ.).
10. Kai-Fu Li, Chen Qiufan. II-2041. Desyat' obra-zov nashego budushchego [AI 2041. Ten Visions for Our Future]. Moscow, 2023. 432 p. (In Russ.).
11. Lyutov N. L., Chernykh N. V. Trudovoe pravo v usloviyakh bol'shikh vyzovov [Labor Law in the Context of Big Challenges]. Moscow, 2023. 176 p. (In Russ.).
12. Karabchuk T. S., Pashinova T. R., Soboleva N. E. Bednost' domokhozyaystv v Rossii: chto govoryat dan-nye RMEZ VShE [Poverty of Russian Households: What We Know About It from RLMS Database]. Mir Rossii -Universe of Russia. 2013. Vol. 22. Issue 1. Pp. 155-175. (In Russ.).
13. Klishas A. A. Sovremennaya kontseptsiya sot-sial'nogo gosudarstva [The Modern Concept of the Welfare State]. Moscow, 2023. 288 p. (In Russ.).
14. Mikrina V. G. Mezhdunarodno-pravovye me-khanizmy zashchity trudovykh prav naibolee uyazvi-mykh grupp naseleniya: dis. ... kand. yurid. nauk [International Legal Mechanisms for the Protection of Labor Rights of the Most Vulnerable Groups of the Population: Cand. jurid. sci. diss.]. Moscow, 2018. 197 p. (In Russ.).
15. Roose K. Ustoychivy k budushchemu. 9 pravil dlya lyudey v epokhu mashin [Futureproof: 9 Rules for Humans in the Age of Automation]. Moscow, 2021. 256 p. (In Russ.).
16. Slobodenyuk E. D. Osobennosti i struktura sotsial'noy gruppy bednykh v sovremennoy Rossii [The Structure of Social Group of the Poor in Modern Russia]. Terra Economicus. 2014. Vol. 12. Issue 4. Pp. 114129. (In Russ.).
17. Trudovoe pravo: natsional'noe i mezhduna-rodnoe izmerenie [Labor Law: National and International Dimension]: a monograph. Ed. by S. Yu. Golovina, N. L. Lyutov. Vol. 2. Transformatsiya trudovykh otno-sheniy i problemy otdel'nykh institutov trudovogo prava. Netipichnaya zanyatost' [Transformation of Labor Relations and Problems of Individual Institutions of Labor Law. Atypical Employment]. Moscow, 2022. 568 p. (In Russ.).
18. Tonkikh N. V., Chernykh E. A. Kachestvo tru-dovoy, semeynoy i lichnoy zhizni pri udalennoy rabote: mneniya rossiyskikh zhenshchin [The Quality of Work, Family and Personal Life During Remote Work: Opinions of Russian Women]. Uroven' zhizni naseleniya regionov Rossii - Living Standards of the Population in the Regions of Russia. 2022. Vol. 18. Issue 4. Pp. 477490. DOI: 10.19181/lsprr.2022.18.4.5. (In Russ.).
19. Filipova I. A. Tsifrovoe budushchee: sfera tru-da i upravlenie ee transformatsiey s pomoshch'yu prava [Digital Future: the World of Labor and Management of Its Transformation by Law]. Trudovoe i sotsial'noe pravo - Labour and Social Law. 2021. Issue 3 (39). Pp. 3034. (In Russ.).
20. Filipova I. A. Neyrotekhnologii: razvitie, pri-menenie na praktike i pravovoe regulirovanie [Neurotechnologies: Development, Practical Application and Legal Regulation]. Vestnik Sankt-Peterburgskogo un-iversiteta. Pravo - Vestnik of Saint Petersburg University. Law. 2021. Vol. 12. Issue 3. Pp. 502-521. (In Russ.).
21. Chernykh N. V. Formirovanie podkhodov k opredeleniyu differentsiatsii trudovykh otnosheniy v ramkakh netipichnoy zanyatosti [Formation of Approaches to the Definition of Differentiation of Labor Relations in Atypical Employment]. Aktual'nye proble-my rossiyskogo prava - Actual Problems of Russian Law. 2020. Vol. 15. Issue 10. Pp. 105-115. DOI: 10.17803/1994-1471.2020.119.10.105-115. (In Russ.).
22. Shabunova A. A., Kalachikova O. N., Leonido-va G. V., Smoleva E. O. Eksklyuziya kak kriteriy vydele-niya sotsial'no uyazvimykh grupp naseleniya [Exclusion as a Criterion for Selecting Socially Vulnerable Population Groups]. Ekonomicheskie i sotsial'nye peremeny: fakty, tendentsii, prognoz - Economic and Social Changes: Facts, Trends, Forecast. 2016. Issue 2 (44). Pp. 29-47. (In Russ.).
23. Berry C. Young People and Employment: Challenging Workfare and Dead End Jobs. Resist! Against the Precarious Future. Ed. by R. Filar. London: Lawrence and Wishart, 2015. Pp. 26-34. (In Eng.).
24. De Stefano V. 'Negotiating the Algorithm': Automation, Artificial Intelligence and Labour Protection (May 16, 2018). Comparative Labor Law & Policy Journal. 2019. Vol. 41. Issue 1. DOI: 10.2139/ssrn. 3178233. (In Eng.).
25. Giddens A. The Third Way: The Renewal of Social Democracy. Available at: https://docs.yandex.ru/ docs. (In Eng.).
Информация об авторе:
C. В. Шуралева
Кандидат юридических наук,
доцент кафедры трудового и международного права Пермский государственный национальный исследовательский университет 614068, Россия, г. Пермь, ул. Букирева, 15
ORCID: 0000-0003-1220-1179 ResearcherID: F-7659-2016
26. Gmyrek, P., Berg, J., Bescond D. Generative AI and Jobs: A Global Analysis of Potential Effects on Job Quantity and Quality. ILO Working Paper 96 (Geneva, ILO). 2023. DOI: 10.54394/FHEM8239. (In Eng.).
27. Jianu I. The Effect of Young People Not in Employment, Education or Training, on Poverty Rate in European Union. Journal of Eastern Europe Research in Business and Economics. Vol. 2019 (2019). Article ID 955941. DOI: 10.5171/2019.95594. Available at: http://ibimapublishing.com/articles/JEERBE/2019/ 955941/. (In Eng.).
28. Jubany O., Perocco F. Vulnerability of Young and Older Workers across Europe in Times of Crisis. Vulnerable Workers in Times of Social Transformations: Discrimination and Participation of Young and Older Workers, and Social Dialogue Stances. Ed. by O. Jubany, F. Perocco. Venezia, 2015. Pp. 7-37. (In Eng.).
29. MacDonald R., Giazitzoglu A. Youth, Enterprise and Precarity: or, What Is, and What Is Wrong with, the 'Gig Economy'? Journal of Sociology. 2019. Vol. 55. Issue 4. Pp. 724-740. DOI: 10.1177/14407833 19837604. (In Eng.).
30. Murgia A., Poggio B. Experiences of Preca-riousness by Highly-Skilled Young People in Italy, Spain and the UK. Young People and Social Policy in Europe: Dealing with Risk, Inequality and Precariousness in Times of Crisis. Ed. by L. Antonucci, M. Hamilton, S. Roberts. London: Palgrave, 2014. Pp. 62-86. (In Eng.).
31. World Bank. Poverty and Shared Prosperity 2022. Correcting Course. Washington, DC, 2022. DOI: 10. 1596/978-1-4648-1893-6. Available at: https://open-knowledge.worldbank.org/server/api/core/bitstreams/ b96b361a-a806-5567-8e8a-b14392e11fa0/content.
(In Eng.).
32. Taylor P. Ageism and Age Discrimination in the Labour Market and Employer Responses. Older Workers: Research Readings. Ed. by T. Giffin, F. Beddie. NCVER, 2011. Pp. 46-63. (In Eng.).
33. Webb M. The Impact of Artificial Intelligence on the Labor Market. 2019. 61 p. DOI: 10.2139/ssrn. 3482150. (In Eng.).
About the author:
S. V. Shuraleva
Perm State University
15, Bukireva st., Perm, 614068, Russia
ORCID: 0000-0003-1220-1179 ResearcherID: F-7659-2016
Articles in Scopus / Web of Science: DOI: 10.17072/1995-4190-2016-32-216-225 DOI: 10.17072/1995-4190-2018-41-454-477 DOI: 10.17072/1995-4190-2020-49-550-575 DOI: 10.17072/1995-4190-2022-57-527-551
Статьи в БД «Scopus» / «Web of Science»: DOI: 10.17072/1995-4190-2016-32-216-225 DOI: 10.17072/1995-4190-2018-41-454-477 DOI: 10.17072/1995-4190-2020-49-550-575 DOI: 10.17072/1995-4190-2022-57-527-551
