CC BY
37
УДК 343.7
DOI 10.24411/2078-5356-2019-10118
Кругликов Лев Леонидович Lev L. Kruglikov
доктор юридических наук, профессор, заслуженный деятель науки Российской Федерации, заведующий кафедрой уголовного права и криминологии
Ярославский государственный университет имени П.Г. Демидова (150000, Ярославль, ул. Советская, 14/2)
doctor of sciences (law), professor, honored worker of science of the Russian Federation, head of the department of criminal law and criminology
Yaroslavl state university named after P.G. Demidov (14/2 Sovetskaya st., Yaroslavl, Russian Federation, 150000)
E-mail: [email protected]
Санташов Андрей Леонидович Andrey L. Santashov
кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры уголовного права и криминологии
Вологодский институт права и экономики ФСИН России (160000, Вологда, ул. Щетинина, 2)
сandidate of sciences (law), associate professor, associate professor of criminal law and criminology
Vologda institute of law and economics of the Federal penitentiary service of Russia (2 Shetinina st., Vologda, Russian Federation, 160000)
E-mail: [email protected]
О влиянии компонентов законодательной техники на дифференциацию и индивидуализацию ответственности несовершеннолетних в уголовном
и уголовно-исполнительном праве
About the impact of the components of the legislative machinery differentiation and individualization of juvenile responsibility in criminal and penal
enforcement law
В статье рассматриваются проблемы использова- The article deals with the problems of using the ния компонентов законодательной техники при констру- components of legislative technology in the design of ировании норм отечественного уголовного и уголовно- the norms of domestic criminal and penal legislation in исполнительного законодательства в динамическом the dynamic aspect. The authors come to the conclu-аспекте. Авторы приходят к выводу о влиянии такого sion about the impact of such use on the differentiation использования на дифференциацию и индивидуализа- and individualization of the responsibility of minors who цию ответственности несовершеннолетних, нарушив- violated the criminal law prohibition. Incorrect application ших уголовно-правовой запрет. Неправильное примене- by the legislator of these components can lead to even ние законодателем этих компонентов может привести к greater impunity for persons of this age category in the еще большей безнаказанности лиц данной возрастной field of criminal legal relations, which is unacceptable категории в сфере уголовно-правовых отношений, что in the direction of improving the practice of countering недопустимо в направлении совершенствования прак- crime in the country. тики противодействия преступности в стране.
© Кругликов Л.Л., Санташов А.Л., 2019
Ключевые слова: уголовная политика, законодательная техника, аксиомы, презумпции, фикции, преступление, наказание, дифференциации и индивидуализация ответственности, несовершеннолетние осужденные.
Keywords: criminal policy, legislative technique, axioms, presumptions, fictions, crime, punishment, differentiation and individualization of responsibility, juvenile convicts.
Несмотря на достаточно высокую степень научных изысканий, связанных с повышением качества подготовки нормативных документов, эффективно применяющихся в сфере охраны и регулирования определенных общественных отношений, в современной юридической литературе нет единого понимания как отдельных компонентов законодательной техники, так и степени их влияния на построение уголовного и уголовно-исполнительного законодательства.
В научных исследованиях нередко отмечается, что данная техника якобы абсолютно не учитывается законодателем при формировании его воли в связи с нормативной регламентацией и охраной наличествующих в социуме общественных отношений, то есть по сути принимаемого правового решения [1, с. 44]. На заключительных этапах правотворческой деятельности действительно совершается своеобразная трансформация законодательной мысли в содержание права, с последующей ее структуризацией в форму нормативного акта. Однако на этих стадиях правотворческого процесса рассматриваемая техника и ее элементы уже применяются [2, с. 53-54]. В силу этого мы присоединяемся к точке зрения о том, что законодательную технику как структурную категорию общей теории права необходимо понимать в широком смысле, предполагающем ее наличие на всех стадиях правотворческого процесса: от формулирования содержательной компоненты права, до его композиционного и структурного оформления [3, с. 188].
Анализ различных научных изысканий по поводу онтологической сущности компонентов законодательной техники позволяет признать в качестве наиболее обоснованного мнение о том, что основу законодательной техники составляют технические средства и приемы [4, с. 140; 5, с. 5]. По этому поводу небезынтересную аналогию провел С.С. Алексеев, указав, что в промышленности средством выступает оборудование, а методы и приемы по его использованию аккумулирует в себе производственная технология. Примерно то же самое можно увидеть и в праве, «оборудованием» которого являются юридические конструкции и юридическая терминология, а «технология» представлена совокупностью
различных способов изложения нормативного акта [4, с. 268]. Это наблюдение позволило С.С. Алексееву сформулировать предположение о том, что в основу содержания законодательной техники положены только юридические средства и приемы. Правила по использованию средств и приемов в процессе нормотворчества производны от последних, а потому не могут признаваться обособленным компонентом законодательной техники [4, с. 142].
Современный уровень развития российской правовой науки позволяет выделить следующие виды средств законодательной техники: терминология; аксиомы; презумпции; юридические конструкции; символы; юридические фикции [6, с. 56], имеющие большое значение для обеспечения необходимого уровня законодательного построения норм, регламентирующих ответственность несовершеннолетних, совершивших преступления. Со временем правовая теория и уголовно-правовая наука может вычленить новые средства и дополнить этот перечень.
Продолжая наши рассуждения об использовании компонентов законодательной техники, необходимо отметить, что в правовой литературе научному анализу главным образом подвергалась статическая сторона рассматриваемых правовых явлений, что обусловило не-разрешенность вопросов взаимозаменяемости и взаимодействия средств, имманентных ей, что в итоге приводит к снижению их значимости, функций и роли в уголовном и уголовно-исполнительном праве. На наш взгляд, использование компонентов законодательной техники в динамическом аспекте оказывает прямое и непосредственное влияние на дифференциацию и индивидуализацию ответственности как генеральные направления уголовной политики государства. Продемонстрируем это утверждение на ряде следующих примеров.
Так, установление границ судейского усмотрения при назначении уголовных наказаний является первостепенным вопросом уголовной политики, которая не может игнорировать такие обстоятельства, как уровень доверия к судьям, степень развития правосознания и правовой культуры граждан, характер их мо-
тивации к правопослушному поведению и т. п. Вместе с тем, заняв определенную позицию в этом вопросе, нормотворец обязан изыскать соответствующие формы для ее надлежащего выражения в законе, существенное содействие в чем может оказать законодательная техника. Установление той или иной технической формы для определения наказания накладывает свою печать на все построение уголовного закона. По этому поводу П.И. Люблинский писал, что понимание техники определения наказаний выступает иногда главным фактором к уяснению всей системы построения общей и особенной части кодекса [7, с. 38].
Вспомним известное с древнейших времен в юриспруденции утверждение: «Нет преступления без наказания», указывающее на то, что эти две важнейшие категории уголовного права диалектически связаны друг с другом. В этой связи возникает очевидный и актуальный вопрос: к какому виду средств законодательной техники относится указанное положение: к аксиоме, презумпции или все-таки фикции? В связи с тем, что в рассматриваемой юридической формуле не говорится о явлениях, лишенных объективных признаков и не поддающихся осмыслению, то будто бы и не имеет смысла вести речь о фикции в данном случае. Однако, не все так просто, если принять во внимание происходящую в отечественной уголовной политике метаморфозу с дуалистической связкой «преступление - наказание» применительно к различным категориям граждан, в том числе не достигших совершеннолетнего возраста.
Анализ развития уголовного законодательства позволяет судить о том, что достаточно продолжительное время аксиоматичный характер имело такое утверждение, что за совершенное преступлением непременно следует мера реагирования в виде наказания. Вместе с тем, по истечении некоторого времени в правоприменительную практику последовало внедрение условного осуждения, которое стало все больше и больше разрушать незыблемость связи между преступным деянием и наказанием за него, отводя его как бы на «второй план». Следует отметить, что эта тенденция в настоящее время все более крепнет, приобретая характер обычной практики. Так, например, если в 1958 году было условно осуждено 6,3% преступников, то в 1959 - 11,5%, в 1960 - 17,1%, а в 1997 году условно осуждены были уже 52,2% лиц, совершивших преступные деяния [8, с. 9]. Только за прошедший 2017 год условное осуж-
дение к лишению свободы было применено в отношении 177 048 правонарушителей, а из 20 624 осужденных несовершеннолетних условно к лишению свободы были осуждены 7 920 человек [9].
Сложившаяся ситуация вызывает у существенной части правоведов некоторый скептицизм. По этому поводу А.Н. Кондалов верно отмечает, что условное осуждение не должно подменять собой реальные меры государственного принуждения, несмотря на свои кажущиеся «магические» свойства в достижении целей уголовного наказания [10, с. 6]. Именно поэтому некоторые авторы предлагают разработку сдерживающих средств и методов, направленных на ужесточение требований к практическому применению данного осуждения. Для приближения ситуации к достижению целей уголовной ответственности, по их мнению, целесообразно установить запрет на избрание условного осуждения в отношении лиц, совершивших особо тяжкие преступные деяния, а также к тем, кому может быть назначен срок изоляции от общества свыше пяти лет за совершение тяжкого преступления [11, с. 136], что следует признать разумным.
В рамках рассматриваемой проблематики интерес вызывает точка зрения И.Л. Петрухи-на, указывающая на существование некой корреляционной взаимообусловленности между темпами развития уголовной политики и динамикой преступности, показателями судимости, числом арестов и задержаний. Эта динамика изменяется в сторону увеличения при реформировании уголовной политики в направлении усиления ее строгости и снижается при доминировании либеральных тенденций в этой политике [12, с. 4]. Так, например, статистические данные о числе осужденных в России свидетельствуют о том, что общее количество несовершеннолетних осужденных уменьшилось с 120 574 лиц в 1997 году до 20 624 в 2017 году, и реально из них отбывают наказание далеко не многие [13].
К причинам уменьшения количества несовершеннолетних осужденных, реально отбывающих наказание, относятся, прежде всего, гуманистические новеллы, внесенные в УК РФ Федеральным законом от 8 декабря 2003 года № 162 «О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс Российской Федерации» [14], которым, в частности, устанавливалось, что:
- к лицам, не достигшим совершеннолетнего возраста, признанным виновными в совер-
шении преступных деяний, судом могут быть назначены альтернативные наказанию меры государственного принуждения, например, такие как принудительные меры воспитательного воздействия, а при освобождении от отбытия наказания существует возможность помещения этих лиц в специальное учебно-воспитательное учреждение закрытого типа (ч. 2 ст. 87 УК РФ);
- штраф, назначенный судом несовершеннолетнему осужденному, может быть взыскан с его родителей или иных законных представителей при условии наличия согласия последних (ч. 2 ст. 88 УК РФ), что нарушает принцип вины и личной ответственности в уголовном праве;
- наказание в виде лишения свободы запрещено назначать лицам, не достигшим несовершеннолетнего возраста, в случае признания их виновными в совершении впервые преступлений небольшой или средней тяже -сти, в случае недостижения ими на момент совершения этих преступных деяний шестнадцатилетнего возраста, а также всем без исключения несовершеннолетним, впервые совершившим деяния, запрещенные УК РФ, оцениваемые как преступления небольшой тяжести (ч. 6 ст. 88 УК Рф);
- в том случае, если несовершеннолетнее лицо, в отношении которого избрано условное осуждение, совершает во время испытательного срока новое преступное деяние, не являющееся по степени своей тяжести особо тяжким, суд, основываясь на обстоятельствах произошедшего, а также личности виновного, имеет право повторно принять решение о данном осуждении и установить при этом новый испытательный срок с возложением дополнительных обязанностей, предусмотренных частью 5 статьи 73 УК РФ (ч. 6.2 ст. 88 УК РФ);
- применение такой меры государственного реагирования, как принудительные меры воспитательного воздействия, уже не стало зависеть от того, совершал ли несовершеннолетний преступление впервые или же нет;
- несовершеннолетний, осужденный к наказанию в виде лишения свободы, имеет возможность освободиться от наказания и в случае совершения им тяжкого преступного деяния (ч. 2 ст. 92 УК РФ);
- лица, совершившие преступления в несовершеннолетнем возрасте, могут быть освобождены от отбывания наказания в виде лишения свободы условно-досрочно после фактического
отбытия ими не менее одной трети назначенного судом срока этого наказания (ст. 93 УК РФ).
В то же время, как правильно отмечается в научной литературе, несмотря на изменения в уголовной политике, связанные с влиянием различных факторов, существуют определенные объективные пределы корректировки уголовной политики, особенно в направлении либерализации. В первую очередь это касается реализации наказания, которое эффективно только в том случае, если имеет карательные признаки. Если эти признаки нивелируются, то и наказание теряет свои функциональные возможности [15-17]. В связи с этими соображениями абсолютно необъяснимыми становятся решения законодателя о возможности: взыскания штрафа с родителей несовершеннолетнего преступника; неназначения ему наказания и применения условно-досрочного освобождения даже при совершении тяжкого преступления; снижения на половину нижнего предела размера наказания, указанного в санкции соответствующей статьи Особенной части УК РФ, при назначении лишения свободы за совершение как тяжкого, так и особо тяжкого преступного деяния; назначения условного осуждения повторно в случае совершения преступного деяния во время испытательного срока и т. д.
Вследствие гуманистических тенденций в сфере уголовного законотворчества и практики его применения формула «за преступлением следует неотвратимое наказание» утратила свою незыблемость, получив в итоге статус презумпции, необязательный характер которой, полагаем, все больше будет набирать свои обороты. Подобная тенденция обусловлена в том числе и укреплением основ в национальной уголовной политике института освобождения от уголовной ответственности и наказания, благодаря которой порядка трети лиц несовершеннолетнего возраста, совершивших преступные деяния, ежегодно имеют возможность избежать уголовного наказания на вполне законных основаниях в силу деятельного раскаяния, примирения с потерпевшим, по причине истечения сроков давности, применения принудительных мер воспитательного воздействия (ст. 75-78, 90 УК РФ).
Наглядно ситуацию по реальному соотношению количества совершенных преступлений и осуждения за них виновных несовершеннолетних можно продемонстрировать следующим образом (см. табл. [18]):
Таблица
Данные о преступности и судимости несовершеннолетних (2002-2017 гг.)
Год Кол-во преступлений, совершенных несовершеннолетними или при их соучастии Кол-во несовершеннолетних осужденных Доля несовершеннолетних, избежавших уголовной ответственности и наказания (%)
2002 139 408 88 334 36,6
2003 145 368 96 809 33,4
2004 154 414 97 506 36,9
2005 154 700 99 091 35,9
2006 150 300 82 218 45,3
2007 139 100 82 862 40,4
2008 116100 73 560 36,6
2009 94 700 56 147 40,7
2010 78 500 47 210 39,9
2011 71 900 39 017 45,7
2012 64 300 33 059 48,6
2013 67 200 29 755 55,7
2014 59 500 24 379 59,0
2015 61 800 23 156 62,5
2016 53 736 23 912 55,5
2017 42 504 20 634 51,5
На сегодняшний день в России более половины несовершеннолетних, совершивших преступные деяния, избегают уголовной ответственности, и еще большее количество - реального отбывания наказания, что актуализирует вопрос о соблюдении принципа неотвратимости наказания в отношении данной категории граждан в дальнейшем. А еще следует учесть, что несовершеннолетние могут нести ответственность с 14 и 16 лет примерно по 1/3 составов преступлений, предусмотренных УК РФ, и ежегодно свыше миллиона нарушений уголовно-правовых запретов несовершеннолетними в возрасте до 14 лет остаются абсолютно безнаказанными. Сложившаяся ситуация приводит к мысли о целесообразности укрепления дуалистической связки «преступление - наказание» на законодательном уроне, поскольку последующее ее ослабление, а тем более полный разрыв
немыслимы. В связи с тем, что нормотворец уже сейчас практически отказался от аксиоматич-ности формулы «за преступлением неминуемо следует наказание» в пользу опровержимой презумпции, то впоследствии это вполне реально может привести к ее фикции, что обусловит еще большую безнаказанность преступного поведения несовершеннолетних и вызовет недовольство со стороны потерпевших от таких деяний, а также негативное отношение общества в целом к уголовной политике государства.
В сложившейся ситуации нарушается стабильность логического ряда «аксиомы - презумпции - фикции», его внутреннее единство, происходит взаимозаменяемость и взаимодействие компонентов законодательной техники, в результате трансформируются подходы к реализации уголовной политики в отношении несовершеннолетних, происходят серьезные изме-
нения в дифференциации и индивидуализации их ответственности в уголовном праве.
Подобные «перевоплощения» средств законодательной техники уже в законодательные приемы и их метаморфозы с взаимозаменяемостью могут наблюдаться и в уголовно-исполнительном законодательстве. Так, аксиома, согласно которой общественная опасность личности и совершенного им деяния увеличивается при повторном совершении ею преступного деяния, наличии судимости, при устоявшемся преступном поведении, была поставлена под сомнение в связи с тем, что в 2001 году из УК и УИК РФ были исключены нормы о воспитательных колониях усиленного режима для несовершеннолетних осужденных, ранее отбывавших лишение свободы [19]. В результате был нанесен серьезный урон реализации принципа дифференциации и индивидуализации исполнения наказания.
Таким образом, вскрывается динамический аспект использования компонентов законодательной техники при конструировании норм отечественного уголовного и уголовно-исполнительного законодательства. Аксиомы, презумпции и фикции имеют разные формы своего взаимодействия: от совместного нахождения в нормах и институтах данных отраслей права, предполагающего их совместное (одновременное) применение, до взаимозаменяемого использования. При этом неверный выбор законодателем необходимого инструментария (например, использование аксиомы вместо презумпции и наоборот) может привести к нарушению целостности всей системы российского законодательства антикриминального цикла, «просчетам» в дифференциации и индивидуализации уголовной ответственности несовершеннолетних, что может негативно отразиться на формировании у них позитивного социального поведения на фоне практической безнаказанности в сфере уголовно-правовых отношений.
Примечания
1. Иванчин А.В. Законодательная техника и ее роль в российском уголовном правотворчестве. М.: Юрлитинформ, 2011. 208 с
2. Мусатян А.В. Механизм правообразования: идейно-теоретический и технико-юридический аспекты: дис. ... канд. юрид. наук. СПб., 2006. 153 с.
3. Лапшин В.Ф. Теоретические основы установления и дифференциации ответственности за финансовые преступления: дис. ... д-ра юрид. наук. Рязань, 2016. 446 с.
4. Алексеев С.С. Проблемы теории права: курс лекций в 2-х т. Т. 2. Свердловск: Изд-во Свердл. юрид. ин-та, 1973. 396 с.
5. Кругликов Л.Л. О средствах законодательной техники в уголовном праве // Проблемы юридической техники в уголовном и уголовно-процессуальном законодательстве: сборник научных статей / под ред. Л.Л. Кругликова. Ярославль, 1996. С. 6-8.
6. Кругликов Л.Л., Спиридонова О.Е. Юридические конструкции и символы в уголовном праве. СПб.: Юридический центр Пресс, 2005. 336 с.
7. Люблинский П.И. Техника, толкование и казуистика уголовного кодекса / под ред. В.А. Томсинова. М.: Зерцало, 2004. 248 с.
8. Лебедев В.М. О некоторых вопросах назначения судами уголовного наказания // Бюллетень Верховного суда РФ. 1999. № 9. С. 5-9.
9. Сводные статистические сведения о состоянии судимости в России за 2017 год. URL: http://www.cdep. ru/index.php?id=79 (дата обращения: 31.08.2018).
10. Кондалов А.Н. Условное осуждение и механизмы его обеспечения: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Казань, 2000. 22 с.
11. Гареев М.Ф. Цели иных мер уголовно-правового характера и средства их достижения по российскому уголовному праву: дис. . канд. юрид. наук. Казань, 2005.
12. Петрухин И.Л. Оправдательный приговор и право на реабилитацию. М.: Проспект, 2009. 192 с.
13. Основные статистические показатели состояния судимости в России. URL: http://www.cdep.ru/ index.php?id=79 (дата обращения: 31.08.2018).
14. Собрание законодательства РФ. 2003. № 50, ст. 4848.
15. Зубков А.И., Зубкова В.И. Проблемы реформирования уголовной (карательной) политики на современном этапе // Журнал российского права. 2002. № 5. С. 23-32.
16. Смирнов А.М. О дефиниции понятия «преступление» в Уголовном кодексе Российской Федерации // Всероссийский криминологический журнал. 2018. Т. 12. № 3. С. 417-423.
17. Смирнов А.М. Самосудные расправы в подростковой и молодежной среде // Социологические исследования. 2017. № 6 (398). С. 108-116.
18. Основные статистические показатели состояния судимости в России за 2002-2007 годы и 2008-2017 годы. URL: http://www.cdep.ru/index. php?id=79 (дата обращения: 31.08.2018).
19. О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс Российской Федерации, Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР, Уголовно-исполнительный кодекс Российской Федерации и другие законодательные акты Российской Федерации: федеральный закон РФ от 9 марта 2001 г. № 25-ФЗ // Собрание законодательства РФ. 2001. № 11, ст. 1002.
References
1. Ivanchin A.V. Legislative technique and its role in Russian criminal lawmaking. Moscow: Yurlitinform Pabl., 2011. 208 p. (In Russ.)
2. Musatyan A.V. The mechanism of law education: ideological, theoretical and technical and legal aspects. Dissertation... candidate of legal sciences. St. Petersburg, 2006. 153 p. (In Russ.)
3. Lapshin V.F. Theoretical bases of an establishment and differentiation of responsibility for financial crimes. Dissertation... doctor of legal sciences. Ryazan, 2016. 446 p. (In Russ.)
4. Alekseev S.S. Problems of the theory of law: the course of lectures in 2 vol. Vol. 2. Sverdlovsk: Publishing House Sverdl. jurid. institute, 1973. 396 p. (In Russ.)
5. Kruglikov L.L. On the means of legislation in criminal law // Problems of legal techniques in criminal and criminal procedural legislation: collection of scientific articles / ed. L.L. Kruglikov. Yaroslavl, 1996, pp. 6-8. (In Russ.)
6. Kruglikov L.L., Spiridonova O.E. Legal constructions and symbols in criminal law. St. Petersburg: Legal Center Press, 2005. 336 p. (In Russ.)
7. Lublinsky P.I. Technology, interpretation and casuistry of the criminal code / ed. V.A. Tomsinov. Moscow: Zertsalo Pabl., 2004. 248 p. (In Russ.)
8. Lebedev V.M. On some issues of the appointment of criminal penalties by courts. Bulletin of the Supreme Court of the Russian Federation, 1999, no. 9, pp. 5-9. (In Russ.)
9. Summary statistics on the status of criminal record in Russia for 2017. URL: http://www.cdep.ru/index. php?id=79 (accessed 31.08.2018). (In Russ.)
10. Kondalov A.N. Conditional condemnation and mechanisms of its maintenance. Author's abstract... candidate of legal sciences. Kazan, 2000. 22 p. (In Russ.)
11. Gareev M.F. The objectives of other measures of a criminal-legal nature and the means to achieve them under Russian criminal law. Dissertation... candidate of legal sciences. Kazan, 2005. (In Russ.)
12. Petrukhin I.L. An acquittal and the right to rehabilitation. Moscow: Prospekt Pabl., 2009. 192 p. (In Russ.)
13. Main statistical indicators of the criminal record in Russia. URL: http://www.cdep.ru/index.php?id=79 (accessed 31.08.2018). (In Russ.)
14. Collection of legislative acts of the RF, 2003, no. 50, art. 4848. (In Russ.)
15. Zubkov A.I., Zubkova V.I. Problems of reforming criminal (punitive) policies at the present stage. Journal of Russian law, 2002, no. 5, pp. 23-32. (In Russ.)
16. Smirnov A.M. On the definition of the concept of «crime» in the Criminal code of the Russian Federation. All-Russian criminological journal, 2018, vol. 12, no. 3, pp. 417-423. (In Russ.)
17. Smirnov A.M. Massacres in teenage and youth environment. Sociological research, 2017, no. 6 (398), pp. 108-116.
18. Main statistical indicators of the criminal record in Russia for 2002-2007 and 2008-2017. URL: http://www. cdep.ru/index.php?id=79 (accessed 31.08.2018). (In Russ.)
19. On Amendments and additions to the Criminal code of the Russian Federation, the Criminal procedure code of the RSFSR, the Criminal executive code of the Russian Federation and other legislative acts of the Russian Federation: federal Law of March 9, 2001 no. 25-FZ. Collection of legislative acts of the RF, 2001, no. 11, art. 1002. (In Russ.)
