О величии бытия за порогом реальности: к вопросу о специфике форм учёта сознанием безмерной стихии бытия Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

УДК 165.1 : 111.1

Б. И. Молодцов

(к.филос.наук, доцент) Луганский университет имени Тараса Шевченко (г. Луганск, ЛНР)

E-mail - mhilg anKtil.ni

О ВЕЛИЧИИ БЫТИЯ ЗА ПОРОГОМ РЕАЛЬНОСТИ: К ВОПРОСУ О СПЕЦИФИКЕ ФОРМ УЧЁТА СОЗНАНИЕМ БЕЗМЕРНОЙ СТИХИИ БЫТИЯ

Аннотация. В статье речь идёт о способности человека превосходить подавленность своего сознания состоянием реального скептицизма и выявлять бытие в качестве подвижного фундамента онтологии опытом обращения сознания к стихии того, что объемлет всякую реальность и определённость вообще, обнаруживая величие бесконечного бытия посредством разрушения всякой конечности. Выявляется различие в понимании того, как, каким способом человек обретает способность учитывать в опыте своего сознания это заявление о себе бесконечной стихии бытия.

Ключевые слова: апейрон (стойхенон), временная (темпоральная) форма сознания, Dasein-бытие, ideell-бытие, ирония как форма опыта сознания.

В данной статье мы продолжаем исследование способности человека преодолевать эмпирический характер своего сознания, наполняя его величием духа. Начнём с признания факта, который, что называется, сам заставляет себя признать, -сегодня люди стали скептиками, они живут в реалиях, которые не обнаруживают для них чего-то такого, что превышало бы уровень их обыденной жизни, со снисходительной, горькой или негодующей усмешкой относясь даже к упоминанию о чём-либо большем. И разве это плохо, разве человек не заслужил себе сытую спокойную жизнь тысячелетиями тяжкого труда и лишений? Конечно заслужил, и всё же какая-то горечь от того, что в реальности торжествует обыденность, что человек подавлен отчуждённостью друг от друга реального и идеального, сознаётся человеком, порождая в его душе чувство необъяснимой тревоги. Разве не об этом говорит звук лопнувшей струны, как итог чеховского «Вишнёвого сада», разве философия, да и вся культура постмодерна, не выражают тоску по не чуждой реальности идеальности?

И горечь от пребывания человека в состоянии реального скептицизма вовсе не обязательно имеет своим следствием состояние уныния, ведь торжество скепсиса убийственно и для него самого. Представляется, что именно из этого исходили философы, искавшие для человека возможность преодолеть состояние бессилия духа даже тогда, когда действительность для этого не давала оснований. Речь идёт о М. Хайдеггере и М. А. Лифшице. Оба они исходили из того, что преданность тому, что на самом деле есть и бывает в жизни, есть для сознания человека лучшее средство борьбы со всяким «болезненным» состоянием духа. Ведь то, что есть, не исчерпывается актуально существующим. Об этом знали древнегреческие философы, указывавшие на присутствие в бытии и того, что не в состоянии быть неким качеством или быть в качестве отдельного, что они поэтому называли стойхенон или апейрон. И движение истории свидетельствует о том, что человек имеет опыт обращения к беспредельному и его задействования даже тогда, когда он, будучи всецело погружён в то или иное определённое состояние, не осознаёт этого. Человек

имеет этот опыт, но при этом важно знать, как пишет К. Г. Юнг, каким образом, в какой форме сбывается этот - граничащий с чудом и полной невозможностью -опыт задействования того, что не существует как отдельность и что поэтому не в состоянии передавать себя в качестве причины, основания чего-либо? [1]. Этот вопрос задаёт проблему, исследуемую нами в данной статье, - каким образом для человека оказывается возможным опыт взаимодействия с тем, что имеет бытие впереди себя? Отсюда задача - выявить специфику форм реализации человеком способности взаимодействия с беспредельной стихией бытия в деле открытия бытия как подвижного фундамента онтологии.

Анализ последних исследований и публикаций. Проблеме выявления сознанием человека величия того, что пребывает в тени всякой определённости, учёта его действия в опыте сознания, уделяется достаточно много внимания в книге П. П. Гайденко «Прорыв к трансцендентному. Новая онтология XX века» [2]. В ней автор отмечает и другое исследование - статью одного из переводчиков Хайдегге-ра Т. В. Васильевой «Божественное под игом бытия» [3]. Нам представляется, что в обеих публикациях авторы выказывают склонность согласиться с тем, что Боги, т.е. превосходящие и одухотворяющие человека силы, не умерли, они просто удалились от мира. Но ночь мира небезнадежна, ибо дионисийско-орфическое начало истинной поэзии хранит на себе след угасшей божественности. Поэты оскудевшего века возвещают грядущее Пришествие, а назначение мыслителя в том, чтобы стать толкователем слов боговдохновенной поэзии [3, с. 219]. Иными словами, граничащий с чудом и полной невозможностью опыт задействования того, чего нет, оказывается возможным в силу укоренённости сознания человека в бесконечном бытии и переживания человеком своей аффицированности им. Только вновь возникает вопрос: аффицированности бесконечным бытием или бесконечно большим числом конечных сущностей? Здесь необходима определённость, поскольку сколь угодно большое число в силу своей определённости всё же не исчерпывает собою бесконечность. Что же, давайте разбираться, обратившись к опыту уже названных нами философов-онтологов, чьи подходы столь разнятся в понимании того, как для человека может оказаться возможным преодоление состояния «реального скептицизма».

Изложение основного материал исследования. По Хайдеггеру в-ход в обнаружение того, что древнее, нежели всякое допущения бытия, каковое, раскрывая, уже скрывает и относится к сокрытости, осуществляется человеком посредством временной (темпоральной) формы сознания [4]. Сознание есть отношение к себе, когда себя имеешь в качестве предмета, производя, говоря словами Хайдеггера, синтез противоустремительных взглядов: реляции «туда-к...» и корреляции «назад-в...», чем для психе (ментальности) человека образуется специфическая форма се-бя-самого-касания, в которой прошлое, т.е. ментальный опыт человека, выступающий в качестве уже сложившегося предмета, держится открытым, поскольку то, что он происходит в данный момент, отклоняет его сбывание, свершение, наступление в качестве настоящего, свершившегося. Этим совершающимся сейчас действием отношения к опыту сознания по построению будущего, настающему (наступающему) отказывается в настоящем, его наступление держится открытым [5]. Тем самым, говоря языком Хайдеггера, «близящая близь» временной формы сознания имеет характер отклонения и отказа. И как раз благодаря этому сознание и оказывается открытым в-ходу того, что затеняется всяким бытием, поскольку последнее есть состоявшаяся определённость, хотя и простейшая. Только обладая

опытом непосредственного переживания страха собственной смерти, человек оказывается способным воспринять как близкое себе то, что для него всегда будет далёким, в силу того, что оно имеется только в другом, но само ещё не существует. Хайдеггер подчёркивает, что единение человека с тем, что имеет своё бытие впереди себя как возможность, никогда нельзя понимать как «переживание» и «чувство», ибо человеческое разумение в своей окаменелости основывается на том, что представляет собою сущее в качестве открытого, а временная форма сознания открывает для человека возможность выявлять и то, что затеняется всякой открытостью, оказываясь самым сокровенным для человека. Причём, поскольку к опыту сознания человека временная форма принадлежит сущностно, то и аффицирован-ность тем, что имеет своё бытие впереди себя, сбывается как «заброшенность», т.е. как голый факт, так что генетический исток и телеологическая перспектива этого факта - его «откуда и куда» - всегда остаются «за кадром» [6]. Поэтому и откровение сокровенного свершается в форме Dasein, т.е. как «вот-бытие». Но только благодаря сокровению бытия, - приводит П.П. Гайденко слова Хайдеггера, стараясь максимально адекватно передать его позицию, - становится возможным святое, а вместе с ним — Бог и боги. Святое всегда предполагает тайну [2, с. 342]. Так Dasein-опытом сознания выявляется бытие в качестве «подвижного фундамента» онтологии. Но поскольку человек опытом Dasein столь же скрывает, сколь и открывает бытие, то сбывается этот подвижный фундамент открытым и многомерным пространством возможных альтернатив, продолжений, и модификаций [6].

Но разве опытом бесконечного перебора вариантов человеку возможно учесть именно подвижность фундамента онтологии в его актуальной бесконечности, разве бесконечность сбывается не посредством отношения, бытие которого как раз игнорируется заброшенностью Dasein-опыта? И хотя Хайдеггер говорит о том, что заброшенность Dasein-опыта предполагает бытие того, к чему относятся его откровения, что то, что предполагается всяким откровением древнее самого бытия, которое открывая уже скрывает, и всё же неясно - положено ли это отношение актом экзистенции сознания человека или самим в себе бытием. И разве может быть иначе, если вхождение бесконечности в опыт человека осуществляется посредством отклонения, разрушения гомогенности, поскольку таковая как всякая определённость отбрасывает, как всякая направленность - оставляет в стороне, как всякий ход - всегда проходит мимо. Это так, но ведь как раз определённостью и полагается отношение к другому, запредельному бытию, пребывающему в состоянии для-другого и потому бесконечно-различному. Поэтому и включение в опыт сознания бесконечно-различного осуществим той способностью сознания, которая полагается отношениями, имеющимися в бытии, а не самим веществом бытия непосредственно. Эта способность есть разум, призванный улавливать безусловный вид бытия, не только образованный отношением к другому, но и отношением к самому себе, и испытывать неудовлетворённость тождественными решениями, открывая всякий предмет разумения в качестве открытой идентичности.

На эту же особенность разума указывает в своих произведениях Мих. А. Лифшиц. «Мир наших понятий, расчленивший действительность на ряд «сущностей»... - пишет он в одной из своих рукописей, - требует, чтобы в результате исследования совершалось возвращение по замкнутому кругу к исходному началу. Прочее представляется скучной, только потенциальной бесконечностью. Но против этого ясного голоса протестует другой голос, требующий допущения недопустимого, а именно того, что эти элементы мира неокончательны и что не только наше по-

знание данного мира может реально расширяться через привычку к новому, которое сначала противится логической обработке и не имеет «генезиса», но и сам действительный мир, являясь в своих элементах относительно законченным и данным, в абсолютном смысле является не данным, а бесконечно-творимым, находящимся в состоянии постоянного производства себя, то есть создания новых элементов из относительно чистой материальной возможности» [7, с. 186]. И поскольку разум, будучи развитием всеобщей относительности до способности отношения к себе самому, самою своею природою положен к тому, чтобы аффицироваться отношениями, формами, а не самим веществом, то руководствующийся разумом человек оказывается способным избегать подавленности своего сознания наличной действительностью, будучи в состоянии компенсировать недостающую жизненную актуальность великого, опережающим действительность открытием его посредством некой фабулы, которая подытоживает последовательное развитие действия всеобъемлющим отрицанием утвердившегося [8].

Разум раскрывает наличие фабульной стороны у мышления человека в отличие от его чисто рассудочной стороны. Рассудок, имеющий свои права, представляет каждый факт в его тождестве с самим собой, в его собственной значимости и прямой связи с другими фактами на основе закона причинности. Но рассудочный опыт не учитывает того, что человек способен обособиться от действия этого закона и использовать это обособление как свой шанс и свою судьбу. Человек может быть той агенцией бытия, которая активирует само бытие, оборачивает действие причинения на его источник, задействует его способность произведения себя из относительно чистой материальной возможности. Рассудок не в состоянии рационально выразить способность человека, опираясь на отрицание утвердившегося, осознавать его в качестве сигнала, знака, приметы, предзнаменования более широких значительных явлений, ведь функция сигнала опирается на более широкие, нежели сформировавшиеся связи и отношения, на отношения как таковые, а не на само вещество. Сигнал говорит о том, что достаточно малого повода, чтобы вызвать обширную автоматическую реакцию, открывая тем самым «всамделишность» того, что не предуказано существующим и имеет своё бытие впереди себя [9, с. 399].

По мнению М. Лифшица, не охватываемый рамками рассудка опыт человека как «пастуха бытия» уже осознавался в культуре древних, свидетельством чего является фабула многих мифов. Поэтому, кстати, он считает возможным говорить о логомифии, возражая против понимания мифа в качестве так сказать автопортрета человека. Миф, по словам Лифшица, есть символ, примета, предзнаменование, той ситуации, которая сложилась на горячей границе между человеческим миром и остальной вселенной, в нём отражается то, что мир человеческой культуры создаёт вокруг себя постоянно растущее напряжение. Вместе с ростом свободы растет и зависимость людей от внешних обстоятельств. И это не простое бессилие как недостаток силы, modus deficiens, а накопление стихийных последствий собственной активности человека, поскольку выделение особенного есть адикия, нарушение правды по отношению к бесконечной в своём распространении стихии универсума и эта дерзость человека не останется без расплаты [9, с. 394].

Таким образом, действие и противодействие, дерзкий порыв человеческой воли и ожидающая ее кара, образуют замкнутую ситуацию, фабулу формы опережающего отражения того, что имеет своё бытие впереди себя, что не способно передавать себя в качестве какой-либо отдельности, пребывая только в состоянии

для-другого. Причём образуемая фабула являет себя либо в виде истинной середины между двумя крайностями, либо в её противоположности — резкого противостояния двух полюсов, согласно закону Радаманта: «что совершил, то и претерпи». Отсюда следует, что явлением обширной автоматической реакции в известных пределах и с определенным риском можно управлять. Если всякая гомогенность, всякий замкнутый круг, возникающий в потоке органической или общественной материи (стихийного бытия), каждый «малый мир» (даже ещё далекий от автономии человека) создает вокруг себя напряжение бесконечности, которое однажды врывается в него как действие сильно сжатой пружины, как демон, злорадный или благодетельный, то сохранить свой мир бытийствующим человек может только ценою искупительной жертвы, подлежащей всепоглощающему действию беспредельной стихии бытия. Только посредством принятия этой жертвы стихия в её безусловном всемогуществе смиряется с притязаниями малого мира [9, с. 388 - 391]. Отсюда проистекает онтологическая необходимость иллюзий, заблуждений и т. п., которые, однако, могут играть весьма реальную роль, обратным путём, посредством обнаружения несостоятельности своих притязаний на бытие, выявлять то, что имеет бытие в качестве чистой материальной возможности. Так посредством сигнальной реакции, исходящей из отношений, а не из самого вещества, способной поэтому дать знать о том, что, не имея формы относительной законченности и пребывая только в форме для-другого, как бесконечно-различное, плюралистическое, имеющее своё бытие впереди себя, человек оказывается способным, говоря словами М. А. Лифшица, «сделать заём у бесконечности», выявлять подвижный фундамент онтологии.

Для обозначения же специфической формы опыта сознания, в которой искомое гораздо значительнее, больше, глубже и выше того, что вызывает его к бытию, и тем не менее зависит от этого последнего, нуждается в нем, утверждает себя в нем и без него не имеет никакого значения, культурой мышления было выработано понятие ideell, производное от немецкого «idée», т.е. идея [10; 11]. В свою очередь термин «идея» своим происхождением обязан желанию обозначить совершенный вид (образ) реальности, но после того как в XVIII веке среди немецких литераторов-романтиков широкое распространение получили понятия «идеал», «идеальное» понадобился другой термин для обозначения того, что ещё не стало собою, существует только в другом, за счёт другого, но уже имеется для ума. Побуждаемые этой потребностью немецкие литераторы-романтики (а вслед за ними и немецкие философы) для обозначения такового, стали использовать термин «ideell» [12]. Поясняя значение этого термина в «Малой логике», Гегель приводит в пример растение, которое развивается из своего зародыша и последний содержит внутри себя уже все растение, но ideell, так сказать, по идее, а не в виде каких-то маленьких готовых частей [13, с. 266]. Другой представитель немецкой творческой интеллигенции романтического направления Ф. Шлегель конкретизирует форму «ideell», подчёркивая в ней то, что «идея - есть не что иное, как усовершенствовавшееся до уровня иронии понятие...» [14, с. 42 - 43].

Ирония же, - по словам предметно исследовавшего этот литературный троп С. Кьеркегора, на которого ссылается в своём исследовании П. П. Гайденко, - имеет место тогда, когда сам человек выпадает из связи времен, вставая лицом к лицу со своей эпохой; грядущее сокрыто от него, оно за его спиной, а действительность, которой он враждебно противопоставил себя, — это то, что он должен уничтожить, против чего направлен его всепожирающий взгляд. Его отношение к своей эпохе

может быть выражено библейским изречением: «Уже входят в двери те, кто тебя вынесет» [2, с. 53]. Нам представляется, что описание Кьеркегором ситуации, порождающей ироническую форму сознания, вполне согласуется с тем, что определяется ideell-формой опыта сознания. Можно даже сказать, что Кьеркегором ещё более конкретизируется специфика этой формы. Но учитывается ли при этом то, что благодаря позиции противостояния с действительностью для человека открывается перспектива, «сделав заём» у бесконечной стихии чистых материальных возможностей и задействовав, как пишет Джанбатисто Вико, всё богатство ложных и неадекватных форм сознания, уничтожить ложь посредством её возвышения пред грядущим? [15, с. 341]. Выступая в качестве препоны безусловной стихии материальных возможностей, всякая определённость гибнет, сметаемая ею. Но поскольку самим обращением против определённого, стихия сосредотачивается и тем самым определяется, то это есть не только гибель, но и торжество определённости бытия в его отличии от небытия. Эта свершаемая во времени победа бытия над небытием и осознаётся посредством иронии или ideell-формы опыта сознания. Эта форма образована ложью, которая силою рефлексии надевает на себя маску истины ради того, чтобы открыть иную большую, но непредуказанную сложившейся действительностью истину. Искомое здесь гораздо значительнее, больше, глубже и выше, нежели выражающая его форма.

Именно посредством этой энантиодромии сознание человека оказывается способным выявить и вобрать в свой опыт онтологическую определённость бытия как нечто подвижное, имеющее сбыться, но ещё не присутствующее в действительности.

Выводы.

Первое. В деле преодоления человеком подавленности своего сознания состоянием реального скептицизма становится актуальным обращение его к бесконечно-плюралистической стихии бытия, к которой относится всякое бытие и которая, говоря словами Хайдеггера, древнее самого бытия.

Второе. Согласно позиции Хайдеггера, бесконечно-плюралистичное способно заявить себя именно как вот-бытие (Dasein), не имеющее «откуда» и «куда», поэтому и открывается оно путём задействования человеком временной формы сознания, не позволяющей свершиться присутствующему и настающему, удерживающей открытым как бытие, так и опыт его осознания. Однако в этом случае бесконечно-плюралистичная стихия заявляет себя только рядом сущностей, правда потенциально бесконечным, а потенциал актуальной бесконечности, не выносящей какого-либо ограничения, остаётся не задействованным.

Третье. Будучи бесконечно-плюралистичным, аморфное стихийное бытие актуализирует себя посредством отношения к другому, следовательно, учитываться его потенциал как актуальной бесконечности может только той формой сознания, которая аффицируется не просто сущностью, а потому преимущественно частностью (лишь потенциально бесконечной), но и отношением. Способность улавливать имеющиеся в стихии отношения полагает сознание, предстоящее последней в качестве зеркала.

Четвёртое. Поскольку стихия, распространяясь всё уравнивает, то и обнаружить свой потенциал как актуальной бесконечности она может только посредством реакции на действие того, что выступает в качестве преграды его распространению, т.е. только посредством восстания против существующего для-себя и воспроизводящего себя порядка вещей.

Пятое. Реализуя способность предстоять стихии, человек развивает обособление от неё как свой шанс и свою судьбу. Дерзкий порыв человеческой воли и ожидающая ее кара, как действие и противодействие, образуют замкнутую ситуацию, способною являть себя либо в виде истинной середины между двумя крайностями, либо в виде её противоположности — резкому противостоянию двух полюсов в форме «что совершил, то и претерпи».

Шестое. Получается, что сохранить свою культуру человек способен только ценою искупительной жертвы, подлежащей всепоглощающему действию бесконечно-плюралистической стихии материи. Отсюда онтологическая необходимость дерзновенных построений ума и рук человеческих, которые обратным путём, посредством обращения и сосредоточения против себя материальной стихии могут открывать иную, большую, но непредуказанную сложившейся действительностью, истину.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Юнг К. Г. Синхронистичность: акаузальный объединяющий принцип / В сб. К. Г. Юнг. Синхронистичность. - М.: «Рефл-бук», К.: «Ваклер», 1997. - [электр. ресурс] // Режим доступа: - http://www.kph.npu.edu.ua/!e-book/ - Заголовок с экрана.

2. Гайденко П. П. Прорыв к трансцендентному. Новая онтология XX века. - М.: Республика, 1997. - 495 с.

3. Васильева Т. В. Божественность под игом бытия // Васильева Т. В. Семь встреч с Хай-деггером. - М.: Издатель Савин С.А., 2004, - С. 205- 220.

4. Хайдеггер М. О сущности истины - [электр. ресурс] // Режим доступа : -http://www.heidegger.ru/sobranie_new.php - Заголовок с экрана.

5. Хайдеггер М. Кант и проблема метафизики - [электр. ресурс] // Режим доступа : http:// www. philosophy.ru/library/heideg/heid_kant.html#_§4_Сущность_познания_1

- Заголовок с экрана

6. Борисов Е. К вопросу о феноменологическом методе в экзистенциальной аналитике М. Хайдеггера - [электр. ресурс] // Режим доступа: -http://filosof.historic.ru/books/item/f00/s00/z0000964/st000.shtml - Заголовок с экрана.

7. Лифшиц М. А. Что такое классика? - М.: Издат-во «Искусство XXI век», 2004. - 512 с.

8. Лифшиц Мих. А. Лессинг и диалектика художественной формы. - [электр. ресурс] // Режим доступа: - http://mesotes.narod.ru/lifshiz/zlessing.htm - Заголовок с экрана.

9. Лифшиц М. А. Античный мир, мифология, эстетическое воспитание / Лифшиц М. А. Собр. соч.: В 3 т., Т. 3. - М.: Изобр. иск-во, 1988. - С. 336-428.

10. Бинович Л. Э., Гришин Н. И. Немецко-русский фразеологический словарь / Под. ред. д-ра Малиге-Клаппенбах и К. Агрикола. Изд. 2-е, испр. и доп. - М.: Русский язык, 1975. - 656 с.

11. Большой немецко-русский словарь. 6-е изд., стереотипн. - М.: Русский язык, 1999. -1040 с.

12. Лифшиц М.А. Диалог с Эвальдом Ильенковым (Проблема идеального). - М.: Прогресс

- Традиция, 2003. - 368с. - [электр. ресурс] // Режим доступа : -http://mesotes.narod.ru/lifshiz/ilyenkov/ilyenkov-7.html - Заголовок с экрана.

13. Гегель Г.В.Ф. Энциклопедия философских наук. Т.1. Наука логики.- М.: Мысль, 1974.

- 452с.

14. Шлегель / Зарубежная литература XIX века: Хрестоматия историко-литературных материалов. - М.; Высшая школа, 1990. - 367с.

15. Лосев А.Ф., Шестаков В.П. История эстетических категорий. - М.: Искусство, 1965. -376с.

B. I. Molodtsov

(Candidate of Philosophical Sciences, Associate Professor) Lugansk Taras Shevchenko University (Lugansk, Lugansk People's Republic)

E-mail - [email protected]

THE GREATNESS OF BEING OUT THE THRESHOLD OF REALITY: TO THE PROBLEM OF TAKING INTO ACCOUNT IMMEASURABLE ELEMENT OF EXISTENCE BY CONSCIOUSNESS

Abstract. In this article we are talking about a person's ability to exceed his depressed state of mind of real skepticism and identify existence as being the foundation of the mobile experience in handling the ontology of consciousness to the element that encompasses all reality and certainty at all, discovering the greatness of infinite existence being by the destruction of all limbs. It reveals differences in the understanding of how and in what way a person acquires the ability to take into account the experience of the consciousness is a statement of an infinite element of existence.

Keywords: Apeiron (stoyhenon), time (temporal) form of consciousness, Dasein-being, ideell-being, irony as a form of conscious experience.

Поступила в редакцию 30.06.2015

УДК 167.5

Г. Э. Даниленко

(ст. преподаватель) Донецкий национальный технический университет (г. Донецк, ДНР)

E-mail: gddgtu@gmail. com

УТОПИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ: ОПЫТ ФУНКЦИОНАЛЬНОГО АНАЛИЗА

Аннотация. В статье обосновывается методологическая целесообразность редукции множественного эмпирического материала, составляющего корпус классической утопической традиции до уровня интегративной утопической теории. Рассматривается утопическая теория как сложноорганизованная структурно-функциональная система. Предпринята попытка выявления наиболее общих и существенных функциональных свойств утопической теории. Выделены основные функции классической утопической теории: нормативная, регулятивная, конструктивная, критическая, гносеологическая, онтологическая и психологическая функции.

Ключевые слова: утопия, утопическая традиция, утопическая теория, функции утопии.

В истории мировой культуры сложилась обширная традиция идеалистических представлений о прекрасном, светлом, собственно, наилучшем из всех возможных будущих состояний человечества, известная нам как утопическая традиция. Она составлялась веками из произведений авторов, разных по национальности, взглядам, верованиям. Из произведений различных в жанровом и стилистическом отношении: это и художественные романы-утопии и философские эссе-утопии, кодексы права-утопии и политические декларации-утопии. При всем многообразии и мно-