Научная статья на тему 'О трансгрессивном подходе к региональной промышленной политике'

О трансгрессивном подходе к региональной промышленной политике Текст научной статьи по специальности «Экономика и бизнес»

CC BY
133
21
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Журнал
Экономика региона
Scopus
ВАК
ESCI
Область наук

Аннотация научной статьи по экономике и бизнесу, автор научной работы — Гребенкин Анатолий Викторович

В статье в порядке постановки раскрывается гипотеза формирования современной региональной промышленной политики на основе подхода, реализуемого ныне в практике корпоративных слияний и поглощений. Новый подход назван трансгрессивным, − это понятие заимствовано из биологии, его адекватность, необходимость и потенциальные возможности для описания и прогнозирования экономических трансакций показаны с учетом требований глобальных вызовов и соответствующих матриц институционального поведения. Идеи автора могут рассматриваться как приглашение к развертыванию исследовательской программы изучения возможностей промышленной политики и пространственного проектирования сетевых регионов на основе развития производственных кластеров, претендующих на участие в глобальных рынках.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

ABOUT THE TRANSGRESSIONAL APPROACH TO THE REGIONAL INDUSTRIAL POLICY

In clause by way of statement the hypothesis of formation of modern regional industrial policy on the basis of the approach sold nowadays in an expert of corporate merges and absorption reveals. The new approach is named трансгрессивным, is a concept is borrowed in biology, its adequacy, necessity and potential opportunities for the description and forecasting of economic transaction are shown in view of requirements of global calls and corresponding matrixes institutional behaviour. Ideas of the author can be considered as the invitation to expansion of the research program of studying of opportunities of industrial policy and spatial designing of network regions on the basis of development industrial clasters, applying on participation in the global markets.

Текст научной работы на тему «О трансгрессивном подходе к региональной промышленной политике»

КОНЦЕПЦИИ СОВРЕМЕННОЙ РЕГИОНАЛЬНОЙ ПРОМЫШЛЕННОЙ ПОЛИТИКИ

О ТРАНСГРЕССИВНОМ ПОДХОДЕ К РЕГИОНАЛЬНОЙ ПРОМЫШЛЕННОЙ ПОЛИТИКЕ*

Гребенкин A.B.

В статье в порядке постановки раскрывается гипотеза формирования современной региональной промышленной политики на основе подхода, реализуемого ныне в практике корпоративных слияний и поглощений. Новый подход назван трансгрессивным, это понятие заимствовано из биологии, его адекватность, необходимость и потенциальные возможности для описания и прогнозирования экономических трансакций показаны с учетом требований глобальных вызовов и соответствующих матриц институционального поведения. Идеи автора могут рассматриваться как приглашение к развертыванию исследовательской программы изучения возможностей промышленной политики и пространственного проектирования сетевых регионов на основе развития производственных кластеров, претендующих на участие в глобальных рынках.

Как пишут В. Княгинин и П. Щедровицкий [7], в Европе в конце XX века сформировалась концепция промышленной политики как политики по созданию конкурентной среды деятельности предприятий. Главным стал считаться переход от отраслевой промышленной политики к политике стимулирования конкурентоспособности. Однако в отличие от развитых стран в России сохранились конкурирующие "поля тяготения" в выборе доминирующего варианта промполитики: 1) старая (при социализме еще сформированная) система размещения промышленности и в целом пространственного устройства, защиту своих интересов усматривающая в вольном или невольном сталкивании страны в тепличные условия государственного протекционизма и экономического изоляционизма; 2) крупные интегрированные сырьевой направленности бизнес-группы, успешно адаптировавшиеся к условиям открытого рынка, но по сути своей производственной деятельности закрепляющие за страной статус сырьевого придатка, успешно функционирующие лишь при благоприятных ценовых условиях на углеводороды и металлы; промполитика, основанная на поддержке таких бизнес-групп во второй половине XX века получила в других странах название политики поддержки "национальных чемпионов"; 3) адаптировавшийся к глобальному рынку сектор, успешно осваивающий инновации, добивающийся конкурентных преимуществ за счет интеллектуального капитала. Именно этот сектор авторы рассматривают как ядро современной промполитики - политики по собиранию ресурсов для современной, т.е. адаптированной к глобальному рынку, экономики на территории страны [7, с. 51]. При этом в качестве главной задачи национальной промышленной политики декларируется задача выращивания из протокластеров полноценных производственных кластеров и развертывание на этой базе новой сетевой пространственной организации страны.

* Статья подготовлена в рамках и при финансовой поддержке Интеграционного проекта "Межрегиональная экономическая интеграция - стратегический ресурс устойчивого экономического роста", выполняемого в содружестве с учеными СО и ДВО РАН, и Программы фундаментальных исследований Президиума РАН № 22 "Прогноз технологического развития экономики России с учетом новых интеграционных проектов" (координатор - акад. РАН Некипелов А.Д.)

Отметим, что в цитируемой работе отмечена необходимость государственного контроля над интеграционными процессами в виде слияний и поглощений: с одной стороны, этот процесс ведет к укреплению рыночных позиций, выстраиванию бизнес-структур, соразмерных глобальным рынкам [7, с. 70], с другой стороны, отсутствие контроля может привести к утрате производственного потенциала страны. Эта угроза весьма существенна, так как, по мнению авторов, промышленность России, ранее собранная в единые технологические комплексы, по пути в глобальный рынок распалась на отдельные звенья в виде предприятий, решающих локальные задачи, не сопоставимые с уровнем задач, которые необходимо решать на глобальных рынках. Расщепление внутри отраслей и территориально-производственных комплексов "столь сильное, что это ставит вопрос о принципиальной возможности сохранения отраслевого и территориального управления индустрией" [7, с. 68]. Что же взамен? Для этого надо рассмотреть этапы интеграции промышленных предприятий в глобальный рынок: 1) расширение рынков и преодоление разрыва между сферой торговли (т.е. глобальным рынком) и локальными стратегиями предприятий, чаще всего порождаемыми внутренней конкуренцией; 2) завоевание конкурентных позиций. Речь идет о преодолении фундаментального разрыва между глобальными масштабами рынка, на который уже попали российские предприятия, и "хилым" масштабом стратегий, которые они пытаются реализовать на внутреннем рынке. Этот разрыв гораздо успешнее будет преодолен, если в качестве опоры новой промполитики будет выступать (и это подтверждает мировой опыт) глобализированный регион. Княгинин и Щедровицкий прямо называют экономическую активность регионов "интегратором" промышленной политики страны [7, с. 116]. И, наконец, делают вывод о необходимости капитализации территорий путем преобразования всех существенных факторов в активы, оцениваемые в качестве капитала. "Чтобы завоевать более конкурентоспособные позиции в глобальном мире, России нужна новая промышленная и общеэкономическая политика, собирающая страну заново из специальным образом организованных регионов"[7, с. 118]. То есть речь идет о новой модели пространственной организации бизнеса - сетевой. Доминирующая ныне в России модель интегрированных регионов связана с эпохой индустриализации, для которой характерны система градообразующих предприятий (заводской социализм), монопрофильная экономика и отчуждение массового производства от центров инноваций. "Никакой особой конкурентоспособностью, отличной от конкурентоспособности доминирующего производственно-технологического комплекса, интегрированные регионы не обладают. Они мало за что могут поспорить с другими территориями в глобальной экономике: инвестиции приходят не в регион, а в являющуюся его центром корпорацию; кадры стягивает на себя не регион, а корпорация; финансы и инновации обращаются чаще всего за пределами данного региона..." [7, с. 130]. Столь обширное цитирование объяснимо: авторы сумели в сжатом виде отразить существенные черты интегрированного региона.

В отличие от интегрированного типа пространственной организации сетевая (как проекция производственных сетей на территорию) организация основывается на других принципах: "экономическая мощь региона определяется не объемами производства, а мобилизационным ресурсом всей сети... Вместо жесткой специализации в виде монопро-фильности... - гибкая специализация, способность к инновациям... Собранные вместе предприятия, входящие в сеть кооперации и взаимодействия (пусть и основанного на взаимной конкуренции), образуют производственный кластер" [7, с. 133]. Напомним, как М. Портер определяет кластер: это "географически ограниченная группа компаний, по-

ставщиков, провайдеров услуг и ассоциированных институтов соответствующей сферы, связанных взаимоотношениями различных типов" [9, с. 109]. Считается, что "высокая конкурентоспособность территории держится именно на сильных позициях отдельных кластеров, тогда как вне их даже самая развитая экономика может давать посредственные результаты. В современной экономике давно уже конкурируют не отдельные предприятия и отрасли, а кластеры. В России вместо полноценных кластеров и образованных из них сетевых регионов, обеспечивающих устойчивое развитие экономики и сильные конкурентные позиции на глобальных рынках, существуют лишь "протокластеры и недооформлен-ные сетевые регионы... Это явно тормозит инновационное развитие российской промышленности и ослабляет ее конкурентоспособность" [7, с. 135].

При решении инновационных задач промполитики ставка должна быть сделана "на поляризованное развитие - выделение... в пространстве страны "опорных регионов" -наиболее динамичных городов или мегаполисов, субъектов Федерации - с вменением им функций национальных "окон-переходников" в глобальный рынок..." [7, с. 150]. Более того, при сетевой пространственной организации на базе кластерной модели промышленной политики возникает "потребность в дополнении макроэкономической и институциональной политики микроэкономическим проектным действием" [7, с. 151].

Из нашего обзора требований к промполитике следует сделать некоторые выводы. Во-первых, современная региональная промышленная политика обречена стать проектной, привязанной к опорным регионам, трансформируемым в сетевые регионы на основе кластерообразования. Во-вторых, необходимо разобраться с видами эффектов создания сетевых регионов, в первую очередь порождаемых образованием кластеров в ходе идущих в корпоративном сообществе циклических процессов, воспринимаемых на поверхности как процессы слияний и поглощений. В-третьих, следует определиться с институциональной стороной региональной промполитики, прежде всего видами дополнительных институтов и новых институциональных моделей, помогающих региону (а не отдельному предприятию) адаптироваться к глобальным рынкам.

Слияния и поглощения в российской экономике достигли в 2006 г. объема 42,28 млрд. долл., что больше уровня 2005 г. на 30% (по количеству сделок на 26%) [12, с. 17]. Потенциал этого рынка - около 100 млрд. долл., а с вступлением в ВТО и участием российских компаний в трансграничных сделках - неизмеримо выше. В корпоративном секторе российской экономики начинается волна интеграции бизнеса, связанной с укрупнением игроков, необходимостью завоевания новых рынков и другими мотивами развития рынка корпоративного контроля, которые ничем не отличаются от мотивов слияний и поглощений, идущих во всем мире.

Следует отметить, что рынок корпоративного контроля достаточно развит во всем мире, он рассматривается и в России наряду с другими рыночными институтами (например, институтом банкротства, фондовым рынком и т.д.) в качестве мощного фактора развития бизнеса и одновременно механизма внешнего контроля, дисциплинирующего бизнес в поиске конкурентных преимуществ, а также ввиду вечной угрозы -враждебного поглощения. Рассматривая интеграционные процессы в корпоративном сообществе, различимые внешне как слияния и поглощения, и не вдаваясь в российскую специфику этих сделок (неоправданно высокая доля враждебных поглощений), следует признать, что ведущими мотивами этих процессов являются получение комплементарного и синергетического эффектов (неосязаемый эффект) и стремление к росту. При этом синергетический эффект рассматривается применительно к той или иной цели. "Синергетический эффект может возникнуть благодаря: 1) операционной

экономии, возникающей в результате возрастающей отдачи от масштаба управления, маркетинга, производства или распределения; 2) финансовой экономии, проявляющейся в более низких трансакционных затратах и лучшей подготовке аналитиками; 3) дифференцированной эффективности, означающей, что управление одной из фирм было неэффективным и после слияния активы фирмы станут более производительными; 4) возросшей рыночной мощи из-за снижения конкуренции" [1, с. 416].

Поглощения, которые прибыльны благодаря приносимым ими улучшениям в работе фирмы после слияния и для которых мотивом служит последующее повышение рыночной оценки активов, Ф. Хэй и Д. Моррис называют аллокативными [14, с. 378]. Аллокативные поглощения в других классификациях названы операционными, стратегическими, направленными на действительный поиск и рост синергии благодаря взаимному наложению возможностей двух компаний, не реализуемых по отдельности. Это и есть реальное слияние, требующее специальных процедур интеграции материальных и нематериальных активов.

Прикладные исследования, проведенные в условиях развитого рынка корпоративного контроля, на которые ссылаются Н. Рудык и Е. Семенкова [10, с. 47], показали, что ведущее место среди мотивов слияний (по некоторым оценкам, свыше 75%) занимает синергетическая теория. То есть в науке и практике управления изменениями в корпоративном сообществе в форме слияний и поглощений сложилось устойчивое мнение о синергетической природе этих процессов.

Даже накопившие большой опыт в этой сфере зарубежные консультанты отмечают, что "слияния и поглощения представляют собой одну из самых сложных и рискованных форм менеджмента изменений. И особенно удивителен тот факт, что многие менеджеры, непосредственно отвечающие за проведение слияний и поглощений, не усматривают между ними никакой связи" [2, с. 56]. Ответ, по нашему мнению, кроется в исходных представлениях организационно-экономических исследований об уровнях экономики: макро-, микро-, миниэкономика (несколько упрощенно), где предприятие (уровень миниэкономики) рассматривается в гордом одиночестве, озабоченное эффективным использованием и развитием собственных ресурсов. Но, как справедливо отмечает Дж. Ходжсон, главенствующее сегодня бихевиористское направление в экономике "не в состоянии осмыслить непредусмотренные последствия, возникающие из-за того, что действия одних агентов создают препятствия для других". И далее: "первостепенная задача социальных наук состоит не в том, чтобы объяснять индивидуальное поведение, а в интерпретации как запланированных, так и непредусмотренных результатов действий многих агентов. Экономисты разных школ единодушны в том, что взаимодействие нескольких индивидов может иметь последствия, которых ни один из них не хотел" [13, с. 408]. Парадигма исследования в теории организационных изменений тоже должна быть трансформирована: в акте слияния/поглощения участвуют 2 агента, следовательно, необходим переход к двузначной логике, в пространстве которой существуют поглощающая и поглощаемая компании, логике отношений, в которой на первое место выходит диадный подход, рождающий новые свойства (или усиливающий благоприятные признаки у интегрирующихся структур).

Зарубежные исследователи выделяют как минимум два вида портфельных эффектов: комплементарный и синергетический. При этом отличие эффектов связывается с типом активов: "комплементарный эффект возникает при использовании материальных активов, синергетический - невидимых" [5, с. 73]. Комплементарный эффект связан с более

полным использованием мощностей, синергизм предполагает создание нового качества как мультипликативного результата комбинирования неосязаемых факторов.

На наш взгляд, последствия интеграционных процедур могут иметь, кроме комплементарного и синергетического свойств, еще и особый вид, миллионы лет воспроизводимый в живой природе, - эффект трансгресии. В БСЭ генетический термин трансгрессия расшифровывается как усиленное (или ослабленное) проявление какого-либо генетического признака у потомства по сравнению с родительскими особями. "Т. наблюдается в тех случаях, когда количественное проявление какого-либо признака связано с функционированием двух или более генов. При наличии у каждой родительской особи одного и более доминантного гена у потомков могут сочетаться два и более доминантных гена, что будет усиливать проявление данного признака (положительная Т.); аналогичное сочетание рецессивных генов приводит к ослабленному выражению признаков (отрицательная Т.)" (БСЭ. 3-е изд. Т. 26. С. 147).

Если уж в экономический язык вторгаются термины других естественнонаучных дисциплин, то язык исследователей живой природы внедрять надо еще смелее. Если си-нергетический эффект (и в целом синергетический подход) больше связан с явлением эмерджентности, а носителем его служат невидимые, чаще всего специфические активы, то трансгрессивный эффект (и одноименный методологический подход) - дитя новейших процессов, протекающих в корпоративном сообществе в виде череды слияний и поглощений, а в пространственной экономике - в виде интеграционных действий, способствующих созданию сетевых регионов и их ядра - производственных кластеров.

Трансгрессивный подход объединяет сразу несколько подходов к слияниям и поглощениям: эволюционный, стоимостной, синергетический, экономический и интеграционный. Такой подход знаменует переход от достаточно абстрактных эффектов синергии к особому виду эффекта - трансгрессивному, рождающемуся при наложении ("наследовании") доминантных признаков - специфических активов интегрируемых бизнесов.

Если в исследовании корпоративных преобразований, в первую очередь на основе слияний и поглощений, возможности появления (и планирования) трансгрессивного эффекта более-менее проясняются, то в региональной промышленной политике (точнее, межрегиональной) способы учета этого нового фактора еще не ясны. По этому поводу можно лишь высказать ряд гипотез о латентных возможностях нового подхода. Попробуем высказать и пояснить эти гипотезы ниже.

В развитие всей институциональной теории С. Кирдина открыла нам глаза на роль институциональных матриц. Налево посмотреть: Y-матрица, направо - Х-матрица. Если одна матрица доминирует, то в дополнение к соответствующим ей базовым институтам должны вводиться (в т.ч. государством) комплементарные, т.е. соответствующие другой матрице институты. А стремление к чистоте типа институциональной матрицы ведет к самоуничтожению [6]. Следовательно, все дело в комбинациях институтов. А если ввести в институциональный анализ объемно-пространственные параметры? Начало этому процессу положено введением О. Пятаковым и Д. Фроловым понятия "институциональное пространство" [4], которое "наполнено полями влияния и сферами интересов, "кругами доверия" и зонами отчуждения... Это гетерогенное и глубоко стратифицированное пространство, в котором возникают и распространяются взаимные ожидания, накапливаются и обостряются противоречия, происходит аккумуляция и трансмиссия социальных напряжений, не получающих адекватного разрешения... Исследование институционального пространства, его содержания, форм, траекто-

рии и темпов развития, структуры и границ, противоречий и характеристик постепенно становится все более актуальной научной проблемой экономической теории" [4, с. 10].

Следует отметить, что именно в поле институционального пространства лежат и возможные способы получения трансгрессивного эффекта. Это можно увидеть при анализе такого противоречивого процесса, как развитие "региональных столиц". Дело в том, что сегодняшнее развитие экономики России определяется ростом сотни крупных городов, где концентрируются основные ресурсы и полюсы притяжения инвестиций и труда. При этом только 8 регионов России обладают выраженными конкурентными преимуществами (Москва, Московская область, Санкт-Петербург, Татарстан, Свердловская, Самарская, Челябинская и Ростовская области) [12, с. 10]. Региональные столицы как крупнейшие города концентрируют и ряд проблем: плохая экология; сочетание дорогого и ветхого жилья; транспортные затруднения; физическая ограниченность роста и др. Попытка решения одной из проблем ведет к ухудшению ситуации сразу по нескольким сопряженным проблемам: высотное строительство усиливает транспортную напряженность, требует развития инфраструктуры, что объективно приводит к росту цен на недвижимость, и т.д. Что уж говорить о структурной модернизации на инновационной основе, новой региональной промышленной политике, если практически все варианты регионального развития рассматриваются в одной плоскости: в рамках (или чуть расширенно) крупного города - "региональной столицы". Ситуация, при которой сверхконцентрация экономического и социального потенциала страны в таких "точках роста" ведет к лавинообразному росту городских проблем, рассматривается специалистами в качестве "явно неконструктивной в перспективе" [8, с. 46]. В. Лексин и В. Карачаровский пишут, что в ближайшие годы следует ждать усиления феномена "региональной столичности" и его ключевого воздействия на экономическую и социальную ситуацию в России. Опасность точечной урбанизации - роста экономики в пределах городской черты "региональных столиц" осознана в развитых странах, и там идут поиски новых схем пространственной организации. Созданная же в СССР "система городского расселения утратила экономический смысл сразу же после того, как на практике обнаружилась несовместимость советской экономики с рынком" ... [8, с. 34].

Изменившаяся в 1980-е годы пространственная организация производства и создание территориальных кластеров привели в развитых странах к появлению особой проекции сетей взаимодействия бизнес-структур на территорию - "сетевых регионов". "Именно наличие сетевых регионов начинало определять устойчивость национальной экономики и ее позиции на мировом рынке" [11, с. 38].

Что касается объемного измерения институционального развития, то легко представить третью координату (помимо первой: X или У, и второй - пространство) -вертикаль, вектор глобализации, можно сказать, 2-матрицу, увязывающую экономическую систему с геоэкономикой, систему управления созданием сетевых регионов -проводников (переходников) в глобальный рынок.

Давно пора взглянуть на "региональную политику" не как на политику, зашоренную рамками привычных административных границ, а с точки зрения реализации совместного потенциала регионов и феномена трансгрессии, способствующих формированию будущих воспроизводственно-инновационных ядер глобализированной экономики. Справедливо звучат вопросы Лексина и Карачаровского: "Не окажется ли российское пространство одной из составных частей "люмпенизированной периферии", на фоне которой будет одиноко возвышаться "московский архипелаг"? Есть ли на российских просторах другие города, способные выдержать испытание глобализации?" [8].

Ответим иа первый вопрос - "да", т.к. и сегодня на территории России есть лишь один "мировой город" - Москва, других не видно даже вооруженным глазом. Ответим на второй вопрос - "нет", в одиночку с такой задачей не справиться.

Уходят в отрыв не в одиночку, а "долинами", научными парками, конгломератами производственных кластеров. Поучителен опыт штата Северная Каролина (США) по созданию научного парка - "исследовательского треугольника", "триангла", расположенного между столицей штата Роли и двумя другими университетскими городами - Даремом и Чапен-Хиллом. Расстояние между ними - 60 - 70 км. Создан этот "три-англ" в 1958 - 1989 гг. как результат целенаправленной политики местных властей по созданию территории наукоемкой промышленности [3, с. 209]. Земли, пригодные лишь для выращивания табака, к середине XX века оказались заброшенными и были скуплены для создания научного парка площадью свыше 2500 га. Особенностью развития парка стало помимо, открытия инновационных фирм и исследовательских лабораторий, привлечение крупнейших глобальных компаний с солидной деловой репутацией. Там разместили свои филиалы и научные центры "Монсанто", ИБМ, "Мицубиси", "Хью-летт-Паккард", "Дженерал электрик", "Дюпон", "Сумимото" и др. Для расширения производства и размещения процессинговых подразделений эти компании приобрели земли прилегающих территорий (на территории научного парка разрешалось размещение только административных зданий и исследовательских подразделений).

Таким образом, не чрезвычайные условия войны или "плановой" экономики, а заинтересованность региональных властей в сочетании с благоприятным климатом, недорогой землей и притягательными условиями функционирования способствовали превращению солидной части бывшего табачного штата в один из мировых инновационных центров. Обратим внимание на то, что центр этот был сформирован не на базе мегаполиса или даже скромного города типа Роли, а на ровном месте, в часе езды от любого города этого "исследовательского треугольника". А три близлежащих университета, один из которых расположенный близ Дарема знаменитый Университет Дюка, названный в честь его главного спонсора начала XX века табачного монополиста Вашингтона Дюка, стали стабильными поставщиками кадров для исследовательских лабораторий, развиваясь в тесной связи с запросами фирм.

А что же у нас? Предложим с некоторым волнением проект с условным названием "Урал-сити". Речь идет не о синтезе двух субъектов РФ, а трансгрессивной интеграции двух наиболее близких уральских городов - "региональных столиц" - Екатеринбурга и Челябинска. Конечно, это вам не "триангл" в штате Северная Каролина, но расстояние вполне сопоставимо: около 200 км, если считать от центров городов, от окраин же и тем более рекреационных поясов - на 100 - 130 км меньше. Будущий научный парк "Урал-сити", располагаемый по линии, связывающей Екатеринбург и Челябинск, на наш взгляд, обладает следующими достоинствами.

1. Включает в свою орбиту города (фактически - технополисы) высоких технологий Снежинск и Озерск.

2. Земли центра научного парка - по отношению к обеим "региональным столицам" периферийные, следовательно, наиболее дешевые, что в разы уменьшит стоимость строительства как жилья, так и коммерческой недвижимости.

3. Проект "вытягивает" сразу из двух мегаполисов избыточные трудовые ресурсы и инвестиции, снижая экологическую нагрузку в тесных, грязных и загазованных уральских городах.

4. Научный парк располагается в экологически чистом районе, богатом озерами и другими рекреационными возможностями, более благоприятным климатом (чем в Екатеринбурге, например), равным статусом "внутренних эмигрантов" для всех приезжающих в столь перспективную точку роста - будущий глобальный инновационный центр.

5. Проект обладает возможностями для саморазвития и вовлечения в свою орбиту таких районов и городов, как Новоуральск, Ревда, Первоуральск, Каменск-Уральский, Заречный, городов севера Челябинской области (по границе железнодорожных веток Каменск-Уральский - Челябинск и Дружинине - Бакал).

С позиций столь совсем не фантастического проекта следует пересмотреть как "стратегические планы" развития этих двух уральских мегаполисов, так и другие мега-проекты. Например, строительство Большого евразийского университета (БЕУ) вряд ли целесообразно вести в черте рекреационной зоны Екатеринбурга - на берегу единственного на весь мегаполис озера Шарташ. Самое подходящее место - на границе областей, в центре будущего научного парка.

При проектировании "Урал-сити" необходимо заложить новейшие достижения в строительстве зданий, дорог, инфраструктуры. Для удобного и дешевого транспортного обеспечения можно было бы, наконец, воплотить в жизнь идею струнной транспортной системы (СТС) Юницкого: вдоль трассы Екатеринбург - Челябинск с ответвлениями на запад и восток.

Эффект, который может быть получен в результате сложения сил двух регионов, - это и есть тот самый трансгрессивный эффект, только надо научиться им управлять. Реализация такого типа проекта - достойный ответ "региональной промышленной политики" глобальным вызовам.

Впрочем, в этом предложении главное - идея трансгрессивности, реальное место конструирования центра сетевого региона может быть результатом специальных исследований.

Выводы

1. Главное требование к современной промышленной политике - создание условий инновационного развития и механизмов стимулирования конкурентоспособности, в результате которых экономика России может попасть в число игроков глобального рынка. Интегратором промышленной политики становится экономическая активность регионов, которые из интегрированных регионов эпохи индустриализации должны трансформироваться в сетевые гибкие регионы, промышленной основой которых служат производственные кластеры. Создание сетевых регионов - путь нестандартных решений, поиска организационных форм, ориентированных на новые эффекты интеграционного свойства и соответствующие им проекты создания инновационных территорий.

2. Основной вывод из анализа теоретических обобщений мировой практики слияний и поглощений в корпоративном сообществе связан с формулированием основного мотива этих транзакций - получением синергетического эффекта в основном как результата совместного использования ресурсов и возможностей после интеграции бизнес-систем. В развитие синергетической концепции слияний и поглощений в статье предлагается трансгрессивный подход, объединяющий несколько других подходов и основанный на адаптации биологического принципа трансгрессии, т.е. усиленного проявления совпадающих доминантных признаков интегрируемых систем, позволяющий реализовать идею коэволюционного (диадного) развития применительно не только к преобразованиям в корпоративном сообществе, но и к межрегиональной интеграции.

3. Одной из базовых моделей институционального анализа и проектирования сетевых регионов может стать Z-матрица, увязывающая внутренние стратегии развития отечественного бизнеса (в рамках узко понимаемой промышленной политики) с требованиями глобального рынка. Z-матрица - это третье измерение, определяющее помимо типа общественного устройства и характера институционального пространства вектор и параметры вхождения этого пространства (сетевого региона) в глобальный рынок.

4. Проект создания прообраза сетевого региона в форме научного парка, интегрирующего инновационные возможности и латентные ресурсы нескольких технополисов, в т.ч. сразу двух "региональных столиц", может быть первым наброском формирования новой карты страны в виде глобализованных сетевых регионов как способа реализации новой промышленной политики.

ЛИТЕРАТУРА

1. Бригхем Ю., Гапенски Л. Финансовый менеджмент: Полный курс: В 2-х т. СПб: Экономическая школа, 1997. Т.2. 669с.

2. Галпин Т. Дж., Хэндон М. Полное руководство по слияниям и поглощениям компаний. М.: Издат. дом "Вильяме", 2005. 240 с.

3. Инновационный менеджмент: Учебное пособие / Под. ред. В.М. Аныпина, A.A. Дагаева. М.: Дело, 2003. 528 с.

4. Иншаков О.В., Фролов Д.П. Институциональность пространства в концепции пространственной экономики // Пространственная экономика. 2007. № 1. С. 5 - 21.

5. Кемпбелл Э., Лачс К.С. Стратегический синергизм. 2-е изд. СПб.: Питер, 2004.

416 с.

6. Кирдина С.Г. "Блеск и нищета" политической экономии социализма // Журнал экономической теории. 2006. № 2. С. 33.

7. Княгинин В.Н., Щедровицкий П.Г. Промышленная политика России: кто оплатит издержки глобализации. М.: "Европа", 2005. 160 с.

8. Лексин В., Карачаровский В. Причины и последствия сверхконцентрации экономического и социального потенциалов России в ее крупнейших городах // Российский экономический журнал. 2007. № 1 - 2. С. 46.

9. Портер М. Экономическое развитие регионов // Пространственная политика. 2007. № 1. С. 109.

10. Рудык Н.Б., Семенкова Е.В. Рынок корпоративного контроля: слияния, жесткие поглощения и выкупы долговым финансированием. М.: Финансы и статистика, 2000. 456 с.

11. Скуфьина Т., Баранов С. Региональное развитие России в свете циклически-волновых представлений // Федерализм. 2007. № 1. С. 29 - 48.

12. Слияния и поглощения. 2007. № 1 - 2.

13. Ходжсон Дж. Экономическая теория и институты: Манифест современной институциональной экономической теории. М.: Дело, 2003. 464 с.

14. Хэй Ф., Моррис Д. Теория организации промышленности: В 2 т. СПб.: Экономическая школа, 1999. Т.2. 592 с.

15. Эггертссон Т. Экономическое поведение и институты. М.: Дело, 2001. 408 с.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.