CC BY
61
Жаркой Михаил Эмильевич,
кандидат исторических наук, г Санкт-Петербург, докторант кафедры истории России и зарубежных стран РГИ Санкт-Петербургского государственного университета
О ТРАНСФОРМАЦИИ ПОНЯТИЯ
ПРАВОЗАКОННОСТИ В СФЕРЕ РЕГУЛИРОВАНИЯ КАРАТЕЛЬНОЙ ПОЛИТИКИ СОВЕТСКОГО ГОСУДАРСТВА В 1960-Е ГГ.
Теоретическое и философско-
историческое осмысление обозначенной проблематики обусловлено отсутствием в настоящее время единого понимания термина «карательная политика», что является следствием различия предметов исследования истории, политологии и правоведения. Кроме того, важность связывается с тотальным кризисом власти в России, на фоне которого проявляется историческое величие и преимущество советской политической системы и ее государственно-правовых институтов, способных защитить индивида, общество и само государство от противоправных явлений и разрушительных для государства действий. Дуализм рассматриваемой проблемы в тезаурусе карательной политики Советского государства (впрочем как и родственных - «проблема белого и красного террора», «восстание в Кронштадте», «ликвидация Антоновщины», «ГУЛАГ»,
«внесудебные органы», «репрессии 1937-1938 гг.» и т.п.) обусловлен, на наш взгляд, во-первых, различием политико-правового сознания класса или группы, находящейся у власти, и политико-правовым сознанием противостоящих ему классов или социальных групп. Во-вторых, сложностью самого процесса выяснения социальной и правовой природы исторических фактов и объективно существующих при этом трудностях их восприятия. В-третьих, неизбежностью их различного субъективного восприятия со стороны исследователей, обусловленного их несовпадающими, а порою противоречивыми экономическими, политическими и иными взглядами и интересами. В-четвертых, преднамеренным умышленным искажением исторических фактов в силу конъюнктурных или иных соображений. И, наконец, в-пятых, в преднамеренном или непреднамеренном допущении смешения в ряде случаев событий истории с другими соотносящимися с ними событиями.
Вообще политика определяется как деятельность органов государственной власти и государственного управления, отражающая общественный строй и экономическую структуру страны, а также деятельность партий и других организаций, общественных группировок, определяемая их интересами и целями. Ожегов С.И. понимает под политикой образ действий, направленных на достижение чего-нибудь, определяющих отношения с людьми1. Политика всегда прямо или косвенно связана с завоеванием, организацией и функционированием государственной власти и включает в себя направления, средства и методы деятельности государства, партий, политических лидеров и политических институтов по осуществлению национальных, групповых и личных интересов, целей и задач. Следует признать справедливость утверждения В.И.Ленина о том, что основой политики являются отношения классов по поводу государственной власти и собственности. Субъективной основой политики является деятельность господствующего класса по сохранению своего положения внутри страны и вне ее, проводимую, в том числе, при помощи специального аппарата, осуществляющего охрану окружающего строя.
Карательные элементы той или иной разновидности политики обычно акцентировано не рассматриваются и связываются, как правило, с наказанием и условиями его отбывания, а на первое место всегда выдвигаются социально-политические, экономические, профилактические и воспитательные аспекты, призванные, прежде всего, объяснить почему общество и государство использует именно такой, а не иной характер и объем кары при защите своих интересов. То есть, как бы смягчает, камуфлирует неблагоприятный фон карательного воздействия применения репрессии по отношению к осужденным или иным лицам, совершающим те или иные правонарушения. Но сущностью, квинтэссенцией любой из указанных выше разновидностей политик является кара или угроза ее применения. Тезис о том, что главное не в наказании, а в неотвратимости ответственности за содеянное имеет больше морально-нравственный нежели правовой аспект.
Справедливо формулирует сущность проблемы известный пенитенциарист профессор А.И.Зуб-ков: если кара, ее вид, характер и объем таковы, что они деформируют общество, делают его в своей основе ущербным, вторгаясь, даже в определенной мере в его генофонд, то неизбежно встает вопрос -нужна ли такая карательная политика, целесообразна ли она, имеет ли она право на существование?2 Эти вопросы являются тем более значимыми в условиях смены государственного, экономического и общественного строя, как это случалось в России в 1917 и в 1991 гг. Карательная политика не только отражает, но и закрепляет господствующие отно-
шения того или иного государственного строя и при его смене в обязательном порядке должна претерпевать определенные (или даже кардинальные) изменения. Так было после Февральской революции и Великой Октябрьской социалистической революции 1917 г., когда карательная политика претерпела весьма существенные изменения и была наполнена качественно новым содержанием.
Содержание карательной политики нельзя ограничивать только наказанием и условиями его отбывания, такой подход является излишне узким. Да, установление видов, «лестницы» наказаний, насыщение их разного рода ограничениями (как чисто карательного, так и принудительно-профилактического свойства), а также порядок и условия их исполнения и отбывания являются определяющими элементами при характеристике карательной политики, но далеко не единственными. В уголовно-правовом отношении важными ее детерминантами выступают такие правовые категории и институты, как наращивание криминализации тех или иных деяний, ранее не являющихся преступными (например, введение в УК РСФСР 1922 г. в 1934 г. ст. 581а - измена Родине); установление разновидностей категорий преступлений (направленных против основ Советского строя и все остальные преступления как они разделялись в ст. 46 УК РСФСР 1922 г.); наличие или отсутствие института аналогии (ст. 16 УК); рецидив преступлений (повторность имущественных преступлений - введена Указами Президиума Верховного Совета СССР от 4 июня 1947 г.); возраст, с которого наступает уголовная ответственность (12 лет); необходимая оборона (ст. 13 УК); порядок и условия назначения наказания и освобождения от него (разделы четвертый, пятый и шестой УК); амнистия, помилование (ст. 52 УК), судимость (ст. 55 УК) и некоторые другие.
Опираясь на перечисленные методологические позиции, мы считаем возможным и необходимым различать научное понимание советской, карательной политика в узком и широком смысле, а также с точки зрения ее объективного и субъективного восприятия. По нашему убеждению, карательная политики советского государства в узком смысле представляла собой разновидность государственного принуждения, состоящего в исполнение уголовного наказания, заключающегося в обязанности лица, совершившего правонарушение претерпевать лишения государственно-властного характера и реализуемую органами исправительно-трудовой системы и подведомственными им учреждениями (например, ГУЛАГом). Что касается широкого понимания термина «карательная политика советского государства», то нам представляется, что под ним следует понимать применяемую государственными органами и их должностными лицами совокупность различных принудительных мер с це-
1 См.: Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. М., 1999. С. 553.
2 См.: Зубков А.И. Карательная политика Росси на рубеже тысячелетий. М., 2000. С. 9.
_______________________________________________100
лью поддержания того общественного порядка, который соответствовал требованиям установленным нормативными предписаниями (в том числе актами органов исполнительной власти) и был обусловлен существующими экономическими и политико-правовыми условиями, то есть теми общественными отношениями, которые сложились в государстве. Иными словами, карательная полтика под таким углом зрения является совокупностью принудительных мер: административных, уголовно-правовых, уголовно-процессуальных, дисциплинарных, идеологических, экономических и иных, связанных с необходимостью претерпеть неблагоприятные последствия лицом как при наличии правонарушения (вины) так и при его (ее) отсутствии. При этом кара в обязательном порядке характеризуется превенцией.
С позиций объективности следует признать, что карательная политика - это исторически сложившаяся и обусловленная существующими общественными отношениями государственная политика, проводимая специфическими принудительными методами, опосредованными идеологическими устоями общества и групповой психологией социальной группы, занимающей господствующее экономическое и политическое положение. Иначе говоря, силами, стоящими у политической власти. В этих условиях доминирующим является разрешительный тип правового регулирования, означающий на практике реализацию принципа «запрещено все, кроме прямо разрешенного. Сказанное означает, что участник такого рода отношений имеет возможность совершать только те действия, которые прямо разрешены законом, все остальные действия запрещены. В данном случае в законе указывается точный, строго ограниченный, но не исчерпывающий объем правомочий. Все, что выходит за пределы компетенции властвующего субъекта, категорически запрещено. Подобный тип регулирования присущ тем отраслям, которые связаны с государственным управлением и прежде всего - административному праву Свойственные ему императивные, приказные методы являлись главенствующими в управлении советского государства и впоследствии обусловили с легкой руки Г.Попова название и всей системы управления как «административной»1 .
И, наконец, карательная политика в субъективном смысле понимается нами как комплекс мероприятий репрессивного характера, обусловленный идеологической приверженностью должностных лиц государственных и общественных организаций, исходящих из целесообразности применения этих мер в государственных (понимаемых как общественные) интересах и ориентирующихся на сложившуюся государственную практику Если сказать по-другому, то карательная политика есть субъективный взгляд властвующего индивида, зачастую выходящий за рамки официально провозглашенных
принципов государственной политики и идеологии, но молчаливо поощряемый государством (аппаратом власти). При этом можно говорить о том, что управляющие субъекты хотя и находятся в рамках определенных социальных норм, но имеют и известную степень свободы в разрешении того или иного вопроса. Подобное административное усмотрение предполагает творческий характер управленческой деятельности, и было предоставлена органу или должностному лицу в целях принятия рационального решения по делу тем не менее все проблемы разрешались в рамках того правового поля, которое предоставлялось пусть даже не законом, а ведомственным документом, но с позиций собственного правопонимания и достигнутого уровня правовой культуры. И хотя, как совершенно справедливо отмечает академик В.П.Сальников, об уважение к праву писалось в советской юридической литературе уже в 1920-е гг, но впоследствии выражение «уважение к праву» перестали употреблять, а соответственно и теоретически анализировать, что нельзя считать случайным. Это было связано с утверждением о том, что право является лишь орудием принуждения. Подобная теоретическая установка повлекла за собой усиление правового нигилизма, получило распространение неверие в реальность таких демократических принципов как неприкосновенность личности, равенство всех перед законом, справедливость судебного разбирательства и др.2
Исходя из сказанного, под содержанием карательной политики автор понимает совокупность уголовной, исправительно-трудовой, экономической, социальной и иной политики Советской власти, реализуемой через меры государственного принуждения как правовыми, так и внеправовыми методами. Систему карательной политики образуют карательные и политические институты, правовые и иные социальные нормы, а также идеи, принципы, лежащие в основе исследуемого явления и взаимные связи между ними, которые обуславливают жизнеспособность всей системы карательной политики, устойчивость ее функционирования и выполнение ведущих целей. Система карательной политики отличается от других систем общества некоторыми характеристиками. Среди них можно выделить ее универсальность по охвату каждого члена общества своим воздействием; контроль над применением всех видов государственного принуждения, реализуемых как легитимно, так и внеправовыми способами; ее решения являются авторитарно-властными, несущими в себе силу обязательности и неотвратимости и др.
Проведенное исследование привело нас к убеждению, что нелегитимность карательной политики возникает тогда, когда орган, призванный ее проводить от имени государства, лапидарно нарушает закон и находясь вне контроля государства
1 Курашвили Б.П. Модели социализма //Советское государство и право. 1989. С. 102.
2 См.: Сальников В.П. Правовая культура сотрудника органов внутренних дел. Л., 1988. С. 26-27.
действует автономно и самостоятельно, руководствуясь лишь общими принципами, лежащими в ее основе. В истории специальных органов государства примеров такого поведения достаточно много: Брут в Риме; опричнина в России; несомненная причастность спецслужб царской России к осуществлению терактов в отношении Александра II; убийство П.А.Столыпина, тщательно опекаемое жандармерией; убийство С.М.Кирова при попустительстве и потворстве НКВД; тайна века, связанная с убийством Дж.Кеннеди; версии о причастности к взрывам жилых домов в сентябре 1999 г. спецслужб России, появившиеся в печати предположения о причастности аналогичных служб США к осуществлению терактов в сентябре 2001 г. 1, и наконец, вопросы, возникшие в обществе в связи с созданием оптимальных условий для осуществления терактов в Москве в октябре 2002 г. и в Беслане в сентябре 2004 г. Ярким примером является «неавторизованная активность», проявленная репрессивными органами фашистской Германии в связи с попыткой заключения сепаратного мира с союзниками. Не случайно выступая на Нюрнбергском процессе Главный обвинитель от Советского Союза РА.Руденко характеризуя объективную сторону преступления, совершенного фашизмом отметил: «...Впервые перед судом предстали преступники, завладевшие целым государством и самое государство сделавшие орудием своих чудовищных преступлений»2 .
Наш взгляд на «гиперкомпетенцию» карательных органов и их место в механизме власти находится в явном противоречии с наукой общей теории государства и права, ибо нельзя путать функции государства с направлениями деятельности органов, образующих государственный механизм. Однако, справедливым является и утверждение А.Даллеса: «Размеры и полномочия органов внутренней безопасности, как правило, прямо пропорциональны масштабам подозрительности и страха, которыми охвачена правящая клика, при жестком правителе-самодержце тайная полиция пышно расцветает, становится страшной паразитической силой, тянущейся своими щупальцами ко всем слоям населения, охватывающей все стороны жизни нации»3 . В этой связи нельзя не признать и правоту Харлана Ф.Стоуна - министра юстиции США начала 1920-х гг., подчеркивавшего: «Когда полицейская система выходит за рамки полномочий по расследованию поступков, несовместимых с законными, она превращаются в угрозу справедливому отправлению правосудия и человеческой свободе, которую мы должны в первую очередь оберегать как святыню»4 .
Таким образом, карательная политика - многоплановое понятие, раскрыть содержание которого можно лишь при рассмотрении всех его аспек-
тов. Она является частью общей политики государства наряду с политикой экономической, социальной, культурной и т.д. Именно она направляет деятельность органов государственной власти и общественности в борьбе с правонарушениями. Как и любая другая отрасль политики, советская карательная политика носила ярко выраженный классовый характер. Он выражался, прежде всего, в том, что интересы рабочих и крестьян, в принципе, доминировали в процессе государственного строительства.
Принципом советской карательной политики декларировалась социалистическая законность, на которой основывались все стороны и формы деятельности органов государственной власти и общественности, направленной на борьбу с преступлениями и иными правонарушениями. Вопрос законности является, прежде всего, вопросом подхода к сущности права и определения в этой связи понятий закона и правозаконности.
Советский тип правопонимания и новый российский карательный менталитет, вероятно, формировался не без влияния взглядов Т.Гоббса, востребованных в части абсолютности государственной власти, в том числе в отношении полицейско-охра-нительных функций. Сказанное вряд ли является случайностью. Вспомним, что среди нового руководства, вставшего у руля управления страной, оказались люди, многие из которых получили школу классического русского юридического образования в последней четверти XIX - начале XX столетия. Т.е. в условиях значительного развития теории и философии права и государства. Анализ произведений Т.Гоббса позволяет со всей очевидностью предположить, что его взгляды на установление железного порядка намного сильнее идеи правовой организации самого государства. Философ писал, что активная роль государства должна проявляться в борьбе с учениями, которые ведут к ослаблению или распаду государства.
Советский тип понимания правозаконности основывался на теоретических положениях марксистско-ленинской теории государства и права. Поэтому очевидна необходимость краткого анализа основных постулатов лидеров Советского государства, руководителей юстиции и правоохранительных органов. Рассмотрение комплекса взглядов В.И.Ленина на государство и власть надо начинать с вопроса о классовой природе государства. Именно этому вопросу посвящен первый же параграф первой главы «Государства и революции» - по общему признанию того основного труда, который содержит теоретически - системное изложение соответствующих ленинских представлений. Классовость по Ленину выступает неотъемлемой и всеопределяющей чертой такого социального установления, каким высту-
1 См. например://Комсомольская Правда 2002. 12 сент. - по результатам интерактивного опроса на сайте так считают 36,1% респондентов.
2 Руденко Р. А. название статьи // Ленинградская правда. - 1946. 10 декабря
3 Даллес А. Искусство разведки. М., 1992. С. 46.
4 Цит. по:Костин П.В. ФБР-портрет во весь рост. М.,1970. С. 77-78.
____________________________________________________102
пает государство. Она внутренне присуща ему в силу нескольких причин. Первая из них - воплощение в государстве антагонизма классов, расколовшего общество со времени утверждения в нем частной собственности и общественных групп с противоречивыми экономическими интересами. Важнейшим и коренным пунктом называет Ленин тезис, согласно которому «государство есть продукт и проявление непримиримости классовых противоречий". Вторая половина этого тезиса («проявление непримиримости классовых противоречий») в высшей степени характерна для ленинского понимания государства как особой институционной формы классово-антагонистического общества1 . Сущность учения Маркса о государстве усвоена только тем, кто понял, что диктатура одного класса является необходимой для всякого классового общества вообще. Суть всех без малейшего исключения государств, сколь бы разнообразны ни были их формы, в конечном счете - диктатура класса2. Это закон бытия государства, который ни при каких обстоятельствах нельзя отменить или смягчить. «Государство есть особая организация силы, есть организация насилия для подавления какого-либо класса»3 .
Конкретное содержание феномена «диктатура класса» Ленин видит таким. Во-первых, диктатуру определенного класса составляет его власть, т.е. осуществляемое им господство над всеми остальными социальными группами, непререкаемое подчинение его воле и интересам поведения, действий всех членов общества. Во-вторых, подобная диктатура включает в себя опору власти господствующего класса прямо на насилие, применяемое в самых различных формах. Совершенно справедливо Ленин указывает на то, что «оппортунизм не доводит признания классовой борьбы . до периода перехода от капитализма к коммунизму до периода свержения буржуазии и полного уничтожения ее. В действительности этот период неминуемо является периодом невиданно ожесточенной классовой борьбы, невиданно острых форм ее, а следовательно и государство этого периода неизбежно должно быть государством по-новому демократическим (для пролетариев и неимущих вообще) и по-новому диктаторским (против буржуазии)»4 . В-третьих, непременным признаком диктатуры класса является ее полнейшая «раскрепощенность», совершенная несвязанность какими бы то ни было законами. Ленин подчеркивает, что диктатура есть власть, опирающаяся непосредственно на насилие, не связанная никакими законами. «Научное понятие диктатуры означает не что иное, как ничем не ограничен-
ную, никакими законами, никакими абсолютно правилами не стесненную, непосредственно на насилие опирающуюся власть». Поэтому постановление VI Всероссийского Чрезвычайного съезда Советов «О точном соблюдении законов» открыто, в законодательном порядке признавало необходимость и неизбежность в условиях войны принятия экстренных мер, не предусмотренных в действующем законодательстве или отступающих от него. «Экстренные меры войны с контрреволюцией не должны ограничиваться законами», - писал в тезисах этого постановления В.И. Ленин, подчеркивая в то же время, что принятие выходящих за пределы закона чрезвычайных мер разрешается только при следующих условиях: «(а) точное и формальное заявление соответствующего советского учреждения или должностного лица о том, что экстренные условия гражданской войны и борьбы с контрреволюцией требуют выхода из предела законов; (б) немедленное сообщение такого заявления в письменной форме в СНК, с копией для местных и заинтересованных властей»5.
Ленин понимает, что диктатура пролетариата нуждается в своем государстве, централизованной организации насилия, неединственно лишь ради подавления сопротивления эксплуататоров. Эта власть нуждается в собственном государстве для решения еще одной задачи: руководства громадной массой населения в деле налаживания социалистического хозяйства при исключении из демократии угнетателей. «Демократия для гигантского большинства народа и подавление силой, т.е. исключение из демократии эксплуататоров, угнетателей народа - вот каково видоизменение демократии при переходе от капитализма к коммунизму»6 .
Вслед за Марксом, Энгельсом, Лениным, Н.И. Бухарин также держался взглядов на классовость государства и права, функции и форму буржуазной государственности, диктатуру пролетариата, советское государство, их природу и предназначение.
Бухарин защищал тезис о том, что государство есть продукт классового расчленения общества. Тезисы о классовости государства и права, о том, что миссия этих социальных институтов исчерпывается выполнением ими служебно-эксплуататорской, угнетательской функции, опираются на марксистские взгляды, согласно которых политическая, государственная власть есть организованное насилие одного класса для подавления другого7 . Понимание государства и права в качестве феномена насилия образует основу и его суждений о государстве.
Режим пролетарской диктатуры призван решить две задачи. Одна - уничтожение, выкорчевы-
1 Ленин В.И. Государство и революция. М., 1986. С. 7.
2 Там же. С. 35-36.
3 Там же. С. 25.
4 Ленин В.И. Государство и революция. М., 1986. С. 35.
5 Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 37. С. 129.
6 Ленин В.И. Государство и революция. М., 1986. С. 90.
7 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.21. С. 172-173.
вание частнособственнических отношений, слом, разрушение буржуазной государственности, подавление классовых врагов пролетариата. Вторая задача - осуществление пролетарской властью принуждения трудящихся. В переходный период оно переносится диктатурой пролетариата во внутрь, «на самих трудящихся и на сам господствующий класс». Принципиальная установка здесь такова: «государственное принуждение при пролетарской диктатуре есть метод строительства коммунистического общества». Этой установке Бухарин старался оставаться верным всегда. В статье под названием «Экономика переходного периода» писал: «.по отношению к некулацкой крестьянской массе принуждение со стороны пролетариата есть классовая борьба, поскольку крестьянин есть собственник и спекулянт». Но этот вопрос имеет по Бухарину и другой, скажем так воспитательный аспект: «пролетарское принуждение во всех своих формах, начиная от расстрелов и кончая трудовой повинностью, является, как парадоксально это ни звучит, методом выработки коммунистического человечества из человеческого материала капиталистической эпохи»1 .
Л.Б.Троцкий, судя по анализу его публикаций, не видел для России новой системы жизни «. без установления такого режима, при котором рабочий чувствует себя солдатом труда, который не может собой свободно распоряжаться, если дан наряд перебросить его он должен его выполнить, если он не выполнит, он будет дезертиром, которого карают»2.
И.В.Сталин, руководствуясь ленинскими словами о том, что «уничтожение классов дело долгой, трудной, упорной классовой борьбы, которая после свержения власти капитала, после разрушения буржуазного государства, после установления диктатуры пролетариата, не исчезнет ..., а только меняет свои формы, становясь во многих отношениях еще ожесточеннее»3 в речи на Пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) 6 апреля 1929 г. «О правом уклоне в ВКП(б)» развивает ленинские идеи. «Наше продвижение вперед, - говорит он, - наше наступление будет сокращать капиталистические элементы и вытеснять их, а они, умирающие классы, будут сопротивляться, несмотря ни на что». И далее, раскрывая основные направления политики партии в области работы с массами, Сталин указывает на необходимость «... подымать их боеспособность и развивать мобилизационную готовность для борьбы против капиталистических элементов города и деревни, для борьбы против сопротивляющихся классовых врагов»4. В то же время И.В. Сталин прямо подчеркивал, что репрессии, как обязательный элемент принуждения,
«являются необходимым элементом наступления, но элементом вспомогательным, а не главным»5 . В диктатуре пролетариата Сталин выделяет несколько ее аспектов. Прежде всего и главным образом, он усматривает в ней власть, которая жизнедейству-ет как насилие, подавление, принуждение. В отношении правозаконности Сталин подчеркивал, что «если некоторые законы старого строя могут быть использованы в интересах борьбы за новый порядок, то следует использовать и старую законность»6.
Проблема закона и законности привлекала внимание и теоретиков, и практиков применения советского права. «Как быть в будущем с самою революционною законностью? Куда мы идем? В сторону или ее ослабления или ее усиления, - задавался вопросом П.И.Стучка, и отвечал: «...в сторону ее усиления». В то же время он призывал не смешивать борьбу за законность просто с уголовною репрессией. При этом уголовная репрессия скорее слишком сурова, чем ослаблена. И поэтому путь за усиление борьбы за революционную законность как за настоящий, т.е. обязательный закон противопоставлялся Стучкой лозунгу «революция или законность». Он выдвигал лозунг «революция и революционная законность». В первом варианте рассуждают так: там, где остановилась революция, вступает на ее место закрепляющая достижения революции революционная законность. Во втором случае такого противопоставления нет: революционная законность есть та же революция, только иными средствами. Не понимать этого, значит не понимать полностью самого значения диктатуры пролетариата7. Излюбленной формулой П.И. Стучки было - «Вперед, с лозунгом «Революционный закон - революционная законность». Однако П.И. Стучка всегда имел в виду что «закон и законность сами по себе являются лишь формою, содержание которой зависит от того, какой класс находится у власти и чье классовое право охраняет и проводит это государство»8 .
Вообще под законностью П. Стучка подразумевал «...организованный способ управления государством, организованное руководство общественной и государственной жизнью»9 . Нужно отметить, что в этом выводе П.И. Стучки имеется определенный смысл. Законность претворяется в жизнь в виде организованного управления государством, а организованное управление государством - проявление культурности.
Концепцию пролетарского права как средства осуществления диктатуры пролетариата развивал и внедрял в практику советской юстиции Д.И. Курский, нарком юстиции в 1918 -1928 гг. Право в условиях диктатуры пролетариата - это, согласно Курскому,
1 Бухарин Н.И. Избранные произведения. М., 1990. С. 198.
2 Цит. по: Хатюшин В. Не покаяние, но искупление//Москва. 1989. № 4. С. 170.
3 Ленин В.И. Полн.собр.соч. Т.38. С.386-387 (использовано И.В. Сталиным см.: Вопросы ленинизма. М.,1935. С. 254).
4 Сталин И.В. Сочинения. Т.12. С. 37-38.
5Сталин И.В. Политический отчет ЦК XVI съезду ВКП(б) 27 июня - 2 июля 1930 г.//Вопросы ленинизма. 10 изд. М., 1935. С. 390.
6 Иосиф Сталин. «Мудрость вождей». СПб., 2001. С. 59.
7 Стучка П. 13 лет борьбы за революционно-марксистскую теорию права. М., 1931. С. 218.
8 Стучка П..Учение о государстве пролетариата и крестьянства и его Конституции СССР и РСФСР.М-Л.,1926. С. 216.
9 Стучка П..Учение о государстве пролетариата и крестьянства и его Конституции СССР и РСФСР.М-Л.,1926. С. 215.
____________________________________________________104
выражение интересов пролетариата. Здесь, по его признанию, нет места для «норм вроде Habeas Corpus», для признания и защиты прав и свобод индивида. Курский восхвалял деятельность «революционных народных судов» как нового источника правотворчества, особо выделяя то обстоятельство, что «в своей основной деятельности - уголовной репрессии - народный суд абсолютно свободен и руководствуется прежде всего своим правосознанием». Эти и другие сходные положения о праве как орудии диктатуры пролетариата были характерны не только для Курского, но и для представителей других направлений советской теории права и государства, которые в своем подходе к праву тоже, по существу, исходили из задач и целей диктатуры пролетариата1.
Еще более определенно, с непримиримых классовых позиций по вопросам диктатуры и законности, высказывался Я.Л.Берман. «Всякая власть не от закона есть диктатура. С точки зрения законности (если только в этот термин вкладывать правовое содержание) ни одна власть ни одного класса не имеет законных прав. Так как не было, нет и, по всей вероятности, никогда и не будет такой конституции, которая предусматривала бы и в своих статьях узаконила возможность перехода власти к другому классу. И в то же время всякая власть каждого класса законна, если только она опирается на такие производственные отношения, которые делают данный класс господствующим2 . При этом Берман различает два типа в развитии диктатуры пролетариата - период революции, гражданской войны и интервенции и период НЭПа. Им, по его справедливому мнению, соотвествуют и различные методы осуществления принуждения. Если на первом этапе применялись методы вооруженной борьбы, открытое государственное принуждение и внесудебные репрессии, то сочетание мер государственного, административного нажима, с мерами свободного экономического воздействия - такова первая основная черта методов, диктатуры при НЭП'е, отличающая их от методов диктатуры довоенного коммунизма3. В то же время Берман считает, что в советской системе внесудебная репрессия занимала видное место в годы гражданской войны. Главным образом, это право было присвоено чрезвычайным комиссиям, право неограниченное, вплоть до применения самых тяжких мер наказания. Но, кроме них, внесудебная расправа предоставлялась разным чрезвычайным органам: в период острого продовольственного кризиса продовольственным отрядам; при развитии фронтов - специальным комиссиям по борьбе с дезертирством; на транспорте - транспортным ЧК и комиссарам, в армии - командирам и комиссарам и т д.Пе-
реход на мирное положение в связи с НЭПом знаменовался также ограничением и внесудебной репрессии. Уничтожается право репрессии отдельных органов; права ЧК реорганизованной в ГПУ, ограничиваются незначительными правами административной репрессии (наибольшее право высылка-до 3-х лет). Нормальной и главенствующей формой расправы устанавливается суд, но не единственной. В этом существо вопроса, важное для вывода: пролетарское государство, расценивая судебный порядок, как наиболее совершенную форму расправы, вместе с тем не может связывать себя обязательством не принимать внесудебные формы расправы4 .
По-другому, классовый подход к праву был реализован в трудах Е.Б. Пашуканиса5 . В этой и других своих работах он ориентировался по преимуществу на представления о праве, содержащиеся в работах классиков марксизма. Буржуазное право, - считал он, - это исторически наиболее развитый, последний тип права, после которого невозможен какой-либо новый тип права. С этих позиций он отвергал возможность «пролетарского права». Но постепенно Пашуканис делал шаги в сторону признания нового послереволюционного и послебуржуазного «советского права» с «особой, специфической природой». Вместе с тем это «советское право» он -для сохранения хотя бы внешней, словесной видимости своей концепции не называл «пролетарским правом». Победа социализма требовала нового осмысления проблем государства и права с учетом теории и реалий практики. В этих условиях Пашука-нисом в 1936 г. была выдвинута «концепция социалистического права». Открещиваясь от своей прежней позиции, от концепции «буржуазности» всякого права и т.д. как «антимарксистской путаницы», он начал толковать советское право как право социалистическое с самого начала его возникновения. Главнейший признак государства Пашуканис видел в «.подавление и принуждение, которое один класс осуществляет по отношению к другому»6 .
Руководитель ВЧК - ГПУ Ф.Э.Дзержинский отмечал, что в борьбе с преступностью нельзя уповать на ужесточение или смягчение наказания, а надо увидеть, вскрыть социальные причины этого явления, обеспечить участие органов внутренних дел в их устранении. Ликвидировать эти причины можно не только улучшая материальные условия жизни людей, но и поднимая и усиливая чувство ответственности. А это требует величайшей дисциплины и чувства законности7 . Кроме того, необходимыми качествами чекистов Ф.Э. Дзержинский считал сдержанность и вежливость. В одной из инструкций в 1918 г. он писал: «Вторжение вооруженных людей на част-
1 История политических и правовых учений (под ред. В.С.Нерсесянца). М., 1996. С. 642.
2 Берман Я.Л. Основные вопросы теории пролетарского государства. М., 1925. С. 84.
3 Берман Я.Л. Основные вопросы теории пролетарского государства. М., 1925. С. 92.
4 См.: Берман Я.Л. Основные вопросы теории пролетарского государства. М., 1925. С. 125.
5 См.: Пашуканис Е.Б. Общая теория права и марксизм. Опыт критики основных юридических понятий. М., 1924.
6 Пашуканис Е.Б. Пролетарское государство и построение бесклассового общества. М., 1932. С. 27.
7 См.: Докладная записка Ф.ЭДзержинского в ЦК ВКП(б) об основных принципах карательной политики // Исторический архив.. 1958. № 1. С. 23.
105
ную квартиру и лишение свободы повинных людей есть зло, к которому в настоящее время необходимо еще прибегать, чтобы восторжествовали добро и правда. Но всегда нужно помнить, что это зло, что наша задача - пользуясь злом, искоренить необходимость прибегать к этому средству в будущем. А потому пусть все те, которым поручено произвести обыск, лишить граждан свободы и держать их в тюрьме, относятся бережно к людям, арестуемым и обыскиваемым, пусть будут с ними гораздо вежливее, чем даже с близким человеком, помня, что лишенный свободы не может защищаться и что он в нашей власти. Каждый должен помнить, что он представитель Советской власти рабочих и крестьян и что всякий окрик, грубость, нескромность, невежливость - пятно, которое ложится на эту власть»1 ..
В конце 1920-х - начале 1930-х гг. обостряется борьба различных направлений в отечественной правовой науке. Под воздействием партийных решений конца 1920-х - начала 1930-х гг. о нэпе, коллективизации, индустриализации, борьбе против оппозиции представители разных направлений пра-вопонимания вносили существенные изменения и коррективы в свои подходы к проблемам государства и права. Ориентировка на дальнейшую политизацию юридической науки содержалась уже в докладе Л.М. Кагановича в Институте советского строительства и права Коммунистической академии, сделанном 4 ноября 1929 г. В результате дискуссий в советском правовом менталитете господствующим стал подход, утвердившийся окончательно после решений I Совещания по вопросам науки советского государства и права, проходившем в Москве с 16 по 19 июля 1938 г. В докладе А.Я. Вышинского и в одобренных Совещанием тезисах его доклада формулировка общего определения права выглядит так: «Право - совокупность правил поведения, выражающих волю господствующего класса, установленных в законодательном порядке, а также обычаев и правил общежития, санкционированных государственной властью, применение которых обеспечивается принудительной силой государства в целях охраны, закрепления и развития общественных отношений и порядков, выгодных и угодных господствующему классу». Наряду с таким общим определением права на Совещании было одобрено и следующее определение советского права: «Советское право есть совокупность правил поведения, установленных в законодательном порядке властью трудящихся, выражающих их волю и применение которых обеспечивается всей принудительной силой социалистического государства, в целях защиты, закрепления и развития отношений и порядков, выгодных и угодных трудящимся, полного и окончательного уничтожения капитализма и его пережитков в экономи-
ке, быту и сознании людей, построения коммунистического общества»2 . Участники Совещания в прениях, касающихся определениям права в принципе оставались в рамках предложенного типа правопо-нимания. Определение права, сформулированное А.Я.Вышинским и единогласно одобренное Совещанием 1938 г., вошло в советскую юридическую литературу как «нормативный» подход к праву. А.Я.Вышинский понимал право как «совокупность законов», которые в свою очередь определялись как «форма, в которой выражается воля господствующего класса»3 . Такой взгляд определял и соответствующий подход к понятию законности вообще. Законность понималась как строгое и неуклонное исполнение законов и подзаконных нормативных актов всеми субъектами советского права. Можно с известной степенью уверенности предположить, что в целом разработка вопроса законности была направлена в основном на обоснование необходимости государственного принуждения при строительстве и укрепление социализма.
Представляется, что следует исходить из того, что само толкование правовых норм представляет собой, прежде всего, выявление воли законодателя, выраженной в правовом предписании. Иными словами это деятельность по осознанию действительного содержания нормы. Историко-политический способ толкования как раз и состоит в выяснении историко-общественных условий, то есть тех экономических, социальных, политических и иных факторов, вызвавших к жизни ту или иную правовую норму а также анализе целей и задач, которые разрешались государством посредством введения ее в действие. Действительно, очень трудно с позиции естественного права и социального опыта XXI в. оценить состояние законности в действиях Тимура (Тамерлана), приказавшего при завоевании Ирана в XIII - XIV вв. строить башни из живых людей, пересыпая их глиной и битым кирпичом; или познать глубинную сущность смысла его приказа о захоронении заживо 4 тыс. пленников4 . Или законность действий Петра I по приведению в исполнение собственноручно смертных приговоров в отношении взбунтовавшихся стрельцов в конце XVII вв. и соразмерность их Соборному Уложению5 .
Опыт исторического исследования советской карательной политики заставляет по-новому взглянуть и оценить ленинский тезис о том, что «. всякая революция лишь тогда чего-либо стоит, если она умеет защищаться». Особо контрастным это выглядит на фоне тотального кризиса управления в нынешней России, отсутствии какой-либо системы обес-
1 Цит. по: Голинков Д.Л. Крушение антисоветского подполья в СССР. Кн. 1. М., 1980. С. 63-64.
2 См.: История политических и правовых учений (под ред. В.С.Нерсесянца). М., 1996. С. 653-654.
3 Вышинский А.Я. Вопросы теории государства и права. М., 1949. С. 84.
4 История СССР. Т.1. М., ГИПЛ. 1948. С. 240.
5 См.: Кара-Мурза С.Г. Советская цивилизация. От начала до Великой Победы. М., 2002. С. 256. 106
печения безопасности, защиты государства и его институтов, превращающей в фактическую декларацию провозглашенный фиктивной Конституцией прав и свобод личности.
Итак, в третье десятилетие ХХ в. Советская Россия вошла имея в карательном арсенале в кодифицированном виде лишь общие нормы охранительных отраслей права. Фактически особенная часть существовала в казуальном виде, в форме т.н. «декретного права». Декретом о суде № 1 к применению разрешались старые правовые нормы и положения судебных уставов 1864 г И «революционное правосознание». Существование государства с жесткой вертикальной организацией системы власти входило в противоречие с действующей правовой системой. В условиях классовой борьбы выход мог быть только в безусловной систематизации законодательства и совершенствование всех форм судебного производства. Это требовало идеологического обоснования, что нашло свое отражение в научно-практических дискуссиях, приведших к единому пониманию закона и право-законности и обоснованию дифференциации репрессивных мер на различных этапах строительства Советского государства. Если проще сформулировать
нашу мысль, то можно сказать, что каждому историческому времени соответствуют изданные с учетом жизненных потребностей законы, а им, в свою очередь, и понятие законности.
Выведение во второй половине 1930-х гг. дефиниции закона и правозаконности имело большое практическое значение. Они стали орудием эффективной борьбы с общеуголовной, экономической преступностью и ликвидации «пятой колонны» в условиях нарастающей военной опасности. Введение с начала 1990-х гг. в научный оборот широкого понимания права, утвердившееся различие в понятии «права» и «закона», определение законности как режима, реализованного в повседневной жизни, изменение всей правовой системы России, тем не менее, не нашли своей практической реализации. Нынешнему режиму это не мешает существовать в условиях практически полного отсутствия самого режима законности.
Историческое сравнение прошлого и настоящего высвечивает как никогда величие Советской власти, величие Советской цивилизации и ее государственно-правовых институтов.
107
