CC BY
74
УДК: 008 (07); 1 (091)
Р.Р. Тазетдинова
О ТЕАТРАЛЬНОСТИ ПЛАТОНОВСКИХ СУЖДЕНИЙ ОБ ИДЕЕ КАК ПРЕДПОСЫЛКЕ АРИСТОТЕЛЕВСКОЙ ЛОГИКИ
В статье анализируется феномен театральности платоновских суждений в качестве пред-посылок рецепции идей в философии мыслителя. Акцентируется внимание на инструмента-рии суждений философа до признания их в качестве предпосылок канона рассуждений, кото-рый привел к аристотелевской логике, названной философской, формальной, традиционной (классической).
Ключевые слова: суждение, идея, логика, театральность, игра, артистизм, доказательство, бытие.
R. Tazetdinova. On the theatricality of Plato judgments about ideas like the premise of Aristotelian logic
The paper analyzes the phenomenon of theatricality Plato judgments as premises reception ideas in philosophy thinker. Focuses on the toolkit judgments philosopher to recognize them as pre-requisites of the canon of reasoning that led to the Aristotelian logic called philosophical, formal, traditional or classical tion.
Key words: judgment, the idea, the logic, the theatricality, the play, artistry, proof of, being.
Мировоззрение Платона - исторически традиционный объект исследований его непосредственных учеников и современных философов. Колоссальный объем литературы, комментирующей наследие мыслителя, скрывает и собственное его философское осмысление того или иного факта. В известном смысле это мировоззрение породило не одно течение среди платоноведов, поэтому актуальность обращения к его творчеству бесспорна.1
Предметом внимания в данной статье является театральность философской позиции Платона в описании и провозглашении неизменных и всеобъемлющих принципов бытия. В рамках темы такое обсуждение невозможно без обращения к сопоставлению её с определённым способом платоновского видения того, как душа человека восходит на своё «первоначальное место», а целью существования признается сближение истинной реальности, интеллектуального сопоставления платоновского «бытия по истине» с Благом (идей идей) и т.п. Платон акцентирует внимание на проблеме космологии, пытаясь выявить возможность тождества космоса и человека, начала бытия и души, считая, что человеческая жизнь, замкнутая лишь в рамках простого существования и не испытывающая соединения с вечным, не может быть полноценной частью сотворенного бытия. Но, как выявить и показать это тождество? Необходимые замечания.
Первое. Философия и искусство в древней Греции мыслились как однопорядковые понятия. Термин «философия» обозначал научное знание в целом (а также искусство, этику) в противоположность вере. Подобное понимание философии присутствует во всех трудах Стагирита. Он делил философию на теоретическую (умозрительную), практическую (науки «практические» это науки о человеческой деятельности и ее результатах) и изобразительную (творческую). В свою очередь каждая из них также состояла из частей: философия теоретическая (математика, физика, метафизика), философия практическая (этика, экономика, политика), философия изобразительная (поэтика, риторика, искусство). Более того, если в ремесле ценится, прежде всего, воспроизведение неких образцов, то в науке и искусстве в современном их понимании необходимо сотворить нечто другое или же, по крайней мере, дать новый взгляд на старое. И пусть в искусстве существующие каноны невербализованы и не требуют обоснования, но, как и в ремесле, в отличие от науки, необходимо их нарушение. Поэтому вкус художника определяется тем, насколько он чувствует допустимую меру подобного нарушения, что собственно и формирует органическое место науки между искусством и ремеслом, отличаясь от последних требованием обоснованности тех же канонов.
Второе. Что касается языка науки, то в отличие от ремесла и искусства, наука не укоренена на стадиях ощущений, образов и представлений, но при этом требует развития понятий и терминов2. Нас интересует логика Платона, прежде всего с позиций структуры доказательных
1 Ставшие классическими исследования не прерываются и в нашей стране и за рубежом. Можно назвать фундаментальные работы Д.Реале и Д.Антисери, К. де Фогеля, У.Гатри и др., сюда же включим переводную литературу В.Ф.Асмуса, А.Ф.Лосева, А.С. Богомолова и др., а также теоретические исследования П.П.Гайденко, Т.В.Васильевой.
2 Под понятием нами понимается языковая единица, имеющая достаточно четко определенный смысл, под термином - слово, которое этот смысл фиксирует. В зависимости от смысла понятие способно меняться, хотя сам смысл, несмотря на динамику, сохраняет устойчивость. Термин в этом плане, смотрится монолитным постаментом понятия.
рассуждений в условиях, когда как наука логика ещё не существовала, ибо известно, что создавалась она практически одним человеком - Аристотелем. Уникальность ситуации в том, что, несмотря на отсутствие отношения к логике, высказывания и рассуждения при Платоне уже проверялись не со ссылкой на авторитет, а на убедительность для равных говорящему граждан. Очевидно, этот момент объясняет и зарождение в период классической Греции софистики, подменявшей понятия некорректными переходами в благопристойно выглядящие рассуждения. Настоятельно требовался некий канон рассуждений, что и привело более двух тысяч лет назад к аристотелевскому инструментарию в виде науки логики,1 которая продолжает называться философской, формальной, традиционной (классической).
Третье. Известно, что три сакраментальных термина современной логики, индукция, дедукция и абдукция происходят от одного и того же латинского корня с разными приставками и обозначают в исходном смысле соответственно: а) получение общего закона по множеству частных случаев, б) получение из общего утверждения другого общего либо частного, в) вывод частного случая из частного.2 Ссылка на американского логика Пирса потребовалась с целью подчеркнуть то обстоятельство, что герменевтика включает не только абдукцию, но, по меньшей мере, еще два компонента: истолкование метафор и перетолкование взаимно противоречивых норм, чтобы исключить противоречия в каком-то конкретном случае. Эти моменты и есть театральность с логической точки зрения, определившей на века знаменитый силлогизм:
Все люди смертны / Сократ - человек/ Следовательно, Сократ смертен.
Этот силлогизм, думается, и создал логике репутацию предвестника математической науки, заменившей, в конечном счете, рассуждения вычислениями.
Говоря о ранней древнегреческой философии как истоках театральности, мы подчеркивали, что философия эта возникла не как идеалистическое, а как материалистическое воззрение на мир.3 Отметим ещё одну характерную деталь: слово «идея» внедрено в греческую философию не Платоном, а использовалось его старшим современником материалистом Демокритом, называвшим «идеями» свои телесные атомы. Платон лишь внёс принципиальную перемену в применение термина «идея».4 Предпосылки платоновского учения об идеях обнаруживаются в знаменитых его диалогах в виде различных суждений, которые условно можно разделить на утверждающие некие темы и на опровергаемые разными персонажами, которые часто оказывались софистами. Таким образом, эти темы правомерно считать предпосылками театральности, которые сам же Платон и обсуждает в связи с понятием идеи. В ранних диалогах Платона формулируется простейшее определение идеи, высказываемое Сократом и мало отличающееся от взглядов последнего. Иногда оппонентом автора выступает официальный прорицатель, которого Сократ просит объяснить идею благочестия, «дабы взирая на нее и пользуясь ею как образцом, я называл бы что-либо, подобное это этому образцу, благочестивым» [1]. В другом случае Сократ уточняет, что под словами «та же самая идея» он понимает следующее: «От того, что есть сила вообще, не отличается никакая сила, будь она хоть в мужчине, хоть в женщине» [2, с.379]. В разговоре с Кратилом он спрашивает: «Если что-то остается самим собой, как может оно изменяться, или двигаться, не выходя за пределы своей идеи?», - полагая, что если «все течет», то невозможно познание, ибо «если изменится сама идея знания, то
1 С начала Нового Времени традиционная логика подвергалась критике с трех сторон. Естествоиспытатели пы-тались изобрести новую, индуктивную, логику, позволяющую выводить общие законы из ряда частных слу-чаев. Евреи развивали логику толкований, позволяющую по множеству перечисленных в канонических книгах правил и исключений выводить следствие для нового конкретного случая. Слово «герменевтика» связывают с именем Гермеса Трисмегиста, жреца бога Гермеса, которому приписывался тайный трактат по алхимии и магии. Трактат не подлежал передаче непосвященным и был написан столь уклончивым языком, что истолковать что-нибудь из него было невозможно. Поэтому искусство толкования и назвали его именем (герменевтикой).
2 Выводы герменевтики являются частным случаем необходимых для практики выводов частных случаев из других частных. В XIX веке логику такого вывода Пирс назвал абдуктивной логикой. С работ Лейбница тради-ционная задача математики: «заменить вычисления рассуждениями» была инвертирована и превратилась в задачу математической логики: «заменить рассуждения вычислениями». Аппарат для этого начал возникать в трудах логиков XIX века, прежде всего английской школы— де Моргана, Буля и американского логика Пирса.
3 См. об этом: Тазетдинова, Р.Р. Театральность в контексте научных представлений: монография / Р.Р.Тазетди-нова; науч. ред. Г.П.Меньчиков. - Казань: Изд-во Казан. гос. ун-та культуры и искусств, 2011. -300с., Её же. Театральность справедливости в пространстве самодовлеющего блага // Вестник КемГУКИ. - №20. - 2012. - С.14-18.
4 Это не удивительно, поскольку слово «идеи» (ideai) означает у него то же, что и слово «формы» (morphai), т.е. - «атомы-идеи» = «атомам-формам». По смыслу слово «формы» близко к слову «фигуры». Демокрит не разли-чает атомы по цвету, температуре, гладкости, а говорит о формах-фигурах элементов бытия, которые не воспри-нимаются чувствами, поскольку слишком малы. Поэтому его «идеи» есть формы, открывавшиеся уму в вещах как элементах бытия этих вещей.
одновременно она перейдет в другую идею знания, то есть [данного] знания уже не будет. Если же оно вечно меняется, то оно вечно незнание» [3, с.500]. Отметим, что для того чтобы понять творчество Платона, необходимо помнить, что его философия изменялась с течением времени и ее нельзя рассматривать как законченную систему произведений, продуманно подчиненных дидактической цели. Скорее наоборот, труды мыслителя - это этапы внутреннего «путешествия» философа,1 где платоновская идея выступает самостоятельно существующим единым образцом, к которому причастно множество различных вещей. Идея полагает вещам некие общие пределы универсума, делая их познаваемыми, ибо и для самого процесса познания в свою очередь существует особая идея.
Отметим, что идея Платона мифологична своим принципом порождения вечного круговорота человеческой и космической действительности, существуя своеобразной моделью материальной вещи, понимаемой её образцом, её смысловой структурой. Складывается впечатление, что с помощью театральности философ постоянно и напряженно ищет конструктивно-логический аппарат своей концепции идей, украшая тексты диалогов мифологическими и поэтическими красками. Платон обратил внимание на недостатки чувственного восприятия, а значит и на основанного на нем обыденного сознания. По его мнению, восприятие искажает вещи как они есть «на самом деле», представляя лишь их кажущуюся сторону. На образном примере мифа о пещере философ показывает различие между самим предметом и чувственным представлением о нем. В отличие от Демокрита, для которого «идеи» - формы, открывающиеся уму в вещах как элементах бытия последних, платоновская «идея» и этимологически близкое ему слово eidos «вид», с одной стороны, обозначают и сущность вещи и форму, постигаемую умом, а не чувствами, с другой - платоновские идеи непостижимы не по причине малых форм, а в силу совершенно иной природы вещей чувственного мира. Они бестелесны и пребывают в области истинной сущности. Сама же истинная сущность, истинное бытие, по его мнению, это «некие умопостигаемые и бестелесные идеи» [4, с.314] Как видим, основная и существенная тема «Софиста» посвящена диалектике бытия и небытия как условию возможности различать истину и ложь. Поэтому одной из проблем, которые интересуют Теэтета, Сократа и не названного гостя из Элей, прежде всего стала необходимость в определении, что такое софист, политик и философ. В примечаниях к диалогу отмечается, что «Софист» наполнен разными определениями самого понятия софиста. Но все эти определения - предварительные и неполные» [4, с.384]. Рассмотрим первоначальные частичные определения софиста (218с - 236с):
Софист есть рыболов или, точнее, охотник за богатыми юношами при помощи искусства убеждения (218с - 223Ь, с.276-284) [1]
Софист есть торговец знаниями (223с - 224d, с.284-285), [2] торговец своими и чужими знаниями ради приобретения денег (224е) [3]
Софист есть мастер прекословить с целью наживы денег (225а - 226а, с.286-287) [4] Софист очищает душу от мнений ради мнимого знания (226а - 236с, с.287-300) [5] Приведенные высказывания являются утверждениями об объектах, имеющих, казалось бы, однозначный, точно определенный смысл. Каждое это определение, конечно же, не математическое. С чисто математической точки зрения понятия высказывания и объекта являются исходными, но содержательно мы все равно должны описать, что есть такое высказывание. При этом бросается в глаза театральность в определениях софиста (рыболов, охотник, торговец и пр.) и формируемая этой театральностью логика, которая требует раскрытия одинаковой мысли в высказывании, ибо речь идет об одном и том же объекте в одно и то же время. Указанную театральность можно рассматривать как предпосылку возможного мира, поскольку реальной софистики в природе нет и быть не может. Если [2] есть простое высказывание, то [3] - сложное, в котором перемешаны и реальность, и возможные миры, и оценки. Высказывание же под номером [5] состоит из такой грамматической структуры, которая
1 Дело в том, что с хронологической точки зрения деятельность Платона как философа, классифицируется как ученичество, путешествия, преподавание и соответственно определяется внешним влиянием трех периодов: сократовским, гераклитовским и элейской школы и, наконец, пифагорейским периодом. Подобное условное деление влечет разделение трудов Платона на четыре группы. Первая состоит из полутора десятков диалогов, предшествующих большим произведениям, в которых Платон излагает теорию Идеи («Апология Сократа», «Протагор», «Горгий», «Менон» и «Кратил»). Вторая группа включает в себя произведения, где теория идеи изложена в ее первоначальной форме («Пир», «Федон», «Государство» и «Федр»). Третья группа — это труды, которые можно было бы назвать «критическими», где Платон пересматривает свою доктрину, показывая, что необходимо внести в нее некоторые изменения («Теэтет», «Парменид», «Софист» и «Политик»). В четвертую группу входят труды, излагающие доктрину в ее последней форме («Филеб», «Тимей» (с незаконченным «Критием»), «Законы» и письма).
не имеет четкой и однозначной интерпретации, ибо является утверждением о субъективных чувствах, которые не только неточны в понятии («очищение души»), но и неформализуемы.
По мысли философа, каждому классу одноименных вещей чувственного мира соответствует в мире вещей, постигаемых умом, вечная, не погибающая безотносительная причина, делающая вещь вещью конкретного класса. Данная причина и есть истинная сущность вещи. Сущность эта познаваема, так как предмет исследования существует объективно, считает Платон, в самой реальности. Подобную объективно существующую причину вещи он называет в «Федре» «идеей» или «видом».1 Признав идею первопричиной всего сущего, Платон говорит и о двух методах познания: чувственном (неподлинном) и понятийно-мысленном (подлинном), а поскольку всякое познание направлено на какой-либо объект, то его объект распадается на два мира: мир изменчивых и конечных во времени предметов и мир вечных неизменных идеальных сущностей - идей.
Итак, об отношении идей и вещей можно сказать, что мнение Сократа о существовании всеобщего и истинного в противовес софистической диалектике, выражавшей достоверность лишь многого, выступает предпосылкой об искусственном образе, идее, несущей в себе «пределы» вещи. Но уже в «Тимее» монологом Сократа Платон подводит черту в переосмыслении точки зрения Парменида на то, что «бытие есть, а небытия так и вовсе нет» и Анаксагора, что «все есть ум». Признавая анаксагоровский тезис об уме как причине всего сущего, он формулирует проблему совместимости идеи и вещи в одном и том же «топосе» мышления, а также проблему соотнесения самих идей друг с другом и возведения их к общему основанию. В «Федоне», диалоге зрелого периода творчества философа, обсуждая представление о душе как идее жизни, платоновский Сократ подмечает, что не только сам вид «навсегда удерживает свое имя, но и нечто другое, что хотя отлично от этого вида, однако же, постоянно является в его образе, пока сохраняет свое бытие» [5, с.268]. Как видим, возник способ утверждения тождества идеи и вещи, способа, признающего существование чего-то третьего. Отметим, что данное высказывание мыслителя существует не только в качестве предпосылки нового качества идеи, но и предпосылок будущей аристотелевской логики об операциях простых и сложных высказываний. Рассуждая об идеальности души, Сократ оговаривается, что для рассмотрения доступно лишь подобие ее (души) идеи, а не она сама: «Человек должен постигать истину в соответствии с идеей, исходящей от многих чувственных восприятий, но сводимой рассудком воедино» [6, с.397]. Объективность идеи (существование ее в качестве объекта) подчеркивается при возведении диалектики в ранг философской деятельности, при которой «постоянно обращаются разумом к идее бытия».2 Платон пошел по пути противопоставления ощущений (чувств) и теоретического мышления (разума), доказывая, что чувства не могут быть источником истинного знания, но только лишь побудителем. Основание понятия, по Платону, не в предмете, а в чем-то другом, что не является ни предметом, ни понятием. И этим «другим» мыслится идея, то, что есть «для себя сущее» или «в себе вещей». Поэтому сама идея выступает первопричиной всего сущего. Вот что об этом говорит сам Платон: «Эту область занимает бесцветная, лишенная очертаний, неосязаемая сущность, подлинно сущая, зримая одному лишь кормчему души - разуму; на нее-то и направлено истинное знание. Поскольку разумом и чистым знанием питается мышление бога, да и всякой души, какая стремится воспринять надлежащее, - она, видя время от времени подлинно сущее, ценит его, питается созерцанием истины и блаженствует, пока небесный свод не перенесет ее по кругу опять на то же самое место. При этом кругообороте она созерцает самое справедливость, созерцает рассудительность, созерцает знание - не то знание, которому свойственно возникновение, и не то, которое меняется, содержась в том изменчивом, что мы называем бытием, но то настоящее знание, которое содержится в подлинном бытии» [Там же, с.395]. Идеи
1 Федр. Какие же это разновидности?
Сократ. Это способность, охватив все общим взглядом, возводить к единой идее разрозненные явления, чтобы, определив каждое из них, сделать ясным предмет нашего поучения. Так и мы поступили только что, говоря об Эроте: сперва определили, что он такое, а затем, худо ли, хорошо ли, стали рассуждать о нем, и благодаря этому наше рассуждение вышло ясное и не противоречившее само себе.
Федр. А что ты называешь другой разновидностью, Сократ?
Сократ. Это, наоборот, умение разделять все на виды, на естественные составные части, стараясь при этом не раздробить ни один член, словно дурные повара; так в наших недавних речах мы отнесли все не осознанное мышлением к одному виду [6, с.418].
2 См. подробнее: Платон. Тэетет // Собр. соч. в 4 т. Т.2 / Общ. ред. А.Ф.Лосева и др. Авт. вступ. ст. А.Ф.Лосев. Примеч. А.А.Тахо-Годи. - М.: Мысль, 1993. - С.
вечны, неподвижны и неизменны. Платон показывает это на примере идеи прекрасного. Но поскольку всякое познание всегда направлено на какой-либо объект, то он должен присутствовать и здесь. У Платона этот объект распадается на два: мир изменчивых и конечных во времени предметов и мир вечных неизменных идеальных сущностей-идей. Происходит как бы удвоение мира: 1) предметный мир есть мир теней, отражение подлинного, идеального; 2) душа человека вечна и бессмертна. Говоря о двух методах познания - синтетическом и аналитическом, Сократ заявляет Федру: «Умение разделять все на виды, на естественные составные части, стараясь при этом не раздробить ни один член, словно дурные повара; так в наших недавних речах мы отнесли все не осознанное мышлением к одному виду» [6, с.418]. И далее. «Если же кто ухватится за самое основу, ты не обращай на это внимания и не торопись с ответом, пока не исследуешь следствия, из нее вытекающие, и не определишь, в лад или не в лад друг другу они звучат. А когда потребуется оправдать самое основу, ты сделаешь это точно таким же образом - подведешь другую, более общую основу, самую лучшую, какую сможешь отыскать, и так до тех пор, пока не достигнешь удовлетворительного результата [5, с.264-265]. Как видим, по существу вопрос стоит об истинности или ложности высказываний, которые переносятся из реального мира в какой-то другой, «возможный» мир. Следовательно, платоновские понятия можно рассматривать и как возможный мир, который к «действительности» имеет весьма косвенное отношение. Что есть у мыслителя настоящий мир? Реален ли он? Платон уверен, что этот мир нереален, а реален некий «идеальный» мир, слепком с которого существует мир настоящий. Поэтому и идея его является самостоятельно существующим единым образцом, к которому непременно причастны различные вещи; а она полагает им некие общие пределы, делая их познаваемыми, поскольку и для самого процесса познания существует некая особая идея. Платоновские высказывания относятся не столько к сообщаемому акту, сколько к его оценке. Отсюда часто утверждения мыслителя не зависят от «реальной» истинности данного факта, но могут быть строго доказаны либо опровергнуты анализом его же диалогов. В сложных высказываниях философа перемешаны и реальность, и возможные миры, и оценки. Таким образом, о платоновских суждениях можно говорить как о предпосылках театральности, которая в затрагиваемых учениях правомерна теми составляющими, которые сам Платон и обсуждает, в первую очередь, в связи с понятием идеи. Утверждение тождества идеи и вещи породило проблему взаимодействия идей. И пусть не прямо, но мыслитель подводит к признанию существования, повторимся, чего-то иного, третьего, которое «овладев вещью, заставляет ее принять не просто свою собственную идею, но идею того, что всегда противоположно тому, чем оно овладевает», «идею, которая противоположна другой, находящейся в них самих», и которая «никогда не подойдет к противоположным вещам», противоположным «образам, которые делают их таковыми» [5, с.268-269]. Что есть это третье? Выше мы рассуждали о «третьем» в качестве предпосылки нового качества идеи, допуская при этом понимание «третьего» и в качестве предпосылок будущей аристотелевской логики. Не есть ли это результат путаницы в терминах «эйдос» и «идея» или же это итог высказываний, грамматическая структура которых не имеет четкой и однозначной интерпретации, делающей платоновские рассуждения квазивысказываниями? По поводу первых А.Ф.Лосев писал: «Хотя эти термины, как будто и являются техническими, но, с другой стороны, они в подавляющем большинстве случаев явно не отличаются от путаницы и многозначности обыденного словоупотребления, нигде Платон ни разу не задался целью продумать эти термины как термины» [7, с.281]. В итоге А.Ф.Лосевым делается вывод, что часто «эйдос» и «идея» у Платона это только «случайные слова», зарождающаяся «философская терминология» [7, с.286] и, как считает Ю.А.Шичалин, все рассуждения Платона об идеях «всегда скорее возвышенные метафоры, нежели доказательные и в онтологическом плане определенные построения» [8, с.61]. О неудовлетворительности поэтическими построениями «Федона» говорил и Аристотель, пытаясь превратить поэтические картины «теории идей» Платона в строгие логические рассуждения. Итак, с одной стороны присутствует признание природы суждений об идеях «возвышенной метафорой» (театральностью), с другой, - к двум составляющим (идее и вещи) добавляется нечто третье -некий конструкт, имеющий смешанную природу, позволивший Стагириту разрабатывать учение, развивая взгляды пифагорейцев,1 о логике, которую, очевидно, можно признать опосредующим звеном между идеей и вещью. Вернемся к квазивысказываниям. Рассмотрим ещё раз определение
1 См. подробнее об этом: Аристотель. Метафизика // Соч. в 4 т. Т.1. - М.: Мысль, 1976. - 550с.
софиста: Софист очищает душу от мнений ради мнимого знания (226а -236с) [5]. Данное утверждение есть квазивысказывание, ибо, как говорилось ранее, речь идет о субъективных чувствах. И дело не только в том, что понятие души неточно. Оно, прежде всего, не формализуемо, принципиально не проверяемо, поскольку относится к внутреннему миру человека и понимается разными людьми неодинаково. Почему же, осознавая неприменимость логики к подобному классу предложений, Платон её применяет? Во-первых, вербально формализованной логики как таковой ещё не было. Во-вторых, практически каждое применение строго доказанного результата на практике, говоря современным языком, есть выход за пределы границ, в которых он (результат) был получен, т.е. доказан. Платон это делает постоянно, опираясь на предположения непрерывного упоминания некоего третьего, другого. Подобное, пусть приближенное, применение за рамками своих обоснований по сути дела эквивалентно логическим выражениям. Аристотель сделал именно это, обосновав во многом платоновские суждения корректно проведенными преобразованиями за пределами квазивысказываний.
Резюме. Театральность платоновских суждений присутствует не только в качестве неких рефлексий в философии мыслителя, но и предпосылками рецепции идей в его теории идей. Предположение о том, что аристотелевской логике присуща непротиворечивость и полнота, опирается на театральность платоновских высказываний, которые порой нельзя ни доказать, ни опровергнуть. Коль скоро платоновская идея не может полностью присутствовать в предмете, то между идеей и ее чувственным образом устанавливается не отношение тождества (сходства), а отношение подражания: чувственный образ подражает идее (прообразу), являясь как бы копией ее (прообраза), пусть неполной и несовершенной. Оценочные утверждения философа почти всегда есть квазивысказывания, которые с помощью театральности (модальности) превращаются в термины, смысл которых не требует дополнительных комментариев по поводу их субъективности. Таким образом, платоновские идеи выступают умопостигаемыми нормами, своеобразными первоначалами, театральность суждений о которых является уже достаточным основанием для определения пределов природы всякого бытия с позиций не только этической, эстетической, но и логической.
Литература
1. Платон. Евтифрон // Собр. соч. в 4 т. Т.1 / Общ. ред. АФ.Лосева и др. Авт. вступ. ст. А.Ф.Лосев. Примеч. ААТахо-Годи. - М.: Мысль, 1990. - С.295-313.
2. Платон. Менон / / Соч. в 4 т. Т.1 / Общ. ред. АФ.Лосева и В.Ф.Асмуса. Пер. с древнегреч. - СПБ.: Изд-во СПбУ, 2006. - С. 375-420.
3. Платон. Кратил / / Соч. в 4 т. Т.1 / Общ. ред. АФ.Лосева и В.Ф.Асмуса. Пер. с древне-греч. - СПБ.: Изд-во СПбУ, 2006. - С.421-502.
4. Платон. Софист // Собр. соч. в 4 т. Т.2 / Общ. ред. А.Ф.Лосева и др. Авт. вступ. ст. А.Ф.Лосев. Примеч. А.АТахо-Годи. - М.: Мысль, 1993. - С.275-345.
5. Платон. Федон / Платон. Диалоги. Пер. с древнегреч. В.Н.Карпова. - СПб.: Изд-ий Дом «Азбука-классика», 2007. - С.203-296.
6. Платон. Федр / Платон. Диалоги. Пер. с древнегреч. В.Н.Карпова. - СПб.: Изд-ий Дом «Азбука-классика», 2007. - С.369-435.
7. Лосев А.Ф. Очерки античного символизма и мифологии. - М.: Мысль, 1993. - 962с.
8. Шичалин Ю.А Два варианта платоновского «Федра» / Платон. Федр. Пер. АН.Егунова, под ред. ЮАШичалина. - М.: Прогресс, 1989. - С.8-73.
