CC BY
48
Г. В. Федюнеба. О таксономических признаках дейктических слов
Таксономия языковых единиц. Лексикография
Г. В. Федюнеба
О ТАКСОНОМИЧЕСКИХ ПРИЗНАКАХ ДЕЙКТИЧЕСКИХ СЛОВ
В статье в общетеоретическом плане рассматривается совокупность возможных принципов и правил описания класса местоимений как естественной языковой системы. В качестве таксономических рассматриваются лексико-грамматические, функционально-семантические и репрезентативные признаки дейктических слов, анализируется возможность их применения к языкам разных типов (коми и русскому).
The combination of principles and rules of the description of the class of pronouns as a natural language system is considered from general theoretical point of view. Lexical-grammatical, function al-seman-tic and representative characteristics of deictic words are considered as main taxonomic parameters, the possibility of their using to typologically different Komi and Russian languages is analyzed.
Дейктические слова, представленные в основном местоимениями, плохо поддаются таксономическим процедурам, хотя составляют наиболее структурированную часть лексического состава. Многообразие функций и та роль, которую играют местоимения в смысловой организации языка, создают серьёзные проблемы для их идентификации как иерархической системы, связанной внутренними отношениями включения одних разрядов в другие. В лингвистической литературе имеется множество таксономических гипотез, построенных на учете различных параметров дейктических слов, однако ни одна из них не дает классификации «без остатка»: всегда остается возможность различной трактовки того или иного разряда или даже отдельной формы.
Местоимения имеют сложную лексико-семан-тическую, морфолого-синтаксичекую и структурно-словообразовательную природу. «Для большинства (или даже для всех) языков действителен закон о значительной роли дейктических элементов в формировании общей структуры языка», поэтому многие их характеристики могут быть отнесены к разряду универсальных [1]. Вместе с тем, как свидетельствуют рассмотренные далее коми и русские местоимения, немаловажную роль в формировании дейктических систем играет языковая типология, которая так или иначе находит отражение в таксономических моделях.
© Федюнева Г. В., 2008
Традиционная классификация, опирающаяся на частеречную сегментацию класса местоимений, естественным образом вытекает из объективной природы дейктических слов, которые имеют глубинные, органические связи со сферой номинативной и модифицирующей лексики. Однако она не учитывает многих весьма существенных параметров местоимений, например, таких, как семантическая релятивность, омонимия, часте-речная размытость, грамматический синкретизм [2] и т. д., которые проявляются в различного рода репрезентативных, анафорических, ситуа-тивно-референциальных и других отношениях. Кроме того, при осуществлении процедуры таксономии по критерию частеречной соотнесенности неизбежно встают два традиционно дискутируемых вопроса: каков статус местоимений в системе частей речи и с какими именно частями речи они соотносятся.
По первому вопросу взгляды исследователей сводятся к следующим положениям: 1) местоимения являются знаменательными словами, которые функционируют наравне с другими частями речи, хотя и имеют свою специфику; 2) местоимения не являются знаменательной частью речи, поскольку не имеют самостоятельного грамматического статуса, а выполняют вспомогательную функцию субституирования, репрезентации и текстообразования, сближаясь с группой служебных слов; 3) местоимения не имеют ни лексической, ни грамматической целостности, поэтому не являются частью речи, а скорее неким «полем местоименности», в которое кроме них включены служебные слова, различного рода прономинативы и т. д.
Относительно второго вопроса, касающегося первичной сегментации класса местоимений, мнения исследователей также существенно различаются. В самом общем виде их можно свести к следующим постулатам: 1) в группе местоимений по признаку «вместо имен» следует выделять таксоны, соотносимые с существительными, прилагательными, числительными; эта точка зрения представлена в общелингвистической и учебной литературе; 2) границы местоимения шире, нежели просто «замещение имен»: в языке любого типа имеются слова заместительно-ука-зательной семантики, соотносимые как с именами, так и глаголами, наречиями, служебными словами; 3) собственным грамматическим статусом обладают только местоимения, имеющие предметные денотаты, остальные должны попол-
нить разряды номинативных и служебных слов. Первые два подхода противопоставляются третьему по тому, какой из признаков берется в качестве основного - семантика и функции (расширенное толкование) или грамматическое оформление (более узкое толкование).
Многообразие полученных результатов уже на начальной стадии сегментации говорит о недостаточной релевантности постулируемого таксономического признака. Ясно, что роль местоимений в системе языка выходит далеко за рамки каких бы то ни было грамматических классификаций. Местоименная лексика выступает как относительно самостоятельная микросистема языка, которая, однако, не дублирует «главную» систему частей речи по принципу указания и замещения [3], а в значительной мере формирует языковую структуру в целом. «Система местоимений, характеризуемая четкостью и глубиной своего строения, по своей природе самодостаточна, она обращена, в то же время, ко всем другим классам слов и с ними сложно взаимодействует. По уровню абстракции эта система стоит над всеми другими классами слов: она осмысляет их устройство и их взаимные связи» [4]. Следовательно, местоимения выступают в качестве общих смысловых категорий, которые пронизывают множество языковых единиц, систематизируя и актуализируя в речи многообразные возможности их выражения. Они специально предназначены для передачи наиболее общих «установочных» категорий языка и мышления: субъект, действие, состояние, предмет, признак, принадлежность, способ действия, количество, мера, место, время, цель, причина и др. Их назначение - управлять более конкретными смысловыми категориями, которые, в свою очередь, могут сегментировать «подведомственное» им смысловое пространство на еще более конкретные сферы. В конечном счете, местоименные слова управляют всеми разрядами полнозначных и служебных слов, группируют их в разряды по категориальному значению (предметы, лица, действия, состояния, свойства и т. д.), функциональным признакам и грамматическому оформлению. Эта семантическая инкорпорированность смысловых категорий языка, выражающаяся через систему местоимений, наиболее полно и последовательно изложена в работах Н. Ю. Шведовой и А. С. Бе-лоусовой [5].
Понимание местоимения как надчастеречной смыслоорганизующей категории позволяет последовательно соотнести классы дейктических и номинативных слов по их грамматическому оформлению. В зависимости от того, с какими «синтаксическими частями речи» соотносятся местоимения, выделяются субстантивные (напр., кто, что, он, тот, та, бее, кто-то и т. д.), детер-
минирующие субъект предикации, выраженный существительными, субстантивированными прилагательными, причастиями, числительными и т. д.; адъективные {какой, такой и т. д.), детерминирующие атрибутивные отношения, выражаемые прилагательными, причастиями, порядковыми числительными и т. д.; квантитативные (еколько, етолько и т. д.), управляющие числительными и другими квантитативами; адвербиальные (как, так, когда, где и т. д.), детерминирующие обстоятельственные отношения, находящие морфологизованное выражение в наречиях, деепричастиях, падежных формах имен и других обстоятельственных конструкциях; вербальные (что делать / еделать), управляющие финитными и инфинитными формами глагола. Такая таксономическая схема является, по-видимому, универсальной, поскольку вытекает из универсального свойства местоимений отражать глобальные смыслы языка и мышления.
Выделенные по этому признаку группы местоимений в коми и русском языках вполне сопоставимы. Кроме традиционных субстантивных (ме «я», тэ «ты», т1 «вы», код1 «кто», мый «что», кодкд «кто-то», етд «тот» и др.), адъективных (кутшдм «какой», татшдм «такой», быдеяма «всякий» и др.), квантитативных (мыйта «сколько», еымда «столько» и др.) местоимений, в коми и русском языках последовательно выделяется группа адвербиальных местоимений, субституи-рующих различного рода обстоятельства предикации, вроде кыдз «как», еiдз «так», кор «когда», кытчд «куда», татчд «сюда», тат «здесь» и т. д. Дискуссионным для обоих языков является вопрос о логико-грамматических связях местоимения с глаголом. Известно, что во многих языках имеются специальные слова, так называемые «местоглаголия», которые соотносятся со всем классом лексически полнозначных глаголов, напр., в болгарском: Купи ли еахар? -Не еъм «Купил ли ты сахар? - Нет, букв. не есмь». В русском языке собственно «местоглаголие» отсутствует, однако в качестве такового может быть рассмотрен глагол делать, который, особенно в сочетании с местоимением что, выступает как заместитель знаменательного глагола, ср. Не делай этого! Сделаем так! и др. Аналогично коми глаголы бдчны и керны «делать» могут быть включены в систему местоименного дей-ксиса, поскольку они в сочетании с местоимением мый «что» выступают как аккумуляторы и систематизаторы множества конкретно-процессуальных значений и формируют парадигму словоизменения «полноценных» глаголов, напр.: мый вочны: узьны, лыддьыеьны, нюмъявны «что делать: спать, читать, улыбаться и т. д.»; мый воча: узя, лыддьыея, нюмъяла «что делаю: сплю, читаю, улыбаюсь и т. д.»; мый вони: узи, лыддьыеи,
Г. В. Федюнева. О таксономических признаках дейктических слов
нюмъялi и т. д. «что делал: спал, читал, улыбался» и т. д. О склонности глагола керны к местоименному использованию говорит наличие в коми языке специальной частицы мыйкдкерны, заменяющей в речи ускользнувший из памяти глагол или заполняющей паузу в речи (мыйкд «что-то», керны «делать»). В разговорном русском языке также зарегистрировано использование предикативов-местоимений, выступающих в качестве глагольных субститутов, напр., в таких предложениях: А мы его еейчае того («что-то сделаем»)..., Он немного не того... и даже с использованием глагольных префиксов, вроде Ты уже растого печку? [6]. Следовательно, вопрос о соотнесенности разряда местоимений с классом глаголов может быть рассмотрен более широко -в плане выделения не «местоглаголий», а «место-предикативов». Интересно отметить также, что в русском языке довольно четко прослеживается разряд местоименных слов, соотносимых с категорией состояния: Тебе хорошо? — Ничего. Так себе. А мне каково? Чуветвую еебя никак! Вее тебе не так! Не тут-то было! Погода — хуже некуда. Погода еегодня — самое то! и т. д., которому нет соответствия в коми языке. Очевидно, это объясняется тем, что в последнем категория стативов еще не сложились, в этой функции обычно выступают «полноценные» прилагательные и наречия.
Специфическая роль местоимений в организации смысловой структуры языка проявляется и в том, что они непосредственно формируют разряды служебных слов. Практически полный частеречный синкретизм в этой области, характерный для многих языков, объясняется универсальным свойством местоимений отражать не только глобальные языковые смыслы, но и различного рода связи и отношения. Как коми, так и русский языки не являются в этом смысле исключением, в них местоимения также непосредственно используются в функции союзов, частиц, модальных слов: кыдз, кыдзи «как», мыйдн «чем», мый «что», еiдзи «так», кор «когда», мыйла «почему», еы вдена мый «потому что», кодi «который», кодлдн «у которого», кутшдм «какой», ео тадз «вот так», кыдз абу яндзим? «как не стыдно?», кутшдм бур «какой хороший!», тэ мый? «ты что?» и т. д.
Понимание местоимений как структурированной системы языковых смыслов позволяет более объемно взглянуть на многослойность и разноуров-невость их семантики. Наиболее последовательно идентифицируются собственно лексические (или лексико-грамматические) значения, которые не зависят от контекста и выступают как элементы семантической системы языка. К таковым, напр., относятся значения одушевленности-неодушевленности, личности-неличности, известности-неизвестно-
сти, определенности-неопределенности и т. д., выражающиеся также собственно лексическими значениями неместоименных слов. Классификация по семантическим значениям носит достаточно последовательный и объективный характер, поскольку опирается на когнитивные свойства языка. Она как бы накладывается на сегментацию по частереч-ному признаку, что особенно последовательно проявляется в сфере неличных местоимений, которые в коми и русском языках, в целом, совпадают. К ним относятся: указательные тайд «этот», етд «тот», татшдм «такой», еэтшдм «этакий», тадз «так», еэт «там», тат «здесь», еэки «тогда», тамында «столько» и др., вопросительные кодi «кто», мый «что», кутшдм «какой», кыдзи «как», кднi «где», кор «когда», мыйта «сколько» и др., отрицательные некод «никто», ниндм «ничто», некутшдм «никакой», некыдз «никак» и т. д., неопределенные кодкд «кто-то», кутшдмкд «какой-то», кднкд «где-то», кднеюрд «кое-где» и т. д. Разряды неличных местоимений тесно смыкаются со сферой номинативной лексики благодаря наличию в их семантике общих смысловых компонентов, напр., семы одушевленности (кто, кто-то, человек, еын и т. д.), неодушевленности {что, дерево, круг и т. д.), пространственной и временной ориентации (там, здееь, далеко, везде, когда-то, в прошлом и т. д.) и др. Это определяет их грамматическую (собственно час-теречную) близость, а также дает широкие возможности для лексикализации местоимений и прономинальной деривации, напр., в коми языке: татчде «тутошний, местный», рус. никудышный «никуда не годный, плохой», ничья «исход игры, при котором никто не выигрывает», никчёмный «ни для чего не нужный, плохой, бесполезный» и т. д.
Группа личных местоимений относится к знакам особого типа, которые не имеют выраженной заместительной функции. Они относятся к сфере так называемого ролевого дейксиса, поскольку содержат отсылку к непосредственным участникам речевой ситуации. Однако значение личных местоимений «заключается не только в указании на роль в акте речи, но прежде всего в представлении говорящего или слушающего как индивида, взятого в его единственности» [7].
При сравнении коми и русского языков можно констатировать значительное несовпадение границ личного дейксиса. Прежде всего, если местоимение 3-го лица в русском языке является собственноличным, то в коми - прежде всего указательным (етд «тот, та, то; он, она, оно»). Далее, если личные местоимения в русском языке представлены только собственно-личными местоимениями, то в поле личного дейксиса коми языка, кроме собственно-личных ме, тэ, еШд, ми, тi, найд, функционально и семантически
совпадающих с русскими я, ты, он / она, мы, бы, они, выделяются личные местоимения, образованные с помощью лично-притяжательных суффиксов и различающиеся различного рода коннотациями. Это: 1) усилительно-личные ачым «я сам», ачыд «ты сам», ачыс «он / она сам(а)», ась-ным «мы сами», асьныд «вы сами», асьныс «они сами», 2) счетно-личные дтнам «я один», дтнад «ты один», дтнас «он / она один / одна», дтна-ным «мы одни», отнаныд «вы одни», отнаныс «они одни», 3) обобщенно-личные ставнам «я весь», ставнад «ты весь», ставнас «он / она весь / вся»; ставным «мы все», ставныд «вы все», ставныс «они все», 4) вопросительно-личные код-ным / коднаным «кто из нас двоих», кодныд / коднаныд «кто из вас двоих», кодныс / коднаныс «кто из них двоих», 5) отрицательно-личные не-кодным / некоднаным «никто из нас двоих», не-кодныд / некоднаныд «никто из вас двоих», не-кодныс / некоднаныс «никто из них двоих» местоимения. Кроме того, иногда выделяется группа так называемых послеложно-личных местоимений, образованных путем присоединения лично-притяжательных суффиксов к основам послелогов, напр., вылам «на мне», вылад «на тебе», сьдрам «со мной» и т. д. Однако, на наш взгляд, эти образования не являются местоимениями, тем более личными, поскольку не имеют прямых референ-циальных связей с участниками коммуникативного события. Здесь следует говорить об эллипсисе послеложных конструкций, вроде ме вылам «на мне», тэ вылад «на тебе» и т. д., но не о наличии специфического разряда личных местоимений.
Семантические особенности класса местоименных слов объясняются не отсутствием у них лексического значения или его изменчивостью, а тем, что «местоимения задают тот или иной способ (уровень) представления (характеризации) актанта ситуации, но не содержат в себе информации, соответствующей этому уровню представления. Вместо этого они либо отсылают к тому элементу контекста или ситуации, который может восполнить недостающие сведения, либо указывают на несущественность этих сведений или отсутствие их у говорящего» [8].
Наполнение дейктических слов денотативным содержанием происходит в условиях текста или высказывания, однако эта информация уже не относится к собственному местоименному значению. Она изменчива, непостоянна, подвержена различного рода флуктуациям, коннотатив-ным изменениям и т. д., что в значительной степени зависит от субъективных установок говорящего. В условиях конкретного речевого события грань между референцией и собственно номинацией часто стирается, поскольку денотат (референт) и не нуждается в специальной номинации. В структуре текста местоимения, вклю-
ченные в систему анафорических отношений, также приобретают «разовое» значение, субститу-ируя конкретно-лексические значения, которых нет в их собственной семантике. Поэтому в контексте или высказывании различные смысловые разряды местоимений теряют свою определенность и могут диффузно смыкаться, единицы одного разряда выступать в роли других. Это характерно как для коми, так и для русского языков, где, напр., личные местоимения могут выступать в роли указательных (Кто виноват? - Ты.), указательные -в роли личных (Эг тэныд висьтав, а эсылы «Не тебе сказал, а ему», букв. тому), вопросительные -в роли отрицательных: напр.: Кутшом стд туя-лысь?! Да какой он ученый! (т. е. никакой) и указательных: Кыдзи коло тайдс вдчньИ «Как надо это сделать?» (вопросительное) и Ме петкддла, кыдзи коле тайдс вдчны «Я покажу, как надо это сделать» (указательное), неопределенные - в роли вопросительных: Как-то все обернется? Кто-то теперь будет министром?, определенно-указательных, напр.: Какой-то сопляк будет меня учить? и др.
Таксономия контекстуальных и референциаль-ных значений представляется весьма проблематичной, поскольку учесть весь спектр местоименных значений в потоке речи вряд ли возможно. На уровне текста семантика дейктических слов скорее может быть представлена как поле, нежели структурированная иерархия языковых значений.
Примечания
1. Майтинская, К. Е. Местоимения и универсалии [Текст] / К. Е. Майтинская // Универсалии и типологические исследования. М.: Наука, 1974. С. 103; Майтинская, К. Е. Местоимения в языках разных систем [Текст] / К. Е. Майтинская. М.: Наука, 1969. С. 25-38.
2. Ср., напр., «Синкретизм проявляется в регулярном совмещении некоторыми местоимениями признаков прилагательных и существительных в одной и той же синтаксической позиции. Относительные местоимения который и какой, как известно, подобно прилагательным обладают словоизменительными и согласовательными категориями рода и числа, но категория падежа у них не имеет согласовательного характера, формы косвенных падежей этих местоимений зависят от глагола в придаточном. Синтаксические функции их - типичные функции существительных». Ермакова, О. П. Семантика, грамматика и стилистическая дифференциация местоимений // Грамматические исследования: функционально-стилистический аспект. Суперсегментная фонетика. Морфологическая семантика [Текст] / О. П. Ермакова. М., 1989. С. 148.
3. «Таким образом, как нам представляется, трактовка местоимений как слов-заместителей принадлежит теперь только истории лингвистических учений». Селиверстова, О. Н. Местоимения в языке и речи [Текст] / О. Н. Селиверстова. М.: Наука, 1988. С. 28.
4. Шведова, Н. Ю. Местоимение и смысл [Текст] / Н. Ю. Шведова. М.: Азбуковник, 1998. С. 8.
И. А. Сергеева. О возможностях лексикографического осмысления диалектного материала
5. Шведова, Н. Ю. Система местоимений как исход смыслового строения языка и его смысловых категорий [Текст] / Н. Ю. Шведова, А. С. Белоусова. М.: Ин-т рус. яз. РАН, 1995. 122 с.; Шведова, Н. Ю. Местоимение и смысл; и др.
6. Маслов, Ю. С. Введение в языкознание [Текст] / Ю. С. Маслов. М., 1975. С. 218.
7. Селиверстова, О. Н. Указ. соч. С. 32.
8. Там же. С. 32.
И. А. Сергеева
О ВОЗМОЖНОСТЯХ ЛЕКСИКОГРАФИЧЕСКОГО ОСМЫСЛЕНИЯ ДИАЛЕКТНОГО МАТЕРИАЛА
В статье речь идет о способах представления значения слова, об углублении этнографической характеристики, об оптимальных способах включения эктралингвистической информации в словарную статью диалектного словаря.
The article deals with the methods of présentation of a word value, deepenings of ethnographie description and optimum methods of including of ekstralingvistic information into the word article of dialectal dictionary.
В 1966 г. в Приамурье была осуществлена первая диалектологическая экспедиция. С этого времени началось изучение местной лексики. За 15 лет был накоплен значительный диалектный материал, оформленный в «Словарь русских говоров Приамурья» (далее - СРГП-1), изданный в 1983 г. [1].
Составители СРГП-1 особое внимание уделяли отражению в Словаре особенностей быта, народного миропонимания русских старожилов Приамурья. Дефиниции многих слов содержат детальные энциклопедические описания. Некоторые словарные статьи сопровождаются рисунками, на которых изображены предметы быта, одежды, обувь, сельскохозяйственные орудия, рыболовные и охотничьи принадлежности, виды построек и т. д.
Несмотря на достоинства СРГП-1, возникла необходимость в переиздании, что связано не только с накопленным за последующие годы диалектным материалом, но и с необходимостью переосмысления структуры словарной статьи, способов описания диалектных слов, а также с необходимостью углубить этнографические характеристики, определить способы включения в словарную статью экстралингвистической информации.
Второе издание Словаря было осуществлено в 2007 г. [2] (далее - СРГП-2). В нем значительно увеличен объем словника, углубился этнокуль-
© Сергеева И. А., 2008
турный аспект оценки лексики. Часть словарных статей пополнена примерами употребления диалектных лексем, особенно в случаях, если в СРГП-1 их недостаточно. Уточнены отдельные значения лексем и границы их распространения. Расширилась территория изучения речи русских жителей Приамурья.
Несмотря на то что в Словарь внесены существенные изменения, составители сохранили лексикографические установки первого издания Словаря. Принципиальные отличия касаются только подачи фонематических и акцентологических вариантов слова (они в СРГП-2 даются в одной словарной статье), дополнены экспрессивные характеристики слов.
В связи с этим работа над путями подачи в Словаре диалектной лексики, которая является прежде всего этнографической, продолжается.
Полагаем, что при создании Словаря необходимо стремиться через слово более полно отразить жизнь крестьян на Амуре (Х1Х-ХХ вв.).
Лексикографическая оценка этнографической лексики затруднена, так как большая ее часть является устаревшей, современному читателю многие предметы быта и реалии прежней жизни неизвестны. Это требует более развернутой семантической характеристики слов. Отмечается необходимость сближения филологического и энциклопедического принципов объяснения слов. Так, Ф. П. Сороколетов говорит о том, что энциклопедизм в региональных словарях неизбежен, что толкование неизбежно переходит от определения значений слова к раскрытию идей, понятий, к описанию предметов и явлений [3].
Размышления о путях подачи устаревшей, этнографической лексики находим в работах К. И. Демидовой. Она пишет о необходимости разработки набора дифференциальных признаков для каждой тематической группы [4]. Ее мысль находит подтверждение и в более поздних работах лингвистов. Так, А. Н. Ростова пишет о том, что толкование однопорядковых лексических единиц (сходных концептов) осуществляется в пределах стандартных моделей семантизирующих процедур [5].
Таким образом, в Словаре с целью воссоздания более полно народной картины мира необходимо выделить существенные дифференциальные признаки, по возможности увеличив их число. Объектом анализа в настоящей статье избрана этнографическая лексика тематической группы «одежда» (проанализировано 147 единиц СРГП-2).
При подготовке Словаря (и в первом, и во втором издании) стремление к отражению более полно народной картины мира выражалось в родовидовой организации дефиниции, в системе отсылок. Однако неточности сохраняются до сих пор.
