CC BY
144
в ближайшем будущем числа школ, которые уже невозможно будет квалифицировать как сциентистские или антропологи-стские, гносеологизаторские или аксиоло-гизаторские, материалистические или идеалистические.
1. Булычев И.И. Опыт изложения основ философии методом универсального логического алгоритма: Уч. пособие. Иваново, 1993. Разд. 8.
2. Фейербах Л. Избран, философ, произв.: В 2 т. М., 1955. Т. 1. С. 186.
3. Там же. С. 186, 203.
4. Замалеев А.Ф. Курс истории русской философии. М., 1995. С. 93.
5. Бэкон Ф. Соч.: В 2 т. М., 1977. Т. 1. С. 12, 13.
6. Философский энциклопедический словарь. 2-е изд. М., 1989. С. 640.
7. Гельвеций К. Соч.: В 2 т. М., 1974. Т. 2. С. 291.
8. Гегель Г.В.Ф. Философия религии: В 2 т. М., 1977. Т. 2. С. 113, 114.
9. Там же. С. 315.
10. Введение в философию: В 2 ч. М., 1989.
Ч. 2. С. 244.
11. Современная западная философия: Словарь. М., 1991. С. 377.
12. Личность в буржуазном обществе: тенденции 80-х годов. Киев, 1988. С. 215.
13. Барт Р. Драма, поэма, роман // Называть вещи своими именами. М., 1986. С. 137.
14. Кутырев В.А. Современное социальное познание. М., 1988. С. 94.
15. Леви-Строе К. Структурная антропология. М., 1985. С. 181.
16. Личность в буржуазном обществе... С. 218-221.
17. Бутенко А. И. Социальное познание и мир
повседневности. Горизонты и тупики феноменологической социологии. М., 1987.
С. 12.
18. Мир философии: В 2 ч. М., 1991. Ч. 1. С. 304.
19. Аббаньяно Н. Экзистенция как свобода // Вопр. филос. 1992. № 8. С. 145.
20. Лаке Дж. О плюрализме человеческой природы // Вонр. филос. 1992. № 10. С. 109-111.
21. Ламсден Ч., Гушурст А. Геннокультурная коэволюция: человеческий род в становлении //Человек. 1991. № 3. С. 11, 12.
22. Карпинская Р. С., Никольский С.А. Социобиология: критический анализ. М., 1988. С. 9.
23. Никонов К.М. Современная христианская антропология. М., 1983. С. 102.
О "СУЩНОСТНОЙ ОСПАРИВАЕМОСТИ" ПОНЯТИЯ ВЛАСТИ
В.Г. Ледяев
Lediayev V.G. On 'Essential Contestedness' of the Concept of Power. The article concerns the problem of 'essential contestedness' of power as a political concept. The author explains the idea of essential contestability of political concepts and its basic arguments presented by
S.Lukes and W.Connolly. Several contradictions and inconsistencies in their views are revealed and criticised. The author concludes that different conceptions of power can be evaluated on rational grounds, and the advantages of one conception over the others can be stated.
Понятие власти, также как и ряд других понятий, вызывающих повышенный интерес социальных исследователей, на протяжении длительного времени является объектом острых теоретических дискуссий. После того, как Гоббс дал первое определение власти1, десятки политических мыслителей, философов, психологов пытались предложить и обосновать свое видение власти, в том числе М. Вебер, Б. Рассел, X. Лассвелл, Р. Даль, Т. Парсонс, X. Арендт, С. Льюке, М. Фуко. Количество различных подходов в понимании и объяснении власти постоянно росло, особен-
1 Власть человека, писал Гоббс, "есть его наличные средства достигнуть в будущем некоего блага" [1].
но в 50 - 70-е годы, но согласие по большинству основных аспектов содержания понятия власти так и не было достигнуто. И это вполне естественно, поскольку концептуальный анализ власти неизбежно касается ряда сложнейших теоретических и методологических проблем. Что есть власть: потенциал, действие или и то, и другое? Власть сделать что-то или власть над кем-то? Кто является субъектом власти: индивиды, группы, организации или же социальные структуры и системы? Означает ли власть, по определению, конфликт, оппозицию, сопротивление, асимметрию? Что является объектом воздсйст-
вия власти: интересы, преференции, поведение, сознание, выбор деятельности?
Многообразие трактовок понятия власти и его "расплывчатость" вызвали у ряда исследователей [2 - 4] сомнения в его научной ценности. Они посчитали данное понятие слишком запутанным, трудно поддающимся четкому определению и оставляющим слишком мало надежд на успешную разработку. У. Рикер в этой связи пишет: "Следует ли нам переопределить его, сделав четким, или нужно вообще избавиться от него? Признаюсь, мое первое ощущение таково, что мы должны от него избавиться" [5].
Однако это не выход. Понятие власти настолько прочно вошло в категориальный аппарат современной науки, что, в случае отказа от его использования, проблемы неизбежно перекочуют на другие понятия, близкие к нему по смыслу (влияние, контроль).
Другой естественной реакцией на трудности концептуализации власти стала идея отнесения власти к так называемым "сущностно оспариваемым понятиям" (essentially contested concepts). Само понятие сущностной оспариваемости было введено в научный оборот американским исследователем У. Гэлли в 1955 году в лекции, прочитанной в Аристотелевском обществе. По его мнению [6], "сущностная оспариваемость" изначально присуща таким понятиям, как "справедливость", "демократия", "политика", которые отличаются сложной внутренней структурой, допускающей неоднозначность их толкования, и имеют "врожденные черты", препятствующие возможности "окончательного" разрешения спора по поводу их содержания. Идея сущностной оспариваемости не сводится к обычным трудностям концептуализации. Сущностная оспариваемость (в отличие от просто оспариваемости) означает, что диспуты о правильном определении политических понятий являются нормативными и что отражение тех или иных ценностей выступает составной частью содержания понятия. Это делает споры вокруг них неподдающимися рациональному разрешению, а любые попытки установить и зафиксировать "точное" значение понятия бесплодными.
Идея "сущностной оспариваемости" стала по-настоящему популярной с середины 70-х годов после публикации работ
С. Льюкса "Власть: Радикальный взгляд" [7] и У. Коннолли "Термины политического дискурса" [8]. Уже в самом начале своей работы Льюке утверждает, что предлагае-
мая им концептуализация власти является "неискоренимо оценочной" (ineradicably evaluative) и "сущностно оспариваемой". Однако при этом он пытается обосновать ее преимущества над альтернативными подходами. В числе таковых он рассматривает концепции Т. Парсонса и X. Арендт, полностью порывающие с веберовской традицией определения власти, а также "одномерный взгляд" Р. Даля и "двумерный взгляд" П. Бэкрэка и М. Бэрэтца, идущие в русле господствующей традиции".
По мнению Льюкса, концепции власти Парсонса и Арендт1 хотя и являются "рационально обоснованными", тем не менее уступают его собственной концепции по двум основным причинам. Во-первых, они фокусируют внимание на "власти для" (власти сделать что-то), оставляя в стороне предмет особого интереса исследователей - "власть над", достижение подчинения людей путем преодоления или предотвращения их оппозиции. Во-вторых, Льюке убежден, что все, что могут выразить концепции Парсонса и Арендт, может быть объяснено с большей ясностью в рамках предлагаемой им концептуальной схемы [9]. Поэтому главное внимание в своей работе Льюке обращает на концепции власти, остающиеся в рамках веберовской традиции.
Среди них он выделяет два встречающихся в научной литературе подхода: "одномерный" ("плюралистический") взгляд на власть, ассоциирующийся с Р. Далем, и "двухмерный" ("реформистский") взгляд, представленный П. Бэкрэком и М. Бэрэт-цем. Даль рассматривает власть как контроль за поведением, фокусируя внимание на внешних формах конфликта и непосредственно обозреваемых событиях. Анализ политической власти концентрируется на процессе принятия ключевых политических решений, в котором проявляется способность одних индивидов и групп навя-
1 В отличие от традиционного видения власти как асимметричного социального отношения, в котором субъект имеет возможность реализовать свою волю в ущерб интересам объекта путем преодоления его актуального или потенциального сопротивления, Парсонс и Арендт рассматривают власть как принадлежащую не отдельным индивидам или группам, а коллективам людей. Власть, противоположно силе, всегда легитимна: она направлена на реализацию коллективных целей, и ее нельзя рассматривать как феномен "нулевой суммы" с фиксированным количеством власти в системе. подразумевающей, что увеличение власти А должно, по определению, вызывать уменьшение власти Б. В их интерпретациях понятие власти близко к понятию "легитимный авторитет" в его традиционном значении.
зать свою волю другим в ходе успешной конкуренции. Субъективные интересы этих индивидов и групп, выступающие источником и двигателем политических дискуссий, отражаются в политических преференциях людей и манифестируются в их политическом поведении [10]. В опирающихся на "одномерный взгляд” эмпирических исследованиях главное внимание уделяется определению субъектов, инициирующих предложения по конкретным проблемам, анализу действий по их реализации и конечных результатов конфликта. Успех попыток осуществления власти оценивается по последствиям, которые они оказывают на интересы различных участников политического процесса. Те субъекты, которые имеют наибольшие успехи в принятии решений, считаются обладающими наибольшей властью.
"Двухмерный взгляд", по мнению Лъюк-са, имеет ряд преимуществ по сравнению с "одномерным" и дает возможность более адекватно понять и объяснить современную политическую практику. Власть, как указывает Бэкрэк и Бэрэтц, имеет два "лица". Первое "лицо" обнаруживает себя в процессе принятия решений. Им обычно и ограничивались исследователи. "Второе лицо власти" появляется в ситуациях "непринятия решений", где "А направляет свою энергию на создание или укрепление социальных и политических ценностей и институциональной практики, ограничивающих сферу политического процесса публичным рассмотрением только тех проблем, которые являются относительно безопасными для А. В той степени, в какой А удается сделать это, Б оказывается недопущенным, по практическим соображениям, к выдвижению вопросов, решение которых могло бы нанести серьезный ущерб преференциям А" [11]. Таким образом, "двухмерный взгляд" расширяет исследовательское поле власти, уделяя внимание действиям субъекта, которые препятствуют публичным дискуссиям по важнейшим социальным проблемам. В данном случае субъективные интересы людей выражаются в их недовольстве существующей ситуацией или предлагаемыми решениями. Это недовольство может никогда не трансформироваться в политические преференции и оказаться вне пределов политической системы, поскольку сама система имеет предрасположенность не допускать их к рассмотрению, давая тем самым изначальное превосходство одним группам людей над другими.
Признавая преимущества "двухмерного взгляда" над "одномерным", Льюке одновременно указывает и на недостатки "двухмерного взгляда". Его собственный "трехмерный" ("радикальный") взгляд по сути и вырастает из критики "двухмерного взгляда" Бэкрэка и Бэрэтца. Льюке соглашается с ними в том, что власть действительно существует в ситуациях, где недовольство людей не стало открытым, то есть не нашло отражения в процессе борьбы за принятие тех или иных решений. Однако он посчитал, что власть может существовать и там, где вообще нет какого-либо недовольства, открытого или скрытого, и где действия субъекта власти совпадают с преференциями тех, над кем власть осуществляется. Говоря о "третьем лице власти", Льюке подчеркивает, что "высшая и наиболее коварная форма осуществления власти - это предотвращение, в той или иной степени, возможного недовольства людей путем формирования у них таких восприятий, знаний и преференций, которые бы обеспечили принятие людьми своих ролей в существующем порядке вещей - или в силу того, что они не видят альтернативы этому порядку, или потому, что считают его божественно предопределенным или выгодным". То есть субъект осуществляет власть над объектом не только когда заставляет объект делать то, что тот не хочет делать, но и когда формирует сами желания объекта [12].
Сравнивая три данных подхода, Льюке утверждает, что они представляют собой "альтернативные интерпретации" или "разные способы применения" одной и той же концепции власти. Любая концепция власти, пишет Льюке, включает в себя идею ("примитивное значение"), что "А каким-то образом воздействует на Б". Однако для того, чтобы отделить власть от случайного и несущественного воздействия, необходимо указать на критерии значимости воздействия. По мнению Льюкса, таким критерием должна стать ссылка на то, что субъект власти оказывает негативное воздействие на интересы объекта. В соответствии с этим он предлагает определить власть следующим образом: "А осуществляет власть над Б, когда А воздействует на Б противоположно интересам Б" [13].
Все три "взгляда", как утверждает Льюке, подпадают под это определение, но отличаются друг от друга в силу неодинаковых трактовок понятия "интересы". "Либеральный" взгляд относит к "интересам" то, что люди "хотят или предпочитают", их политические преференции,
выраженные в политическом участии". "Реформистский" взгляд также относит к интересам то, чему люди отдают предпочтение, но подразумевает, что не все желания людей находят отражение в политической системе, допуская, что интересы могут быть не только открыто выраженными, но и иметь форму умалчиваемых, отказанных или "загнанных внутрь" желаний и предпочтений. "Радикальный" же взгляд утверждает, что человеческие желания сами могут быть продуктом системы, которая действует против интересов людей. В этом случае к "интересам" относятся те желания и предпочтения людей, которые бы они сделали в условиях свободы выбора и относительной автономии от господствующей над ними власти [14].
Поскольку понятие "интересы", как считает Льюке, является "сущностно оспариваемым", а любые рассуждения об интересах дают право на оценочные суждения морального и политического характера, концепция власти также становится "сущностно оспариваемой", а ее интерпретации "привязываются" к тем или иным моральным и политическим позициям [14].
Аналогичные аргументы в пользу "сущностной оспариваемости" понятия власти выдвигает У. Коннолли. При этом Коннолли обращает особое внимание на две следующие идеи. Во-первых, он подчеркивает, что понятия не только описывают какую-то вещь, свойство или отношение, но и "приписывают" им определенные ценности. Описать объект, считает он, это не просто дать название, а прежде всего охарактеризовать его с позиции определенных интересов, целей, морали или стандартов. Если исключить этот момент из понятия, то потеряется логическое основание для объединения тех или иных элементов в единое понятие [15].
Во-вторых, Коннолли связывает "сущностную оспариваемость" власти и ряда других политических понятий с их влиянием на реальные политические процессы в обществе. "Термины политического дискурса, - пишет он, - это не прелюдия политики, а вход в саму политику" [16]. Острота и интенсивность концептуальных дебатов среди политологов обусловливаются тем, что они (политологи) понимают политическое значение этих дебатов и их политические последствия.
Эти и некоторые другие аргументы в пользу "сущностной оспариваемости" политических понятий получили, как уже отмечалось, поддержку многих исследователей. Но, разумеется, отнюдь не всех. И
первое, что сразу вызывает естественное сопротивление специалистов, это "релятивистско-скептическая" ориентация данного тезиса. Вопреки утверждениям его сторонников, считающих, что принятие тезиса повысит качество аргументов в теоретических и политических дискуссиях и сделает дискуссии более толерантными [17, 18], последствия, на наш взгляд, будут совершенно иными. Ведь очевидно, что согласившись с идеей "сущностной оспариваемости", мы вынуждены будем признать, что все научные дискуссии вокруг власти и других политических понятий изначально бесперспективны. В этом случае у исследователей неизбежно снизятся мотивы и стимулы для тщательного тестирования содержания понятия, усилится изоляция концептуальных подходов друг от друга и утвердится "плюрализм" несо-ревнующихся концептуализаций. В результате возможности научной коммуникации, а вследствие этого и самого политического дискурса, будут снижены.
Но дело не только в этом. В самом обосновании идеи "сущностной оспариваемости" есть ряд уязвимых моментов, а приведенные ранее аргументы не свободны от логических противоречий. Первое, на что обратили внимание многие исследователи сразу же после публикации книги Льюкса и что немедленно бросается в глаза при первом знакомстве с его аргументами, это довольно очевидная несовместимость принимаемой Льюксом идеи "сущностной оспариваемости" власти и попыток рационально обосновать преимущества его понимания власти над другими концептуализациями. Об этом в частности пишет Б. Хиндссс в своей рецензии на книгу Льюкса: "Если взгляды на власть являются ценностно обусловленными, тогда различные подходы к власти не могут оцениваться по теоретическим и эмпирическим основаниям: наши ценности определяют выбор подхода. Если же, напротив, можно установить теоретические и эмпирические преимущества трехмерного взгляда над остальными взглядами, тогда эти взгляды не являются ценностно обусловленными. Они (преимущества) или обоснованы, или нет. Ссылки на ценности не имеют к этому никакого отношения" [19]. Сказанное в полной мере относится и к льюксовскому анализу концепций Парсонса и Арендт.
Некоторые критики вполне резонно указали на логическую противоречивость льюксовского объяснения "сущностной оспариваемости" власти, допускающего
наличие "неспариваемого" ядра у соревнующихся концептуализаций. К. Свэнтон утверждает, что в этом случае мы должны предположить наличие каких-то
"абсолютно истинных" условий и рациональных процедур, необходимых для подтверждения корректности тех или иных утверждений. Однако если "истинные условия и процедуры существуют в отношении общего ядра, - пишет она, - то почему они не могут существовать в отношении концептуализаций?" [20].
Другое противоречие в анализе Льюкса было отмечено X. Маклахланом. Маклах-лан утверждает, что расхождение между интерпретациями ("взглядами") одного и того же понятия власти не относятся к концептуальному анализу власти. "Если, -как пишет Льюке, - используется одно понятие власти - А1 имеет власть над Б], когда А воздействует на Б противоположно интересам Б] - тогда могут просто иметь место различные способы идентификации осуществления власти. Один способ может состоять в наблюдении за проходящими публичными дебатами и определении момента принятия политических предпочтений конкретными людьми. Другой способ может заключаться в рассмотрении того, допускаются ли чьи-то предпочтения к публичным дискуссиям или нет. И третий способ идентификации осуществления власти может представлять собой измерение степени влияния одних людей на желания других" [21]. То есть "сущностная оспариваемость" в данном случае касается не содержания понятия власти, а лишь выбора процедур и критериев для отнесения тех или иных отношений к властным отношениям и их измерения.
Наконец, достаточно очевидное возражение на льюксовское обоснование
"сущностной оспариваемости" власти состоит в том, что власть, как считают многие исследователи, совсем не обязательно концептуализировать как направленную всегда против интересов объекта. Власть, как нам представляется, может осуществляться и в интересах объектов (например, власть учителя над учеником, родителей над детьми) или, по крайней мере, не против их интересов1. То есть власть целесообразно определить без ссылок на интересы объекта. Тем самым теряет силу глав-
1 Последнее имеет место, во-первых, там где объекты не осознают своих интересов и не имеют четкого негативного восприятия команды субъекга, и, во-вторых, где навязываемое субъектом поведение расценивается объектом как равнозначное другим возможным альтернативам.
ный аргумент в льюксовском обосновании "сущностной оспариваемости” власти как вытекающей из "сущностной оспариваемости" понятия интересов.
Приведенные аргументы, вполне убедительные, на наш взгляд, еще не являются достаточным основанием для отказа от идеи "сущностной оспариваемости" власти, поскольку указанные противоречия и недостатки концепции Льюкса могут быть, по крайней мере в принципе, преодолены. Необходим ряд других аргументов, касающихся сути данного тезиса. Во-первых, всегда ли понятия политической науки выбираются, создаются и используются в интересах определенный групп, как об этом прямо пишет Коннолли? Б. Барнс считает это утверждение ложным. Понятие власти, пишет он, должно выбираться и использоваться не в отношении одного отдельного эпизода в социальной жизни, а для широкого спектра ситуаций, происходящих в длительном временном интервале. "Может оказаться, что угнетаемые группы... по одной концепции власти могут рассматриваться как не имеющие власти, и совершенно иначе по другим концепциям; ...данная концепция может служить средством зашиты этих групп и вызывать дискомфорт у их врагов. Однако надо учитывать, что в другое время та же самая концепция уже может способствовать усилению их угнетения. Поэтому едва ли возможно понять, каким образом определенный набор моральных и политических воззрений может иметь какое-то отношение к рассуждениям людей, делающих такого рода выбор". Концепция власти, заключает Барнс, "не может просто встать на чью-то сторону в моральных и политических дебатах; скорее она должна быть частью структуры, в рамках которой эти дебаты происходят" [22].
К этому следует добавить, что авторов, которые целенаправленно конструируют политические теории и концептуальные схемы в угоду определенным политическим группам, нельзя считать учеными, исследователями, а их работы - научными трудами. Это скорее пропаганда.
Другой важный вопрос касается наличия оценочного элемента в содержании политических понятий. П. Моррисс считает, что хотя в научном исследовании дескриптивный и оценочный элементы тесно переплетаются, их не следует смешивать. "Философский анализ, - пишет он, - состоит именно в том, чтобы выявить логически отдельные утверждения, соединенные вместе в одном предложении. Чтобы
сделать это правильно, надо установить, какие утверждения являются нормативными, а какие - дескриптивными, поскольку они обосновываются и опровергаются совершенно по-разному". Использование дескриптивных понятий в оценочном контексте не должно, по мнению Моррисса, создавать проблем: "Нет ничего оценочного в понятии кислорода, даже если я наверняка предпочитаю дышать воздухом, который его содержит. Аналогично, если у нас есть утвердившиеся представления о том, каким должно быть распределение власти в обществе, это еще не делает понятие власти нормативным. Мы должны вначале определить наличие власти и ее распределение в обществе, - то есть дать дискрипцию этого, - и только потом превозносить или осуждать его за соответствие нашим надеждам или опасениям" [23]. В качестве примера Моррисс рассматривает проблему угнетения национальных меньшинств. Разногласия вокруг понятия, пишет он, касаются двух аспектов: а) что считать угнетением национальных меньшинств; б) существует ли это угнетение в обществе. Во втором случае "угнетение", безусловно, выполняет оценочные функции, но оно при этом имеет четкое дескриптивное содержание [24].
Рассматривая данную проблему, Ф. Оп-пенхейм также утверждает, что определение власти как дескриптивного понятия вполне совместимо с моральной оценкой конкретных властных отношений, позитивной или негативной. Он подвергает критике идею Коннолли [25] о том, что некоторые понятия (например, понятие свободы) изначально имеют "позитивную оценочную окраску" и потому не могут рассматриваться как чисто дескриптивные. Оппенхейм пишет: "Если свобода принимается нами как моральное понятие, касающееся всех отношений свободы и несвободы, все согласятся только в одном: что "свобода" - это что-то хорошее. Однако останутся разногласия по поводу того, что именно является желательным. Значимое расхождение в отношении желательной величины и границ какого-то определенного вида социальной свободы предполагает согласие по поводу самого значения "свободы" [26]. Он утверждает, что если исследователь интерпретирует политическое понятие как включающее моральное значение, его определение оказывается по сути не определением, а выражением приверженности специфической моральной норме [27].
Бесспорно, исследователь должен стремиться четко различать и не смешивать друг с другом дескриптивные и оценочные аспекты своих исследований. Но бесспорно также и то, что полностью избежать влияния ценностей бывает практически невозможно. В этой связи важно уточнить, о каких именно ценностях идет речь. На наш взгляд, политические теории находятся под влиянием наиболее общих философских идей, составляющих фундамент этих теорий. Это взгляды на природу человека, на движущие силы и факторы формирования человеческого характера (например, взгляд на человека как на "социальное существо"). Это относится и к ценностям, которые проявляют себя в методологических приоритетах, в принципах выбора "интересных" или "проблемных" объектов научного исследования, в особенностях построения теории: эти ценности также являются неотъемлемой составляющей политических теорий. Но чисто оценочные суждения должны быть исключены из теоретических построений: такие общие понятия, как "политика", "власть", "государство" не могут и не должны анализироваться в терминах "хорошее" -"плохое", "правильное" - "неправильное". То же самое можно сказать и в отношении политических преференций и оценок: они играют важную роль в политических дебатах между различными политическими ориентациями, являются необходимым элементом политических программ, государственных решений, пропагандистской деятельности, образования, но только не политической науки, где объяснения базируются на рациональных критериях и научной интуиции.
Кроме того, важно учесть различное влияние ценностей на политические теории и политические понятия. Политические теории включают в себя не только чисто теоретические конструкции, в том числе понятийную структуру, но и закономерности, базирующиеся на наблюдении и объяснении социальной реальности, а также определенные принципы связи теоретических конструкций и эмпирических данных. Именно эти элементы находятся под влиянием философских идей и методологических приоритетов, то есть цен но-стнозависимы. Различия между теориями часто обусловлены не различными значениями понятий, а различиями во взаимоотношениях между понятиями в теоретических системах. Соперничающие политические теории часто используют одни и тс же политические понятия (например, по-
нятие политической элиты в элитистских теориях и марксизме). Поэтому влияние ценностей на теорию власти и на понятие власти различно. Теория власти предполагает объяснение определенных сфер "реальной" общественной жизни, эмпирические закономерности, принципы связи между концептуальной структурой и деятельностью. Понятие же власти хотя и влияет на эмпирические исследования, не касается эмпирических закономерностей функционирования и развития властных отношений. Его главная функция состоит в обозначении определенного вида социальных явлений и их объяснении.
Конечно, концептуальные дебаты будут всегда. Но это не исключает возможностей рационального сопоставления, оценки и выбора между различными концептуализациями. Дискуссия вокруг понятия власти, несомненно, продолжится и, будем надеяться, к ней активно подключатся и российские исследователи.
1. Гоббс Т. Избранные произведения: В 2 т. М.: Мысль, 1991. Т. 2. С. 63.
2. March J. The Power of Power // Varieties of Political Theory / Easton D. (ed.). Englewood Cliffs (New Jersey): Prentice-Hall, 1966.
3. Riker W.H. Some Ambiguities in the Notion of
Power // The American Political Science
Review. 1964. V. 158. № 2.
4. Allison L. The Nature of the Concept of
Power // European J. of Political Research. 1974. V. 2.
5. Riker W.H. Op. cit. P. 348.
6. Gallic IV.B. Essentested Contested Concepts // Proceedings of the Aristotelian Society. 1955. V. 56.
7. Lukes S. Power: A Radical View. Basingstoke and London: Macmillan, 1974.
8. Connolly W. The Terms of Political Discourse. Oxford: Blackwell, 1993.
9. Lukes S. Op. cit. P. 30.
10. Ibid. P. 25.
11. Bachrach P., Baratz M. Power and Poverty: Theory and Practice. Oxford: Oxford University Press, 1970. P. 7.
12. Lukes S. Op. cit. P. 24.
13. Ibid. P. 26-27.
14. Ibid. P. 34-35.
15. Connolly W. Op. cit. P. 22-30.
16. Ibid. P. 3.
17. Gallic W.B. Op. cit. P. 188.
18. Connolly W. Op. cit. P. 40-41.
19. Hindess B. On the Three-Dimensional Power // Political Studies. 1976. V. 24. P. 331.
20. Swanton C. On the 'essential contestedness' of political concepts // Ethics. 1985. V. 95. № 4. P. 816.
21. McLachlan H.V. Is 'Power' an Evaluative Concept? // Power / Scott J. (cd.). London: Rout ledge, 1993. V. 2. P. 313-314.
22. Barnes B. Power // Theories and Concepts of Politics. An Introduction / Bellamy R. (ed.). Manchester: Manchester University Press, 1993. P. 204.
23. Morriss P. Power: A Philosophical Analysis. Manchester: Manchester University Press, 1987. P. 201.
24. Ibid. P. 201-202.
25. Connolly W. Op. cit. P. 143.
26. Oppenheim F.E. Political Concepts. A Reconstruction. Oxford: Basil Blackwell, 1981. P. 154.
27. Ibid. P. 176.
