CC BY
270
О сущности инсценировок событий мнимых преступлений как предмете научных дискуссий
Глотов Д.А.
соискатель Академии МНЭПУ, г Москва
Под криминальной инсценировкой (инсценировкой преступления) обычно понимают «создание обстановки, не соответствующей фактически происшедшему на этом месте событию, что может дополняться согласуемыми с этой обстановкой поведением и ложными сообщениями как исполнителей инсценировки, так и связанных с ними лиц»1. При этом она традиционно рассматривается как способ сокрытия преступления, являющегося, соответственно, формой противодействия расследованию. Однако многие ученые-криминалисты к числу таких инсценировок относят также искусственное создание обстановки места происшествия, не имеющего криминального характера, когда она выступает как способ сокрытия непреступного события.
Например, по мнению В.В. Трухачева криминальные инсценировки следует подразделить на две группы: «1) инсценировка действительно совершенных преступлений; 2) инсценировка событий преступлений, которых в действительности не было»2. Р.С. Белкин выделяет инсценировки, целью которых является создание видимости совершенного преступления для сокрытия фактов аморального поведения и иных поступков, не имеющих криминального характера3. Об этом же пишут С.В. Андреев4 и другие авторы5.
Для решения вопроса о целесообразности и допустимости отнесения инсценировок событий мнимых преступлений к числу криминальных, представляется необходимым точнее уяснить данное понятие, являющееся недостаточно разработанным в криминалистической науке. В определенной степени этот пробел был восполнен В.И. Фадеевым в его диссертационном исследовании6, а затем и монографии, посвященной расследованию криминальных инсценировок.
В этих работах под инсценировкой события мнимого преступления предлагается понимать «деятельность субъекта инсценировки по созданию им искусственной следовой обстановки (материализованной лжи), имитирующей отображение криминального события, которого фактически не было, адресованной правоохранительным органам с целью вызвать у них ошибочную констатацию факта совершения преступления, побудить к активной деятельности по
1. Криминалистика: Учебник для вузов // Под ред. А.Ф. Волынского. М.: Закон и право, ЮНИТИ-ДАНА, 1999. С. 246.
2. Трухачев В.В. Правовые и криминалистические средства предупреждения, выявления и нейтрализации преступного воздействия на доказательственную информацию. Дисс. ... докт. юрид. наук. Воронеж, 2001. С. 108.
3. Белкин Р.С. Курс криминалистики: Учебное пособие для вузов.—3-е изд., дополненное. М.: Закон и право, ЮНИТИ-ДАНА, 2001. С. 772.
4. См.: Андреев С.В. Дезинформация и инсценировка как объекты криминалистических исследований. Иркутск: Репроцентр А1, 2005. С. 56.
5. См., например: Фадеев В.И. Расследование криминальных инсценировок. М.: Норма, 2009. С. 43-54.
6. Фадеев В.И. Расследование инсценировок преступных событий.
Дисс. ... канд. юрид. наук. Воронеж, 1998.
Всероссийский журнал научных публикаций, ноябрь 2010
его расследованию, принятию решения, угодного заинтересованным лицам»7.
Представляется, что не любая инсценировка мнимого события преступления может быть отнесена к числу криминальных, а лишь та, которая может в дальнейшем иметь правовое значение, выступая как юридический факт, порождающий или прекращающий соответствующие уголовные правоотношения. Полагаем, что это имеет место лишь в одном случае, когда инсценировка, не являясь способом преступления, используется для оговора, создания условий для привлечения к уголовной ответственности невиновных лиц. Такие действия инсценировщика обладают, на наш взгляд, признаком общественной опасности. По своей направленности они схожи с заведомо ложным доносом, ответственность за который предусмотрена ст. 306 УК РФ.
В обоих случаях объектом посягательства будет нормальная деятельность должностных лиц и государственных органов, осуществляющих уголовное судопроизводство, а также права и законные интересы личности. Главное отличие инсценировки и заведомо ложного доноса в данном случае будет лишь в форме передачи (сообщения) таких сведений лицам, уполномоченным на проведение процессуальных действий и способа введения в заблуждение: при инсценировке—искусственное создание материальной обстановки мнимого преступления, указывающей на совершение уголовно-наказуемого деяния конкретным лицом, а при заведомо ложном доносе информация об этом событии, в действительности не имевшем места, передается устно или письменно.
Часть 3 ст. 306 УК РФ предусматривает в качестве квалифицирующего признака заведомо ложного доноса его соединение «с искусственным созданием доказательств обвинения». Думается, формулировка «искусственное создание доказательств» не совсем удачна, поскольку, несмотря на ее официальное закрепление в уголовном законе, она противоречит положениям уголовно-процессуального законодательства, поскольку для признания тех или иных сведений доказательствами, в том числе вещественными, они должны быть получены уполномоченным на то участником уголовного судопроизводства (следователем, руководителем следственного органа, дознавателем, органом дознания, прокурором либо судом), в порядке, предусмотренном УПК РФ. Поэтому лица, осуществляющие заведомо ложный донос, равно как и инсценировку, такой возможностью по созданию доказательств в принципе не обладают.
В тоже время термин «искусственное создание доказательств» по своей направленности очень схож с «искусственным созданием обстановки» как сущностным признаком криминальной инсценировки. Следует обратить при этом внимание и на то, что А.Р. Белкин вообще предлагает рассматривать обстановку места происшествия как комплексное вещественное доказательство. В этом смысле понятие искусственного создания обстановки места происшествия будет охватываться понятие искусственного создания доказательств, о котором говорится в ч.3 ст. 306 УК РФ. Однако это утверждение нельзя считать несомненным, поскольку ст. 81 УПК РФ не предусматривает комплексных вещественных доказательств. Для решения этого спорного вопроса обратимся к комментарию уголовного законодательства РФ. В частности, С.В. Максимов
7. Фадеев В.И. Расследование криминальных инсценировок. М.: Норма, 2009. С. 50.
и И.Б. Малиновский отмечают, что «под искусственным созданием доказательств следует понимать действия, направленные как на сокрытие или искажение сведений о невиновности того или иного лица в совершении преступления, так и на создание и документальное закрепление ложных сведений и виновности конкретного лица (лиц) в совершении конкретного преступления (преступлений)»8. Разновидностью таких действий, являющихся квалифицирующим признаком заведомо ложного доноса, может выступать и инсценировка. Особо следует подчеркнуть, что уголовная ответственность наступает за заведомо ложный донос, а не за совершение инсценировки, являющейся в данной ситуации частным случаем проявления квалифицирующего признака.
Осуществление таких криминальных инсценировок, направленных не для сокрытия преступления, а для оговора невиновных лиц, по нашему глубокому убеждению, обладает признаком общественной опасности. В противном случае у законодателя не было бы необходимости относить признак искусственного создания доказательств обвинения к числу повышающих степень общественной опасности содеянного и отягчающих уголовное наказание.
Поэтому создание искусственной обстановки места определенного события с целью создания условий для привлечения к уголовной ответственности невиновного лица (лиц) за совершение преступления, не имевшего места в действительности, выступает, на наш взгляд, разновидностью криминальной инсценировки, обладающей признаком общественной опасности, и не являющейся способом сокрытия преступления. Следовательно, понятие криминальной инсценировки не всегда полностью охватывается понятием сокрытия преступления, а может частично либо полностью (при инсценировке мнимого преступления) выходить за его границы.
С учетом отмеченных обстоятельств, представляется необоснованным относить к числу криминальных инсценировок случаи искусственного создания обстановки мнимого преступления, направленные на сокрытие заинтересованными лицами фактов совершения аморальных, неблаговидных либо противоправных, но не уголовно-наказуемых деяний. Не является, соответственно, такая разновидность инсценировок и способом противодействия расследованию.
Изложенное не позволяет нам разделить точку зрения тех ученых, которые полагают, что все криминальные инсценировки обладают признаком общественной опансоти. В частности, В.А. Овечкин пишет, что «инсценировка представляет общественно опасное виновное деяние и общественная опасность эта состоит в противодействии правильной работе органов правосудия по обеспечению ... принципа неотвратимости наказания за совершенное преступление»9. По мнению В.А. Образцова, Л.В. Бертовского, Н.Л. Бертовской криминальное дезинформирование, к разновидности которого они относят и криминальную инсценировку «является наиболее общественно опасной, а поэтому и запрещенной законом и наказуемой в уголовном порядке формой манипулирования сознанием»10. Сразу отметим, что эта позиция авторов, на наш взгляд, не-
8. Фадеев В.И. Расследование криминальных инсценировок. М.: Норма, 2009. С. 50.
9. Глазырин Ф.В., Кругликов А.П. Следственный эксперимент. Учебное пособие. Волгоград, 1981. С. 46.
10. Глазырин Ф.В., Кругликов А.П. Следственный эксперимент. Учебное пособие. Волгоград, 1981. С. 46.
приемлема, т.к. находится в противоречии с уголовным и уголовно-процессуальным законодательством. В этой части более последовательным представляется суждение Е.В. Баранова, отмечающего, что при решении вопроса о применении наказания будет правильным рассматривать инсценировку как обстоятельство, отягчающее ответственность11 Аналогичной точки зрения придерживается В.В. Дементьев, В.В. Степанов12.
Приведенные точки зрения, думается, не совсем верны, поскольку не учитывают существование принципа состязательности сторон в уголовном судопроизводстве. Разделяя мнение В.Н. Карагодина о том, что «реализация многих актов противодействия не влечет за собой уголовной ответственности или какой-либо иной правовой ответственности и, следовательно, не является общественно опасной»13, полагаем, что все криминальные инсценировки, если в ходе их не совершается нового преступления и не создается условий для привлечения к уголовной ответственности невиновного лица, признаком общественной опасности не обладают, поскольку УПК РФ предоставляет подозреваемым, обвиняемым защищать свои права и законные интересы любыми способами, не запрещенными законом.
Поэтому мы не можем согласиться с предложением некоторых авторов о необходимости внесения изменений в ст. 306 УК РФ, состоящих в установлении уголовной ответственности за «криминальные инсценировки с целью сокрытия и (или) облегчения совершения другого преступления»14.
Список использованных источников
1. Андреев С.В. Дезинформация и инсценировка как объекты криминалистических исследований. Иркутск: Репроцентр А1, 2005.
2. Баранов Е.В. Уголовно-правовая характеристика инсценировок // Вопросы юридической ответственности и деятельность органов внутренних дел: Материалы научной конференции. Волгоград, 1978.
3. Белкин Р.С. Курс криминалистики: Учебное пособие для вузов.—3-е изд., дополненное. М.: Закон и право, ЮНИТИ-ДАНА, 2001.
4. Дементьев В.В., Степанов В.В. Инсценировка преступления: сущность и методы раскрытия. М.: Юрлитинформ, 2009.
5. Карагодин В.Н. Преодоление противодействия предварительному расследованию. Свердловск: Изд-во Урал. Ун-та, 1992.
6. Криминалистика: Учебник для вузов // Под ред. А.Ф. Волынского. М.: Закон и право, ЮНИТИ-ДАНА, 1999.
7. Образцов В.А., Бертовский Л.В., Бертовская Н.Л. Дезинформирование в криминальной, оперативно-розыскной и следственной практике. М.: Юрлитинформ, 2010.
8. Овечкин В.А. Общие положения методики расследования преступлений, скрытых инсценировками. Дисс. ... канд. юрид. наук. Харьков, 1975.
9. Трухачев В.В. Правовые и криминалистические средства предупреждения, выявления и нейтрализации преступного воздействия на доказательственную информацию. Дисс. ... докт. юрид. наук. Воронеж, 2001.
10. Уголовное право. Особенная часть. Учебник. // Под ред. Л.Д. Гаухмана и С.В. Максимова. 2-е изд., доп. и перераб. М.: Эксмо, 2005.
11. Фадеев В.И. Расследование инсценировок преступных событий. Дисс. ... канд. юрид. наук. Воронеж, 1998.
12. Фадеев В.И. Расследование криминальных инсценировок. М.: Норма, 2009.
11. Глазырин Ф.В., Кругликов А.П. Следственный эксперимент. Учебное пособие. Волгоград, 1981. С. 46.
12. Глазырин Ф.В., Кругликов А.П. Следственный эксперимент. Учебное пособие. Волгоград, 1981. С. 46.
13. Уголовное право. Особенная часть. Учебник. // Под ред. Л.Д. Гаухмана и С.В. Максимова. 2-е изд., доп. и перераб. М.: Эксмо, 2005. С. 609.
14. Овечкин В.А. Общие положения методики расследования преступлений, скрытых инсценировками. Дисс. ... канд. юрид. наук. Харьков, 1975. С. 71-72.
Нужно ли третейскому суду собственное «лицо»?
Павлова Н.Н.
студентка юридического факультета Самарского Государственного Университета, г. Самара
Уже с ХГХ—начала XX вв. начали формироваться три значения, в которых использовалось понятие «третейский суд». Во-первых, это способ защиты гражданских прав. Он рассматривался в качестве альтернативного тем способам, которые подразумевают необходимость обращения за судебной защитой к государственным юрисдикционным органам. Во-вторых, под третейским судом подразумевался орган, организующий третейское разбирательство спора. И, в-третьих, этим понятием обозначался конкретный состав третейского суда, которым рассматривался переданный на его разрешение спор.
Однако законодатель, закрепляя легальное определение и порядок образования третейского суда в ст. 2, ст. 3 ФЗ от 24 июля 2002г. № 102-ФЗ «О третейских судах в РФ», видимо, не стал прислушиваться к док-тринальным наработкам ученых и вывел свои определения: третейский суд—постоянно действующий третейский суд или третейский суд, образованный сторонами для решения конкретного спора... Постоянно действующие третейские суды образуются торговыми палатами, биржами, общественными объединениями предпринимателей и потребителей, иными организациями—юридическими лицами, созданными в соответствии с законодательством РФ и их объединениями (ассоциациями, союзами) и действуют при этих организациях—юридических лицах. На наш взгляд, сформулированное законодателем столь краткое определение и выбранное им изложение порядка образования третейского суда не только не раскрывает его правовой сущности, но и порождает спорность и конкуренцию существующих теорий юридической природы и правового статуса третейского суда в современной России. Однако, при более детальном изучении истории вопроса (определении организационно—правовой природы третейского суда) выясняются неожиданные подробности: редакция ст. 2 и ст. 3 ФЗ от 24.07.2002г. № 102-ФЗ претерпела существенные изменения с момента разработки первого проекта указанного закона. В Проекте ФЗ «О третейских судах в РФ» в редакции, принятой ГД РФ в I чтении 13.02.1998г. была ст. 3, «исчезнувшая» уже в редакции подготовленной ко II чтению 05.06.2002г., а значит так и не воплотившаяся в самом ФЗ от 24.07.2002г. № 102-ФЗ. Название этой статьи «Виды и правовое положение третейских судов» и ее содержание: «1. В Российской Федерации могут создаваться третейские суды для разрешения конкретного спора и постоянно действующие третейские суды. 2. Статус третейского суда определяется при его создании. Третейский суд может являться юридическим лицом или не быть таковым». Получается, что озабоченность теоретиков права и представителей третейского сообщества необходимостью закрепления правового статуса третейского суда—это вовсе не нововведение, а возвращение на 13 лет назад к «несбывшейся» редакции ст. 3 Проекта ФЗ «О третейских судах в РФ» 1998 года. Так что же в итоге мы потеряли, не сохранив редакцию данной статьи?
