CC BY
405
чает стоимость. Иными словами, отличие перформативов от констативов обнаруживается не только на уровне иллокутивного действия, но и на уровне источника высказывания. Человек хочет продать велосипед и производит действие, назначая ему цену («Этот велосипед стоит 12 фунтов»), что является перформативом; другой индивид проходит мимо продающегося велосипеда и видит на нём ценник «12 фунтов», формируя высказывание «Этот велосипед стоит 12 фунтов», что является констативом. Может произойти и обратная ситуация, когда покупатель формирует перформатив, как это происходит на аукционах. Аукцион в этом отношении является уникальной площадкой, в которой перформативы превращаются в констативы, за которыми следуют новые перформативы, превращающиеся в констативы и т. д. «Круг замыкается: субъект назначает предмету стоимость, исходя из степени своего желания обладать им, эта стоимость олицетворяет качество приобретаемого предмета и, следовательно, его потребительское значение, данное значение делает предмет более желанным для другого субъекта, готового выложить ещё большие деньги за него, либо осознающего невозможность купить его. Субъективизм (желание, потребность) порождает объективный факт (стоимость), стоимость порождает желание другим (новый субъективизм)» [7, с. 262].
На примере выражений с предикатом стоимости видно, что социальная коммуникация является взаимодействием, в котором слова одних людей принимаются как значимые факты другими людьми. Уникальность этого взаимодействия заключается в процедуре принятия. Предположим, что два человека смотрят на зелёное поле и оба видят его именно таким. Если один из них говорит, что поле зелёное, возражения второго против этого будут нелепы. Предположим, что два человека смотрят на велосипед и видят, что на нём висит ценник «12 фунтов». Если они начнут спорить о том, действительно ли велосипед стоит 12 фунтов, это будет вполне обычной ситуацией, соответствующей практике торга. К тому же, если первые два индивида, глядя на зелёное поле, сойдутся во мнении, что поле жёлтое, такая конвенция покажется неадекватной здравому смыслу. Если же во втором случае они сойдутся во мнении, что велосипед стоит 10 фунтов, он действительно окажется стоящим 10 фунтов, какой бы ценник на нём ни висел. В отношении разделения перформативных и констативных высказываний эта ситуация указывает на одну простую вещь: в социальном мире перформативными являются высказывания, выражающие субъективную интенциональность: «Я назначаю этому предмету такую-то цену», «Я голосую за Сидорова» и т. д. Если субъективная интенциональность приобретает форму коллективной, соответствующие высказывания становятся констативными: «Этот предмет имеет такую-то цену», «Сидоров избран большинством голосов» и т. д.
Библиографический список
1. Суровцев, В. А. Витгенштейн и Крипке: следование правилу, скептический аргумент и точка зрения сообщества / В. А. Суровцев, В. А. Ладов. - Томск: Изд-во ТГУ, 2008. - 136 с.
2. Витгенштейн, Л. Заметки по основаниям математики. Раздел VI / Л. Витгенштейн // Эпистемология и философия науки. - 2007. -Т. XII, № 2. - С. 220-240.
3. Остин, Дж. Избранное / Дж. Остин. - М.: Идея-Пресс, Дом интеллектуальной книги, 1999. - 332 с.
4. Чистанова, С. С. Концепт иллокуции в теории речевых актов Дж. Остина / С. С. Чистанова // Гуманитарный вектор. - 2017. - Т. 12, № 3. - С. 85-90.
5. Никитин, А. П. Социально-конституирующая функция языка: институциональное измерение / А. П. Никитин // Актуальные проблемы изучения языка, литературы и журналистики: контаминация и конвергенция гуманитарной мысли: мат-лы XI Междунар. науч.-практ. конф. - Абакан: Изд-во ФГБОУ ВО «Хакасский государственный университет им. Н. Ф. Катанова», 2016. - С. 138-141.
6. Райл, Г. Понятие сознания / Г. Райл. - М.: Идея-Пресс, Дом интеллектуальной книги, 1999. - 408 с.
7. Никитин, А. П. Понятие денежной культуры в спектре социально-гуманитарного знания / А. П. Никитин // В мире научных открытий. -2013. - № 5. 2 (41). - С. 254-268.
© Никитин А. П., 2017
УДК 82-5+80(042.5)
О СУЩЕСТВУЮЩИХ ТИПОЛОГИЯХ СТИЛИСТИЧЕСКИХ ФИГУР (АНАЛИТИЧЕСКИЙ ОБЗОР)
И. В. Пекарская
Хакасский государственный университет им. Н. Ф. Катанова
В статье представлен аналитический обзор существующих в настоящее время типологий стилистических фигур (в широком смысле — тропеических и нетропеических) в их соотнесённости. Описываемые типологии либо представляют собой простой номенклатурный список орнаментальных элокутивов, либо имеют разные основания классификации. Одним из наиболее рациональных оснований автор статьи считает принциповую классификацию, которая системно представляет стилистические фигуры в рамках синтагматических и парадигматических принципов с учётом способов их организации, определяющих уровень прагматики того или иного изобразительно-выразительного средства.
Ключевые слова: орнаментальный элокутив, стилистическая фигура, троп, принцип построения элокутива, прагматика, синтагматика, парадигматика.
Проблемы, связанные с созданием яркой, воздействующей речи в любой сфере общения во все времена волновали тех, кто намеренно рассчитывает на создание эффективной коммуникации при вхождении в любое общение, будь то разговорная или книжная речь. Выразительность каждого стиля индивидуальна. Если книжная научная и официально-деловая коммуникация требует точности, логичности, отсутствия эмоциональности и экспрессии, то книжная публицистическая и художественная, а также разговорная речь, напро-
тив, усиливает свою прагматику за счёт использования умело и успешно найденных средств языковой выразительности, повышающих лингвистическое воздействие на собеседников. Яркими представителями подобного рода прагмакатализаторов, начиная с Античности, считались стилистические фигуры в широком смысле, включающие в себя тропы и собственно фигуры, с делением последних на фигуры мысли (семантические фигуры) и фигуры слова (грамматические фигуры). Именно данная - первая - классификация изобразительно-выразительных средств, представленная Квинтилианом в V веке до нашей эры в описанной им теории фигур, вывела риторику как искусство речи, науку об искусстве речи и речевую этику из области «любого воздействия» (музыка, пантомима, живопись, графика и т. д.) в область языкового воздействия, которое стало рассматриваться как прагматический приоритет.
Однако квинтилиановская «Теория фигур» стала для риторики «двуликим Янусом». С одной стороны, описав некий круг усилителей языковой изобразительности и выразительности (эти терминопонятия «разведёт» в своё время Т. Г. Хазагеров - см. об этом: [1, с. 40-100; 2, с. 35-116]), она позволила «превратить» риторику из «искусства воздействия» и «науки об искусстве воздействия» в «искусство воздействия речью» и «науку об искусстве воздействия речью», с другой стороны, стала «началом конца» античного красноречия, так как риторы, «увлёкшись» поиском и переписью элокутивов с целью не столь использования их для создания прагматически значимой речи, сколь заучиванием номенклатурного списка последних для иллюстрации своей учёности, превратили её в «плетение словес». Ещё одной причиной «гибели» риторики стало то, что софисты - учителя риторики - «забыли» о правилах этики и речевого этикета (третьей составляющей риторики) в погоне за собственным благосостоянием - они считались самыми состоятельными людьми в Античном мире. Таким образом, теория фигур, окрылив риторику, сослужила ей и «антитезную» службу. Очевидно, именно поэтому системной классификации тропов и фигур (семантических и грамматических) в те далёкие времена подарено миру не было. Но был обозначен некий перечень изобразительно-выразительных средств, которые человечество до настоящего времени пытается системно описать.
В имеющихся учебниках по риторике, стилистике и культуре речи в большинстве своём не представлены попытки подобного рода системного описания. Этот факт объясним отсутствием сколько-нибудь удовлетворительных и полных системных классификаций орнаментальных средств. Вместе с тем стилисты разных времён и народов чувствовали соблазн прийти к универсальной классификационной цепочке описания элокутивов.
Однако в лучшем случае в пособиях по названным дисциплинам даны более или менее полные номенклатурные списки [3-7 и др.]. Подобного рода перечислительные ряды фигур находим в ряде старых русских ри-торик. Например, Н. Ливанов пишет: «Чаще всего встречаются следующие виды фигур: 1) обращение (апострофа), 2) повторение, 3) усиление (градация), 4) противоположение (антитеза), 5) умолчание, 6) эллипсис, 7) вопрошение, 8) восклицание» [9].
И. Рижский [10], Н. Кошанский [11] и др. рассматривают фигуры традиционно: фигуры слова и фигуры мысли. Однако строгая системная классификация фигур и в старых русских риториках не представлена. Например, К. Зеленецкий «фигурами речений» называет традиционно выделяемые античностью «фигуры слова», а «фигурами предложений» - «фигуры мысли» [12, с. 88-89].
По существу, классификациями с элементами системности можно назвать описания фигур, предложенные Д. Э. Розенталем, Е. В. Джанджаковой, Н. П. Кабановой [13, с. 335-347]; Т. Г. Хазагеровым, Л. С. Шириной [14]. Т. Г. Хазагеров, Л. С. Ширина выделяют «грамматические» и «диаграмматические», «дискретные», «гибридные» фигуры [14].
Однако в основу названных классификаций кладутся разные основания. Между тем ещё А. Горнфельд писал: «Попытки классифицировать фигуры весьма многочисленны и разнообразны, объединяя различный материал и основываясь на различных принципах (выделено нами - И. П.)» [15, с. 336].
Поиски единых принципов, лежащих в основе построения тех или иных фигур, активизировались в конце 80-х - начале 90-х годов, в период, который принято называть «риторическим ренессансом», и остаются актуальными и по сей день.
А. П. Сковородников свидетельствует: «Заметной тенденцией в развитии теории синтаксических фигур (заметим: и не только синтаксических - И. П.) является перенос акцентов с вопросов их формальной классификации (чем всегда занималась традиционная риторика) на поиски конструктивного принципа системной организации синтаксических фигур в самой структуре языка. Выдвинуто несколько гипотез с обоснованием разных системообразующих принципов: принципа синтагматической расчленённости или ослабления синтагматических связей (Г. Н. Акимова), принципа оппозиции «экономных» и «избыточных» структур (А. П. Сковородников), принципа симметрии и структурной хаотичности (Э. М. Береговская)» [16, с. 148-149]
В своё время мы дополняли этот ряд принципов принципом синтаксической контаминации [1; 2; 17; 18]. Однако до настоящего времени разработка системного описания стилистических фигур на основе общих и частных принципов их построения должного внимания у теоретиков и практиков-стилистов на себе не сфокусировала.
Л. С. Салькова [19], например, в один из разделов своей программы выносит «богатство и выразительность речи судебного оратора», в этом разделе рассматриваются и фигуры: «Понятие о риторических фигурах. Риторические фигуры и их классификация: антитеза, амплификация, анафора, градация, повтор, риторический во-
прос и др. Риторические возможности стилистических1 фигур в устной судебной речи» [20, с. 61]. Автор заявляет о необходимости классификации риторических фигур, что, без сомнения, целесообразно. Но перечисленный ряд фигур не представляет возможным выявить основания, которые кладутся автором в основу предлагаемой классификации. Сама же Л. С. Салькова их не называет.
М. И. Панов приводит классификацию фигур, построенную на разных основаниях. Он называет фигуры прибавления; фигуры убавления; фигуры расположения. И этот однородный ряд дополняет фигурами мысли [20, с. 93].
В некоторых пособиях информация о фигурах представлена более пространно и даже устанавливаются родо-видовые отношения между ними. Например, А. П. Чудинов называет несколько разновидностей фигур повтора, фигур расположения, фигур, соединяющих в себе свойства расположения и повтора; а также отмечает факт наличия фигур имитации [21, с. 88-98].
А. К. Михальская выделяет три группы фигур, замечая: «За два тысячелетия истории риторики создано много различных классификаций риторических фигур. Мы не будем специально останавливаться на этом вопросе (ведь набор наших риторических фигур очень невелик) и те несколько риторических форм, которые будем рассматривать, распределим на три группы.
Первая будет включать фигуры, при которых структура (конструкция, схема) фразы определяется соотношением значений слов - понятий в ней. Это антитеза и градация. <.. .>
Вторая группа объединит синтаксические схемы (фигуры), закрепившиеся в речевой традиции (устной, а затем и письменной) как особые риторические средства потому, что они обладают свойством облегчать слушание, понимание и запоминание. Это фигуры: повтор, единоначатие, параллелизм и период.
И, наконец, в третью группу войдут те риторические формы, которые используются как приёмы диалогиза-ции монологической речи, а следовательно, привлекают и оживляют внимание адресата <...>. Это фигуры риторического обращения; риторического восклицания; риторического вопроса; одобрения; признания своей ошибки, введения в текст вымышленной автором речи - собственной или чужой» [22, с. 228].
Е. Н. Зарецкая отдельную главу своей «Риторики» посвящает речевой выразительности фигур. Однако специальной классификации не предлагает, представляя лишь их номенклатурным списком с описанием особенностей структуры и функционирования. Интересно, что данный автор замечает о существовании определённых принципов построения, но не фигур, а текста. Однако самих этих принципов не называет: « <...> фигуры - более сильные приёмы выразительности, чем тропы, потому что они часто дают возможность охватить текст целиком как единую структуру, построенную по определённому принципу» [23, с. 428].
Средствами речевой выразительности названы фигуры в учебнике для вузов «Культура русской речи» под редакцией профессора Л. К. Граудиной и профессора Е. Н. Ширяева [24, с. 264-269], где представлен целый комплекс стилистических фигур, описаны их структурные особенности и прагматические возможности. Однако вне связи друг с другом.
Антитезу, инверсию, повтор фиксируют в своём пособии «Культура и искусство речи» Л. А. Введенская и Л. Г. Павлова [25, с. 149-153], не вскрывая особенностей их устройства.
В настоящее время наряду с курсом риторики возрождается курс словесности. Авторы учебников по данному курсу также вынуждены, характеризуя особенности эффективной речи, обращаться к фигурам речи. Однако и здесь стройных классификаций не предлагается [26, с. 281-309; 27, с. 317-327].
Наиболее убедительными в отношении системного описания орнаментальных средств стали, на наш взгляд, две риторики: «Общая риторика» авторов Льежской группы (группы ц) [29] и «Общая риторика» Т. Г. Хазаге-рова и Л. С. Шириной [30]. Учёные группы ц классифицируют фигуры на основе ряда операций: сокращения, добавления, сокращения с добавлением, перестановки. Интересно отметить, что в разряд описываемых фигур попадают анаколуф и силлепс, которые мы рассматриваем в кругу контаминированных образований. Но единым принципом построения (контаминацией) они не связываются [29, с. 90-91]. Т. Г. Хазагеров и Л. С. Ширина считают, что все фигуры построены на одном принципе - сопоставлении, в основе которого могут быть четыре типа отношений - тождество явлений, их сходство, смежность и контраст [30, с. 77-78]. В своё время об этих же отношениях писал М. Поляков [31].
Некоторые фигуры, которые мы рассматриваем в кругу принципа контаминации, называются, но вне связи с принципом контаминации и друг с другом [30, с. 123 и далее].
Прежде чем остановиться более подробно на некоторых наиболее значимых современных классификациях, вспомним о том наследстве, которое оставил нам Античный канон. Коротко охарактеризуем античную систему фигур, опираясь на её описание, предложенное М. Л. Гаспаровым [32, с. 570-578], внося некоторые дополнения и коррективы.
Теория изложения в античности включала в себя три раздела: учение об отборе слов, учение о сочетании слов и учение о фигурах. Учение об отборе слов опиралось на требования правильности речи; учение о сочетании слов - на требования ясности; о фигурах - на требование пышности. Четвёртое главное требование к ораторскому изложению - уместность - присутствовало при разработке всех трёх разделов и определяло меру и степень использования приёмов (М. Л. Гаспаров, следуя Античному канону, не разграничивает понятия «фигура» и «приём» - И. П.).
1 Предлагаемая формулировка наблюдает терминологическую неточность: фигуры называются то риторическими, то стилистическими, что не способствует однозначности восприятия.
К области нахождения и расположения ближе всего примыкало учение о фигурах [32, с. 570-578]: Фигурами (schemata, «позы», то есть положения тела, отступавшие от спокойной неподвижности) назывались в античной словесности все выражения, отступавшие от этой неопределённой нормы, которая считалась разговорной естественностью. Таких выражений было найдено бесчисленное множество. Их было легко и как-нибудь назвать, труднее определить и ещё труднее систематизировать. «Сколько-нибудь удовлетворительная систематизация, - отмечает М. Л. Гаспаров, - не далась никому из теоретиков Нового времени, все они то и дело сбиваются на беспорядочное перечисление (выделено нами - И. П.)» [32, с. 570]. М. Л. Гаспаров описывает их по сравнительно стройной классификации Г. Лаусберга, хотя и с заметными изменениями [32, с. 570].
Итак, античность различала «тропы» (обороты) и «фигуры», а среди собственно фигур - фигуры мысли и фигуры слова. К тропам относились отдельные слова, употреблённые необычным образом, к фигурам - сочетания слов. Если с изменением этих сочетаний слов менялся смысл, то перед нами представала фигура мысли, если нет - фигура слова. Фигуры мысли были средством выделить именно данную излагаемую мысль, фигуры слова - просто привлечь внимание к данному месту речи.
Фигуры мысли делились на четыре группы: 1) уточняющие позицию оратора; 2-3) уточняющие смысл предмета или отношение к предмету и 4) уточняющие контакт со слушателями. Мы представим для наглядности данную классификацию схематически.
Характеризуя подобным образом античную риторику как систему, М. Л. Гаспаров и Г. Лаусберг [32, с. 572] отмечают, что перечисленные фигуры мысли могли быть реализованы «различными словесными средствами»: прибавление, убавление, перестановка. По нашему мнению, эти «средства» и следует называть принципами. Однако подобных принципов не три, а гораздо больше. И представлять их следует системно - через общие и частные варианты:
Таблица 1
Фигуры мысли
Уточняющие позицию оратора -приступ к рассуждению Уточняющие смысл предмета (семантические) Уточняющие отношение к предмету: подчёркивают его важность, являются аффективными Уточняющие контакт со слушателями
а) простое уточнение позиции -"предупреждение" (praeparatio, proparasceue): «Я докажу вам то-то и то-то». Частным случаем было «предвосхищение» (antisipatio, prolepsis); б) показное отступление с позиции - «уступка» (топсеввш, synchoresis): «Пусть ты этого не хотел, <...>, но ведь ты это сделал!»; в) показное предоставление позиции противнику - «дозволение» ^г^йй^, epitrope): «Сделай так, как ты предлагаешь, и ты увидишь, как плохо это кончится!» а) от общепринятого взгляда -простое «определение» (йпкю, horismos) - «Потворствовать греху есть тоже преступленье»; б) «поправление» (топ^Лю, epanorthosis) - «Кто убил этого достойного - нет, достойнейшего из достойных! - мужа?»; в) антитеза (contrapositum) -«Ученье - свет, неученье - тьма»; г) «присвоение» (а^ю, synokeieosis, ^шипЛю) - «Чем хуже нам, тем лучше нашему делу» а) от говорящего - «восклицание» (exclamatio): «О времена! О нравы!"; б) от предмета - «задержка» (commoratio, expolitio) - повторение одного и того же на разный лад; «наглядность» (evidentia, enargeia), то есть детализация картин по предметам, а предметов по приметам - «Со всадником там пеший бьётся, там конь испуганный несётся, там русский пал, там печенег, там клики битвы, там побег...» (Пушкин); в) «от других лиц». Это давало фигуру «этопеи» (sermocinatio), если лица эти были живые и реальные: «Я говорил себе: стоит ли идти на это.» - или фигуру «просопопеи» (олицетволрение, fictiopersonac), если это были умершие люди или отвлечённые образы: «Если бы встал из могилы твой отец, он сказал бы.», «Вот само отечество обращается ко мне.»; г) «от мирового целого» это давало фигуру подобия (similitudo, parabole): «Как земледелие улучшает землю, так воспитание -душу» а) обращение (obsecratio, deesis), то есть униженность перед публикой; упрёк, «свободоречие» (licentia, parrhesia), то есть обращение не к публике, а в сторону: «О Рим, развратный Рим.»; б) вопрос: чистый риторический, не требующий ответа (interrogatio, erotema); вопрос с ответом «подсказом» (subiectio, apophasis): «Может быть, деньги были у тебя? Не было их у тебя!»; вопрос без ответа, «сомнение» ^иЫШю, diaperesis): «Даже не знаю, как отвечать?» - или, если речь идёт о «прошлом», «совещание» (communicatio, anacoinosis): «Скажите, что мне было делать?»
Далее М. Л. Гаспаров поясняет: «Прибавление (йиЬмхю, prosapodosis) имело вид обычной амплификации с накоплением однородных мотивов. Убавление имело вид эффектной «фигуры умолчания» (praeteritio, гейсепиа, paraleipsis, aposiopesis) <...>. Наконец, перестановка логической последовательности мысли (слова Энея: «Умрём и бросимся в бой!») была случаем редким, и Квинтилиан о ней даже не упоминает» [32, с. 573].
Таким образом, мы видим, что в данном случае опять смешиваются понятия «фигура» и «принцип её построения». Принципы характеризуются как отдельные фигуры. Та же самая картина предстаёт перед нами и в предлагаемой античными риторами классификации фигур слова.
М. Л. Гаспаров, характеризуя эту группу фигур, свидетельствует: «Здесь то деление, которое для фигур мысли было вспомогательным, становится основным: собственно фигуры снова делятся на (1) фигуры прибавления, (2) фигуры убавления, (3) фигуры постановки, размещения; к ним можно прибавить (4) фигуры переос-
мысления, то есть тропы. Это значит, что в этих фигурах слова являются в большем количестве, в меньшем количестве, в ином порядке или в ином значении, чем в так называемой естественной речи» [32, с. 573]. Здесь, таким образом, фигуры распределяются по группам сообразно принципам (экономия/избыточность = прибавление/убавление; перестановка), но само понятие принципа не введено.
Однако далее в характеристике «фигур прибавления» опять-таки понятия «принцип» и «фигура» смешиваются: «Фигуры прибавления - категория наиболее многочисленная. Основу её составляют <...> фигуры повторения <... >» [32, с 573]. Повтор не является фигурой как таковой. Повтор - это частный принцип общего принципа избыточности. По этому принципу строится целый ряд фигур.
Таким образом, в самих античных риториках и в их интерпретациях нет чёткости в характеристике фигур. Они часто названы номинациями принципов, что в конечном итоге приводит к затруднениям в описании системы орнаментальных средств языка.
М. Л. Гаспаров считает неудачными разработки теории фигур учёными Льежской школы (Ж. Дюбуа, Ф. Мэнге, Ф. Эделин и др.) [32, с. 578]. Нам же классификация «риторических фигур» группы ц представляется интересной, заслуживающей внимания. Остановимся на ней.
Учёные Льежской школы (группа ц), определяя фигуру, вводят понятие «нулевой ступени»: «Нулевая ступень какой-либо позиции - это то, чего ожидает в данной позиции читатель» [29, с. 71]. Нулевая ступень служит ограничением на элементы, которые могут занимать ту или иную позицию. Здесь, по замечанию льежцев, очевидна связь с оппозициями теории информации (ожидаемое / непредвиденное и банальное / оригинальное) [29, с. 72]. В связи с понятием «нулевой ступени» названные учёные выделяют операции отклонения от неё: сокращение, добавление, сокращение с добавлением, перестановка. С помощью этих операций нулевая ступень какой-либо позиции может превратиться в фигуру. Причём фигуры (метаболы) могут кодироваться грамматически и логически. Грамматический код включает в себя как план выражения (метаплазмы, метатаксис), так и план содержания (метасемемы). Логические метаболы (референт) включают в себя лишь план содержания -металогизмы [32, обобщение на с. 90 - 91].
Предложенные операции могут быть соотнесены с принципами построения фигур в нашем понимании (принцип - особенность в устройстве): сокращение / добавление - экономия / избыточность. Данный принцип в отношении к экспрессивным синтаксическим конструкциям рассматривает А. П. Сковородников [33]; перестановка же (иначе говоря - метатеза), в нашем понимании, - это частный принцип общего принципа асимметрии, о котором в отношении экспрессивных синтаксических конструкций говорит Э. М. Береговская [34]. Подробно принцип симметрии / асимметрии, участвующий в построении элокутивов, описан впоследствии учёными Смоленской школы, работающей под руководством Э. М. Береговской [35].
Классификация учёных группы ц представляет особый интерес, так как утверждает наличие фигур на любом языковом уровне, начиная с фонетического и заканчивая текстовым. Кроме того, она учитывает логику и грамматику и делает попытку выявить основные «операции» при построении фигур.
Остановимся ещё на нескольких существующих классификациях, чтобы убедиться в следующем: классифицируя фигуры, разные авторы невольно, без постановки для себя такой задачи, вынуждены касаться особенностей в устройстве фигур, то есть принципов, так как они являют собой объективный факт. Но, к сожалению, ни один из авторов не уделяет им должного внимания. А поэтому классификации строятся по разным основаниям, наблюдают в себе противоречия и некорректность.
В. И. Корольков делит все фигуры на три типа [42].
I тип - фигуры протяжённости.
Они включают в себя: 1) фигуры убавления (эллипсис); 2) фигуры добавления (повтор, анафора, эпифора, припев; тавтология, амплификация, хиазм (разновидность параллелизма), антитеза, оксиморон [выделенные нами понятия являются не фигурами, а принципами - особенностью в устройстве целого ряда фигур, что и объединяет эти фигуры в группы - И. П.].
II тип - фигуры связности, которые включают в себя:
1) фигуры разъединения - результат выбора конструкции со слабой связью составных частей. Эти фигуры обычно придают речи разговорный характер. Сюда относятся опущение союзов (т. е. асиндетон в традиционной трактовке) (= принцип - И. П.), повторение перед однородными членами (обычно дополнениями) одного и того же предлога (= принцип - И. П.), парцелляция, инверсия, устранение согласования (так называемая аттракция: «<...> началась у них драка - бой великая» (фольклор)), вставка (= принцип - И. П.) в изложении некоторых дополнительных ходов, отвлекающих мысль в сторону (так называемые вводные предложения), разбивка высказывания на небольшие по объёму абзацы [это уже не изобразительное, а выразительное средство, а значит не фигура, а тип выдвижения - И. П.], «приём поправления».
В. И. Корольков отмечает, что к средствам, придающим повествованию преднамеренно «несогласованный» характер, можно отнести также несовпадение хода описываемых событий и расположенных в том или ином порядке частей соответствующего высказывания, а также общее стремление к разнообразию характеров и сюжетных положений. По нашему мнению, речь здесь опять-таки идёт не о фигуре как об изобразительном средстве, а об одном из выразительных средств - одном из типов выдвижения;
2) фигуры объединения - результат выбора варианта с тесной связью составных частей: использование союзов, в частности повторяющихся (выделено нами - И. П., то есть речь опять идёт о повторе, который целесообразно считать принципом); повторение (выделено нами - И. П.) одного и того же слова в разных формах без
замены его местоимением; градация, применение синтаксического параллелизма (= принцип - И. П.); непрямой порядок слов, непарцеллированный синтаксис, отсутствие повторяющихся союзов.
III тип - фигуры значимости, в которые включаются:
1) фигуры уравнивания - результат выбора варианта с равноценными составными частями. Основной приём - прямой порядок слов, что придаёт фразе некоторую однолинейность;
2) фигуры выделения - из двух вариантов - с неравноценной и равноценной частями - выбирается первый. Основные приёмы - инверсия, градация, риторическое восклицание, риторический вопрос, риторическое обращение; относительно редкий приём усиления значимости слова - его «повышение» в синтаксическом ранге, например, превращение «третьестепенного» члена предложения во второстепенный (Эту фигуру, по нашему мнению, следует идентифицировать с гендиадисом) [35, с. 60-93].
Рассмотренная классификация уязвима: как и целый ряд других, она рассматривает в одном ряду собственно фигуры и принципы их построения. Особенностью её является то, что в ней просматриваются параллели с основополагающими принципами построения языковых / речевых единиц. Ср. убавление / добавление - «экономия / избыточность» (А. П. Сковородников [33]); разъединение / объединение - «расчленённость / нерасчленённость» (Г. Н. Акимова [36, 37]) - однако эти принципы не определены. Частные же принципы «смешаны» с фигурами.
Кроме того, нецелесообразным является рассмотрение в кругу фигур «отсутствие таковых» - «прямой порядок слов», «непарцеллированный синтаксис», «отсутствие повторяющихся союзов» и подобных.
Ю. М. Скребнев также отмечает: «В стилистической традиции почти не встречаются удачные попытки создать обоснованную классификацию стилистических явлений и, тем самым, представить эти явления в виде некоторой системы или совокупности разнопорядковых систем» [38, с. 10].
Данный автор справедливо свидетельствует о том, что существующие классификации нередко стремятся охватить по возможности все стилистические явления, для обозначения которых традиция создала соответствующие термины. При этом не учитывается, что стилистическая терминология и система понятий стилистики создавалась в разные эпохи и отнюдь не на единых логических основаниях [38, с. 11].
Понимая фигуру широко (с включением в их состав тропов), Ю. М. Скребнев выстраивает свою классификацию фигур с учётом парадигматического и синтагматического аспектов. В парадигматической семасиологии он рассматривает фигуры замещения. В синтагматической семасиологии - фигуры совмещения:
Рис. 1. Классификация фигур «замещения» Ю. М. Скребнева [39, с. 121]
Рис. 2. Классификация фигур совмещения [39, с. 156]
Из представленных схем видно, что фигуры замещения реализуются в тропах, фигуры совмещения являются собственно фигурами, а также собственно фигурами являются синонимы и каламбур (реалия, в основе кото-
рой лежит либо омонимичная замена, либо обыгрывание значений многозначного слова). В данном случае наблюдается некоторая несоотнесённость понятий: «фигура», «слово синоним», «омоним / многозначность».
Синонимы, омонимы, антонимы и подобные лежат в основе построения отдельных фигур (например, синонимы помогают строить градацию, амплификацию (и языковую, и контекстуальную), зевгму (контекстуальную), омонимы - сдвиг, каламбур и др., антонимы - антитезу, оксюморон). Поэтому вряд ли целесообразно ставить эти понятия в один ряд, так как этот однородный ряд сам зевгматичен: синонимы, климакс, каламбур и подобные. Кроме того, в этот ряд включён традиционный троп - сравнение.
Те параметры, которые Ю. М. Скребнев кладёт в основу классификации фигур совмещения (тождество, неравенство, противоположность), очевидно, следует соотнести с принципами построения фигур. Например, о принципе тождества, сходства, противоположности (= контрасте - И. П.) пишет В. П. Ковалёв [39].
Вместе с тем основания к классификации фигур замещения (количество / качество) принципами не назовёшь. Значит, основания данных классификаций разные. С одной стороны - принципы построения фигур (без упоминания этого термина), с другой стороны - качественно-количественная характеристика фигур. Что касается качественно-количественной стороны, то все фигуры совмещения являются фигурами качества.
Количественный элемент кладётся и в основу характеристики парадигматического синтаксиса. Однако здесь он соотносим с принципом экономии / избыточности (см. об этом принципе [33]): фигуры с недостатком «элементов (эллипсис, апозиопеза, номинативное предложение и др.) и фигуры с избыточным присутствием в предложении обязательных элементов (пролепса, полисиндетон)» [38, с. 109 - 114]. Кроме того, ещё одним основанием деления здесь является «необычный, инверсионный порядок слов» (в нашем понимании - это принцип перестановки).
Следующим основанием является отклонение - синтаксическое переосмысление в плане синтаксических значений (то есть транспозиция - И. П.).
Характеристика же синтагматического синтаксиса включает в себя параллелизм, повтор. Причём Ю. М. Скребнев уточняет: «Если парадигматический синтаксис ведает проблемами структуры предложения, количественного состава и расположения (размещения) его конституентов, то синтаксис синтагматический рассматривает не предложение, а последовательность (цепочку) предложений, составляющих текст, и выявляет стилистические функции совместной встречаемости форм предложений (выделено нами - И. П.)» [38, с. 140].
Отметим в этой связи, что включение в разряд синтагматически образуемых фигур речи (анафоры, эпифоры и тем более хиазма и под.) не вполне корректно, так как эти фигуры могут присутствовать не только в «цепочке предложений», но и организовывать одно предложение (см. наше выделение в цитате).
С другой стороны, в нашем понимании фигуры «синтагматического синтаксиса» (по Ю. М. Скребневу) составляют усилители выразительности: типы выдвижения, в том числе - конвергенция тропов и фигур (последовательное соединение) и контаминация текстовых фигур. Фигуры же «парадигматического синтаксиса» - усилители изобразительности.
Вряд ли целесообразно рассматривать параллелизм, повтор как фигуры. Это принципы, лежащие в основе построения фигур. Повтор, в нашем понимании - частный принцип общего принципа избыточности, параллелизм - частный случай проявления симметрии.
Таким образом, классификация Ю. М. Скребнева плодотворна в том смысле, что разграничила усилители изобразительности («парадигматические фигуры») и усилители выразительности («синтагматические фигуры»). Однако, по нашему убеждению, она недостаточно корректна в плане выбора оснований классификации.
Элемент новизны вносит в традиционную античную классификацию «экспрессивных средств» Т. Г. Хазагеров, рассматривая «экспрессивные средства» как «экспрессивную схему», абстрагированную от её конкретного наполнения. Среди экспрессивных схем он различает: а) схемы выдвижения, ответственные за передачу интеллектуально- и эмоционально-оценочной экспрессии и б) фигуральные, тропеические и амплифицирующие схемы, ответственные за передачу образных и эмоционально-образных экспрессивных значений [40, с. 66-67 и далее]. Впоследствии он классифицирует тропеические и фигуральные схемы по двум типам ассоциаций - сходству и смежности (традиционный Античный канон). Кроме того, разделяет диаграмматические схемы на устойчивые (традиционные фигуры прибавления) и неустойчивые (фигуры перестановки и убавления). Описывает он и схемы с нарушением контактности, в том числе - правильной синтаксический связи [40, с. 66-67 и далее].
Наиболее чётко выстроенной является классификация Т. Г. Хазагерова, Л. С. Шириной [30]. Однако и в ней не до конца прослеживается соблюдение единства оснований для классификации. Типологию фигур, представленную данными авторами, предлагаем в виде следующей таблицы, третья колонка которой как раз и демонстрирует неоднотипные основания деления фигур (см. табл. 2).
В силу отсутствия чётких системных классификаций орнаментальных средств в лингвистических работах теоретико-прикладного характера также нет ясности и чёткости. Так, Е. А. Иванчикова, посвящая свою работу синтаксической изобразительности, замечает: «В обследованных текстах авторского повествования используются такие, названные выше, средства синтаксической изобразительности, как инверсии, присоединения, вставные конструкции, модальные слова и частицы, усечения, перебивы, поправки; 1 восклицания, вопросы,
1 Интересен факт, что данный автор, специально не разграничивая «фигуры» и «принципы их построения», чувствует разницу между ними и интуитивно отделяет их друг от друга точкой с запятой (этот знак выделен нами в тексте жирным шрифтом). Сначала представлены фигуры, затем - принципы их построения. Этот факт лишний раз доказывает объективность и целесообразность предлагаемого нами разграничения элокутивных орнаментальных средств, с одной стороны, и принципов их построения - с другой.
диалогические единства, высказывания-сентенции; словесные повторы, перечисления, градационные усиления, симметричность строения фраз, интонационное расчленение фразы и др. [41, с. 78-79].
Таблица 2
Классификация недискретных и дискретных фигур
Ряд фигуры Тип фигуры Вид фигуры Фигуры Гибридные фигуры
недискретные тропы (фигуры мысли) аллегория (2), метонимия (1), синекдоха, антономазия
тропические фигуральные амплификации антитеза, коррекция, сравнение, градация, аллегория (1), плеоназм, оксюморон, гипо-фофра, метонимия (2)
е грамматические тропы (аллеолеты) литота-троп, риторический вопрос, риторическое восклицание и обращение, аверсия простой хиазм
ы нт е рк с прибавления геминация, анафора, эпифора, кольцо, полисиндетон, гемеология плока диафора
ид е Н нетропические размещения парцелляция, пауза, анжанбе- ман, анаколуф, тмезис, диакопа, парантезис, гистерон, протерон эпанот
убавления эллипсис, асиндетон, апокопа, апозиопеза
перестановки инверсия, метатеза, полиндром (2), гипербатон, гистерология
звукоподражательные аллитерация, ассонанс
е ы н т паронимические каламбур, инструментовка антиметабола (хиазм)
е рк с и Д графические акростих, палиндром (1), логогриф
Представленный однородный ряд, включающий в себя «средства синтаксической изобразительности», на самом деле неоднороден. Сначала в нём перечисляются фигуры, затем - принципы. Таким образом, Е. А. Иван-чикова как бы замечает разницу между этими реалиями, но никаких побочных заявлений, кроме пунктуационного знака (;) не делает, объяснить целесообразность этого знака не пытается.
Проблема «формализации и инвентаризации риторических фигур» волнует не только лингвистов, но и литературоведов, философов. Однако отношение к этой проблеме разное. М. Я. Поляков отмечает, что не составляет труда набросать список (выделено нами - И. П.) тропов и фигур, так сказать основных элементов риторического сознания, описать каждый троп в качестве «художественного» или «изобразительного» средства [31, с. 188]. Ю. Б. Борев же считает, что «без формализации и инвентаризации риторических фигур (выделено нами - И. П.) не может обойтись ни теория фигур, ни современная эстетика. И в научных, и в учебных целях необходимо составление «списка» (выделено нами - И. П.), памятуя о том, что современная наука не чурается такой классификации, когда речь идёт о категориях эстетики, или о типах художественных взаимодействий, или о типах знаков» [43, с. 239].
Ю. Б. Борев классифицирует риторические фигуры в зависимости от типа применяемой операции отклонения (впервые этот принцип классификации предложила группа ц [29]): 1) от знака (слова) - морфологические; 2) от грамматического кода - синтаксические; 3) от смысла - семантические; 4) от принципов мышления -логические [43, с. 240-255].
Первый тип риторических фигур, который называет Ю. Б. Борев, возникает на основе отклонения от морфологической нормы (знак, слово претерпевают частичные или полные преобразования, замены, деформации1). Основными разновидностями здесь называются: эпентеза (вставка)2, синонимия3, архаизмы, неологизмы4.
Риторической фигурой, отмечает Ю. Б. Борев, является и превращение текста в набор звуков, смысл которых не воспринимается, хотя звуки членораздельны. «В этом случае избыточности речи не хватает, и не проис-
'То, что происходит со знаком, и можно назвать принципом (особенностью в его устройстве). Что касается предложенного перечислительного ряда, то его составляющие дублируют друг друга: преобразования - это и есть деформации, которые могут характеризоваться заменами, перестановками, объединением и т. д. И все эти особенности целесообразно называть принципами в устройстве той или иной языковой / речевой единицы. Например, принцип эпентезы, как разновидности контаминации, лежит в основе анаподотона, парентезы (см. об этом -[17, 37]).
2 Это не фигура, а частный синтагматический принцип общего принципа избыточности.
3Синонимы, антонимы, омонимы, паронимы составляют группы взаимосвязанных слов-лексем, которые могут лежать в основе тех или иных фигур, например, синонимы формируют такие фигуры, как градация, зевгма, амплификация и др.; антонимы организуют антитезу, оксюморон, энантиосемию и др.; омонимы - сдвиг, каламбур; паронимы - парономасию, каламбур и др.
4 Архаизмы, неологизмы могут также лежать в основе построения фигур, но сами фигурами не являются. Они лишь характеризуют лексику современного русского языка с точки зрения её активного и пассивного запаса.
ходит полноценного художественного общения, ибо редукция (возвращение к какой бы то ни было «нулевой ступени» оказывается невозможным1 ); возникает заумь - слова, лишённые значения, как в стихотворении А. Е. Кручёных «Высоты»: Еую Иас Оа
Оасиея Оа.
Этот риторический приём - разрушение традиционной знаковой системы и создание новой - широко применяется в «абстрактной живописи и в конкретной музыке» [43, с. 241].
Кроме того, Ю. Б. Борев замечает, что цитирование иностранных слов, диалектизмов, жаргонизмов также может быть риторической фигурой.
К первому типу фигур Ю. Б. Борев относит также каламбур - «игру слов, использование для достижения художественной выразительности и комизма многозначности слов, омонимии <...> или звукового сходства слов (заметим, что звуковое сходство - это и есть одна из разновидностей омонимии, точнее - омофония -И. П.)» [43, с. 242]. Далее Ю. Б. Борев предлагает следующую цитату из «Жизни Клима Самгина» М. Горького: Однажды товарищи высекли Бориса Варавку, сочтя его ябедником и доносчиком. Клим Самгин не любил Бориса. Поймав как-то «запоздалого» жука и подавая его двумя пальцами Борису, Клим сказал: — На, секомое.
Каламбур, - пишет Горький, - явился сам собою, внезапно и заставил Клима рассмеяться. » [43, с. 242]. Этот пример представляет собой фигуру сдвига (средство изобразительности), которая лежит в основе каламбура - приёма выразительности. Таким образом, каламбур, очевидно, возможно представить как текстовую фигуру слова или предложения (средство выразительности речи). Ю. Б. Борев же рассматривает его в группе риторических фигур, в основе которых лежит отклонение от морфологической нормы. Подобное деление некорректно.
Кроме того, в эту же группу вносится анаграмма - «риторическая фигура, образующаяся путём перестановки на морфологическом уровне (буквы в слове). <...> Примеры анаграммы: «ропот - топот», а также такие псевдонимы, как Харитон Макентин - Антиох Кантемир» [43, с. 242]. Заметим, что анаграмма является не морфологической, а лексической фигурой, не имеющей к морфологии никакого отношения. И за эту неточность можно упрекнуть автора представляемой классификации.
Ю. Б. Борев оговаривает принцип организации анаграммы - перестановку (не называя, вместе с тем, перестановку (метатезу) - принципом). И здесь кроется ещё одна некорректность данной классификации. С одной стороны, эпентезу (вставку) данный исследователь рассматривает как фигуру (на самом же деле эпентеза представляет собой частный принцип общего синтагматического принципа избыточности), с другой стороны, перестановку (без названия «метатеза») трактует как путь образования анаграммы, то есть принцип (без употребления этого термина)).
Последней фигурой в списке первого типа риторических фигур становится палиндром («перевертень») - обратные перестановки фразы, строфы, стиха, одинаково читающиеся в обоих направлениях (слева направо и справа налево). Примеры: Я иду с мечём судия (Г. Р. Державин) <...> [43, с. 242]. В основе палиндрома, таким образом, лежит принцип перестановки, что было замечено с античных времён. Однако эта перестановка как принцип не определялась и не определяется. Палиндром также нельзя характеризовать как морфологическую фигуру, что имеет место в рассматриваемой классификации. Это фигура синтаксическая (и/или текстовая).
Второй тип риторических фигур, - пишет Ю. Б. Борев, - возникает на основе отклонений от синтаксической нормы (при этом автор воздействует на форму предложения, изменяет его грамматическую структуру) [43, с. 243]. В эту группу отнесены эллипсис, асиндетон, амплификация, силлепс («риторическая фигура, возникающая путём художественно-выразительного нарушения правил согласования морфем или синтагм по роду, числу, лицу или времени») [43, с. 244] (выделено нами - И. П.). Стало быть, силлепс как раз и является не синтаксической, а морфологической фигурой. Кроме названных фигур, упоминаются ещё хиазм, параллелизм, инверсия.
К риторическим фигурам третьего типа в данной классификации относятся тропы - метафора, метонимия, синекдоха, антономасия, которые строятся на основе «семантических сдвигов». Сюда же вносится оксюморон, не являющийся тропом (!), а рассматриваемый с античности в кругу семантических фигур; повтор, который представляет собой принцип построения орнаментальных средств, но не фигуру.
Четвёртый тип риторических фигур возникает на основе отклонений от логической нормы. Сюда причисляются антитеза - «противопоставление различных, резко контрастных явлений» [43, с. 250]; наложение -употребление слова в прямом и в переносном значении, «фигуральном» значении» [43, с. 250 - 251]. В данном случае имеется в виду зевгма - традиционно семантическая фигура, по С. А. Лукьянову, - семантико-синтаксическая [45, 46]:
И вспоминают вас, перебирая пепел Своего очага и сердца своего! (В. Гюго)
1 Необходимо отметить, что возвращение к «нулевой ступени», как правило, возможно, но бывают случаи, когда восстановить её затруднительно, например, в некоторых речевых фигурах (см. анантаподотон). Однако невозможность восстановления не умаляет статуса подобных фигур, так как в их основе лежит определённый принцип построения. Например, в основе анантаподотона лежит принцип контаминации в такой его реализации, как амальгамация («смешение», «соскальзывание» с одной структуры на другую в процессе речи) (см. об этом [1; 2; 17; 18; 44]).
В эту же группу вводятся гипербола, литота (традиционные тропы), обрыв, приостановка (в традиционной трактовке - апозиопеза, прерванно-продолженное высказывание), аллегория (традиционный троп). В нашем представлении аллегория, как антономасия и синекдоха, является разновидностью метонимии. Сюда же отнесены эвфемизм, антифразис, отрицание.
Как видно из представленной классификации, она не является совершенной, так как не только смешивает тропы и фигуры (см. третий и четвёртый типы), но фигуры и принципы (первый и четвёртый типы). Не различаются «фигуры слова» и «фигуры мысли». Как фигуры рассматриваются омонимы, синонимы; иноязычные слова, жаргонные вкрапления и под.
Проведённое рассмотрение основных существующих на сегодняшний день типологий стилистических фигур показывает, что наблюдающиеся попытки «улучшить» античные классификации приводят к ещё большей путанице и бессистемности. Несмотря на неудачность предлагаемой Ю. Б. Боревым классификации фигур, его «Эстетика» очень ценна тем, что, во-первых, останавливается на факте необходимости теоретического изучения фигур и обучения их практическому использованию для создания яркой речи, во-вторых, проводит параллели между фигурами в языке, музыке, живописи, находя лингвистическим фигурам экстралингвистические эквиваленты, тем самым доказывая, объективный и всеобщий (изоморфный) их характер.
Анализ существующих классификаций фигур (античных и современных) показывает, что до настоящего времени мы имеем скорее именно номенклатурные списки (более или менее полные), нежели системные компендиумы. Хотя некоторые элементы системности уже начали закладываться во времена риторического ренессанса (см. [36; 37; 29; 34; 47; 38; 33; 1; 2; 17; 18; 44].
На наш взгляд, значимую лепту внесли в процесс систематизации элокутивов учёные Смоленской школы, развивая предложенную Э. М. Береговской систематизацию фигур в рамках принципа симметрии / асимметрии, а также описав синтаксический параллелизм [35]. Активно разрабатывалась и разрабатывается теория фигур в Красноярской школе под руководством А. П. Сковородникова и Г. А. Копниной [33, 48, 49].
В Абаканской научной школе «Проблемы и особенности эффективной коммуникации в поликультурной среде» с конца 90-х годов специальное внимание уделялось и уделяется развитию теории фигур. В своё время мы назвали её теорией элокуции и предложили пути развития риторического элокутивного знания [50-54]. Понятие «теория элокуции» расширило сам круг усилителей изобразительности и выразительности и включило в себя не только орнаментальные элокутивы (тропы, семантические и грамматические фигуры), но и другие экс-прессивы (окказионализмы, фигуральные фразеологизмы и др.). Как показало время, сами фигуры могут быть охарактеризованы не только как семантические и грамматические (по Античному канону). О них можно говорить на всех уровнях языковой структуры, начиная от фонетического и заканчивая текстовым. Этот факт мы зафиксировали, описав фигуры, построенные по принципу контаминации на фонетическом, лексическом, фразеологическом, грамматическом, текстовом уровнях (см. об этом: [1; 2; 17; 18; 44]).
Сама идея принциповости в построении элокутивных средств доказала свою объективность. В своё время мы предложили системное описание заявленных ранее учёными принципов (Г. Н. Акимова - «расчленённость / нерасчленённость», Э. М. Береговская - «симметрия / асимметрия», А. П. Сковородников - «экономия / язбы-точность»), разделив их на синтагматические и парадигматические:
Таблица 3
Принципы организации элокутивных средств
синтагматические парадигматические
общие общие
экономия избыточность симметрия асимметрия сравнение
частные частные частные
*убавление (син- * добавление (протеза, * перестановка * контаминация * аналогия (тропы):
копа, эпентеза, анти- (хиазм, синкретизм, аппликация а) сходство (метафора
логогриф), логориф), метатеза, инверсия, [наложение, вставка], гипербола, литота),
* контаминация - *контаминация - парехеза - амальгамация б) связь [смежность] (метонимия,
наложение (апо- вставка (парентеза, перестановка, (все разновидности), синекдоха),
койну, компози- анаподотон, компози- палиндром, * замена в) тождество (перифраза),
ты-наложения, ты-вставки), анаграмма), (липометрия, диереза, * контраст (антитеза, оксюморон, зевгма,
синереза реми- * повтор (анафора, * параллелизм (изоко- синереза, эиантиосемия, антифразис. астеизм),
нисценция) эпифора, симплока, лон, симплока, парал- парехеза - замена, поли- * алогизм (катахреза, оксюморон,
позиционно- лельные синонимы, плот, парономасия), зевгма),
лексический повтор, текстовый * расчленённость * градация (климакс, антиклимакс,
анадиплозис, аллите- параллелизм) (парцелляция, гипербола, литота),
рация, ассонанс, анта- сегментация, * семантическая контаминация
наклаза), антиципация), (зевгма, оксюморон, катахреза, антанакла-
* перечислительный * нерасчленённость за, апофазия, энантиосемия, антифразис,
ряд (амплификация, (антипарцелляция) астеизм, эквивокация)
зевгма, климакс, анти-
климакс)
* в таблице курсивом выделены принципы, подчёркиванием отмечены маргинальные фигуры.
Именно в рамках принциповой организации в Абаканской научной школе и описываются изобразительно-выразительные средства (и классические тропы и фигуры Античного канона, и выявленные или переосмыслен-
ные в новое время, например, сдвиг, интерзиопеза, антиолицетворение, фигура отключённого денотата, экспрессивное включение и др. [55-58]). Так молодыми учёными - представителями Абаканской научной школы (С. В. Лопаткиной, Е. С. Грищевой, О. Н. Егорченко, Н. А. Мартьяновой, А. А. Чуруксаевой, Г. А. Хрестолюбо-вой, Е. Н. Ростокиной, Е. В. Кобец, Ю. В. Алёшечкиной, О. А. Вольф) описаны тропеические фигуры, фигуры принципа контраста, окказионализмы на разных языковых уровнях, фигуры принципа сравнения, алогизма и др. [59-70].
Таким образом, в настоящий момент продолжает оставаться актуальной необходимость установления системных отношений между орнаментальными средствами языка и описание этой общей системы, которая будет включать в себя целый комплекс микросистем, доказывая тем самым богатство стилистического языкового/речевого фонда. Описание общей стилистической системы орнаментальных средств, с точки зрения особенностей их структуры и функционирования, - дело трудоёмкое и, очевидно, займёт немало времени. Ясно одно: описание это следует начинать с установления отдельных микросистем. И очевидно, что строиться они будут на общих и частных принципах организации прагматически значимых языковых/речевых средств.
Ещё одним важным замечанием является следующее. Как показал первый опыт описания элокутивов, построенных по принципу контаминации, принциповая организация тропов и стилистических фигур имеет полевую структуру. Фигуры одного принципа являют собой медиополе, которое состоит из микрополей различных ярусов языка. Так, нами описаны фигуры микрополей фонетической, лексической, морфологической, синтаксической, текстовой контаминации [1; 2; 17; 18; 44]. Объективность и целесообразность полевого описания изобразительно-выразительных средств доказали дальнейшие исследования подобного рода [59-67]. Из описанных медиополей (принциповых полей) изобразительно-выразительных средств сложится макрополе элоку-тивов (орнаментальных и неорнаментальных), представление которого, с одной стороны, позволит воспринимать системно усилители речевой прагматики, с другой стороны, облегчит процесс обучения коммункативному мастерству влияния на собеседника.
Библиографический список
1. Пекарская, И. В. Контаминация в контексте проблемы системности стилистических ресурсов русского языка. Часть I, II / И. В. Пекарская. - Абакан: Изд-во Хакасского госуниверситета им. Н. Ф. Катанова, 2000. - 248 с., 345 с.
2. Пекарская, И. В. Эффективная контаминация: элокутивное воздействие речи / И. В. Пекарская. - Абакан: Изд-во ФГБОУ ВПО «Хакасский государственный университет им. Н. Ф. Катанова», 2014. - 300 с.
3. Изотов, В. П. Категории случайности в словообразовании / В. П. Изотов // Лингвистика: взаимодействие концепций и парадигм. Вып. 1. Ч. XI. - Харьков: Харьков. Област. правление Всесоюз. научного метод.-технич. об-ва, Харьк. ин-т механизации и электрификации с/х, 1991. - 511 с.
4. Леммерман, Х. Учебник риторики. Тренировка речи с упражнениями: пер. с нем. / Х. Леммерман. - М.: Культура и спорт, ЮНИТИ; АО «Интерэксперт», 1997. - 255 с.
5. Кохтев, Н. Н. Риторика: учебное пособие для учащихся 8-11 классов учебных заведений с углублённым изучением гуманитарных предметов, а также лицеев и гимназий / Н. Н. Кохтев. - М.: Просвещение, 1994. - 207 с.
6. Рождественский, Ю. В. Теория риторики / Ю. В. Рождественский. - М.: «Добросвет», 1997. - 600 с.
7. Крупина Л. Е. Текстообразующие функции именительного представления и именительного темы / Л. Е. Крупина // Принципы функционального описания языка: тезисы Всерос. науч. конференции. 18-20 марта. 1994. - Екатеринбург: УрГПУ, 1994. - С. 96-97.
8. Сопер, Л. Поль. Основы искусства речи: пер. с англ. / Л. Поль Сопер. - М.: Прогресс: Прогресс - Академия, 1992. - 416 с.
9. Ливанов, Н. Учебный курс теории словесности для средних учебных заведений / Н. Ливанов. - СПб: Изд-е «Петербургского Учебного Магазина», 1899. - 234 с.
10. Рижский, И. Опыт риторики, сочинённый и вновь исправленный и пополненный Иваном Рижским / И. Рижский. - М.: В Университетской типографии, 1809. - С. 49-64.
11. Кошанский, Н. Общая риторика / Н. Кошанский. - СПб: При Императорской Академии наук, 1830. - С. 108-125.
12. Зеленецкий, К. Общая риторика / К. Зеленецкий. - Одесса, 1849. - 173 с.
13. Розенталь, Д. Э. Справочник по правописанию, произношению, литературному редактированию / Д. Э. Розенталь; Е. В. Джанджакова; Н. П. Кабанова. - М.: ЧеРо, 1998. - 400 с.
14. Хазагеров Т. Г. Общая риторика: курс лекций и словарь риторических фигур / Т. Г. Хазагеров, Л. С. Ширина. - Ростов-на-Дону: РГУ, 1994. - 192 с.
15. Горнфельд, А. Фигура в поэтике и риторике / А. Горнфельд // Вопросы теории и психологии творчества: пособие при изучении словесности в высших и средних учебных заведениях. Т. I. - Харьков: Тип. «Мирный труд», 1911. - 432 с. - С. 335-339.
16. Сковородников, А. П. Актуальная проблематика теории синтаксических фигур / А. П. Сковородников // Риторика и синтаксические фигуры: краевая науч.-техн. конференция. 1-3 февраля 1989.- Красноярск: Ин-т Р. Я. АН СССР, КрГУ, 1989. - С. 147-151.
17. Пекарская, И. В. Конструкции синтаксической контаминации как экспрессивное средство современного русского языка (на материале художественных и публицистических текстов): дис. ... кфилн / И. В. Пекарская. - Красноярск, 1995. - 210 с.
18. Пекарская, И. В. Конструкции синтаксической контаминации как экспрессивное средство современного русского языка (на материале художественных и публицистических текстов): автореф. дис. ... кфилн / И. В. Пекарская. - Екатеринбург, 1995. - 27 с.
19. Салькова, Л. В. Риторика для студентов социологического факультета (отделение юриспруденции) / Л. В. Салькова // Риторика. Культура речи учителя (педагогическая риторика). - М.: Флинта, Наука, 1998. - С. 58-63.
20. Риторика. Культура речи учителя (педагогическая риторика): сб. программ учеб. курсов. - М.: Флинта, Наука, 1998. - 160 с.
21. Чудинов, А. П. Практическая риторика / А. П. Чудинов. - Екатеринбург: УрГПУ, 1998. - 107 с.
22. Михальская, А. К. Основы риторики. Мысль и слово: учебное пособие для уч-ся 10-11 кл. общеобразовательных учреждений / А. К. Михальская. - М.: Просвещение, 1996. - 416 с.
23. Зарецкая, Е. Н. Риторика. Теория и практика речевой коммуникации / Е. Н. Зарецкая. - М.: Дело, 1998. - 480 с.
24. Культура русской речи: учебник для вузов / отв. ред. д-р филн проф. Л. К. Граудина и д-р филн проф. Е. Н. Ширяев. - М.: Норма-Инфра, 1998. - 660 с.
25. Введенская, Л. А. Культура и искусство речи. Современная риторика. Для высших и средних учебных заведений / Л. А. Введенская; Л. Г. Павлова. - Ростов-на-Дону: «Феникс», 1995. - 576 с.
26. Горшков, А. И. Русская словесность. От слова к словесности: учебное пособие для учащихся 10-11 классов общеобразовательных учреждений / А. И. Горшков. - М.: Просвещение, 1996. - 336 с.
27. Львова, С. И. Уроки словесности. 5-9 класс: пособие для учителей / С. И. Львова. - М.: Дрофа, 1996. - 416 с.
28. Поройкова, Н. И. Морфологические и морфологизированные средства выражения побуждения, примыкающие к парадигме повелительного наклонения / Н. И. Поройкова // Функциональный анализ грамматических единиц: сб. науч. тр. - Л.: ЛГПИ им. А. И. Герцена, 1980. - С. 77-99.
29. Дюбуа, Ж. Общая риторика: пер. с фр. / Ж. Дюбуа, Ф. Мэнге, Ф. Эделин, Ф. Пир, Ж. Клинкенберг; А. Тринон. - М.: Прогресс, 1986. -392 с.
30. Хазагеров, Т. Г., Общая риторика: курс лекций и словарь риторических фигур / Т. Г. Хазагеров; Л. С. Ширина. - Ростов-на-Дону: РГУ, 1994. - 192 с.
31. Поляков, М. Я. Вопросы поэтики и художественной семантики / М. Я. Поляков. - М.: Сов. писатель, 1978. - 446 с.
32. Гаспаров, М. Л. Избранные труды. Т. I. О поэтах / М. Л. Гаспаров. - М.: Языки русской культуры, 1997. - 664 с.
33. Сковородников, А. П. Экспрессивные синтаксические конструкции современного русского литературного языка. Опыт системного исследования / А. П. Сковородников. - Томск: Изд-во Томского гос. ун-та, 1981. - 255 с.
34. Береговская, Э. М. Экспрессивный синтаксис: учебное пособие по спецкурсу / Э. М. Береговская. - Смоленск: СГПИ, 1984. - 92 с.
35. Береговская, Э. М. Хиазм / Э. М. Береговская // Синтаксические фигуры как система / Министерство образования и науки РФ; Смоленский гос. ун-т. - Смоленск: Издательство СмолГУ, 2007. - С. 19-74.
36. Акимова, Г. Н. Новые явления в синтаксическом строе современного русского языка / Г. Н. Акимова. - Л.: ЛГУ, 1982. - 130 с.
37. Акимова, Г. Н. Новое в синтаксисе современного русского языка / Г. Н. Акимова. - М.: Высш. Школа. - 1990. - 168 с.
38. Скребнев, Ю. М. Очерк теории стилистики: учебное пособие для студентов и аспирантов филолог. специальностей / Ю. М. Скребнев. -Горький: ГПИИЯ, 1975. - 175 с.
39. Ковалёв, В. П. Об изучении языковых изобразительных средств художественной литературы / В. П. Ковалёв // Русский язык в школе -1973. - № 2. - С. 3-8.
40. Хазагеров, Т. Г. К вопросу о классификации экспрессивных средств (изобразительные схемы) / Т. Г. Хазагеров // Проблемы экспрессивной стилистики: сб. ст. / отв. ред. Т. Г. Хазагеров. - Ростов-на-Дону: РГУ, 1987. - С. 65-77.
41. Иванчикова, Е. А. Язык художественной литературы: синтаксическая изобразительность / Е. А. Иванчикова. - Красноярск: КрГУ, 1992. - 160 с.
42. Корольков, В. И. К теории фигур / В. И. Корольков // Сборник научных трудов МГПИИЯ им. М. Тореза. Вып. 78 / отв. ред. Д. С. Свет-лышев. - М.: МГПИИЯ им. М. Тереза, 1973/1974. - С. 60-93.
43. Борев, Ю. Б. Эстетика / Ю. Б. Борев. - М.: Политиздат, 1988. - 496 с.
44. Пекарская, И. В. Конструкции синтаксической контаминации как экспрессивное средство современного русского языка: учебно-методическое пособие и системный словарь-справочник Вып. 2 / И. В. Пекарская. - Абакан: Изд-во ХГУ им. Н. Ф. Катанова, 1999. -152 с.
45. Лукьянов, С. А. Аппликативный каламбур: автореф. дис. ... канд. филол. наук / С. А. Лукьянов. - М.: Моск. гос. заоч. педагогич. ин-т, 1991. - 20 с.
46. Лукьянов, С. А. Экспрессивные конструкции как средство создания комического / С. А. Лукьянов // Русский язык в школе. - 1994. -№ 1. - С. 79-81.
47. Комарова, А. М. О соотношении субституции и экспрессивности (на материале англ. языка) / А. М. Комарова // Экспрессивность на разных уровнях языка: межвузовский сб. науч. тр.; отв. ред. К. А. Тимофеев. - Новосибирск: НГУ, 1984. - С. 31-41.
48. Копнина, Г. А. О соотношении понятий «конвергенция стилистических фигур» и «контаминация стилистических фигур» / Г. А. Копни-на // Актуальные проблемы языка и литературы на рубеже веков: мат-лы Всерос. конф. 25-27 сентября 2001. - Абакан: Изд-во ООО «Диалог-Сибирь», 2001. - С. 11-17.
49. Копнина, Г. А. Риторические приёмы современного русского литературного языка. Опыт системного исследования / Г. А. Копнина. -М.: Флинта: Наука, 2009. - 576 с.
50. Пекарская, И. В. Теория фигур на современном этапе: актуальная проблематика и перспективы изучения / И. В. Пекарская // Актуальные проблемы языка и литературы на рубеже веков: мат-лы Всерос. конф. 25-27 сентября 2001 г. В 2-х вып. Вып. II. - Абакан: Изд-во ХГУ им. Н. Ф. Катанова, 2001. - С. 8-11.
51. Пекарская, И. В. Теория элокуции на современном этапе: актуальная проблематика и перспективы разработки / И. В. Пекарская // Русское слово в мировой культуре. Русский язык и русская речь сегодня: старое-новое-заимствованное. X Конгресс МАПРЯЛ. - СПб, 2003. -С. 301-311.
52. Пекарская, И. В. Современная теория элокуции: достижения и перспективы / И. В. Пекарская // Актуальные проблемы изучения языка и литературы: толерантность и интеграция: мат-лы IV Всерос. науч.-практ. конф., посвящённой 10-летию образования Хакасского государственного университета им. Н. Ф. Катанова и 60-летия образования Факультета русской филологии. 24-26 ноября 2004 г. - Абакан: Изд-во ХГУ им. Н. Ф. Катанова, 2004. - С. 376-381.
53. Пекарская, И. В. Теория фигур и теория элокуции: к соотношению понятий (ретроспективный очерк / И. В. Пекарская // Риторика и культура речи в современном обществе и образовании: сб. мат-лов X Междунар. конф. по риторике. Вып. 2 / науч. ред.-сост. В. И. Ан-нушкин. - М.: Гос. ИРЯ им. А. С. Пушкина, 2006. - С. 110-114.
54. Пекарская, И. В. Теория элокуции сегодня: новые аспекты и перспективы развития / И. В. Пекарская // Гуманитарные и социальные науки. - 2013. - № 4. - С. 444-445. - URL: http://www. hses-online. т/2013/04/коп1/33. pdf (дата обращения: 12.09.2017).
55. Пекарская, И. В. Речеведение. Русский язык и культура речи: учеб.-метод. комплекс по дисциплине «Русский язык и культура речи»: курс лекций. - В 2-х ч. Ч. 1 / В. П. Антонов, И. В. Пекарская. - Абакан: Изд-во Хакасского государственного университета им. Н. Ф. Катанова, 2005. - 165 с.
56. Пекарская, И. В. Речеведение. Русский язык и культура речи: учеб.-метод. комплекс по дисциплине «Русский язык и культура речи»: курс лекций. - В 2-х ч. Ч. 2 / В. П. Антонов, И. В. Пекарская. - Абакан: Изд-во Хакасского государственного университета им. Н. Ф. Катанова, 2005. - 168 с.
57. Пекарская, И. В. Речеведение: учебно-методический комплекс по дисциплине: в 7 частях. Часть 6. Русский язык и культура речи. Учение о речевой культуре. Теория качеств речи. Элокуция. Эффективная коммуникация: учеб. пособие) / В. П. Антонов, И. В. Пекарская. - Абакан: Изд-во ФГБОУ ВПО «Хакасский государственный университет им. Н. Ф. Катанова», 2014 - 312 с.
58. Пекарская, И. В. Речеведение: учебно-методический комплекс по дисциплине: в 7 частях. Часть 4: Сопоставительная стилистика. Проблемы теории элокуции: учебное пособие / И. В. Пекарская [и др.]; под общей ред. И. В. Пекарской. - Абакан: Изд-во ФГБОУ ВПО «Хакасский государственный университет им. Н. Ф. Катанова», 2014. - 396 с.
59. Лопаткина, С. В. Контекстуальное взаимодействие тропов в современном русском литературном языке (на материале художественной и публицистической речи): дис. ... канд. филол. наук / С. В. Лопаткина. - Абакан, 2004.
60. Егорченко, О. Н. Стилистические фигуры контраста в современном русском литературном языке: семантико-структурно-функциональная характеристика: дис. ... канд. филол. наук / О. Н. Егорченко. - Екатеринбург, 2006.
61. Грищева, Е. С. Структурно-семантическое и функциональное описание лексических окказионализмов в рамках теории элокутивного поля: дис. ... канд. филол. наук / Е. С. Грищева. - Екатеринбург, 2006.
62. Мартьянова, Н. А. Полевое описание элокутивных колоративов (на материале произведений А. И. Куприна): дис. ... канд. филол. наук / Н. А. Мартьянова. - Екатеринбург, 2007.
63. Чуруксаева, А. А. Рубленая проза: опыт системного исследования: дис. ... канд. филол. наук / А. А. Чуруксаева. - Абакан, 2009.
64. Хрестолюбова, Г. А. Когнитивная специфика лексических аномалий амбивалентного характера в речи инофона: дис. ... канд. филол. наук / Г. А. Хрестолюбова. - Абакан, 2010.
65. Ростокина, Е. Н. Компаративные конструкции русского языка в логическом, формально-грамматическом и прагматическом аспектах: опыт системного описания: дис. ... канд. филол. наук / Е. Н. Ростокина. - Абакан, 2011.
66. Кобец, Е. В. Коммуникативно-прагматическая специфика политического дискурса (на материале речей А. И. Лебедя): дис. ... канд. филол. наук / Е. В. Кобец. - Абакан, 2012.
67. Алёшечкина, Ю. В. Элокутивная прагматика фразеологизмов русского языка (на материале трилогии А. Черкасова, П. Москвитиной «Сказания о людях тайги»): дис. ... канд. филол. наук / Ю. В. Алёшечкина. - Абакан, 2013.
68. Вольф, О. А. К вопросу о соотношении понятий «сдвиг», «каламбурная рифма» и «составная рифма» в стилистике / О. А. Вольф // От учебного задания - к научному поиску. От реферата - к открытию: мат-лы V Всерос. студ. науч.-практ. конф. с междунар.участием / науч. ред. Н. В. Надеева, отв. ред. Е. В. Реутов, Н. Л. Чудаева. - Абакан: Изд-во ФГБОУ ВПО «Хакасский государственный университет им. Н. Ф. Катанова», 2016. - 324 с. - С. 14-16.
69. Вольф, О. А. Лингвистическая сущность понятия «алогизм» в истории языкознания / О. А. Вольф // Актуальные проблемы изучения языка, литературы и журналистики: контаминация и конвергенция гуманитарной мысли: мат-лы Х! Междунар. науч.-практ. конф. (Абакан, 23-24 ноября 2016 г.) / науч. ред. И. В. Пекарская; отв. ред. В. П. Антонов. - Абакан: Изд-во ФГБОУ ВО «Хакасский государственный университет им. Н. Ф. Катанова», 2016. - 290 с. - С. 131-135.
70. Вольф, О. А. Стилистические фигуры алогизма: механизмы образования / О. А. Вольф // Наука и общество: взгляд молодых исследователей: мат-лы десятой Всерос. науч. конф. школьников и студентов (Абакан, 24-25 ноября 2016 г.) / отв. ред. Ю. В. Султанбаева. -Абакан: Изд-во ФГБОУ ВО «Хакасский государственный университет им. Н. Ф. Катанова», 2016. - 136 с. - С. 56-57.
© Пекарская И. В., 2017
УДК 82-1/-9
ОБРАЗ ОСЛА В МИРОВОЙ ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЕ
Л. С. Перкас
Хакасский государственный университет им. Н. Ф. Катанова
В данной статье предпринята попытка анализа художественного образа осла в известных произведениях мировой литературы разных жанров. При описании особенностей литературного образа осла авторы приписывают животному человеческие свойства и качества, наделяют его речью. Авторы отмечают у этого животного разнообразные, порой диаметрально противоположные черты, что не противоречит популярности и привлекательности данного персонажа в описываемых книгах.
Как известно, животные являются как самостоятельными персонажами произведений, так и действуют в них наряду с людьми. Это не может не являться подтверждением тезиса об антропоцентричности художественного текста. Изображение персонажа, вне зависимости от того, главный он или второстепенный, неразрывно связано с личностным отношением автора к созданному образу.
Ключевые слова: литературный персонаж, мировая художественная литература, проза, поэзия, литературные жанры, античная литература, детская литература, современная литература, художественный образ, характеристика художественного образа, антро-поцентричность художественного текста.
Животные часто являлись как главными, так и второстепенными персонажами произведений различных жанров в мировой литературе. В современном литературоведении практически отсутствуют фундаментальные исследования по данной теме, хотя она вызывает исследовательский интерес, в частности, у учащихся [1; 2]. Отчасти эта тема затрагивается в статьях, опубликованных в научном журнале «Язык и культура» (г. Томск): А. Н. Кречетова, П. Д. Митчелл «Олицетворение животных: трудности перевода», а также А. В. Байдак, А. А. Ким-Малони «Типологические параллели в выражении анимизма и антропоморфизма у некоторых коренных народов Сибири и Аляски» [3; 4]. Кроме того, недавно опубликована статья Л. С. Перкас «Образ лисы в мировой художественной литературе» [5].
Достаточно часто героем сказок, басен и пр. являлось такое, казалось бы, малосимпатичное животное, как осёл. Традиционно ослу приписывались такие качества, как глупость, упрямство, непривлекательная внешность. При этом нельзя отказать ослу в трудолюбии, невзыскательности, покладистости. В данной статье предпринята попытка характеристики образа осла как литературного персонажа на основе цитат из литературных произведений отечественных и зарубежных авторов разных эпох (Апулей; братья Гримм; И. А. Крылов; А. Милн; А. С. Черевков, С. Я. Маршак и др.).
Осёл сыграл важную историческую роль в развитии хозяйства и культуры человека [6], что не могло не отразиться на частоте упоминаний о нём в литературе, начиная со священного Писания. На молодом ослике Христос, как Царь мира, въехал в Иерусалим в Вербное воскресенье на Крестную Смерть, как об этом написано в Евангелии, исполняя пророчество Захарии: «Ликуй от радости, дщерь Сиона, торжествуй, дщерь Иерусалима: се Царь твой грядет к тебе, Праведный и Спасающий, Кроткий, сидящий на ослице и на молодом осле, сыне подъяремной» (Зах. 9:9). Этому событию посвящён двунадесятый праздник - Вербное воскресенье [6].
Осёл - животное с крайне противоречивой и изрядно подмоченной репутацией. В Европе серое длинноухое создание никогда не пользовалось особым уважением, персонифицируя такие отвратительные человеческие пороки, как глупость, лень, тупое упрямство и похоть, зато на Ближнем Востоке, в Средней Азии и Северной Америке маленький скромный ослик - символ трудолюбия, простоты, неприхотливости, терпения и покорности. В литературе самое демократическое существо является верным спутником весёлых и находчивых героев из простонародья: оруженосца рыцаря Печального Образа Санчо Пансы; защитника угнетённых и обездоленных Ходжи Насреддина; жизнерадостного обжоры брата Горанфло и др. Все они трогательно заботятся о своём сером четвероногом друге, разговаривают с ним, расчёсывают ему хвост. Ходжа Насреддин даже пообещал шаху за 20 лет научить осла читать Коран. Узнав о том, что ставкой в заключённом пари была голова Ходжи, его друзья пришли в ужас, но хитроумный герой, весело посмеиваясь над их страхом, успокоил встревоженных
