О субъекте наслаждения: фетишизация и проблема другого Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

УДК 159.947.33

Е. С. Панкова

О субъекте наслаждения: фетишизация и проблема Другого

Статья посвящена анализу нового социального героя - субъекта наслаждения. Методологией исследования является интеграция двух крупнейших школ XX в. - психоанализа и философии постмодерна. Обозначены гносеологические и онтологические основания феномена наслаждения, его отличия от удовольствия. Сделан вывод о том, что наслаждение объективируется, перемещается из сферы внутреннего, субъективного на поверхность, становясь определенным законом общественного бытия. Наслаждение становится неизбежным, внешним, объективированным по отношению к самому субъекту. Возникает проблема Другого, который хранит наслаждение и наслаждается за субъекта. Сам субъект превращается лишь в объект и фетиш машины желания. Фетишизация наслаждения приводит к отчуждению человека. В этой стратегии наслаждения функционирует механистическое, круговое повторение определенных процедур, доставляющих наслаждение. Такой субъект, скорее, воображает наслаждение, чем реально его получает.

The paper focuses on the analysis of new social hero such as the subject of enjoyment. Methodology the research is an integration of the two largest schools of the XX-th century - psychoanalysis and philosophy of the Postmodern. Epistemological and ontological grounds of the enjoyment phenomenon and its differences from pleasure were designated. Concluded that enjoyment get objectified, it is removed from the sphere of the inner, subjective to the surface, it becomes an explicit law of social being. Enjoyment becomes inevitable, outer, objectified in relation to the subject itself. The problem of the Other, who preserves enjoyment and enjoying instead of the subject, arises. The subject becomes the object and the fetish of the desiring machines. Fetishization of enjoyment leads to the human alienation. The enjoyment strategy implies mechanistic, circular repetition of certain procedures providing enjoyment. This subject imagines enjoyment rather than actually derives it.

Ключевые слова: субъект наслаждения, наслаждение, удовольствие, фетишизм, проблема Другого.

Keywords: the subject of enjoyment, enjoyment, pleasure, fetishism, the problem of the Other.

Феномен наслаждения становится предметом социально-философских исследований культуры постмодерна. Утверждение бессознательного в социальной теории, практика феминизма, сексуальная революция 1960-х, активное внедрение удовольствия в экономические, политические и социальные структуры - все это повлияло на зарождение особого героя исторического процесса - субъекта наслаждения, основной стратегией жизни которого становится получение удовольствия и наслаждения посредством потребления вещей, знаний и идей.

Теоретиками постмодерна наслаждение утверждается в качестве гносеологической установки самопознания. Наслаждение - это изведывание границ собственной субъективности. Для Р. Барта момент самопознания является гарантом удовлетворения и «местом, где наступает беспамятство, где происходит сдвиг, разрыв, дефляция, охватывающий субъекта в самый разгар наслаждения» [1]. В этом коренится свойство постмодерна - созидать разрушая. При этом Р. Барт отделяет удовольствие как чувство комфорта, возможное только в восприятии консервативных, привычных форм социального, от наслаждения, совершающегося через разрыв, деструкцию культурных форм. Наслаждение здесь связывается с психофизиологическим чувством дискомфорта и ощущением потерянности. Р. Барт фиксирует и другое различие между удовольствием и наслаждением. Удовольствие может быть высказано, а наслаждение - нет. Удовольствие можно вербализировать, тогда как наслаждение исключает всякую возможность языковой артикуляции. Любое наслаждение самим актом высказывания «подвергает всякую букву - все, что доступно высказыванию, - абсолютному уничтожению» [2].

Структурное разделение наслаждения и удовольствия можно проследить и у Ж. Бодрийяра в дихотомии соблазн-желание. «Соблазн представляет господство над символической вселенной» [3], тогда как власть и желание - господствуют в реальности. Соблазн и наслаждение как путь достижения этого соблазна принадлежат к миру символическому, ритуальному, образному; желание и способ его удовлетворения - к миру природному, инстинктивному, функциональному и логическому. Наслаждение в данном случае выполняет методологическую функцию метаре-альности, метаскобки, которая является самой формой существования желания, соблазна (здесь разделение соблазна и желания не имеет сущностного значения), заключает в себе весь набор удовольствий. Реальность же всегда наполняется содержанием, т. е. редуцирует метареальность до определенной структуры, формы выражения и принимает форму конкретного желания.

© Панкова Е. С., 2016

Психоаналитическая теория рассматривает наслаждение как онтологическую категорию возможности самого бытия субъекта. Как пишет Ж. Лакан, «я - это чистой воды объект» [4]. Субъект оказывается в данном случае некоторой пустотой, «дырой» в социальном бытии, а объект - это некоторый смысл, потенциальное «все», которое заполняет эту пустоту. Полнота бытия субъекта - и есть путь его наслаждения. Тогда как любая травма, т. е. потеря объекта, оказывается сценой потери наслаждения и удовлетворения. Таким образом, основной функцией наслаждения оказывается актуализация/удержание/реализация субъекта. Как пишет С. Жижек, «наслаждение, таким образом, является "местом" субъекта... его Da-Sem...» [5].

Разделение удовольствия и наслаждения в психоанализе приобретает принципиальный характер. Удовольствие натуралистично и есть не что иное, как психофизиологическая разрядка тела, организма, напротив, для желания радикально требуется социальная ситуация, смысл. Даже половой акт, который, казалось бы, может быть рассмотрен как простое удовлетворение сексуальной потребности, становится таковым только благодаря фантазии. Как пишет С. Жижек, «любое сексуальное удовольствие, которое мы получаем от прикосновения к другому человеческому существу, является чем-то неявно, но неизбежно травмирующим и может продолжаться, только если другой входит в эту сферу его фантазий» [6]. Наслаждение не может сводиться к чистому удовлетворению потребности посредством объекта. Оно способно возникнуть только благодаря неартикулируемой, бессознательной языковой ткани, благодаря большому Другому. Таким образом, наслаждение может пониматься только как наслаждение Другого, только как ситуация, принимающая субъективное измерение и, тем самым, позволяющая наслаждаться мне.

Если наслаждение субъекта может быть воспринято только через Другого, то возникает логичный вопрос о том, не является ли этот Другой подлинным субъектом? Если бы это было так, то наслаждение никогда бы не переживалось как личное удовлетворение, как чувственность, как субъективность. Но наслаждение, так или иначе, всегда лично, всегда приобретает форму определенной фантазии и причуды.

Кроме того, наслаждение - это способ идентификации субъекта, даже если оно и носит пассивную форму, как, например, в феномене интерпассивности. В случае закадрового смеха, который может быть приведен в качестве примера интерпассивности, наслаждение направлено от «воображаемого зрителя» к реальному человеку, субъекту, смотрящему передачу, кинофильм или телешоу. Субъект, хоть и является лишь наблюдателем, идентифицирует свои эмоции с «воображаемым зрителем». Таким образом, интерпассивность выступает механизмом конструирования самого субъекта. Как пишет С. Жижек, «интерпассивность следует рассматривать как изначальную форму защиты субъекта от наслаждения: я отдаю наслаждение Другому, который пассивно испытывает его (смеется, страдает, наслаждается...)» [7]. Другой, в данном случае, - не субъект, это место субъекта. Наслаждение оказывается парадоксальным: удовольствие причиняется неудовольствием. Наслаждаясь за меня, т. е. забирая мое наслаждение (а это и есть неудовольствие), Другой, в итоге, доставляет наслаждение мне. Таким образом, получается, что субъект достигает наслаждения достаточно примитивно. Для удовлетворения ему необходимо только включить желание в структуру своих переживаний. И не важно, кто является носителем этого желания: он сам или кто-то другой.

Кроме того, апелляция к Другому, который хранит наслаждение, может означать и то, что сам поиск наслаждения осуществляется субъектом не в контексте устоявшихся культурных форм и языковых пространств, а на границе между этими пространствами, в зоне патологических социальных провалов. Субъект, в данном случае, уже не управляет желанием, не контролирует его, рационализация наслаждения невозможна. Субъект перестает быть пользователем, становится органом наслаждения, считывающим элементы [8]. Модерные конструкции регламентации удовольствия рушатся, а господствовавшие в общественном сознании в эпоху модерна императивы веры, долга и разума заменяются императивом бессознательных чувственных желаний. Феномен наслаждения потому и становится предметом социально-философских исследований, что возникает проблема самоконтроля субъекта. В эпоху модерна чувственность, сексуальность и удовольствие были такими же центральными феноменами социальной жизни человека, как и разум, политика, идеология, хотя и были скрыты. В постмодерне проблема подавления удовольствий и сексуальности больше не стоит, поскольку по мере развития общества потребления удовольствие становится предметом потребления [9]. Наслаждение объективируется, перемещается из сферы внутреннего, субъективного на поверхность, становясь определенным законом общественного бытия. Наслаждение становится неизбежным, внешним, объективированным по отношению к самому субъекту. Как пишет Ж. Бодрийяр, «наслаждение приняло облик насущной потребности и фундаментального права» [10]. В мире, где все есть сплошное удовольствие, человек не имеет права страдать.

Стратегия наслаждения - это потребительская стратегия, включающая рыночную, коммуникационную, творческую индустрии. Как пишет С. Жижек, «в современном обществе "потребле-32

ния" нас, субъектов, больше не воспринимают в связи с какой-либо идеологической идентичностью, а воспринимают как субъектов удовольствия» [11]. Человек как реальный исторический субъект теряет свою экзистенциальную и социальную ответственность за производство своей самости и индивидуальности, он становится лишь потребителем готовых вещей, идей, стратегий, механизмов. Там и тогда, где и когда капитализм обнаруживает свою всеобщность, всеохватность и деспотичность, возникают машины желания, которые создают наши тела, организмы и желания [12]. В обществе «потребления» буквально каждый человек подвержен влиянию этой машины, задача которой - создать такое желание, удовлетворение которого не уменьшило бы желание, а, наоборот, его усилило. Таким образом, машины желания становятся «зонами сверхэксплуатации» человека, его использования и отчуждения. Их цель - получение избыточного наслаждения, неисчислимых удовольствий, порождающих новые желания, которые мощнее и сильнее предыдущих. Их цель - вечное колесо сансары, бесконечное производство и потребление. В этой стратегии функционирует механистическое, круговое повторение определенных процедур, доставляющих наслаждение. Неудивительно, что такая чувственность отчуждена от человека, который, скорее, воображает наслаждение, чем реально его получает.

Важным социальным феноменом в связи с этим стал фетишизм, который как нельзя лучше отражает стратегию жизни субъекта наслаждения. Сексуальный фетишизм - это материально-символическое использование стратегии наслаждения в общественных отношениях, т. е. использование вещей и людей в качестве объектов наслаждения. Сексуальность воспринимается как естественное средство, а наслаждение - как естественная цель продуцирования процессов производства и потребления. Можно сказать, что все товары просто вынуждены имитировать объекты желания, чтобы их заметили. Одежда в этой логике - способ актуализации желания, косметика - подчеркивание сексуальной телесной значимости, еда - средство удовлетворения и стимуляции и т. д. Все буквально пронизано желанием и сексуальностью. Р. Барт подчёркивает это утверждением, что «сексуальность существует повсюду, кроме самого секса» [13].

Машины желания нас постоянно включают в процесс производства, распределения, обмена и потребления желаний и удовольствий. Удивительно, отсюда, то, что, потребляя тело другого, мы еще иногда и получаем бонус в виде его души, личности. Часто сама эта личность необходима нам именно как прибавочная символическая стоимость, повышающая желание.

Даже любовь как самый интимный и личностный акт бытия человека очень часто оказывается отчужденной. Любовь приобретает универсализированную форму, вроде определенного «штампа» или клише. Любить человека - значит выполнить определенный набор последовательных социальных действий: продолжительное время встречаться, вступить в брачные отношения, родить и вырастить ребенка, дождаться внуков и умереть в один день. А ведь любовь нельзя универсализировать, нельзя взять и просто перечислить ее сущностные признаки, нужно прожить ее, прочувствовать, любить - значит не одну и не две вещи, а сто тысяч разных вещей. Речь идет о так называемой жижековской точке "choix force", «где сообщество говорит субъекту: у тебя есть свобода выбора, но лишь при условии, что ты совершишь правильный выбор» [14]. Сексуальные шаблоны в большинстве случаев впитываются человеком, интериоризируются в субъекте сознательно и бессознательно, создавая архетип восприятия другого человека, создавая фантазию, которую человек и любит. Выбирая другого человека, объект своей привязанности, любви, человек как будто бы выбирает «всех мужчин» и «всех женщин», подходящих под его фантазию. Жижек подчеркивает парадоксальность этого акта: «...он совершается по свободному выбору, но по такому выбору, который никогда не происходит в настоящем, он всегда уже совершен. В определенный момент я могу лишь констатировать, что я уже совершил выбор» [15].

Половой акт, в данном случае, как самый напряженный момент в надежде на соединение и обретение истинной сущности, оказывается только большим подтверждением отчуждения. Это связано все с тем же феноменом фетишизации наслаждения: «Даже в момент наиболее тесного телесного контакта друг с другом любовники никогда не бывают одни, им необходим хотя бы минимум иллюзорного нарратива в качестве символической основы - поэтому они никогда не могут просто "отпустить себя" и погрузиться в "это"» [16].

Отсюда и фетишизация межличностных отношений, отношений между мужчиной и женщиной. Как пишет С. Жижек, мужской вариант желания - «я желаю это, потому что ты желаешь это получить, и желаю в той мере, насколько ты этого желаешь» [17]. Важную роль играет степень же-ланности этого объекта другими мужчинами. Женский вариант желания, продолжает С. Жижек, -«я желаю посредством Другого», в том смысле, что «пусть Другой делает это (владеет и наслаждается объектом, и так далее) за меня» [18]. Желание мужчины, объект его интереса - женщина, которая желанна остальными мужчинами. Женщина же желает не самого мужчину, а то, что Лакан бы назвал «objet (petit) a» (объект маленького «а»): новые туфли, платье, т. е. все то, что могло бы вы-

33

звать желание у мужчины. Женщина хочет не самого мужчину, она хочет, чтоб он ее желал.

В итоге мы получаем нарциссического субъекта, опасающегося реального чувственного, эмоционального, физического контакта с другим человеком. Такой субъект, скорее, воображает наслаждение, чем реально его получает. Такому субъекту другой человек и не нужен, ведь вообразить наслаждение он способен в полной мере и сам. Фетишизация наслаждения приводит к тому, что исключаются экзистенциальные переживания своего бытия, такие как любовь, дружба, сопереживание, страдание и сострадание, а само наслаждение превращается в тягостное мучение человека. Субъект перестает быть сознательным актором своего бытия, становится органом Другого, инструментом машины желания, осуществляющим выбор объекта наслаждения и наслаждающимся за него.

Примечания

1. Барт Р. Удовольствие от текста // Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. М.: Прогресс: Универс, 1994. С. 465.

2. Там же. С. 478.

3. Бодрийяр Ж. Соблазн. М.: Изд-во Ad Marginem, 2000. С. 36.

4. Лакан Ж. 'Я' в теории Фрейда и в технике психоанализа / пер. с фр. А. Черноглазова. М.: Изд-во «Гнозис»: Изд-во «Логос». 1999. С. 275.

5. Жижек С. Чума фантазий / пер. с англ. Харьков: Изд-во Гуманит. центр, 2014. С. 103.

6. Там же. С. 127-128.

7. Там же. С. 207.

8. Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть. 4-е изд. М.: «Добросвет»: «Изд-во КДУ», 2011. С. 136.

9. Фромм Э. Кризис Психоанализа / пер. с англ. Е. А. Цыпина. СПб.: Академ. проект, 2000. С. 32.

10. Бодрийяр Ж. Соблазн... С. 50.

11. Жижек С. Возвышенный объект идеологии. М.: Худож. журн, 1999. С. 20.

12. ДелезЖ. Анти-Эдип. Капитализм и Шизофрения / Ж. Делез, Ф. Гватари. М.: У-Фактория, 2007. С. 45.

13. Барт Р. Система Моды. Статьи по семиотике культуры / пер. с фр., вступ. ст. и сост. С. Н. Зенкина. М.: Изд-во им. Сабашниковых, 2003. С. 134.

14. Жижек С. Возвышенный объект идеологии... С. 167.

15. Там же. С. 168.

16. Жижек С. Чума фантазий. С. 127.

17. Там же. С. 211.

18. Там же. С. 212.

Notes

1. Barthes R. Udovolstvie ot teksta [The pleasure of the text] // Bart R. Selected Works: Semiotics. Poetics. -Moscow: Progress, Univers, 1994 - P. 465.

2. Ibid. P. 478.

3. Baudrillard J. Soblazn [Seduction] - Moscow: "Ad Marginem" Publishing House, 2000. - P. 36.

4. Lacan J. 'Ya' v teorii Freida i v tehnike psihoanaliza [The Ego in Freud's Theory and in the Technique of Psychoanalysis] / Translation from French by Chernoglazova - Moscow: "Gnosis" Publishing House, "Logos" Publishing House, 1999. - P. 275.

5. Zizek S. Chuma fantazii [The plague of fantasies] / Translation from English - Kharkov: Publishing House of the Center for the Humanities, 2014. - P. 103.

6. Ibid. Pp. 127-128.

7. Ibid. P. 207.

8. Baudrillard J. Simvolicheskii obmen i smert [Symbolic Exchange and Death] - 4th edition - Moscow: "Do-brosvet", "Publishing House of KDU", 2011. - P. 136.

9. Fromm E. Krizis psihoanaliza [The Crisis of Psychoanalysis] / Translation from English by E.A. Tsypin -St. Petersburg: Academic Project, 2000 - P. 32.

10. Baudrillard J. Soblazn [Seduction] - Moscow: "Ad Marginem" Publishing House, 2000. - P. 50.

11. Zizek S. Vozvyshennyi obekt ideologii [The Sublime Object of Ideology[ - Moscow: Art Magazine, 1999. -

P. 20.

12. Deleuze G. Anti-Edip. Kapitalizm i shizofreniya. [Anti-Oedipus. Capitalism and Schizophrenia] / Deleuze G., Guattari F. - Moscow: U-Factoria, 2007. - P. 45.

13. Barthes R. Sistema mody. Stati po semiotike kultury [The Fashion System]// Translation from French by Zenkina - Moscow: Sabashnikovy Publishing House, 2000. - P. 134.

14. Zizek S. Vozvyshennyi obekt ideologii [The Sublime Object of Ideology[ - Moscow: Art Magazine, 1999. -

P. 167.

15. Ibid. P. 168.

16. Zizek S. Chuma fantazii [The plague of fantasies] / Translation from English - Kharkov: Publishing House of the Center for the Humanities, 2014. - P. 127.

17. Ibid. P. 211.

18. Ibid. P. 212.