Научная статья на тему 'О структурно-семантическом подходе к анализу традиционной культуры (мясо и молоко как диалектическая пара)'

О структурно-семантическом подходе к анализу традиционной культуры (мясо и молоко как диалектическая пара) Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

CC BY
71
16
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
ГАСТРОСОФИЯ / ДИАЛЕКТИКА / МИФОЛОГИЯ / GASTROSOPHIE / DIALECTICS / MYTHOLOGY

Аннотация научной статьи по философии, этике, религиоведению, автор научной работы — Голованивская Мария Константиновна

В статье рассматривается диалектические взаимоотношения мяса и молока в индоевропейской культуре. Каждый из элементов питания и мясо, и молоко рассматривается с точки зрения множества смыслов, включенных в них культурой. Главный результат исследования в том, что мясо и молоко в смысловом отношении обладают как чертами схожести, так и во многих отношениях противопоставлены друг другу. Когнитивные исследования и исследования в области мифов показывают, что и познание, и мифологические системы оперируют отождествлением и противопоставлением для систематизации и познания мира. Тождества, близкие тождества, оппозиции, особенно бинарные, есть и там, и там. Синонимия и антонимия свойственны не только языку, но и любым когнитивным системам, это и есть наш способ познания выстраивание рядов и оппозиций. Сопоставляя полученные ряды, мы видим следующее: мясо мужское, зрелое, произошедшее от убийства, черное, грешное, плотское, низменное, связанное с упадком (железный век) / молоко женское, дающее жизнь, белое, божественное, святое, высокое (из Золотого века, из Земли Обетованной). Пучок противоположных признаков, построенный с точностью антонимических пар, характеризующих сущности, получаемые из одного источника и в определенной плоскости близкими к синонимии. Эта пара, увиденная обобщенно, вполне может быть истрактована как диалектическое представление индоевропейцев о единстве и противоположности жизни и смерти, начале и конце, истоке и продолжении. В этом последнем пункте мясо и молоко примыкают к другой знаменитой паре курица и яйцо.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

On the structural-semantic approach to the analysisof traditional culture (meat and milk as a dialectic couple)

The article deals with the dialectical relationship between meat and milk in the Indo-European culture. Each of the nutritional elements both meat and milk is considered from the point of view of the multitude of meanings included in them by the culture. The main result of the research is that meat and milk have, in a semantic sense, features of similarity, and in many respects are opposed to each other. Cognitive research and research in the field of myths show that both cognition and mythological systems operate with identification and opposition for the systematization and cognition of the world. Identities, close identities, oppositions, especially binary ones, are both everywhere. Synonymy and antonymy are peculiar not only to language, but also to any cognitive systems, this is our way of knowing building up ranks and oppositions. Comparing the obtained series, we see the following: meat male, mature, descended from murder, black, sinful, carnal, lowland, associated with decline (ironage) / milk female, giving life, white, divine, holy, high (from The Golden Age,from the Promised Land). A bundle of opposite features, constructed with an ac-curacy of antonymic pairs, characterizing the entities obtained from one source and in a certain plane close to synonymy. This pair, seen in general, can be completely eliminated as a dialectic representation of Indo-Europeans about the unity and opposition of life and death, the beginning and the end, the source and the continuation. In this last point, meat and milk are adjacent to another famous pair a chicken and an egg.

Текст научной работы на тему «О структурно-семантическом подходе к анализу традиционной культуры (мясо и молоко как диалектическая пара)»

Вестн. Моск. ун-та. Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2019. № 1

М.К. Голованивская

О СТРУКТУРНО-СЕМАНТИЧЕСКОМ ПОДХОДЕ

К АНАЛИЗУ ТРАДИЦИОННОЙ КУЛЬТУРЫ

(МЯСО И МОЛОКО КАК ДИАЛЕКТИЧЕСКАЯ ПАРА)

Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования «Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова» 119991, Москва, Ленинские горы, 1

В статье рассматривается диалектические взаимоотношения мяса и молока в индоевропейской культуре. Каждый из элементов питания - и мясо, и молоко - рассматривается с точки зрения множества смыслов, включенных в них культурой. Главный результат исследования в том, что мясо и молоко в смысловом отношении обладают как чертами схожести, так и во многих отношениях противопоставлены друг другу.

Когнитивные исследования и исследования в области мифов показывают, что и познание, и мифологические системы оперируют отождествлением и противопоставлением для систематизации и познания мира. Тождества, близкие тождества, оппозиции, особенно бинарные, есть и там, и там. Синонимия и антонимия свойственны не только языку, но и любым когнитивным системам, это и есть наш способ познания - выстраивание рядов и оппозиций.

Сопоставляя полученные ряды, мы видим следующее: мясо - мужское, зрелое, произошедшее от убийства, черное, грешное, плотское, низменное, связанное с упадком (железный век) / молоко - женское, дающее жизнь, белое, божественное, святое, высокое (из Золотого века, из Земли Обетованной). Пучок противоположных признаков, построенный с точностью антонимических пар, характеризующих сущности, получаемые из одного источника и в определенной плоскости близкими к синонимии. Эта пара, увиденная обобщенно, вполне может быть истрактована как диалектическое представление индоевропейцев о единстве и противоположности жизни и смерти, начале и конце, истоке и продолжении. В этом последнем пункте мясо и молоко примыкают к другой знаменитой паре - курица и яйцо.

Ключевые слова: гастрософия; диалектика; мифология.

Христиане поглощают в Храме кровь и плоть Христову в виде вина и облаток; поедая блины на Масленицу, верующие не только готовятся к посту, но и вместе с неверующими приветствуют пере-

Голованивская Мария Константиновна - доктор филологических наук, профессор кафедры региональных исследований факультета иностранных языков и регионоведения МГУ имени М.В. Ломоносова (e-mail: golovanivskaya@gmail. com).

ход от зимы к весне, помещая внутрь себя частичку, исполненного в виде печеного теста, солнечного диска и т.д. Эта тема хорошо резюмирована у Мирчи Элиаде: «Еда - не просто физиологический процесс, это постоянно повторяющееся причастие. Бракосочетание и коллективное пиршество возвращают нас к мифологическим прототипам; их повторяют, потому что изначально эти действия были освящены богами» [Элиаде, 1987: 47].

Мы хорошо знаем по когнитивным исследованиям и исследованиям в области мифов, что и познание, и мифологические системы оперируют отождествлением и противопоставлением для систематизации и познания мира. Тождества, близкие тождества, оппозиции, особенно бинарные, есть и там, и там. Синонимия и антонимия свойственны не только языку, но и любым когнитивным системам, это и есть наш способ познания - выстраивание рядов и оппозиций, что в ряде своих работ показал Анри Бергсон и что было отмечено и оценено последующими исследователями [Асмус, 1984: 253]. Однако феномен «два в одном», «два противоположных в одном целом» - фигура куда более сложная, результат куда более изощренной формы осмысления и интерпретации, что в полной мере продемонстрировал Гегель, придав такой фигуре статус диалитического закона . В логике этого закона мы можем осмысливать, например, и такие явления, как миф: например, близнечные мифы предполагают и единство, и противоположность (Каин и Авель, Ромул и Рем, они одновременно и единое, и противоположное: братья, «из одного теста», одинаково воспитанные, но выступившие друг против друга) и мыслительные категории, подпадаемые в класс contadictioin adjecto. И миф, и культура повседневности, будучи отрефлексиро-ванными, следуют за нашим мышлением, копируя его алгоритмы. Обряды, традиции, культурные стереотипы двоятся, троятся, создавая в том числе и диалектически-противоречивые миры.

Эта мысль созвучна той, что однажды сформулировал Леви-Стросс: «Ритуал не есть реакция на жизнь. Он есть реакция на то, что из жизни сделала мысль. Он не соответствует непосредственно ни миру, ни опыту мира, он соответствует лишь тому образу, в котором человек мыслит мир» [Леви-Стросс, 1978: 94-95].

Есть признаки такого рода сложных структур и в самой, казалось бы, простой сфере - в еде, причем даже не в ритуальной, а повсед-

1 Закон единства и борьбы противоположностей // Тематический философский словарь. 2008. URL: https://thematic_philosophical.academic.ru/111/3AKOH_ ЕДИНСТВА_И_БОРЬБЫ_ПРОТИВОПОЛОЖНОСТЕЙ (дата обращения: 01.09.2018).

невной ее части. Скажем, пара мясо/молоко демонстрирует все признаки сложной диалектической пары, имеющей и сходство, и противопоставление. Эта пара чем-то подобна паре мужчина-женщина, добро-зло и т.д. Проиллюстрируем этот тезис.

В пищевой сфере многое мыслится парно, например, хлеб-соль или вода и хлеб - взаимодополняющие пары, сахар-соль - оппозиция, причем системная, развитая. Мясо и молоко - пара совсем иного плана: само прилагательное «мясо-молочный» прекрасно иллюстрирует цельность мира мяса и молока, в то время как, и мы постараемся в этой работе показать это, мясо и молоко во многих отношениях серьезно противопоставлены друг другу.

Если огрубить, то диалектичность этой пары заключается в том, что мясо рождает молоко, но став едой, мясо умирает, оно есть убиенная плоть, убоина, о чем и говорят вегетарианцы, называя мясоедов трупоедами. Молоко же, наоборот, продукт изначально дающий жизнь, еда младенцев, символ развития и становления живого. При этом связанность молока и мяса не только чисто онтологическая, она поддержана и на уровне культурных рефлексов, а именно табу: оба эти продукта запрещены во время христианских постов (молоко, кажется, попадает под запрет без ясной мотивации, кроме той, о которой мы тут говорим: мясо и молоко в каком-то смысле синонимичны). Но они же и антонимичны, несовместимы. Иудеи категорически разводят миры молока и мяса (иудейский канон требует разделения даже на уровне посуды: в принципе нельзя использовать одну и ту же тарелку, кастрюлю для мясного и молочного, нужно иметь два разных кухонных помещения, чтобы молочное и мясное, не дай бог, не соприкоснулись).

Посмотрим на каждый из членов пары.

Этимологически слова, обозначающие мясо в индоевропейских языках, кажутся произошедшими из одного источника и очень близкими по первоначальному смыслу: ср. праслав. *mçso, от кот. в числе прочего произошли: ст.-слав. мм.со (cáp^, Kpsaç - Супр.), укр. мясо, мнясо, болг. месо, сербохорв. ме"со, мн. меса, словенск. тезо", чешск. тазо, словацк. maso, польск. miçso, в.-луж. mjaso, н.-луж. mjeso, полабск. m^sü. Родственно др.-прусск. mensa «мясо», др.-инд. mamsám ср. р. «мясо», латышск. miesa «живое тело», готск. mimz «мясо», алб. mish наряду с др.-инд. mas-, арм. mis [Фасмер, 1986: 254]. Английское meat (n.) образовано от староанглийского mete «еда» (в противопоставлении к напитку, питью), это слово, в свою очередь, произошло от протогерманского *mati

(cognates: старосаксонское meti), означавшего кусок плоти, бывшей

живой2.

Не выбивается из контекста и французское viande, образованное от позднелатинского vivanda (805, Capitulairede Charlemagneds Du Cange), связанного с отглагольным существительным вульгарной латыни vivendus (от vivere "vivre"). Эту же смысловую связь обнаруживает итальянское carne, родственное французскому chair (плоть, противопоставленная духу), а также родственного, благодаря чередованию carIcra (karIkra), русскому слову кровь и французскому cadavre.

Если воспроизводить общий смысл этимонов, то мы получим «живое, телесное, кровяное» (как синоним живого), ставшее мерт-

вым3.

Связь мяса со смертью, убийством животного для еды, представленная в ряде этимологий (конечно, не во всех индоевропейских языках, где мясо может быть связано со словом свинина, или кусок [Бургхардт, 1999]), базово конфликтует с целым рядом других ци-вилизационных индоевропейских представлений. Право отнимать жизнь во всех религиозных и мифологических системах этого региона однозначно является прерогативой высшего начала (божества, бога) или высшего института-суда [Hughes, 1991; Рыбаков, 1981]. Именно из этого представления происходят традициями кошера и халяля, предписывающие убийство животных для поедания специальными людьми, лишающими животного жизни с молитвой (именем бога на устах), т.е. с якобы благословения, при высшем посреднике.

В каком-то смысле эти способы опосредованы практиками жертвоприношения, в том числе и человеческими жертвоприношениями, имевшими место в Древнем Египте, Греции и Риме, в Иудее, в дохристианской Руси еще много где (убийство для бога, через бога, при его присмотре, принесение ему в жертву самого ценного -жизни)4. Эти практики предполагали, по преимуществу, принесение в жертву именно живых существ (людей, быков, коров, овец, телят, коз, голубей), они легализовывали умерщвление во искупление, оставляя убийство животного для поедания, тем не менее в зоне

2 Viande II Centre National de Ressources Textuelles et Lexicales. URL: http:II www.cnrtl.frIetymologieIviande (дата обращения: 01.09.2018).

3 Das Wortauskunftssystem zur deutschen Sprache in Geschichte und Gegenwart. URL: http:IIwww.dwds.de (дата обращения: 01.09.2018).

4 Подробно см., например: Вегетарианство и Библия. Разрешает ли Бог человеку есть мясо? II Апологетика. Христианский портал. URL: http:IIapologetica. ruIotvetIVegetarianstvo_Bibliia_Bog_miaso.html (дата обращения: 01.09.2018).

греха. Для христианина есть мясо грех или нет - дискутируемая тема. Посвятившие себя служению Богу мяса не ели и не едят, ссылаясь на тот факт, что мясо не упоминается в пище, предназначенной для первых людей (Быт. 1 29), хотя после потопа людям разрешили мясную пищу, но с известным ограничением (Быт. 9:2 идал.). Впоследствии израильтяне, например, получили множество наставлений, какое мясо есть, а какое - ни при каких обстоятельствах, но во всех религиях принесенное в жертву идолам мясо было воспрещено есть (Исх 34:15) (обзор цитат из Библии на этот счет и их анализ см. [Максимов, 1997; МеШ^ег, 2003: 144-150]).

Но мы можем назвать множество религий мира, где мясоедство запрещено совсем. Эта двойственность в отношении поедания мяса в индоевропейской культуре выражалась и выражается и во многих других аспектах. Различным сакральным книгам противопоставляются «истории человечества» как научный жанр, рассказывающие о происхождении и эволюции человеческой цивилизации, где охота и собирательство - основы основ, обеспечившие выживание человека как вида. Распространенная в Эпоху просвещения концепция естественного человека, взгляд на историю человека как биологического вида, вся воронка рассуждений о Иото8ар1еш от Руссо до Линнея дала этому пункту свою развитую апологетику [Ле Гофф, 2007: 324-327].

Мужчина - охотник, воин, хищник и убивать во имя сохранения рода - его исконная функция. Связь мяса в рационе с мужественностью представляется надкультурной антропологической универсалией. Чрезмерность и излишество в употреблении мяса - знак победы, успеха, мужественности, богатства - греческие и римские пиры, многократно описанные в литературе, изобилуют мясными блюдами, диапазон которых (от целиком запеченных туш до павлиньих язычков) потрясает воображение современного человека так же, как и праздничные столы средневековой Европы, досконально представленные Франсуа Рабле. У Ле Гоффа читаем: «Что до Европы, то вся она плотоядна; чрево Европы более тысячи лет обслуживала мясная торговля». В Средние века Европа на протяжении столетий знала заваленные мясом столы, потребление мяса было на пределе возможного ... в Новом Свете остаются верными старой традиции: господа питаются мясом, безудержно объедаются им. На Дальнем Востоке свойственный европейцам вкус к мясу вызывает отвращение и удивление. Этот выбор питания и споры, которые он вызывает, - продолжение споров очень далекого прошлого. Во 2 тыс. до н. э. покровители крупных провинций - пожиратели мяса. Антич-

ная Греция: «.. у питающихся ячменной кашей нет охоты воевать» [Wheaton, 1983].

Однако ассоциация мяса со смертью, с убитой тушей при развитии куртуазной культуры начинает ретушироваться. Высокая кухня, дворцовые и монастырские традиции начинают скрывать грубую природу мяса, помещая его происхождение под своеобразный секрет, чтобы прежде всего не «шокировать дам» [Виппер, 2005: 275-276]. Влияние Франции и Великобритании на их колониальные миры позволило распространить этот рефлекс как культурную черту, противопоставляющую грубую человеческую природу, натуру и осмысленную, и отшлифованную человеческую культуру. До своего предела эта эвфемизация мяса как продукта питания дошла в ХХ в. в практике супермаркета, фасующего и упаковывающего так, что покупатель совершенно не соотносит предложенную ему для покупки часть с целой и некогда живой тушей. Этика и эстетика производства мяса табуирует процесс, сегодняшнему человеку, проникнутому городской культурой гуманистического потребления, ничего не напоминает об убийстве. В догуманистические эпохи нужды в этом не было, однако этика и эстетика античной жизни, как позднее и христианская мораль, несли свой дозор: мясник с античных времен считался представителем низкой и грязной профессии, символом жестокости, бренности и низменности плотского мира. Изображения мясников и мясных лавок - существенный пласт европейской живописи разных эпох, но особенно тут отметилась эпоха барокко, как в итальянском (например, «Мясная лавка» Ан-нибале Караччи), так и северном, голландском варианте (изображения разделанных туш у Питера Артсена, Рембрандта, Адрианаван Остаде, Исаакаван Остаде и многих других). Искусствоведы подробно анализировали работы художников XVI-XVII вв., изображавших сырое мясо и туши животных, давая интерпретации двух типов: 1) прославляют материальное благополучие и изобилие; 2) обнажают суть вещей и людей во всей ее бренности и жестокости. В этом суть трагически разъятой реальности того времени, неизменно сводящейся к Vanitas [Hagen, Hagen, 2005: 291]. Разбирая «Мясную лавку» Караччи, Р.-М. Хагени и Р. Хаген утверждают, что это жестокое напоминание об умерщвлении как об одной из основ человеческой жизни: «На этой картине живое животное превращается в товар-мясо» [Онучина]. В знаменитой «Туше быка» Рембрандта вертикально расположенный бык крайне похож на распятого человека, Христа, уподобляя дело мясника делу палача [Тарасов,

2004: 114]. Эта аллюзия расхожая: изображение одного из мясников «Мясной лавки» Качаччи цитирует одну из фигур Рафаэля на ватиканских лоджиях - сына Ноя, приносящего в жертву козла [Онучи-на]. Таких примеров множество. Мотив проклятия человека и скота отмечает в голландском барокко и Ю.А. Тарасов, ассоциирует этот мотив с цитатой из Псалтири: «Но человек в чести не пребудет; он уподобится животным, которые погибают» (Псалтирь 48, 13) [Цит. по: Бирлайнс, 1997: 334].

Нет сомнения в том, что все эти аллюзии и соображения были актуальны для Европы еще со Средних веков. Скотобойня аморальна и антиэстетична - об этом упоминается, например, в «Утопии» Томаса Мора, который не изгнал совсем скотобойни из своего идеального государства, но отставил их в сторону, удалил из практики свободных горожан: «. не дозволялось свободным гражданам убивать животных, дабы это не вошло у них в привычку и не заглушило постепенно их природных добрых и сострадательных чувств». Как мы помним, жители «Утопии» делегировали убиение животных своим рабам (преступникам, лишенным права гражданства), обладающим грубой душой и не претендующим на милость Божию. Сами же обитатели Утопии «... не приносили в жертву живых животных и не верили, что кровь и убийство могут быть приятны Богу, даровавшему животным жизнь, чтобы они жили» [Цит. по: Бирлайнс, 1997: 334].

Если говорить в терминах античного мифа, то очевидно, что люди-мясоеды - представленные во многих мифологиях - обитатели Железного греховного века. Описание его таково: «Наше время -это железный век. Легко заметить, что с каждым новым веком, ценность соответствующего ему металла уменьшается. То же происходит и с характером человечества: в железном веке он гораздо хуже, чем во все предыдущие эпохи. Люди больше не общаются с богами; более того, они вообще утратили благочестие. Кто же может упрекнуть богов в безразличии к человеку? Люди железного века коварны, надменны, похотливы и жестоки. Единственная причина, по которой боги еще не уничтожили человечество, - то, что все-таки остается еще немного праведников» [Бирлайнс, 1997: 334].

Резюмируя сказанное, мы можем сопоставить мясу такой набор представлений, присутствующий в системе индоевропейского мифа: Мясо - Мужское - Зрелое - Смерть - Черное - Грех - Плоть - Железный век.

Что же касается молока, то это еда именно из Золотого века, столь пышно описанного и Гесиодом, и Вергилием, и Овидием, и в Библии как Царствия Небесного, Царства Божьего и Земли обетованной.

Вот античная картина Золотого века: «Первым веком человечества был золотой век, когда люди напрямую общались с богами и ели с ними за одним столом, а смертные женщины рожали детей от богов. Работать было не нужно: люди питались молоком и медом, бывшими в ту пору в изобилии на всей земле. Они не знали печали. Некоторые утверждают, что Золотой век окончился тогда, когда люди стали чересчур дерзки с богами, заносчивы и высокомерны. Кое-кто из смертных будто бы даже потребовал равной мудрости и силы с богами» [Иванов, 2017].

Мы видим, что молоко - еда небожителей, еда, дающая жизнь непорочным младенцам, символ возрождения, бессмертия, материнства в его высшем проявлении, изобилия, и т.д. Контексты для этих смыслов, связанных с молоком, мы найдем практически во всех индоевропейских культурах. Много их и в ведической поэзии5, идущей от ведического мифа о сотворении мира: боги и асуры пахали молочный океан, чтобы создать солнце и луну, чудесные предметы и, в конце концов, - эликсир бессмертия - амриту или сому. При ведийском жертвоприношении молоко, смешиваемое с сомой, понималось как символ потока жизни [Лосев, 1957: 443-467].

Изобилие библейской Земли Обетованной выражено через образ реки молока и меда («там течет молоко и мед»). Молоко связывает почти как единая кровь, дети от разных родителей, вскормленные одной кормилицей, во многих культурах считаются молочными братьями. В качестве символа инициации и возрождения молоко использовалось в древнегреческих орфических обрядах [Юланси, 1990], в митраизме [Бидерман, 1996], исламе и во время крещения у ранних христиан [Фрезер, 2001: 23]. В Древней Греции вода и молоко в паре олицетворяли дух и материю, а добавленный к ним мед делал напиток идеальным для привлечения муз [Лосев, 1957].

Молоко было священным напитком в древнеегипетских ритуалах, посвященных воскрешению Осириса [Мифология древнего мира, 1977], где молоко полностью отождествлялось с эликсиром познания и духовной пищей как таковой. Символическое изображение получения фараоном божественной власти выражается через кормление его грудью Исидой или Небесной коровой.

5 Мифы и легенды народов мира. URL: http://legendy.claw.ru/kategorii/ mifi-i-skazanija-drevnej-mdii/mifi-i-skazanija-drevnej-indii.html (дата обращения: 01.09.2018).

У шумеров молоко также было символом плодородия и достатка [Крамер, 1977]. В рассказе о сватовстве божественного пастуха Думузи к Инанне тело жениха «белее овечьего молока и сливки капают с его рук»; среди даров, которые он приносит - свежие сливки и молоко.

Нет сомнения, что образ кормящей Богоматери является одним из центральных во всей символической структуре христианства. Изображения кормящей Богоматери с обнаженной грудью практически бесчисленны, и на многих из них Христос буквально пьет молоко из груди Марии, как, например, у Леонардо Да Винчи в его знаменитой «Мадонне Литте». Сюжет этот оговорен в Писании буквально (Исайя 7-14): «Итак Сам Господь даст вам знамение: се, Дева во чреве приимет и родит Сына, и нарекут имя Ему: Емману-ил (там же, 15): Он будет питаться молоком и медом, доколе не будет разуметь отвергать худое и избирать доброе».

Итак, за молоком в смысловом отношении закреплено следующее: Молоко - Женское - Детское - Жизнь - Белое - Святость - Душа -Золотой век - высокое.

Сопоставляя полученные ряды, мы видим: мясо - мужское, зрелое, произошедшее от убийства, черное, грешное, плотское, низменное, связанное с упадком (железный век) / молоко - женское, дающее жизнь, белое, божественное, святое, высокое (из Золотого века, из Земли Обетованной). Пучок противоположных признаков, построенный с точностью антонимических пар, характеризующих сущности, получаемые из одного источника и в определенной плоскости близкими к синонимии. Эта пара, увиденная обобщенно, вполне может быть истрактована как диалектическое представление индоевропейцев о единстве и противоположности жизни и смерти, начале и конце, истоке и продолжении. В этом последнем пункте мясо и молоко примыкает к другой знаменитой паре - курица и яйцо. Но это уже другая тема.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Асмус В.Ф. Бергсон и его критика интеллекта // Историко-философские этюды. М., 1984.

2. Бидерман Г. Энциклопедия символов: Пер. с нем. / Общ. ред. и предисл. И.С. Свенцицкой. М., 1996.

3. Бирлайнс Дж.Ф. Параллельная мифология. М., 1997.

4. Бургхардт Т. Сакральное искусство Востока и Запада. Принципы и методы. М., 1999.

5. Виппер Б.Р. Проблема и развитие натюрморта. СПб, 2005.

6. Иванов В.В. Эстетические наследие древней и средневековой Индии // Избранные труды по семиотике и истории культуры. Т. 3: Сравнительное литературоведение. Всемирная литература. Стиховедение. М., 2017. С. 354-376.

7. Кассирер Э. Избранное. Опыт о человеке. М., 1998.

8. Крамер С.Г. Мифология шумера и Аккада. М., 1977.

9. Леви-Стросс К. Миф, ритуал и генетика. М., 1978.

10. Ле Гофф Ж. Рождение Европы. М., 2007.

11. Лосев А.Ф. Античная мифология в ее историческом развитии. Ч. 1. М., 1957.

12. Максимов А.Н. Теория родового быта // Максимов А.Н. Избранные труды. М., 1997.

13. Мифология древнего мира. М., 1977.

14. Онучина Е. Забытые аллегории свиных туш. URL: http://artinvestment.ru (дата обращения: 01.09.2018).

15. ПанченкоД.В. Кампанелла и «Утопия» Томаса Мора // История социалистических учений: Сб. статей. М., 1984. С. 241-251.

16. Рыбаков Б.А. Язычество древних славян. М., 1981.

17. Тарасов Ю.А. Голландский натюрморт VII века. СПб, 2004.

18. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. Т. 3. М., 1986.

19. Фрезер Д.Дж. Золотая ветвь. Т. 2. М., 2001.

20. ЮлансиД. Загадки Митраизма // В мире науки. 1990. № 2.

21. Элиаде М. Космос и история. М., 1987.

22. Hagen R.-M., Hagen R. Meisterwerkeim Detail. Vom Teppich von Bayeux bis Diego Rivera. Bd. 1. Koln, 2005.

23. Hughes D. Human Sacrifice in Ancient Greece. Routledge, 1991.

24. Mellinger N. Fleisch: Ursprung und Wandeleiner Lust. Frankfurta. M., 2003.

25. Wheaton B.K. Savoring the Past: The French Kitchen and Table from 1300 to 1789. N.Y., 1983.

Maria K. Golovanivskaya

ON THE STRUCTURAL-SEMANTIC APPROACH TO THE ANALYSIS OF TRADITIONAL CULTURE (MEAT AND MILK AS A DIALECTIC COUPLE)

Lomonosov Moscow State University 1 Leninskie Gory, Moscow, 119991

The article deals with the dialectical relationship between meat and milk in the Indo-European culture. Each of the nutritional elements - both meat and milk - is considered from the point of view of the multitude of meanings included in them by the culture. The main result of the research is that meat and milk have, in a semantic sense, features of similarity, and in many respects are opposed to each other.

Cognitive research and research in the field of myths show that both cognition and mythological systems operate with identification and opposition for the system-atization and cognition of the world. Identities, close identities, oppositions, especially binary ones, are both everywhere. Synonymy and antonymy are peculiar not only to language, but also to any cognitive systems, this is our way of knowing -building up ranks and oppositions.

Comparing the obtained series, we see the following: meat - male, mature, descended from murder, black, sinful, carnal, lowland, associated with decline (iron age) / milk — female, giving life, white, divine, holy, high (from The Golden Age, from the Promised Land). A bundle of opposite features, constructed with an accuracy of antonymic pairs, characterizing the entities obtained from one source and in a certain plane close to synonymy. This pair, seen in general, can be completely eliminated as a dialectic representation of Indo-Europeans about the unity and opposition of life and death, the beginning and the end, the source and the continuation. In this last point, meat and milk are adjacent to another famous pair — a chicken and an egg.

Key words: gastrosophie; dialectics; mythology.

About the author: Maria K. Golovanivskaya — Dr. habil. in Philology, Professor, the Department of Area Studies, Faculty of Foreign Languages and Area Studies, Lomonosov Moscow State University (e-mail: golovanivskaya@gmail.com).

REFERENCES

1. Asmus V.F. 1984. Bergson i ego kritika intellekta [Bergson and his criticism of intelligence]. In Istoriko-filosofskie etyudy [Historical and philosophic essays]. Moscow. (In Russ.)

2. Biderman G. 1996. Enciklopediyasimvolov [Encyclopedia of symbols]. Introduction by I.S. Svenitskaya. Moscow, Respublica. (In Russ.)

3. Birlains Dzh.F. 1997. Parallel'nayamifologiya [Parallel mythology]. Moscow, KronPress. (In Russ.)

4. Burgkhardt T. 1999. Sakral'noe iskusstvo Vostoka i Zapada. Printsipy i metody [Sacral art of East and West. Principles and methods]. Moscow, Nauka. (In Russ.)

5. Vipper B.R. 2005. Problema i razvitie natyurmorta [Problem and evolution of stilllife]. Saint-Petersburg. (In Russian)

6. Ivanov V.V. 2017. Esteticheskie nasledie drevnei i srednevekovoi Indii [Aesthetic heritage of ancient and medieval India] In Izbrannye trudy po semiotike i istorii kul'tury. Tom 3: Sravnitel'noe literaturovedenie. Vsemirnaya literatura. Stikhove-denie [Selectas of semiotics and history of culture. Vol. 3: Comparative literature studies. Study of poetry]. Moscow, pp. 354—376. (In Russ.)

7. Kassirer E. 1998. Izbrannoe. Opyt o cheloveke [Selectas. Essay on a human]. Moscow, Gardarika. (In Russ.)

8. Kramer S.G. 1977. Mifologiya shumera i Akkada [Mythology of Sumer and Akkad]. Moscow. (In Russ.)

9. Levi-Stross K. 1978. Mif, ritual i genetika [Myth, ritual and genetics]. Moscow, Priroda. (In Russ.)

10. Le Goff Zh. 2007. Rozhdenie Evropy [Birth of Europe]. Moscow. (In Russ.)

11. Losev A.F. 1957. Antichnaya mifologiya v ee istoricheskom razvitii. Ch. 1. [Ancient mythology in its historical evolution. Part 1]. Moscow. (In Russ.)

12. Maksimov A.N. 1997. Teoriya rodovogo byta [Theory of patrimonial living] In Maksimov A.N. Izbrannye trudy [Selectas]. Moscow. (In Russ.)

13. Mifologia drevnego mira [Miphology of ancient world]. 1977. Moscow. (In Russ.)

14. Onuchina E. Zabytye allegorii svinykh tush [Forgotten allegories of pork corpses]. URL: http://artinvestment.ru (accessed: 01.09.2018). (In Russ.)

15. Panchenko D.V. 1984. Kampanella i «Utopiya» Tomasa Mora [Kampanella and "Utopia" by Tomas Moor]. Istoriyasotsialisticheskikh uchenii: sb.statei [History of

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

socialistic studies: collection of articles], Moscow, Izd-vo AN SSSR, pp. 241-251. (In Russ.)

16. Rybakov B.A. 1981. Yazychestvo drevnikh slavyan [Paganism of ancient Slaves], Moscow, Nauka. (In Russ.)

17. Tarasov Yu.A. 2004. Gollandskii natyurmort VII veka [Holland still-life of VIIth century]. Saint-Petersburg. (In Russ.)

18. Fasmer M. 1986. Etimologicheskiy slovar' russkogo yazika [Etymological dictionary of Russian language]. Vol. 3. Moscow. (In Russ.)

19. Frezer D.Dzh. 2001. Zolotaya vetv' [Golden branch]. Vol. 2. Moscow. (In Russ.)

20. Yulansi D. 1990. Zagadki Mitraizma [Enigmas of Mithraism]. V mire nauki [In a world of science], no. 2. (In Russ.)

21. Eliade M. 1987. Kosmos i istoriya [Space and history]. Moscow. (In Russ.)

22. Hagen R.-M., Hagen R. 2005. Meisterwerkeim Detail. Vom Teppich von Bayeux bis Diego Rivera. Bd. 1. Köln [Masterpieces in Details. From the carpet of Bayeux to Diego Rivera. Bd. 1. Cologne]. (In German)

23. Hughes D. 1991. Human Sacrifice in Ancient Greece. Routledge.

24. Mellinger N. 2003. Fleisch: Ursprung und Wandeleiner Lust. Frankfurta [Meat: origin and change of a desire. Frankfurta]. Moscow. (In German)

25. Wheaton B.K. 1983. Savoring the Past: The French Kitchen and Table from 1300 to 1789. N.Y.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.