CC BY
12
Вестник Омского университета. Серия «Психология». 2020. № 4. С. 66-75. УДК 159.9
DOI: 10.24147/2410-6364.2020.4.66-75
Н. С. Шадрин
О СТАНОВЛЕНИИ И ПЕРСПЕКТИВАХ РАЗВИТИЯ СУБЪЕКТА ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
И РЕЛЕВАНТНЫХ ЕМУ ФОРМ САМОРЕГУЛЯЦИИ И ОТВЕТСТВЕННОСТИ
Становление форм саморегуляции и ответственности человека в онтогенезе увязывается с возрастанием меры «человеческого фактора» в отдельном человеке в соответствии со следующей схемой: индивид («наличное бытие» человека) -> субъект деятельности («сущностные силы» человека) -> личность («родовая сущность» человека в ее индивидуальном существовании). По ходу анализа делаются выводы об особенностях профессиональной, субъектно-деятельностной и, отчасти, личностной саморегуляции и ответственности и причинах их снижения в современных условиях.
Ключевые слова: индивид; субъект деятельности; личность; сущность; «сущностные силы» человека; саморегуляция; ответственность.
N. S. Shadrin
ON THE FORMATION AND PROSPECTS OF DEVELOPMENT OF THE SUBJECT OF ACTIVITY AND THE RELEVANT FORMS OF SELF-REGULATION
AND RESPONSIBILITY
The formation of forms of self-regulation and human responsibility in ontogenesis in the article is linked with the increase in the measure of the "human factor" in an individual in accordance with the following scheme: individual ("Dasein" of a human) -> subject of activity ("essential forces "of a human) -> personality ("generic essence" of a human in its individual existence). In the course of the analysis, conclusions are drawn about the characteristics of professional, subject-activity and partly personal self-regulation and responsibility and the reasons of their decline in the modern conditions.
Keywords: individual; subject of activity; personality; essence; "essential forces" of a human; self-regulation; responsibility.
Постановка проблемы. Вызывает удивление, что проблема специфики саморегуляции деятельности (без анализа которой немыслимо изучение ответственности) на разных уровнях жизнедеятельности человека -индивида, субъекта деятельности и личности -в психологии до сих пор не только не решена, но даже четко не поставлена. Формально признаваемая идея о том, что «всякая психология есть психология человека» (который на деле имеет множество ипостасей!), слабо работает при анализе форм саморегуляции и ответственности. В лучшем случае на место многогранного человека подставляют личность и, вычленяя ее разные уровни, трактуют лишь личностную саморегуляцию и ответственность на этих уровнях.
© Шадрин Н. С., 2020
Как будет показано ниже, ответственность не может присутствовать у человека как телесно-биологического индивида. Только там, где есть существенные (сущностные) проявления человека, активно включенного в сферу социума и культуры, может существовать его ответственность.
В своей статье мы ставим задачу найти какие-то, хотя бы частичные формы ответственности не только на уровне личности (что стало уже тривиальным), но и на уровне человека как субъекта деятельности. Ибо, как представляется, идея индивидуального субъекта деятельности, предложенная Б. Г. Ананьевым, очень важна и продуктивна для решения многих проблем психологии, включая заявленную нами.
Особенности человека как индивида и «снятие» ответственности на индивидном уровне. Личность, как известно, часто трактуют как результат «трансформации индивида», но эта трансформация происходит через промежуточное, опосредствующее звено - через стадию формирования человека как субъекта деятельности. Это четко укладывается в схему: индивид —> субъект деятельности —> личность.
При этом надо понимать, что отражаемое в этой схеме временное (генетическое) следование уровней индивида, субъекта деятельности и личности не ведет к полному отрицанию (если хотите, «диалектическому снятию») низших уровней в высших, которое часто постулируют. Индивида, а тем более субъекта деятельности попросту растворяют в личности!
Реально в виду многослойности жизненного пространства человека он, в зависимости от жизненной ситуации, активно включается то в среду его обитания, реагируя на ее изменения (как индивид), то в предметный мир человеческой цивилизации и культуры (как субъект предметной деятельности), то ответственно интегрируется в различные формы совместного социального бытия людей (как личность). Особая логика постоянного перемещения с одного из этих уровней жизненной активности на другой и составляет образ жизни конкретного человека.
С учетом постоянной путаницы понятий индивида, субъекта и личности у психологов, отмеченной В. П. Зинченко [1] (мы бы назвали ее даже «дикой»), в дальнейшем нам придется дать хотя бы абрисную характеристику понятий индивида, субъекта деятельности и личности.
Начнем с краткого анализа понятия индивида, попытавшись показать, что ответственность человека на этом уровне практически «снимается».
Индивид - это человек как телесно-биологическое существо, реагирующее как целое (на основе соответствующих врожденных механизмов, включая интегративную функцию нервной системы) на среду его обитания как вида. (Слово тётёиш означает «неделимый», «целостный».) Здесь имеется в виду целостность индивида как эволюционно возникшее «слаживание» (А. Н. Леонтьев) [2, с. 174] работы систем его организма, в результате чего реализуются целостные жиз-
ненные реакции на среду обитания, регулируемые непроизвольно.
Психологам пора бы научиться отличать индивида в этой трактовке от понимания индивида как просто отдельного человека (как неделимого далее «атома» социальной жизни, в терминологии философов, включая К. Маркса), которое нам в отдельных случаях приходится использовать.
Конечно, нет смысла интерпретировать индивида и как проявление или аспект индивидуальности: она как бы тоже «неделимость» и «целостность», но достигаемая в ходе развития (причем не у каждого человека!) в виде особого гармоничного единства сторон, частей и уровней психической активности (Б. Г. Ананьев).
Наконец, надо отличать психологические проявления самой индивидуальности (а это, в ключе идей Э. Шпрангера, ее особые ценности и ценностные жизненные переживания) от обычных отличительных и «неповторимых» свойств человека, составляющих предмет дифференциальной психологии, но не психологии индивидуальности.
Индивидное реагирование во многом обусловлено работой универсального интегратора - нервной системы, в силу чего здесь велика роль ее врожденных свойств и связанных с ними типов темперамента, хорошо изученных начиная с классических работ И. П. Павлова, Б. М. Теплова, В. Д. Небыли-цына и др.
Индивидные реакции сопряжены и с психическими процессами - эмоциями, образами-сигналами и т. д. Они изначально двояки: во-первых, это реакции на огромное многообразие «неживых» предметов человеческой культуры и природы, включая сюда реакции типа «бескорыстного любопытства» и ориентировочные реакции на сильные, необычные и т. д. раздражители.
Во-вторых, это изначальные реакции индивида-новорожденного с его состояниями и нуждами на явное или неявное присутствие других людей (взрослых) типа непроизвольных мимических движений, а также громкого плача, смеха, отражающих его состояния; сюда же относятся реакции самого ребенка на лицо взрослого («комплекс оживления»). В силу наличия таких реакций его жизнь протекает в контакте с взрослым, призванном реагировать на его нужды и решать его проблемы.
Новизна этих природных реакций у индивида-новорожденного на фоне аналогичных реакций у приматов лишь количественная и отчасти качественная, но она еще не существенна! Они выражают, говоря языком Гегеля, лишь природное «наличное бытие» (Dasein) человека, которое «есть вот тут» (ist da), в границах тела данного человека.
Его специфически человеческая сущность дана здесь разве что как потенция его последующего развития в социокультурной среде! Ибо на данном уровне активности (природно-обусловленное реагирование на среду) человек «не зачерпнул» еще никакого социокультурного содержания, лежащего в основе любых существенных проявлений «человека». (Вообще, по Гегелю, наличное бытие чего-либо и его уже проявленная сущность - это совершенно разные стадии развития!)
В индивиде (это признается многими авторами) родовая сущность человека (даже в индивидуальной форме ее проявления и реализации) не представлена вообще (по крайней мере, актуально). Индивид есть лишь «субчеловеческое» (Д. А. Леонтьев) начало. То есть, родившись на свет как индивид (а «усложнение» индивида продолжается и в онтогенезе), человек лишь «подбирается» к человеческому, причем на этом уровне он может остаться всю свою жизнь (случаи «воспитания» детей в стае волков).
Поскольку индивид не наделен какими-либо сущностными свойствами человека, то ни о какой ответственности на этом уровне еще не может быть и речи: ответственность предполагает человека как человека, т. е. существо, способное хотя бы произвольно регулировать свои действия. А реакции индивидного уровня природно обусловлены и регулируются непроизвольно.
С учетом врожденных интегративных механизмов нервной системы, объединяющей внешние воздействия в ходе «индивидного» реагирования, можно дать предварительное объяснение частичному снятию юридической ответственности даже с взрослого человека, если он находится, как говорят юристы, «в состоянии нормального физиологического аффекта».
Развитие такого состояния (через «стадию накопления» провоцируемых другими негативных эмоциональных воздействий) может привести, на основе действия указанных природных интегративных механизмов, к «стадии взрыва». При этом человек частич-
но освобождается от ответственности за совершение противоправных действий.
В лучшем случае взрослый человек (уже как субъект деятельности и затем как личность) начинает учитывать нежелательные свойства своих индивидных реакций (замедленный «темп реакций» у флегматика и пр.), формируя свой индивидуальный стиль работы (по Е. А. Климову) или же компенсируя свои недостатки другими психическими качествами.
Характеристика субъекта деятельности и специфичные для него формы активности, саморегуляции и ответственности. Понятие субъекта деятельности было введено создателем едва ли не единственной в мировой науке версии «антропологической психологии» Б. Г. Ананьевым, на что в свое время четко указал В. И. Кабрин [3].
Субъект деятельности может быть определен как заинтересованный исполнитель и «реализатор» какой-либо деятельности (например, профессиональной), как деятельное существо, включенное в предметный мир человеческой цивилизации и культуры. Психологически он способен не только к непроизвольной саморегуляции (например, при «срабатывании» автоматизированных навыков), но и к произвольной саморегуляции деятельности и лежащих в ее основе форм психической активности. Эта произвольная саморегуляция субъекта выражается в его произвольном внимании, произвольной памяти и т. д., на которые он опирается.
Частным случаем субъекта деятельности является субъект труда и, более широко, субъект профессиональной деятельности. Все эти понятия, разработанные еще Б. Г. Ананьевым [4], значимы для понимания как самой профессиональной деятельности, так и профессионального воспитания и обучения студента в вузе, о чем нам, преподавателям, не стоит забывать!
Но если понятие личности вполне интернационально, то понятие субъекта деятельности специфично для традиций советской и постсоветской психологии (И. А. Миронен-ко). Здесь это понятие отчасти пересекается с понятием личности и, наряду с понятием индивида, имеет почти такой же «удельный вес», как и само понятие личности.
Чтобы не «спутать» субъекта деятельности с личностью (а в ней также проявляется социокультурное начало!), дадим сразу же краткое ее определение. Личность понимает-
ся как индивидуальная форма активно-деятельного существования человека, активно включающаяся в различные проявления совместного социального бытия людей и способная ответственно, от своего «лица», решать его проблемы и задачи. В основаниях порождения личностного существования лежат некоторые базовые виды деятельности (трудовая, общественно-полезная и т. д.), придающие ему самостоятельность и самодостаточность. Они, по-видимому, осваиваются человеком как субъектом деятельности уже в конце подросткового возраста (возраст «второго рождения Я») [5].
В этом плане мы отчасти согласны с формулой А. Н. Леонтьева «деятельность как основание личности». Но мы полагаем, что придавать деятельности (точнее, деятельно-стям) и «облекающим» их общественным отношениям и связям роль чего-то большего, чем основания личностного существования, не стоит!
Поэтому мы не можем сказать, что «сущность личности» выступает как «совокупность общественных отношений» (А. Б. Орлов) [6, с. 72], в которые человек вступает при реализации социально значимых видов деятельности, или что личность есть «субъект» деятельности (деятельностей), «узел» дея-тельностей и т. п. Наша позиция, как мы надеемся, будет способствовать четкому разграничению понятия субъекта (деятельности) и личности.
Ниже мы покажем, что на уровне субъекта деятельности в индивидуальной форме проявления представлена не родовая сущность человека в целом, а лишь его «сущностные силы. Но наиболее полной реализацией родовой сущности человека в форме индивидуального существования выступает, как мы увидим, именно личность.
Наличие на уровне субъекта деятельности «сущностных сил» как особого человеческого начала и связанной с ними способности к произвольной саморегуляции деятельности дает нам право говорить хотя бы об узкопрофессиональной ответственности субъекта деятельности. Хотя реальные трудовые ситуации обычно разворачиваются так, что в их контексте часто возникает проблема перехода и на более высокий уровень личностной ответственности.
Отметим, что в постсоветский период наблюдается тенденция принижения значимо-
сти понятия индивидуального субъекта деятельности.
Даже по Марксу, отдельный рабочий при капитализме не является субъектом труда, самостоятельным регулятором своих деятельных функций (он лишь «живой труд», подчиненный капиталу). Его трудовые операции на 100 % заданы капиталистом, который продает продукт его труда на рынке и навязывает ему все способы деятельности и трудовые операции.
В советский же период индивидуальная деятельность и индивидуальный субъект этой деятельности (субъект труда и т. д.) мыслятся уже как нечто, «производящее все изменения» в окружающем предметном мире и отчасти в самом социуме. Здесь наблюдается высокая оценка роли «человека труда» и самой его творческой, продуктивной деятельности.
Тут уже не без известных оснований предполагалось, что работник - самостоятельный субъект трудовой деятельности, творец материальных и духовных благ. Нельзя отрицать, что в СССР действовали и определенные «социальные лифты», позволяющие человеку труда, молодому профессионалу обрести более высокий статус и новые возможности. Этому как-то содействовала и бесплатная система кружковой работы.
В то же время надо в какой-то мере отказаться от преувеличения роли субъекта деятельности, характерного для советской и, отчасти, постсоветской психологии, утверждая в качестве высшего уровня активности индивидуального субъекта жизни именно личность. (Хотя высший уровень никак не может оказаться единственным!)
«Сущностные силы» как достояние субъекта деятельности. Здесь мы должны полнее охарактеризовать понятие «сущностных сил» человека (Гегель, Маркс), проявляющихся при реализации предметной активности субъекта деятельности.
Гегель видел в совокупности «сил» вещи момент развития ее сущности. А сама родовая сущность человека состоит в том, что он является участником своего собственного становления, делая всю свою жизнедеятельность (именно всю!) «предметом своей воли и своего сознания» (К. Маркс). По Ж.-П. Сартру, человек также по своей сущности есть «становящееся» существо, он не просто реализует свое бытие, но каждый раз отвечает за
него и за всё, что его окружает, он призван постоянно изменять и совершенствовать его. Оба эти понимания особо не отличаются.
Что касается субъекта деятельности, то на этом уровне, как уже говорилось, реализуется не родовая сущность человека в целом, а лишь его «сущностные силы», в которых она лишь как-то «высвечивает».
Действительно, чтобы делать всю свою жизнедеятельность «предметом своей воли и своего сознания», человек «для начала» должен произвольно, сознательно регулировать хотя бы свою созидательно-преобразующую деятельность с конкретными предметами, нацеленную на создание общественно-полезных продуктов или результатов. Это предполагает осознание, контроль, изменение и совершенствование этой деятельности и т. д., что сводится к упомянутой ее произвольной саморегуляции.
Одновременно проявляется и другой аспект «сущностной силы» человека - его способность «приводить в действие» и целенаправленно регулировать свои природные силы и органы.
Эти моменты по сути дела по-своему видел уже И. Г. Фихте (затем их использовал Маркс в анализе труда). По Фихте, особое свойство «тела» человека, позволяющее его «свободной воле» целенаправленно управлять его движениями, можно связать с его «артикуляцией» (или его артикулированностью), т. е. с многократной расчлененностью тела человека, которая является условием свободы действий человека. (А там, где есть свобода, там возникает и какая-то доля ответственности!)
Философы-антропологи (А. Гелен, Г. Плес-снер), по сути развивая эту идею, уже в ХХ в. говорили о свойстве «артикулированности» как одном из свойств, которые характеризуют сущность человека в ее соотнесении с телом. Хотя было бы логичнее соотнести это свойство именно с сущностными силами человека.
Сейчас известно, что чрезвычайно сложное строение человеческой руки, ее многократная расчлененность на множество частей, которые могут двигаться относительно друг друга в самых разных плоскостях, обеспечивает большое число «степеней свободы» при реализации трудовых и других движений и действий (Н. А. Бернштейн).
Сейчас нельзя упускать из виду и важную роль в целенаправленной саморегуляции органов движения работы «третьего блока»
мозга (лобные доли коры), отчасти, и речевых центров.
Конечно, произвольная (еще не волевая!) саморегуляция, предполагающая развитие произвольного внимания, произвольной памяти и т. д., реализуется у людей по-разному. (Это показывают уже психологические тесты на внимание!) В зависимости от меры развития произвольных функций, которую можно даже как-то оценить, возникает возможность большей или меньшей реализации ответственности человека при выполнении текущих, каждодневных функций в том или ином виде труда и в других важных видах деятельности.
Далее, благодаря такой саморегуляции своей предметной деятельности человек овладевает также и «силами» самих вещей и предметов, управляя ими в нужном направлении на базе применения орудий и средств. (Гегель называл это овладением «силой и самостоятельностью вещи».)
Наконец, еще одна сторона «сущностных сил» состоит в том, что их приведение в действие означает человеческую (возможную только у человека!) созидательную деятельность в широком смысле слова, включая сюда изготовление и производство всё новых предметов, орудий и жизненных средств, составляющих «вторую природу» человека, т. е. созидание целого мира развивающегося «предметного бытия» человеческой цивилизации и культуры.
Таким образом, онтологически «сущностные силы» шире способности произвольной саморегуляции, ибо их проявление связано с задействованием «природных сил» человека и опосредовано применением орудий (в широком смысле слова); также мы можем говорить об их «предметном воплощении» в ходе предметно-преобразующей деятельности человека, вплоть до создания «второй природы» человека и т. д.
Отсюда видно, что известный шестой тезис Маркса о Фейербахе, где он говорит о сущности человека, понимается неверно; отталкиваясь от него, к «совокупности общественных отношений» почему-то приравнивают «сущность личности» (А. Б. Орлов), о чем уже говорилось. Но это по сути является вариацией ее понимания как «социального функционера», которое, по А. С. Арсеньеву, сейчас весьма распространено [7].
Маркс в этом тезисе ведет речь о «сущности человека» (а не личности!) лишь «в ее дей-
ствительности» (in seiner Wirklichkeit), т. е. «в ее реальном действии» (и только в этом аспекте!) и говорит, что она проявляется в «совокупности общественных отношений» [8, с. 262].
Ясно, что на деле тут речь идет лишь о многообразии «сущностных сил» человека, которыми человек наделен как субъект деятельности и которые проявляются в «совокупности общественных отношений». (Правда, понятие субъекта деятельности хотя бы в какой-то форме Марксом не было высвечено в силу разных причин.)
«Силы» и способности субъекта деятельности обычно реализуются в «оболочке» общественных отношений именно потому, что иначе продукты его труда не были бы признаны и не могли бы циркулировать в обществе. Кроме того, вступая в трудовые и т. д. отношения, он отчасти закрепляет свою ответственность перед другими.
Конечно, человек как субъект деятельности может ощущать, что его способности в данной системе общественных отношений реализуются плохо, что он подвергается эксплуатации или не может развернуться как профессионал. Тогда он может занять радикальную (даже отрицательную) позицию по отношению к данной системе общественных отношений, стремясь как-то изменить ее, но это будет уже его позиция как личности!
Но тот, кто не может толком произвольно (и ответственно) регулировать хотя бы свою активность при осуществлении предметной деятельности, особенно в ее социально-значимых формах, тот тем более не сможет строить всю свою жизнь сознательно, ответственно, быть хозяином своей судьбы, т. е. стать подлинной личностью.
Вот почему проявления субъекта деятельности (в том числе психологические) становятся важной основой понимания личности.
Субъект деятельности или личность: проблема конечной саморегуляции деятельности и уровней ответственности человека. На данном этапе анализа следует поставить во весь рост один принципиальный вопрос, не являющийся праздным в виду упомянутой путаницы понятий индивида, субъекта деятельности и личности: в какой мере личность либо всё же субъект деятельности реально регулируют, ориентируют, планируют и организуют базовые, социально значимые виды деятельности человека (тру-
довая, учебно-профессиональная, общественная деятельность и т. д.)? Подобный вопрос ставил в своих последних работах такой признанный «зубр» нашей психологии, как В. П. Зинченко.
М. Хайдеггер, а впоследствии В. П. Зинченко [1, с. 54] указывали, что латинское по происхождению слово «субъект» (subjectus) имеет оттенок «нечто, лежащее "под"». В английском языке слово «субъект» (subject) имеет похожие смысловые оттенки: «подлежащее» и, более широко, «нечто, лежащее "под"», а также «подданный», «подвластный» чему-либо (to). В филологии оно имеет и еще одно значение - «агент действия». (Отсюда, видимо, психологи и взяли понятие «субъект деятельности», что кажется нам достаточно логичным.)
В. П. Зинченко верно отмечает, что субъект деятельности и сама деятельность есть нечто «лежащее под личностью», отчасти подчиненное ей. То есть, хотя субъект деятельности, как мы видели, сам реализует, контролирует и т. д. текущее выполнение своей деятельности, однако личность в какой-то жизненной ситуации может стать конечным «распорядителем» деятельности субъекта, заменяя ее на другую или же побуждая создавать новую и т. д. [1, с. 54].
В то же время в ординарной ситуации сам субъект деятельности «подвластен» конкретной деятельности (потому-то он и субъект ее!), т. е. он лежит «под» нею и реализует предполагаемые ею социальные функции, ее важнейшие задачи и каноны, предна-ходимые субъектом в культуре профессионального сообщества. В этом смысле замечание В. П. Зинченко о том, что «вне своих функций субъект бессодержателен и пуст», не должно наводить на мысль об «ограниченности» субъекта деятельности. Тут надо учитывать, что выполнение основных функций деятельности, ее полноценное осуществление выступает аспектом реализации конкретной «сущностной силы» человека (см. выше).
«Сущностная сила» человека, как мы видели, предполагает некую связь с его сущностью, которая, как и всякая сущность, не час-тична, а целостна! Субъект как «частичный» человек выступает на сцену скорее тогда, когда его призывают овладеть набором неких частных «компетенций», наиболее «востребованных» работодателем и, якобы, «рынком». (Впрочем, в вузовской системе необходимый
набор «компетенций» преподавателя подчас определяет даже не его непосредственный работодатель, а министерство.)
С этих позиций может быть оспорен так называемый «компетентностный подход» в педагогике, а также то, как он понимает «современные требования» к специалисту (профессионалу) и его профессиональную ответственность.
Так или иначе, в осмыслении социальных аспектов профессиональной ответственности современного преподавателя рано или поздно должно сказать свое слово наше профессиональное сообщество, а не только «руководящие инстанции».
Тут надо также учесть, что сама деятельность, например профессиональная, есть социокультурное по своей природе образование и имеет сложную психологическую структуру, отчасти вскрытую уже А. Н. Леонтьевым [2]. Это ее мотивы (результат нашего профессионального воспитания будущего специалиста), отдельные действия с их конкретными целями и составляющими их операциями, с их образной ориентировочной основой (в понимании П. Я. Гальперина) и т. д.
Сюда мы добавили бы и соответствующие формы интерактивного общения, немалая значимость которых (особенно когда деятельность имеет совместно-разделенный характер) не была вскрыта А. Н. Леонтьевым. Дефекты интерактивного общения индивидуального субъекта (как субъекта-участника) такой деятельности, его неумение «играть в четыре руки» нередко ведут к «сбоям» в реализации ответственной саморегуляции его активности.
И всеми этими компонентами деятельности (и активности самого субъекта деятельности) и может отчасти «распоряжаться» личность; она может, принципиально не отказываясь от какой-то деятельности, в каких-то аспектах неприемлемой для нее, попытаться видоизменить характер мотивов деятельности (на своем субъектно-деятельностном уровне!), внести какие-то творческие новации в соответствующие действия и операции и т. п. Причем такие изменения она может осуществлять на базе своих широких личностных смыслов, в чем и выражается личност-но-смысловая регуляция активности.
Конечно, находясь над деятельностью субъекта, личность несет особую ответственность за все те изменения и новации, которые она в нее вносит.
В целом для феномена личности характерно наиболее полное выражение родовой сущности человека в форме его индивидуального существования.
Родовая сущность человека, как мы видели, заключается в том, что он не просто реализует свое бытие, но делает его и всю свою жизнедеятельность предметом своей воли и сознания. Согласно экзистенциализму, сущность человека сводится к его ответственности за свое бытие и за то, что его окружает, за то, во что он был вовлечен даже невольно и что может деформировать его бытие, вплоть до навязывания ему нечеловеческих форм.
Сартр приводит блестящий пример личностной ответственности человека, невольно вовлеченного в массовые деструктивные действия (захватническая война). «Если я пошел на войну, чтобы избежать смерти или бесчестья (из-за обвинения в дезертирстве. -Н. Ш.), то всё происходит так, как если бы я нес полную ответственность за эту войну. Без всякого сомнения, другие декларируют ее (эту ответственность. - Н. Ш.) и, возможно, даже попытаются рассматривать меня как простого соучастника».
Однако «понятие соучастника (военных преступлений. - Н. Ш.) не имеет иного смысла, кроме юридического; но сюда это не относится» [9, р. 640]. Я был бы таким соучастником, если бы принял решение начать эту войну или подтолкнул кого-то к принятью такого решения (тогда война существовала бы «ради меня»); или я мог бы обеспечивать и организовывать эту войну (и тогда она существовала бы «посредством меня»).
Если продолжить рассуждения Сартра, то в данной ситуации война в своем существовании моими действиями и моими юридически реальными решениями не была «опосредована», или «положена», как сказал бы Гегель. Момент моей внутренней, личностной (не просто «персональной») ответственности может состоять в ином - в моем внутренне принятом и по сути свободном решении, что эта война всё же существует «ради меня и посредством меня». (Такое решение, надо полагать, может побудить человека напрягать свои силы, чтобы внести «достойную» лепту в эту войну, «строго» выполнять приказы и даже найти в ней «что-то для себя».)
Но в таком решении (приятом, в терминах самого Сартра, в состоянии распространенно-
го в реальной жизни «самообмана») как раз и состоит моя личностная ответственность за эту войну, моя «личностная» вина, которую я должен признать.
«...Ибо зависело только от меня то, что, хотя ради меня и посредством меня эта война не существует, но я решил, что она существует». И далее Сартр особо уточняет: «Здесь (в этом свободном решении. - Н. Ш.) не могло быть никакого принуждения, ибо принуждение никогда не может быть достигнуто через свободу; я не имею никакого оправдания, ибо. собственная реальность человека (réalité-humaine) состоит в том, что для нее нет оправдания (excuse)», что она ответственна [9, p. 640].
Признание человеком недопустимости его решения об «ангажированности» в эту войну будет, надо полагать, содействовать занятию его более ответственной позиции в этой войне. (Например, человек будет искать случая уйти с театра военных действий, по возможности не подвергая свою жизнь опасности, и т. п.)
Таким образом, «реальность человека» (иное обозначение человеческой сущности) по сути дела выступает у Сартра как ответственность человека, особенно в личностной его ипостаси, о чем уже говорилось выше.
Не обходят представление об ответственности (и отчасти свободе) как характеристике личности (в ее родовой человеческой сущности) и современные психологи. (Мы здесь уже не говорим о глубокой статье С. Л. Рубинштейна о личности [10].) Формулировки такого плана встречаются часто. «Ответственность является важной составляющей, компонентом личностной зрелости» (А. А. Крылов). «Все, даже элементарные проявления личностного поведения в целом выражаются мерой сочетания свободного (спонтанного) и регулируемого (ответственного) поведения» (О. П. Елисеев) [11, с. 139].
Согласно Хайдеггеру и Сартру, отдельное (индивидуальное, личностное) человеческое «существование» изначально «брошено» в мир. Но если я «брошен» в мир, то для меня возможна и позиция в этом мире!
Специфика ответственной личностной позиции состоит в том, что она поддерживает и «полагает» не только то, что лежит в основаниях ее собственного существования в данный момент, связывает с «его» группой и ее непосредственными интересами, но и то, что
придает этому существованию человечески-ответственный характер в контексте ее широкого «бытия-в-мире».
Ответственная личностная «позиция» предполагает «поддержание» и «утверждение» (Гегель назвал бы это «полаганием») в социальном мире всего наиболее позитивного, конструктивного, того, что решает какие-то проблемы совместного социального бытия людей в достаточно широком масштабе (в пределе - в масштабах человечества). И наоборот, «неподдержание» всего негативного, деструктивного, разрушительного.
В то же время ответственная «позиция» личности может выступать и как ее упомянутое нахождение «над» деятельностью субъекта, что нередко принимает и искаженные формы. Рассмотрим этот момент, напрямую связанный с темой нашей статьи, подробнее.
Часто оказывается так, что ответственно-сопричастное со-существование личности с другими реализуется лишь в ограниченных масштабах (например, в масштабах материально-бытовых оснований совместной жизни тех или иных семейно-клановых группировок, в которые включен человек). При этом остальной, более широкий социум осмысливается лишь как удобный фон для реализации этих интересов.
Отсюда разнообразные проявления безответственности или, по крайней мере, недостаточной ответственности человека в своей профессиональной сфере.
Кланово-бытовые интересы (обычно они интегрируются и обобщаются «старшим» в клане) часто побуждают человека любыми способами «экономить» свои физические силы на работе, «излишек» которых может быть переориентирован на семейно-бытовую сферу (или же просто на его «самоуслаждение»). При этом здесь полностью сохраняется задача получения максимума материальных благ, а также реализации карьерных устремлений, связанных с получением еще большего количества этих благ.
В этих условиях «сущностные силы» и способности человека, реализуемые в контексте общественных (трудовых) отношений за то или иное материальное вознаграждение, низводятся (почти «по Марксу») до уровня лишь средств поддержания индивидуального существования (в контексте материальных интересов семейно-бытовых клановых группировок, в которые включен человек).
Здесь может происходить «редукция профессиональных обязанностей», не обусловленная даже типичными ситуациями профессионального эмоционального «выгорания», что выражает собой отчуждение человека как субъекта деятельности и, отчасти, личности (уже «не совсем» по Марксу).
Стремясь на своей работе «беречь почки, не напрягаться» (фраза из романа братьев Стругацких), индивид здесь старается полностью «удерживать позиции» в плане демонстрации всем и вся (а особенно вышестоящим) видимости эффективной профессиональной работы.
При постоянной ориентации на реальную форму контроля со стороны «непосредственного руководства» и как бы с его «одобрения», модель профессиональной деятельности здесь постоянно упрощается, из нее «выкидываются» все якобы «ненужные» элементы (обычно ненужные для «отчетности») или же вносятся поверхностные новомодные «новации».
При массовом распространении такой тенденции (мы связываем ее с феноменом «бытократии» [12, с. 114-117]) происходит как бы консолидация усилий большинства членов трудовых коллективов вокруг «совместного деланья» убедительной отчетности в период проверок со стороны профильных министерств и ведомств или же головных офисов компаний и т. д. При этом эффективное вовлечение членов трудовых коллективов в эти формы активности, связанные лишь с «презентацией» трудового процесса в плане каких-то «показателей», преподносится как достаточно высокая форма их социальной и профессиональной «ответственности», что имеет довольно мало общего с подлинной профессиональной и личностной ответственностью человека!
ЛИТЕРАТУРА
1. Зинченко В. П. Блуждание в трех соснах, или Тоска по личности (Из личного архива
B. П. Зинченко) // Национальный психологический журнал. - 2016. - № 3 (23). -
C. 49-58. - DOI: 10.11621/npj.2016.0307.
2. Леонтьев А. Н. Деятельность. Сознание. Личность. - М. : Политиздат, 1977. - 304 с.
3. Кабрин В. И. Антропологическая судьба субъекта // Методология и история психологии. - 2010. - № 1. - С. 52-68.
4. Ананьев Б. Г. Человек как предмет познания. - СПб. : Питер, 2004. - 288 с.
5. Шадрин Н. С. Об истоках общей идеи личности, индивидуальности и ее уникальных «переживаний» в некоторых философских и психологических течениях // Вестник Омского университета. Серия «Психология». -2018. - № 3. - С. 11-26. - DOI: 10.25513 /2410-6364.2018.3.11-26.
6. Орлов А. Б. Психология личности и сущности человека. - М. : Академия, 2002. - 272 с.
7. Арсеньев А. С. Кризис психологии и творческий путь С. Л. Рубинштейна // Методология и история психологии. - 2008. - № 4. -С.109-114.
8. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. - Изд. 2-е. -Т. 42. - М. : Политиздат, 1974. - 536 с.
9. Sartre J.-P. L'être et le néant. Esse d'ontologie phénoménologique. - Paris : Gallimard, 1943. - 722 р.
10. Рубинштейн С. Л. Теоретические вопросы психологии и проблема личности // Рубинштейн С. Л. Проблемы общей психологии. -М. : Педагогика, 1974. - С. 241-255.
11. Елисеев О. П. Практикум по психологии личности. - СПб. : Питер, 2001. - 560 с.
12. Шадрин Н. С. Возвращение потерянного мира: Об отчуждении личности и путях его преодоления : моногр. - 3-е изд., перераб. и доп. - Уфа : Омега Сайнс, 2018. - 137 с.
Информация о статье
Дата поступления 29 октября 2020 Дата принятия в печать 11 ноября 2020
Сведения об авторе
Шадрин Николай Семенович - доктор психологических наук, кандидат философских наук, профессор педагогического факультета, заведующий лабораторией экспериментальной психологии и психодиагностики Павлодарского государственного педагогического университета (Павлодар, Казахстан). Е-шай: nn_shadrin@mail.ru.
Article info
Received October 29, 2020 Accepted
November 11, 2020 About the author
Shadrin Nikolay Semyonovich - Doctor of Psychological Sciences, Candidate of Philosophical Sciences, Professor of the Faculty of Education, Head of the Laboratory of Experimental Psychology and Psychodiagnostics, Pavlodar State Pedagogical University (Pavlodar, Kazakhstan). E-mail: nn_shadrin@mail.ru.
Для цитирования
Шадрин Н. С. О становлении и перспективах развития субъекта деятельности и релевантных ему форм саморегуляции и ответственности // Вестник Омского университета. Серия «Психология». 2020. № 4. С. 66-75. Б01: 10.24147/2410-6364.2020.4.66-75.
For citations
Shadrin N. S. On the Formation and Prospects of Development of the Subject of Activity and the Relevant Forms of Self-Regulation and Responsibility. Herald of Omsk University. Series "Psychology", 2020, no. 4, pp. 66-75. DOI: 10.24147/2410-6364.2020.4.66-75. (In Russian).
