CC BY
21
IGliPMNS SO RAN. Jakutsk 2014.№ 1. S. 73-79.
4. Shamina L.A., Bayr-ool A.V. Means of Expressing Prospective Semantics in the Tuvan Language // Prospective and Proximative as Grammatical Categories edited by Agnes Korn and Irina Nevskaya/ WIESBADEN 2017. LUDWIG REICHERT VERLAG. P. 321-333.
5. Ubrjatova E. I. Eshhe raz ob iskljuchitel'nosti (jekskljuzive) i vkljuchitel'nosti (inkljuzive) v jakutskom jazyke // Jazyki narodov Sibiri. Grammaticheskie issledovanija. Novosibirsk 1991. - S. 3-10.
6. Shamina L. A., Ondar Ch. S. Glagol'nye analiticheskie konstrukcii s pervym prichastnym komponentom v tuvinskom jazyke // Novosibirsk. Izd-vo NGU, 2003. - 238 s.
7. Shamina L. A. Grammatikalizacija glagolov «smeny sobstvennika v tuvinskom jazyke» // Mezhdunarodnyj nauchno-issledovatel'skij zhurnal. Ekaterinburg 2016.№ 12 (54). Ch. 2. S. 91-93. Список источников:
КБ - Кыргыс Балчый. YYлгедигнинялазы. «Кызыгаар». - С. 94-104. Кызыл, 2008. К.кт - К-Э. Кудажы. Уйгу чок Улуг-хем. Красный том. Кызыл, 2002.
МЛПТ - Мифы, легенды, предания тувинцев // Памятники фольклора народов Сибири и Дальнего Востока. Новосибирск, 2010.
М. К-Л. - М. Кенин-Лопсан. Чылгычынын ее. Кызыл, 1980 (электронная версия).
ССА - С. Сарыг-оол. Ачгыр-оолдуч тоожузу (электронная версия).
ТРС - Тувинско-русский словарь. М., 1968.
ШС - Шачгыр-оол Сувач ХYн-Херелден аалчылар. Кызыл, 1994.
Шамина Людмила Алексеевна - доктор филологических наук, главный научный сотрудник Института филологии СО РАН, e-mail: [email protected]
Shamina Ludmila - Doctor of Philology, principal scientific researcher Institute of Philology of Siberian Branch, e-mail: [email protected]
УДК 811.512.156
О СРЕДСТВАХ ВЫРАЖЕНИЯ ПОСЕССИВНОСТИ В ТУВИНСКОМ ЯЗЫКЕ (В СОПОСТАВЛЕНИИ С ДРУГИМИ ТЮРКСКИМИ ЯЗЫКАМИ)
Каксин А.Д.
Хакасский государственный университет им. Н.Ф. Катанова, г. Абакан
ABOUT MEANS OF EXPRESSION OF POSSESSIVENESS IN THE TUVAN LANGUAGE (IN COMPARISON TO OTHER TURKIC LANGUAGES)
Kaksin A.D.
Khakass State University N.F. Katanov
Статья посвящена категориальной семантике, одной из важнейших языковых универсалий, каковой является притяжательность. Рассматривается ядро плана выражения указанной семантики в тувинском языке: суффиксы (показатели) личной принадлежности и другие грамматические средства. Набор этих средств в тувинском языке сопоставляется с аналогичным набором в других тюркских языках (в частности, в хакасском языке, соседнем по отношению к тувинскому).
Ключевые слова: языковые универсалии, притяжательность, средства выражения, суффиксы притяжательности, тюркские языки, тувинский язык.
Article is devoted to category semantics of one of language universal ideas which the possessiveness is. Also the plan of expression of the specified semantics in the Tuvan language is considered: suffixes (indicators) of personal accessory and other grammatical means. A set of these
means in the Tuvan language is compared with similar set in other Turkic languages (in particular, in the Khakass language next in relation to Tuva).
Keywords: language universal ideas, possessiveness, means of expression, possessiveness suffixes, turkic languages, tuvan language.
Выражение посессивных (притяжательных) отношений - это языковая универсалия (такие связи, отношения определенным образом оформляются в любом языке). Вопросу выражения посессивности (принадлежности) в тувинском языке посвящено немало работ, наиболее значительными из которых являются грамматические описания общего характера, а также труды компаративистов [6-7; 10; 15-17; 23, с. 81-83; 24, с. 37-61].
В ряде работ рассматривались некоторые частные явления (в частности, диалектные), имеющие отношение к выражению посессивности в тувинском языке [1 -2; 18; 20-21].
Для очерчивания круга отношений (или значений), называемых посессивными, можно обратиться к описанию любого естественного языка и энциклопедическим справочникам. В одном из самых авторитетных лингвистических источников такого рода читаем следующее:
«Посессивность (притяжательность) - одна из универсальных понятийных категорий языка, основное значение которой - определение названия объекта через его отношение к некоторому лицу или предмету (относительная номинация), напр. «книга Петра», «сын Николая», «любитель чтения», «хвост осла». ... Глаголы (вершинные предикаты) со значением 'иметь', 'обладать' образуют т. наз. посессивную конструкцию предложения» [5, с. 388].
Таким образом, с содержательной стороны категория притяжательности (понятийная и, затем, грамматическая) - очень объемная, и не только значения собственно принадлежности и обладания входят в ее объем. Содержание этой категории можно полнее раскрыть, если иметь в виду, что в основе притяжательных конструкций лежат модели типа 'O принадлежит S', 'S обладает O', 'что-то (кто-то) относится к чему-то (к кому-то) как часть целого (или иначе)', 'S имеет O', 'O имеется у S' (O - объект, S - субъект).
Важным для нашего рассмотрения является то, что в приведенной выше дефиниции указано на всеобщее распространение посессивной семантики, а также на то обстоятельство, что выражаться в том или ином языке она может любыми способами и средствами, не обязательно - морфологическими. Если рассмотреть формальную сторону явления с позиций общей лингвистики, а выводы затем экстраполировать на конкретные языки (или группы), то можно получить соответствующую типологию. Выражение рассматриваемой категории в тувинском языке относится к одному из нескольких, самых распространенных, типов. Этот тип можно назвать общетюркским на том основании, что есть ряд признаков, объединяющих тюркские языки и противопоставляющих эти языки другим алтайским. Например,
«Как известно, порядковое расположение основных грамматических
показателей в тюркских языках и в тунгусо-маньчжурских языках не совпадает: в тюркских языках в именной словоформе в ее правой части показатели имеют порядок - суффикс числа - суффикс принадлежности - суффикс падежа..., в тунгусо-маньчжурских языках - суффикс числа - суффикс падежа - суффикс принадлежности» [3, с. 272].
Это что касается порядка следования аффиксов в "притяжательной" словоформе; есть и другие дифференцирующие факторы. В частности, противопоставление тюркских языков другим алтайским отмечается и по линии развития (этимологии) средств, имеющих отношение к притяжательности:
«Личные местоимения в тюркских языках выступают в заметно преображенном виде по сравнению с исходной системой, наилучшим образом сохраненной в маньчжурском языке и в монгольских языках. В тюркских языках «эновые» формы обрели статус местоимения-подлежащего, множественное число местоимений 1 и 2 лица би-з и си-з образуется морфологически - иначе, чем в монгольских и тунгусо-маньчжурских языках» [3, с. 279].
При этом различия (относительно категории притяжательности и средств ее выражения) между отдельными языками рассматриваемой семьи все же имеются (судя по содержанию соответствующих разделов в статьях о тюркских языках в издании: 25).
Но между близкородственными языками (напр., хакасским и тувинским) все же больше сходства; ср.:
«Категория принадлежности выражается аффиксами, различающимися по лицам и числам, которые присоединяются к именам существительным, а также к любым другим словам в функциях субстантивов: паба-м 'мой отец', паба-быс 'наш отец', пабалар-ыбыс 'наши отцы', киме-ц 'твоя лодка', парган-ы 'его (их) уход' и т.д.» [4, с. 464].
«Категория принадлежности в тувинском языке выражается с помощью ... аффиксов: -м, -ым/-им/-ум/^м; -ц, -ыц/-иц/-уц/^ц; -ы/-и/-у/^ ... Предикативная принадлежность выражается аффиксом -дыы/-дии/-дуу/-дYY, -тыы/-тии/-туу/-тYY, -ныы/-нии/-нуу/^у: оолдуу 'парня, принадлежит парню', Чоттуу 'Чота, принадлежит Чоту', хаяныы 'скалы' и др.» [16, с. 388].
Притяжательность (и ее обозначение), как одна из самых существенных сторон языка, привлекала и привлекает к себе внимание многих лингвистов. В тюркских языках категория притяжательности была выделена во II половине XIX в.: о ней можно прочитать в трудах А.К. Казем-Бека, О. Бетлингка, Н.И. Ашмарина, П.М. Мелиоранского, Н.Ф. Катанова. С момента создания первых академических грамматик тюркских языков описание категории притяжательности является неотрывной частью обязательных разделов, предназначенных для изучения. В этих грамматиках, равно как и в других, более поздних, работах выделяются обычно следующие общие способы выражения категории притяжательности: морфологический, синтаксический, смешанный [6; 8; 15-16; 19; 22, с. 20-21].
В тувинском языке данная категория выражается с помощью базовых средств (специальных суффиксов); их присоединение осуществляется двумя способами:
а) морфологически: «чуртум 'моя страна', чуртуц 'твоя страна', чурту 'его
страна', чуртувус 'наша страна', чуртуцар 'ваша страна', чурту 'их страна'» [16, с.
388];
б) синтаксически (при участии личных местоимений): «мээции 'мой', сээции 'твой', ооцуу 'его', бистии 'наш', силернии 'ваш', оларныы 'их'» [16, с. 388].
Примеры: Эжи аалында хой кадарып турар 'Ее подруга пасет овец дома' [16, с. 392-393]; Келиримге, эжим удувушаан болган 'Я пришел, и оказалось, что мой товарищ все еще спал' [12, с. 15];
Мээц назынымда 'на моём веку' [9, с. 35]; Ооц арын-шырайы таарзынганын илередип турган 'Его лицо выражало довольство' [9, с. 78]; Бистиц оруувус мурнуу чYкче углаар 'Наш путь лежит на юг' [9, с. 146]; Хат ооц бажыныц дYгYн селбере^недип тур 'Ветер треплет её волосы' [9, с. 384].
Чудурук кайгай-ла берген. Ооц карактары ацгадап кайгаанындан имистели бээр кижи 'Чудурук удивился. Его глаза от удивления обычно становятся прищуренными' [13, с. 143].
Разумеется, в тувинском языке представлены и другие виды словосочетаний «притяжательного характера», в частности, конструкции с указанием конкретного или неопределенного (иногда и «образного») субъекта:
бистиц колхозувус малчыны 'животновод нашего колхоза' [22, с. 20]; ады бYгY делегейге сураглыг эртемден 'ученый, чьё имя известно всему миру' [9, с. 415]; кым-бир кижиниц эрге-ажыыныц дугайын чугаалаар 'затронуть чьи-либо интересы' [9, с. 107]; кым-бир кижиниц шынныынга бYЗYPээр 'увериться в чьей-либо правоте' [9, с.
389]; боду чурттаар черлиг болур 'иметь свой угол' [9, с. 390];Чолдак-Степан эжикти ажыткаш, менче бозага кырындан хвректей - дир... Ыжыгыр кызыл чудуруу-биле мени коргуда-дыр 'Чолдак-Степан, открыв дверь, с порога кричит на меня. Он грозит мне (пугает меня) своим пухлым красным кулаком' [11, с. 9].
Грамматическая категория принадлежности в тюркских языках обладает как общими структурными и формальными, так и заведомо различными чертами. Что касается категории принадлежности, существенно, проявляется ли указанное свойство (обозначать принадлежность) только в сфере имени, или также в других сферах. Как известно, тюркские языки в этом отношении едины: в них аффиксы притяжательности функционируют и за пределами системы именного словоизменения. Так, в сфере хакасского глагола наблюдается два типа лично-числовых суффиксов - их называют личными окончаниями первой категории и личными окончаниями второй категории. Но парадигматически они распределяются асимметрично: форманты первой категории, производные от личных местоимений, обслуживают темпоральную сферу настоящего и будущего, а также перфекта, а форманты второй категории, аналогичные притяжательным аффиксам имен, присоединяются к формам прошедшего времени на -ды и условного наклонения. Нетрудно заметить, что и при таком раскладе (т.е. в оформлении всей предикативной конструкции маркерами притяжательности) сохраняется общий "посессивный смысл": обозначается «принадлежность действия» (тому или иному лицу).
Кроме того, в тюркских языках притяжательные суффиксы и падежные показатели "привязаны" к способам построения изафетных (и подобных им)
конструкций. Если начать анализировать материал тувинского языка в этом направлении, первое, на что необходимо указать, - это наличие формально-семантического ядра в общем массиве притяжательных словосочетаний.
Как видим, в тувинском языке, как и в других тюркских языках, наблюдается строго морфологическое и, далее, грамматическое оформление категории притяжательности. Различия между тюркскими языками в этой сфере незначительны, что позволяет объединить их в одну группу (по указанному признаку) и, далее, противопоставить другим языкам (реализующим другие модели репрезентации такой важной языковой универсалии, как притяжательность).
В.А. Плунгян, признавая термины посессивность, принадлежность и притяжательность синонимами, рассматривает способы выражения данной категории на материале большого количества языков [14, с. 167-172, 184-187].
Разбирая основные синтаксические граммемы имени, В.А. Плунгян подробно останавливается на вопросах инвентаря падежей в языках мира и способах построения изафетных (и подобных им) конструкций.
«К числу «главных синтаксических падежей» следует отнести и генитив (родительный падеж), основной синтаксической функцией которого . является выражение любого приименного аргумента. Выражая лишь одну обобщенную приименную синтаксическую зависимость, генитив в индоевропейских языках аккумулировал большое количество разнообразных семантических функций; одной из важнейших является выражение посессора, или обладателя» [14, с. 169].
Итак, материал тувинского (и других тюркских) языков подтверждает и на этом участке общей системы проявляется диалектичность языка: 1) способы формального выражения посессивной семантики (если брать все языки) типизированы; 2) структура соответствующей грамматической категории отличается от языка к языку. Расхождения проявляются по-разному, но больше всего - в следующих аспектах формального выражения категории принадлежности: группы слов, для которых выражение принадлежности не существенно; разряды слов, имеющих специфическое отношение к выражению категориального значения принадлежности; морфологические особенности употребления аффиксов принадлежности; значения и функции аффиксов принадлежности в сочетании со словами, относящимися к различным частям речи; закономерности и специфика образования сложных существительных, оформленных аффиксом принадлежности; синтаксические особенности слов и словосочетаний, имеющих формы принадлежности.
Отдельно нужно говорить о дополнительных смыслах, возникающих при употреблении форм категории притяжательности (посессивности). Это дополнительные коннотации притяжательности, иногда затушевывающие (или перекрывающие, нивелирующие) основную семантику.
«Посессивность связана с такими категориями, как детерминация, предикативность, атрибутивность, локативность, релятивность (наличие в семантической структуре слова релятивной семы)» [5, с. 388].
В заключение перечислим возможные аспекты дальнейшего углубленного изучения посессивности в тувинском (или другом тюркском) языке. Иначе это можно назвать этапами лингвистического изучения рассматриваемой категории.
1) Логическое обоснование наличия в естественном языке 'притяжательности' как понятийной (или функционально-семантической) категории, представленной во всех формах речи, на разных уровнях языка. Объяснение диалектики перехода семантического континуума данной универсалии в грамматические формы конкретного языка. Оправдание возникновения разнообразных средств выражения данной категории в конкретном языке (группе языков);
2) Выявление значений, являющихся разновидностями широкой семантики, обозначаемой общим термином 'притяжательность' ('посессивность'). Определение возможности назвать прототипическое значение 'притяжением' (что-то, кто-то к кому-то или к чему-то притягивается). Формулирование общих признаков ситуаций, в которых данная семантика проявляется наиболее наглядно: именно - тех случаев, когда обозначается отнесенность предмета (или лица) к одушевленному лицу (этот предмет - он чей?). Анализ материала разных языков, составление перечня смыслов, составляющих план содержания искомой категории. Обсуждение возможности включить в этот перечень следующие смыслы : что-то - чья-то собственность (она и принадлежит); кто-то чем-то владеет; что-то кому-то принадлежит как его неотъемлемая часть (непременная черта, обязательное свойство, характерный признак, неизменное сопровождение и т.п.); кто-то или что-то чем-то обладает; кто-то/ что-то снабжен (снабжено) чем-то;
3) Определение свойств (черт) тувинского языка, вводящих его - по способам выражения притяжательности - в семью тюркских и в состав агглютинативных языков. В этом аспекте исследуются вопросы агглютинации, этимологии, сочетаемости корня и грамматических формантов притяжательности, морфемной структуры слов, с помощью которых выражается притяжательность. Исчисление формальных средств (с соответствующей семантикой) в тувинском языке. Выделение в качестве ориентиров (или идеальных моделей) словоформ типа бажым ('голова-моя'). Выявление других, семантически достаточных, субстантивных форм с подобными показателями. Обсуждение вопроса о показателе принадлежности 3-му л. (семантическая недостаточность этих форм без "расшифровки" анафорического указания: кто - что есть 'он, они'). Возможность указания на субъект обладания (обладатель, целое и т.п.) формой родительного падежа, синтаксически связанной с существительным в притяжательной форме;
4) Соотнесение теоретических положений с материалом тувинского языка. Описание системы форм, выражающих различные оттенки притяжательности, в современном тувинском языке. Полагаем, что для каждого языка, имеющего категорию принадлежности, существенно, проявляется ли указанное свойство (обозначать принадлежность) только в сфере имени, или также в других сферах. Еще один актуальный вопрос при анализе данной категории - сопряжение категорий принадлежности и определенности-неопределенности. Как правило, при выражении принадлежности конкретному лицу получает выражение и значение определенности: при наличии аффикса принадлежности во фразе содержится указание на определенность субъекта (или объекта). Способ выражения значения принадлежности в разных языках является образцом качественных различий в
проявлениях типологически общей категории (языковой универсалии). Категория принадлежности свойственна и тюркским языкам, в которых эта категория находит выражение и в сфере имени, и в сфере глагола. В тюркских языках в сфере глагола наблюдается два типа лично-числовых суффиксов - их называют личными окончаниями первой категории и личными окончаниями второй категории. Но парадигматически они распределяются асимметрично: форманты первой категории, производные от личных местоимений, обслуживают темпоральную сферу настоящего и будущего, а также перфекта, а форманты второй категории, аналогичные притяжательным аффиксам имен, присоединяются к формам прошедшего времени на -ды и условного наклонения;
5) Формулирование общих выводов и отдельных положений относительно развития форм притяжательности в тюркских языках и, в частности, в тувинском языке. С использованием сведений об агглютинативных языках, подробно рассматриваются наиболее адекватные структуры тюркских языков, способы выражения посессивности (притяжательности). В их число входят, в частности, наличие большого количества форм, связанных с выражением этой категории; проблема формулирования общего, инвариантного смысла отдельных оттенков посессивности; специальные аффиксы как основной способ и их недостаточность для полного выражения посессивности; сочетание морфологического и синтаксического способов обозначения посессивности в тюркских языках.
Библиографический список
1. Бавуу-Сюрюн М.В. Закономерности присоединения общетюркского -ЛЫГ к заимствованным из русского языка основам (на материале тувинского языка) // Актуальные проблемы сохранения и развития языков, культур и истории народов Саяно-Алтая: Материалы международной конференции / Хакасский государственный университет им. Н.Ф. Катанова. Абакан, 2001. С. 14-16.
2. Бавуу-Сюрюн М.В. История формирования диалектов и говоров тувинского языка. Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук: 10.02.20 - Сравнительно-историческое, типологическое, сопоставительное языкознание. Новосибирск, 2017. 50 с.
3. Бурыкин А.А. Местоимения, посессивные суффиксы, личные суффиксы глаголов в алтайских языках: новый взгляд // Alk'i^ bitig. ScriptainhonoremD.M. Nasilov. Сборник статей к 80-летию Д.М. Насилова / Отв. Ред. Е.А. Оганова. М.: ООО «Издательство МБА», 2015. С. 272281.
4. Донидзе Г.И. Хакасский язык // Языки мира: Тюркские языки. М.: Изд-во «Индрик», 1997. С. 459-470.
5. Журинская М.А. Посессивность // Лингвистический энциклопедический словарь / Главный редактор В.Н. Ярцева. М.: Советская энциклопедия, 1990. С. 388-389.
6. Исхаков Ф.Г., Пальмбах А.А. Грамматика тувинского языка. Фонетика и морфология. М.: Изд-во восточной литературы, 1961. 470 с.
7. Катанов Н.Ф. Опыт исследования урянхайского языка с указанием главнейших родственных отношений его к другим языкам тюркского корня. Казань: Типо-литография Императорского университета, 1903.
8. Краснощеков Е.В. Выражение категории притяжательности в тюркских языках с помощью местоимений // Филологические науки. Вопросы теории и практики. 2014. №5(35). В 2 частях. Часть II. С. 113-118.
9. Краткий русско-тувинский словарь / Отв. Ред. Д.А. Монгуш; ред. Я.Ш. Хертек. Кызыл, 1994. 432 с.
10. Монгуш Д.А. Тувинско-турецкий словарь с грамматическим очерком и указателем турецких слов. Кызыл, 2003. 634 с.
11. Монгуш Д.А. Настоящее заглазное время в тувинском языке // Тувинский язык и письменность. Избранные труды. Кызыл, 2009. С. 7-10.
12. Монгуш Д.А. О временных формах в тувинском языке // Тувинский язык и письменность. Избранные труды. - Кызыл, 2009. С. 10-19.
13. Монгуш Д.А. О сказуемых тувинского языка, выражающих модальное значение достоверности // Тувинский язык и письменность. Избранные труды. Кызыл, 2009. С. 134-150.
14. Плунгян В.А. Общая морфология: Введение в проблематику: Учебное пособие. М.: Эдиториал УРСС, 2000. 384 с.
15. Сат Ш.Ч. Тувинский язык // Языки народов СССР. Т. II: Тюркские языки. М.: Наука, 1966.
16. Сат Ш.Ч. Тувинский язык // Языки мира: Тюркские языки. М.: Изд-во «Индрик», 1997. С. 384393.
17. Сат Ш.Ч., Салзынмаа Е.Б. Амгы тыва литературлуг дыл. Лексикология, фонетика, морфология. Кызыл, 1980. 257 с.
18. Татаринцев Б.И. Смысловые связи и отношения слов в тувинском языке. М.: Наука, 1987. 197 с.
19. Убрятова Е.И. Аффикс обладания -лаах в якутском языке // Избранные труды. Исследования по тюркским языкам / Институт филологии СО РАН. Новосибирск, 2011. С. 242247.
20. Чадамба З.Б. Тоджинский диалект тувинского языка. Кызыл: Тувинское книжное издательство, 1974. 136 с.
21. Чадамба З.Б. Тувинские диалекты в их отношении к литературному языку // Лексика и морфология тюркских языков / Институт истории, филологии и философии СО АН СССР. Новосибирск, 1982. С. 148-154.
22. Черемисина М.И. Программа специального курса «Алтайские языки Сибири». Выпуск I / Новосибирский государственный университет. Новосибирск, 1988. 48 с.
23. Черемисина М.И. Языки коренных народов Сибири: Учебное пособие / Новосибирский государственный университет. Новосибирск, 1992. 92 с.
24. Широбокова Н.Н. Отношение якутского языка к тюркским языкам Южной Сибири. Новосибирск: Наука, 2005. 269 с.
25. Языки мира: Тюркские языки / Отв. Ред. Э.Р. Тенишев. М.: Издательство «Индрик», 1997. 544 с.
Bibliograficheskij spisok
1. Bavuu-Syuryun M.V. Zakonomernosti prisoedineniya obshchetyurkskogo -LYG k zaimstvovannym iz russkogo yazyka osnovam (na materiale tuvinskogo yazyka) // Aktual'nye problemy sohraneniya i razvitiya yazykov, kul'tur i istorii narodov Sayano-Altaya: Materialy mezhdunarodnoj konferencii / Hakasskij gosudarstvennyj universitet im. N.F. Katanova. Abakan, 2001. S. 14-16.
2. Bavuu-Syuryun M.V. Istoriya formirovaniya dialektov i govorov tuvinskogo yazyka. Avtoreferat dissertacii na soiskanie uchenoj stepeni doktora filologicheskih nauk: 10.02.20 - Sravnitel'no-istoricheskoe, tipologicheskoe, sopostavitel'noe yazykoznanie. Novosibirsk, 2017. 50 s.
3. Burykin A.A. Mestoimeniya, posessivnye suffiksy, lichnye suffiksy glagolov v altajskih yazykah: novyj vzglyad // Alk'i^ bitig. Scripta in honorem D.M. Nasilov.Sbornik statej k 80-letiyu D.M. Nasilova / Otv.red. E.A. Oganova. M.: OOO «Izdatel'stvo MBA», 2015. S. 272-281.
4. Donidze G.I. Hakasskij yazyk // Yazyki mira: Tyurkskie yazyki. M.: Izd-vo «Indrik», 1997. S. 459-
470.
5. Zhurinskaya M.A. Posessivnost' // Lingvisticheskij ehnciklopedicheskij slovar' / Glavnyj redaktor V.N. Yarceva. M.: Sovetskaya ehnciklopediya, 1990. S. 388-389.
6. Iskhakov F.G., Pal'mbah A.A. Grammatika tuvinskogo yazyka. Fonetika i morfologiya. M.: Izd-vo vostochnoj literatury, 1961. 470 s.
7. Katanov N.F. Opyt issledovaniya uryanhajskogo yazyka s ukazaniem glavnejshih rodstvennyh otnoshenij ego k drugim yazykam tyurkskogo kornya. Kazan': Tipo-litografiya Imperatorskogo universiteta, 1903.
8. Krasnoshchekov E.V. Vyrazhenie kategorii prityazhatel'nosti v tyurkskih yazykah s pomoshch'yu mestoimenij // Filologicheskie nauki. Voprosy teorii i praktiki. 2014. №5(35). V 2 chastyah.Chast' II. S. 113-118.
9. Kratkij russko-tuvinskij slovar' / Otv. red. D.A. Mongush; red. Ya.Sh. Hertek. Kyzyl, 1994. 432 s.
10. Mongush D.A. Tuvinsko-tureckij slovar' s grammaticheskim ocherkom i ukazatelem tureckih slov. Kyzyl, 2003.634 s.
11. Mongush D.A. Nastoyashchee zaglaznoe vremya v tuvinskom yazyke // Tuvinskij yazyk i pis'mennost'. Izbrannye trudy. Kyzyl, 2009. S. 7-10.
12. Mongush D.A. O vremennyh formah v tuvinskom yazyke // Tuvinskij yazyk i pis'mennost'. Izbrannye trudy. Kyzyl, 2009. S. 10-19.
13. Mongush D.A. O skazuemyh tuvinskogo yazyka, vyrazhayushchih modal'noe znachenie dostovernosti // Tuvinskij yazyk i pis'mennost'. Izbrannye trudy. Kyzyl, 2009. S. 134-150.
14. Plungyan V.A. Obshchaya morfologiya: Vvedenie v problematiku: Uchebnoe posobie. M.: Ehditorial URSS, 2000. 384 s.
15. Sat Sh.Ch. Tuvinskij yazyk // Yazyki narodov SSSR. T. II: Tyurkskie yazyki. M.: Nauka, 1966.
16. Sat Sh.Ch. Tuvinskij yazyk // Yazyki mira: Tyurkskie yazyki. M.: Izd-vo «Indrik», 1997. S. 384-393.
17. Sat Sh.Ch., Salzynmaa E.B. Amgy tyva literaturlug dyl. Leksikologiya, fonetika, morfologiya.Kyzyl, 1980.257 s.
18. Tatarincev B.I. Smyslovye svyazi i otnosheniya slov v tuvinskom yazyke. M.: Nauka, 1987. 197 s.
19. Ubryatova E.I. Affiks obladaniya -laah v yakutskom yazyke // Izbrannye trudy. Issledovaniya po tyurkskim yazykam / Institut filologii SO RAN.Novosibirsk, 2011. S. 242-247.
20. Chadamba Z.B. Todzhinskij dialekt tuvinskogo yazyka. Kyzyl: Tuvinskoe knizhnoe izdatel'stvo, 1974. 136 s.
21. Chadamba Z.B. Tuvinskie dialekty v ih otnoshenii k literaturnomu yazyku // Leksika i morfologiya tyurkskih yazykov / Institut istorii, filologii i filosofii SO AN SSSR. Novosibirsk, 1982. S. 148-154.
22. Cheremisina M.I. Programma special'nogo kursa «Altajskie yazyki Sibiri». Vypusk I / Novosibirskij gosudarstvennyj universitet. Novosibirsk, 1988.48 s.
23. Cheremisina M.I. Yazyki korennyh narodov Sibiri: Uchebnoe posobie / Novosibirskij gosudarstvennyj universitet. Novosibirsk, 1992.92 s.
24. Shirobokova N.N. Otnoshenie yakutskogo yazyka k tyurkskim yazykam Yuzhnoj Sibiri. Novosibirsk: Nauka, 2005. 269 s.
25. Yazyki mira: Tyurkskie yazyki / Otv. red. E.R. Tenishev. M.: Izdatel'stvo «Indrik», 1997. 544 s.
Каксин Андрей Данилович - доктор филологических наук, ведущий научный сотрудник Института гуманитарных исследований и саяно-алтайской тюркологии Хакасского государственного университета им. Н.Ф. Катанова, Абакан, E-mail: [email protected]
Kaksin Andrey Danilovich - Doctor of Philology, Leading researcher of Institute of Humanitarian Researches and Sayan-Altai Turkology of Khakass State University N.F. Katanov, Abakan, E-mail: [email protected]
УДК 81.373.46
ЛЕКСЕМЫ, ИСПОЛЬЗУЕМЫЕ ДЛЯ НОМИНАЦИИ ДВУКРЫЛЫХ НАСЕКОМЫХ (МУХ, КОМАРОВ, СЛЕПНЕЙ И ОВОДОВ) В ХАКАССКОМ ЯЗЫКЕ
Чебодаева Л.И.
Хакасский государственный университет им. Н. Ф. Катанова, Абакан
THE LEXEMES USED FOR THE NOMINATION OF THE BINDED SWEETS (FLIES, MOSQUITOES, BLINDS AND OVERS) IN THE KHAKASS LANGUAGE
Chebodayeva L.I.
Khakass State University. N.F. Katanov, Abakan
Объектом исследования является энтомологическая лексика, используемая для номинации двукрылых насекомых в хакасском языке. Автором выявлено и описано 23 лексемы, используемые для номинации данной лексико-тематической группы, а также определены принципы их номинации в хакасском языке и его диалектах. Анализ структурного состава названий двукрылых насекомых в хакасском языке показывает наличие синтетических и аналитических номинативных единиц. Большинство аналитических слов образовано на базе лексем сеек 'муха', маас 'слепень, овод'. В ходе анализа наименований перепончатокрылых выявлен комплекс номинативных признаков, характеризующий объект по цвету, звуку, особенностям действия и результату деятельности насекомого, соотнесению размера насекомого с каким-либо предметом, особенностям поведения насекомого.
Ключевые слова: хакасский язык, энтомологическая лексика, лексема, номинация, принципы номинации, словарь, общетюркский, синоним, фонетический вариант, синтаксический способ.
The object of the study is the entomological vocabulary used for the nomination of Diptera insects in the Khakass language. The author identified and described 23 lexemes used for the nomination of this lexical-thematic group, as well as the principles of their nomination in the Khakass language and its dialects. Analysis of the structural composition of the names of dipterous insects in the Khakass language shows the presence of synthetic and analytical nominative units. Most of the analytical words are formed on the basis of lexeme sowing 'fly', maas 'dumpling, gadfly'. In the course of the analysis of the names of Hymenoptera, a complex of nominative features was revealed, characterizing the object according to color, sound, and the features of the action and the result of the activity of the insect, correlating the size of the insect with some object, the features of the behavior of the insect.
Keywords: Khakass language, entomological vocabulary, lexeme, nomination, nomination of principles, dictionary, common TQrkic, synonym, phonetic variant, syntactic method.
Выбор темы исследования обусловлен необходимостью освещения тех лексико-тематических групп лексики хакасского языка, которые в определенной своей части до настоящего времени остаются неисследованными. К числу таких лексико-тематических групп относится энтомологическая лексика хакасского языка, в частности, наименования двукрылых насекомых, характеризующихся наличием одной пары крыльев. Характерными представителями двукрылых насекомых являются комары, мошки, слепни, оводы.
