CC BY
214
УДК 802.0:801.541.2
В.И. Заботкина
86
О СООТНОШЕНИИ ПРАГМАТИЧЕСКОГО И КОГНИТИВНОГО В ДИСКУРСЕ
Рассматриваются когнитивный и прагматические факторы, определяющие дискурс. Постулируется положение о том, что дискурс являет собой единство когниции и коммуникации.
The article concentrates on cognitive and pragmatic factors underlying discourse. Discourse is viewed as a unity of cognition and communication.
Вопрос о соотношении когнитивного и прагматического в дискурсе связан с рассмотрением взаимоотношений между коммуникацией и познанием, что восходит к проблеме соотношения риторики и философии в классической Греции. Вопросы о том, что можно сказать и как мы узнаем о том, что сказанное есть истина, являлись критериальными для разграничения платоновской и софистской риторических теорий.
Двойная природа дискурса определяется тем, что в разных языках этот термин означает различные понятия. В романских языках дискурс имеет значение «размышление» (как у производного дискурсивный в ХІХ-ХХ веках под влиянием И. Канта, на которого в свою очередь повлияло словоупотребление схоластиков). В английском языке дискурс понимается как некая разновидность понятия «речь» [2, с. 54].
В русском языке термин «дискурс» впервые стал употребляться на границе XVIII — XIX веков. До середины XX века термин «дискурс» применяется значительно реже, чем производное дискурсивный. Если мы обратимся к «Современному толковому словарю», то найдем следующее определение «дискурсивный» (от позднелатинского ^сигеш — рассуждение, довод) — рассудочный, понятийный, логический, опосредованный, в отличие от чувственного, созерцательного, интуитивного, непосредственного (М.: Сов. энциклопедия, 1997).
Необходимо отметить, что в содержании термина «дискурс» сегодня отражаются новые веяния в понимании языка, новые повороты в его исследовании и, безусловно, — уже накопленном опыте анализа языка в его новой системе координат [3]. В этой системе свое подробное описание получали постепенно как ситуативные (прагматические) факторы речи, так и когнитивные.
С одной стороны, дискурс по своей природе представляет собой явление чисто коммуникативное. Всем известно часто цитируемое определение дискурса, данное Н.Д. Арутюновой: дискурс — это «связный текст в совокупности с экстралингвистическими, прагматическими и другими факторами... Дискурс — это речь, погруженная в жизнь» [1, с. 136 — 137].
С другой стороны, под влиянием когнитивной лингвистики родилось убеждение в том, что «по самой своей сути дискурс — явление
Вестник РГУ им. И. Канта. 2007. Вып. 2. Филологические науки. С. 86 — 91.
когнитивное, т. е. имеющее дело с передачей знаний, с оперированием знаниями особого рода и, главное, с созданием новых знаний [3, с. 23].
Свой вклад в развитие такого понимания понятия дискурса был внесен в 80-е годы М. Фуко и его последователями. Именно работы М. Фуко можно рассматривать в качестве предвестников когнитивного подхода к анализу дискурса. По мнению М. Фуко и его последователей, за определенной совокупностью текстов стоят определенные общественно-исторически сложившиеся системы, и дискурс является своеобразным языковым коррелятом такой системы. Дискурсивный анализ выступает поэтому как средство исторической и идеологической реконструкции духа времени (по образному выражению М. Фуко — «археологии знания») [3, с. 27]. 87
Близкую точку зрения высказывает Ю.С. Степанов, определивший дискурс как «первоначально особое использование языка для выражения особой ментальности; особое использование влечет активизацию некоторых черт языка и в конечном счете особую грамматику и особые правила лексики» [6, с. 38 — 39].
Одной из основных характеристик дискурса является концепт целе-полагания, или интенции.
Большой вклад в разработку такого аспекта дискурса, который включает когнитивное состояние говорящих, внес Дик Серль [10]. Он предлагает ввести в качестве основополагающего понятия интенцио-нального состояния, которое выражает определенную ментальную направленность субъекта к действительности. Его теория строится на стыке когнитивной психологии, теории искусственного интеллекта, представления и обработки знаний [ср. 5, с. 13]. Он обсуждает такие человеческие интенциональные состояния, как, убеждения, желания и намерения, хотя в принципе число примитивных интенциональных состояний может быть большим. Серль предлагает анализировать фундаментальные семантические понятия — типы значения — с помощью еще более фундаментальных, на его взгляд, понятий, таких, как, убеждения, желания, намерения.
По Серлю, способ, каким язык представляет мир, является расширением и реализацией способа, посредством которого сознание представляет мир. Следовательно, возможности и ограничения языка задаются возможностями и ограничениями интенциональности как конституирующей характеристики сознания. Серль делает важный вывод о том, что ограниченному числу базисных интенциональных состояний должно соответствовать и вполне ограниченное число лингвистических актов. По Серлю, их пять; утверждения, директивы, обязательства, декларации, экспрессивы.
Выполнение лингвистических актов гарантируется, когда они направлены на реализацию конкретных социальных целей. Тезисы Серля дают ошибочную картину того, как язык действительно связан с сознанием. По Серлю, интенциональные состояния спонтанно имманентно продуцируют лингвистические акты языка в целом. Но здесь необходимо учитывать и материальную практику. Вызывает возражение и основной тезис Серля о параллелях и явной связи типов речевых актов и соответствующих типов интенциональных состояний. Хотя ав-
88
тор и утверждает, что язык есть особая форма развития интенциональ-ности, все же создается впечатление, что сами интенциональные состояния выделяются и анализируются Серлем сквозь призму ранее предложенных им типов иллокутивных актов [10].
В отечественной лингвистике интенция (коммуникативное намерение), т. е. замысел говорящего, предопределяется направленностью практической деятельности человека на то, чтобы формировать и выражать свои мысли, входить в социальный контакт с другими людьми с целью передачи или получения информации, регуляции поведения адресатов путем воздействия на их эмоционально-волевую и интеллектуальную сферы психики [3; 4; 7].
Иными словами, в качестве психологической основы формирования интенции выступает потребностно-мотивационный аспект деятельности человека.
Вопрос о когнитивном состоянии говорящих тесно связан с вопросом о когнитивной среде (cognitive environment) говорящего и слушающего. Как известно, понимание это всегда некая реконструкция смысла. Оно возникает, если у общающихся есть единое смысловое поле, когда происходит смысловое движение когнитивных систем коммуникантов. Это возможно при наличии общих знаний, пресуппозиций. Наличие последних определяет симметричный выбор контекста и обеспечивает успех коммуникации.
Каждый конкретный языковый выбор определяется конвенционально закрепленными стереотипизированными нормами социума, к которому принадлежит говорящий (возрастного, этнического, полового и пр.). С другой стороны, прагматика выбора определяется тем, что в мозгу человека, осуществляющего адекватный выбор, должны присутствовать знания правил употребления и ограничений на употребление, знания о различных параметрах контекста, о личности партнера по коммуникации. За каждым типичным социальным контекстом закреплен набор возможных фреймов, которые в свою очередь задают множество позиций, санкций, свойств и отношений для участников коммуникации членов социума.
Иными словами, «собственно социальные условия, вовлеченные в формулировку прагматических правил, так же как авторитет, власть, ролевые отношения и отношения вежливости, являются когнитивно обусловленными, то есть они релевантны лишь постольку, поскольку участники коммуникации знают эти правила и способны использовать их и могут связать свои интерпретации того, что происходит в коммуникации с этими социальными характеристиками контекста» [8].
Иначе говоря, за решение вопроса о том, выполнены ли необходимые условия приемлемости речевого акта, ответственно наше знание мира, организованное в сознании в виде фреймов [8]. Возникает вопрос: что первично — когнитивная система творящего речь человека или условия коммуникации?
Так, по мнению Уилсон и Шпербера [11], в последние годы происходит изменение прагматической парадигмы и включение ее в когнитив-
ную пародигму. Прагматика как теория об употреблении языковых и речевых единиц сводится к теории об общих мыслительных процессах. Т. ван Дейк пишет о необходимости создания общей теории прагматического понимания, которая была бы частью когнитивной теории обработки информации [8, с. 14].
Не умаляя роли когнитивных моментов в процессе коммуникации, мы, однако, считаем неправомерным и невозможным растворить прагматику в когнитологии. Очевидно, речь идет о диалектическом взаимодействии коммуникации и познания. С одной стороны, с точки зрения филогенеза когнитивная система человека складывается под воздействием социальных факторов, относящихся к коммуникативнопрагматической парадигме. С другой стороны, когнитивные процессы, происходящие в головах говорящих, оказывают влияние на выбор и употребление языковых единиц в различных контекстах. Кроме того, мы полагаем, именно коммуникативно-прагматические факторы являются теми параметрами, которые приближают индивидуальные концептуальные системы к концептуальной картине мира, разделяемой членами языкового сообщества и отвечающей их ориентационным потребностям в мире.
Еще одна сторона когнитивного подхода к коммуникации касается того, как в процессе коммуникации приобретаются новые знания. Впервые о когнитивной природе коммуникации упоминал Витгенштейн, который говорил о том, что в коммуникации одинаково бесполезна как совершенно новая, так и совершенно старая информация. Это объясняется тем, что а) полностью старая информация является избыточной, она не побуждает слушающего к участию в коммуникации; б) информация, являющаяся полностью новой, не может быть интегрирована в когнитивную систему реципиента. Информационные потоки должны находиться где-то между этими двумя полюсами, иначе они не будут релевантными [10].
Итак, речь идет о проблеме тавтологии и контрадикции. Полная информационная избыточность, ведущая к тавтологии, в конечном итоге вызывает потерю интереса со стороны слушающего/читающего. Полная информационная новизна ведет к нарушению процесса коммуникации.
По данным Гивона, в среднем около 25 % всех слов в высказывании несут новую информацию, остальные же являются носителями старой информации [9].
Как показывают результаты наших многолетних исследований в области когнитивной неологии [13; 14; 15], формирование новых значений традиционных слов происходит, прежде всего, в дискурсе в результате употребления канонических слов в нетипичной ситуации, по мере развертывания дискурса. Представляется необходимым ответить на вопрос о том, какие когнитивные механизмы задействованы в построении нового значения лексических единиц в дискурсе? Основная задача, стоящая перед лингвистами, пытающимися ответить на этот вопрос, заключается в изучении связей между ментальными простран-
90
ствами, возникающими по мере развертывания дискурса. Ментальные пространства представляют собой небольшие концептуальные упаковки, конструируемые по мере того, как мы рассуждаем и говорим с целью обеспечения лучшего понимания сказанного. Это может быть ментальное пространство времени, желания, возможности, идентификации и т. д. Ментальное пространство — это единство элементов, строящееся фреймами. Хотя в каждый момент речи мы находимся в одной проекции, остальные как бы незримо присутствуют в нашем сознании. Теория ментальных пространств показывает то, каким образом с помощью языка может осуществляться связь между центральными и внефокусными концептуальными структурами.
В ходе дискурсивной деятельности человека ментальные пространства взаимодействуют и здесь чрезвычайно продуктивной представляется теория концептуальной интеграции. Концептуальная интеграция является одной из наиболее общих когнитивных операций, в ходе которой исходные совмещающиеся ментальные пространства создают новое интегрированное пространство. Интегрированное пространство не только наследует роли и свойства исходных ментальных пространств, но приобретает собственную структуру и новые свойства.
Теория интегрированных пространств фактически противопоставляет алгоритмическому пониманию построения языкового значения эвристический подход, направленный на нахождение нового, ранее не известного. Эвристический принцип решения полагается не на просчитанные алгоритмы, а на интуицию.
Операция концептуальной интеграции является универсальной и лежит в основе лингвокреативной деятельности человека. Она охватывает широкий диапазон явлений, включая метафору и метонимию. Метафора выступает в качестве одного из частных проявлений когнитивной операции концептуальной интеграции. В применении к метафоре концептуальная интеграция действует следующим образом:
• два исходных ментальных пространства представляют собой: ис-точниковый и целевой домены, соотносящиеся с tenor и vehicle в традиционных терминах Ричардса;
• общее родовое пространство представляет собой схематизированную концептуализацию, которая отражает общие черты между двумя доменами (соответствует ground в традиционных терминах);
• интегрированное пространство состоит из элементов, унаследованных из двух исходных ментальных пространств. Метафорический бленд представляет совершенно новую самостоятельную структуру знания.
Таким образом, подводя итоги анализу соотношения когнитивного и прагматического в дискурсе, мы считаем оправданным вывод о том, что дискурс представляет собой единство когниции и коммуникации. Формирование новых значений лексических единиц по мере развертывания дискурса определяется, с одной стороны, прагматическим оператором (интенцией автора) и прагматической инференцией, с другой стороны, в основе формирования нового значения лежат когнитивные процессы взаимодействия ментальных пространств различных видов и их интеграция.
Список литературы
1. Арутюнова Н.Д. Метафора и дискурс // Теория метафоры. М., 1990. С. 5 — 32.
2. Демьянков В.З. Текст и дискурс как термины и как слова обыденного языка // Язык. Личность. Текст: М., 2005. С. 32 — 55.
3. Кубрякова Е.С. О понятиях дискурса и дискурсивного анализа в ссовре-менной лингвистике (Обзор) / / Дискурс, речь, речевая деятельность: Функциональные и структурные аспекты. М., 2000.
4. Леонтьев А.А. Высказывание как предмет лингвистической психолингвистики и теории коммуникации // Синтаксис текста. М., 1979. С. 18 — 36.
5. Петров В.П. От философии языка к философии сознания. Новые тенденции и их истоки // Философия, логика, язык. М., 1987. С. 4 — 20.
6. Степанов Ю.С. Альтернативный мир. Дискурс. Факт и принцип причинности // Язык и наука конца 20 века. М., 1995. С. 35 — 73.
7. Шахнарович А.М., Голод В. И. Семантические аспекты порождения речи // Изв. АН СССР. ОЛЯ. 1981. Т. 40. № 3.
8. Dijk T.A. van. Text and context: explorations in the semantics and pragmatics of discourse. London, New York: Longman, 1980.
9. Givon T. Mind, code and context. Essays in Pragmatics. Hillsdale, New Jersey. London, 1989.
10. Searle J. R. Speech Acts. Cambridge, 1969.
11. Sperber D., Wilson D. Relevance,communication and cognition, Blackwell, Oxford, 1996.
12. Wittgenstein. Philosophical investigations, Oxford. Blackwell, New York: Macmillon, 1953.
13. Zabotkina V. New meaning development in English: pragmatic-semantic interface // Пелевенские чтения — 2003: Межвуз. сб. науч. тр. Калининград, 2004.
14. Zabotkina V. Cognitive — Pragmatic approach to lexicological studies // Proceedings of the 16th International Congress of Linguists. Pergamon, Oxford. 1997.
15. Zabotkina V. The pragmatics of new words and their translation from English into Russian // Language History and Linguistic Modelling. Mouton de Gruyter, Berlin, New York, 1997.
Об авторе
В.И. Заботкина — д-р филол. наук, проф., РГУ им. И. Канта, zabot-kina@albertina. Ru
91
УДК 802.0:802/809-3
Л.А. Липилина
КОГНИТИВНАЯ РОЛЬ ЯЗЫКОВОЙ АНАЛОГИИ В СОЗДАНИИ НОВЫХ МЕТАФОР (на материале современного английского языка)
На материале метафорических единиц, созданных по аналогии, в статье исследуются вопросы взаимодействия когнитивных и языковых структур в процессе формирования лексического значения. Выявляются факты влияния знаний вербального характера при концептуализации действительности и категоризации концептов.
Вестник РГУ им. И. Канта. 2007. Вып. 2. Филологические науки. С. 91- 98.
