CC BY
309
№ 1 (2015)__________________ИСТОРИЧЕСКИЙ ФОРМАТ___________________стр. 31
УДК 94(367)
О СООТНОШЕНИИ ЛЕТОПИСНЫХ «КРИВИЧЕЙ» И «ПОЛОЧАН»*
М.И. Жих
Общественно-научный проект «Российско-немецкий исторический семинар»
(Санкт-Петербург, Россия) e-mail: max-mors@mail.ru SPIN-код автора РИНЦ: 6149-3974 Scopus Author ID: 55358941500 ORCID ID: 0000-0003-2212-6416 ResearcherID: F-3154-2014
Авторское резюме
В статье рассматривается проблема соотношения летописных «кривичей» и «полочан». Одни летописные тексты «отдают» верховья Западной Двины кривичам, а другие - полочанам. Исследователи давно заметили это противоречие и попытались прояснить его. Выводы при этом у них получились не просто разные, но нередко взаимоисключающие. Рассмотрев источники и проанализировав историографию, автор приходит к выводу, что кривичи представляли собой особую этнокультурную славянскую общность, расселившуюся на огромной территории и вследствие этого, не имевшую, по-видимому, прочного политического единства. Полоцкая группа кривичей имела своё особое название, полочане, произошедшее от реки Полоты, по берегам которой они расселились. Политические объединения верхнеднепровских и двинских кривичей (полочан) жили, по имеющимся данным, своей независимой политической жизнью.
Ключевые слова: кривичи, полочане, славяне, летописи, археология
RELATIONS BETWEEN KRIVICHIANS AND POLOCHANS FROM ANNALISTIC CHRONICLES
M.I. Zhikh
Public and scientific project «Russian-German Historical Seminar»
(St. Petersburg, Russia) e-mail: max-mors@mail.ru
* Публикация подготовлена в рамках поддержанного РГНФ научного проекта № 14-01-12014
№ 1 (2015)___________________THE HISTORICAL FORMAT__________________page 31
№ 1 (2015)________________ИСТОРИЧЕСКИЙ ФОРМАТ_______________стр. 32
Abstract
The author focuses on the relations between the Krivichians (also known as Krivichi, Kriviches) and the Polochans using annalistic descriptions of the tribes. There is a contradiction in the annalistic texts: some of them place in the upper reaches of the Western Dvina River the Krivichians, while others - the Polochans. Researchers, studying this contradiction, interpret it differently, often mutually exclusively. Having reviewed the sources and analyzed historiography, the author concluded that the Krivichians represented a special ethnocultural tribal union of Slavs who occupied vast areas and thereof, apparently, lacked strong political unity. The Polochans was a group of the Krivichians, who settled on the banks of the Polota River that gave the name to this tribe. The Krivichians from the upper reaches of the Western Dvina and the Polochans were politically independent tribes, according to the available data.
Keywords: Krivichians, Krivichi, Polochans, Slavs, chronicles, archeology
Согласно ряду летописных известий регион верховьев Западной Двины с городом Полоцком входил составной частью в обширный ареал славянского этнополитического объединения кривичей:
- в легенде о призвании варягов в «Повести временных лет» (далее - ПВЛ) сказано, что «первии наследници... въ Полотьске Кривичи» (ПСРЛ. I: 20; ПСРЛ. II: 14), а поскольку кривичи участвовали в призвании Рюрика, то он посадил в городе одного из своих мужей (ПСРЛ. I: 20; ПСРЛ. II: 14);
- под 1127 г. летописи, повествуя о походе киевского князя Мстислава Владимировича на Полоцкую землю говорят: «посла князь Мьстиславъ съ братьею своею многы [на] Кривичи четырьми путьми» (ПСРЛ. I: 297; ПСРЛ. II: 292);
- в Ипатьевской (под 1140 и 1162 гг.) и Воскресенской (под 1129 и 1162 гг.) летописях полоцкие князья названы «кривичскими» (ПСРЛ. II: 304, 521; ПСРЛ. VII: 28, 76);
В то же время, согласно другим летописным пассажам, в указанных местах проживало другое славянское «племя» - полочане. Всего в ПВЛ «полочане» упоминаются трижды.
В рассказе о расселении славян с Дуная читаем (в статье я цитирую ПВЛ по Ипатьевской летописи):
«От техъ Словенъ разидошашася по земьли и прозвашася имени своими, кде седше на которомъ месте. Яко пришедше седоша на реце именемъ Мораве и прозвашася Морава, а друзии Чесе нарекошася, а се ти же Словене: Хорвати Белии, Серпь, и Хутане. Волохомъ бо нашедшимъ на Словены на Дунаискые и седшимъ в нихъ и насиляющимъ имъ. Словене же ови пришедше и седоша на Висле и прозвашася Ляхове, а отъ техъ Ляховъ прозвашася Поляне Ляхове. Друзии Лютице, инии Мазовшане, а нии Поморяне. Тако же и те же Словене пришедше, седоша по Днепру и наркошася Поляне, а друзии Деревляне, зане седоша в лесехъ, а друзии седоша межи Припетью и Двиною и наркошася Дреговичи, и инии седоша на Двине и нарекошася Полочане, речькы ради, еже втечеть въ Двину именемь Полота, от
№ 1 (2015)___________________THE HISTORICAL FORMAT__________________page 32
№ 1 (2015)________________ИСТОРИЧЕСКИЙ ФОРМАТ_______________стр. 33
сея прозвашася Полочане. Словене же седоша около озера Илмера и прозвашася своимъ именемъ и сделаша городъ и нарекоша и Новъгородъ, а друзии же седоша на Десне и по Семи и по Суле и наркошася Северо. И тако разидеся Словенескъ языкъ темже и прозвася Словеньская грамота» (ПСРЛ. I: 5-6; ПСРЛ. II: 5).
Далее же в ПВЛ говорится, что
«по сеи братьи [после смерти Кия, Щека и Хорива - М.Ж.] почаша держати родъ ихъ княжение в Поляхъ, а въ Деревляхъ свое, а Дрьговичи свое, а Словене свое въ Новегороде, а другое на Полоте, иже и Полочане, от сихъ же и Кривичи, иже седять на верхъ Волгы и на верхъ Двины, и на верхъ Днепра, ихъ же и городъ есть Смоленескъ, туда бо седять Кривичи, таже Северо от них» (ПСРЛ. I: 10; ПСРЛ. II: 8).
В третий раз полочане упоминаются летописцем в следующем контексте:
«Се бо токмо Словенеск язык в Руси: Поляне, Деревляне, Новъгородьци, Полочане, Дреговичи, Северо, Бужане, зане седять по Бугу, послеже не Волыняне» (ПСРЛ. I: 9-10; ПСРЛ. II: 8).
Итак, одни летописные тексты «отдают» верховья Западной Двины кривичам, а другие - полочанам. Исследователи давно заметили это противоречие и попытались прояснить его. Выводы при этом у них получились не просто разные, но нередко взаимоисключающие.
П.Н. Третьяков полагал, что «многие племена «Повести временных лет» - это, несомненно, обширные племенные объединения... Но далеко не все «племена» являлись именно такими объединениями. На первых страницах «Повести временных лет» наряду с ними перечислены образования совершенно иного характера - вновь возникшие территориальные объединения, появившиеся. вследствие распада у восточных славян первобытнообщинного строя. Ярким примером в этом отношении являются полочане - на первый взгляд, одно из древнерусских племён, фактически же одно из новых территориальных объединений» (Третьяков 1941: 35; 1953: 221-222). Итак, кривичи - древнее славянское племенное объединение, в то время, как полчане - новое территориальное образование древнерусского времени, ошибочно вставленное летописцем в перечни восточнославянских «племён». Такова мысль П.Н. Третьякова.
Учёный подкрепляет её следующими соображениями (Третьяков 1941: 36; 1953: 222). Полочане не присутствуют ни в одном летописном рассказе северного происхождения. Их нет в легенде о призвании варягов (в ней названы словене, кривичи, чудь и меря), в рассказ о походе Олега на Киев в 882 г. (названы варяги, чудь, меря, кривичи) и установлении им дани с Киева в пользу северных «племён» (словен, кривичей и мери). Нет полочан и в перечнях «племён» принимавших участие в походах на Византию в 907 г. (варяги, словене, чудь, кривичи, меря, древляне, радимичи, поляне, вятичи, хорваты, северяне, дулебы, тиверцы) и в 944 г. (варяги, русь, поляне, словене, кривичи, тиверцы, печенеги).
Во всех указанных случаях в летописном повествовании фигурируют только кривичи, при этом когда византийцы после похода 907 г. согласились платить дань
№ 1 (2015)___________________THE HISTORICAL FORMAT__________________page 33
№ 1 (2015)________________ИСТОРИЧЕСКИЙ ФОРМАТ_______________стр. 34
Руси, в числе городов, долженствующих получать её Полоцк значится, следовательно, его жители принимали участие в походе1.
Всё это, по мнению П.Н. Третьякова, «говорит о том, что полочан, как одного из древнерусских племён, по-видимому, никогда не существовало. В XI-XII вв. так называли жителей Полоцка и его земли, точно также, как население Новгородской земли и Новгорода Великого называли новгородцами. «Слово о полку Игореве» говорит о курянах - жителях Курска. Эти термины относятся к новому, территориальному делению русского населения, которое повсеместно стало вытеснять старое, племенное деление... очень вероятно, что именно составитель «Повести временных лет», которая создавалась в Киеве, причислил жителей Полоцка - полочан - к числу северных древнерусских племён, допустив, таким образом, существенную ошибку» (Третьяков 1941: 36; 1953: 222-223).
П.Н. Третьяков опирался также на реконструкции А.А. Шахматова, согласно которым в летописных сводах, предшествовавших ПВЛ, полочане отсутствовали. Здесь, однако, надо иметь в виду, что все известия о полочанах приходятся на этногеографическое введение к ПВЛ, которое отсутствует в Новгородской Первой летописи (далее - НПЛ), отразившей, по Шахматову, Начальный летописный свод конца XI в. Соответственно, оно осталось за бортом шахматовских реконструкций.
Однако, во-первых, вопрос о времени появления в летописях текста этногеографического введения (а начало НПЛ можно рассматривать и как выжимку из оного), а равно и о соотношении ПВЛ и НПЛ в целом, дискуссионен, а во-вторых, даже если в летописи этногеографическое введение впервые было вставлено в начале XII в. при составлении ПВЛ, то из этого никак не следует что оно было написано именно в то время. Вполне возможно, что изначально оно существовало как самостоятельный памятник, впоследствии включённый в летописи (Кузьмин 1977: 296-326).
Главные тезисы П.Н. Третьякова представляются мне неубедительными. Летописцы, вопреки мнению учёного, нигде не смешивают древние славянские «племена» с новыми территориальными общностями2, они чётко разделены на понятийном и хронологическом уровнях: вторые на страницах летописей со
1 Достоверность упоминания Полоцка в русско-византийском договоре 907 г. дискуссионна. По мнению одних исследователей перечень городов, фигурирующих в договоре, которым Византия должна была платить дань, изначально включал в себя только Киев, Чернигов и Переяславль, а упоминание Полоцка, Ростова и Любеча представляет собой позднюю вставку летописца (Греков 1953: 295; Кузьмин 1970: 127; Горский 1995: 55-56), в то время как другие оспаривают это утверждение и отстаивают достоверность всего перечня городов (Тихомиров 1956: 345; Фроянов 1996: 320-321; Алексеев 2006. Кн. 2: 4).
2 Единственное исключение, «Новъгородьци», в приведённом выше списке «словенских языков» Руси, видимо, возникло вследствие того, что в предшествующем ему списке славянских «княжений» подчёркнуто, что столица словен - Новгород. В приведённом выше летописном известии 1127 г. «Кривичи» - не «племя», а название территории, которое какое-то время сохранялось в употреблении, когда самого «племени» уже не существовало.
№ 1 (2015)___________________THE HISTORICAL FORMAT__________________page 34
№ 1 (2015)________________ИСТОРИЧЕСКИЙ ФОРМАТ_______________стр. 35
временем приходят на смену первым как общности нового порядка. Полян заменяют кияне, словен - новгородцы и т.д. Более того, летописец прямо говорит, что имя полочане происходит от реки Полоты, а не от города Полоцка (см. вышеприведённое летописное известие), что чётко указывает на «племенной», а не территориально-политический характер этого объединения.
Этнонимы, производные от гидронимов были распространены в славянском мире: вспомним вислян, бобрян, речан и т.д. Полоцк, очевидно, также получил своё имя по реке Полоте: «Полоцк, или Полотеск, - город, стоящий на реке Полоте; словообразование, подобное Торопцу от реки Торопы, Витебску - от реки Видьбы и т.д.» (Тихомиров 1956: 362. См. также: Нерознак 1983: 139). И уже от имени города Полоцка получили своё имя полочане как территориально-политическая общность XI-XIII вв. - жители Полоцка и его волости1.
Прямую аналогию находим на берегах Западного Буга: от имени этой реки прозвалось, согласно летописцу «племя» бужан (ПСРЛ. I: 11; ПСРЛ. II: 8), от него же произошло название города Бужска (Тихомиров 1956: 322; Нерознак 1983: 30-31), по имени которого, в свою очередь, назывались впоследствии жители города и его волости как нового территориально-политического объединения. Таким образом, старое «племенное» и новое территориально-политическое наименование совпали через посредство городов, названных по рекам, от которых произошли и соответствующие древние «племенные» имена. Никакой путаницы «племенных» и «территориальных» наименований, вопреки П.Н. Третьякову (Третьяков 1941: 36; 1953: 223), ни в случае с полочанами, ни в случае с бужанами в летописи нет.
Также в параллель истории этниконов полочане и бужане может быть поставлена история имени волыняне. Оно изначально было образовано подобно таким славянским этнонимам как поляне («жители поля»), древляне («жители лесов») и т.д. - от местности проживания. Волыняне - «жители низины/долины/равнины» от слав. ^о1упъ/ь - «долина/равнина/низина» (Трубачев 1994: 13-14). От местности же, видимо, произошло и название города Волынь. Правда, в отличие от Полоцка, он не стал центром волости, уступив первенство Владимиру-Волынскому, основанному князем Владимиром в качестве опорного пункта киевской власти в противовес Волыни как древнему местному центру. Соответственно, потомки волынян в XI-XIII вв. обычно именуются в летописях «владимирцами», но поскольку название земли Волынь сохранилось (ПСРЛ. I: 199), один раз её и Владимира жители обозначены в Ипатьевской летописи как «волынцы» (ПСРЛ. II: 741).
По мнению А.Н. Насонова «одно «княжение» у кривичей было на Полоте, а другое - в Смоленске; полочане - тоже кривичи. Составитель «Повести временных лет» именно так понимал дело... Также понимал дело и его киевский продолжатель» (Насонов 2002: 132). А.Н. Насонов ссылается при этом на летописное
1 Впервые полочане в таком качестве упомянуты в ПВЛ под 1092 г. (ПСРЛ. I: 215).
№ 1 (2015)___________________THE HISTORICAL FORMAT__________________page 35
№ 1 (2015)________________ИСТОРИЧЕСКИЙ ФОРМАТ_______________стр. 36
известие о кривичах как «первых насельниках» Полоцка и именование полоцких князей кривичскими, а Полоцкой земли «Кривичами» в XII в.
Л.В. Алексеев в книге о домонгольской Полоцкой земле, приведя летописные данные о проживании в верховьях Западной Двины кривичей и полочан, констатировал, что «соотношение кривичей и полочан остаётся загадкой» (Алексеев 1966: 54), помочь разгадать которую, по мнению учёного, способно привлечение археологических данных (Алексеев 1966: 54). Учёный сопоставил курганы Полотчины и Смоленщины и констатировал значительное сходство между ними в погребальном обряде и наборе украшений, но отметил и некоторое своеобразие полоцких курганов: малое число и бедность украшений, своеобразие височных колец, отсутствия ряда характерных для Смоленщины предметов.
Это позволило учёному заключить, что «в конце I тысячелетия н.э. на территории Полотчины жило население, близкое по материальной культуре населению Смоленщины и отличавшееся от него незначительно некоторыми деталями погребального обряда и инвентаря. Это и были летописные полочане» (Алексеев 1966: 55).
Рассмотрев далее некоторые данные этнографии и языкознания, Л.В. Алексеев сделал следующий итоговый вывод: «предварительно (до целенаправленных
раскопок) можно считать, что полочане - часть кривичей, обосновавшаяся первоначально на водной магистрали ответвления пути из варяг в греки и расселившаяся затем на запад, юг и северо-восток» (Алексеев 1966: 60), при этом на полочан оказал значительное влияние аборигенный балтский субстрат (Алексеев 1966: 60). В своей итоговой работе учёный повторил этот вывод: Полоцкая земля была кривичской (Алексеев 2006. Кн. 2: 4), а полочане были частью кривичей (Алексеев 2006. Кн. 1: 59). Аналогично понимает соотношение между полочанами и кривичами Г.В. Штыхов: «полочане», полоцкие кривичи, представляли собой западную часть кривичей (Штыхов 2000: 209. См. также: Штыхау 1992).
По мнению Б.А. Рыбакова полочане были «особым небольшим племенным союзом, всегда выделяемым летописцем как самостоятельная единица» (Рыбаков 1982: 239). Согласиться с последним утверждением невозможно: ряд летописных известий не выделяет полочан и «отдаёт» их земли кривичам.
Специальную статью вопросу о «полочанах» начальной летописи посвятил А.Г. Кузьмин (Кузьмин 1970. См. также: Кузьмин 1977: 321-322). Учёный согласился с П.Н. Третьяковым в том, что этнополитического союза полочан не существовало, а его упоминания в этногеографическом введении к ПВЛ представляют собой искусственную вставку летописца (Кузьмин 1970: 125). При этом учёный поставил вопрос о времени этой вставки, а также исторических условиях, приведших к её появлению: «если употребление летописью этого этнонима (полочане - М.Ж.) не вполне оправдано, то можно поставить вопрос, к какому времени оно относится и с каким источником связано» (Кузьмин 1970: 125).
№ 1 (2015)___________________THE HISTORICAL FORMAT__________________page 36
№ 1 (2015)________________ИСТОРИЧЕСКИЙ ФОРМАТ_______________стр. 37
По мнению А.Г. Кузьмина, поскольку упоминание полочан отсутствует в легенде о призвании варягов, то «составитель Начальной летописи в XII в. упоминал их на основании какого-то другого источника, существовавшего независимо от варяжской легенды. А это значит, что появление в летописи «полочан» связано не с творчеством летописца начала XII в., а с одним из его предшественников» (Кузьмин 1970: 125). Что это за предшественник? А.Г. Кузьмин обратил внимание, что все три раза полочане называются летописцем в рамках перечня «племён», хотя и варьирующегося, но имеющего, тем не менее, устойчивое ядро и что все летописные пассажи, упоминающие полочан, связаны со «Сказанием о переложении книг на славянский язык» (вспомним указание на «Словеньскую грамоту» в конце первого летописного пассажа с упоминанием полочан) (Кузьмин 1970: 126).
По ряду косвенных признаков учёный приходит к следующему выводу о времени вставки «полочан» в летописный текст: «весьма вероятно, что интерес к Полоцку проявлялся тогда, когда полоцкий князь Всеслав претендовал на киевский стол. Тогда-то и могли быть вставлены в летописный текст «полочане» и другие связанные с Полоцком известия (например, вставлен «Полоцк» в статью под 907 г.). Самый рассказ о славянской грамоте сложился, возможно, намного раньше. Но в летописной обработке его замечаются следы, ведущие в эпоху Ярославичей, когда в Киеве составлялся большой летописный свод» (Кузьмин 1970: 127).
А.Г. Кузьмин, к сожалению, отталкивался от ошибочной, по моему мнению, идеи П.Н. Третьякова, согласно которой летописцы фактически придумали «племя» полочан, но его идеи о том, что «полочане» появились в тексте летописи под пером одного из летописцев, в то время как другие хронисты не использовали этого этнонима, заслуживает серьёзного внимания. Я бы только иначе расставил тут акценты: летописец не сконструировал это «племя» искусственно, а выделил одну из частей обширного кривичского массива, назвал её имя отдельно, чего не делали другие авторы, не обозначавшие отдельных «племён» в составе кривичей или других славянских этнополитических союзов. И это, действительно, могло произойти вследствие интереса этого летописца к Полоцку и его истории.
Только вот время и обстоятельства такого интереса, указанные А.Г. Кузьминым, вызывают вопросы: когда Всеслав Полоцкий претендовал на киевский стол, отношения Полоцка и Киева, Всеслава Полоцкого и Ярославичей, были враждебными, вряд ли киевские летописцы в это время стали бы проявлять повышенный интерес к истории этого города, а тем более - возвеличивать её. Логичнее полагать, что «полочане» были не вставлены в текст этногеографического введения, а присутствовали в нём с самого начала (когда бы оно ни было написано), о них писал его автор, блестяще знавший этногеографию славянского мира.
Принципиально иначе, чем А.Г. Кузьмин, и достаточно радикально подошёл к решению проблемы попадания на страницы летописей этнонимов «кривичи»/«полочане» и соотношения между ними А.А. Горский (Горский 1995). По мнению историка в исходном тексте ПВЛ упоминались только полочане, а кривичей
№ 1 (2015)___________________THE HISTORICAL FORMAT__________________page 37
№ 1 (2015)________________ИСТОРИЧЕСКИЙ ФОРМАТ_______________стр. 38
вставил редактор, близкий к Владимиру Мономаху, который симпатизировал Смоленску и не жаловал Полоцк (Горский 1995: 55 и сл.). «Общая тенденция редактора в вопросе об истории кривичей сводится к тому, что главным городом кривичей был Смоленск, а Полоцк являлся тоже кривичским городом, но менее значительным. Автор ПВЛ не считал нужным даже употреблять этноним «кривичи»: вместо него он использовал название «полочане»... Автор ПВЛ считал... полоцкую группировку кривичей главенствующей» (Горский 1995: 57).
При этом, по мнению А.А. Горского, история правки летописного текста отражает реальное политическое развитие кривичей: «В IX в. главным в союзе было полоцко-ушачское княжество и по нему другим, «территориальным» названием союза стало имя «полочане». Центром союза был град «Полоцк». Смоленск. был центром одного из племенных княжеств, входивших в союз, - верхнеднепровского. Эта ситуация отразилась в авторском тексте ПВЛ, где названы только полочане -главное племенное княжество союза. В конце IX в. с объединением Киева и земли словен, сопровождавшемся подчинением Смоленска киевскому князю и расцветом пути «из варяг в греки» роль Смоленска возросла. В Смоленск стала стекаться дань, собираемая для киевских князей со всей земли кривичей, часть её, видимо, оседала в Смоленске... Смоленск стал главным центром кривичской земли» (Горский 1995: 58). Далее учёный уточняет свою мысль: «в истории кривичей догосударственного периода не было двух союзов племенных княжеств - полоцкого и смоленского», первоначально в IX в. столицей кривичей был Полоцк и они все совокупно именовались также полочанами, а затем на лидирующие позиции выдвинулся Смоленск (Горский 1995: 59).
«В тексте ПВЛ отразились две разновременные политические ситуации. Автор ПВЛ изобразил ситуацию до второй половины IX в., когда кривичский союз возглавлялся племенным княжеством полочан, а редактор - ситуацию конца IX-X вв., когда главным кривичским центром был Смоленск. Политическая ситуация этого времени соответствовала симпатии редактора и его покровителя Владимира Мономаха к Смоленску и антипатии к Полоцку и полоцким князьям» (Горский 1995: 59-60).
Все эти сложные конструкции А.А. Горского представляются мне неосновательными и не выдерживающими критики. С чего бы это политически мотивированная реалиями начала XII в. редактура летописного текста отразила реальную историю кривичей IX-X вв.? Нет оснований рассматривать под таким углом зрения летописные известия о кривичах и полочанах.
Из летописных пассажей о полочанах, вопреки мнению А.А. Горского, ясно следует, что это отнюдь не обозначение всего обширного массива кривичей, а наименование славянского этнополитического союза, жившего в компактном районе на берегах Западной Двины и Полоты: «и инии седоша на Двине и нарекошася Полочане, речькы ради, еже втечеть въ Двину именемь Полота, от сея прозвашася Полочане»; «а другое на Полоте, иже и Полочане». Повторяю и то, что уже отмечал
№ 1 (2015)___________________THE HISTORICAL FORMAT__________________page 38
№ 1 (2015)________________ИСТОРИЧЕСКИЙ ФОРМАТ_______________стр. 39
раньше: летописец четко указывает, что «древние» полочане назывались не по городу Полоцку, а по реке Полота, т.е., вопреки А.А. Горскому, это «племенное», а отнюдь не «территориальное» название.
Малоубедительной выглядит и гипотеза А.А. Горского о вторичности этнонима «кривичи» в летописном тексте. Как раз он является в нём куда более укоренённым, чем имя «полочане»: кривичи встречаются в летописи существенно чаще полочан, причём если последние наличествуют только в недатированной части ПВЛ (этногеографическое введение), то первые как в недатированной, так и в датированной, собственно летописной, части источника. Отсутствуют полочане и в НПЛ. Наконец, обозначение полоцкой земли как «Кривичей», а полоцких князей как «кривичских» дожило в летописях до XII в. и выходит за рамки ПВЛ. Как раз скорее можно согласиться с А.Г. Кузьминым в том, что именно этноним «полочане» нехарактерен для летописной традиции как таковой и все случаи его упоминания связаны, вероятно, с одним летописцем - автором или редактором этногеографического введения к ПВЛ или какой-то его части.
Ничем невозможно подкрепить и предположение А.А. Горского о том, что в IX в. важнейшим центром всех кривичей был Полоцк, а потом эта роль перешла к Смоленску. Сам учёный считает упоминание Полоцка в русско-византийском договоре 907 г. позднейшей вставкой (Горский 1995: 55-56), а без этого известия единственное летописное упоминание Полоцка в период до княжения в нём Рогволода (980 г.) связано с варяжской легендой. Из текста летописи можно при этом сделать вывод о политической независимости друг от друга Смоленска и Полоцка в середине IX в., а не о преобладании одного из них над другим: в Полоцке Рюрик сажает одного из своих «мужей» (ПСРЛ. I: 20; ПСРЛ. II: 14), видимо, как в одном из городов, участвовавших в призвании варягов, Смоленск же, очевидно, не был подвластен Рюрику, так как его подчиняет себе только Олег в 882 г. (ПСРЛ. I: 2223; ПСРЛ. II: 16; ПСРЛ. 37: 18).
Византийский император Константин Багрянородный в середине X в. знает только кривичей как «пактиотов»-данников русов и Смоленск как подчинённый Киеву город (Константин Багрянородный 1991: 45, 51), но не знает полочан и Полоцка, видимо, они в это время не подчинялись Киеву и там правила местная династия, последним представителем которой был убитый Владимиром Святославичем Рогволод. Таким образом, имеющиеся в нашем распоряжении источники рисуют картину независимой политической жизни Полоцка и Смоленска IX-X вв. В середине IX в. первый подчинён Рюрику, а второй - нет; в середине X в. (до 980 г.) всё наоборот: Полоцк независим и управляется собственными князьями, а Смоленск - в подчинении у Киева. Это даёт основание утверждать, что, вопреки мнению А.А. Горского, у кривичей было два, по терминологии учёного, «союза племенных княжеств» с неодинаковой политической судьбой: Смоленский и Полоцкий.
№ 1 (2015)___________________THE HISTORICAL FORMAT__________________page 39
№ 1 (2015)________________ИСТОРИЧЕСКИЙ ФОРМАТ_______________стр. 40
В книге, посвящённой длинным курганам кривичей В.В. Седов писал, что «полочане были локальной группой кривичей, расселившихся в бассейне Западной Двины там, где в неё впадает р. Полота» (Седов 1974: 36). Впоследствии, однако, учёный изменил свою точку зрения.
В фундаментальной работе о восточных славянах VT-XTTT вв. В.В. Седов положительно сослался на охарактеризованное выше мнение А.Г. Кузьмина, согласно которому «места летописи, где названы полочане, являются вставками авторов-редакторов XT в.», обусловленными «взаимоотношениями Киева и Полоцка того времени» (Седов 1982: 164). По В.В. Седову «такому решению вопроса о полочанах целиком соответствуют археологические выводы» (Седов 1982: 164), поскольку «бесспорно, что земли вокруг Полоцка были заселены кривичами. Длинные курганы Полоцкой земли идентичны таким же памятникам Смоленщины. Тождественны и круглые курганы с трупосожжениями на этих территориях. Погребальный обряд полоцких кривичей XT-XTTT вв. не отличается от ритуала смоленских кривичей. Как на Смоленщине, так и в Полоцкой земле распространены одинаковые браслетообразные завязанные височные кольца. Тождественны и другие украшения в курганах этих территорий» (Седов 1982: 164-165).
Полемизируя с наблюдениями Л.В. Алексеева о некотором своеобразии археологических памятников Полотчины в сравнении с памятниками Смоленщины, В.В. Седов пишет: «иногда обращают внимание на то, что в полоцких курганах встречается меньше украшений, чем в смоленских или на то, что в курганах Полоцкого Подвинья известны височные кольца с завязанными концами малых размеров и грубо скрученные [здесь ссылка на указанную выше работу Л.В. Алексеева о Полоцкой земле - М.Ж.]. Однако эти элементы нельзя считать этнографическими. Среди височных украшений Полоцкой земли нередки и браслетообразные завязанные кольца, не отличимые от смоленских, и, наоборот, на Смоленщине встречены подобные кольца небольших размеров» (Седов 1982: 165). Также учёный со ссылкой на работу А.И. Соболевского отмечает, что «какого-либо этнографического рубежа между Смоленской и Полоцкой землями XT-XTV вв. не обнаруживается. И для смоленских кривичей, и для полочан характерен общий диалект, выявленный на основе изучения письменных памятников XTTT-XV вв.» (Седов 1982: 165. Ср.: Соболевский 1886).
Всё это позволило В.В. Седову заключить: «археологический материал не даёт возможности считать полочан отдельной этнографической (племенной) группой кривичей. Очевидно, полочане летописей были такими же кривичами, как и население Смоленской земли. Назывались они полочанами исключительно по политико-географическим мотивам. Это - население, подвластное полоцким князьям, или жители Полоцкой земли» (Седов 1982: 165). Об археологически фиксируемом культурном единстве Полотчины и Смоленщины как в период культуры длинных курганов (конец VTT - TX вв.), так и в древнерусское время В.В.
№ 1 (2015)___________________THE HISTORICAL FORMAT__________________page 40
№ 1 (2015)________________ИСТОРИЧЕСКИЙ ФОРМАТ_______________стр. 41
Седов писал и в последующих своих работах (Седов 1994: 89-100; 1995: 228-237; 1999: 140-145; 2002: 384-388).
Выводы В.В. Седова о единстве материальной культуры Полотчины и Смоленщины кривичского времени, основанные на скрупулёзном анализе археологических материалов, имеют важное научное значение, но общеисторические выводы учёного вызывают вопросы. Каким образом из единства материальной культуры кривичей следует невозможность существования внутри кривичского массива разных этнополитических группировок, в т.ч. и полочан?
Летописец называет кривичей, вятичей, радимичей, полян, древлян и прочие восточнославянские этнополитические объединения в одном ряду с лютичами, а про них по источникам хорошо известно, что они представляли собой союз ряда небольших «племён»: брежан, стодорян, чрезпенян, доленчан и т.д. Аналогична ситуация с ободритами, включавшими в себя древан, глинян, вагров и т.д. и лужицкими сербами, делившимися на сусельцев, жирмунтов, галомачей и т.д. Одним словом, там, где у нас есть источники, описывающие более детально внутреннюю жизнь славян, мы видим, что большие славянские этнополитические объединения, уровня тех, что попали на страницы древнерусских летописей, делились на ряд небольших «племён».
В «Баварском географе», анонимном памятнике, созданном в швабском монастыре Райхенау в 70-е гг. IX в. (Назаренко 2001: 51-70), перечислено множество славянских «племён», не известных по другим источникам и, соответственно, с трудом поддающихся идентификации или не поддающихся ей вовсе. По всей видимости, это именно те небольшие «племена», из которых состояли крупные славянские этнополитические союза типа вислян, мазовшан, лютичей, кривичей и т.д. (Ср.: Седов 1999: 64-65).
Имя одного такого небольшого «племени» отразилось и в древнерусских источниках. Б.А. Рыбаков обратил внимание (Рыбаков 1982: 264) на то, что в «Поучении» Владимира Мономаха дважды названы некие «семичи»:
- после одной из побед над половцами князь «а семечи и полон весь отъяхом» (ПСРЛ. I: 248);
- укрывшись от превосходящих половецких сил за городскими стенами войска Владимира почти не понесли потерь «толко семцю яша одиного живого, ти смердъ неколико» (ПСРЛ. I: 248).
Б.А. Рыбаков заключил: «"Семичи" - типичное по своей форме племенное имя. Это, очевидно, одно из племён Северянского племенного союза, размещенное на сейме: ''А друзии седоша по Десне и по Семи, и по Суле и нарекошася Север''» (Рыбаков 1982: 264)1.
1 Б.А. Рыбаков обратил внимание также на летописное сообщение о победе воеводы Волчьего Хвоста над радимичами в 984 г. на р. Пищане: «Потом бытовала поговорка, укорявшая радимичей: «Пищаньци волъчья хвоста бегаютъ». В этом случае хронист расценивает пищаньцев как некую органическую часть радимичей» (Рыбаков 1982: 263-264).
№ 1 (2015)___________________THE HISTORICAL FORMAT__________________page 41
№ 1 (2015)________________ИСТОРИЧЕСКИЙ ФОРМАТ_______________стр. 42
Внутри территорий больших восточнославянских этнополитических объединений удаётся и археологически наметить отдельные скопления памятников, соответствующие, вероятно, отдельным небольшим «племенам» (Соловьева 1956; Рыбаков 1982: 264) наподобие балтийско-славянских стодорян, доленчан, древан и т.д.
В рамках ареала смоленско-полоцких кривичей Л.В. Алексеев также выделил подобные скопления: «археологическая карта Полоцкой земли свидетельствует о том, что славяне селились... не хаотически, а группами, которых разделяли густые леса... Самых больших скоплений насчитывается десять, восемь из которых были кривичскими (Полоцко-Ушачское, Гайно-Березинское, Друцкое, Лукомльское, Оршанское, Усвятское, Витебское и Изяславльское) и два дреговичских. Примечательно, что семь кривичских скполений более или менее равновелики, в то время как восьмое (Полоцко-Ушачское) по площади и количеству памятников превышает их вдвое или даже втрое (курсив мой - М.Ж.)» (Алексеев 1978: 24. См. также: Алексеев 2006. Кн. 1: 29); «В Смоленской земле мы наблюдаем три крупнейших скопления древнего населения. Интенсивным заселением кривичами в IX-X вв. была зона междуречья верховьев Сожа - Днепра и Каспли, а также района верховьев Западной Двины - Торопы, у Торопецкого и Жижецкого озер. Третье большое скопление населения мы видим в южной части Смоленской земли, заселенной радимичами» (Алексеев 1978: 24. См. также: Алексеев 2006. Кн. 1: 29).
Совершенно очевидно, что такое значительное восточнославянское этнополитическое объединение как кривичи делилось на ряд более или менее обособленных структурных единиц разного уровня: от небольших «племён» до их локальных объединений. Кривичи в их совокупности занимали огромную территорию от бассейна р. Великой через верховья Днепра до Мсты, очерчиваемую по ареалу характерных для них погребальных памятников, длинных курганов1.
По словам В.В. Седова «общий ареал длинных курганов, подразделяемый на две культурные группы, соответствует трём историческим землям Древней Руси -Псковской, Полоцкой и Смоленской, - принадлежащих кривичам» (Седов 1999: С. 143). Широта расселения кривичей с неизбежностью должна была привести к формированию локальных объединений в рамках кривичского ареала, объединяющих, вероятно, несколько небольших «племён», которым соответствуют отдельные скопления археологических памятников.
Одним из таких объединений и были летописные «полочане». Ядром их (полочанами, так сказать, «в узком смысле»), скорее всего, было население, оставившее Полоцко-Ушачское скопление памятников, крупнейшее на Полотчине. Вероятно, в состав объединения полочан входили ещё несколько небольших «племён», оставивших соседние скопления (сколько именно - сказать невозможно). Центром
1 Карту распространения этих памятников см.: Седов 1982: 48-49. Карта 8.
№ 1 (2015)___________________THE HISTORICAL FORMAT__________________page 42
№ 1 (2015)_______________ИСТОРИЧЕСКИЙ ФОРМАТ________________стр. 43
кривичского объединения полочан был, очевидно, Городок на Полоте, предшественник Полоцка1, видимо, носивший то же имя.
В Верхнем Поднепровье сложилось другое кривичское объединение во главе со смолянами. Существование такого кривичского «племени» реконструируется из сопоставления названия города Смоленск, Смольньскъ (столица смоленских кривичей начиная с гнездовского периода его истории2) и имени одного из славянских «племён» на Балканах, смоляне или смолене (Трубачев 2005: 96), а также западнославянских Smeldingon (Трубачев 2005: 97). Повторяемость одних и тех же этнонимов в разных частях славянского мира - одна из характерных черт славянской этнонимии (Трубачев 1974).
Смоленск, очевидно, был «племенным» центром смолян, по имени которых и получил своё имя (Трубачев 2005: 99-102), а уже от него, в свою очередь, «смолянами» стали называться жители Смоленска и его волости древнерусского времени. Перед нами ещё один вариант переноса «племенного» названия на новую территориальнополитическую общность: имя «племени» - имя города его центра - имя нового территориально-политического образования, центром которого стал этот город. Имя смоляне, *smolene, *smol'ane значило первоначально «выжигающие лес» - от древней формы и значения глагольного корня *smol-, *smoliti (Трубачев 2005: 105). Этноним, очевидно, связан с подсечным земледелием. По словам О.Н. Трубачева «в имени смолян выражено не только отношение к лесу. В нем запечатлена, как я все же думаю, также обязательная связь с земледелием, ибо *smolene - это, иными словами, славяне, отвоевывающие пашню у леса» (Трубачев 2005: 105).
Особую гипотезу в дискуссии о соотношении между летописными кривичами и полочанами высказал Д.А. Мачинский. По мнению учёного, под именем «кривичей» в летописях выступают не славяне, а какая-то протославянская, балто-славянская или балтская группировка, оставшаяся на территории «лесной прародины» славян и ассимилированная «настоящими» славянами,
кристаллизовавшимися при продвижении на юг, в Подунавье, а затем расселявшимися оттуда, согласно ПВЛ. Полочане же были первой славянской группой, которая пришла в кривичские земли (Мачинский 1981: 39-51). Аналогичную позицию занимает и Е.А. Шмидт (Шмидт 2012: 114-117).
Согласиться со взглядами этих учёных не представляется возможным, поскольку они прямо противоречат данным летописи (см. подробнее: Жих 2013: 810). Выше уже цитировался летописный рассказ о «племенных княжениях» у славян. В нём говорится, что кривичи происходят от полочан, которые согласно рассказу о расселении славян, являются потомками дунайских славян, пришедшими в Восточную Европу: «а другое [княжение - М.Ж.] на Полоте, иже и Полочане, от сихъ же
1 О Городке на Полоте см.: Алексеев 2006. Кн. 1: 58-60.
2 О гнездовском периоде в истории Смоленска см.: Алексеев 2006. Кн. 1: 53-58.
№ 1 (2015)___________________THE HISTORICAL FORMAT__________________page 43
№ 1 (2015)________________ИСТОРИЧЕСКИЙ ФОРМАТ_______________стр. 44
и Кривичи, иже седять на верхъ Волги и на верхъ Двины, и на верхъ Днепра, ихъ же и городъ есть Смоленескъ, туда бо седять Кривичи, таже Северо от них».
Мне уже приходилось акцентировать внимание на этом ключевом для понимания истории кривичей летописном известии (Жих 2013: 9), которое, к сожалению, по достоинству не оценено в науке. Иногда слова о происхождении кривичей от полочан рассматривают как некую вставку, одни делают это на основе неких общих соображений (Рыбаков 1963: 241), а другие, как например А.Г. Кузьмин и А.А. Горский, на основании своих представлений о соотношении между летописными кривичами и полочанами (Кузьмин 1970: 126; Горский 1995: 54).
Никаких оснований видеть здесь вставку нет. Происхождение одного славянского «племени» от другого - один из базовых путей славянского этногенеза согласно этногеографическому введению к ПВЛ: «от техъ Словенъ разидошашася по земьли и прозвашася имены своими, кде седше на которомъ месте» (ПСРЛ. I: 6; ПСРЛ. II: 5); «Словене же ови пришедше и седоша на Висле и прозвашася Ляхове, а отъ техъ Ляховъ прозвашася Поляне Ляхове» (ПСРЛ. I: 6; ПСРЛ. II: 5); «Радимичи бо и Вятичи отъ Ляховъ. Бяста бо два брата в Лясехъ: Радимъ, а другыи Вятокъ. И пришедша, седоста Радимъ на Съжю и прозвашася Радимичи, а Вятко седе своимъ родомъ по Оце, отъ него прозвашася Вятичи» (ПСРЛ. I: 12; ПСРЛ. II: 9). Из приведённых примеров видно и то, что вопреки мнению Е.А. Шмидта, который полагает, будто в пассаже о происхождении кривичей от полочан предлог «от» означает лишь соседство (Шмидт 2012: 115), в летописном повествовании о расселении славян он имеет однозначное значение происхождения.
В рамках представлений летописца о дунайской прародине славян было логично полагать, что сначала славяне, продвигаясь с юго-запада, освоили берега Двины, а уже оттуда продвинулись на восток, к Верхнему Днепру и Волге. Ныне мы знаем, что расселение кривичей шло иначе: Полотчина и Смоленщина были ими освоены начиная с конца VII в. с севера и северо-запада, из ареала культуры псковских длинных курганов, представлявших собой, по всей видимости, древнейшие кривичские памятники (Седов 1960: 59-62; 1995: 229-238; 1999: 140-145; 2002: 384-388; Третьяков 1966: 281-282; Алексеев 1966: 33-34; 2006. Кн. 1: 28-30).
Многие этногенетические конструкции автора этногеографического введения к ПВЛ не нашли подтверждений современной науки, хотя и содержат в себе некоторое рациональное зерно, например, о дунайской прародине славян1 или о происхождении радимичей и вятичей от ляхов2, но что касается родственной связи
1 О рациональном историческом зерне в этой летописной конструкции, связанном с инфильтрацией славян из Дунайского региона в Восточную Европу в VIII-IX вв. см.: Седов 1999: 183-204; 2007; Щеглова 2009.
2 О радимичах, вятичах и их происхождении см.: Седов 1970: 134-143; 1982: 143-157.
№ 1 (2015)___________________THE HISTORICAL FORMAT__________________page 44
№ 1 (2015)__________________ИСТОРИЧЕСКИЙ ФОРМАТ____________________стр. 45
полочан и смоленских кривичей, то она несомненна в свете того, что другие летописные известия «отдают» Полоцк кривичам1.
Примечательно и то, что летописец, упомянувший полочан в качестве особого славянского этнополитического союза и написавший о происхождении от них кривичей, разграничил полочанскую и кривичскую территорию, ограничив последнюю верховьями Волги, Днепра и Западной Двины и указав, что город кривичей - Смоленск. Полоцк, стоявший ниже по течению Двины и его окрестности он, очевидно, в кривичскую территорию не включил, равно как и Псковскую землю, также входившую, как мы знаем по другим данным, в кривичский ареал (Седов 1974: 36 и сл.; 1981).
Этот летописец писал о кривичах в «узком» значении, понимая под ними только территорию смолян и их соседей. По всей видимости, кривичами в первую очередь называлась верхнеднепровская группа славян, а уже от неё это имя распространилось на весь славянский ареал культуры длинных курганов2, который едва ли имел сколько-нибудь прочное политическое единство. Общность кривичей скорее носила этнокультурный характер, связанный с единством их происхождения. В политическом же смысле изборско-псковские, полоцкие и смоленские кривичи, вероятно, с раннего времени жили обособленно, что не могло не привести к формированию локальных этнонимов, покрывавших расположенные по соседству «племена».
Смоленская группировка кривичей, именовалась собственно кривичами, а также, возможно, смолянами, полоцкая - полочанами, а имя изборско-псковской группы кривичей остаётся нам неизвестно.
Большинство летописцев говорило о кривичах in corpore и только один сохранил имя полочан и сообщил важные сведения об исторической географии Кривичской земли. Характерен имеющийся в летописях оборот «все кривичи» (ПСРЛ. I: 19, 22-23; ПСРЛ. II: 13-14), не применяемый летописцами больше ни к одному из славянских этнополитических союзов. Он указывает на сложный состав общности кривичей, на наличие ряда локальных кривичских объединений.
Подведём итоги сказанного в статье:
1 Слова того же летописца о происхождении северян от кривичей отражают, вероятно, представления о некоем северном их происхождении, которое отражает сам этноним северяне. Существует прочная гипотеза о происхождении носителей волынцевской культуры, предков летописных северян, от «именьковцев» (именьковская культура существовала в Среднем Поволжье в IV-VII вв.). См.: Седов 1994: 59-63; 1995: 193-194; 1999: 59-60; Приходнюк 1998: 75-76; Жих 2011: 27-28. Вероятно, ко времени составления летописей память о конкретных обстоятельствах этого переселения, равно как и о его исходном регионе, в значительной степени стёрлась, но общее представление о переселении предков северян откуда-то с севера ещё бытовало.
2 Об истории и географии кривичей см.: Чернягин 1941; Третьяков 1941: 39-45; 1953: 233-236; 1966: 280-283; Седов 1960; 1970: 91-124; 1974; 1981; 1982: 46-58; 1995: 211-217, 229-238; 1999: 117-128, 140-145; 2002: 354-364, 372-388; Алексеев 1966: 31-61; Штыхау 1992; Жих 2011.
№ 1 (2015)___________________THE HISTORICAL FORMAT__________________page 45
№ 1 (2015)________________ИСТОРИЧЕСКИЙ ФОРМАТ_______________стр. 46
1) Кривичи представляли собой особую этнокультурную славянскую общность, расселившуюся на огромной территории и вследствие этого, не имевшую, по-видимому, прочного политического единства. В кривичском ареале, который можно очертить по летописным данным и по ареалу кривичской культуры длинных курганов существовало множество небольших «племён», археологическим эквивалентом которых являются скопления памятников, объединённые, по-видимому, в три большие группировки: изборско-псковскую (по берегам реки Великой), двинскую (полоцкую) и верхнеднепровскую (смоленскую), а возможно, ещё и северо-восточную (мстинскую), представители которой были ассимилированы ильменскими словенами (в этом регионе культура длинных курганов перекрывается культурой сопок: Седов 1999: 141 (Рис. 27), 163-165). Название «кривичи», вероятно, относилось прежде всего к Смоленской группировке, а от неё распространялось на всех «длиннокурганников».
2) Полоцкая группа кривичей имела своё особое название, полочане, произошедшее от реки Полоты, по берегам которой они расселились. Изначально «полочанами», видимо, именовалось кривичское «племя» археологическим эквивалентом которого является Полоцко-Ушачское скопление памятников, а политико-административным центром был Городок на Полоте. По имени этого «племени» крупнейшего и сильнейшего среди них, все двинские кривичи стали именоваться «полочанами», составив, очевидно, некую политическую общность. У верхнеднепровских кривичей было при этом своё политическое объединение.
3) Политические объединения верхнеднепровских и двинских кривичей (полочан) жили, по имеющимся данным, своей независимой политической жизнью: по легендарным сведениям ПВЛ полоцкие кривичи участвовали в призвании варягов и приняли «мужа» от Рюрика, а смоленские кривичи в это время сохраняли свою независимость и были подчинены только Олегом в 882 г. По аутентичным данным Константина Багрянородного в середине Х в. смоленские кривичи были «пактиотами»-данниками киевских русов, а Смоленск - городом, подчинённым Киеву. Полоцка в числе подвластных Киеву городов и полочан в числе его данников он не называет, что хорошо согласуется с данными ПВЛ о завоевании Полоцка Владимиром в 980 г. и о правлении в городе до того князя Рогволода. Очевидно, до 980 г. Полоцкая земля не была подвластна Рюриковичам. Вышла ли она в какой-то период из-под их контроля или сведения ПВЛ о подчинении Полоцка Рюрику недостоверны, сказать сложно. Ясно одно: с середины Х в. по 980 г. в Полоцке правили свои князья.
4) Летописцы обычно называли «кривичами» in corpore всех представителей славянской этнокультурной общности, археологическим эквивалентом которой является культура длинных курганов, и их потомков. Только автор этногеографического введения к ПВЛ с его блестящим знанием этнической географии славянского мира и повышенным интересном к ней сообщил уникальные сведения по этногеографии кривичей: двинские кривичи имели особое имя
№ 1 (2015)___________________THE HISTORICAL FORMAT__________________page 46
№ 1 (2015)________________ИСТОРИЧЕСКИЙ ФОРМАТ_______________стр. 47
«полочане», а собственно «кривичами», кривичами «в узком смысле», были верхнеднепровские славяне. При этом он подчеркнул их единство, указав на происхождение вторых от первых.
ЛИТЕРАТУРА
Алексеев Л.В. Полоцкая земля (очерки истории Северной Белоруссии) в XT-XTTT вв. М.: Наука, 1966. 295 с.
Алексеев Л.В. Некоторые вопросы заселенности и развитие Западнорусских земель в TX-XTTT вв. // Древняя Русь и славяне. Сборник к 70-летию академика Б.А. Рыбакова. М.: Наука, 1977. С. 23-30.
Алексеев Л.В. Западные земли домонгольской Руси: очерки истории,
археологии, культуры. Кн. 1. М.: Наука, 2006. 289 с.
Алексеев Л.В. Западные земли домонгольской Руси: очерки истории,
археологии, культуры. Кн. 2. М.: Наука, 2006. 165 с.
Горский А.А. Кривичи и полочане в TX-X вв. (Вопросы политической истории) // Древнейшие государства восточной Европы. 1992-1993. М.: Наука, 1995. С. 50-63.
Греков БД. Киевская Русь. М.: Государственное издательство политической литературы, 1953. 568 с.
Жих М.И. К проблеме реконструкции самоназвания носителей именьковской культуры // История и культура славянских народов: достижения, уроки,
перспективы. Пенза-Белосток-Прага, 2011. С. 15-37.
Жих М.И. К вопросу об этнической принадлежности кривичей // Вестник Липецкого государственного педагогического университета. Серия гуманитарные науки. 2013. Вып. 1 (8). С. 8-17.
Константин Багрянородный. Об управлении империей. М.: Наука, 1991. 496 с.
Кузьмин А.Г. К вопросу о «полочанах» Начальной летописи // Древние славяне и их соседи. Сборник к 60-летию П.Н. Третьякова. М.: Наука, 1970. С. 125-127.
Кузьмин А.Г. Начальные этапы древнерусского летописания. М.: Издательство МГУ, 1977. 408 с.
Мачинский Д.А. Миграция славян в T тыс. н.э. (по письменным источникам с привлечением данных археологии) // Формирование раннефеодальных славянских народностей. М.: Наука, 1981. С. 31-52.
Назаренко А.В. Древняя Русь на международных путях: Междисциплинарные очерки культурных, торговых, политических связей TX-XTT вв. М.: Языки русской культуры, 2001. 784 с.
Насонов А.Н. «Русская земля» и образование территории Древнерусского государства. Историко-географическое исследование // Насонов А.Н. «Русская земля» и образование территории Древнерусского государства. Монголы и Русь. СПб.: Наука, 2002. 416 с.
Нерознак В.П. Названия древнерусских городов. М.: Наука, 1983. 208 с.
№ 1 (2015)____________________THE HISTORICAL FORMAT_________________page 47
№ 1 (2015)________________ИСТОРИЧЕСКИЙ ФОРМАТ_______________стр. 48
Полное собрание русских летописей. Т. I. Лаврентьевская летопись. М.: Языки славянской культуры, 1997. 496 с.
Полное собрание русских летописей. Т. II. Ипатьевская летопись. М.: Языки славянской культуры, 1998. 648 с.
Полное собрание русских летописей. Т. VII. Воскресенская летопись. М.: Языки славянской культуры, 2001. 360 с.
Полное собрание русских летописей. Т. 37. Устюжские и вологодские летописи XVI-XVIII вв. Л.: Наука, 1982. 228 с.
Приходнюк О.М. Пеньковская культура (Культурно-археологический аспект исследования). Воронеж: Воронежский университет, 1998. 170 с.
Рыбаков Б.А. Древняя Русь. Сказания, былины, летописи. М.: Издательство АН СССР, 1963. 362 с.
Рыбаков Б.А. Киевская Русь и русские княжества XTT-XTTT вв. М.: Наука, 1982. 598 с.
Седов В.В. Кривичи // Советская археология. 1960. № 1. С. 47-62.
Седов В.В. Славяне Верхнего Поднепровья и Подвинья. М.: Наука, 1970. 199 с.
Седов В.В. Длинные курганы кривичей. М.: Наука, 1974. 94 с.
Седов В.В. Об этнической принадлежности псковских длинных курганов // Краткие сообщения Института археологии. 1981. Вып. 166. С. 5-11.
Седов В.В. Восточные славяне в VT-XTTT вв. М.: Наука, 1982. 328 с.
Седов В.В. Очерки по археологии славян. М.: Фонд археологии, 1994. 128 с.
Седов В.В. Славяне в раннем средневековье. М.: Фонд археологии, 1995. 416 с.
Седов В.В. Древнерусская народность. М.: Языки русской культуры, 1999. 312 с.
Седов В.В. Славяне. Историко-археологическое исследование. М.: Языки русской культуры, 2002. 622 с.
Седов В.В. О расселении славян на Восточно-Европейской равнине из Дунайского региона // Этимология. 2003-2005. М.: Наука, 2007. С. 210-220.
Соболевский А.И. Смоленско-полоцкий говор в XIII-XV вв. Варшава, 1886. 27 с.
Соловьева Г.Ф. Славянские союзы племён по археологическим материалам VIII-XIV вв. н.э. (вятичи, радимичи, северяне) // Советская археология. 1956. Вып. XXV. С. 138-170.
Тихомиров М.Н. Древнерусские города. М.: Государственное издательство политической литературы, 1956. 478 с.
Третьяков П.Н. Северные восточнославянские племена // Материалы и исследования по археологии СССР. Вып. 6. М.; Л.: Издательство АН СССР, 1941. С. 955.
Третьяков П.Н. Восточнославянские племена. М.: Издательство АН СССР, 1953.
312 с.
Третьяков П.Н. Финно-угры, балты и славяне на Днепре и Волге. М.: Наука; Л., 1966. 308 с.
№ 1 (2015)___________________THE HISTORICAL FORMAT__________________page 48
№ 1 (2015)___________________ИСТОРИЧЕСКИЙ ФОРМАТ_____________________стр. 49
Трубачев О.Н. Ранние славянские этнонимы - свидетели миграции славян // Вопросы языкознания. 1974. № 6. С. 48-67.
Трубачев О.Н. Мысли о дохристианской религии славян в свете славянского языкознания // Вопросы языкознания. 1994. № 6. С. 3-15.
Трубачев О.Н. В поисках единства: взгляд филолога на проблему истоков Руси. 3-е изд., доп. М.: Наука, 2005. 286 с.
Фроянов И.Я. Рабство и данничество у восточных славян (VI-X вв.). СПб.: Издательство СПбГУ, 1996. 512 с.
Чернягин Н.Н. Длинные курганы и сопки // Материалы и исследования по археологии СССР. Вып. 6. М.; Л.: Издательство АН СССР, 1941. С. 93-134.
Шмидт Е.А. Кривичи Смоленского Поднепровья и Подвинья (в свете археологических данных). Смоленск, 2012. 168 с.
Штыхау Г.В. Крьтачы: па матэрыялах раскопак курганоу у пауночнай Беларусь Мшск: Навука i тэхшка, 1992. 191 с.
Штыхов Г.В. Формирование Полоцких Кривичей // Is baltu kulturos istorijos. Vilnius, 2000. С. 209-218.
Щеглова О.А. Волны распространения вещей из Подунавья на северо-восток в VI-VIII вв. как отражение миграций или культурных влияний // Труды Государственного Эрмитажа. Т. 49. СПб.: Издательство Гос. Эрмитажа, 2009. С. 39-65.
References
Alekseev L.V. Polockaja zemlja (ocherki istorii Severnoj Belorussii) v XI-XIII vv. [The Polotsk earth (sketches of history of Northern Belarus) in the XI-XIII centuries] M.: Nauka, 1966, 295 s. [in Russian].
Alekseev L.V. Nekotorye voprosy zaselennosti i razvitie Zapadnorusskih zemel' v IX-XIII vv. [Some questions of population and development of Zapadnorussky lands in the IX-XIII centuries], Drevnjaja Rus' i slavjane. Sbornik k 70-letiju akademika B.A. Rybakova, M.: Nauka, 1977, S. 23-30 [in Russian].
Alekseev L.V. Zapadnye zemli domongol'skoj Rusi: ocherki istorii, arheologii, kul'tury. Kn. 1 [Western lands of domongolsky Russia: sketches of history, archeology, culture. Book 1], M.: Nauka, 2006, 289 s. [in Russian].
Alekseev L.V. Zapadnye zemli domongol'skoj Rusi: ocherki istorii, arheologii, kul'tury. Kn. 2 [Western lands of domongolsky Russia: sketches of history, archeology, culture. Book 2], M.: Nauka, 2006, 165 s. [in Russian].
Gorskij A.A. Krivichi i polochane v IX-X vv. (Voprosy politicheskoj istorii) [Krivichs and the Polochans in the IX-X centuries. (Questions of political history)], Drevnejshie gosudarstva vostochnoj Evropy. 1992-1993, M.: Nauka, 1995, S. 50-63 [in Russian].
Grekov B.D. Kievskaja Rus' [Kievan Rus'], M.: Gosudarstvennoe izdatel'stvo politicheskoj literatury, 1953, 568 s. [in Russian].
№ 1 (2015)___________________THE HISTORICAL FORMAT__________________page 49
№ 1 (2015)________________ИСТОРИЧЕСКИЙ ФОРМАТ_______________стр. 50
Zhih M.I. K probleme rekonstrukcii samonazvanija nositelej imen'kovskoj kul'tury [To a problem of reconstruction of the self-name of carriers of imenkovsky culture], Istorija i kul'tura slavjanskih narodov: dostizhenija, uroki, perspektivy, Penza-Belostok-Praga, 2011, S. 15-37 [in Russian].
Zhih M.I. K voprosu ob jetnicheskoj prinadlezhnosti krivichej [To a question of an ethnic origin of Krivichs], Vestnik Lipeckogo gosudarstvennogo pedagogicheskogo universiteta. Serija gumanitarnye nauki, 2013, Vyp. 1 (8), S. 8-17 [in Russian].
Konstantin Bagrjanorodnyj. Ob upravlenii imperiej [About management of the empire], M.: Nauka, 1991, 496 s. [in Russian].
Kuz'min A.G. K voprosu o «polochanah» Nachal'noj letopisi [To a question of «Polochans» of the Initial chronicle], Drevnie slavjane i ih sosedi. Sbornik k 60-letiju P.N. Tret'jakova, M.: Nauka, 1970, S. 125-127 [in Russian].
Kuz'min A.G. Nachal'nye jetapy drevnerusskogo letopisanija [Initial stages of Old Russian annals], M.: Izdatel'stvo MGU, 1977, 408 s. [in Russian].
Machinskij D.A. Migracija slavjan v I tys. n.je. (po pis'mennym istochnikam s privlecheniem dannyh arheologii) [Migration of Slavs in I thousand AD (on written sources with attraction of data of archeology)], Formirovanie rannefeodal'nyh slavjanskih narodnostej, M.: Nauka, 1981, S. 31-52 [in Russian].
Nazarenko A.V. Drevnjaja Rus' na mezhdunarodnyh putjah: Mezhdisciplinarnye ocherki kul'turnyh, torgovyh, politicheskih svjazej IX-XII vv. [Ancient Russia on the international ways: Interdisciplinary sketches of cultural, commercial, political
connections of the IX-XII centuries], M.: Jazyki russkoj kul'tury, 2001, 784 s. [in Russian].
Nasonov A.N. «Russkaja zemlja» i obrazovanie territorii Drevnerusskogo gosudarstva. Istoriko-geograficheskoe issledovanie [«Russian land» and formation of the territory of the Old Russian state. Historical and geographical research], Nasonov A.N. «Russkaja zemlja» i obrazovanie territorii Drevnerusskogo gosudarstva. Mongoly i Rus', SPb.: Nauka, 2002, 416 s. [in Russian].
Neroznak V.P. Nazvanija drevnerusskih gorodov [Names of the Old Russian cities], M.: Nauka, 1983, 208 s. [in Russian].
Polnoe sobranie russkih letopisej. T. I. Lavrent'evskaja letopis' [Complete collection of the Russian chronicles. T. I. Lavrentyevsky chronicle], M.: Jazyki slavjanskoj kul'tury, 1997, 496 s. [in Russian].
Polnoe sobranie russkih letopisej. T. II. Ipat'evskaja letopis' [Complete collection of the Russian chronicles. T. II. Ipatyevsky chronicle], M.: Jazyki slavjanskoj kul'tury, 1998, 648 s. [in Russian].
Polnoe sobranie russkih letopisej. T. VII. Voskresenskaja letopis' [Complete collection of the Russian chronicles. T. VII. Voskresensky chronicle], M.: Jazyki slavjanskoj kul'tury, 2001, 360 s. [in Russian].
Polnoe sobranie russkih letopisej. T. 37. Ustjuzhskie i vologodskie letopisi XVI-XVIII vv. [Complete collection of the Russian chronicles. T. 37. Veliky Ustyug and Vologda chronicles of the XVI-XVIII centuries], L.: Nauka, 1982, 228 s. [in Russian].
№ 1 (2015)___________________THE HISTORICAL FORMAT__________________page 50
№ 1 (2015)________________ИСТОРИЧЕСКИЙ ФОРМАТ_______________стр. 51
Prihodnjuk O.M. Pen'kovskaja kul'tura (Kul'turno-arheologicheskij aspekt issledovanija) [Penkovsky culture (Cultural and archaeological aspect of research)], Voronezh: Voronezhskij universitet, 1998, 170 s. [in Russian].
Rybakov B.A. Drevnjaja Rus'. Skazanija, byliny, letopisi [Ancient Russia. Legends, bylinas, chronicles], M.: Izdatel'stvo AN SSSR, 1963, 362 s. [in Russian].
Rybakov B.A. Kievskaja Rus' i russkie knjazhestva XII-XIII vv. [Kievan Rus' and Russian principalities of the XII-XIII centuries], M.: Nauka, 1982, 598 s. [in Russian].
Sedov V.V. Krivichi [Krivichs], Sovetskaja arheologija, 1960, № 1, S. 47-62 [in Russian].
Sedov V.V. Slavjane Verhnego Podneprov'ja i Podvin'ja [Slavs of top Podneprovya and Podvinya], M.: Nauka, 1970, 199 s. [in Russian].
Sedov V.V. Dlinnye kurgany krivichej [Long barrows of Krivichs], M.: Nauka, 1974, 94 s. [in Russian].
Sedov V.V. Ob jetnicheskoj prinadlezhnosti pskovskih dlinnyh kurganov [About an ethnic origin of the Pskov long barrows], Kratkie soobshhenija Instituta arheologii, 1981, Vyp. 166, S. 5-11 [in Russian].
Sedov V.V. Vostochnye slavjane v VT-XTTT vv. [East Slavs in the VT-XTTT centuries], M.: Nauka, 1982, 328 s. [in Russian].
Sedov V.V. Ocherki po arheologii slavjan [Sketches on archeology of Slavs], M.: Fond arheologii, 1994, 128 s. [in Russian].
Sedov V.V. Slavjane v rannem srednevekov'e [Slavs in the early Middle Ages], M.: Fond arheologii, 1995, 416 s. [in Russian].
Sedov V.V. Drevnerusskaja narodnost' [Old Russian nationality], M.: Jazyki russkoj kul'tury, 1999, 312 s. [in Russian].
Sedov V.V. Slavjane. Istoriko-arheologicheskoe issledovanie [Slavs. Historical and archaeological research], M.: Jazyki russkoj kul'tury, 2002, 622 s. [in Russian].
Sedov V.V. O rasselenii slavjan na Vostochno-Evropejskoj ravnine iz Dunajskogo regiona [About moving of Slavs on the East European Plain from the Danube region], Jetimologija, 2003-2005, M.: Nauka, 2007, S. 210-220 [in Russian].
Sobolevskij A.I. Smolensko-polockij govor v XIII-XV vv. [Smolensk and Polotsk dialect in the XIII-XV centuries], Varshava, 1886, 27 s. [in Russian].
Solov'eva G.F. Slavjanskie sojuzy plemjon po arheologicheskim materialam VTTT-XTV vv. n.je. (vjatichi, radimichi, severjane) [The Slavic unions of tribes on archaeological materials of the VIII-XIV centuries AD (Vyatichi, Radimichs, Severians)], Sovetskaja arheologija, 1956, Vyp. XXV, S. 138-170 [in Russian].
Tihomirov M.N. Drevnerusskie goroda [Old Russian cities], M.: Gosudarstvennoe izdatel'stvo politicheskoj literatury, 1956, 478 s. [in Russian].
Tret'jakov P.N. Severnye vostochnoslavjanskie plemena [Northern East Slavic tribes], Materialy i issledovanija po arheologii SSSR, Vyp. 6, M.; L.: Izdatel'stvo AN SSSR, 1941, S. 9-55 [in Russian].
№ 1 (2015)___________________THE HISTORICAL FORMAT__________________page 51
№ 1 (2015)________________ИСТОРИЧЕСКИЙ ФОРМАТ_______________стр. 52
Tret'jakov P.N. Vostochnoslavjanskie plemena [East Slavic tribes], M.: Izdatel'stvo AN SSSR, 1953, 312 s. [in Russian].
Tret'jakov P.N. Finno-ugry, balty i slavjane na Dnepre i Volge [Finno-Ugra, Balts and Slavs on Dnieper and Volga], M.: Nauka; L., 1966, 308 s. [in Russian].
Trubachev O.N. Rannie slavjanskie jetnonimy - svideteli migracii slavjan [Early Slavic ethnonyms - witnesses of migration of Slavs], Voprosy jazykoznanija, 1974, № 6, S. 48-67 [in Russian].
Trubachev O.N. Mysli o dohristianskoj religii slavjan v svete slavjanskogo jazykoznanija [Thoughts of pre-Christian religion of Slavs in the light of Slavic linguistics], Voprosy jazykoznanija, 1994, № 6, S. 3-15 [in Russian].
Trubachev O.N. V poiskah edinstva: vzgljad filologa na problemu istokov Rusi [In search of unity: philologist's view of a problem of sources of Russia], 3-e izd., dop., M.: Nauka, 2005, 286 s. [in Russian].
Frojanov I.Ja. Rabstvo i dannichestvo u vostochnyh slavjan (VI-X vv.) [Slavery and dannichestvo at east Slavs (the VI-X centuries)], SPb.: Izdatel'stvo SPbGU, 1996, 512 s. [in Russian].
Chernjagin N.N. Dlinnye kurgany i sopki [Long barrows and hills], Materialy i issledovanija po arheologii SSSR, Vyp. 6, M.; L.: Izdatel'stvo AN SSSR, 1941, S. 93-134 [in Russian].
Shmidt E.A. Krivichi Smolenskogo Podneprov'ja i Podvin'ja (v svete arheologicheskih dannyh) [Krivichs of Smolensk Podneprovya and Podvinya], Smolensk, 2012, 168 s. [in Russian].
Shtyhay G.V. Kryvichy: pa matjeryjalah raskopak kurganow w pawnochnaj Belarusi [Krivichs: on materials of excavation of barrows in northern Belarus], Minsk: Navuka i tjehnika, 1992, 191 s. [In Belarusian].
Shtyhov G.V. Formirovanie Polockih Krivichej [Formation of Polotsk Krivichs], Is baltu kulturos istorijos, Vilnius, 2000, S. 209-218 [in Russian].
Shheglova O.A. Volny rasprostranenija veshhej iz Podunav'ja na severo-vostok v VI-VIII vv. kak otrazhenie migracij ili kul'turnyh vlijanij [Waves of distribution of things from Podunavya on the northeast in the VI-VIII centuries as reflection of migrations or cultural influences], Trudy Gosudarstvennogo Jermitazha, T. 49, SPb.: Izdatel'stvo Gos. Jermitazha, 2009, S. 39-65 [in Russian].
* * *
№ 1 (2015)___________________THE HISTORICAL FORMAT__________________page 52
