CC BY
32
Литературоведение
Ю.А. Ростовцева
Красноярский педагогический университет им. В.П. Астафьева, 660049 г. Красноярск, Российская Федерация
О смертной казни в «счастливом обществе»: законодательство «кроткой Елисавет» и законничество А.П. Сумарокова
Статья посвящена праву изображенного А.П. Сумароковым счастливого общества. Утопия «Сон» написана автором в годы правления Елизаветы Петровны. В исторической памяти государыня осталась как милосердная мать Отечества. Н.М. Карамзин называл ее «самой кроткой» за объявленный императрицей мораторий на смертную казнь. А.П. Сумароков имел другие взгляды на достижение правопорядка в государстве. Свои произведения: оды, «Похвальные слова», утопию «Сон», - он превратил в опровержение беспрецедентного для Европы установления русской императрицы.
Ключевые слова: ода, смертная казнь в эпоху правления Елизаветы Петровны, императрица Елизавета, мораторий на отмену смертной казни, А.П. Сумароков, литературная утопия в XVIII в.
Ju.A. Rostovceva
Krasnoyarsk State Pedagogical University named after V.P. Astafyev, Krasnoyarsk, 660049, Russian Federation
The death penalty in a «happy society»: the «gentle Elisavet» law and Sumarokovs legalism
The paper deals with the laws of a "happy society", which was described by A.P. Sumarokov in his utopia "Dream", written during the reign of Elizabeth. Elizabeth Petrovna is remembered as a "Gentle Empress", who imposed a moratorium
on the death penalty. A.P. Sumarokov had different views on her "perfect legislation". He disputed the laws of "Gentle Elisavet" in his utopia and panegyrical writings.
Key words: ode, death penalty in the reign of Elizabeth, the Empress Elizabeth, moratorium on the death penalty, Sumarokov, utopia as a genre 18th century.
В «Истории одного города» А.Н. Салтыкова-Щедрина есть примечательный персонаж - градоначальник И.М. Великанов, известный тем, что, обложив жителей данью по три копейки с души, предварительно утопил «экономии директора», перебил в кровь множество капитан-исправников и в царствование «кроткия Елисавет», будучи уличен в любовной связи, бит кнутом и, «по урезании языка, сослан в заточение». Само по себе упоминание о «кроткой Елисавет» в контексте всех преступлений Великанова выглядит как указание на беспрецедентное для России правление - без смертной казни. Именно такие ассоциации рождались у потомков при воспоминании об императрице.
Характерно наблюдение историка С.П. Даля: «Въ народе долго оставалась память о кротости и приветливости дочери Петра Великого. По ея повеленш, въ судебныхъ делахъ была отменена смертная казнь» [Даль, 1894, с. 18]. Впоследствии рассказы о государыне приобрели мифопоэтические очертания. Известен исторический анекдот, который сейчас с совершенным обыкновением воспроизводят как русские, так и зарубежные ученые. Суть его в обете Елизаветы никого не казнить в случае своего воцарения [Bryner, 1990, с. 389]. Имела место или нет подобная клятва, сейчас сказать трудно. Как бы то ни было, отмена высшей меры наказания при императрице была засвидетельствована юридически, и явление это не имело аналога в Европе.
Вдохновленный мораторием на смертную казнь в России Чезаре Бек-кария предлагал «отцам народов» обратиться к блистательному примеру «императрицы Московии Елизаветы I» («О преступлениях и наказаниях») [Беккария, 1995, с. 169]. За четыре года до публикации книги итальянского правоведа (который в значительной мере явился «только выразителемъ и собирателемъ идей, возникших до него и занимавших его современников» [Кистяковский, 1896, с. 178]) А.П. Сумароков издает утопию «Сон. Счастливое общество». Законодательный идеал писателя выражает небольшая «Книга узаконений» мечтательной страны: чево себе не хочешь, тово и другому не желай... за добродетель œ воздаянiе. а за беззакоте казнь [Сумароков, 1759, с. 742]. Правовые s предпочтения утописта отличает то, что высшая мера наказания провозглашается им в тот период, когда смертная казнь фактически отме-10 нена правительством. Попытка увидеть те историко-культурные связи,
е ч
е
CÙ
О Œ Ж
которые легли в основу законов «мечтательной страны», составляет предмет данного исследования.
Законы утопического государства Сумарокова неоднократно описывались в научной литературе, однако не становились темой отдельного изучения. Попытка проанализировать «Книгу узаконений» с позиций естественного права принадлежит Л. Геллеру и М. Нике [Геллер, Нике, 2003, с. 88]. С религиозно-этической точки зрения рассматривает право «счастливого общества» Т.В. Артемьева. По ее замечанию, установления сумароковских героев не более чем «кодекс морали» [Артемьева,
2005, с. 185]. В работе А.Д. Таракановой «Русская литературная утопия второй половины XVIII века» правовая норма счастливого общества эксплицируется (в логическом своем пределе) как христианское вероучение [Тараканова, 2009, с. 41]. Между тем, данное наблюдение учитывает только первую часть «Книги узаконений» («чего себе не хочешь, того и другому не желай»), тогда как есть и другая, уже совсем чуждая православной традиции: «За добродетель воздаяние, а за беззакония казнь». Утилитарность как основа законности «счастливого общества» названа в статье Д.В. Бугрова «Политико-правовые идеи в русской социокультурной утопии второй половины XVIII в.»: «Вся система управления основана на принципе общей пользы, государь же "имеет народную любовь, страх и почтение"» [Бугров, 1998, с. 227]. Вопросу наказания Бугров особого внимания не уделяет, поэтому остается невыясненным, каким образом сочетается со смертной казнью триада любовь - почтение - страх.
Любопытное исследование вопроса представляет собой статья И.З. Сермана «Мечтательная страна Александра Сумарокова». Рассматривая произведение в исторической перспективе, автор эксплицирует подтексты, которые были неочевидны при другом подходе. Впервые высказывается предположение, что небольшой объем «Книги узаконений» - это и решение многовековой проблемы наведения порядка во множестве российских законов [Серман, 2000, с. 223]. В особенностях рассмотрения дел великим государем счастливой страны Серман увидел откровенную критику порядков, заведенных при Елизавете. Однако обличительные моменты самодержавной политики правитель- | ства были только намечены исследователем. То же, очевидно, следует ^ сказать и о монографии В.И. Мильдона [Мильдон, 2006, с. 15] и учеб- § ном пособии А.Г. Алтуняна «Анализ политических текстов» [Алтунян, ж
2006, с. 100]. |
Общеизвестно, что в утопическом тексте могут доминировать черты
панегирика, или сатиры. К 1860-м гг., когда панегирическая традиция уже осмысляла послепетровскую действительность как реализованную
е
утопию (термин И.А. Калинина), утопическая программа нашла отражение в жанрах, изначально идеологически противоположных, - посвященных монарху хвалебных сочинениях и утопиях [Калинин, 2003, с. 254]. Так, у авторов од, похвальных слов и утопических произведений сформировался единый набор идеологем и риторических приемов, преимущественным из которых было обращение к фигуре преобразователя Петра. В этом смысле «Слово похвальное о государе императоре Петре Великом», оды в честь ее императорского величества Елизаветы Петровны и утопию «Сон. Счастливое общество» можно рассматривать как единое культурное целое.
Сравнение правящей особы с первым императором используют и авторы од, посвященных Елизавете, - В.К. Тредиаковский и А.М. Сумароков. Отношение поэтов к правлению императрицы нередко выражается посредством мотивики страха. Первым из них монархиня прославляется за дарованное спокойствие после устрашающей политики своих предшественников:
Народ тогда колико бедный Лил теплых к вышнему молитв, Да взыдет та на трон наследный, Хоть был ему страх от ловитв
[Тредиаковский, 1963, с. 460].
В этих словах можно увидеть ссылку на два исторических факта: благосклонное отношение всего народа к Елизавете еще до ее восшествия на престол и страх, порожденный в обществе бироновщиной1.
Следует заметить, что в период правления Елизаветы Петровны Сумароков написал всего четыре похвальных оды, из которых характер данного жанра имеет всего одна. Как только умирает Елизавета, писатель немедленно обращается к торжественной оде [Гуковский, 1939, с. 383]. В произведениях, написанных при жизни Елизаветы, обращают на себя внимание скрытый дидактизм и сравнение с фигурой первого императора. В отличие от Тредиаковского, в «Оде Е. И. В. Всемилостивейшей государыне императрице Елисавете Петровне, самодержице Всероссий-g ской В 25 день ноября 1743» употребляет слово «страх» с положитель-
5 ной семантикой. Страх равносилен могуществу, славе самодержца:
си m
О _
^ 1 Характерно наблюдение М.И. Семевского о репрессиях тех лет: «На площадяхъ
и перекресткахъ явились караулы, по улицамъ столицы расхаживали и разъезжали патрули, шшоны подслушивали, прокрадывались въ дома, втирались въ семейные кружки сц и беседы задушевныхъ прiятелей, ловили слова налету и доносили патрону» [Семевский,
1859, с. 250]. Ср. у Тредиаковского: «Все без защиты от навета!... Везде обида, всюду стра-12 хи» [Тредиаковский, 1963, с. 461].
Взгляни в концы твоей державы... Весь Север чтит твои уставы... Что ты Петров воздвигла прах, Дела его возобновила И дух его в себе вместила, Являя свету прежний страх
[Сумароков, 1957, с. 59].
В этих строках, естественно, воспеваются одержанная в русско-шведской войне 1741-1743 гг. победа и подтверждение прежнего «устава» Петра - Ништадтского мирного договора 1721 г. Но кроме этой, основной темы, можно отметить и другую, лейтмотивом проходящую через все посвященные Елизавете оды Сумарокова. Это тихость, кротость императрицы, ее снисхождение к подданным зачастую в урон государственной славе:
Едина лишь Елисавет, Исполненная днесь любови, Брежет своих подданных крови И в тихости свой скиптр берет
[Там же, с. 61].
Слова прежний страх и строчки о кротком правлении императрицы, поставленные в один поэтический контекст, рождают новые обертоны смысла. Очевидно, что устрашающая сила монарха в данном случае -тема, выходящая за рамки только военных событий 1740-х гг. Сумароков как бы противопоставляет образ внутренней политики Петра и Елизаветы, отдавая предпочтение первому. Упоминание о «тихом» воцарении монархини (И в тихости свой скиптр берет) имело свою историю. Случившееся в 1741 г., оно сопровождалось помилованием всех врагов новой правительницы. «Первыми милостями», как назвал установления Елизаветы С.М. Соловьев, была замена физической казни для Остермана, Миниха, Головкина и других врагов престола на политическую. Случай для петровского времени немыслимый. Согласно Воинскому уставу Петра I, одному из основных юридиче-
е
ских документов, смертная казнь могла последовать не только за совершение политического преступления, но и за голый умысел [Артикул, ^ 1986, с. 331]. §
К 1743 г., когда была написана указанная ода Сумарокова, относится еще одно событие, связанное с темой смертной казни. Речь идет о нашумевшем деле русских солдат, уличенных в мародерстве и убийстве шведов. На приказание императрицы о помиловании виновных Сенат откликнулся неповиновением. Обеспокоенные решением государыни 13
ср
ж
О.
е
сенаторы постановили 22 октября 1743 г. (ода Сумарокова написана в ноябре) сохранить смертную казнь, напомнив о том, как часто прибегал к ней император Петр Великий [Писаренко, 2013, с. 164-165]. Подобное напоминание было вполне резонным: цель устрашения, «проводимая не только со строгостью, но даже с жестокостью» [Филиппов, 1891, с. 131], отличала большинство петровских узаконений. Поскольку было признано устрашительное воздействие смертного приговора, ничто не воспрещало угрожать им «за всякаго рода правонарушешя, велишя и малыя» [Там же, с. 280].
В конце XVII - начале XVIII вв. идея устрашения достигла в уголовной практике своего апогея. В этом контексте вполне понятно, что с течением времени сторонники высшей меры наказания нередко апеллировали к карательным законам данного периода российской истории1.
Разумеется, никакой «прежний страх» императрица не думала возвращать. Елизавете вовсе была чужда идея устрашения, господствовавшая в уголовной практике еще среди ближних преемников Петра. Но договориться с Сенатом в этом деле оказалось непросто. Вопрос оставался открытым вплоть до издания в 1744 г. закона, провозглашающего отмену высшей меры наказания прежде решения Сената [ПСЗРИ, 1830, с. 114]. Не совсем правомерным поэтому можно считать замечание Е.В. Анисимова о том, что фактическая отмена смертной казни была объявлена уже в 1741 г. [Анисимов, 1999, с. 538].
Спустя год после издания закона Сумароков пишет «Оду Государыне Императрице Елизавете первой. На день Ея рождения». Привлекая в качестве контрастного фона фигуру первого преобразователя Петра, поэт использует прежний инструментарий - мотив страха. Страх, внушаемый подданным самодержавной властью, тождественен славе монарха. Избрав правление милости, Елизавета тем самым обрекла себя на довольство собственною славой, тогда как могла восприять славу своего отца:
Не ищешь ты войны кровавой, | И подданныхъ своихъ щадишь,
^ Довольствуясь своею славой,
ш Спокойства смертныхъ не вртдишь
•к [Сумароков, 1781а, с. 14].
ГО
а.
Р
1 Так, приговаривая А.Н. Радищева к смертной казни, Сенат был вынужден заручиться ссылками на Соборное уложение, Воинский и Морской уставы Петра Великого. То же следует сказать и о деле декабристов.
При помощи панегирической риторики (нельзя хвалы умножить болт) автор усиливает мотив зависимости славы самодержицы от страха, производимого ею в свете:
Стдящiя на семъ престолт Нельзя хвалы умножить болт, Ни свттаусугубить страхъ
[Сумароков, 1781а, с. 14].
Чуть ниже поучительный элемент Оды Сумарокова получает свое конечное выражение в образе Петербурга:
Оттоль Монархиня взираешь, На градъ Петровъ, на свой престолъ. Въ семъ мтстт было прежде блато, Теперь аяетъ тамо злато, На башняхъ росскаго творца, Нева средь пышна града льется, Отколт ехо раздается О славт моего отца
[Там же, с. 17].
Среди золотобашенного города, бывшего некогда блатом, звучит эхо прославления Великого Петра, а Елизавета осталась неприобщенной к этой славе. В «Слове похвальном о государе императоре Петре Великом, сочиненном ко дню тезоименитства Ея Императорского Величества» (1759) поэт предлагает императрице путь, возводящий к добродетели ее отца.
Сам по себе панегирический текст, написанный в честь одного монарха по случаю тезоименитства другого, «прочитывался» как наставление, руководство к подражанию. Знаменательно, что произведение начинается с темы смертной казни. Дихотомия «суд царский - суд божий» проецируется у Сумарокова в оправдание смертной казни самим Всевышним существом. В стремлении обосновать высшую меру наказания автор заручается авторитетом Писания, но остается в рамках ветхозаветного, законнического (термин И.А. Есаулова) понимания. «Начертанный въ сердцахъ нашихъ законъ, и той же законъ изображенный во Свя-щенномъ писанш, не тягостенъ добродетельной душе, и жестокосудiя въ немъ не видно. Казни за беззакошя суть орудiя привлекающiя насъ на пути добродетели. Воздаяше и наказаше праведнаго судш не превос-ходятъ мЪръ заслугъ и преступлешя» [Сумароков, 1781с, с. 245-246]. Используя противопоставление исторической (данной) и поэтической (желаемой) реальности, автор обращается к Елизавете со словами:
е ч
е
т О О.
>у I—
а .
е
«Тако царствовалъ над нами Великий ПЕТРЪ, тако царствуешъ над нами и Ты Великая ЕЛИСАВЕТА» [Сумароков, 1781с, с. 246]. Смысл данного выражения Сумарокова должен был прочитываться вполне очевидно как призыв к введению смертного наказания. И здесь в который раз хвала отождествляется с темой страха. В частности, один из главных выводов Сумарокова заключается в том, что российское общество стало счастливым благодаря устрашающей политике Петра. «Подражай, Великая Государыня, подражай всегда великому Твоему Родителю, Основателю нашего щаспя, Основателю нашея славы» [Там же, с. 247].
Истинное счастье и благоденствие автор изображает в утопии «Сон. Счастливое общество», написанной в том же 1759 г. Памфлет Сумарокова вновь отсылает читателя к идеалам петровских времен. В «мечтательной стране» Сумарокова чины даются по достоинствам: Не имтютъ тамо люди ни благородства, ни подлородства, и преиму-ществуютъ по чинамъ, даннымъ имъ по ихъ достоинствамъ [Сумароков, 1759, с. 741], точно так же, как это было регламентировано петровской табелью о рангах [Серман, 2000, с. 221]. Это очевидное противопоставление желаемого и действительного возрождало прежнюю антитезу «Петр - Елизавета»: рассказ Сумарокова воспринимался как критика политики последней. По словам Сермана, «Уже "неусыпное попечение" "великого человека" (т.е. государя. - Ю.Р.), для всех, кому известно было почти патологическое нежелание Елизаветы заниматься делами по управлению государством, звучало злой иронией» [Там же, с. 222-223]. В отличие от своего родителя, Елизавета действительно не отличалась вовлеченностью в государственные дела. Характерна оценка ее деятельности саксонским посланником в России: «Не желая, чтобы что-нибудь мешало проводить время так, как ей вздумается, государыня терпеть не может государственных дел, удаляется от них или рассматривает чрезвычайно небрежно и зачастую в досаде, что ей мешают, назначает приговоры с ужаснейшей строгостью» [Елизавета Петровна, 2016, с. 21]. Таким образом, у писателя вполне могли быть причины упрекать Елизавету в некотором бездействии. В особенности же это справедливо в отношении судебных дел о присуждении смертной казни. По замечанию К.А. Писаренко, Елизавета явно умышленно избегала изучения бумаг, связанных с высшей мерой наказания. Факт этот ч был широко известен, т.к. число приговоренных к казни или ожидавших о приговора «росло день ото дня» [Писаренко, 2013, с. 165]. & Кроме означенной имплицитной критики, очевидно, следует назвать
и провозглашенную законом «счастливого общества» смертную казнь: за добродетель - воздаяние, за беззакония - казнь. Здесь, как и в «Слове похвальном о государе императоре Петре Великом», Сумароков предлагает Елизавете обратиться к примеру своего родителя. В мечтательной
стране, как и в петровской России, присутствует факт безграничного назначения смертной казни. Злодеяния не делятся на тяжкие и средние. Понятие «беззаконие» трактуется крайне широко. Непонятно, к примеру, где заканчивается «беззаконие» и начинается «преступление». В «счастливом обществе» Сумарокова, как и в карательной системе уголовного законодательства Петра I, на первом месте «не интенсивность злой воли, высказавшейся въ правонарушенш...но ослушанге» закона, которое и наказуется [Загоскин, 1892, с. 59]. За всякое преступление -смертная казнь. Устрашительная политика оценивается автором безусловно положительно. С ее помощью государь счастливой страны смог даровать своим подданным благоденствие.
Именно благодаря репрессивной политике, а не в силу того, что источником законов «счастливого общества» является христианское вероучение, как считает А.Д. Тараканова [Тараканова, 2009, с. 41], преступности в идеальном государстве нет. Законы утопического общества приравнены к божественным установлениям. Но религия Сумарокова не имеет ничего общего с православием, хотя бы потому, что истина (курсив мой. - Ю.Р.) священного и, стало быть, гражданского закона «счастливого общества» находится за пределами христианской милости: Не судьи тамо страшны, но судъ, который основанъ на узако-ненгяхъ, а узаконенгя на истиннт [Сумароков, 1759, с. 745].
Примечательно, что, имея совершенно законническое понятие о суде и милосердии Божии, писатель и в 1780-х гг. высказывается в пользу присутствия смертной казни в карательной системе уголовного законодательства. В 1787 г. он создает публицистический трактат «О казни», в котором повторяет озвученное ранее в «Похвальном слове» представление о милосердии: «Казни убшцЪ ради образца нужны; но истина и человiколюбiе не образца единаго, но и отомщешя требуютъ» [Сумароков, 1781Ь, с. 332].Таким образом, уже к концу XVIII в. и, следовательно, после моратория на смертную казнь в России и выхода в свет книги выдающегося итальянского правоведа и гуманиста Ч. Беккарии понятие о человеколюбии у Сумарокова гораздо более связано с идеей устрашения.
По наблюдению К. Бринер, «российская общественность, по крайней мере, ее самые активные и либеральные сословия - священство и поэты -восприняли отмену смертной казни. как акт личной милости монарха» [Вгупег, 1990, с. 390]. Очевидно, Сумарокова нельзя отнести к этому разряду людей. У литератора было совершенно свое, особое понимание жестокости. «Жестокосердыми» именует он тех, которые представляют легкомысленным людям Бога, благоволящего о соразмерном воздаянии за беззакония, как грозного судью. Иными словами, в мировоззренческой системе Сумарокова смертная казнь представляется провиденциальной, противники ее - «жестокосердными». Как следствие,
е ч
е
т
О
.
Ж к
а .
е
жестокосердной представляется сама Елизавета. Государыня, которую Н.М. Карамзин в свое время («Записка о древней и новой России») назвал «самой кроткой».
Библиографический список / References
Алтунян, 2006 - Алтунян А. Г. Анализ политических текстов: Учебное пособие. М., 2006. [Altunyan A.G. Analiz politicheskikh tekstov [Analysis of political texts]. Textbook. Moscow, 2006.]
Анисимов, 1999 - Анисимов Е.В. Дыба и кнут. Политический сыск и русское общество в XVIII веке. М., 1999. [Anisimov E.V. Dyba i knut. Politicheskii sysk i russkoe obshchestvo v XVIII veke [A rack and a whip. Political police and Russian society in the XVIII century]. Moscow, 1999.]
Артемьева, 2005 - Артемьева Т.В. От славного прошлого к светлому будущему: Философия истории и утопии в России эпохи Просвещения. СПб., 2005. [Artem'eva T.V. Ot slavnogo proshlogo k svetlomu budushchemu: Filosofiya istorii i utopii v Rossii epokhi Prosveshcheniya [From a glorious past to a bright future: Philosophy of history and utopia in Russia in the age of Enlightenment]. St. Petersburg, 2005.]
Артикул, 1986 - Артикул воинский // Российское законодательство X-XX веков в девяти томах. Т. 4. Законодательство периода становления абсолютизма. М., 1986. [Marking military. Rossiiskoe zakonodatel'stvo X-XX vekov v devyati tomakh. Vol. 4. Zakonodatel'stvo perioda stanovleniya absolyutizma. Moscow, 1986.] Беккария, 1995 - Беккария Ч. О преступлениях и наказаниях. М., 1995. [Bekkariya Ch. O prestupleniyakh i nakazaniyakh. [On crimes and punishments.] Moscow, 1995.]
Бугров, 1998 - Бугров Д.В. Политико-правовые идеи в русской социокультурной утопии второй половины XVIII в. // Проблемы истории России. Вып. 2. Опыт государственного строительства XV-XX вв. Екатеринбург, 1998. С. 226-234. [Bugrov D.V. Political and legal ideas in Russian socio-cultural utopia of the second half of the eighteenth century. Problemy istorii Rossii. Vol. 2. Opyt gosudarstvennogo stroitel'stva XV-XX vv. Ekaterinburg, 1998. Рр. 226-234.]
Геллер, Нике, 2003 - Геллер Л., Нике М. Утопия в России. СПб., 2003. [Geller L., Nike M. Utopiya v Rossii [Utopia in Russia]. St. Petersburg, 2003.]
Гуковский, 1939 - Гуковский Г.А. Русская литература XVIII века: Учебник для высших учебных заведений. М., 1939. [Gukovskii G.A. Russkaya literaturnaya XVIII veka [Russian literature of the XVIII century]: Textbook for higher educational institutions. Moscow, 1939.]
Даль, 1894 - Даль С.П. Императрица Елизавета Петровна. Рассказы из русской истории. М., 1894. [Dal' S.P. Imperatritsa Elizaveta Petrovna. Rasskazy iz russkoi istorii [Empress Elizaveta Petrovna. Stories from Russian history]. Moscow, 1894.]
Загоскин, 1892 - Загоскин Н.П. Очерк истории смертной казни в России. Казань, 1892. [Zagoskin N.P. Ocherk istorii smertnoi kazni v Rossii [Essay cu on the history of the death penalty in Russia]. Kazan, 1892.] ^ Калинин, 2003 - Калинин И.А. Слепота и прозрение. Риторика истории Рос-
сии и «Риторика темпоральности» Поля де Мана // Новое литературное обозре-^ ние. 2003. № 59 (1). С. 250-273. [Kalinin I.A. Blindness and insight. The rhetoric of history «Rhetoric of temporality» Paul de Man. New literary observer. 2003. Vol. 59 (1). Pp. 250-273.]
Кистяковский, 1896 - Кистяковский А.Ф. Исследование о смертной казни. СПб., 1896. [Kistyakovskii A.F. Issledovanie o smertnoi kazni [A study on the death 18 penalty]. St. Petersburg, 1896/
CP
е
Елизавета Петровна, 2016 - Елизавета Петровна. Беззаботная императрица. Годы правления 1741-1761. Князья, цари и императоры России. М., 2016. № 7. [Elizabeth. Carefree Empress. Thereignof 1741-1761. Knyaz'ya, tsari i imperatory Rossii. Moscow, 2016. Vol. 7.]
Мильдон, 2006 - Мильдон В. Санскрит во льдах, или возращение из Офира: Очерк русской литературной утопии и утопического сознания. М., 2006. [Mil'don V. Sanskrit vo l'dakh, ili vozrashchenie iz Ofira: Ocherk russkoi literaturnoi utopii i utopicheskogo soznaniya [Sanskrit in the ice, or the return from Ophir: Essay Russian literary utopia and Utopian consciousness]. Moscow, 2006.]
Писаренко, 2013 - Писаренко К.А. Елизавета Петровна: наследница петровских времен. М., 2013. [Pisarenko K.A. Elizaveta Petrovna: naslednitsa petrovskikh vremen [Elizabeth: heiress of Peter's time]. Moscow, 2013.]
ПСЗРИ, 1830 - Полное собрание законов Российской империи с 1649 года до 1830. Т. XII. СПб., 1830. [Polnoe sobranie zakonov Rossiiskoi imperii s 1649 goda do 1830 [Complete collection of laws of Russian Empire from 1649 to 1830]. Vol. XII. St. Petersburg, 1830.]
Серман, 2000 - Серман И.З. Мечтательная страна Александра Сумарокова // Философский век. Альманах 13. Российская утопия эпохи Просвещения и традиции мирового утопизма. Материалы Международной конференции 27-28 июля 2000 г. Санкт-Петербург, 2000. С. 216-224. [Serman I.Z. Dreamy country of Alexander Sumarokov. Filosofskii vek. Al'manakh 13. Rossiiskaya utopiya epokhi Prosveshcheniya i traditsii mirovogo utopizma. Materialy Mezhdunarodnoi konferentsii 27-28 iyulya 2000 g. St. Petersburg, 2000. Рр. 216-224.]
Семевский, 1859 - Семевский М.И. Елизавета Петровна до восшествия своего на престол. 1709-1741 // Русское слово. Литературно-ученый журнал. 1859. Февраль. С. 209-277. [Semevskii M.I. Elizabeth before her accession to the throne. 1709-1741. Russkoe slovo. 1859. February. Рр. 209-277.]
Сумароков, 1759 - Сумароков А.П. Сон. Счастливое общество // Трудолюбивая пчела. 1759. Декабрь. С. 728-741. [Sumarokov A.P. Son. Schastlivoe obshchestvo [Sleep. A happy society]. Trudolyubivaya pchela. 1759. December. Рр. 728-741.]
Сумароков, 1781а - Сумароков А.П. Ода Государыне Императрице Елизавете первой. На день Ея рождения, 1755 года, Декабря 18 дня // Полное собрание всех сочинений в стихах и прозе покойного действительного статского советника, ордена св. Анны Кавалера и Лейпцигского Ученого Собрания Члена Александра Петровича Сумарокова. Ч. II. М., 1781. С. 13-19. [Sumarokov A.P. Oda Gosudaryne Imperatritse Elizavete pervoi. Na den' Eya rozhdeniya, 1755 goda, Dekabrya 18 dnya [Ode in honour of the Empress Elizabeth the first. On the day of Herbirth, 18 December 1755 year]. Polnoe sobranie vsekh sochinenii v stikhakh i proze pokoinogo deistvitel'nogo statskogo sovetnika, ordena sv. Anny Kavalera i Leiptsigskogo Uchenogo Sobraniya Chlena Aleksandra Petrovicha Sumarokova. Part 2. Moscow, 1781. Рр. 13-19.]
Сумароков, 1781b - Сумароков А.П. О казни // Полное собрание всех сочинений в стихах и прозе покойного действительного статского советника, ордена св. Анны Кавалера и Лейпцигского Ученого Собрания Члена Александра Петро- ^ вича Сумарокова. Ч. II. М., 1781. С. 331-334. [Sumarokov A.P. O kazni [Execution]. % Polnoe sobranie vsekh sochinenii v stikhakh i proze pokoinogo deistvitel'nogo statskogo sovetnika, ordena sv. Anny Kavalera i Leiptsigskogo Uchenogo Sobraniya ¡b Chlena Aleksandra Petrovicha Sumarokova. Part 2. Moscow. 1781. Рр. 331-334.]
Сумароков, 1781c - Сумароков А.П. Слово похвальное о государе императоре Петре Великом, сочиненное ко дню тезоименитства Ея императорского величества // Полное собрание всех сочинений в стихах и прозе покойного действительного статского советника, ордена св. Анны Кавалера
а.
е
и Лейпцигского Ученого Собрания Члена Александра Петровича Сумарокова. Ч. II. М., 1781. С. 243-258. [Sumarokov A.P. Slovo pokhval'noe o gosudare imperatore Petre Velikom, sochinennoe ko dnyu tezoimenitstva Eya imperatorskogo velichestva [The laudation of the sovereign Emperor Peter the Great, composed for the name day of the day of Her Imperial Majesty]. Polnoe sobranie vsekh sochinenii v stikhakh i proze pokoinogo deistvitel'nogo statskogo sovetnika, ordena sv. Anny Kavalera i Leiptsigskogo Uchenogo Sobraniya Chlena Aleksandra Petrovicha Sumarokova. Part II. Moscow, 1781. Рр. 243-258.]
Сумароков, 1957 - Сумароков А.П. Ода Е. И. В. Всемилостивейшеи государыне императрице Елисавете Петровне, самодержице всероссийской // Сумароков А.П. Избр. произведения. Л., 1957. [Sumarokov A.P. Oda E.I.V. Vsemilostiveishei gosudaryne imperatritse Elisavete Petrovne, samoderzhitse vserossiiskoi [Ode to the Empress Elizabeth the first. On the day of Her birth, December 18, 1755 year]. Sumarokov A.P. Izbrannye proizvedeniya. Leningrad, 1957.] Тараканова, 2009 - Тараканова А.Д. Русская литературная утопия второй половины XVIII века // Ученые записки Казанского государственного университета. 2009. Т. 151. Кн. 3. С. 39-46. [Tarakanova A.D. Russian literary utopia of the second half of the XVIII century. Uchenye zapiski Kazanskogo gosudarstvennogo universiteta. 2009. Book 3. Vol. 151. Рр. 39-46.]
Тредиаковский В.К. Императрице Елизавете Петровне в день ее коронования // Тредиаковский В.К. Избр. произведения / Вступ. ст. и подготовка текста Л.И. Тимофеева. М.-Л., 1963. С. 458-464. [Trediakovskij V.K. Imperatrice Elizavete Petrovne v den' ee koronovanija [Empress Elizabeth Petrovna on the day of her coronation]. Trediakovskij V.K. Izbrannye proizvedenija. Moscow-Leningrad, 1963. Рр. 458-464.]
Филиппов, 1891 - Филиппов А. О наказании по законодательству Петра Великого в связи с реформою. Историко-юридическое исследование // Ученые записки Императорского Московского университета. Отдел юридический. М., 1891. Вып. седьмой. С. 54-61. [Filippov A. The punishment under the law of Peter the Great in connection with the reform. Historical-legal research. Uchenye zapiski Imperatorskogo Moskovskogo universiteta. Otdel yuridicheskii. 1891. Vol. 7. Рр. 54-61.]
Bryner, 1990 - Bryner C. The Issue of Capital Punishment in the Rein of Elizabeth Petrovna. The Russian Review. 1990. Vol. 49. Рр. 389-416.
Статья поступила в редакцию 12.05.2017 The article was received on 12.05.2017
Ростовцева Юлия Александровна - аспирант кафедры мировой литературы и методики ее преподавания, Красноярский педагогический университет им. В.П. Астафьева
^ Rostovceva Juli ja A. - Postgraduate Student of Chair of World Litera-
ture and its Teaching Methods, Krasnoyarsk State Pedagogical University f^ named after V.P. Astafyev, Krasnoyars, Russian Federation
CP
е
E-mail: rostoyuliya@yandex.ru
