CC BY
86
УДК 808.2-25
Е.А. ДАНИЛОВА
О СЕМАНТИКЕ АНТИЦЕЛИ В ВЫСКАЗЫВАНИЯХ С ОТНОШЕНИЯМИ ОБУСЛОВЛЕННОСТИ
Ключевые слова: функционально-семантическое поле, строгая импликация, отношения обусловленности, цель, причина, семантика антицели, причинноследственные отношения, контрфактичность.
Проанализированы неспециализированные структуры с семантикой антицели, занимающие особое место в системе отношений обусловленности. Дано логическое обоснование отнесенности рассматриваемых конструкций к функционально-семантическому полю обусловленности. Объяснен и обоснован достаточно редко встречающийся в грамматических описаниях термин «антицель», при этом рассмотрено соотношение понятий «причина» и «цель», проведена параллель между словом «цель» и союзом «чтобы» на основании степени активности и устанавлены различия между ними, а также описаны семантика союза «чтобы» и особенности его функционирования в речи.
E.A. DANILOVA
ABOUT THE SEMANTICS OF CONTRAIM IN REASONMENT RELATIONS SYSTEM
Key words: functional-semantic field, strict implication, relations of determinism, aim, reason, contraim, contrfact, reason-consequence relations.
The objects of the analysis are nonspecialized structures of contraim semantics take special place in the determinism relations system. It is given a logical basement of the insertion the analysed structures to the functional-semantic field of determinism. Declared and interpreted the term «contraim» rather rarely used at linguistic research, the paper offers the correlation between the notions «reason» and «aim», between the word «aim» and conjunction «чтобы» based on the activness degree and hoints the difference between them; the semantics of the conjunction «чтобы» and the spesification of its functioning in speech are also described.
В настоящей статье дается логическое обоснование отнесенности фра-зеологизированных конструкций с семантикой антицели к функциональносемантическому полю обусловленности, рассматривается семантика и функционирование союза чтобы и расшифровывается сам термин «антицель».
Функционально-семантическое поле (в том числе и ФСП обусловленности) - это двухстороннее (содержательно-формальное) единство, формируемое грамматическими (морфологическими и синтаксическими) средствами данного языка вместе с взаимодействующими с ними лексическими, лексикограмматическими и словообразовательными элементами, относящимися к той же семантической зоне; это «группировка разноуровневых средств данного языка, взаимодействующих на основе общности их семантических функций и выражающих варианты определенной семантической категории» [3, с. 289].
В предложениях со значением обусловленности соотнесены две ситуации, из которых одна поставлена в зависимость от другой. Такие предложения выражают условные, причинные, уступительные отношения, а также отношения цели и следствия. Во многих работах весь круг значений обусловленности предстает как целостное единство на том основании, что «предполагает такую связь ситуаций, при которой одна служит достаточным основанием для реализации другой» [8, с. 562]. В этом случае общим признаком, формирующим сферу обусловленности в широком смысле слова, является логический закон достаточного основания. Он представляет собой то интегрирующее начало, на базе которого в сферу обусловленности включаются такие виды зависимости, как условно-следственная, причинная, уступительная, целевая, следственная.
Рассматриваемые нами высказывания с отношениями обусловленности базируются на логической структуре строгой импликации. Термин импликация (лат. implicate - «тесно связываю») представляет собой логическую операцию, связывающую два высказывания в сложное высказывание с помощью логической связки, которой в обычном языке в значительной мере соответствует союз «если.., то», «Если А, то В» [4, с. 192]. То есть импликативные конструкции «вво-
дят два положения дел, таких, что одно положение дел сопровождается другим или приводит к нему» [7, с. 77]. В естественном языке выражается строгая импликация - такая, «в которой связка «если..., то...» как-то отражает связь антецедента (предыдущего члена импликации) и консеквента (последующего члена импликации) по смыслу, в отличие от материальной импликации, употребляемой в классической логике, в которой не отражается связь между антецедентом и консеквентом» [4, с. 571]. Формула строгой импликации выглядит таким образом: А < В. К конструкциям со строгой импликацией относятся и рассматриваемые нами высказывания фразеологизированной структуры, построенные по следующим моделям:
Слишком А, чтобы В: Мы слишком редко видимся, чтобы при встрече пить чай (Автоклуб. 2007. № 15); Через неделю Гилсен меня бросила. Это было слишком хорошо, чтобы длиться долго (Вербер Б. Империя ангелов).
Не [такой] А, чтобы В: Я не такой богач, чтоб ему по шестидесяти рублей отваливать (Гончаров И.А. Обломов); Петр Иванович худых гостей не позовет, не такой он человек, чтобы всякого вином поить (Абрамов Ф. Пелагея); Ты не герой, не гений, чтобы тобой могла гордиться вся страна (Казаков Ю. Голубое и зеленое);
Не настолько А, чтобы В: Он был не настолько умен, чтобы понять, как над ним издеваются (Приставкин А. Ночевала тучка золотая); Эта истина не настолько проста, чтобы говорить о ней (Гроссман В. Жизнь и судьба);
Не так (не в такой степени) А, чтобы В: Она со спокойной улыбкой говорила, что она не так глупа, чтобы быть ревнивой (Толстой Л.Н. Война и мир); Не до такой степени я пристаю к людям, чтобы ходить за ними даже в банк (Катаев В. Растратчики).
Наличие союза чтобы в таких конструкциях предполагает усматривать в них значение цели. Фактически между компонентами подобных высказываний устанавливаются далеко не целевые отношения, а союз чтобы - не всегда показатель цели.
В современной лингвистике давно стало общепризнанным представление о цели как атрибуте человека и о том, что целевые слова всегда включают представление о целесообразном субъекте. По определению Ю. Д. Апресяна, «цель -это то, что некто хочет (содержание чьего-либо желания) и считает, что может каузировать (результат каузации) с помощью имеющихся в его распоряжении ресурсов» [1, с. 129]. Однако эти толкования естественным образом ориентированы на прототипические для смысла «цель» контексты. И. Б. Левонтина в своих работах, посвященных этой проблеме, говорит о том, что «при описании конкретных целевых слов лингвисты довольно часто сталкиваются с такими употреблениями, которые недостаточно даже назвать просто несобственноцелевыми, и важно, что имеется круг смыслов, отличных от смысла «цель», но который систематически обслуживается в естественном языке целевыми словами» [5, с. 42]. То есть в естественном, живом, разговорном языке мы наблюдаем отход от прототипического понимания цели. Такой отход объясняется тем, что идея целеполагания как бы заключается в сложную модальную рамку, которая несколько видоизменяет и сам смысл «цель». Еще в Русской грамматике-80 было отмечено, что «нейтрализация или утрата собственно целевого значения целиком может быть обусловлена контекстом», а именно сосуществованием в одном контексте (высказывании, предложении) с одной стороны целевого союза чтобы, с другой стороны таких устойчивых лексем, как, например, слишком, не настолько, не такой, не так и т.п. Такое постоянство лексико-грамматического соотношения и предопределяет синтаксическую фразеологизацию анализируемых конструкций. Например: Байрон был слишком горд, чтобы притворяться,
чтобы страдать для рукоплесканий (Белинский В. Его жизнь и литературная деятельность); Инфляция у нас слишком высокая, чтобы вклады были доходными (АиФ. 2008. № 33); Я не настолько глупа, чтобы поверить в то, что ты мой отец (Шерман Е. Вот такая любовь); Впрочем, я не такой уж специалист, чтобы утверждать это наверняка (Мои любимые цветы. 2007. № 5); А я не так болен, чтобы умереть (Горький М. Егор Булычев и другие); Я не настолько самонадеянна, чтобы отрицать дальше. Я поражена (Грин А. Бегущая по волнам).
Нельзя не заметить, что между частями подобных высказываний устанавливаются причинно-следственные отношения. Для объяснения этого явления попробуем сначала разобраться в соотношении понятий причина и цель. В понятие цели, по мнению И.Б. Левонтиной, «идея причины входит дважды: при целенаправленной деятельности, с одной стороны, человек готов совершить определенные действия, потому что считает, что они приведут к желаемому результату, с другой стороны, желаемый результат достигается, потому что совершаются определенные действия». То есть цель толкуется через понятие причины, но и при описании причинной лексики в ряде случаев не обойтись без обращения к ситуации целеполагания. В анализируемых нами конструкциях мы говорим не столько о понятии «цель» как существительном со своим значением, сколько о союзе чтобы, который выступает в нетипичном для него употреблении. Здесь можно провести параллель между словом цель и целевым союзом чтобы, которые различаются по признаку активности [2, с. 72]. О цели говорят тогда, когда человек что-то делает, потому что хочет, чтобы какое-то положение дел начало иметь место. Но в жизни едва ли не чаще встречаются случаи, когда мы не делаем чего-то, что могли бы сделать, потому что не хотим, чтобы какое-то положение дел начало иметь место [2, с. 72]. По словам Г.Х. фон Вригта, «у действия есть «пассивный» аналог, который обычно называют воздержанием. Поскольку воздержание - это интенциональная пассивность, его можно отличать от простой пассивности, не-действования. Путем воздержания нельзя непосредственно что-то произвести или помешать чему-то произойти, но можно допустить изменение или оставить нечто неизменным... Воздержание от действия является не-действием, и тем не менее оно в то же время является «образом действия и поведения». Само слово цель плохо совместимо с идеей пассивности, а союз чтобы абсолютно безразличен к активности или пассивности субъекта. Например, неправильно *В чем цель вашего молчания (бездействия, невмешательства)?; *С какой целью ты избегаешь полемики? И вполне нормальные фразы *Я избегаю полемики, чтобы сохранить нормальные отношения [2, с. 73]. Таким образом, можно утверждать, что союз чтобы имеет более широкое значение, а существительное цель, имеющее более узкое значение, описывает прототипический случай целеполагания, а именно ситуацию активных действий субъекта [2, с. 73]. Итак, мы приходим к выводу, что союз чтобы в силу абстрактности своего значения может выражать не только целевые отношения, но и причинно-следственные, что и наблюдается в анализируемых нами устойчивых конструкциях.
В анализируемых нами высказываниях заключено представление о нецелесообразности действия. Главная часть содержит указание на те или иные условия, препятствующие осуществлению действия, названного в придаточной части. То есть вторая часть конструкции, содержащая союз чтобы, всегда называет не осуществляемое в силу причин, названных в главной части, действие. Нельзя не согласиться с И. Б. Левонтиной в том, что недостаточно назвать такое употребление союза чтобы просто несобственно-целевым, и мы считаем уместным говорить здесь о выражении целевым союзом семантики антицели, понимая под этим проекцию на контрфактическое предъявле-
ние ситуации. Для объяснения понятия «контрфактическое» достаточно сравнить высказывания с семантикой антицели с высказываниями с целевыми отношениями. Например: Он пришел, чтобы объяснить сложившуюся ситуацию; Я был вынужден сделать это, чтобы обезопасить вас. В этих предложениях между главной и придаточной частями устанавливаются отношения цели, в придаточной части содержится указание на действие, которое осуществится (осуществляется); между частями высказываний также можно усмотреть причинно-следственные отношения (вспомним соотношение понятий «причина» и «цель»), причина заключена в придаточной части высказывания, причем в этом случае причина и есть цель (причина = цель), а следствие - в главной части, т.е. «чтобы объяснить сложившуюся ситуацию» - это есть причина того, что «он пришел» (следствие); «чтобы обезопасить вас» -есть причина того, что «я был вынужден это сделать» (следствие). А теперь сравним эти высказывания с высказываниями, содержащими семантику антицели, например: Ты слишком молод, чтобы это понимать; Я не настолько любопытен, чтобы искать объяснения; Не такой случай, чтоб он мог заблудиться. В этих предложениях в придаточной части называется действие, которое не может осуществиться в силу определенных причин, названных главной частью; между частями высказывания также устанавливаются причинно-следственные отношения, но причина уже заключена в главной части, а следствие - в придаточной, т.е.: «Ты слишком молод» (причина), и поэтому «не можешь это понимать» (следствие); «Я не настолько любопытен» (причина), и поэтому «не ищу объяснений» (следствие); «Не такой случай» (причина), и поэтому «он не мог заблудиться» (следствие). Следовательно, придаточная часть всегда предполагает отрицание действия (действие со знаком «минус»), т.е. содержит указание на контрфактичность.
Таким образом, типичный для русского языка целевой союз чтобы не всегда является показателем цели: функционируя в определенных условиях контекста, он может служить выражению семантики антицели. Под термином «антицель» мы понимаем проекцию на контрфактическое предъявление ситуации. Рассмотренные высказывания включаются в функционально-семантическое поле обусловленности на базе общего, интегрирующего начала - логического закона достаточного основания. Анализ подобных фразеологизированных структур представляет особый интерес при описании русского разговорного синтаксиса.
Литература
1. Апреся, Ю.Д. Лексическая семантика / Ю.Д. Апресян. М.: Наука, 1974. 230 с.
2. Богуславская О.Ю. Смыслы причина и цель в естественном языке / О.Ю. Богуславская, И.Б. Левонтина // Вопросы языкознания. 2004. № 2. С. 68-88.
3. Бондарко А.В. Русский глагол / А.В. Бондарко. Л.: Просвещение, 1967. 192 с.
4. Кондаков Н.И. Логический словарь-справочник / Н.И. Кондаков. М.: Наука, 1975. 720 с.
5. Левонтина И.Б. Целесообразность без цели / И.Б. Левонтина // Вопросы языкознания. 1996. № 1. С. 42-57.
6. Оркина Л.Н. Выражение семантики обусловленности в неспециализированных структурах мотивационного типа, следствия и целеполагания (опыт композиционного анализа) / Л.Н. Оркина. Чебоксары: Изд-во Чуваш. гос. пед. ун-та, 2005. 94 с.
7. Подлесская В.И. Импликативные конструкции: некоторые проблемы типологической классификации / В.И. Подлесская // Вопросы языкознания. 1995. № 6. С. 77-84.
8. Русская грамматика: в 2 т. / Н.Ю. Шведова и др.; отв. ред. Н. Ю. Шведова. М.: Изд-во АН СССР, 1982. Т. 2. 832 с.
ДАНИЛОВА ЕЛЕНА АЛЕКСАНДРОВНА - преподаватель кафедры теории языка и культуры речи, Чувашский государственный педагогический университет, Россия, Чебоксары (zmej-polinych@yandex.ru).
DANILOVA ELENA ALEKSANDROVNA - teacher, Chuvash State Pedagogical University, Russia, Cheboksary.
