О русской щедрости Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

УДК 811.161.1

Н.В.Семёнова

О РУССКОЙ ЩЕДРОСТИ

Гуманитарный институт НовГУ, т. (8162) 63-33-50

The key concept of Russian linguistic world image «generosity» is investigated in the paper based on the broad linguistic and cultural background: from advertising slogans to Old Slavonic texts.

Ключевые слова: концепт «щедрость», русская языковая картина мира

Сочетание «русская щедрость» — одно из самых распространенных определений русского национального характера. У иностранцев русский человек ассоциируется прежде всего именно с щедростью, ведь щедрость — это само по себе название того свойства, которое чаще всего приписывается русскому человеку и ставится в один ряд с его широтой, гостеприимством, хлебосольством, радушием.

Для русской культуры щедрость является очень важным понятием, поскольку даже сами русские люди осознают свою склонность к щедрому поведению обычной и традиционной чертой. В связи с этим достаточно упомянуть такие устоявшиеся уже и, можно даже сказать, клишированные выражения, как щедрая душа (ср. знаменитый брэнд компании Nestle: Россия

— щедрая душа!), дать что-л. щедрой рукой, щедрое сердце и т.п. Человек, который может быть назван в русском социуме щедрым, — это тот, кто охотно тратится на других, не скупой [1], т.е. человек, легко и свободно отдающий все или часть своего имущества другому, а потому чаще всего ассоциирующийся с да-ригелем подарков. Предрасположенность к щедрости как способности дарить подарки устойчиво отражает обыденное русское сознание. Так, именно с щедростью в XIX в. связывалось дарение подарков. Канун Нового года назывался щедрец или щедрый (Васильев) вечер [2]. Существовал даже особый глагол щедро-вать, который означал «ходить в Васильев вечер... ватагами по домам, с песнями, поздравляя, желая всякого добра, и собирая за это подачку, более съестным; что в Рождественский сочельник колядовать», а пес-ни-калядки также называли щедровками. Тех же, кто щедровал, называли щедрованцами. В.Даль, определяя значение слова щедрый, писал, что это прежде всего «милостивый, милосердый на помощь, на подарки, на раздачу милостыни, пособий» [3]. Заметим, что благотворительная деятельность русских купцов, известная даже за пределами России, закрепилась в русском языке в словосочетании купеческая щедрость. А Владимир Соловьев охарактеризовал щедрость как искони присущую русскому человеку черту так: «Щедрость по внешним проявлениям совпадает с великодушием и бескорыстием (выделено мной. — Н.С.), но имеет другую внутреннюю основу — альтруистическую. Добродетельно-щедрый человек есть тот, который из справедливости или человеколюбия делится своим имуществом с другими (ибо, поскольку он делает это

Светлой памяти моих научных руководителей — Василия Николаевича Данкова и Виктора Васильевича Иваницкого

из тщеславия или из высокомерия, тут нет добродетели). Но при этом такой человек может быть даже до скупости привязан к тому имуществу, которое он раздает, и в таком случае его нельзя, строго говоря, назвать бескорыстным; следует только сказать, что в нем альтруистическая добродетель щедрости побеждает порок корыстолюбия» [4].

Современные исследователи русской языковой картины мира говорят о том, что щедрый человек — это широкий человек, т.е. человек, любящий широкие жесты, действующий с размахом и, может быть, даже живущий на широкую ногу. Иногда в этом контексте употребляется выражение человек широкой души, воспринимаемый как великодушный человек, не склонный мелочиться [5].

Мы с полным основанием можем сказать, что щедрость закреплена в русском сознании в виде особой ментальной единицы — особого концепта, который напрямую соотносится с милосердием, широтой, великодушием. Культурологи, однако, дополняют этот «концептуальный ряд» и говорят, что щедрость связана также с религиозностью, соборностью и отзывчивостью. При этом наиболее важной считается тесная связь с родственным концептом милосердие, поскольку она четко указывает на соблюдение свято чтящейся в Православии, пронизывающем всю русскую культуру, заповеди «возлюби ближнего своего как самого себя». Православным русским человеком щедрость воспринимается исключительно как высшая форма проявления милосердия, любви к ближнему.

Анализ данных, предоставляемых исследователю русской языковой картины «Национальным корпусом русского языка» [6], позволяет дополнить указанные выше характеристики.

Итак, щедрость, безусловно, является свойством человека, а не чертой.

При этом, она часто рассматривается как свойство человека, имеющего национальную принадлежность. Ср. такие определения щедрости: восточная, кавказская, русская, северная, южная. Как видим, русский человек приписывает это свойство почти исключительно восточным — в географическом смысле — людям, можно даже сказать, считает азиатским свойством, но никак не западным (хотя, справедливости ради, отметим, что встретились — по одному примеру — голландская и фламандская щедрость). Но чаще всего «Национальный корпус» вы-

дает на запрос, конечно же, выражение русская щедрость.

Русская щедрость имеет пространственные параметры. Она может быть широкой, бесконечной, безграничной, беспредельной. Но в то же время русский человек полагает, что она «все-таки должна иметь границы», потому что если она не «имеет пределов», то она бывает опасной.

Вообще, русский человек, которому, по наблюдениям многих иностранцев, абсолютно не свойственно соблюдать чувство меры и придерживаться «золотой середины» в проявлении своих чувств и эмоций, постоянно «превышает норму» и в проявлении своей способности к щедрости. По отношению к норме и мере щедрость может быть обычной — необычной, маленькой — большой, наибольшей, безмерной — чрезмерной, царственной. Причем у нее обнаруживаются такие характеристики, как:

а) эксклюзивность: феноменальная, особая, особенная, редкая ныне, удивительная, небывалая, невероятная, неслыханная;

б) адмиративность: неожиданная, внезапная;

в) неконтролируемость и нерациональность: безоглядная, безудержная, безрассудная, необузданная. Последнее часто выводит щедрость за пределы реального мира, и она становится нечеловеческой, вечно женственной (почти софийность!), рождественской, сказочной, неземной.

Следующие важные характеристики русской щедрости — это ее отношение к красоте: она может быть восхитительной, дивной, прекрасной; квалификация по социальному статусу: царская, вельможная, купеческая, барская, нищих; отношение к истине: истинная — ложная.

Нетрудно заметить, что противоречивость и нерациональность русского характера довольно прозрачно отражается в языке: характеризуя свою щедрость, русский человек часто мыслит «полярными» понятиями, что легко передается антонимичными парами обычная — необычная, маленькая — большая, истинная — ложная.

Отметим, что русская щедрость обладает исключительной акциональностью, которая обязательно предполагает временную квантификацию, потому щедрость в сознании русских бывает постоянной, спорадической, даже ситуативной или проявляется в виде приступов (приступы щедрости). Но в любом случае она воспринимается как активное действующее начало — субъект действия: она может просто проявиться, подействовать (на меня подействовала его щедрость), накатить (на меня накатила такая щедрость (Владимир Дудинцев)) или даже обезоружить, а может выступить и в «адмиративном ключе» — потрясти, поразить или удивить. При этом щедрости свойственно быть и каузатором, инициатором другого действия: она может заставить (задуматься, ответить чем-л.). В то же время, не проявляя себя как агенс, она просто украшает. Нельзя не отметить и тот факт, что пространственные характеристики, устойчиво ассоциируемые русским языковым сознанием со щедростью, отчетливо обнаруживают себя в приписывании свойства «быть щедрым»

родным просторам: в качестве «обладателя» этого свойства могут выступать земля-матушка, степь и под.

Однако щедрость — это часто и объект действия: ведь ее оценивают, ее проявляют, ею можно воспользоваться или козырнуть, ею можно щеголять и злоупотреблять. Причем это такой объект, который обладает исключительно положительными качествами, потому что ее ценят, за нее благодарят, вознаграждают и бывают благодарны. На нее рассчитывают и в ней бывают уверены.

Щедрость воспринимается русским человеком обычно в положительном контексте, т.е. в контексте внимания, гостеприимства, хлебосольства, обаяния, доброты, отваги, красоты, благородства, великодушия, благочестия, бескорыстия, человеколюбия, чуткости, любви и т.д. Совершенно естественно, что «Национальный корпус» пестрит примерами, в которых лексема щедрость представлена в одном сочинительном ряду с приведенными выше. Таким образом, мы можем констатировать, что щедрость в русском языковом сознании имеет высокую аксиологическую оценку.

Однако, высоко оценивая само свойство «быть щедрым», русский человек считает, что щедрость не всегда имеет благие последствия, потому что может обернуться жадностью, мелочностью, расточительством, растратой. И тогда русский человек гадает, щедрость это или пижонство, непозволительное удовольствие, излишняя роскошь или ненужная пышность. Ср.: Я люблю щедрость и тоже был щедрым, когда мог позволить себе такое удовольствие и роскошь. Смогу ли еще? (Владимир Го-ляховский); Откуда такая щедрость? Неужели область может позволить такую роскошь — разбрасываться миллионами? Нет, конечно. Налицо отсутствие определенной разумной государственной политики (Олег Ратников); Долги, конечно, надо отдавать, а вот излишняя щедрость будет неуместна (Напрасные советы (2002)); Наша щедрость до дури непринужденно перерастает в такую копеечность, что для описания ее требуется особый случай (Галина Щербакова). И даже: Щедрость — это, конечно, хорошо, но зачем же плодить паразитов? (Михаил Анчаров).

Добавим, что щедрость в русской языковой картине мира имеет ярко выраженный «антропометрический параметр»: конечно, русская щедрость всегда идет от души, от сердца и щедрой руки. Материальный достаток при этом не играет роли. Более того, по-настоящему щедрым считается тот, кто отдает все и даже — непонятно откуда беря — больше. Ср.: РУССКИЕ всегда отличались широтой души и щедростью, несопоставимой с их доходами. Так, в 1950 году к семидесятилетию Сталина была организована выставка подарков «отцу народов». В фондах насчитывалось 127 823 подарка. Среди них были уникальные изделия... (Максим Шлегель).

Таковы основные характеристики и параметры щедрости в том ее виде, в котором осознает ее современный русский человек. Всегда ли они были таковы? Если мы обратимся к истории самого слова и

понятия, то мы обнаружим, что слово щедрость — довольно позднее новооборазование. На это указывает хотя бы отвлеченный суффикс -ость. Семантическим «прародителем» щедрости является лексема щедрота (или чаще щедроты), фиксируемая старославянскими и древнерусскими словарями не позже XI в. и имеющая значение милосердие, сострадании, милость [7]. Щедрым в славянском мире вообще-то воспринимался человек милосердный и милостивый, способный к состраданию. Свойство щедрого человека быть дарителем подарков, выносимое современными толкователями на первое место, — «приобретение» довольно позднее и, по мнению некоторых исследователей, связанное с прагматическим влиянием западного сознания, начавшимся с петровских реформ XVIII в.

Этимологические словари дают нам еще более интересную картину: оказывается, индоевропейской базой слова является корень *^)к(И)е^ «раскалывать на мелкие куски», «расщеплять» [8]. Тот же корень в более «чистом виде» мы наблюдаем в антониме скудный, в связи с чем, например, П.Я.Черных, полагает, что «значения “щедрый” и “скудный” развились из старшего значения “раскалываться”, “расщепляться”, “разбиваться на куски”, а значит, и “оскудевать”, “быть скудным”» [9]. Но это история слова. Какова же история понятия, стоящего за этим словом?

Здесь мы должны признать, что сам концепт входил в русскую культуру с ярко выраженной христианской коннотацией. Щедрота, щедроты — вооб-ще-то изначально признавались исключительно Божественными атрибутами. Если мы обратимся к древним славянским текстам, а они по большей части дадут нам образцы церковнославянского языка, то мы обнаружим, что ни щедрота, ни щедроты практически никогда не встречаются в контексте «человеческого», «людского». Более часто употребляемая лексема щедроты, всегда свидетельствует о проявлении Бога в мире. Если же речь шла о свойствах человека, то в том же контексте, где современный русский употребил бы слово щедрый, щедрость его древний предок скорее поставил бы милостыню, ми_ лость или (реже) клагостыню. Все эти слова являлись синонимами и подпадали под семантическую область «проявление милосердия Богом или человеком». И только одно слово, а именно щедроты отличалось тем, что указывало на милосердие Господа. Именно потому щедроты, в отличие от современной щедрости, никогда не имеют отрицательных определений: они не могут быть ни излишними, ни избыточными, ни чрезмерными. Но они беспредельны и безграничны, они не могут скончаться (Млть гдна, гак» не шставн мене, не скончашасА ко щедрНты ¿г» (Плач 3,22)), так как они непомерно богаты (на богатство неиждиваемое взираАЙ щедротъ твои^ъ спсе (Пс. По 1-й кафизме. Из второго тропаря)). Щедроты никак не квантифицируются, потому

что их многое множество, оно не может быть исчерпано — по множествУ многи^ъ щедротъ твон^ъ (Акафист Пресвятой Богородице, кондак 11), и Бог непостижим именно в Его щедротах (Гдн к9е на'шъ, въ мЛти богатый и въ щедрота^ъ непостижимый (Пс. Молитва по 10-й кафизме)).

Блгъ гдь вслч^скимъ, и щедрНты ¿г» на всё^ъ дёлЭ^ъ ¿г», читаем в Псалтири (144, 9) и отчетливо ощущаем в слове щедроты этимон того древнего индоевропейского корня, на который указывают современные исследователи. Если Господь благ всем, и щедроты Его на всех делах Его, то это ли не свидетельство «разбрасывания», «расщепления», «раскалывания»? Другое дело, что об оскудении здесь и речи быть не может, и ни один контекст даже намека на подобную импликацию не дает. Что же такое щедроты в православном христианском восприятии? Богословы утверждают, что щедроты — это внешние выражения Божественной любви к человеку в ниспослании ему материальных благ [10]. Человек, не способный прочувствовать глубоко Божественную любовь, все-таки может ощутить ее присутствие через материальное проявление, каковым и являются щедроты. Интересно, что современный русский человек интуитивно чувствует эту особенность древнего славянского мировосприятия, отражая ее в удивительных словосочетаниях, ср.: душевная щедрость как внутреннее свойство (ведь душу можно только почувствовать, ее нельзя увидеть) и скупость чувств как внешнее проявление (чувства всегда выражаются в мимике, жестах и импульсивных действиях).

Думается, что русская щедрость свое современное толкование через пространственные параметры, а именно через беспредельность и безграничность, естественно восприняло от лексемы щедроты. Сохраняет щедрость и этимологическую связь с богатством и множеством. Однако «нововведением» в толкование проявления щедрости как свойства, безусловно, является проекция на последствия. Щедроты как атрибут Бога такой проекции не имели: Господь раздает их постоянно и как истинный Человеколюбец не заботится о последствиях. Человек же в своем подражании Его человеколюбию, наоборот, очень часто о них задумывается, а потом способен оценивать щедрость и в негативном плане как расточительную, ненужную, безрассудную. Еще одно отличие современного понимания проявления щедрости

— это ее временная квантификация: щедроты Бога постоянны и непрерывны, они беспрерывно изливаются (метафора воды, кстати, самая распространенная в определении щедротъ); щедрость же, как указывалось выше, может оцениваться как спорадическая и ситуативная. Однако самое яркое различие славянских щедротъ и русской щедрости заключается в том, что щедрость ассоциируются современным русским человеком почти исключительно с дарением и полу-

чением не даров, а подарков. Дар, согласно современным толкованиям, сохраняет свою высокую коннотацию, а подарок — нет: это прежде всего вещь, которую дарят, подарили [11].

И все же, как представляется, русский человек потому вполне оправданно приписывает себе щедрость в качестве одного из главных национальных свойств, что в своем мировосприятии он во многом сохраняет исконные славянские смыслы древних

1. Ожегов С.И. Словарь русского языка: Ок. 57000 слов / Под ред. Н.Ю.Шведовой. 14-е изд., стереотип. М., 1982.

2. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 1-4. М., 1989.

3. Там же.

4. Соловьев В.С. Оправдание добра. Нравственная философия // Соловьев В.С. Соч. в 2 т. Т.1 / Сост., общ. ред. и вступ. ст. А. Ф.Лосева и А.В.Гулыги; Примеч. С.Л.Кравца и др. М.: Мысль, 1990. С. 194.

5. Шмелев А.Д. Русский язык и внеязыкова действительность. М., 2002. С.357-358.

6. http://www.ruscorpora.ru. Все современные примеры в статье взяты отсюда.

7. Старославянский словарь (по рукописям Х-Х! веков): ок. 10 000 слов / Под ред. Р.М.Цейтлин, Р.Вечерки,

Э. Благовой. М., 1994; Срезневский И. И. Материалы для словаря древнерусского языка по письменным памятникам. Т.2. М., 1958.

8. Черных П.Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка: В 2 т. 7 изд., стереотип. Т.2. М., 2006.

9. Там же. С.431.

10. Клименко Л. П. Словарь переносных, образных и символических употреблений слов в Псалтири. Н.Новгород, 2004. С.181.

11. Ожегов С.И. Указ. соч.