CC BY
179
УДК 81
О РОЛИ ЯЗЫКА В ФОРМИРОВАНИИ МЫШЛЕНИЯ (К ПОСТАНОВКЕ ПРОБЛЕМЫ)
© Г. Р. Гарипова
Башкирский государственный университет Россия, Республика Башкортостан, 450074 г. Уфа, ул. Заки Валиди, 32.
Тел.: +7 (347) 282 54 79.
E-mail: [email protected]
В статье речь идет о роли языка в процессе формирования мышления. Подробно рассматриваются точки зрения представителей лингвистических школ по данной проблеме, выясняется взаимосвязь между национальным менталитетом и строем языка. В статье также поднимаются вопросы об эволюции языка, о факторах, способствующих языковому развитию. Основной целью статьи является определение соотношения языка и мышления.
Ключевые слова: язык, мышление, национально-языковой коллектив, этнолингвистика, этносемантика, национальный менталитет, языковое сознание, языковая картина мира, эволюция языка, унификация языка.
Одним из важных вопросов языкознания, которым задавались в разные годы почти все лингвистические школы, является вопрос о том, что же первично язык или мышление, и какова их взаимосвязь. А также в чем проявляется эволюция языка, иными словами, чем обусловлены языковые изменения. Интересен взгляд лингвистов - представителей Женевской школы на данную проблему. Последователи Ф. де Соссюра считали, что родной язык неотъемлем от нашего мышления и тесно связан со всей нашей жизнью - личной и общественной. Возьмем, к примеру, развитие мышления ребенка, оно неразрывно связано с родным языком, на основе которого оно осуществляется и с его же помощью выражается. В статье «Преподавание родного языка и формирование сознания» Ш. Балли писал, что из всех факторов, участвующих в формировании мышления, на первом месте стоит язык по глубине своего воздействия.
Иными словами, родной язык оказывает поис-тине огромное влияние на конкретную форму нашего мышления: говоря, мы привыкаем мыслить в определенном русле. В этом Ш. Балли поддерживал и А. Сеше. Их идеи близки теории «лингвистической относительности», которая гласит: «Если мысль воздействует на язык, то и язык в меру своих закономерностей формирует мысль» [1, с. 25]. Во многих своих работах ученые развивали идеи о влиянии структуры языка на мышление говорящих на нем индивидов.
С другой стороны, А. Сеше, как В. Гумбольдт и Ф. де Соссюр, ставил вопрос об ограниченности лингвистической свободы. Иными словами, система языка, как система социального явления сковывает возможность выражения индивидуальной мысли. «Как бы француз ни старался, он не будет думать в точности так как немец или русский по той простой причине, что он говорит на другом языке; он «обречен» думать как француз в том смысле, что он формирует свои мысли, исходя из французских лексических и грамматических средств. В этом бесспорно ограничение его свобо-
ды». [2, с. 193]. Л. Вейсгербер, по его мнению, находится в плену идей о тесной связи между умственным складом нации и ее языком. Л. Вейсгербер в мышлении и в языке выделял черты, свойственные отдельным национально-языковым коллективам, обосновывал особенности их языкового мышления, членения и классификации внешней действительности, как результат индивидуально-коллективного проявления общечеловеческой способности мыслить, познавать и именовать явления и свойства окружающего мира.
Что же касается представителей Женевской школы, то они рассматривают связь языка и мышления в аспекте соотношения человека и общества, т. е. каждый член языкового коллектива должен сходно мыслить и говорить с другими, потому что жизнь в этом коллективе приучила его думать и смотреть на вещи так же, как и остальные члены группы. Ведь при определенных обстоятельствах каждый может выучить любой другой язык.
Нельзя упрощать связи между явлениями из области культуры и явлениями из области языка: «Еще более сомнительно, что в старофранцузском употребляли дополнение, выраженное одушевленным существительным в дативе, перед дополнением, выраженным неодушевленным существительным в аккузативе... только потому, что в ту эпоху господствовал культ героев» [3, с. 80]. Что касается Балли, то он довольно иронично относился к упрощенному трактованию связей между этнической структурой, уровнем культурного развития народа и его языком. «Говорят, что дикари имеют специальные названия для каждой ноги животного, но вспомните о наименованиях, которые дают немецкие охотники ушам и лапам зверей... Английскому путешественнику кажется странным, что в языке народа чуждого цивилизации используется один и тот же глагол «любить», когда речь идет о друзьях и о еде. Англичанин смотрит на мир с точки зрения своего языка, в котором различаются глаголы to love и to like, но тогда французы - тоже дикари, поскольку они говорят aimer une femme «любить женщину»
ISSN 1998-4812 Вестник Башкирского университета. 2009. Т. 14. №4
1485
и «aimer le pot-au-feu» любить жаркое!» [4, с. 68-69]. Впрочем, мы, русские, так же говорим «любить женщину», «любить пельмени», «любить друзей».
Не существует прямолинейной связи между строем языка и мышлением. При любом строе языка возможно вполне развитое абстрактное мышление. Язык выражает не только знания об окружающем мире, но и наше отношение к явлениям внешнего мира, к другим людям и к самим себе, а также наши эмоции и волевые побуждения. Таким образом, человек познает с помощью языка и свой собственный язык, и внешнюю реальность, и свое общественное и индивидуальное сознание. Данная проблематика - роли языка в формировании мышления - в настоящее время оформилась в такие направления исследования этнокультурной специфики речевой деятельности как этнолингвистика, этносемантика, изучение национального менталитета, языкового сознания и картины мира языковой личности. В решении данной проблемы используются различные подходы: междисциплинарный, когнитивный, коммуникативный и дискурсивный.
Другой вопрос, который перекликается с ролью языка в процессе формирования мышления -это вопрос движущих факторов языкового развития, т.е. вопрос об эволюции языка. Все в жизни течет, изменяется. Меняется социально-политический строй, ведь каждое новое поколение хочет жить иначе, чем жили их родители и прародители, оно обладает другим взглядом на жизнь, другим мышлением, у него другая система ценностей, другие кумиры. Этот список можно продолжать бесконечно. И язык, как объективное отражение нашей действительности, не может оставаться «безучастным», он тоже меняется. А. Сеше, к примеру, одной из движущих сил языкового развития считал противоречие между формой и содержанием. «Будучи не в состоянии окончательно приспособиться к требованиям жизни, которая непрерывно развивается и обновляется, он (язык) все время находится в конфликте со спонтанной психологией речи и все время преобразует и перестраивает какую-либо из своих частей» [5, с. 216]. Таким образом, развитие языка определяется развитием мысли. Ф. де Сос-сюр писал: «Каковы бы ни были факторы изменяемости, действуют ли они изолированно или комбинированно, они всегда приводят к сдвигу отношения между означающим и означаемым». У С. Кар-цевского аналогичный взгляд на проблему эволюции языка. Он обращает внимание на то, что «призванный приспособиться к конкретной ситуации, знак может изменяться только частично и нужно, чтобы благодаря неподвижности другой своей части знак оставался тождественным самому себе» [6, с. 85], т.е. необходимо наличие тождественных моментов либо в семантической, либо в формальной стороне знака. Немаловажным С. Карцевский считал и роль внешних факторов в развитии языка. В этом контексте интересна его работа «Язык, война, революция» [7],
где он рассматривает влияние социальнополитических событий на процессы, произошедшие в лексике русского языка в первой четверти XX века, и приходит к выводу, что данное влияние не стоит воспринимать как революцию в языке, а лишь как значительное ускорение обычных языковых процессов.
Женевские лингвисты считали конфликт между социальным и индивидуальным еще одним важным фактором языковых изменений. «... в процессе говорения индивидуум неизбежно отклоняется от языковой «нормы», т.к. язык есть создание всех и признан служить для всех... поскольку эти отклонения совпадают у разных индивидуумов постольку, накапливаясь во времени, они смещают и «норму». Язык эволюционирует». [8, с. 320].
Ш. Балли, в свою очередь, отводил значительное место эмоционально-экспрессивным факторам языковых изменений. Другой лингвист,- О. Есперсен связывал свою теорию прогресса в языке с «экономией речевых усилий»: язык тем совершеннее, чем меньше говорящий и слушающий затрачивают усилий для точной передачи мысли. Критерием прогресса Есперсен считал аналитический строй языка, т.к. язык приближается к идеалу посредством регулирования и упрощения. Ш. Балли же, напротив, приводит много примеров опровергающих утверждение о том, что аналитические формы просты с семантической точки зрения. Что же касается причин их образования, то здесь они снова расходятся друг с другом. О. Есперсен говорит о «тенденции к коммуникации», а Ш. Балли, напротив, основной движущей силой считает экспрессивность, либо действие фонетических изменений, где аналитические формы превращаются в аффиксы, стоящие, как правило, перед корнем слова, т. к. конец слова укорачивается. Также Балли считал, что унификация в языке не всегда совпадает с процессом развития общества, потому что социальный прогресс влечет за собой возрастающую дифференциацию общественных подгрупп. Следовательно, и язык не унифицируется, а дифференцируется, а это усложняет взаимное понимание людей в речевом общении. Социальный прогресс так же характеризуется ростом профессиональной дифференциации, которая отражается на языке и создает противодействие унификации. В любом языке, слова и обороты вследствие частого употребления становятся бесцветными, неэкспрессивными и язык «хватает» эти специальные слова как более яркие.
Балли утверждал, что возрастающая потребность в общении упрощает язык, и сравнивал этот процесс с рационализацией в современной промышленности, в отличие от Есперсена, который говорил о теории «экономии человеческих усилий».
Г. Пауль, В. Манчак, И. А. Бодуэн де Куртенэ и Е. Д. Поливанов рассматривали языковые изменения в связи с принципами экономии. В современной же лингвистике понятие принципа экономии свя-
зано с именем А. Мартине - он говорит об экономии как о принципе организации языка.
На основе вышеизложенного можно сделать вывод о том, что основным фактором прогресса в языке является развитие общества, которое влечет за собой изменение мышления людей и, естественно, что язык тоже прогрессирует и совершенствуется. А также автор считает уместным упомянуть о возможном существовании связи между грамматиколексическим строем языка, менталитетом народа, реальной действительностью и необходимостью выяснить насколько это все зависит от культурного наследия нации, т. е. от того, кто населял данную территорию, кто завоевал в какой момент исторического развития, какие изменения привнес и в каком аспекте.
ЛИТЕРАТУРА
1. Балли Ш. Общая лингвистика и вопросы французского языка. М.: УРСС, 2001. 215 с.
2. Сеше А. Программы и методы теоретической лингвистики. Психология языка. М.: УРСС, 2003. 237 с.
3. Сеше А. Три соссюровские лингвистики // Звегинцев В. А. История языкознания XIX-XX веков. Ч. 2. М.; 1965. 452 с.
4. Балли Ш. Язык и жизнь. М.: УРСС, 2003. 300 с.
5. Sechehaye A. Essai sur la structure de la phrase. Paris., 1926. 236 с.
6. Карцевский С. Об ассиметричном дуализме лингвистического знака // Звегинцев В. А. История языкознания XIX-XX веков в очерках и извлечениях. Ч. 2. М., 1965. 452 с.
7. Карцевский С. Язык, война и революция. Берлин, 1923. 212 с.
8. Карцевский С. Рец. на: Bally Ch. Le langage et la vie. P., 1926 // Русская школа за рубежом. 1927. №24. 345 с.
Поступила в редакцию 17.08.2009 г. После доработки — 15.12.2009 г.
