CC BY
676
О РОЛИ ВАРЯЖСКИХ КНЯЗЕЙ В ОБРАЗОВАНИИ ДРЕВНЕРУССКОГО ГОСУДАРСТВА
А.С. Королев
Аннотация. Статья посвящена проблеме образования Древнерусского государства Подчинение славянских союзов племен Киеву произошло не в результате похода, совершенного войском под предводительством Олега. Это был процесс, растянувшийся более чем на столетие и происходивший в интересах и силами полянруси, центром которых был Киев. Во времена Олега, Игоря, Ольги и Святослава Киевскую Русь нельзя считать государством.
Ключевые слова: Варяги, Рюрик, Олег, древляне, вятичи, поляне, Киевская Русь, летописный рассказ, объединение славянских племен.
Summary. The article is devoted to a problem of formation of the Old Russian State. The submission of the slavic unions of tribes to Kiev happened in fact not as a result of the campaign made by an army under the leadership of Oleg. It was the process continued more than a century that was in the interests and forces of the polyan-rusi people where Kiev was the centre. At the time of Oleg, Igor, Olga and Svyatoslav it was impossible to consider the Kiev Russia as the State.
Keywords: Varangians, Ryurik,, Oleg, Drevlyane, Vyatichi, Polyane, Kievan Russia, the annalistic story, association of Slavic tribes.
206 Л
етописное «Сказание о призвании варягов» уже несколько веков является предметом научной дискуссии, разделяя ученых на меньшинство, не верящее в его достоверность, и большинство, готовое принять его на веру, хотя и с известными оговорками. Одно время было популярно, признавая наличие в «Сказании» исторических реалий, отказывать в существовании братьям Рюрика Синеусу и Трувору. Н.Т. Беляев и ГВ. Вернадский считали, что имена младших братьев не следует интерпретировать как личные. Это, скорее, эпитеты («81^]Ох» у скандинавов значит «победоносный», а «ТЬга'И'аг» — «заслуживающий доверия» или «верный») [1, 244-245; 2, 342].
Б.А. Рыбаков возводил имена братьев к оборотам «sine use» и «tru war», т.е. «своими родичами» и «верной дружиной», c которыми и пришел на Русь Рюрик. Появление их в летописном тексте было, по мнению исследователя, следствием недоразумения: «В летопись попал пересказ какого-то скандинавского сказания о деятельности Рюрика, а новгородец, плохо знавший шведский, принял традиционное окружение конунга за имена его братьев» [23, 298]. По этому поводу Е.А. Мельникова заметила, что «подобного текста существовать не могло в первую очередь потому, что единственная известная скандинавам IX-X вв. письменность, руническое письмо, по са-
мому своему характеру не применялась и не могла применяться для записи сколько-нибудь пространных текстов. Краткие магические заклинания, имена (владельческие надписи), наконец, формульные эпитафии на мемориальных стелах — основные виды текстов, записывавшихся руническим письмом. Лишь в Х1-Х11 вв. сфера употребления рунического письма расширяется и оно начинает широко использоваться в быту для различных целей, в основном в переписке. Но и в это время оно не применяется для записи пространных нарративных текстов или документов» [13, 157]. Исследовательница видит в «Синеусе» и «Труворе» личные имена, широко распространенные в Скандинавии: «Это могли быть имена действительных братьев Рюрика: из рунических надписей и саг мы знаем, что нередко в викингских походах участвовало несколько родичей: братьев, двоюродных братьев и т.д. Это могли быть и имена членов дружины Рюрика, которые по закону эпической концентрации персонажей и под влиянием фольклорного мотива были переосмыслены как его братья» [13, 149]. Любопытно, что, отвергая существование текста «скандинавского сказания» о Рюрике, Е.А. Мельникова, в то же время считает «историческим ядром» «Сказания о призвании варягов» «ряд» — соглашение между местной знатью и пришлым предводителем викинг-ского отряда», «вокруг обстоятельств заключения «ряда» складывалась «сага о Рюрике», повествование о деяниях удачливого вождя, обосновавшегося в новых землях» [13, 149]. Вряд ли это справедливо. Заключение ряда между населением города и героем также принадлежит к числу фольклорных мотивов, а не является переложением
текста какого-то договора. Так, например, происходит в былинах об Илье Муромце, в которых он спасает город (Чернигов или какой-нибудь другой) от врага (татар или, реже, литовцев), после чего горожане предлагают ему власть над ними. В ПВЛ варяжских князей приглашают, чтобы те «владели» и «судили по праву», а в былинах спасенный богатырем город зовет его быть правителем (воеводой, князем, или даже королем) и «суды судить да ряды рядить» (или «суды судить все правильно») [24, 166-167; 17, 248-252].
Летописный рассказ, бесспорно, нуждается в уточнениях. Известно, что Белоозера, куда в середине IX в. был, якобы, приглашен на княжение Сине-ус, еще не существовало. Археологически город прослеживается только со второй половины X в. [5, 65-68]. Да и в Новгороде (где, согласно ПВЛ в составе Московско-Академической и Троицкой летописей, сел на княжение Рюрик [16, 404]) проводившиеся в разных районах раскопки не выявили культурных напластований IX в. Даже в первой половине X в. на месте Новгорода — не один город, а «три поселка родовой аристократии, разделенные пустопорожними пространствами». Лишь в середине века произошло преобразование, как выразился В.Л. Янин, «рыхлой догородской структуры в город» [30, 27-28]. Правда, согласно ПВЛ в составе Ипатьевской летописи, Рюрик садится на княжение сначала в Ладоге и лишь позднее основывает Новгород. Это сообщение весьма любопытно, так как по данным археологии где-то в середине IX в. Ладога сгорела, охваченная пожаром. В историографии делались попытки связать ладожскую катастрофу с междоусобными племенными войнами, предшествовавшими призва-
207
208
нию варягов местными племенами [6, 48-51]. Но даже, несмотря на вероятность появления в Ладоге некого Рюрика, его связь с правившей позднее в Киеве династией «Рюриковичей» представляется маловероятной. В историографии неоднократно указывалось, что «варяжская легенда» была внесена в летописи достаточно поздно — в начале XII в., а еще в XI в. «Рюриковичи» не считались на Руси потомками Рюрика [12, 42-52]. Искусственное соединение «Рюриковичей» с Рюриком подтверждается и совершенным отсутствием среди княжеских имен «Рюриковичей» до середины XI в. имени «Рюрик». О нем просто ничего не знали или не придавали особого значения этому эпизоду из истории Ладоги.
Не менее показательно и стремление летописца привязать Игоря к Рюрику при помощи натяжек в возрасте наших героев. Согласно ПВЛ, явно немолодой Рюрик, умирая в 6387 (879) г., оставил малолетнего Игоря, а спустя еще 66 лет погиб и Игорь, оставив также малолетнего сына Святослава. И дело здесь даже не в возрасте Святослава (в момент смерти отца он был значительно взрослее) [22, 92-96; 9, 146150], а в том, что, по мысли летописца, погибший Игорь был нестарым человеком, ведущим активную жизнь, пускающимся на авантюры, вроде походов на греков и древлян. Неслучайно и желание летописца «растянуть» на десятилетия рассказ об Игоре, который вполне можно уместить в несколько лет. Некоторые исследователи, проанализировав историю княжения Игоря, даже считают возможным указывать более близкое к моменту его смерти время вступления этого князя на престол, ограничивая период правления Игоря в Киеве несколькими годами [3, 94, 96].
Явно не старушкой, в представлении летописцев, была и супруга Игоря — Ольга. ПВЛ сообщает о браке Игоря и Ольги под 6411 (903) г. Значит, к 945 г. ей должно было быть около 60 лет. Непонятно, как могли древляне предлагать престарелой Ольге выйти замуж за своего князя Мала? Как смогла Ольга, согласно летописи, еще лет через десять понравиться византийскому императору? А.Л. Шле-цер относил это известие летописи к разряду «сказок» [28, 373-375]. Вполне разделяя это мнение, предлагаю обратить внимание на то, что, описывая Ольгу в момент крещения, летописец представлял ее себе женщиной молодой, энергичной. Не меньше энергии Ольга проявила и во время подавления восстания древлян. Кроме того, летописец не мог считать женщину 60 лет матерью малолетнего ребенка. Все противоречия можно разрешить, лишь признав, что и Игорь, и Ольга к 40-м гг. X в. были людьми не старыми, а их свадьба состоялась гораздо позднее 903 г. Но признать это летописцы не могли, т.к. тогда была бы разрушена связь Игоря с Рюриком, связь, которой и не было на самом деле.
Сомнения в происхождении Игоря от Рюрика заставили некоторых историков заняться поисками более «реального» родоначальника «Рюриковичей». Так, В.Л. Комарович высказал предположение, что таковым в Х^! вв. считался Вещий Олег. Действительно, следует обратить внимание на то, что в летописях на «месте родоначальника», приведшего «Рюриковичей» в Киев, стоит Олег [16 , 90-97]. Версия этого автора очень интересна, однако вряд ли Олег был родоначальником киевской династии. Ни одна из летописей не
считает Олега отцом Игоря, хотя это было бы вполне логично и не требовало введения в летопись Рюрика. Проблема взаимоотношений Олега и Игоря по сей день волнует историков. С одной стороны, в летописях Олег представлен защитником прав «Рюриковичей» на киевский престол, убившим «незаконных» князей Аскольда и Дира. Правда, сам Олег занимает Киев, не будучи «Рюриковичем». Выбросить сообщение о нем из летописного текста сводчики не могли. Пришлось примириться с его присутствием на страницах летописи и как-нибудь объяснить факт правления Олега в Киеве, по возможности не ставя под сомнение монополию Рюриковичей на власть. Разные летописцы, опираясь на свои традиции, выходили из этого сложного положения по-разному. По версии ПВЛ, Олег — князь, родственник Рюрика, отца Игоря. Олег объединил под своей властью восточнославянские племена, совершил удачный поход на греков и умер в 6420 (912) г. По другой версии летописцев, которая наиболее ярко проявилась в Новгородской первой летописи младшего извода, Олег — второе лицо в государстве после великого князя Игоря, его советник, опекун, но не князь, а воевода. В захвате Киева не Олег, а именно Игорь играет ведущую роль [18, 107-108]. Тенденциозность летописцев настолько ярко проявляется в этом сообщении летописей, что историки давно не сомневаются в том, что Олег занимал положение князя.
Однако даже если летописцы и запутались в биографии Олега, они вышли из положения, создав версию, которая способствовала возвышению Рюриковичей. Некоторые книжники, произведениями которых пользовался Ян Длугош (XV в.), вообще не стали
упоминать Олега [29, 226]. Вместо него на страницах этих летописей действует один Игорь. Другие поздние летописцы решили сделать Олега одним из Рюриковичей, превратив его в племянника Рюрика [19 , 349, 20, 176; 21, 36] или его шурина и дядю Игоря [25, 110,117, 363, 372]. Любопытно то, что, признавая Олега родственником Рюрика, далеко не все летописцы считали его князем. В любом случае родоначальником Рюриковичей он ими не признавался.
В историографии неоднократно отмечался легендарный характер повествования летописей о захвате Олегом Киева, его походе на Царьград, смерти от коня. Мотив захвата города спрятанными в засаде и одетыми в купеческое платье воинами принадлежит к наиболее распространенным в мировом фольклоре, он встречается в памятниках древней и средневековой египетской, греческой, римской, иранской, арабской, германской, итальянской и других западноевропейских литератур [24, 176-177; 11, 62-63]. (Правда, из этого не следует, что пришлый князь Олег не мог захватить Киев, убив местных князей.) Распространены в мировом фольклоре и образы корабля, поставленного на колеса и щита, прибитого на воротах города[24, 179-183]. Весь красочный рассказ летописи о походе Олега на Царьград оказывается составленным из устных преданий. В соответствии с требованиями жанра не указываются причины войны — в подобного рода произведениях единственная побудительная причина — удаль богатырская. Византийские источники ничего не знают о походе Олега на Царьград, и хотя их информация о Руси IX — начала X в. крайне скудна, ромеи не могли не заметить осады
209
210
своей столицы русами в 907 г. В ПВЛ имеются два договора (907 и 911 гг.), заключенные при Олеге русами с греками. Не углубляясь в вопрос о том, сколько же договоров заключил Олег с греками, мы можем признать, что договоры лишь подтверждают факт существования в начале X в. князя с таким именем, заключившего соглашение с Византией. Но из договоров не следует, что перед их заключением происходила война, тем более такая важная, какой представлена она в летописном рассказе. В этих договорах, напротив, мы встречаем известие о бывшей много лет любви между христианами и Русью. Можно допустить только, что перед тем было какое-то недоразумение, может быть и военное столкновение (но не поход на Константинополь, о котором бы было тогда сообщение в византийских источниках), приукрашенное затем народной фантазией. Мотив сбывающегося, несмотря на все предосторожности, предсказания о смерти от того или иного животного, также не редкость в фольклоре [10, 63]. Более всего сходства обнаруживается у летописного рассказа о смерти Олега с исландской сагой о норвежце Орвар-Одде. Одни ученые считают, что сага заимствовала этот мотив из русской летописи, другие придерживаются прямо противоположного мнения. Некоторые ученые даже прямо отождествляли Олега с Оддом [24, 185-190]. Обнаруженный в архиве договор (или договоры) Олега с греками, имел дату составления, и это позволило летописцу собрать и отнести к этому времени все предания об Олеге (или нескольких Олегах? [9, 41, 55-58, 118119, 166-172]), ходившие в народе.
Легендарна и история триумфального похода Олега по землям славянс-
ких племен. О времени возникновения Новгорода, княжение над которым передал Рюрик Олегу, и откуда, следовательно, Олег в 6390 (882) г. начал свое движение к Киеву, уже говорилось выше. Правда, само название «Новгород» — «Новый город» предполагает существование некоего «Старого города» (Ладоги?), из которого жители переселились на «новое» место. Может быть из этого «Старгорода» и выступил в экспедицию Олег? Но летописец выдвигал на роль начального пункта движения Олега именно Новгород, возникший более чем на полвека позже. Отсюда вывод: или летописец не знал, откуда появился Олег, и вывел его из Новгорода, или извратил события по каким-то другим причинам. Сомнителен не только пункт отправления, но и весь путь этого вождя с севера на юг. Рассказ ПВЛ, скорее, отражает представления летописца о том, как «должно было бы происходить» завоевание славянских племен, а не то, как оно «происходило на самом деле»: «Прежде всего у него поставлено подчинение кривичей, так как кривичи находились на дороге между Новгородом и Киевом, а потому оно отнесено ко времени ранее покорения Киева, и так как Олегу путь лежал на юг, то, подчиняя на этом пути народы, ему естественно нужно было вместо себя кого-нибудь оставить, и он в Смоленске и Лю-бече, по летописному сказанию, оставляет своих мужей. По покорении Киева Олег подчиняет древлян, потом северян, потом радимичей, и у нашего летописца отводится на каждый народ по одному году... Эта правильная последовательность во времени отзывается искусственностью и сочиненностью. Летописец слыхал от народа о факте покорения тех и других, одних
за другими, и расставил их год за год после киевского переворота, а потом уже наставил пустых годов, не зная чем их наполнить» [10, 45].
В своем повествовании летописец исходит из информации о том, как строились отношения Киева с тем или иным племенем позднее. Например, с древлянами Олег воюет и покоряет их, накладывая на них «тяжкую» дань. Вполне понятно, что именно так, по мнению киевского летописца, должен был поступить по отношению к древлянам, давним врагам полян, киевский герой. Ведь, согласно летописям, было время, когда древляне «притесняли» полян. Другие соседи — северяне — не были столь ненавистны полянам, поэтому и завоевание их «проходило» менее болезненно, и отделались они легкой данью. Радимичи же вообще добровольно соглашаются платить Олегу ту дань, какую платили хазарам. Любопытно, что столь уверенно и детально описывая движение Олега на юг, древнерусский книжник в точности не знал, какие именно племена были завоеваны князем. Как впрочем, он не знал и того, какие племена находились в зависимости от Киева к середине Х в. Так, в летописи среди племен, попавших в зависимость от Киева, не упомянуты дреговичи. Следовательно, они, по мнению летописца, еще не были покорены Киевом. А между тем, Константин Багрянородный применительно к середине X в., называет «другувитов» в числе данников русов [8, 51]. Несовпадение данных Константина Багрянородного, современника событий, и ПВЛ свидетельствует о «трафаретности» летописного списка покоренных Олегом племен. Применяя «трафарет», летописец вносил в список те племена, которые вовсе не были подчинены Ки-
еву, например вятичеи, а те, которые реально зависели от русов, оставлял в числе независимых, так как они не вписывались в представления летописца о ходе завоевания славян русами. На возможность существования подобного «трафарета» указывал еще А.А. Шахматов, обративший внимание на то, что «сообщение о покорении Радимичей составлено по образцу сообщения о покорении Вятичей» Святославом [27, 58].
Итак, результаты анализа летописного рассказа о завоевании Олегом славянских племен заставляют нас усомниться в том, что он отражает реально происходившие события. Завоевание славян заняло не два-три года, а не один десяток лет и проходило постепенно, с большим разрывом во времени между первым наложением дани и полным подчинением завоевателям. Древляне, которых по летописи подчинил еще Олег, продолжали сопротивляться и киевскому князю Игорю, и княгине Ольге. При этом, уплачивая дань Киеву, эти соседи полян до 40-х г. X в. во внутренних делах сохраняли полное самоуправление. Древлянами продолжали управлять их собственные князья, а один из них, Мал, даже сватался к киевской княгине Ольге, вдове Игоря, убитого по решению (вечевому?) все тех же древлян. То, что Мал был не единственным князем древлян, следует из слов древлян, обращенных к Ольге: «Посланы Дерьвьска земля, рькуще сице: мужа твоего убихомъ, бяше бо мужь твой аки волкъ восхищая и грабя, а наши князи добри суть, иже распасли суть Деревьску землю» [16, 27]. Здесь древляне противопоставляют своих князей не вообще русским князьям, а только Игорю, показывая тем самым, что эти древлянские кня-
211
212
зья-устроители, современники Игоря и Ольги. Чуть позже, во втором посольстве к Ольге участвовали «лучшие мужья, иже дерьжаху Деревьску землю» [16, 28].
Некоторую независимость от Киева сохраняло и самое большое из летописных племен — кривичи, состоявшее из трех локальных групп - псковской, смоленской и полоцкой. В Полоцке особая княжеская династия просуществовала вплоть до времен Владимира Святого (конец X в.). Радимичи, которые, согласно ПВЛ, подчинились Олегу в 6393 (885) г. и добровольно начали давать дань, согласно все той же ПВЛ, воевали спустя сто лет еще с Владимиром Святым. Еще с одним славянским племенем — хорватами — Владимир Святой воевал в 6500 (992) г., между тем как ПВЛ называет хорватов в числе племен, подчиненных Киеву уже при Олеге. Ярким примером того, насколько длительным был процесс подчинения славян власти Киева, служит история борьбы киевских князей с вятичами. ПВЛ, используя все тот же «трафаретный» список племен, сообщает об участии вятичей в походе Олега на греков. Однако, как бы «забыв» об этом, чуть ниже рассказывает о новом подчинении вятичей, уже при Святославе. Еще позднее, Владимир Святой дважды воюет с вятичами. Т.Н. Никольская, посвятившая вятичам специальное исследование, обратила внимание на то, «что летописи не называют ни одного города в земле вятичей ни в этом столетии, ни в первых трех четвертях XI в. Показательно, что в течение всего XI в. из Киева в Ростово-Суздальскую землю и Муром ездили кружным путем, через Смоленск и верховья Волги. Очевидно, нужно было миновать землю вятичей.
Переезд из Мурома в Киев через вяти-ческую территорию был одним из подвигов былинного Ильи Муромца. Владимир Мономах в своем «Поучении», относящемся к концу XI в., говорит о походе через землю вятичей, также как об особом подвиге. Он не сообщает ни о покорении вятичей, ни об обложении их данью. Управлялись они в это время независимыми племенными вождями. Двое из них, Ходота с сыном, названы в «Поучении» Владимира Мономаха» [14, 4].
Тенденциозность летописного рассказа о завоевании Олегом славян позволила некоторым историкам даже предположить, что Олег был или местным киевским князем [4, 57], или он пришел в Киев не с севера, а с юга и был князем Тмутараканской Руси [15, 73-83]. По мнению этих исследователей, объединение славянских племен началось не с севера, а с юга. С последним положением, скорее всего, можно согласиться. Растянувшееся более чем на столетие покорение славянских племен Киеву происходило не в интересах одного какого-то князя а прежде всего в интересах этого города, центра полян-руси, силами которых оно и шло [9, 46-49]. Не следует считать ни Рюрика, ни Олега, ни какого бы то ни было другого варяжского князя, «создателем» («основателем») Древнерусского государства. Процесс подчинения славянских союзов племен полянскому Киеву начался задолго до Олега, но даже во времена Игоря, Ольги и Святослава Киевскую Русь (в т.н. «широком смысле») нельзя считать государством. На ее территории сохранялось племенное деление, не существовало никаких учреждений, которых бы не знало родоплеменное общество, в походы с русскими князь-
ями отправлялось ополчение из зависимых от Киева союзов племен, а сбор полянами-русью дани с подвластных племен, описанный Константином Багрянородным, нельзя считать государственным налогом. Пожалуй, можно согласиться с И.Я. Фрояновым, относящим складывание государства на территории, населенной подчиненными Киеву племенами восточных славян, к концу X — началу XI в. [26, 78-84].
ЛИТЕРАТУРА
1. Беляев Н.Т. Рорик Ютландский и Рюрик Начальной летописи // Сборник статей по археологии и византиноведению, издаваемый институтом им. Н.П. Кондакова. — Прага, 1929. — Т.3.
2. Вернадский Г.В. Древняя Русь. — Тверь; М.,1996.
3. Голб Н., Прицак О. Хазарско-еврейские документы X века. — М.; Иерусалим, 1997.
4. Данилевич В.Е. Очерк истории Полоцкой земли до конца XIV столетия. — Киев, 1896.
5. Захаров С.Д. Древнерусский город Бе-лоозеро. — М., 2004.
6. Кирпичников А.Н. Ладога и Ладожская земля VШ-XШ вв. // Историко-архео-логическое изучение Древней Руси: Итоги и основные проблемы (Славянорусские древности; Вып.1). — Л., 1988.
7. Комарович В.Л. Культ рода и земли в княжеской среде XI—XШ вв. // Труды отдела древнерусской литературы Института русской литературы АН СССР. — М.; Л., 1960. — Т. 16.
8. Константин Багрянородный. Об управлении империей. — М., 1991.
9. Королев А.С. История междукняжеских отношений на Руси в 40-е — 70-е годы X века. — М., 2000.
10. Костомаров Н.И. Раскол: Исторические монографии и исследования. — М., 1994.
11. Котляр Н.Ф. Древняя Русь и Киев в летописных преданиях и легендах. — Киев, 1986.
12. Кузьмин А.Г. К вопросу о происхождении варяжской легенды // Новое о прошлом нашей страны. — М., 1967.
13. Мельникова Е.А. Рюрик, Синеус и Тру-вор в древнерусской историографической традиции // Древнейшие государства Восточной Европы. 1998 г. — М., 2000.
14. Никольская Т.Н. Земля вятичей: К истории населения бассейна верхней и средней Оки в IX-XIII вв. — М., 1981.
15. Пархоменко В.А. У истоков русской государственности. — Л., 1924.
16. Повесть временных лет. Подготовка текста, перевод и комментарии Д.С. Лихачева. — СПб., 1996.
17. Пропп В.Я. Русский героический эпос. — М., 1999.
18. ПСРЛ. — М., 2000. — Т. 3.
19. ПСРЛ. — СПб., 1911. — Т. 22. Ч. 1.
20. ПСРЛ. — М.; Л., 1962. — Т. 27.
21. ПСРЛ. — М., 1968. — Т. 31.
22. Рапов О.М. Когда родился Великий Киевский князь Святослав Игоревич / / Вестник МГУ. Сер. 8: История. — 1993. — № 4.
23. Рыбаков Б.А. Киевская Русь и русские княжества XII-XIII вв. — М., 1993.
24. Рыдзевская Е.А. Древняя Русь и Скандинавия в IX-XIV вв. (материалы и исследования). — М., 1978.
25. Татищев В.Н. История Российская. — М.; Л., 1962. — Т. 1.
26. Фроянов ИЯ. К истории зарождения Русского государства // Из истории Византии и византиноведения. — Л., 1991.
27. Шахматов А.А. Введение в курс истории русского языка. — Пг., 1916. — Ч. 1.
28. Шецер А..Л. Нестор. — СПб., 1819. — Т. 3.
29. Щавелева Н.И. Древняя Русь в «Польской истории» Яна Длугоша (книги I— VI): Текст, перевод, комментарий. — М., 2004.
30. Янин В.Л. Очерки истории средневекового Новгорода. — М., 2008.■
