CC BY
34
А.А. Камышников
О РОЛИ ОБНОВЛЕНЧЕСТВА В ПОЛИТИКЕ РЕЛИГИОЗНЫХ ГОНЕНИЙ СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ НА РУССКУЮ ЦЕРКОВЬ
Аннотация. В центре авторского анализа религиозные гонения и репрессии против Русской Церкви как идеологического противника в недобросовестной церковной политике партийной власти. Автор рассматривает последовательную атеистическую пропаганду, план внедрения обновленческого раскола и «перегибы» кампании по изъятию церковных ценностей. Кроме этого, в статье уделено внимание идеям «нового религиозного сознания», обновленческим Соборам, поддержке обновленцев советской властью и борьбе Православной Церкви с расколом.
Ключевые слова: обновленчество, раскол, атеизм, государственно-церковные, реформация, контрреволюционный, репрессии, гонения, канонический, церковь.
A.A. Kamyshnikov
ON THE ROLE OF RENOVATIONISM IN THE POLICY OF RELIGIOUS PERSECUTION OF THE RUSSIAN CHURCH BY THE SOVIET GOVERNMENT
Abstract. The author focuses on religious persecution and repression against the Russian Church as an ideological opponent in the unfair church policy of the party authorities. The author examines the consistent atheist propaganda, the plan to introduce the renovationist schism, and the "excesses" of the campaign to seize church values. In addition, the article focuses on the ideas of the "new religious consciousness", the Renovationist Councils, the support of the Renovationists by the Soviet government, and the struggle of the Orthodox Church with schism.
Key words: renovationism, schism, atheism, state-church, reformation, counter-revolutionary, repression, persecution, canonical, church.
С 21 по 23 ноября 1944 года на Архиерейском Соборе, в преддверии Поместного Собора, ставшего своеобразной переломной вехой в отношениях государства и Церкви, Местоблюститель Патриаршего Престола митрополит Алексий (Симанский) сказал: «Церковное управление твердо дотоле, доколе мы остерегаемся переступать через рубеж правил церковных; коль скоро переступим однажды по какому-нибудь произвольному рассуждению, то уже трудно будет определить, где предел, далее которого нельзя идти» [11, 479].
Двадцатый век стал для Русской Церкви моральной победой, показавшей всему миру, что истина для нее важнее политической ангажированности и националистических предрассудков. Чудовищная попытка уничтожить религию провалилась. Начало века ознаменовалось миссионерской деятельностью, почитанием праведников, необыкновенным всплеском канонизаций, политической активностью пастырей, их участием в общественных мероприятиях. Также это время попыток несостоявшейся церковной реформы, споров с богоискательски настроенной интеллигенцией, проектов необходимых перемен в церковном управлении. Церковь участвовала в обсуждении вопросов социальной жизни (дело Бейлиса 1911-1913 гг.). Уже Временное Правительство сделало первые шаги к внеконфессиональному светскому государству, ломка вековых традиций страшила духовенство.
Революция в России затронула все стороны национальной жизни и произвела коренной переворот в государственно-церковных отношениях. После 1917 года от религии первенство перешло к идеологии. Духовенство было объявлено политическим противником ВКП(б), «выполняющим задачи по мобилизации всех реакционных и малограмотных элементов для контрнаступления на мероприятия советской власти и компартии». В 1937 году Г.М. Маленков вообще предложил Сталину отменить законодательство о культах.
По мнению историка В.И. Алексеева, лишь передел Польши между Германией и СССР спас Московскую Патриархию от окончательного уничтожения. К.Е. Ворошилов, курировав-
ший церковные вопросы со стороны ЦК Компартии, говорил о Русской Церкви: «Она наш козырь в Прибалтике, Восточной Европе, за границей вообще» [5, 169, 190]. И.В. Сталин планировал использовать РПЦ для укрепления сферы влияния в Восточной Европе (проект общеславянского государства).
Основателю марксизма К. Марксу (1818-1883) принадлежит знаменитый афоризм: «Религия есть опиум для народа». Ф. Ницше, провозгласивший «смерть Бога», считал религию виновной в защите слабых, препятствующей эволюции, где выживает сильнейший. Проповедуя непримиримость классовой войны, большевики стремились уничтожить веру как одну из причин угнетенного положения народов. Результатом такой борьбы стал не только упадок религии, но и общее падение духовной культуры и нравственности, наблюдаемое после развала СССР. Коммунисты обвинили христианство в отвлечении внимания трудящихся от борьбы за свои права, в государстве строителей справедливого общества атеизм стал государственной религией. Один из лозунгов того времени: «Борьба с религией есть борьба за социализм». Зная, что вытравить религиозные «предрассудки» из населения не так просто, власть продвигала культ вождей, веру в науку и светлое будущее.
В «Соловецком послании 1926 г.» ссыльные епископы свидетельствуют о единственном расхождении с Советами, в котором их можно обвинить - в несоответствии религии и материализма, официальной идеологии коммунистической партии. Более того, власти не остаются равнодушны к вере или неверию, а совершенно конкретно становятся на сторону атеизма, используя все методы к его распространению и насаждению. В документе сказано: «Никакими компромиссами и уступками, никакими частичными изменениями в своем вероучении или пере-толковываниями его в духе коммунизма Церковь не могла бы достигнуть такого сближения. Жалкие попытки в этом роде были сделаны обновленцами: одни из них ставили своей задачей внедрить в сознание верующих мысль, будто христианство по существу своему не отличается от коммунизма, и что коммунистическое государство стремится к достижению тех же целей, что и Евангелие, но свойственным ему способом, то есть не силой религиозных убеждений, а путем принуждения. Другие рекомендовали пересмотреть христианскую догматику в том смысле, чтобы ее учение об отношении Бога к миру не напоминало отношение монарха к подданным и более соответствовало республиканским понятиям, третьи требовали исключения из календаря святых буржуазного происхождения и лишения их церковного почитания. Эти опыты, явно неискренние, вызывали глубокое негодование людей верующих» [7, 19-26]. Послание вскрывает как противоречивость церковной политики партийной власти, так и ее полную недобросовестность.
В Советском Союзе никого не удивляли вопросы: «Разве наука не доказала, что нет Бога, нет духовного мира, вечной жизни, рая и ада?». Такова сила систематического внушения. Кроме того, подобные вопросы не входят в компетенцию естествознания. Н.А. Бердяев, автор самого термина «новое религиозное сознание», обобщая развитие русской философии, в работе «Русская идея» изложил представление о двух этапах - православном и коммунистическом, то есть о пришедшем из Византии Православии и западном коммунизме.
Из двух модификаций русской идеи духовного развития Православие (как лидирующая и единственно имеющая вес в обществе отрасль культуры) подверглось невиданным гонениям. Революционное время беспощадно боролось с нравственной опорой народа - Православной Церковью. Она была вне закона, обречена на бесправие и уничтожение. Власть Советов закрыла все религиозные заведения, печатные издательства, ликвидировала духовное образование, прекратила все виды общественного служения РПЦ. Все это сопровождалось ограблением церквей, разрушением монастырей, поруганием святынь, разорением ценнейших памятников прошлого. Осуществлялось полное вытеснение религии и Церкви из всех сфер жизни общества и государства, низведение ее на уровень маргинального института без влияния на советского человека. Церковная иерархия в полной мере разделила с народом волну жестоких репрессий, унесшую жизни миллионов. В этой тяжелой ситуации множество священников, монахов, епископов и просто мирян пролили кровь за веру, явили пример христианского благородства и мужественную возвышенность духа. Поворотным моментом для РПЦ стала лишь Великая Отече-
ственная война (1941-1945 гг.), когда власть обратилась к мощной консолидирующей силе во имя спасения страны.
В чем причина катастрофы гражданской войны в России? Почему она так связана с жизнью Церкви? Новая страница русской истории открывала перед Церковью путь мученичества, по которому ей пришлось идти несколько кровавых десятилетий. 27 декабря 1916 года В.А. Маклаков произнес речь: «Сейчас в умах и душах русского народа происходит самая ужасная революция, которая когда-либо имела место в истории. Это не революция, это - катастрофа: рушится целое вековое миросозерцание, вера народа в царя, в правду его власти, в ее идею как Божественного установления. И эту катастрофическую революцию в самых сокровенных глубинах души творят не какие-нибудь злонамеренные революционеры, а сама обезумевшая, влекомая каким-то роком власть». Депутат Государственной думы пророчески предрекал ужасы грядущей революции: «Это будет не политическая революция, которая могла бы протекать планомерно, а революция гнева и мести темных низов, которая не может не быть стихийной, судорожной, хаотичной» [9, 111-112].
Интересно, что поэты серебряного века, философы и публицисты, не осознавая еще до конца серьезности происходящего, воспевали бунтарскую стихию перемен, новые ветры истории. Последователи эклектичного «нового религиозного сознания» (В.В. Розанов, Д.С. Мережковский, Н.А. Бердяев, З.Н. Гиппиус, Д.В. Философов) искажали религиозные догматы под влиянием личных интуиций, собственные ответы казались им самодостаточными. Призывая отказаться от «веры детских дней», они имели свой религиозный пафос, стремление найти новый путь на Религиозно-философских собраниях 1901-1903 гг. Христианский философ В.В. Зеньковский (1881-1962) назвал взгляды Д.С. Мережковского «типично религиозной романтикой». Недовольство этих философов официальной доктриной Церкви, их идеи были подхвачены богоискательской интеллигенцией, а затем и либеральным духовенством, реформаторами группы 32-х, бывшим обер-прокурором Синода В.И. Львовым, профессором СПбДА Б.В. Титлиновым и др.
По мнению исследователя И.В. Воронцовой, модными «футурологическими теориями развития православия» и «новым религиозным сознанием» вообще интересовался до революции и Л.Д. Троцкий. Он склонен был делить духовенство на две категории: черносотенное, консервативно-монархическое (подлежавшее ликвидации) и «сменовеховское», либерально-советское. Лояльное к революционным переменам советское духовенство рассматривалось, однако, Л.Д. Троцким как «опаснейший враг завтрашнего дня». Занимая «буржуазно-соглашательскую» позицию, либеральные церковники должны были «повалить» черносотенцев, то есть могли быть использованы для разгрома традиционной Церкви, а кроме того, с ними связывалась идея создания «реформаторской советской церкви», проповедующей коммунистические идеалы. Любимым средством борьбы большевиков был террор, Троцкий же в борьбе с РПЦ настаивал на дополнении репрессий сговором с просоветским духовенством и, таким образом, вышел на уровень «концептуальных решений» о положении РПЦ в государстве. Преследуя свои корпоративные цели, либеральные церковники должны были совершить под советским знаменем столь необходимую и долгожданную реформацию.
«России не суждено было пережить эпоху Возрождения ни в 17 веке, ни позже, но функцию Ренессанса в России, по словам академика А. Панченко, выполняло барокко» [4, 149]. Сегодня не осталось сомнений, что обновленческий раскол был спланированной кампанией высшей партийной власти. Опубликованные на современном этапе документы не допускают других вариантов.
Первые годы советской власти более походили на анархию, бесчинства и зверства в отношении Церкви и ее служителей имели спонтанный и региональный характер. В огне кровавой смуты гибли тысячами не только военные, измученные позиционной войной с немцами, убивали мирных жителей, женщин, священников. «Многие священнослужители, монахи и монахини были зверски замучены бандитами: их распинали на Царских вратах, варили в котлах с кипящей смолой, скальпировали, душили епитрахилями, «причащали» расплавленным свинцом, топили в прорубях» [10, 34].
Но к 1922 году у руководства страны складывается определенная стратегическая концепция - общая картина тех необходимых мероприятий, которые бы вели к уничтожению Русской Православной Церкви на территории советской России как социально и (в представлениях большевиков) политически чуждой организованной силы. К началу 1922 были спланированы две открывавшие новую эпоху в государственно-церковных отношениях кампании против Церкви - по изъятию церковных ценностей и по внедрению обновленческого раскола [2, 33]. Борьба с РПЦ не должна была выглядеть открытым гонением, такая постановка дела отрицалась и была уголовно наказуемой как «клевета на советский строй». Конституция провозглашала свободу совести, «свободу отправления религиозных культов и антирелигиозной пропаганды». Поэтому духовенство и мирян судили по уголовным статьям - за контрреволюционную и антисоветскую деятельность. Обвинения вздорные в духе того времени: в заговорах, шпионаже, саботаже, терроре. Например, архиепископа Смоленского Серафима (Остроумова) обвинили в возглавлении банды контрреволюционеров.
НКВД было недостаточно ликвидировать христианина. Свою заслугу чекисты видели еще в том, чтобы сломать человека или хотя бы запачкать его имя. С этой целью из верующих выбивались всевозможные признания, часто совершенно абсурдные. Священномученика Виктора Киранова, арестованного за попытку спасти свой храм, заставили признаться в попытке отравить колодцы, священномученика Михаила Березина пытались осудить как японского шпиона. Епископов Александра (Трапицына) и Иннокентия (Никифорова) обвинили в фашистской пропаганде, епископа Неофита (Коробова) - в создании террористической организации. Все было готово и к устранению митрополита Сергия (Страгородского). Было арестовано его окружение, на местоблюстителя уже было заведено дело как на японского шпиона [5, 142, 145]. К 1943 году среди действующего епископата было всего четыре епископа, а до революции -около двухсот. Это время тяжелой и неравной борьбы за само существование Церкви. Противостоять попущенной Богом власти было крайне опасно, арестованных, как правило, расстреливали.
Аресты, суды и смертные приговоры в результате итога кампании по изъятию церковных ценностей были спланированы. Предполагался и обвинительный материал с инкремента-цией идейного руководства беспорядками Патриарху Тихону и митрополиту Вениамину (Казанскому). 12 августа митрополит Петроградский и Гдовский Вениамин был расстрелян. Власть была заинтересована в проведении показательных процессов в отношении духовенства, в особенности епископата.
Дореволюционные заявления о всестороннем процветании вводили в заблуждение не только недругов Церкви, но и ее покровителей. Монастыри были местом нравственного примера для народа. Однако для многих далеких от церковной жизни современников двадцатого века монастыри казались землевладельцами и эксплуататорами. Расхожее мнение о монастырских богатствах было сильно приукрашено. Это связано и с тем, что большинство настоятелей предпочитали не выносить своего бедственного положения на всеобщее обозрение. «Лишь после того, как большевики решили воспользоваться сокровищами монахов, выяснилось, что слухи об их размере сильно преувеличены... ошибку следует признать исключительной: дотла разорив Церковь, Советское государство экспроприировало лишь тысячную долю ожидаемого» [8, 79]. В.И. Ленин же надеялся получить церковных сокровищ на многие сотни миллионов или даже миллиардов золотых рублей.
Началом полноценного раскола обновленчества считается май 1922 года, когда власть в РПЦ попыталась захватить группа авантюристов. «Идеологом кампании стал Л.Д. Троцкий. Именно он направлял в Политбюро свои предложения, которые стали основой конкретных действий. Идеи Троцкого поддержали Молотов, Зиновьев, Сталин и Каменев. Троцкий был в курсе идей религиозно-философского движения «новое религиозное сознание» и реформаторских течений в православии в начале века и использовал их в процессе организации раскола» [3, 5162]. «Троцкий хотел представить обновленческое движение как эволюцию церковности, но это была, конечно, не эволюция, а сознательная эксплуатация большевиками религиозных идей в
своих политических целях» [1, 77]. Нововведения обновленцев не пользовались популярностью в народе, вскоре они были забыты, по указанию сверху был взят политический уклон.
21 апреля 1923 года Политбюро окончательно решило отложить процесс Патриарха Тихона (Беллавина), и с 27 июня он был освобожден из-под домашнего ареста. Объясняется такое решение кратковременной, ограниченной цензурой и репрессиями либерализацией политики власти в связи с переходом к нэпу, в том числе к «религиозному нэпу» [6, 198]. После освобождения Патриарха стала возможной более эффективная борьба с обновленчеством. Перешедшие в православие храмы окроплялись святой водой, что вызывало особое раздражение раскольников.
У советского руководства возникла идея использования Патриарха Тихона в своих чисто прагматических целях, в том числе для стимуляции дальнейших конфликтов и раскола Церкви поддержкой взаимного ослабления тихоновцев и обновленцев и борьбы с зарубежной церковной иерархией. Обновленческая церковь была сама по себе советской власти не нужна [2, 37]. Действительно, в 30-е годы обновленцы массово попали под каток репрессий, хотя и продолжали бороться с тихоновской Церковью, они были для Советов такими же попами, классовыми врагами. Теряя былое влияние вследствие охлаждения отношений с властью и прихожанами, раскольники пытались дискредитировать РПЦ в глазах общественности, называя их представителями старого строя, монархистами, ретроградами, врагами советской власти. В «Известиях» ими была дана такая характеристика Местоблюстителя Петра (Полянского): «Заматерелый бюрократ Саблеровского издания, который не забыл старых методов церковного управления. Он опирается на людей, органически связанных со старым строем, недовольных революцией, бывших домовладельцев и купцов, думающих еще посчитаться с современной властью» [10, 76].
2 мая 1923 года в храме Христа Спасителя состоялся съезд обновленцев (притязательно называемый Поместным Собором). Со своих кафедр было удалено до 100 православных архиереев и с приходов около 600 священников, заключенных в тюрьмы и далекие ссылки. Собор включал некомпетентных в церковных вопросах участников, закулисно управлялся ОГПУ, узаконил неканонические реформы: допустимость второбрачия для священников, белый епископат, закрытие монастырей, григорианский календарь. Была осуждена мировая контрреволюция, а коммунистический строй объявлен воплощением высшей правды на земле. Кроме того, Собор осудил Патриарха Тихона за политические преступления, что для Церкви было недопустимой практикой и являлось нетрадиционным для Соборов. Многие обновленцы сотрудничали с НКВД, не гнушаясь использовать в борьбе с каноническим священством доносы, клевету, подложные лжесвидетельства. Так, на 3-ем «Поместном Соборе» 1 октября 1925 года было зачитано подложное письмо некого Соловейчика, содержащее грубую клевету на покойного Патриарха Тихона и Местоблюстителя Петра (Полянского) (они обвинялись в связях с монархистами и заговоре с эмиграцией). Впоследствии митрополит Крутицкий Петр (Полянский) был арестован и расстрелян.
Радикально обновленная (то есть «Живая») церковь внедрялась искусственными методами, не вызывая симпатий духовенства и прихожан. Духовным авторитетом обладал тихоновский клир. Советское государство игнорировало традиционный иерархический уклад РПЦ, вопросы церковной жизни отдавались на откуп церковным советам. Сами верующие оказывали наибольшее влияние, поэтому борьба с обновленчеством связана с сознательностью прихожан, пониманием важности канонического подчинения священства. «Тезисы «нового религиозного сознания» в наборе: догмат о равной «святости» плоти и духа, приоритет исповедания человеческой природы в Иисусе Христе, замена молитв покаянных молитвами радостными, построение Царства Божьего на земле, проведение в жизнь «евангельских» лозунгов «свободы, равенства, братства», упрощение богослужения и приближение его к первоапостольским временам и прочее, - появившиеся в числе реформаторских тезисов программ организованного большевистской властью обновленческого движения, - были отлично знакомы Троцкому. Он понимал и то, как на них будет реагировать духовенство» [3, 59].
В «Обращении православных епископов к правительству СССР» читаем о том, что отколовшаяся часть духовенства образовала обновленческую схизму, которой власть оказывает поддержку в ущерб РПЦ, вопреки собственным же законам: «В официальном акте правительство заявило, что единственно законным представителем Православной Церкви в пределах СССР оно признает обновленческий Синод. Обновленческий раскол имеет действующие беспрепятственно органы высшего и епархиального управления, его епископы допускаются в епархии, им разрешается посещение общин, в их распоряжение почти повсеместно переданы отобранные у православных соборные храмы, обыкновенно вследствие этого пустующие» [7, 19-26]. Также здесь отмечено, что большинство иерархов подверглись репрессиям за успешную борьбу с расколом, которая является их бесспорным правом в порядке управления.
«.Обновленчество и состоит в отказе от руководства канонами, и в частности, осуждение Святейшего рассматривали как самое яркое и наглое нарушение и смысла и буквы канонов», - писал в письме Заместитель Сергий митрополиту Казанскому и Свияжскому Кириллу (Смирнову) [10, с. 99].
Обновленчество попирало и православный закон, и церковные каноны. РПЦ хранила строгую верность догматическому и нравственному учению Спасителя на почве традиционализма, то есть следовала Святоотеческому и Апостольскому Преданию. В тяжелых исторических условиях Церковь сумела выжить и очиститься, чем обнаружила неотмирную природу. Определения Собора 1917 года послужили твердым ориентиром в решении сложных проблем переломной эпохи.
ЛИТЕРАТУРА
1. Бирюкова, Ю.А. Советская власть и православные общины Дона в 1920-30 гг. Характер отношений на местах. -Ростов н /Д: Логос, 2012. - 218 с.
2. Бирюкова, Ю.А., Овчинников П.А., свящ. Подвиг служения священномученика Захарии (Лобова), епископа Аксайского, архиепископа Воронежского и Задонского (1865-1937). - Ростов н/Д: Антей, 2014. - 304 с.
3. Воронцова, И.В. Л.Д. Троцкий как стратег обновленческой реформации // Вестник ПСТГУ 2: История. История Русской Православной Церкви. - 2009. - Вып. 2.: 4 (33). - С. 51-62.
4. Кондаков, И.В. Культура России: Краткий очерк истории и теории: Учебное пособие / И.В. Кондаков. - 4-е изд. - М.: КДУ, 2008. - 360 с.
5. Кострюков, А.А. Лекции по истории Русской Церкви (1917-2008): Учебное пособие / А.А. Кострюков. - М.: Изд-во ПСТГУ, 2018. - 368 с.
6. Курляндский, И.А. Сталин, власть, религия (религиозный и церковные факторы во внутренней политике советского государства в 1922-1953 гг.). - М.: Кучково поле, 2011. - 721 с.
7. Обращение православных епископов из Соловецкого лагеря особого назначения к правительству СССР. «Соловецкое послание, май 1926» // «Вестник Русского Студенческого Христианского движения». - Париж. 1927, июль. - № 7. - С. 19-26.
8. Покровский, Н. Предисловие // Архивы Кремля. Политбюро и Церковь. 1922-1925 гг. / Издание подготовили Н.Н. Покровский, С.Г. Петров. - М.; Новосибирск, РОССПЭН - Сибирский хронограф, 1997, Кн. 1. - 600 с.
9. Последний временщик последнего царя (Материалы Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства о Распутине и разложении самодержавия) // «Вопросы истории». - Москва. 1965, февраль. - № 2. - С. 103-114.
10. Цыпин, В., протоиерей. История Русской Православной Церкви 1917-1990. Учебник для православных духовных семинарий. Московская Патриархия. Издательский дом Хроника, 1994. - 251 с.
11. Цыпин, В., протоиерей. История Русской Православной Церкви: Синодальный и новейший периоды / 2-е изд., перераб. - М.: Изд. Сретенского монастыря, 2006. - 816 с.
П. С. Качевский
ИСТОРИКО-АРХЕОЛОГИЧЕСКИЕ ПАМЯТНИКИ ЭПОХИ АНТИЧНОСТИ В РАЙОНЕ
ТАГАНРОГСКОГО МЫСА
Аннотация. В статье изучается комплекс археологических и историко-культурных памятников, расположенных на территории современного Таганрога и его ближайших окрестностей. Изучается возможность и перспектива их использования для организации туристической
