CC BY
258
11. Смолькова, И.В. Адвокатская тайна / И.В. Смолькова // Адвокат. — 2001. — № 5. — С. 3-10.
12. Собрание законодательства Российской Федерации. — 2003. — № 21. — Ст. 2060.
13. Собрание законодательства Российской Федерации. — 1995. — № 33. — Ст. 3349.
Информация об авторе
Лукошкина Светлана Валерьевна — кандидат юридических наук, доцент кафедры уголовного процесса и прокурорского надзора, Байкальский государственный университет экономики и права, 664003, г. Иркутск, ул. Ленина, д. 11, e-mail: [email protected].
Information about the author
Lukoshkina Svetlana Valeryevna — candidate of law science, associate professor of the chair of criminal procedure and prosecutor's supervision, Baikal State University of Economics and Law, Lenin st., 11, Irkutsk, 664003, e-mail: [email protected].
УДК 343.13 ББК 67.411
Р.В. Мазюк
О РОЛИ ФУНКЦИИ ОБВИНЕНИЯ (УГОЛОВНОГО ПРЕСЛЕДОВАНИЯ) В РОССИЙСКОМ УГОЛОВНОМ СУДОПРОИЗВОДСТВЕ
В статье анализируется соотношение понятий «обвинение» и «уголовное преследование» как наименований одной уголовно-процессуальной функции. Автором делается вывод о том, что необходимо исключить из п. 45 ст. 5 УПК РФ либо категорию «обвинение», либо категорию «уголовное преследование». При таком условии оставление в данном качестве термина «функция обвинения» представляется более предпочтительным в силу традиционности его использования в уголовно-процессуальной науке и законодательстве. Роль категории «уголовное преследование» в системе российского
уголовного судопроизводства заключается в обозначении данным термином процессуальной деятельности, реализующей функцию обвинения. Практическое значение понятие «уголовное преследование» имеет в рамках института прекращения производства по уголовному делу.
Ключевые слова: процессуальные функции; обвинение; уголовное преследование; процессуальная деятельность; уголовное судопроизводство.
R.V. Maziuk
ABOUT THE ROLE OF THE FUNCTION OF INDICTMENT
(CRIMINAL PROSECUTION) IN THE RUSSIAN CRIMINAL PROCEEDINGS
The article analyzes the relation between the «indictment» and «criminal prosecution» as items of one of the criminal procedure functions. The author concludes that it is necessary to exclude the Code of criminal procedure or the category «indictment» or the category «criminal prosecution». Under this condition, leaving this as the term «function charges» is preferred because of the traditional nature use in the criminal procedure science and law. Role of the category «criminal prosecution» in the Russian system of criminal justice is the designation given term procedural activities that implements the function of prosecution. Practical significance of the notion of «criminal prosecution» is within the Institute termination of proceedings on the criminal case.
Key words: procedure functions; indictment; criminal prosecution; procedural activities; criminal procedure.
О роли функции обвинения (уголовного преследования) еще А.Ф. Кони писал: «Уголовное преследование слишком серьезная вещь, чтобы не вызывать самой тщательной обдуманности. Ни последующее оправдание судом, ни даже прекращение дела до предания суду очень часто не могут изгладить материального и нравственного вреда, причиненного человеку поспешным и неосновательным привлечением его к уголовному делу» [4, с. 171]. Эти строки, написанные столетие назад, и в настоящее время концептуально отражают значение данной функции, заключающееся в том, что обвинение (уголовное преследование) и назначение виновным справедливого наказания в той же мере отвечают назначению уголовного судопро-
изводства, что и отказ от уголовного преследования невиновных, освобождение их от наказания, реабилитация каждого, кто необоснованно подвергся уголовному преследованию (ч. 2 ст. 6 УПК РФ).
В этой связи нельзя не согласиться с мнением И.В. Смольковой, полагающей, что «необходимость пересмотра отношения к обеспечению прав и законных интересов личности в современных условиях побуждает к переосмыслению требования о неотвратимости уголовной ответственности, непосредственно связанного с принципом публичности. Реализация идей построения правового государства несовместима с практикой принесения в жертву любых интересов личности ради стремления не оставлять нераскрытым ни одно преступление» [7, с. 35]. Осуществление функции обвинения (уголовного преследования), как представляется, должно иметь в своей основе именно приоритет прав и свобод личности, вовлеченной в сферу уголовного судопроизводства, над интересами государства в раскрытии и скорейшем расследовании любого преступления.
В основу существующей модели уголовного судопроизводства в УПК РФ законодателем была положена простейшая, но в то же время образцово-состязательная концепция трех уголовно-процессуальных функций. Согласно п. 45 ст. 5 УПК РФ «стороны — участники уголовного судопроизводства, выполняющие на основе состязательности функцию обвинения (уголовного преследования) или защиты от обвинения». В указанной норме заключенное в скобки понятие «уголовное преследование» употребляется в том же падеже, что и слово «обвинение» (родительный падеж), а потому согласуется только со словом «функция», на основании чего можно заключить, что очевидно использование указанных понятий в качестве абсолютных синонимов, для которых главным словом является термин «функция».
Вместе с тем системное толкование терминов «обвинение» и «уголовное преследование» в положениях УПК РФ позволяет выделить следующие аспекты их законодательного использования:
1) уголовное преследование как функция (п. 45 ст. 5 УПК РФ);
2) уголовное преследование как процессуальная деятельность (п. 55 ст. 5 УПК РФ);
3) обвинение как функция (п. 45 ст. 5, ч. 2 ст. 15 УПК РФ);
4) обвинение как процессуальная деятельность (ч. 1 ст. 20 УПК РФ);
5) обвинение как утверждение о совершении определенным лицом деяния, запрещенного уголовным законом (п. 22 ст. 5 УПК РФ).
В этой связи нельзя не согласиться с высказыванием Ф.М. Яго-фарова относительно непоследовательности законодателя в использовании указанных научных терминов в тексте уголовно-процессуального закона: «Как видно, законодательство не содержит стройных мыслей по поводу разграничения понятий «обвинение» и «уголовное преследование». Конечно, с данным положением можно смириться, если принять к сведению, что задачей законодателя не является формулирование стройных теоретических концепций. Данная задача, безусловно, может стоять только перед наукой. Но если законодатель решился на использование в тексте нормативного акта каких-либо спорных положений, то, по крайней мере, он должен быть в этом последователен. Закон, как нам представляется, не научный журнал, и на его страницах не должны присутствовать различные толкования одного и того же понятия. Если нормативный акт наводнен противоположными идеями, то это не может не отразиться на его качестве. К сожалению, качество нормативных актов в подобных случаях чаще всего ухудшается, и понятно, что ущемляются в конечном итоге всегда только права человека и гражданина» [10, с. 34].
Результатом такой неудачной регламентации явились предложения называть функцию обвинения функцией уголовного преследования. Например, О.Д. Жук предложил изменить наименования функций обвинения и защиты, соответственно, на «функция уголовного преследования» и «функция защиты от уголовного преследования», в связи с тем, что уголовное преследование и защита охватывают не только обвиняемого, но и подозреваемого [3, с. 79]. Соглашаясь с автором относительно распространения данных функций и на подозреваемого, следует, тем не менее, указать, что название функций «обвинение» и «защита» являются традиционными для отечественной теории уголовного процесса, и поэтому подобное «оперативное вмешательство» в действующий организм российского уголовного судопроизводства, как представляется, не принесет ощутимой пользы для теории уголовно-процессуальных функций.
По утверждению Г.Н. Королева, «рассмотрение генезиса научных категорий «уголовное преследование» и «обвинение» в контексте отечественного уголовно-процессуального права приводит к выводу о том, что в основу модели нынешнего российского уголовного процесса положены идеи двух различных концепций, взятые в разной пропорции» [5, с. 53]. Одна из этих концепций — рассмотрение обвинения как деятельности и отождествлении его с уголовным пресле-
дованием (п. 45 ст. 5 УПК РФ). Другая — концепция уголовного иска (обвинение как требование обвинителя, обращенное к суду, признать наличие уголовно-процессуального отношения между государством и лицом, предположительно совершившим деяние, запрещенное уголовным законом) (п. 22 ст. 5 УПК РФ). При этом, по мнению Г.Н. Королева, попытка рассматривать обвинение в широком или узком смысле (как процессуальное или материальное) «осложняет применение и без того несовершенных норм действующего УПК РФ», поэтому «единственно правильным решением в данной ситуации является наполнение «терминов «уголовное преследование» и «обвинение» подлинным их содержанием», которое, как считает автор, раскрывается именно в концепции обвинения как уголовного иска: «Обвинение является определенным итогом уголовного преследования, ради которого оно, собственно, и осуществляется» [5, с. 56]. Соглашаясь с позицией Г.Н. Королева в том, что в УПК РФ обвинение используется в нескольких значениях, необходимо указать на то, что еще в УУС 1864 г., в основу которого была заложена концепция уголовного иска, обвинение рассматривалось и как «утверждение» («уголовный иск»), и как «процессуальная деятельность» («процессуальное обвинение»), что само по себе не является противоречием.
В контексте всего вышеизложенного, следует согласиться с утверждением Е.В. Шишкиной о том, что «при анализе суждений, высказанных в литературе не трудно увидеть, что функцию обвинения подменяют функцией уголовного преследования. Между тем в законе (ч. 2 ст. 15 УПК) речь идет о таких уголовно-процессуальных функциях, как обвинение, защита и разрешение уголовного дела» [9, с. 84]. При таком подходе уголовное преследование необходимо рассматривать в значении процессуальной деятельности, осуществляемой для реализации функции обвинения, т.е. «уголовное преследование есть реализация функции обвинения» [8, с. 35]. Функция обвинения сама по себе направлена на достижение идеальной цели — полного изобличения лица в совершении преступления. Достижения указанной идеальной цели, или реализация функции обвинения, осуществляется посредством процессуальной деятельности: на стадии досудебного производства — подозрения лица в совершении преступления и выдвижения против него обвинения, на стадии судебного производства — поддержания данного обвинения государственным обвинителем, что в целом и составляет содержание уголовного преследования.
Придание понятию «уголовное преследование» в п. 45 ст. 5 УПК РФ значения уголовно-процессуальной функции представляется не совсем удачным и с позиций юридической техники, а именно: использование терминов «обвинение» и «уголовное преследование» как названий одной и той же уголовно-процессуальной функции нарушает требование обозначения одного явления только одним термином. Чтобы исправить данный недостаток, законодателю необходимо исключить из п. 45 ст. 5 УПК РФ либо категорию «обвинение», либо категорию «уголовное преследование». При таком условии, оставление в данном качестве термина «функция обвинения» представляется более предпочтительным в силу, как уже отмечалось, традиционности его использования в уголовно-процессуальной науке и законодательстве.
Термин же «уголовное преследование», в свою очередь, имеет самостоятельное значение в системе уголовно-процессуального права.
Так, Л.В. Головко предлагает рассматривать уголовное преследование и производство по уголовному делу в виде двух систем координат: «первую составляют некие индивидуально-определенные фактические обстоятельства или события, подпадающие под признаки уголовно-правовой квалификации... В уголовно-процессуальном языке данная система координат определяется латинскими словами in rem. Вторая система координат, определяющая пределы производства по делу, связана с кругом лиц, в отношении которых ведется уголовное преследование, т.е. речь идет о пределах производства по делу in personam. Ясно также, что пределы производства по делу могут в какой-то момент существовать in rem, не будучи определены in personam (есть эпизод преступления, но не установлено лицо, подлежащее привлечению к уголовной ответственности), но никогда не могут существовать in personam, не будучи определены in rem» [2, с. 291].
Безусловно, данные системы координат есть не более чем идеальная модель, элементы которой проблематично соотнести с конкретными следственными и иными процессуальными действиями прокурора, следователя, дознавателя. Как правило, в рамках отдельного следственного действия устанавливаются обстоятельства, относящиеся как к квалификации деяния (in rem), так и к установлению виновности лица в его совершении (in personam). Более того, по некоторым видам преступлений, начало производство in rem и in personam может совпадать. Например, при возбуждении уголовных дел по преступлениям, которые, исходя из их специфики, могут быть соверше-
ны только каким-то конкретным лицом, установление которого, в связи с этим, является необходимым условием для возбуждения самого дела. Как правило, такие составы в диспозициях статей УК РФ содержат указание на особенности субъекта преступления (специальный субъект; субъект, не исполнивший обязанность и т.п.). Одним из таких преступлений является состав, предусмотренный ст. 198 УК РФ «Уклонение от уплаты налогов и (или) сборов с физического лица». Очевидно, что для возбуждения уголовного дела по данному составу преступления необходимо, в первую очередь, установить факт уклонения лица, имевшего обязанность уплатить налог и (или) сбор, от его уплаты. Установления факта неуплаты de facto и de jure означает установление самого лица, уклонившегося от уплаты налога и (или) сбора, так как данная обязанность является индивидуальной. Соответственно, возбуждение уголовного дела должно осуществляться именно в отношении такого лица (а не «по факту»), что означает начало производства по уголовному делу in rem и in personam одновременно.
Вместе с тем обстоятельства, подлежащие доказыванию по уголовному делу, с достаточной степенью определенности можно разделить на устанавливаемые в рамках процессуальной деятельности in rem и в рамках процессуальной деятельности in personam. Так, основываясь на законодательном перечне обстоятельств, входящих в предмет доказывания по уголовному делу (ст. 73 УПК РФ), к обстоятельствам, подлежащим доказыванию in personam, следует отнести:
1) виновность лица в совершении преступления, форму его вины и мотивы;
2) обстоятельства, характеризующие личность обвиняемого;
3) обстоятельства, смягчающие и отягчающие наказание (относящиеся к субъективным признакам состава преступления);
4) обстоятельства, которые могут повлечь за собой освобождение от уголовной ответственности и наказания (относящиеся к личности обвиняемого).
Остальные обстоятельства, перечисленные в ч. 1 ст. 73 УПК РФ, подлежат доказыванию в рамках процессуальной деятельности in rem.
С практической точки зрения такое вычленение перечня обстоятельств, подлежащих доказыванию in personam, означает то, что они могут быть установлены только при наличии в деле подозреваемого или обвиняемого. Однако целью уголовного преследования является не доказывание всех вышеперечисленных обстоятельств, а, как уже
отмечалось, изобличение лица в совершении преступления, что включает в себя только доказывание виновности лица в совершении преступления, формы его вины и мотивов. Таким образом, уголовное преследование является процессуальной деятельностью, по своим целям и предмету доказывания отличной от процессуальной деятельности по установлению события преступления и связанных с ним обстоятельств.
В этой связи значение уголовного преследования заключается в невозможности доведения до конца производства по уголовному делу (in rem) без возбуждения уголовного преследования (in personam). Так, в случае неустановления следователем достаточных данных для возбуждения уголовного преследования, он, согласно п. 1 ч. 1 ст. 208 УПК РФ, приостанавливает процессуальную деятельность по уголовному делу в целом, «ибо бессмысленно продолжать ее в отсутствие конкретного субъекта до бесконечности» [1, с. 91].
Однако при нормативной регламентации уголовного преследования как процессуальной деятельности законодатель также проявил концептуальную непоследовательность. В ст. 21 УПК РФ, названной «Обязанность осуществления уголовного преследования», законодатель установил, что «в каждом случае обнаружения признаков преступления прокурор, следователь, орган дознания и дознаватель принимают предусмотренные настоящим Кодексом меры по установлению события преступления, изобличению лица или лиц, виновных в совершении преступления» (ч. 2 ст. 21). Как справедливо отмечает Г.Н. Королев, «новый УПК РФ содержит много противоречий. Одно из них наглядно проявляется при сопоставлении указанной нормы с п. 55 ст. 5 УПК РФ, в котором дано понятие уголовного преследования», в связи с чем автор предлагает устранить данное противоречие «путем приведения нормы п. 55 ст. 5 УПК в соответствие со ст. 21 УПК, который следовало бы изложить в такой редакции: «Уголовное преследование — процессуальная деятельность, осуществляемая стороной обвинения в целях установления события преступления, изобличения лица или лиц, виновных в его совершении» [5, с. 45]. А.П. Рыжа-ков, напротив, толкует ст. 21 УПК РФ буквально и считает, что «в ч. 2 ст. 21 УПК РФ нет даже упоминания об уголовном преследовании. А поэтому, как минимум, редакция соответствующей нормы позволяет нам отказаться от утверждения, что законодатель в п. 55 ст. 5 УПК РФ противоречит ч. 2 ст. 21 УПК РФ» [6].
Подводя итог вышеизложенному, можно сделать вывод о том, что роль категории «уголовное преследование» в системе российского уголовного судопроизводства заключается в обозначении данным термином процессуальной деятельности, реализующей функцию обвинения. Практическое значение понятие «уголовное преследование» имеет в рамках института прекращения производства по уголовному делу. Посредством категории «уголовное преследование» законодатель разграничивает два возможных варианта прекращения производства по уголовному делу: прекращение уголовного дела (производства по уголовному делу в целом) и прекращение уголовного преследования (процессуальной деятельности в отношении конкретного лица).
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
1. Володина, Л.М. Уголовное преследование / Л.М. Володина // Современные проблемы уголовного права и уголовного процесса : материалы междунар. науч.-практ. конф. : в 2 т. — Красноярск : ИЦ Краснояр. гос. ун-та, 2003. — Т. 2. — С. 86-92.
2. Головко, Л.В. Альтернативы уголовному преследованию в современном праве / Л.В. Головко. — СПб. : Юрид. центр Пресс, 2002. — 544 с.
3. Жук, О. Д. О понятии и содержании функции уголовного преследования в уголовном процессе России / О. Д. Жук / Законодательство. — 2004. — № 2. — С. 77-87.
4. Кони, А.Ф. Приемы и задачи прокуратуры / А.Ф. Кони // Собр. соч. : в 8 т. — М. : Юрид. лит., 1967. — Т. 4. — 543 с.
5. Королев, Г.Н. Прокурорское уголовное преследование в российском уголовном процессе / Г.Н. Королев. — М. : Юрлитинформ, 2006. — 360 с.
6. Рыжаков, А.П. Виды уголовного преследования : комментарий к ст. 20 УПК РФ / А.П. Рыжаков // Справочно-правовая система «КонсультантПлюс». — Загл. с экрана.
7. Смолькова, И.В. Проблемы охраняемой законом тайны в уголовном процессе / И.В. Смолькова. — М. : Луч, 1999. — 336 с.
8. Уголовный процесс России : учебник / науч. ред. В.Т. То-мин. — М. : Юрайт-Издат, 2003. — 821 с.
9. Шишкина, Е.В. Институт уголовного преследования в российском уголовном судопроизводстве / Е.В. Шишкина, С.Г. Банду-рин, Н.А. Громов // Право и политика. — 2004. — № 12. — С. 83-89.
10. Ягофаров, Ф.М. Механизм реализации функции обвинения при рассмотрении дела судом первой инстанции / Ф.М. Ягофаров : дис. ... канд. юрид. наук : 12.00.09. — Оренбург : Изд-во Оренбург. гос. аграр. ун-та, 2003. — 149 с.
Информация об авторе
Мазюк Роман Васильевич — кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры уголовного процесса и прокурорского надзора. Байкальский государственный университет экономики и права, 664003, г. Иркутск, ул. Ленина, д. 11, e-mail: [email protected].
Information about the author
Maziuk Roman Vasilievich — candidate of law science, associate professor of the chair of criminal procedure and prosecutor's supervision. Baikal National University of Economics and Law, Lenin st., 11, Irkutsk, 664003, e-mail: [email protected].
УДК 343.12(470) ББК 67.410.201(2Рос)
И.В. Мисник
ОСОБЕННОСТИ ПРАВОВОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ ПРОЦЕССУАЛЬНОГО ПОЛОЖЕНИЯ ПРЕДСТАВИТЕЛЯ
ПОТЕРПЕВШЕГО
Статья посвящена проблемам процессуального статуса представителя потерпевшего в уголовном процессе, содержит предложения по совершенствованию действующего уголовно-процессуального законодательства.
