CC BY
78
H.A. НЕКРАСОВА, доктор философских наук, профессор, заведующая кафедрой «Философия и культурология» Московского государственного университета путей сообщения (МИИТ) Ф.А. ТРИГУБЕНКО, старший преподаватель кафедры «Философия и культурология» Московского государственного университета путей сообщения (МИИТ) Тел.: 8-916-730-89-13; sinekrasov@mail.ru
О ПРОБЛЕМЕ ОБОСНОВАНИЯ МОРАЛЬНЫХ ПРИНЦИПОВ
Статья посвящена анализу концепции антропогенеза, согласно которой не человек произошёл от обезьяны, а ровно наоборот; что все гоминиды, т.е. человекообразные, суть результат и продукт моральной деградации человека, а моральная деградация является процессом возрастающей энтропии, дезорганизации.
Ключевые слова: антропогенез, моральная деградация, энтропия, должное, сущее.
Существует любопытная концепция антропогенеза, считающаяся псевдонаучной ввиду её полной альтернативности современной парадигме - теории эволюции (СТЭ). Тем не менее теория эта весьма популярна и приобретает с каждым годом всё большее число сторонников и апологетов. В одном из американских штатов существует даже своеобразный палеонтологический музей, экспонаты которого служат наглядным подтверждением истинности этой теории. Но интересна она не столько тем, что состоит в оппозиции современной науке, сколько своей ясно и явно выраженной моральной направленностью. Согласно этой концепции не человек произошёл от обезьяны, а ровно наоборот; что все гоминиды, т.е. человекообразные, суть результат и продукт моральной деградации человека. Очевидно, что приверженцы этой концепции атрибутивным и субстанциональным признаком человека считают наличие в нём моральности, т.е. качества, присущего только человеку и нигде больше не встречающегося. Необходимый логический вывод из этой посылки очевиден: моральная деградация является процессом возрастающей энтропии, дезорганизации. Деморализация, подобно всякому процессу разложения, ввергает человека и человечество в первобытно-животное состояние, со всеми вытекающими социальными и физиологическими изменениями и деформациями.
Но правомерен ли этот, казалось бы, очевидный и необходимый логический переход от морального к физиологическому (физическому) существованию, от должного - к сущему? Если известно, что умозаключение от сущего к должному невозможно, то возможен ли обратный процесс в логической форме или фактически? Но невозможно также игнорировать очевидное: нравственная деградация ведёт к депопуляции человека, он превращается в животное (раба) или умную машину, механизм; общество таких существ становится конгломератом механизмов, управляемым по-литтехнологами. Это очевидность, логически необъяснимая, поскольку логического перехода от должного к сущему и наоборот пока не найдено (как, впрочем, и «переходного звена» в антропологии). Попытки поиска такого логического вывода после заявления о его невозможности Юмом пока не привели к успеху, хотя и не прекраща-
© Н.А. Некрасова, Ф.А. Тригубенко
ФИЛОСОФИЯ
ются. Нравственность так и остаётся хоть и несомненным, но алогичным феноменом. Тождественные у Платона истина, добро и красота пока остаются сущностями гетерономными: логической формулы (и формулировки) добра и красоты не найдено.
Несмотря на кажущуюся абсурдность, эта теория имеет право на существование, и не только с точки зрения эпистемологического анархизма Фей-ерабенда. Она заслуживает внимания уже в силу того, что в ней совершенно отчётливо подчёркивается неестественность и даже противоестественность человека и человеческого общества. В ней неявно, на самом общедоступном уровне и в самой понятной форме фиксируется проблема, обозначенная Кантом в виде противоположности физической необходимости и нравственной свободы.
Одним из самых популярных и часто цитируемых афоризмов Канта является его общеизвестное высказывание о том, что более всего достойны удивления и восхищения «звёздное небо над нами и нравственный закон внутри нас». Под ««звёздным небом» Кант имеет в виду весь физический, материальный мир, где господствуют причинно-следственные отношения и всё происходит по естественным законам. Весь физический мир понимался благодаря Декарту как единый сложнейший механизм. И действительно, достойна восхищения Канта та метафизическая сущность, которая сделала возможным этот Космос.
Но для Канта не менее удивительна иная, не природная, не физическая, а иная вполне метафизическая детерминанта, которая понуждает человека поступать вопреки естественной необходимости и тем самым отрицать всеобщность и обязательность физической причинности, выстраивать иной причинный ряд. Причиной человеческого действия часто является не физическая необходимость, а ««нравственный закон», в физическом мире отсутствующий, но безусловно обязательный для человека. Этот закон столь же безусловен, сколь безусловен закон физический. Для упорядочивания и объяснения физического мира, Космоса понадобился гений Ньютона, но объяснить феномен нравственности пока не удалось. Как, впрочем, доныне не удаётся учёным всего мира преодолеть корпускулярно-волновой дуализм и создать единую теорию поля.
Отрицание необходимости есть не что иное, как свобода, и поскольку именно нравственность по-
нуждает человека поступать свободно, вопреки необходимости, постольку Кант отождествляет свободу и нравственность.
Очевидный дуализм кантовской философии, считающийся в философском дискурсе беспринципностью, необходимо было преодолеть, свести к единому принципу и первооснове, поскольку просто проигнорировать нравственную составляющую человека невозможно. Поэтому попытки обоснования нравственности предпринимались неоднократно, а когда они не удавались, то нравственность как особая сущность просто объявлялась иллюзией, одной из форм общественного сознания.
Различные же этические учения, отличающиеся друг от друга как содержанием провозглашаемых моральных ценностей, так и способом их обоснования, пытались построить этическую теорию, в которой этические категории объединялись бы в целостную систему, с единым дедуктивным принципом построения этической теории. Обоснованием морали, отысканием первых, исходных моральных принципов занимается моральная философия, или нормативная этика, причём объектом обоснования служат для неё не только частные нормы и оценки, но и сами общие универсальные принципы нравственности, не зависящие от единичных ситуаций.
Предметом научного интереса в морали, рассматриваемой в качестве целостного феномена, становятся, в частности, моральный дискурс, моральные рассуждения, язык и логика морали, а значит, и нравственная аргументация, обоснование моральных высказываний. Сложилась особая научная дисциплина, исследующая эти стороны морального сознания, - метаэтика. Под метаэти-кой имеется в виду именно область исследований, а не определённая школа или концепция (эмо-тивизм). Разногласия по этим вопросам различны и разнообразны, поскольку они касаются как самого понимания морали, её специфики, так и интерпретации процедуры её обоснования.
Основной проблемой метаэтики является как раз проблема самой процедуры обоснования и возможности научного её обоснования. Но эта проблема не решаема, пока нет ответа на целый комплекс следующих вопросов, составляющих также интерес метаэтики. Применим ли к моральным суждениям критерий истинности? Имеются ли принципиальные различия между моральными (оценочными, нормативными) высказываниями и
познавательными (когнитивными) суждениями? Допускают ли правила логики доказательство должного через сущее? Откуда берутся моральные принципы и можно ли их чем-то подтвердить? Следует ли учитывать при обосновании моральных суждений их эмотивный (психологический) характер и в чём состоит разница между психологическим убеждением и рациональным обоснованием (между поэтом и учёным)? От решения этих вопросов зависит правильность, а тем самым и эффективность моральных суждений и моральной аргументации.
Процедура обоснования всякого знания, и прежде всего знания научного, хорошо известна и обстоятельно изучена в рамках эпистемологии. Методы рационального обоснования традиционно делятся на два класса: аналитические и синтетические. (Индуктивный и дедуктивный метод.) Аналитический метод обоснования предполагает, что тезис, претендующий на звание и значение истины, должен быть с необходимостью, логически непротиворечиво и безупречно выведен из других достоверных суждений. Синтетический же метод обоснования тезиса предусматривает его безусловную очевидность для разума, т.е. несомненность истины ввиду её самоочевидности. Суждение считается обоснованным, если его истинность или достоверность очевидна для разума. (Таковой является у Декарта «интеллектуальная интуиция», а у Канта - «синтетическое априори».)
Оба этих принципа в основном стихийно применялись для обоснования моральных норм, оценок и принципов. Однако большинство авторов этических концепций, учений и теорий (гедонизм, эвдемонизм, утилитаризм, религиозная этика) не фиксировали своего внимания на методах обоснования, а применяли их неосознанно. Но многие философы, такие как Декарт, Лейбниц, Кант, Спиноза, Мур, сознательно переносили эти методы из сферы познания в сферу морали.
Наиболее известными теориями морали, применяющими синтетический метод, были теории последователей Платона, теория Канта и теория Вл. Соловьёва.
Последователи Платона считали основополагающим и аксиоматически очевидным понятие добра, т.е. блага (аксиология). Последователи Соловьёва основание моральности видели в способности к состраданию. Приверженцы философии Канта в основу морали полагали чувство долга
(деонтология). Но в результате того, что при построении таких систем возникали большие и часто непреодолимые трудности на пути логического согласования этических понятий, некоторые мыслители приходили к выводу, что между категориями этики единство невозможно, поскольку между ними невозможно установление непротиворечивой логической связи. Это означало, что коль скоро невозможно построение отдельной строгой и логически стройной моральной теории, то отсутствует и основание для полемики и поиска консенсуса между различными этическими теориями. Поэтому сторонники деонтологического интуитивизма, например, утверждают, что поскольку между понятиями добра и долга логическая связь невозможна, то, значит, деонтология и аксиология несоизмеримы, компромисс исключён, невозможен (У. Росс, Ч. Брод). Логика бессильна и неприменима как в согласовании необходимости и свободы (физики и этики), так и в согласовании этических понятий (добра, долга) и, значит, и в согласовании различных моральных концепций.
Как метаэтикам, так и самим моралистам ясно, что всякое моральное суждение должно быть обосновано другим, тоже моральным, но более общим, - этого требуют законы аристотелевской формальной логики. Если, скажем, имеется моральный принцип, императив (повеление), согласно которому долгом каждого является помощь немощному и страждущему, то из этого общего принципа следуют частные суждения типа: ты должен помочь больному, ребёнку, беременной, старику, голодному и.т.д. Но при обосновании самих этих первых принципов - начал морали возникает сложность: на вполне резонный вопрос «Почему я должен соблюдать этот ваш моральный принцип и почему я вообще что-то должен?» этик и мета-этик не найдутся что ответить, они не смогут обосновать обоснование и объяснить, почему должно следовать должному. При попытке обоснования предельно общего морального принципа критерии обоснования приходится искать за пределами самой морали, в области не-моральной. Но моральные суждения невозможно дедуцировать из суждений не-моральных, внеморальных. (Ситуация аналогична «парадоксу брадобрея» Б. Рассела при обосновании оснований математики: как возможно «множество множеств»?) Многие этики, моралисты брались за решение этой задачи, не задумываясь над тем, позволяет ли логика сделать это.
История этики дала несколько типов обоснования морали, и различаются эти типы тем, что именно берётся в качестве исходной посылки.
Первый тип - обоснование должного через разумное: должно поступать разумно, поскольку неразумный поступок приведёт к пагубным последствиям. На неразумном, алогичном невозможно построить логичное и разумное. Здесь морально должным является логически безупречное. Это этика Сократа, апеллирующая к разумной аргументации.
Второй тип - обоснование должного через добро (благо) как таковое, т.е. через очевидно естественные человеческие ценности, как-то: польза, счастье, удовольствие. Упрощённо этот силлогизм (логическая схема) выглядит так: «Должно так поступить, поскольку это полезно, или приятно, или способствует твоему счастью». Это суть аргументы утилитаризма, эвдемонизма и гедонизма.
Третий тип - обоснование морально должного через «высшие ценности», т.е. стоящие выше ценностей индивидуальных, выше частных и частичных интересов. Такими высшими ценностями в разных философемах считаются: Бог, общество, нация, государство, класс, история, прогресс, «светлое будущее» и т.д. Такой способ обоснования (и предпочтения) носит название «холизм». Логическая схема здесь такова: ««Должно, поскольку служит высшей ценности».
Четвёртый тип - обоснование должного через сущее, через фактически данное, т.е. через факт как абсолютный и безусловный авторитет. Логическая схема здесь выглядит так: «Существует А, поэтому должно делать Б», что означает: «Мир устроен так, поэтому мы должны делать это». (В одном из популярных фильмов девяностых годов бандиты на упрёки соседки-старушки в негодяйстве резонно отвечают: «Это не мы такие, это жизнь такая».) По такой схеме строятся, например, аргументы стоицизма, где постулируется, что человек должен жить сообразно законам общества или природы. В марксистской этике должным и морально одобряемым объявляется то, что соответствует исторической необходимости.
Все четыре указанных способа обоснования морально должного восходят к первому и имеют то общее, что апеллируют либо к причине, либо к цели; аргументация либо детерминистическая, либо телеологическая. Либо ««почему-то», либо «зачем-то». И это кажется логичным почти всем, но не поэту, которому претит рациональность. (Так, Вы-
соцкий на вопрос, за что он любит Золотухина, ответил: «Если «за что?», то это уже не любовь».) Моральные явления, будучи акциденциями должного, не обусловлены ни причинами, ни целями, ни логикой, но апостериори объясняются и обосновываются чаще всего именно таким образом. Сама же мораль нерациональна, иррациональна.
Все рациональные доказательства моральных явлений и фактов (будь то любовь, альтруизм, сострадание, благоговение и проч.) содержат логическую ошибку и поэтому не могут являться действительными обоснованиями моральных феноменов и доказательствами моральных принципов. Впервые на этот недостаток традиционной этической аргументации обратил внимание Д. Юм, указав на невозможность логического перехода от суждений «есть» к суждениям «должен».
В «Трактате о человеческой природе» Юм обратил внимание на то, что авторы всех известных ему этических теорий постоянно совершают - незаметно для самих себя - логически недопустимый переход от посылок, содержащих связка «есть» или «не есть», к выводам, в которых связкой служит ««должен» или «не должен». Поскольку «должное выражает некоторое новое отношение, то следовало бы показать, каким образом это новое отношение может быть дедукцией из других, совершенно отличных от него»1. Несмотря на позднейшие попытки показать несостоятельность сформулированного Юмом логического табу, преодолеть его никому не удалось. Причина неудачи заключается в том, что этот запрет базируется на незыблемых законах логики, правилах логического вывода.
Несколько позже И. Кант, отстаивая автономность морали, показал ошибочность всякой гетерономной концепции, выводящей мораль из чего-то другого, внеморального. Затем, уже в прошлом столетии, Дж. Э. Мур сделал скурпулёзный анализ той же традиционной для этики ошибки, назвав её «натуралистической ошибкой». Сегодня можно считать твёрдо установленным то обстоятельство, что правильное логическое обоснование морали, т.е. дедуцирование моральных признаков из внеморальных, невозможно. И это не точка зрения Юма или Мура, с которыми можно спорить, а проявление логических законов, столь же непреложных, как и законы природы.
Общеизвестно, что смысл любых логических преобразований заключается в особой перегруппировке имеющегося мыслительного материала,
а не в порождении совершенно новой информации; такое порождение было бы чудом, подобным порождению вещества или энергии из ничего. Одно из правил вывода гласит, что «в заключении не может быть терминов или, говоря более общо, элементов, частей материи, отличных от тех, которые содержатся в посылках»2. Применительно к моральным суждениям это означает следующее: тезис, декларирующий некоторую моральную концепцию, выраженную через понятия «добра», «долга» или их производные, нельзя обосновать с помощью таких посылок, в которых полностью отсутствуют соответствующие моральные понятия, употребленные в том же смысле. Иначе говоря, моральные суждения не могут быть выведены из одних только внеморальных (как эстетические -из внеэстетических).
Однако последствия этой логической критики оказались совершенно неожиданными: нормативная этика не отказалась от ложных классических аргументов и способов обоснования «должного», множатся и набирают силу натуралистические учения, различные варианты утилитаризма. Почему так?
Если бы логическая ошибка была обнаружена в научной теории, то это оказалось бы губительным для неё. Нормативная же этика принадлежит не научному, а ценностному сознанию, и логичность не относится к числу достоинств этого сознания. Скорее наоборот: алогизм является важнейшим компонентом ценностной ментальности. Аналогично недостаток или даже полное отсутствие логики не наносит серьёзного ущерба политике, религии, искусству, не говоря уж о таких массовых поветриях, как парапсихология, астрология и проч. Само существование этих духовных реалий является не аномалией, а нормой, поскольку все они выражают и обслуживают определённые общественные потребности.
Убеждающая сила этических аргументов в практическом отношении важнее, чем соблюдение правил логического вывода. Здесь убеждающая сила обеспечивается не столько логикой, сколько риторикой, многократным повторением, страстностью (логика бесстрастна и беспристрастна), авторитетом проповедника или института, который за ним стоит (вождя, государства, церкви, партии, класса и т.д.).
Таким образом, алогичность естественна, органична для нормативной этики в той мере, в какой она ориентирована на убеждение, на внедрение и закрепление нравственных принципов в психике людей. Но вместе с тем алогичность обычных этических аргументов несёт в себе серьёзную
опасность для морали. Это заключается в том, что внеморальные основания могут подчинить себе доказываемый тезис так, что он перестаёт быть действительно моральным. Например, обоснование нравственности как содействия общественному прогрессу санкционирует и морально одобряет любые поступки, лишь бы они работали на прогресс. Но «прогресс» - понятие не моральное, поэтому «прогрессивные» поступки могут оказаться морально нейтральными или даже аморальными. Следовательно, если в качестве основания морали берётся что-то иное, внешнее по отношению к ней, то мораль может разрушиться.
Если отвлечься от контекста, в котором обычно встречается указанное построение, и спроецировать эту логическую схему на несколько иную ситуацию, то сразу проявляется нелепость и алогичность данного построения. Так, каждый здравомыслящий человек твёрдо знает о неизбежном конце своего земного существования, но разве отсюда следует, что его моральным долгом является всемерное сознательное пособничество приближающейся своей кончине, даже если она будет способствовать прогрессу? Принять подобный аргумент и сделать его общезначимым невозможно, поскольку он отвергает и отрицает не зависящие от индивидуальных или групповых особенностей психики правила логического вывода.
Лукавая логическая формула «должно, ибо необходимо» использовалась в прошлом и эксплуатируется ныне в силу нескольких причин. Во-первых, обнаружить её алогичность непросто ввиду её законспирированности и размытости во множестве фраз и слов. Во-вторых, ссылка на закономерность (очень часто фиктивная) придаёт убедительность, наукообразие и теоретическую солидность соответствующим рассуждениям. Таким образом, довод, маскируемый под незаконным силлогизмом «должно, поскольку необходимо», следует интерпретировать как незаконный и аморальный, поскольку нацелен он на манипулирование человеком, личностью.
Нравственность не выводима из посторонних оснований, и не стоит пытаться насильственно преодолеть этот запрет. Попытки вывести моральный императив из фактологических оснований не могут быть успешными ввиду того, что должное не содержится имплицитно в сущем. Правильное логическое обоснование осуществимо лишь для частных и единичных моральных высказываний, но не для первых принципов.
Но если моральные принципы нельзя получить аналитическим путём, т.е. путём логического вывода должного из сущего (а в этом убеждено большинство метаэтиков), то остается только одна возможность, один путь рационального обоснования этих принципов - прямое усмотрение разума, умозрение, самоочевидность. Такой способ усмотрения первых принципов традиционен, у его истоков стояли ещё Сократ и Платон. И многие позднейшие философы, вплоть до нашего времени, связывали начала морали с деятельностью разума. В современной специальной литературе появляются всё новые и новые варианты интеллектуалист-ского обоснования морали.
Но способен ли спекулятивный разум отыскать или предложить основания морали? Главный методологический дефект всех концепций, допускающих возможность рационального обоснования морали, заключается в пренебрежении реалиями психики. Скорее всего, правы эмотивисты, предполагающие и утверждающие, что моральные императивы и оценки не существуют без психического, эмотивного компонента: чувства долга, одобрения и т.д. Категоричность, безусловность морального принципа - это не абстрактно-метафизическое, а эмоционально-психологическое свойство. Именно поэтому спекулятивный разум не способен выдвигать никаких моральных суждений.
Разумное обоснование моральных принципов невозможно. Но, принимая этот тезис, мы встаём перед несколькими сложными вопросами: 1) Если невозможно рациональное обоснование морали, то, значит, моральный выбор иррационален? 2) Если разные, даже противоположные моральные принципы равным образом и логически безупречно детерминированы, причём нет разумного основания для предпочтения одного из них, то все они
равнозначны и равноправны. Но эта ситуация как раз и является моральным релятивизмом.
Скорее всего, единственной возможностью преодоления морального релятивизма является признание того, что исходные основания морали едины для всех, и единство это как метафизическое, так и фактическое. Имеется лишь одна человеческая мораль в виде различных её пространственно-временных и ментальных вариаций. Альтернативной морали не существует, альтернативой морали является её отсутствие (как «бытие» и «небытие»). Аморализм - это пренебрежение моралью (или отрицание моральности), а не какая-то другая мораль. Поэтому начала морали просто не нуждаются в обосновании. Обоснование необходимо только тогда, когда имеются сомнения в правильности данного принципа и когда реально возможен альтернативный вариант. Для первых же принципов морали эти условия отсутствуют, поэтому рациональное обоснование морали и невозможно, и не нужно.
Моральность человека как представителя вида просто констатируется и постулируется как условие его уникальности в мире, само по себе безусловное и беспричинное. Нравственность суть бытие человека как такового, отсутствие нравственности - небытие человека, бытие «иного», иное бытие. Нравственность не выводима из стадного инстинкта самосохранения, как на том настаивают сторонники Спенсера, дедуцируя из стадности нравственное чувство патриотизма. Несомненен нравственный прогресс, но это прогресс определённого, совершенно специфического качества, не возникающего в результате эволюции, в то время как процесс разрушения, деградации, постепенной утраты нравственности и фиксируется, и может быть логически описан. Поэтому концепция, в которой гоминиды объявляются деградировавшим человеком, вполне имеет право на существование.
Примечания
1 Юм Д. Соч.: в 2 т. - М., 1965. - Т. 1. - С. 618.
2 Формальная логика. - Л., 1997. - С. 87.
NA NEKRASOV, FA TRIGUBENKO ON THE PROBLEM OF JUSTIFYING MORAL PRINCIPLES
This article analyzes the concept anthropogenesis, according to which the swarm is not a man descended from apes, but exactly the opposite: that all hominids, ie, anthropoid, the essence of the result and product of the moral degradation of human and moral degradation is a process of increasing entropy, disorganization.
Key words: anthropogenesis, moral degradation, entropy, granted, things.
