CC BY
41о приведении макроэкономической
политики в соответствие
с целями развития страны, поставленными президентом россии
Нашему Вольному экономическому обществу больше 250 лет, и это очень хорошая база для того, чтобы мы откровенно говорили о проблемах развития, будущем страны.
Хотя наше заседание называется «Новые идеи — новые решения», я бы хотел начать свое выступление с напоминания о целях и задачах экономического развития, поставленных Президентом россии в 2012 и 2018 гг. Я не буду их перечислять, вы их видите на экране. Могу сказать, что ключевая из этих целевых установок — это параметр роста накоплений. Среди
Глазьев сергей юрьевич
Вице-президент ВЭО россии, член Коллегии (министр) по интеграции и макроэкономике Евразийской экономической комиссии, академик РАН
прочих целей главой государства была установлена необходимость выхода на норму накопления в 27% ВВП. Замечу, что это далеко не самая высокая норма накопления в мире. У китайцев она уже 45%. Но она является минимально необходимой для того, чтобы экономика могла устойчиво развиваться и совладать с теми вызовами, с которыми мы сегодня сталкиваемся в рамках нашей международной конкуренции с ведущими партнерами и противниками, которые почти все развиваются сегодня быстрее нас. Особенно повышение нормы накопления необходимо в связи со структурной перестройкой мировой экономики, которая переходит на новый технологический и на новый мирохозяйственный уклад.
Вы видите, что мы отстаем от наших соседей. Те цели развития, которые ставил президент, благополучно сорваны. И от нашего правительства мы слышим не доклады о достижении целевых ориентиров развития, а рассуждения и оправдание в смысловой канве некой «новой реальности». Они не объясняют, в чем же эта реальность заключается. Другие страны живут в старой реальности, Китай дает темпы ежегодного прироста ВВП около 7%, Индия — еще выше, и даже Америка, которая уже 10 лет в стагнации, выходит на темпы роста в 3 раза выше, чем у нас. В оправдание проводимой макроэкономической политики даже стали звучать заявления о том, что показатель прироста ВВП не может служить в качестве индикатора измерения экономического роста. дескать, нечего ориентироваться на эти макроэкономические показатели. В качестве последнего «рубежа обороны» правительственных функционеров преподносится аргумент о том, что все могло быть гораздо хуже.
дискурс такого рода со стороны экономистов идет уже не первый год. На самом деле следует признать несостоя-
тельность проводившейся до сих пор макроэкономической политики. Те цели, которые были перед ней поставлены, не выполнены. То, что выполнено, это большей частью имитация. Прогнозы не сулят ничего хорошего. И связано это с простым объяснением. Расчет на то, что само по себе снижение инфляции до 4% нам автоматически обеспечит подъем инвестиций и экономический рост, оказался несостоятельным. Собственно говоря, как мы многократно предупреждали, само по себе снижение инфляции и макроэкономическая стабилизация за счет тем более сокращения конечного спроса и подавления инвестиционной активности, о чем говорил Сергей Дмитриевич, совершенно недостаточны для обеспечения экономического роста. В основе экономического роста лежат инвестиции. Без инвестиций мы не можем даже поддержать текущее состояние потребления и благополучия общества. Тем более, мы не можем совершить рывок, о котором говорил президент.
Подъем экономик в XX веке сопровождался резким повышением внутренних инвестиций. достижение нормы накопления в 27% у нас, как я уже говорил, задача до сих пор не решенная. У нас она по-прежнему меньше 20% до сих пор. Это соответствует истории экономических успехов лет 50 назад. А сегодняшние примеры экономического чуда — это скачок нормы накопления до 35, до 40, до 45%, как в Китае. То есть нам нужно удвоить объем инвестиций для того, чтобы выйти на успешное экономическое развитие, совершить рывок, о котором говорит президент нашей страны.
Мы знаем, как это сделать. Нами разработана стратегия опережающего развития российской экономики на основе модернизации на базе нового технологического уклада. Я не буду сейчас о ней подробно говорить. Мы ее многократно обсужда-
ли. Мы видим, что она состоит из пяти составляющих. Первое, это форсированный рост нового технологического уклада, который сегодня расширяется в мире с темпом, в среднем, 35% в год и обеспечивает технологическую революцию. Динамическое наверстывание в тех сферах, где мы немного отстаем от передового научно-технического уровня, где могли бы нарастить выпуск продукции десятикратно, обеспечив мощный мультипликативный эффект, как, например, в нашей авиационной промышленности. Догоняющее развитие — то, чем наше правительство занимается в виде промышленной сборки иностранных автомобилей, но это не более чем 5-7% роста продукции. углубление переработки сырья, о чем раньше много говорили, но сейчас забыли. Потому что для углубления переработки сырья нужно очень много инвестиций. Все проекты по нефтепереработке, по химической промышленности — это проекты не меньше чем миллиард долларов каждый. И без роста инвестиций здесь не обойтись. И даже та сфера, где не надо вроде бы много инвестиций, а нужны инструменты поддержки инновационной активности, у нас пробуксовывает: инновационно активны не больше 10-12 предприятий.
Как добиться реализации этой стратегии опережающего развития, тоже понятно. По указанию Президента все-таки был принят закон о стратегическом планировании, без которого никак не обойтись, если мы хотим совершить рывок. Он должен сформировать цели, задачи, приоритеты. Все последние пять лет правительство не смогло выйти на исполнение этого закона. Кроме закона о стратегическом планировании должны заработать механизмы, которые обеспечивают реализацию тех планов и задач, с которых я начал. Эти механизмы, кстати, у нас тоже в законодательстве есть, скажем, специальные инвестиционные контракты, которые должны
были бы связать микроуровень с уровнем целеполагания, когда, если государство ставит задачи, бизнес готов их выполнять. Государство, соответственно, досоздает для этого необходимые условия, включая налоговые, ресурсные, а также доступ к кредитам, к госзакупкам. Все это оформляется в госконтракте, и предприятие может быть уверено, что оно получило от государства необходимые условия, привлекая кредиты на 10-15 лет, и сумеет выйти на достижение тех целей, о которых договорились при заключении контрактов.
Но для того чтобы все это работало, необходим кредит. Современный экономический рост начался в конце XVIII века с того, что появилась возможность кредита для развития экономики. В XIX веке страны уже создали механизм кредитования. А в XX веке был осуществлен переход на использование денег в качестве инструмента экономического развития. И уже 50 лет в мире нет проблем с деньгами. Денег государства создают столько, сколько нужно для подъема инвестиционной, инновационной активности. 40 лет назад было доказано, что главной целью денежно-кредитной политики деятельности центральных банков должно стать создание условий для роста инвестиционной активности. Тобин, нобелевский лауреат, на которого часто ссылаются, это математически доказал.
Не только у нас в стране мы видим возврат к архаичной политике, где деньги стали фетишем. Главная проблема — это отсутствие денег, что является абсурдом вообще, говоря о современной экономике. Деньги государство создает как инструмент экономического развития. Именно поэтому все страны мира практически перешли сегодня к гибкой денежной политике, к квазинулевым процентным ставкам. Существует много проблем в структурной перестройке мировой
экономики. Не хватает технологий, не хватает кадров, не хватает новых видов оборудования. Но деньги всегда есть, они доступны для тех, кто понимает, как ими распорядиться. Это не значит, что деньги нужно разбрасывать с вертолета, как нам говорят некоторые западные гуру. деньги нужно создавать как инструмент экономического развития, как целевые деньги. Поэтому программа опережающего развития не может не предполагать восстановление кредита, причем, кредита для реального сектора экономики, а не для кого попало. Кредита, прежде всего, для наращивания инвестиций в новые технологии, для финансирования инновационной активности в передовых направлениях роста нового технологического уклада. А для этого нужен контроль за использованием денег.
В рамках той программы, которую мы уже много лет предлагаем, все эти меры, общепринятые сегодня в политике экономического роста в условиях глобального структурного кризиса, сформированы. Это гибкая денежная политика с вектором процентных ставок от полупроцента до долгосрочных кредитов под приоритетные инвестиционные проекты. Полпроцента — это норма, которая есть в Германии, и в Китае, и где бы то ни было. Если государство ставит приоритетное направление структурной перестройки, под которые нужны долгосрочные кредиты, банки развития дают кредиты под 0,5% годовых, 2% для корпораций, которые имеют хорошую репутацию, у которых проекты оформлены через госинвестконтракты. 4% — это максимум для всех остальных потенциальных инвесторов, новаторов и так далее. И дело не в ключевой ставке. Потому что ключевая ставка нужна для рефинансирования банков. Речь идет о создании целевых механизмов кредитования экономики под задачи экономического роста. К сожалению, рассчиты-
вать, что наши денежные власти воспримут эту программу, не приходится. Они выхолостили денежную политику до рефинансирования коммерческих банков на поддержание ликвидности. Сегодня даже эта политика уже изменена. Сегодня Центральный банк вообще перестал давать кредиты экономике, и не собирается давать.
Наш ЦБ — единственный в мире, который занимает деньги в экономике, а не дает их экономике. За последние 4 года, когда все страны перешли к количественному смягчению и объем кредитов, скажем, на Западе вырос в 4-5 раз, а в Китае объем кредитов вырос в 15 раз за последние 20 лет, наш Центральный банк изъял из экономики за 5 лет 12 триллионов рублей, и еще 5 триллионов изымет, согласно денежной программе до 21-го года. Очевидно, что такая политика Центрального банка, которая является абсолютно архаичной, которая не понимает смысла денег как инструмента кредита, не понимает роли кредита как основы современного экономического роста и механизма авансирования экономического развития, абсолютно несовместима с целями, которые поставил президент, и вообще несовместима с современной экономической политикой развития.
Потери, которые мы понесли от этой архаичной денежной политики, ошеломляют. Мы могли бы сегодня иметь на 25 триллионов рублей больше произведенной продукции, чем имеем. И имели бы на 10-13 триллионов рублей больше инвестиций, чем получили за последние 5 лет. И если такая политика будет продолжаться, объем этих потерь будет нарастать.
Правительство, в свою очередь, несмотря на все заверения о снижении налогового бремени, его только наращивает. И последние налоговые маневры усугубляют негативную роль всех предыдущих налоговых маневров, отменяется
экспортная пошлина, выпадающие доходы бюджета переносятся на повышение цен на топливо, акцизы. То есть условия ведения бизнеса в России становятся все хуже и хуже. И даже наши партнеры в Евразийском экономическом союзе сегодня предлагают намного более привлекательные условия, чем российский регулятор.
В заключение я бы хотел объяснить, почему это происходит, в чем смысл такой денежной политики. Ведь она даже в среднесрочной перспективе нам не гарантирует экономического развития. Если мы снижаем инфляцию за счет сокращения спроса, в жертву приносятся инвестиции. Это означает, что экономика технологически деградирует. Это означает снижение конкурентоспособности и неизбежно влечет очередную девальвацию рубля. Мы по этим граблям и по этим порочным кругам прошли уже 5 раз. Но почему-то удары граблями по голове нашей экономики не учат денежные власти. Кто бенефициар этой политики? Обратите внимание, когда Центральный банк в качестве главного инструмента своей политики применяет привлечение денег из экономики на свои депозиты и на покупку своих облигаций, субсидируя, по сути дела, тех, кто не хочет вкладывать деньги в развитие экономики, на кого он работает? Ведь сегодня коммерческим банкам просто запрещено снижать процентные ставки. Потому что, если какой-то банк снизит процентные ставки, стремясь дать кредит своим клиентам, придет прокурор и спросит, а зачем вы даете кредит под 4%, когда Центральный банк вам предлагает под ключевую ставку за 7% положить на депозит и ничего не делать? И я вам скажу, этот запрет действует. Банки сегодня боятся снижать процентные ставки не потому, что нехватка денег, у них избыток денег. Они не знают сегодня, кому дать.
По той причине, что под 9-12% реальный сектор не берет, поскольку рентабельность реального сектора не позволяет брать деньги под столь высокий процент. А снизить невозможно, потому что Центральный банк создал лагуну, куда можно спокойно сливать деньги и получать 7% годовых.
Делается это для международных спекулянтов, которые сегодня имеют возможность занять деньги на Западе под 0% годовых и вложиться в облигации российского правительства, Банка России под 8-9% годовых. Это хорошо известная в мире наживка для иностранных спекулянтов, точнее, источник сверхдоходов, называемый carry trade. И наш регулятор сегодня работает именно на иностранных спекулянтов, которые из России сделали дойную корову, вытаскивая по 30-40 миллиардов долларов каждый год и ничем не рискуя. Вот такая у нас денежная политика. Она абсолютно уникальная в мире.
И завершая свое выступление, хочу сказать, что мы должны понимать, почему она проводится. Ведь уже все признали ее несостоятельность, всем понятно, что эта политика несовместима с задачами экономического развития. В рамках этой политики нельзя совершить рывок, но она продолжается. Потому что у нее есть мощные бенефициары, заинтересованные в том, чтобы деньги были дорогими, государственные банкиры хотят получать триллионы прибыли, манипулировать своими заемщиками. Они стали хозяевами жизни. Международные спекулянты могут рассчитывать на то, что в России они получат прибыль в 5 раз больше, чем оценка реальных рисков в российской экономике. А мы должны, конечно, помнить, что все-таки главным фактором экономического роста является научно-технический прогресс, что мы должны перейти к принципиально новой экономике, основанной на знаниях. для этого мы долж-
ны понимать, что без многократного расширения кредита на цели развития инвестиций мы не выйдем на устойчивое развитие. При этом, если эти кредитные деньги пойдут на новые технологии, то мы можем быть уверены, что инфляции никакой не будет, поскольку это повлечет снижение издержек, наращивание предложения товаров, повышение конкурентоспособности нашей экономики и обеспечит то самое устойчивое опережающее развитие и, в конечном счете, рывок, о котором говорит президент.
