CC BY
272
-о£>
<$о-
А.Ш. Кадырбаев
О ПРИСЯГЕ АБУЛХАИРА - ХАНА МЛАДШЕГО ЖУЗА КАЗАХОВ «НА ВЕРНОСТЬ РОССИИ» В 1742 ГОДУ
С начала XVIII в., после реформ Петра Великого и создания Российской империи, в российской политике определилась устойчивая тенденция на присоединение казахских земель к России. Причём происходило это в условиях военных столкновений казахов с Джунгарским ханством и Персидской державой, чьи войска вышли тогда на рубежи казахских владений. Этой задаче российской политики на Востоке была посвящена деятельность видного государственного деятеля России середины XVIII в., первого генерал-губернатора Оренбургского края Ивана Ивановича Не-плюева. Свою жизнь, имевшую непосредственное отношение к событиям в Казахской степи, он фиксировал в дневнике, датируемом 1742 г., страницы которого «выясняют первые наши (российские. - Авт.) отношения с ордынцами и дипломатические приёмы Ив. Ив. (Неплюева. - Авт.) в делах с ними...»1.
«Хотя о деятельности первого Оренбургского губернатора т[айного] с[оветника] Ив. Ив. Неплюева есть довольно много данных в исторической печати, тем не менее, будущим историографам придётся много поработать, чтобы дать вполне точную и беспристрастную характеристику ему как дипломату, администратору и, пожалуй, до некоторой степени "военному" человеку; так как, несмотря на то, что Ив. Ив. носил мундир гражданского чиновника, тем не менее, надо отдать должную справедливость, он умело руководил действиями русских отрядов в борьбе с непокорными туземными племенами Башкирии и Зауралья. Местные архивы наши стоят в запустении и настолько мало разработаны, что даже позднейший биограф Неплюева г. Витевский в своем обширном труде - "Неплюев и Оренбургский край" - совершенно не коснулся таких архивных данных, которые имеют заметное
значение в жизни и деятельности Ив. Ивановича. В Тургайском областном архиве нам удалось отыскать два дневника Неплюева, ещё никогда не напечатанных, которыми, видимо, не пользовался даже г. Витевский, хотя в них есть несколько новых интересных сведений о самом Неплюеве, также и о наших сношениях с киргизскими (казахскими. - Авт.) ордами и среднеазиатскими ханствами. Первый дневник (по добавочной описи № 5) относится к тому времени, когда Неплюев, назначенный в 1742 г. командиром Оренбургской комиссии (как тогда называлась Оренбургская губерния), предпринял в июне этого года первую попытку для обозрения вверенного ему края»2.
1731 год - рубеж, с которого началось вхождение Казахской степи в орбиту российского влияния. Инициатором этого процесса с казахской стороны был Абулхаир -хан Младшего жуза, или, по терминологии российских документов того времени, Малой Киргиз-кайсацкой орды. Прославленный в степи воин, победитель Джунгарского ханства - кочевой империи западных монго-лов-ойратов, называемых по-тюркски кал-маками или калмыками, по-русски зенгорца-ми и зюнгорцами. Незаурядная, противоречивая и трагическая личность, споры о месте которой в казахской истории столь обострились в наше время.
Дневник 1742 г. повествует «о том, что происходило у тайного советника и кавалера Неплюева при Орской крепости (где первоначально находился Оренбург. - Авт.) и в бытность тут киргиз-кайсацкой орды Абул-хаир-хана и прочих солтанов, Джанбека тархана и других киргиз-кайсацких старшин и того народа, а также зенгорских и каракал-пацких посланцев. 1742 года с 20 августа по 7-е сентября.»3.
Встреча с казахскими владетелями была обусловлена тем обстоятельством, что «к
тому времени... Неплюев, назначенный в 1742 году командиром Оренбургской комиссии, предприняв в июне этого года первую попытку для обозрения вверенного ему края, прибыл в Орск (бывший Оренбург), где пробыл с 20-го августа по 7-е сентября, дожидаясь приезда ханов Малой орды Абулхаира и Средней (Серединного жуза казахов. - Авт.) - Абулмамета.. .»4.
Хан Серединного жуза Абулмамет (Абулмамбет), как и Абулхаир-хан, был одним из главных претендентов на место все-казахского хана и опередил его на этом поприще. Иллюстрацией к портрету Абулха-ир-хана могут служить документы российской Коллегии иностранных дел, представленные правительственному Сенату, о том, что он «в киргиз-кайсацком народе силу имеет не по ханскому уряду, но по его хитрости и великой фамилии»5.
Абулхаир-хан не был «рыцарем без страха и упрёка», и стремление перейти в подданство Российской империи было продиктовано его прагматизмом политика -воспользоваться военной мощью России против джунгар, особенно терзавших казахов с 1720-х гг., и персидского шаха Надира, захватившего Хивинское ханство, на трон которого претендовал Нуралы - сын Абулхаир-хана. С помощью России он хотел укрепить свою ханскую власть во всей Казахской степи.
Но политика российской правящей элиты была противоречива. Царский двор вверил все полномочия по этому вопросу оренбургским властям. Алексей Тевкелев, до крещения известный как Кутлу-Махмет, посол российской государыни к Абулхаир-хану, с именем которого связан успех российской дипломатии в феврале 1731 г., когда Абулхаир-хан признал себя подданным российской короны, поддерживал последнего в попытках упрочения ханской власти в степи. А Неплю-ев считал, что сильная ханская власть, да ещё в лице такого волевого правителя, не способного быть марионеткой, не отвечает государственным интересам России.
В дневнике Неплюева за 1742 г. описывается важное событие в истории россий-
ско-казахских отношений, в котором заметную роль играл подготовленный российскими властями церемониал. Абулхаир-хан со свитой и другие казахские владетели прибыли для принесения присяги на верность российскому престолу по случаю коронации императрицы Елизаветы Петровны, «Её И[мператорского] В[еличест]ва всесветлей-шей государыни, которая есть дочь высокославной памяти Государя Императора Петра Великого». Это означало юридическое оформление российского протектората над заметной частью казахских земель. «...Посланцы его ханские в Москве будучи, видеть [её] удостоились, и он, хан, от Её И[мператорского] В[еличест]ва всемилостивейшею грамотою пожалован и что все Её Величества верные подданные, как то всенародное обыкновение есть, Её Величеству. присягу чинили. так, как подданному Её Величества, да учинить её для того б он (Абулхаир-хан. - Авт.). изволил объявить. Когда для учинения той торжественной присяги к т[айному] с[оветни]ку быть изволить. Хан и старшины, выслушав те речи, о здравии Её И[мператорского] В[еличест]ва молитву читали, подняв руки.»6. Т.е. с казахской стороны коронация была освящена мусульманской молитвой.
Кроме казахов, на церемонию принятия присяги прибыли послы Джунгарского ханства и каракалпаков. Этому акту предшествовала, как явствует из дневника Неплюева, напряжённая и длительная работа: «По много бывшей до сего числа (20 августа 1742 г.) с Абулхаир-хана переписке, прибыл в лагерь прежде отправленный к оному геодезии прапорщик Муравин с письмом и ведомостью, то хан того дня прибудет близ лагеря на реку Ор, к урочищу, называемому Каменный брод.»7. Кроме прапорщика Мура-вина, к Абулхаир-хану были посланы другие русские офицеры, готовившие его визит к оренбургскому генерал-губернатору, - поручик Гладышев и секунд-майор Миллер.
«21 августа. Поутру отправлен к Абулхаир-хану секунд-майор Миллер, с ним гренадёр шесть и один капрал, 12 человек пан-цирников (служилых башкир и русских ка-
заков. - Авт.), поздравить его благополучным приездом и спросить, изволит ли он на завтра быть к т[айно]му с[оветни]ку для свидания или дождётся (как объявлено) сына своего Эрали-солтана. Причём приказано ему, майору, помянутому хану представить наперёд о учинении присяги Её И[мператор-скому] Вел[ичест]ву, с истолкованием, что все И[мператорского] Вел[ичест]ва подданные по благополучном Её В[еличест]ва на российский престол вступлении, по всенародному обыкновению присягу верности учинили, что и он, хан, со своими, яко её И [императорского] В[еличест]ва верноподданный, учинить долженствует. С помянутым майором было послано к хану: чаю 2 ф[унта] чёрного и зелёного и 2 головы сахару, баранов - 3, вина горячего - 2 ведра, водки донской - 1 шт.; Джанбек-батырю: чаю 1 ф[унт] зелёного и чёрного, да голова сахару, баранов - 2, вина горячего - 1 ведро. Того же утра от помянутого хана прислан поручик Гладышев поздравить т[айного] с[оветни]ка. Против чего, от него, т[айного] с[оветни]ка, под означенного майора послан был толмач (переводчик. - Авт.) Усман Арасланов с таким же поздравлением, - которому приказано майору Миллеру сказать, чтобы он хану представил о зенгорцах и ка-ракалпацких посланцах. Яко им привычнее к нему, т[айному] с[оветни]ку, приехать с ним, ханом или особо, не в первый день, и на то от него требовать ответа. Хан подтвердил, что он, также Джанбек и все старшины. навсегда верность свою соблюдать будут. и для учинения присяги в понедельник, т.е. 23 ч[исла], обещался приехать, а назавтра быть не обещал, чаятельно, для того, чтобы подождать сына своего, недалеко кочующего, Эрали-солтана и прочих, о которых обещал.»8.
При этом Абулхаир-хана волновала церемония его приёма российской стороной: «При том говорил хан, что он по высочайшей Её И[мператорского] В[еличест]ва милости паче прочих в народе своём возвышен, и неприлично ему, чтоб пред народом своим на земле просто сидеть. т[айного] с[оветни]ка просить, чтоб ему прислать
кресла и чтоб прислать к нему немного перцу и имбирю. ему Миллер сказал, что о том т[айному] с[оветни]ку донесёт, и он может тем удовольствовать. Отпуская его, Миллера, он, хан, сказал, что нехорошо-де -сыну (ибо, как он, Миллер, прежде у него, хана, бывал, тогда его сыном называл) от отца пешком идти, и просил, чтоб от него принял в подарок лошадь, которую от него он, Миллер, и принял. Джанбек, перед отпуском его от хана, вышел в свою палатку, и Миллер, простясь с ханом, ходил к нему, Джанбеку. посланный ему чай, сахар, вино и 3 барана, при поздравлении от т[айного] с[оветни]ка, отдал; чем он весьма доволен и благодарен был, куда все старшины пришли, которых он потчевал сахаром и. прославляя Её И[мператорского] В[еличест]ва
9
милость.» .
Перед Миллером и Гладышевым ставилась задача обеспечить приезд не только казахских владетелей, но и джунгарских послов, для демонстрации принятия казахов в подданство России и снятия тем самым претензий джунгар к Абулхаиру и Абулмамбету. В связи с этим было немаловажно придать этому событию внешний антураж - в виде почётной церемонии принятия присяги и встречи Абулхаир-хана с оренбургским генерал-губернатором: «.приехал от хана из лагеря поручик Гладышев, который доносил, что от. хана отлучились (зенгорские посланцы) и к нему Абулхаиру вчера, накануне приехали и к т[айному] с[оветни]ку приехать хотели. Он же, Гладышев, объявлял, что и помянутый. хан незамедлительно приедет, ибо де положил намерение, чтобы сего числа к Орску кочевать. Он же, Гладышев, сказывал, что киргиз-кайсаки у себя в лагерь из волжских калмык (взятых ими в полон) 6 человек, которых де они. отдать зенгорцам, вместо своих, у них находящихся. По тому Гладышева объявлению послан к хану секунд-майор Миллер и с ним калмыцкого языка переводчик. Как хан присягу учинит, то его с тем штабу и офицерам поздравить, которые хану с его лучшими старшинами в шатре т[айного] советника, на коленях стоя, учинить, а про-
чие в передней ставке, при чём быть пол-ковникам»10.
Для ознакомления с подготовкой церемониальной процедуры официальной встречи с оренбургским генерал-губернатором Абулхаир-хан предварительно направил своего сына с людьми: «Куж-Ахмет-солтан, сын Абулхаир-хана. в Орской крепости тогда обретавшийся. Яко он поставлен для лучшего хранения с приезду в крепость, -пред приездом ханским призван в лагерь и, пока приготовления делали, был в особой палатке с старшинами своими; а как хан к лагерю подъезжать стал, то призван к т[ай-ному] с[оветни]ку и был с ним в ставке т[ай-ного] с[оветни]ка...»п.
Церемонии по поводу принесения Абул-хаир-ханом присяги на верность российскому престолу были обставлены на должном уровне торжественности, что подчеркивало значение события. «23 августа. Поутру чинены были приготовления к принятию Абулхаир хана со старшинами и прочими. К встрече их учинён особый церемониал, посему:
1-е. В лагерь ханской отправить майора, с ним капитана, поручика да адъютанта, гра-нодир (гренадёров, солдат регулярной российской армии. - Авт.) 60 челов[ек] с трубами и литаврами, да панцирниковъ из казаков и башкирцев. Коляску, цугом заложенную, а наперёд оной. 4 чел[овека], и ехать им до. караула и тут, остановясь, построиться.
2-е. По прибытии к тому караулу и по-строясь, майору послать адъютанта с толмачом к хану и объявить от майора, что он для чести его прислан к встрече с командою, и просить, чтобы изволил ехать.
3-е. Как он, хан, из своего лагеря поедет. адъютанту возвратиться наперёд и донести майору, хан едет.
4-е. Когда хан (со) свитою своею подъедет к построенной команде, тогда ему отдать честь ружьём и музыкою, и майор, подъехав, должен объявить, что он с командою прислан его ханскую высокопочётность встретить и с подобающею честию препроводить до лагеря т[айного] с[оветни]ка и ка-
валера. И при том спросить, в коляске ли он изволит ехать или верхом, что оставляется на его изволение, ибо для него, для солтана и для Джанбека верховые лошади, а для его с солтаном особ, если изволит, и коляска присланы.
5-е. Напереди хана ехать гренадёрам со обнажёнными шпагами и играющею музыкою, потом весть заводных лошадей, за ними карета, и ежели хан во оной будет сидеть, то с ним в коляске майору сидеть, напротив его, а адъютанту и находящимся при хане поручику и прапорщику и толмачу ехать по сторонам. А буде хан верхом поедет, то майору и оным ехать с ним по сторонам или напереди, как хан пожелает. За ними старшинам ханским, а позади всех казакам и башкирцам.
6-е. Драгунам и солдатам стоять в парад, в линии, в одну шеренгу, т.е. оставя дорогу между ими сажен 10. от ворот двора командирского, только оставить у самых ворот место, чтобы встречающие гренадёры по 30 чел[овек] на стороны построиться могли; а в поле вышеупомянутой линии продолжить прямо, сколько людей будет, и хан въедет в линию, то отдавать ему честь ружьём с барабанным боем и музыкою, а когда артиллерию минет, тогда из 7 пушек выпалить.
7-е. По прибытии ко двору, ежели хан будет в карете сидеть, остановиться и принять его из коляски будущему с ним майору, а у ворот майору Миллеру и капитану Тарбееву, а - буде верхом, - то ему и солта-ну въехать во двор, не скидывая сабли; и как с лошади слезет, тогда стоящему на дворе караулу отдать честь с барабанным боем и музыкою. Джанбек-батырю, когда оной с ним ханом будет, - слезть с лошади у ворот и позволить в сабле идти; прочим же старшинам скинуть оружье у ворот, идти за Джанбеком. Но ежели тут будут такие, у коих жалованные сабли есть, то и тем в саблях идти не возбранять, чего майору Миллеру наблюдать.
8-е. Как хан подойдёт к передней ставке, тут встретить его премьер-майором, на выходе оной ставки (которую устлать ковра-
ми) подполковникам Останкову и Куроедо-ву, перед шатром, где будет т[айный] с[оветник]к, правящему за бригадира полковнику Останкову и полковнику Подлуц-кому, а по сторонам во обоих ставках стоять обер-офицерам в лучшем их наряде. При т[айном] с[оветни]ке быть солтану Куж-Ах-мету и от канцелярии секретарю и переводчику, протоколисту, регистратору, да канцеляристу и в адъютантской должности находящимся; при толмаче быть и ахуну (мусульманскому духовному лицу. - Авт.) с Кураном [Кораном] и присягою.
Хан сидел в коляске, и при нём были дети Эрали. и Чингиз (лет восьми, причём от другой жены, пленной калмычки) солтаны; а напротив них сидел майор Ртищев, и как подъехал к воротам, то вышел из коляски. хан с детьми обще, а за ним свойственники его ханские: солтан Джанбек и Дербисалы, сей последний ему зять, да Джанбек-батырь и ещё 2 старшин. причём отдана была им честь, учинено всё так, как в церемониале написано...»12.
Как видно из вышеизложенного, церемония присяги была тщательно разработана и неукоснительно соблюдалась, что должно было производить на принимавших присягу и присутствовавших при этом, особенно иностранцев, неизгладимое впечатление могущества Российской державы. Поэтому было важно присутствие на церемонии принятия присяги джунгарского посольства, чтобы джунгары убедились в покровительстве Абулхаир-хану российских властей: «Понеже прибывшие от поручика князя Уракова казаки объявили, что находящиеся у Абул-мамет-хана зюнгорские посланцы сюда ехать намерения не имеют, того ради послан Абулхаир-хану секунд-майор Миллер с тем, чтобы с Эрали-солтаном, с Джанбек-баты-рем и с находящимися при нём зюнгорски-ми посланцами к т[айному] с[оветни]ку просить в том намерении, дабы, несколько о зюнгорских делах поговоря, объяснить тех посланцев пристойными резонами, дабы они там, кои у Абулмамет хана обретаются, о приезде его отписали и нарочного человека послали; и таким бы образом с ними по-
сланцами всё надлежащее по указам Её И[мператорского] В[еличест]ва исполнить»13.
Неплюев лично выехал встречать Абул-хаир-хана и торжественно его приветствовал, препроводив в отведённую ему резиденцию, где и состоялась церемония присяги. «В 5 часу после полудня хан, при нём Эрали и малой Чингиз-солтаны, Джанбек-батырь; а также и зюнгорские посланцы приехали. Хан и солтаны с лошадей слезли во дворе, а прочие у ворот, и как хан с лошади слез, то от караула отдана честь ружьём с музыкою и барабанным боем, учинённым на пикетах. Как в среднюю ставку вошли, то т[айный] с[оветни]к тут здоровался с ханом, солтанами, с Джанбеком и зюнгорскими посланцами. И взаимно благодарили за прошедшую кампанию, он же, хан, благодарствовал за высочайшую Её И[мператорского] В[еличест]ва ему оказанную милость. Т[ай-ный] с[оветник]к, оставя в той средней ставке зюнгорских посланцев с штаб-офицерами. с ханом, солтаном и Джанбек-батырем [говорил]. Хан, соединившись в другой ставке с т[айным] с[оветни]ком, поздравили друг друга по азиатскому манеру. причём т[айный] с[оветни]к хану говорил, что он всегда желает иметь его ханскую высокопо-чётность видеть и по указу Её И[мператор-ского] В[еличест]ва высочайшую к нему Её И[мператорского] В[еличест]ва милость засвидетельствовать. Напротив чего хан со многим своим удовольствием отвечал ему, что он також-де рад, видя его, т[айного] с[оветни]ка, по всемилостивейшему Её И[мператорского] В[еличест]ва указу к ним присланного. После того т[айный] советник] к объявил хану. о благополучном вступлении Её И[мператорского] В[еличест-ва]ва на родительский всероссийский престол и яко все Её И[мператорского] В[ели-чества]ва подданные присягу. чинили, почему и он, Абулхаир-хан с его детьми, старшинами и народом тоё ж учинить оное и тем верноподданническую свою должность подтвердить и засвидетельствовать должен. Хан на то ответствовал, что он всегда Её И[мператорскому] В[еличест]ву в надлежа-
-о£>
<$о-
щей подданнической верности пребывать и быть желает и присягу учинить готов. И та-ко подступил ахун с Кураном [Кораном] и хан с солтанами, с Джанбеком и ещё с двумя знатными старшинами, встав на колени, при т[айном] с[оветни]ке учинили присягу, которую читал ахун, стоя на коленях же, а за ним хан и прочие повторяли и заключали изречениями Курана и положением оного на голову. После присяги подарено Абулхаиру хану сабля с бирюзою, ценою в 65 р[ублей], пара пистолет с медною оправою, панцирь железный, со объявлением, чтоб он, хан, то оружие, служа Её И[мператорскому] В[ели-чест]ву, против неприятелей Её В[ели-чест]ва и во охранение своего здоровья употреблял. Кроме хана подарено: Эрали солтану - сабля с серебрённою небольшою оправою, панцирь; Чингиз-солтану, в удовольствие ханское, дана лёгкая сабля, ценою в 2 руб[ля], и при том на кафтан сукна красного. да лисица на шапку. Свойственникам ханским двум, Джанбеку и Дербисали-солтанам же - по сабле. Двум старшинам, кои за ним же ханом вышли, а именно: Меньшой орды - Мумяк-бию, Средней орды -Тюлебаю-батырю, и хан просил, чтоб за их верность им дать по сабле, по сабле дано. Киргиз-кайсацкие прочие старшины присягали. по исчислению было их: Меньшой орды разных родов - 83, Средней орды - 68, Большой - 4.»14.
Таким образом, церемония присяги проводилась российскими властями с подчёркнутым уважением к традициям и обычаям казахов, к мусульманской религии, которую они исповедовали. Учтены были нравы и вкусы казахов того времени, что видно по характеру подарков, где оружие - холодное и огнестрельное - очень ценилось.
«. Потом ретировались в третью ставку, где сели на стульях по правую сторону, т[айный] с[оветни]к по левую в кресле; со стороны хан и дети: Эрали-солтан и малой Чингиз-солтан, за ними Дербисали и Джан-бек солтаны и Джанбек-батырь на простых суконных сетях; а с стороны т[айного] с[оветни]ка сидит Ходжа-Ахмет солтан, посланцы зюнгорские, причём подношен был
чай..»15. Из изложенного ясно, что каждый занимал место в соответствии со своим саном.
«.Потом т[айный] с[оветни]к выходил во двор и объявлял всем бывшим тут кир-гиз-кайсацким старшинам и народу, чтоб они своей присяги Её И[мператорскому] В[еличест]ву верность свою со всяким усилием соблюсти и продолжать старались, так как то они оною присягою утвердили, и при том обнадёжил всех их высочайшей Её И[мператорского] В[еличест]ва милостию и что им жалованье в своё время учинено иметь, а тот бы день веселились во всякой спокойности. Что выслушав, все о здравии Её И[мператорского] В[еличест]ва по своему обыкновению (по-мусульмански. -Авт.) молились богу. Потом т[айный] с[оветни]к сказал, что когда у них такое доброе намерение происходит, то б они посланцы именем своего солтана и всего народа Её И[мператорскому] В[еличест]ву присягу в верности учинили. На то ответствовали, что с самого того времени, как у них начальник Тевкелев был, в том состоянии и твёрдом намерении они пребывают; и потом призван был ахун, и учинили молитву стоя на коленях, к которой тамги свои приложили именем своего солтана, старшин и всего своего народа. По учинении той присяги т[айный] с[оветни]к объявил им, что Её И[мператорское] В[еличест]во приемлет их в число прямых своих подданных, и обнадёживает Ея И[мператорского] В[еличест]ва милостию и защищанием.»16. Как видно из текста дневника, церемония присяги включала и религиозное мусульманское освящение события, и «приложение тамги», своеобразной «печати», имевшейся у каждого казахского рода-племени и носившей символический характер.
Неплюев предложил раздать жалованье, учреждённое свите Абулхаир-хана российской императрицей: «После того, как т[ай-ный] с[оветни]к объявлял хану, что он имеет Её И[мператорского] В[еличест]ва повеление прибывшим с ним киргиз-кайсацким старшинам и народу Ея И[мператорского] В[еличест]ва милость жалованьем засвиде-
тельствовать, и спрашивал хана, ныне ли то он хочет учинить и пришлёт ли он за тем особливых своих лучших людей. Хан на то ответствовал, что народ их легкомысленный, и когда-де жалованье возьмут, то многие разъедутся, а лучше-де, окончив все дела и учиняя им надлежащее. пожаловать, и для того оное кайсакам жалованье (хотя было и приготовлено) до того времени отложено.»17. Из данного сюжета можно видеть, насколько важно было для Абулхаир-хана соблюсти все церемонии принятия присяги при наибольшем представительстве казахской знати, составлявшей его окружение.
Присягу принимал не только Абулхаир-хан, но и его многочисленная свита. «Как т[айный] с[оветни]к вошёл-таки в ставку, где хан был, то хан обвинял себя, что народ его не так учтив и спокоен, как бы в таком случае им быть надлежало. Потом калмыцким посланцам говорил, не желать ли им того, что они приехали и. он их обнадёживал. Против чего посланец Кашка ответил ему, что они обхождение Российских людей уже ведают и он приезду сюда никакого сомнения не имел и всем тем доверяет»18. Здесь интересно поведение Абулхаир-хана, демонстрировавшего свой новый статус после принятия присяги и выявлявшего реакцию на это джунгарских послов.
Завершилась церемония шумным пиршеством, организованным российской стороной: «Потом пошли к столу, при котором с ханами и салтанами с двадцать человек, киргиз-кайсацких лучших людей, а прочие старшины кормлены были в другом столе, всего их было с рядовыми до 100 чело-
19
век.» .
Церемониям по поводу принесения присяги сопутствовали переговоры Неплюева с Абулхаир-ханом и его окружением, в частности с Джанбек-тарханом: «Т[айный] с[оветни]к, обратясь к Джанбеку-батырю (который между кайсаками первейший старшина), говорил ему, что он о верности и службах его Джанбековых довольно извещён, тако же и Её И[мператорскому] В[ели-чест]ву всемилостивейшей Государыне засвидетельствовано. На что он, Джанбек, от-
ветствовал, что он уже давно в службе Её И[мператорского] В[еличест]ва находится, в которой и пребывать желает. Против чего т[айный] с[оветни]к обнадёживал его высшею Её И[мператорского] В[еличест]ва ми-лостию.» Затем Неплюев поблагодарил Джанбек-батыра за выполнение его просьбы по освобождению из плена русского казака: «.Немного погодя говорил он Джанбеку, что напред сему писано к нему было об отыскании взятого с Яику казачьего парня, которого он, служа Её И[мператорскому] В[еличест]ву, из плена. выкупя, привёз с собою. и буде его тут представить. И как оной казацкой сын приведён был, т[айный] с[оветни]к приказал его Яицкому атаману отдать, а его Джанбека за службу благодарить и обнадеживал особливою Её И[мпера-торского] В[еличест]ва милостию. После того был разговор с зюнгорскими посланцами.»
Неплюев счел необходимым показать Абулхаир-хану благосклонное отношение российских властей к Джанбек-батыру и сделал предложение о назначении Джанбека тарханом, которому Абулхаир-хан не мог отказать: «.Потом т[айный] с[оветни]к вышел с ханом за занавес и объявлял ему о том, что Джанбек об продлении его в тарханы просил, можно ли то ему по заслугам учинить и достоин ли он того звания. На что хан с охотою согласился и к тому его Джан-бека удостоил. И вышед, он т[айный] с[оветни]к с ханом, объявил Джанбеку, что Её И[мператорское] В[еличест]во за его Джанбека службы жалует его тарханом; ему и указ дан быть иметь, за что он Джанбек благодарил, а хан и солтаны и другие, бывшие при том, с тем его Джанбека поздравля-20
ли.» .
Поэтому не удивительно, что после принятия присяги свитой Абулхаир-хана с ответной речью выступил Джанбек-батыр: «.Старшины весьма внимательно слушали, и когда т[айный] с[оветни]к речь окончил, то Джанбек тархан, встав, говорил, что они высочайшую милость Её И[мператорского] В[еличест]ва довольно прославят. но должны о здравии Её И[мператорского] В[ели-
чест]ва Бога молить, ибо-де иные из нас ныне всего богатыми людьми учинены.» Но завершил выступление Абулхаир: «.при том хан ко всем тем старшинам довольно говорил, утверждая их в верности и чтобы они чувствовали оказуемые им Её И[мператор-ского] В[еличест]ва милости.»21.
Неплюев не только благодарил за службу должностями и речами, но и послал подарки Абулхаир-хану и Джанбек-батыру, а также джунгарам как гостям и послам иностранного государства: «Джанбек батырь и посланцы приказали т[айного] с[оветни]ка благодарить за угощение. - Послано к Абулхаир хану: 2 барана, 2 ведра вина, Джанбеку: 1 баран; зюнгорским посланцам: 1 баран, 1 ф[унт] чая, ЗУ2 ф[унта] сахару, 1 ведро простого вина, каракалпацким посланцам - 1 баран»22.
Вместе с тем, помимо торжественной части, на встрече решались неотложные проблемы, а их в российско-казахских отношениях было достаточно. Здесь и взаимоотношения казахов с российскими подданными - поволжскими калмыками, башкирами, Яицким казачьим войском, а также вопросы пограничной торговли. Оренбургский губернатор поставил перед казахскими владетелями условие прекращения нападений на русские и среднеазиатские купеческие караваны, набегов на упомянутых российских подданных, поскольку башкиры жаловались на угон казахами лошадей, а яицкие казаки и волжские калмыки требовали освобождения из казахского плена своих людей. Надо сказать, что и казахи выставляли им такие же претензии.
И здесь оренбургский генерал-губернатор небезуспешно выступил в роли арбитра: «.После того говорено и толковано о том, чтобы с калмыками волскими [волжскими] в покое и согласии пребыли, а также бы кир-гиз-кайсаки за Яиком и в Башкирию не входили и, кончая бы все происходившие воровства отгонами из Башкирии лошадей их стороны прекращены были. Причём упомянуто о тех лошадях, кои Сибирской дороги от башкирцев прошедшей весной отогнали, также об отгоне же лошадей Яицкого войска; о чём Яицкие казаки поданным доноше-
нием. На то он Джанбек ответствовал, что всякое в том старание прилагать будут, а об отогнанных башкирских. объявить, что отгоняли Найманской волости (казахи. -Авт.), и сказывают, башкиры-де прежде того от кайсаков лошадей отгоняли, почему кайсаки к ним ходили. однако же те отогнанные лошади отысканы, и ежели за ними приедут, то отданы будут. А о казачьих лошадях просить, чтоб к нему приехать Яиц-ких казаков, с которыми о том говорить будет. Т[айный] с[оветни]к весьма его Джан-бека утвердил, чтоб впредь киргиз-кайсаки таких своевольств не чинили, представляя, что с башкирской стороны ныне никакого воровства не делается. чтоб башкирцы за Яик не переходили, а ежели обиды, паче чаяния, произойдут, то бы приносили жалобу, ибо для этого он т[айный] с[оветни]к, от Её И[мператорского] В[еличества] нарочно с полною властью определён. Впрочем, го-ворено о способах к тому, также о не держании беглых башкирцев и о сыску и выявлении российских пленных, у киргиз-кайсаков находящихся .»23.
К приведённому тексту нужно добавить, что башкиры, часто восстававшие против российских властей, обычно находили убежище в Казахской степи. Кстати, в тот момент в землях, подвластных Абулхаир-хану, скрывался мятежный башкирский предводитель Карасакал, разыскиваемый российскими властями, о чём есть упоминание в дневнике Неплюева: «Т[айный] с[оветни]к говорил ещё бывшим при столе (казахским. -Авт.) старшинам, чтоб они беглецов из Башкирии. у себя не держали, толкуя то, что оные. живучи у них, учинить могут, как вредить их кайсацкое благополучие, ибо, с одной стороны, как и сами они жалобы приносят, убегая от них, лошадей крадут. А может статься, что и людей убивают - с другой же стороны, воруя при российских крепостях, на них нарекание наносят. третье то, что держание их указам Её И[мпе-раторского] В[еличества] противно, и для того бы они. всех их выслали, собрав; т[айный] с[оветни]к за их киргиз-кайсацкую верность обнадёживает, все они в винах их
прощены будут и отпустятся. а ежели пойманы будут, то уже без всякого милосердия противники почтутся. При том же говорено и о Карасакале, как и к хану. чтоб они всех так же и других российских подданных людей, какого звания они ни были, у себя в полону отнюдь не держали, но всех бы, собрав, отдали, чем верность свою к Её И[мпе-раторскому] В[еличеству]ву особливо засвидетельствуют.»24.
Но Абулхаир-хан относительно выдачи башкирского бунтаря давал российским властям уклончивые ответы и обещания, которые он не выполнил: «. говорено о воре Ка-расакале, со истолкованием, что весьма потребно для спокойства и благополучия народного, дабы тот злой человек между народами их не был. На то хан говорил, что он сперва его будет уговаривать, дабы. пришёл к командирам и Её И[мператорскому] В[еличест]ву принёс повинное, а буде того не послушает, то он объявит народу, чтоб его. поймали, или его велит убить. На то сказано, что он давно то заслужил, и всемерно о том ему, хану, старание приложить надлежит, чтоб той непотребной человек у них не был, и тем он, хан, верность свою к Её И[мператорскому] В[еличест]ву засвидетельствует.»25.
В свою очередь, Абулхаир-хан надеялся, что российские власти защитят казахские кочевья от их главного противника - джун-гар, которых он намеренно привёз на церемонию принесения присяги, чтобы показать послам джунгарского правителя Галдан-Цэ-рэна, под покровительством и защитой какой могущественной страны он находится. Следует отметить, что надежды его на поддержку казахов перед претензиями к ним джунгар со стороны русских оправдались. Неплюев твёрдо заявил джунгарскому послу: «Понеже они, киргизцы, подданные Её И[мператорского] В[еличест]ва, то надлежит их владетелю о случающихся воровст-вах и впадениях в границы зюнгорские к нему, т[айному] с[оветни]ку. требовать удовлетворения, как то от него и делается. Ибо и у него, зюнгорского владельца, своевольные люди и воры, как у кайсаков, имеются,
чему всегда не оставлено будет надлежащую справедливость учинить. А военные наступления и требования соседстве и дружбе несходственны»26. Таким образом, Не-плюев предостерегал джунгар от военных решений проблем в отношениях с казахами.
Похоже, что церемония вызвала раздражение джунгарских послов, здесь же нелестно отозвавшихся в беседе с Неплюевым как о новых подданных России в целом, так и об их вожде - Абулхаир-хане: «Кашка (представитель джунгар. - Авт.) ответствовал, что они. т[айного] с[оветни]ка посредством (в отношениях с Абулхаир-ханом. -Авт.) весьма довольны, только-де на словах хана утверждаться ни в чём невозможно, ибо-де он поутру говорит, то к вечеру же не сдержит и в другом состоянии находится. Так-де им гораздо лучше с такими людьми дела ведать, кои рассуждение и постоянство имеют, а не с. киргизцами, которые-де подобно, как шелудивый волк, бегая по степи, везде таких мест ищет, где огни раскладывать и шолуди свои чесать, и сегодня то, а завтра другое говорит.»27.
Неплюев, согласившись с оценкой джунгарским послом казахов, тем не менее, вежливо отверг их претензии к своим новым подданным: «На оное т[айный] с[овет-ни]к говорил, что подлинно киргиз-кайсац-кий народ легкомыслен и непостоянен, да чаятельно, что и под властью владельца (Джунгарского ханства. - Авт.) подобные народы имеются. На то Кашка ответствовал, что когда-де киргиз-кайсаки Её И[мпе-раторского] В[еличест]ва подданные, то, не говоря о прежних их содействах, для чего-де ныне и прошлый год Барак-солтан да другой неведомо какой человек, коего в итоге называют Шундо, а другие другим именем, собравшись человек в трёхстах, пошли под их зюнгорское владение и причинили разорение. На что было сказано, что Барак-солтан здесь ещё не бывал, а о котором посланец упомянул, известный вор.»28. Иначе говоря, оренбургский генерал-губернатор отмежевался от действий казахских владетелей, не состоявших тогда в российском подданстве.
В дневнике Неплюева описывается реакция джунгарских послов на присягу верности Абулхаир-хана российскому трону: «Зюнгорские посланцы, которые, по многом затруднении. к приезду и свиданию с т[ай-ным] с[оветни]ком хотя и требовали, чтобы их вместе с ханом и киргиз-кайсаками принять, однако за ханом с прочими пришли. И как хан и все присягали, то они при этом стояли и смотрели, и, по окончании ханской присяги. т[айный] с[оветник]к, оборотясь к ним, спрашивали их с приятностию о их делах, на что первый посланец ответствовал, что они от владыки своего Галдан Чере-на (Галдан-Цэрэна. - Авт.) посланы до Абулхаир-хана - к российским командирам никакого особливо дела не имели, однако по вызову Абулхаир-хана приехали. Т[айный] с[оветник]к на то ответствовал, что он за приезд их, посланцев, особливое имеет удовольствие, ведая, что владелец их Галдан Черен - добрый сосед Российского государства. Также посланцам необходимо быть известно, что Абулхаир-хан Её И[мператор-ского] В[еличест]ва верный подданный, и он, по указам Её И[мператорского] В[ели-чест]ва, здесь главную команду имеет.»29.
К завершению переговоров и церемоний, похоже, джунгарские послы смирились и признали присягу Абулхаир-хана, хотя и не без досады: «. Потом призваны были зюнгорские посланцы, причём никаких более разговоров не происходило, как токмо посланец Кашка рассуждал, что всякому должно о пользе своего отечества старание иметь и в том самого своего живота не жалеть, и подтверждал, что он к обретавшимся при Абулмамет-хане зюнгорским посланцам человека своего пошлёт, дабы они сюда приезжали.»30. Вероятно, джунгарские послы уловили тенденцию в казахском обществе, направленную на сближение с Россией, и не исключали, что Абулмамбет-хан последует примеру Абулхаир-хана.
Во время пиршества после принятия присяги Абулхаир-хан «начинал было. неоднократно о делах зюнгорских говорить; но сын его Эрали солтан от этого удерживал и говорил, что тому разговору другое время
потребно (ибо хан был несколько шумен). Хан, призвав переводчика, тихонько приказал ему, дабы он т[айному] с[оветни]ку донёс, что он многое бы. ему, т[айному] с[оветнику]ку, имеет [рассказать], ежели б его неприятели [зюнгорские посланцы] тут не были. Хан, будучи уже весьма пьян, стал против тех зюнгорских посланцев жестоко и с немалым задором говорить, что он их владельца не боится; при том спрашивал своего малолетнего сына, хочет ли он у того владельца быть, кой на то ответствовал ему: "Нет."»31.
Абулхаир-хан, видимо, под влиянием эмоций и потребления крепких напитков, которых на пиршестве было достаточно, отбросил дипломатические условности, открыто называя джунгар своими врагами, несмотря на присутствие их послов. Хотя, скорее всего, это был продуманный шаг со стороны Абулхаир-хана, демонстрировавшего джунгарским представителям свою независимость от них после церемонии принятия присяги на верность российской императрице. Но выдержка и хладнокровие Неплюева, предложившего Абулхаир-хану посмотреть солдатские упражнения, входившие в церемонию принятия присяги, позволили избежать скандала. «И как он (Абулхаир-хан. -Авт.) сказал, что того охотно желает, то вышел через ворота, где представлена была гренадёрская рота и экзерциция краткая с пальбою. при чём хан, т[айный] с[овет-ни]к, солтаны, посланцы, также Джанбек-батырь сидели на стульях.»32.
В ходе переговоров Неплюев поднял перед Абулхаир-ханом вопрос о переходе в российское подданство каракалпаков, поскольку последний являлся и «ханом кара-калпацким», тем более, что послы каракалпаков присутствовали на церемонии присяги Абулхаир-хана на верность «Её Императорскому Величеству». Как отмечается в дневнике: «Немного посидя с помянутыми посланцами (джунгарами. - Авт.), т[айный] с[оветни]к, оставя при них подполковника Останкова. вышел для принятия каракал-пацких посланцев, которые пред тем стояли между кайсацкими старшинами и призваны
были пред т[айного] с[оветни]ка, то первый из оных говорил, что с того времени, как у них Тевкелев был, десять тысяч кибиток их Нижнего Каракалпацкого народа, состоящие во владении Абулхаир-хана, в подданстве Её И[мператорского] В[еличест]ва непременно находятся, о чём и ныне. солтан их Губай-дула и старшины всего народа Её И[мпера-торское] В[еличест]во всенижайше просят.. Потом говорено о каракалпаках по содержанию того, как накануне с ханом разговор был.» У каракалпакских послов был и экономический интерес для вступления в российское подданство: «Но по сё число с торгами к Оренбургу приезжать и посланцев своих разные случаи им препятствовали, а ныне всё то они, во владении Абулхаир-хана находящиеся, охотно исполнять желают и чтоб Её И[мператорского] В[еличест]ва милостию оставлены не были, при чём оной посланец подал т[айному] с[оветни]ку татарское письмо, кое у них принял.»33.
Абулхаир-хан был не только «хан кара-калпацкий и башкирский». Какое-то время он занимал хивинский трон. Затем его сын Нуралы правил в Хивинском ханстве, где «киргиз-кайсакам опасность и трудность от зюнгор и персиян», поскольку к этому времени в события в Хиве стал активно вмешиваться Надир-шах - правитель Персии. Это также стало предметом переговоров Не-плюева с Абулхаир-ханом: «Напоследок хан объявил о сыне своём Нурали-солтане, что он был в Хиве ханом, а потом де Персидский шах из Хивы его выслал, не показав ему никакого озлобления, и то де знатно учинил он за дружбу с Её И[мператорским] В[еличест]вом, ведая, что тот его сын Нура-ли-солтан зимою намерен на Хиву иттить и, прогнав персиян, оною таки овладеть; на что требовал совета.» Казахский хан просил русских о поддержке, «на что т[айный] с[оветник]к ответствовал ему, что о том надлежит донести Её В[еличест]ву, и обнадёжил доносить. Между тем бы он приказал тому своему сыну оного не чинить (т.е. похода на Хиву. - Авт.), на что хан и согласился.»34. Возможно, своим советом Не-плюев упустил шанс привести тогда Хиву в
российское подданство. Как бы то ни было, присяга Абулхаир-хана «на верность России» непосредственно отразилась на казахско-персидских отношениях, вынудив персидского шаха отказаться от своих замыслов в отношении Хивы и казахских земель.
Перед Неплюевым был поставлен вопрос о торговых отношениях, в частности, как быть «с торгами» казахов в Оренбургской крепости. «На оное т[айный] с[овет-ни]к говорил, что то изрядно, и утверждал, что они с киргиз-кайсаками в согласии пребывали и почитали хан хана, и, в засвидетельствование их подданства. весной приехали бы к нему сам солтан или лучшие, также и с торговлей в Оренбурге.»35.
При этом предполагалось оставить в Оренбурге казахских аманатов-заложников: «.а иные бы тут остались. для лучшей их пользы. Ходжа-Ахмет (Куж-Ахмет, сын Абулхаир-хана. - Авт.) может оставлен быть в Орской крепости.» Кроме того, в ставку казахского хана направлялись русские офицеры - «око государево»: «.Потом говорено о сём, чтобы от т[айного] с[оветни]ка посылаемого к ним офицера на свои руки взяли - во всяком довольстве содержали; что все они исполнить обязаны обещались. Быть при Абулхаир-хане -геодезии прапорщику Муравину.»36.
При всей успешности российско-казахских переговоров личные отношения Не-плюева и Абулхаир-хана не сложились. Раздражённый политикой первого оренбургского губернатора, искавшего в Казахской степи противовес Абулхаиру в лице других казахских владетелей, хан Младшего жуза стал инициатором нападений на российские крепости вдоль Оренбургской линии, на яицкие казачьи станицы, на башкир и калмыков. При этом он оставался в тени, стремясь использовать эти акции в своих интересах. Не выдавал Абулхаир-хан и мятежных башкир, бежавших в его пределы от русских властей: «Несмотря на все уверения Абулхаира, Карасакал. не был пойман и далее в 1749 году»37.
Но и Неплюев далеко не всегда шёл навстречу пожеланиям Абулхаир-хана, напри-
мер, когда «просил хан, чтоб позволено было кочующим подле реки Яика киргизам скот их перегонять на внутреннюю сторону Яика-реки. На что ему отказано с представлением, что на той стороне луга, потребные на регулярные и иррегулярные команды»38.
В итоге, в 1740-х гг. тенденция в российской политике, которую олицетворял И.И. Неплюев, окончательно возобладала, что и предопределило падение Абулхаир-ха-на, погибшего в результате заговора султана Барака, соперника Абулхаир-хана за власть в степи, более успешно искавшего русской «протекции». Но, объективно, вне своих субъективных намерений, Абулхаир-хан, как и И.И. Неплюев, способствовал вовлечению Казахстана в орбиту влияния России, которая постепенно овладевала «ключами и вратами» Азии39, как в своё время назвал Казахскую степь Пётр Великий. Это обусловило почти трёхвековое проживание русского и казахского народов в единой великой державе и, в конечном итоге, привело к симбиозу их культур.
При всей кажущейся внешней стороне дела, церемония принятия присяги «на верность» российскому престолу казахского хана Абулхаира и глав казахских родов и племён, в основном Младшего жуза и, в меньшей степени, Серединного и Старшего жу-зов, происходившая в присутствии посольств тех государств, правители которых имели свои виды на казахские земли, наглядно символизировала влияние и могущество Государства Российского и стала притягательным мотивом для народов, искавших его покровительства. Кроме того, этот политический акт способствовал нейтрализации угроз со стороны Джунгарского ханства и Персидской державы в отношении не только казахских жузов, но и Хивинского ханства.
Примечания
дневники первого Оренбургского губернатора И.И. Неплюева (1742 и 1749 гг.) с предисловием и примечаниями Л.П. Юдина. С. II.
Там же. С. I—II. Там же. С. 1. Там же. С. II.
5 Красный архив. 1938. Т. 2 (87). С. 151. Цит. по: История Казахской ССР с древнейших времён до наших дней. В 5 томах. Т. III. Алма-Ата, 1979. С. 70.
6 Материалы Российской государственной библиотеки. Ф. 203. Д. 235. Ед. хр. 15. С. 3.
Там же. С. 1-2. Там же. С. 2-4. Там же. С. 4.
0 Там же. С. 6-10.
1 Там же. С. 10.
2 Там же. С. 8-10.
3 Там же. С. 18.
4 Там же. С. 10-11.
5 Там же. С. 12.
Там же. С.
Там же. С.___
Там же. С. 14.
14.
26.
Там же. С. Там же. С.
40.
_____________14, 39.
Там же. С. 38-39. Там же. С. 17-18. Там же. С. 38. Там же. С. 42.
28
30
Там же. С. 58. Там же. С. 22. Там же. Там же. Там же. С. 12. Там же. С. 26. Там же. С. 16-17.
Там же. С. Там же. С.
34
16.
_____________ 12-13.
Там же. С. 27, 36. Там же. С. 25, 31. Там же. С. 58, 67. Там же. С. 58. Там же.
39 Разные бумаги генерал-майора А. Тевкеле-ва об Оренбургском крае и киргиз-кайсацких ордах, 1762 // Временник Императорского Московского Общества истории и древностей Российских. М., 1852. Кн. 13. Отдел III. С. 15.
1 Материалы Российской государственной библиотеки. Ф. 203. Д. 235. Ед. хр. 15. Забытые
2
4
7
9
