CC BY
22ЧАСТНО-ПРАВОВЫЕ (ЦИВИЛИСТИЧЕСКИЕ) НАУКИ CIENCES OF PRIVATE LAW (CIVILE LAW)
Научная статья
УДК 347.115 doi: 10.47475/2618-8236-2022-17105
О природе и содержании информированного согласия на медицинскую помощь
Елена Александровна Останина
Челябинский государственный университет, Челябинск, Россия
Аннотация. Правовая природа информированного согласия на медицинскую помощь рассмотрена с учетом материалов судебной практики России, Великобритании, ФРГ. Сделан вывод о том, что информированное согласие представляет собой самостоятельную разновидность правомерных действий.
В первую очередь это действие совершается в области частного права, вместе с тем оно затрагивает и публичный интерес, особенно в том случае, когда речь идет о согласии на вакцинацию. За несовершеннолетних информированное согласие дают родители или законные представители, но законодательство позволяет вмешательство, если законные представители без разумных причин отказывает от необходимой ребенку медицинской помощи. Такое вмешательство ограничивает автономию воли лица. В статье рассмотрен вопрос о пределах ограничения.
Ключевые слова: информированное согласие, отношения детей и родителей, личные нематериальные блага, ответственность.
Original article
About the nature and content of informed consent to medical care
Elena A. Ostanina
Chelyabinsk State University,Chelyabinsk, Russia, kgprav@csu.ru,ORCID: 0000-0003-0026-3161.
Abstract. The legal nature of informed consent to medical care is considered taking into account the materials of judicial practice of Russia, Great Britain, Germany. It is concluded that informed consent is an independent kind of lawful actions.
First of all, this action is committed in the field of private law, at the same time, it also affects the public interest, especially when it comes to consent to vaccination. For minors, informed consent is given by parents or legal representatives, but the law allows intervention if legal representatives refuse the medical care necessary for the child without reasonable reasons. Such interference limits the autonomy of the person's will. The article considers the question of the limits of the restriction.
Keywords: informed consent, relations between children and parents, natural rights, responsibility.
Введение. В 2019 г. в одной из больниц Хабаровска произошел конфликт, связанный с вакцинацией ребенка. Женщина, отказавшаяся от ряда исследований во время беременности, после рождения ребенка отказалась также от вакцинации младенца. Врачи, считая, что жизнь ребенка находится в опасности, обратились в суд [24. С. 8]. Суд, действуя на основании гл. 31 Кодекса административного судопроизводства1 (далее КАС), выдал разрешение на необходимую (по мнению суда и обратившегося в суд медицинско-
1 Кодекс административного судопроизводства Российской Федерации от 08.03.2015 № 21-ФЗ (ред. от 27.12.2018) // Собрание законодательства Российской Федерации. 2015. № 10. Ст. 1391
го учреждения) вакцинацию (дело 27КБ0002-01-2019-001745-48).
При обсуждении этого казуса можно заметить, что информированное согласие на медицинскую помощь, которое дает совершеннолетний пациент или родители несовершеннолетнего пациента, не всегда имеет решающее значение.
О том, когда и почему может игнорироваться отказ от медицинского вмешательства и о природе согласия на медицинское вмешательство пойдет речь в этой статье.
Материалы и методы исследования. С учетом того, что концепция информированного согласия на медицинскую помощь своими корнями уходит глубоко в историю, необходимо учитывать те
30
культурные феномены, которые повлияли на становление этой концепции. Информированное согласие на медицинскую помощь должно быть рассмотрено как правовое действие: для этого следует учесть не только действующее законодательства, но и его применение в судебной практике. Кроме того, с учетом определенных закономерностей развития общественных отношений, многие проблемы информированного согласия уже были предметом обсуждения не только в отечественной судебной практике, но и в практике других стран. Поэтому применение сравнительно-правового метода исследования видится вполне уместным.
История концепции информированного согласия. Вплоть до XIX века отношения между доктором и пациентом регулировались комплексом этических правил, основу которого заложил еще Гиппократ. Все эти правила исходили из того, что доктор обладает знаниями и умениями, чтобы помочь пациенту, пациент же знаниями не обладает и должен доверять доктору и выполнять указания доктора, связанные с лечением [3, с. 372].
Нельзя сказать, что согласие пациента вовсе не требовалось: и в Античности, и в Средних веках пациент мог выразить свое несогласие, просто не явившись к доктору. Если пациент отказывался от лечения, лечение, как правило, и не производилось. Навязывать лечение считалось неэтичным, за исключением случаев, когда такое согласие невозможно было получить [15, с. 84]. Обычно согласие пациента учитывалось. Тем не менее правило о том, что лечение без согласия пациента незаконно, появилось только в XX веке.
Философской основой концепции информированного согласия стала опубликованная в 1859 г. работа Джона Стюарта Милля «О свободе». В ней Милль сформулирован идею суверенитета над собой. «Каждый член цивилизованного общества только в таком случае может быть справедливо подвергнут какому-нибудь принуждению, если это нужно для того, чтобы предупредить с его стороны такие действия, которые вредны для других людей. Личное же благо самого индивидуума, физическое или нравственное, не составляет достаточного основания для какого бы то ни было вмешательства в его действие. Никто не имеет права принуждать индивидуума что-либо делать или что-либо не делать на том основании, что от этого ему самому было бы лучше, или что от этого он сделался бы счастливее, или, наконец, на том основании, что, по мнению других людей, поступить известным образом было бы благороднее и даже похвальнее» [14, с. 56]. Работы И. Канта также подчеркнули неприемлемость навязывания человеку чужой воли и право человека делать собственный выбор [12, с. 5].
В соответствии с этими либеральными учениями в XX веке в деле Шлоедорф (1914 г.) суд постановил, что «каждый взрослый и здравомыслящий человек имеет право решать, что делать с его собственным телом» [6, с. 587]. Либеральные идеи о праве человека самом контролировать свою жизнь соединились с общей медицинской этикой. Началось развитие идей о праве пациента на самоопределение. У этого учения, однако, была нелегкая судьба.
Представление о праве человека на самоопределение, уважение к неприкосновенности личности и человеческому достоинству были подвергнуты испытанию в период второй мировой войны. Опыты над людьми, которые проводились в концлагерях нацистской Германии, возмутили всех настолько, что возникла идея принятия международного документа, который запрещал бы опыты над людьми без их согласия. В 1947 был принят Нюрнбергский кодекса о проведении исследований с участием человека [1, с. 260].
Нюрнбергский кодекс запретил проводить испытания над человеком, за исключением ситуаций участия пациента в клинических испытаниях новых лекарств, хорошо подготовленных, проводимых во благо пациента, при условии непременного согласия пациента и с правом пациента в любой момент выйти из процесса испытаний. Он явился важным документом, гарантирующим такие личные нематериальные блага гражданина, как жизнь, здоровье, неприкосновенность частной жизни.
Однако и после его принятия в 1947 г. в мире случилось несколько медицинских экспериментов, весьма небезупречных с точки зрения этики.
Одно из таких печальных медицинских дел случилось в городе Таскиги, штат Алабама. В 1932 году Служба общественного здравоохранения США инициировала медицинский эксперимент: проводилось исследование методов лечения сифилиса на разных стадиях заболевания [17, с. 225]. Для того чтобы проанализировать течение болезни на поздних стадиях, группу пациентов (399 человек, все — афроамериканцы) намеренно от сифилиса не лечили. К 50-м гг. XX и. пенициллин стал стандартным методом лечения сифилиса, но больным не сообщали об этом. Вместо этого ученые продолжили исследования, скрыв информацию о пенициллине от пациентов. Кроме того, ученые следили, чтобы участники исследования не получили доступ к лечению сифилиса в других больницах. «Эксперимент» был прекращен только в 1972 г., когда несколько добросовестных медиков и журналистов обнародовали сведения о нем. К моменту прекращения эксперимента, из 399 пациентов, на которых проводились исследования, оста-
31
лось лишь 74. Остальные умерли от сифилиса или осложнений, вызванных им. Было заражено 40 жен и 19 детей пациентов. Была создана сенаторская комиссия. Выжившим пациентам и семьям погибших пациентов были выплачены компенсации [4, с. 26].
К той же группе относится эксперимент, проведенный в государственной школе для умственно отсталых детей в школе '^По'^Ьгоок в Нью-Йорке в 1955 г. Проблемой школы был гепатит А, риск заражения им достигал 50 %. Школьный врач разработал вакцину, но, поскольку он не был уверен в ее результативности, он разбил вакцинированных на группы, и часть вакцинированных была поставлена в условия, когда они постоянно контактировали с детьми, уже заболевшими гепатитом А. Исследование длилось 15 лет [13, с. 96]. Учитывая длительность эксперимента, а также год начала эксперимента (1955) и то, что в это время уже действовал Нюрнбергский кодекс, запрещающий эксперименты на человеке, вряд ли можно признать этот эксперимент этичным.
Все эти исследования проводились без информированного согласия пациентов [21, с. 258], несмотря на положения Нюрнбергского кодекса.
Под влиянием этих печальных новостей, была возобновлена работа по составлению международных стандартов в сфере медицины. Так, в 1964 году, была принята Хельсинская декларация Всемирной медицинской ассоциации «Этические принципы проведения медицинских исследований с участием человека в качестве субъекта» (утверждена 18 Ассамблее ВМА). Концепция информированного согласия проведена также в следующих международных документах: в Лиссабонской декларации о правах пациента 1981 г., в Декларации о политике в области обеспечения прав пациента в Европе 1994 г., в Конвенции о защите прав человека и достоинства человеческого существа в связи с использованием достижений биологии и медицины 1997 г.; в Европейской хартии прав пациентов 2002 г. В ней в числе прочего было установлено, что «...проведение медицинского исследования с участием популяции или сообщества неимущих или особо уязвимых пациентов оправдано только в том случае, если исследование отвечает потребностям и приоритетам в медицинской помощи данной популяции или сообщества, и если существует разумная вероятность того, что данная популяция или сообщество получит выгоду от результатов исследования» (Хельсинкская Декларация Всемирной медицинской ассоциации «Этические принципы проведения медицинских исследований с участием людей в качестве субъектов исследования». Принята на 18-й Генеральной ассамблее Всемирной медицин-
ской ассоциации. Хельсинки, Финляндия, июнь 1964 г., п. 17)1.
В результате к 70-м годам XX века, концепция информированного согласия на медицинское вмешательство стала распространенной в европейской литературе и практике. Она приобрела множество сторонников [2. С. 34].
В 1997 г. была принята Конвенция о защите прав человека и человеческого достоинства в связи с применением достижений биологии и медицины2 (далее Конвенция о биомедицине).
Некоторые положения Конвенции могут оцениваться как общепризнанные нормы международного права, и в качестве таковых обязательны и для государств, не подписавших Конвенцию. К числу таковых относится норма об обязательном согласии пациента: в ст. 5 Конвенции о биомедицине установлено, что «медицинское вмешательство может осуществляться лишь после того, как соответствующее лицо даст на это свое добровольное письменное согласие.
Пациент должен заранее получить соответствующую информацию о цели и характере вмешательства, а также о его последствиях и рисках. Пациент может в любой момент беспрепятственно отозвать свое согласие». Медицинское вмешательство вопреки ясно выраженному отказу влечет ответственность.
В России вплоть до 1993 г. в законодательстве не было закреплено правило о необходимом информированном согласии. В 1993 г. правило об информированном согласии появилось в ст. 32 Основ законодательства Российской Федерации об охране здоровья граждан от 22 июля 1993 г. № 5487-1. Однако это не означает, что согласие пациента на лечение не требовалось. Поскольку любое медицинское вмешательство представляет собой ограничение личных неимущественных прав (как минимум, телесной неприкосновенности), из общих положений ГК о возмещении вреда, причиненного здоровью, следовало, что согласие на медицинское вмешательство желательно (кроме случаев, предусмотренных законом — обязательной вакцинации, принудительного медицинского лечения и т. д.).
Тем не менее нельзя сказать, что отечественная медицина легко восприняла теорию информированного согласия. В социологической литературе высказывается обоснованное мнение
0 том, что патерналистская модель отношений врач — пациент (которая может быть описана
1 URL: http://www.psychepravo.ru/law/int/helsinkskaya-deklaraciya.htm.
2 Конвенция о защите прав человека и человеческого достоинства в связи с применением достижений биологии и медицины : Конвенция о правах человека и биомедицине (ETS № 164), заключена в г. Овьедо 04.04.1997 (с изм. от 27.11.2008)/
32
тезисом «врач знает лучше») является особенностью отечественной медицины [23, p.36].
Так, одно из социологических исследований отношений врач-пациент, проведенное в рядовой сельской больнице, показало, что: либеральную модель отношений, при которых пациент получает полную информацию о перспективах и рисках лечения и участвует в принятии решении предпочли бы 72 % [20, ^ 18] опрошенных пациентов; патерналистскую модель выбирают 28 % опрошенных [20, ^ 19]. Напротив, опрос медицинского персонала в том же социологическом исследовании показал: большинство из опрошенных врачей и медсестер практикует патерналистское взаимодействие [22, с. 8]. В этом исследовании важно, что пациенты заинтересованы в либеральном, а не в патерналистском взаимодействии.
Концепция информированного согласия защищает прежде всего здоровье человека; предполагается, что на основании информации, предоставленной врачами, пациент примет такое решение, которое максимально поможет излечиться и сохранить здоровье. Далее, концепция информированного согласия защищает личную свободу пациента, его право оставаться членом социума. Кроме того, в концепции информированного согласия, безусловно, проявляется уважение к личности пациента, его физической неприкосновенности, неприкосновенности частной жизни.
Информированное согласие на медицинское вмешательство в системе юридических фактов. В настоящее время требование информированного согласия установлено в российском гражданском праве в ст. 20 закона об основах охраны здоровья граждан1 (далее — Основы).
Согласно ст. 20 Основ, необходимое предварительное условие медицинского вмешательства — информированное добровольное согласие пациента или его законного представителя на медицинское вмешательство.
Для получения согласия медицинский работник должен в доступной форме предоставить пациенту или его законному представителю полную информацию о целях, методах оказания медицинской помощи, связанном с ними риске, возможных вариантах медицинского вмешательства, о его последствиях, а также о предполагаемых результатах оказания медицинской помощи.
Однако, если речь идет о защите ребенка от неправомерных или неразумных медицинских решений его родителей, врач не несет ответственности, если проигнорировал решение родителей и поступил в целях защиты интересов ребенка.
1 Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации : Федер. закон от 21.11.2011 № 323-ФЗ (с изм. от 29.05.2019) // Собрание законодательства Российской Федерации. 2011. № 48. Ст. 6724.
Например, в 2000 г. в суде Техаса рассматривалось дело о причинении вреда здоровью ребенка; было установлено, что истица родила на сроке 23 недели, врачи предупредили родителей, что ребенок вероятно родится с тяжелыми психическими и физическими отклонениями, и тогда родители не дали согласия на реанимационные операции. Тем не менее, врачи реанимационные мероприятия провели. Родители требовали возмещения вреда, причиненного здоровью ребенка, поскольку ребенок действительно страдал несколькими заболеваниями, однако установив действие врачей в полном соответствии с существующими стандартами, суд сосредоточил свое внимание на вопросе — можно ли было врачам принимать реанимационные меры, если и мать, и отец от этих мер отказались? Суд сделал вывод, что да, безусловно, можно, поскольку родители обязаны позаботиться о лечении своих несовершеннолетних детей (HCA. Inc. v. Miller, 36 S.W.3d 187 (2000)2. В том же решении суд отметил, что видит в этом допустимый патернализм — если родители не хотят позаботиться о своем ребенке, о нем должно позаботиться государство [16].
Кроме того, неотложная медицинская помощь, необходимая для спасения жизни, может применяться без согласия пациента.
В деле Shine v. Vega (Mass. 1999)3 суд пояснил: в ситуации опасности для жизни, когда речь идет о секундах, врач имеет право не тратить время на получение согласия.
В-третьих, если есть основания предполагать, что пациент не полностью понимает значение своих действий, например, потому что находится под влиянием сильнейшей боли или медикаментов, родственники пациента или медицинская организация, осуществляющая стационарное лечение пациента, вправе обращаться в суд за назначением попечителя [7, с. 118], с тем чтобы назначенный судом попечитель принимал решения.
При определении того, что такое информированное согласие, уже возникает противоречие. Идея информированного согласия состоит в том, что пациент получит полную информацию о своем заболевании, о предлагаемых способах лечения, о возможных рисках. Иными словами, идея информированного согласия состоит в том, что пациенту надо объяснить все. Надо ли говорить, что объяснить все почти никогда не возможно?
Российское законодательство пока отвечает на вопрос так: довести до пациента нужно ту информацию, которая указана в подзаконном акте.
2 URL: https://biotech.law.lsu.edu/cases/consent/hca_v_ miller_brief.htm.
3 Shine v. Vega, 429 Mass. 456, 709 NE2d 58 (Mass. 1999). URL: https://biotech.law.lsu.edu/cases/consent/ shine_v_vega.htm.
33
Так, согласно п. 1 ст. 20 Основ, необходимым предварительным условием медицинского вмешательства является информированное добровольное согласие на медицинское вмешательство. Оно должно быть дано на основании предоставленной медицинским работником в доступной форме полной информации о целях, методах оказания медицинской помощи, связанном с ними риске, возможных вариантах медицинского вмешательства, о его последствиях, а также о предполагаемых результатах оказания медицинской помощи.
При этом порядок получения информированного согласия определен Приказом Минздрава России от 20.12.2012 № 1177н «Об утверждении порядка дачи информированного добровольного согласия на медицинское вмешательство и отказа от медицинского вмешательства в отношении определенных видов медицинских вмешательств, форм информированного добровольного согласия на медицинское вмешательство и форм отказа от медицинского вмешательства».
Там же содержится форма информированного согласия — тот самый формуляр, который пациент часто подписывает не читая.
Более правильной является практика общения с пациентом, объяснения ему способов лечения, перспектив и рисков — практика, которую врачи развивают наряду и независимо от подписания формуляра.
Поскольку информированное согласие — это решение гражданина, принятое относительно его собственных нематериальных благ — жизни, здоровья, телесной неприкосновенности, следует, что дать информированное согласие вправе только дееспособный гражданин. Однако практика показывает, что степень расстройства интеллектуальных функций при недееспособности может быть различной [11]. Поэтому законодательства многих стран, в частности — Германии, признают право давать или не давать медицинское согласие также и за лицами, признанными судом недееспособными, за исключением случаев, предусмотренных законом [10]. Соответствующее правило следует также из ст. 20 Основ. Если медицинские услуги предоставлены несовершеннолетнему, достигшему 15 лет, несовершеннолетний может сам дать согласие либо отказаться от медицинского вмешательства (п. 2 ст. 54 Основ); если несовершеннолетний страдает наркоманией, возраст самостоятельного согласия «повышается» до 16.
Если несовершеннолетний не достиг возраста 15 лет, то согласие на медицинское вмешательство дает один из родителей несовершеннолетнего. В немецкой цивилистике признано, что медицинское вмешательство следует подразделить на «обыденные дела» и «серьезное вмешательство». Для обыденных дел достаточно согласия одного родителя (если родители разведены, то того, с
кем проживает ребенок), если же медицинское вмешательство может оказать серьезное воздействие на судьбу ребенка — требуется согласие обоих родителей [Решение ВС Германии от 3 мая 2017 г. XII ZB 157/16].
Тем не менее, поскольку требовать в каждом случае лечения ребенка явки обоих родителей было бы весьма затруднительно (к тому же учитывая возможные неполные семьи), в судебной практике была сформирована презумпция — при отсутствии информации об ином, если один из родителей дает согласие на медицинское вмешательство, предполагается, что другой согласен1.
В ст. 6 Конвенции о биомедицине установлены правила получения согласия на лечение несовершеннолетних и недееспобных граждан. Медицинское вмешательство в отношении лица, не способного дать на это согласие, может осуществляться исключительно в непосредственных интересах такого лица (п.1. ст. 6 Конвенции). Проведение медицинского вмешательства в отношении несовершеннолетнего, не могущего дать свое согласие по закону, может быть осуществлено только с разрешения его представителя. Мнение самого несовершеннолетнего рассматривается как фактор, значение которого растет в зависимости от возраста несовершеннолетнего и степени его зрелости (п. 2 ст. 6 Конвенции). Представитель несовершеннолетнего имеет право на получение максимально полной информации
0 медицинском вмешательстве, которое предполагается или уже проведено в отношении несовершеннолетнего (п. 4 ст. 6, ст. 5 Конвенции). Разрешение может в любой момент быть отозвано в непосредственных интересах несовершеннолетнего лица (п. 5 ст. 6 Конвенции).
В отечественной судебной практике медицинское вмешательство без информированного согласия пациента также считается противоправным (за исключением случаев, когда возможность такого вмешательства прямо предусмотрена законом).
Например, истица требовала компенсации морального вреда и возмещения убытков, причиненных здоровью. Установлено, что операция была проведена в соответствии с существующими стандартами и методикой, по имевшимся показаниям. Тем не менее, поскольку согласие 15-летней пациентки на операцию получено не было, иск был удовлетворен частично (Апелляционное определение Свердловского областного суда от 06.05.2014 по делу № 33-4376/2014).
Можно ли считать согласие на медицинское вмешательство юридическим фактом? Да, несомненно, поскольку такое согласие затрагивает
1 ВС Германии. BGH , решение от 15.02.2000-VI ZR 48/99.
34
личные неимущественные права пациента (здоровье, личную неприкосновенность), а вмешательство без информированного согласия (за редкими исключениями, предусмотренными законом), влечет гражданско-правовую ответственность. В таком случае к какой категории юридических фактов оно относится? В статье сделан вывод о том, что это особая категория правомерных действий, имеющих своим содержанием совершение фактических действий. Эта категория имеет сходство со сделкой, поскольку направлена не только на фактические, но и на юридические последствия. Эта категория имеет также сходство с юридическими поступками, поскольку, в отличие от сделок, формирующих, в соответствии с законом, содержание будущего правоотношения, при согласии на медицинское вмешательство воля пациента не направлена на регламентацию будущих прав и обязанностей.
Информированное согласие о вакцинации. Ст. 11 Федерального закона от 17.09.1998 № 157-ФЗ (с изм. от 07.03.2018) «Об иммунопрофилактике инфекционных болезней» (далее — закон об иммунопрофилактике) распространяет требование об информированном согласии на все профилактические прививки. Профилактические прививки проводятся при наличии информированного добровольного согласия на медицинское вмешательство гражданина, одного из родителей либо иного законного представителя несовершеннолетнего в возрасте до 15 лет или больного наркоманией несовершеннолетнего в возрасте до 16 лет, законного представителя лица, признанного недееспособным в порядке, установленном законодательством Российской Федерации (п. 2 ст. 11). Национальный календарь профилактических прививок включает в себя профилактические прививки против гепатита В, дифтерии, коклюша, кори, краснухи, полиомиелита, столбняка, туберкулеза, эпидемического паротита, гемофильной инфекции, пневмококковой инфекции и гриппа (п. 1 ст. 9).
Если медицинское вмешательство необходимо для спасения жизни несовершеннолетнего или
недееспособного пациента, а законные представители отказались от такого медицинского вмешательства, медицинская организация вправе обратиться в суд в порядке, предусмотренном ст. 285.1 КАС.
Административное исковое заявление предъявляется к административному ответчику — лицу, отказавшемуся от медицинского вмешательства, необходимого для спасения жизни представляемого лица (п. 1 ст. 285.1 КАС).
Сравнительно-правовое исследование показывает, что судебная практика учитывает публичный интерес в проведении вакцинации [5], поэтому, если нет медицинских причин, позволяющих с высокой вероятностью предположить, что вакцинация принесет вред ребенку, суды выбирают тот вариант, который приведет к тому, что ребенок будет вакцинирован.
Согласие на вакцинацию представляет собой ситуацию возможного конфликта частного интереса с публичным интересом, и, хотя в целом частный интерес имеет приоритет, поиск разумного компромисса тем не менее очень желателен. Законодательства многих стран, доктрина и судебная практика признают за родителями право принимать решение о вакцинации. Общество в целом заинтересовано в том, чтобы рекомендованная компетентным в сфере здравоохранения органом исполнительной власти вакцинация были бы осуществлена вовремя.
Выводы. Итак, на основании изложенного, можно предложить для обсуждения следующие выводы. Концепция информированного согласия отражает свободу и автономию личности. Предлагается считать согласие на медицинское вмешательство самостоятельной разновидностью правомерных действий, наряду со сделкой и юридическим поступком.
То обстоятельства, что информированное согласие на медицинское вмешательство может дать и недееспособный (за исключением случаев, предусмотренных законом), еще раз подчеркивает, что информированное согласие не является сделкой, хотя и имеет с ней определенное сходство.
Список источников
1. Allhoff, F., Potts K. Medical immunity, international law and just war theory // Journal of the Royal Army Medical Corps. 2019. № 165 (4). Pp. 256 — 265.
2. Beauchamp T. L. Informed consent: Its history, meaning, and present challenges. Cambridge Quarterly of Healthcare Ethics. 2011. № 20 (4).
3. Bian L. Medical Individualism or Medical Familism? A Critical Analysis of China's New Guidelines for Informed Consent: The Basic Norms of the Documentation of the Medical Record // Journal of Medicine and Philosophy (United Kingdom). 2015. № 40 (4). Pp. 371—386.
4. Brandt A. M. Racism and Research: The Case of the Tuskegee Syphilis Study // Hastings Center Report. 1978. № 8 (6). Pp. 21 — 29.
35
5. Camilleri F. Compulsory vaccinations for children: Balancing the competing human rights at stake // Netherlands Quarterly of Human Rights. 2019. № 37 (3). Pp. 245 — 267.
6. Chervenak J., McCullough L. B., Chervenak F. A. Surgery without consent or miscommunica-tion? A new look at a landmark legal case // American Journal of Obstetrics and Gynecology. 2015. № 212 (5). Pp. 586 — 590.
7. Dunn M., Fulford K. W. M., Herring J., Handa A. Between the Reasonable and the Particular: Deflating Autonomy in the Legal Regulation of Informed Consent to Medical Treatment // Health Care Analysis. 2019. № 27 (2). Pp. 110—127.
8. Grad F. P. Medical Ethics and the Law // The Annals of the American Academy of Political and Social Science. 1978. № 437 (1). Pp. 19 — 36.
9. Haberstroh J., Muller, T. Capacity to consent to treatment in dementia patients: Interdisciplinary perspectives // Zeitschrift fur Gerontologie und Geriatrie. 2017. № 50 (4). Pp. 298 — 303.
10. Helmchen H., Mueller Oerlinghausen, B. The inherent paradox of clinical trials in psychiatry // Journal of Medical Ethics. 1975. № 1 (4). Pp. 168—173.
11. Helmchen H. Ethics in psychiatric research // Psychiatrische Praxis. 2014. № 41 (SUPPL. 1). Pp. 31—37.
12. Heubel F., Biller-Andorno N. The contribution of Kantian moral theory to contemporary medical ethics: A critical analysis // Medicine, Health Care and Philosophy. 2005. № 8 (1). Pp. 5—18.
13. Lantos J. Henry K. Beecher and the oversight of research in children // Perspectives in Biology and Medicine. 2016. № 59 (1). Pp. 95 — 106.
14. Marneffe P. de. Self-sovereignty and paternalism () Paternalism: Theory and Practice. 2010. pp. 56-73.
15. Oluchi A. History and Importance of Informed Consent in Health Care (March 27, 2013).
16. Paris J. J., Schreiber M. D., Elias-Jones A. Resuscitation of the preterm infant against parental wishes (2005) Archives of Disease in Childhood: Fetal and Neonatal Edition, № 90 (3).
17. Rothman D. J. Research ethics at Tuskegee and Willowbrook // American Journal of Medicine. 1984. № 77 (6).
18. Rothman D. J. Were Tuskegee & Willowbrook 'Studies in Nature'? // Hastings Center Report. 1982. № 12 (2), pp. 5-7.
19. Антонова Н. Л., Клейменов М. В. Патернализм как идеология взаимодействия врача и пациента в системе сельского здравоохранения // Актуальные проблемы социологии молодежи, культуры, образования и управления : материалы Всерос. науч.-практ. конф. памяти проф. В. Т. Шапко / под ред. Л. Н. Банниковой, Ю. Р. Вишневского, О. И. Ребрина, Л. Н. Борониной; И. И. Шолиной. Екатеринбург : Уральский федеральный университет имени первого Президента России Б. Н. Ельцина. 2014.
20. Антонова Н. Л., Клейменов М. В. Патернализм как идеология взаимодействия врача и пациента в системе сельского здравоохранения. С. 17 — 20. Сходное отношение к лечению в Китае основано на конфуцианской этике. См.: Raposo, V.L. Lost in 'Culturation': medical informed consent in China (from a Western perspective) // Medicine, Health Care and Philosophy. 2019. № 22 (1). Pp. 17 — 30.
21. Белялетдинов Р. Р. Риски современных биотехнологий: философские аспекты : дис. ... канд. юрид. наук. М., 2017.
22. Лядова А. В., Лядова М. В. От патернализма к консюмеризму: смена парадигмы взаимодействия врача и пациента // Общество: социология, психология, педагогика. 2019. № 6 (62).
23. Чеботарева О. А. Патернализм в отечественной медицине : автореф. ... канд. социолог. наук. Волгоград, 2006.
24. Шабалова М. Теперь государство решает, прививать ли ребенка? Что не так с принудительной вакцинацией в хабаровском роддоме. Публикация от 16 августа 2019 г. URL: https://www.pravmir. ru/teper-gosudarstvo-reshaet-privivat-li-rebenka-chto-ne-tak-s-prinuditelnoj-vaktsinatsiej-v-habarovskom-roddome.
Дата поступления: 28 февраля 2022 г.
Дата принятия к опубликованию: 25 марта 2022 г.
Информация об авторе
Е. А. Останина, кандидат юридических наук, доцент, заведующий кафедрой гражданского права и процесса.
36
Библиографическое описание: Останина Е. А. О природе и содержании информированного согласия на медицинскую помощь // Вестник Челябинского государственного университета. Серия: Право. 2022. Т. 7, вып. 1. С. 29 — 37.
Bulletin of Chelyabinsk State University. Series: Law. 2022. Vol. 7, iss. 1. Pp. 29—37.
References
1. Allhoff F., Potts K. Medical immunity, international law and just war theory. Journal of the Royal Army Medical Corps. 2019;(165):256 — 265.
2. Beauchamp T. L. Informed consent: Its history, meaning, and present challenges. Cambridge Quarterly of Healthcare Ethics. 2011;(20).
3. Bian L. Medical Individualism or Medical Familism? A Critical Analysis of China's New Guidelines for Informed Consent: The Basic Norms of the Documentation of the Medical Record. Journal of Medicine and Philosophy (United Kingdom). 2015;(40):371—386.
4. Brandt AM. Racism and Research: The Case of the Tuskegee Syphilis Study. Hastings Center Report. 1978;(8):21 —29.
5. Camilleri F. Compulsory vaccinations for children: Balancing the competing human rights at stake. Netherlands Quarterly of Human Rights. 2019;(37):245 — 267.
6. Chervenak J, McCullough LB., Chervenak FA. Surgery without consent or miscommunication? A new look at a landmark legal case. American Journal of Obstetrics and Gynecology. 2015;(212):586 — 590.
7. Dunn M, Fulford KWM, Herring J, Handa A. Between the Reasonable and the Particular: Deflating Autonomy in the Legal Regulation of Informed Consent to Medical Treatment. Health Care Analysis. 2019;(27):110—127.
8. Grad FP. Medical Ethics and the Law. The Annals of the American Academy of Political and Social Science. 1978;(437):19 — 36.
9. Haberstroh J, Muller, T. Capacity to consent to treatment in dementia patients: Interdisciplinary perspectives. Zeitschrift fur Gerontologie und Geriatrie. 2017;(50):298 — 303.
10. Helmchen H, Mueller Oerlinghausen B. The inherent paradox of clinical trials in psychiatry. Journal of Medical Ethics. 1975;(1):168—173;
11. Helmchen H. Ethics in psychiatric research. Psychiatrische Praxis. 2014;(41):31—37.
12. Heubel F., Biller-Andorno N. The contribution of Kantian moral theory to contemporary medical ethics: A critical analysisl. Medicine, Health Care and Philosophy. 2005;8(1):5—18.
13. Lantos J. Henry K. Beecher and the oversight of research in children. Perspectives in Biology and Medicine. 2016;(59):95 — 106.
14. Marneffe P. Self-sovereignty and paternalism. Paternalism: Theory and Practice. 2010:56 — 73.
15. Oluchi A. History and Importance of Informed Consent in Health Care (March 27, 2013).
16. Paris JJ, Schreiber MD, Elias-Jones A. Resuscitation of the preterm infant against parental wishes. Archives of Disease in Childhood: Fetal and Neonatal Edition. 2005;(90).
17. Rothman DJ. Research ethics at Tuskegee and Willowbrook. American Journal of Medicine. 1984;(77):215 — 240.
18. Rothman DJ. Were Tuskegee & Willowbrook 'Studies in Nature'? Hastings Center Report. 1982;(12):5 — 7.
19. Antonova NL, Kleimenov MV. Paternalism as an ideology of doctor-patient interaction in the rural healthcare system. In: Actual problems of sociology of youth, culture, education and management. Ekaterinburg: Ural Federal University named after the first President of Russia B.N. Yeltsin; 2014. (In Russ.).
20. Antonova NL., Kleimenov MV. Paternalism as an ideology of doctor-patient interaction in the rural healthcare system. pp. 17 — 20. A similar attitude to treatment in China is based on Confucian ethics. See: Raposo, V.L. Lost in 'Culture': medical informed consent in China (from a Western perspective). Medicine, Health Care and Philosophy. 2019;(22):17 — 30. (In Russ.).
21. Belyaletdinov RR. Risks modern biotechnologies: philosophical aspects. Moscow; 2017. Pp. 256 — 280. (In Russ.).
22. Lyadova AV, Lyadova MV. From paternalism to consumerism: changing the paradigm of doctor-patient interaction. Society: sociology, psychology, pedagogy. 2019;(6). (In Russ.).
23. Chebotareva OA. Paternalism in domestic medicine. Volgograd; 2006. Pp. 34 — 50. (In Russ.).
37
24. Shabalova M. Now the state decides whether to vaccinate a child? What is wrong with compulsory vaccination in the Khabarovsk maternity hospital. Publication dated August 16, 2019. Available from: https://www.pravmir.ru/teper-gosudarstvo-reshaet-privivat-li-rebenka-chto-ne-tak-s-prinuditelnoj-vaktsinatsiej-v-habarovskom-roddome. (In Russ.).
Information about the author
E. A. Ostanina, candidate of Legal Sciences, Associate Professor, Head of the Department of Civil Law and Procedure.
Автор заявляет об отсутствии конфликта интересов. The author declares no conflicts of interests.
