CC BY
59
ДОКУМЕНТЫ. СООБЩЕНИЯ
A.B. Постников УДК 930.253 + 913.1/ 913.8
ПРИБЫТИЕ РОССИЙСКОЙ МИССИИ В 1841 Г. В БУХАРУ: СБОР ПЕРВЫХ ИСТОРИКО-ГЕОГРАФИЧЕСКИХ ИСТОЧНИКОВ
Автором представлены материалы об исследовании минеральных богатств Бухарского эмирата, флоры и фауны, проведенные Леманом и Богословским, а также географические и картографические работы братьев Николая и Якова Ханыковых.
Alexey V. Postnikov
ARRIVAL OF THE RUSSIAN MISSION IN BUKHARA IN 1841: COLLECTION OF THE FIRST HISTORICAL AND GEOGRAPHICAL SOURCES
The article considers materials on exploring the Emirate of Bukhara for mineral resources as well as its flora and fauna by Leman and Bogoslovsky. Special attention is paid to Nikolay and Yakov Khanykovs' geographical and cartographical works.
Ключевые слова: топография, Бухара, географические и статистические сведения, минералы.
Key words: topography, Bukhara, geographical and statistical data, minerals.
...Миссия Бутенева1 была принята в Бухаре хорошо. Общее доброжелательство к миссии было подчеркнуто тем, что её членам было дозволено «проехать верхом чрез внутренний двор дворца - преимущество, которым пользуется в Бухаре один только Главный Визирь» [2, л. 154-154 об]. В письме Перовского Нессельроде от 25 октября 1841 г. сообщалось: «Для помещения миссии отведен был лучший дом во всей Бухаре - прежний дворец брата ханского Мир-Хуссейна, и Эмир приказал объявить Агенту, что он может располагать домом по своему усмотрению и требовать всего, что пожелает. Эмир 11 августа прислал своего медика для совещания о начале полевых разведок. По
предварительным условиям их предположено было начать с горы Нукай, лежащей к северо-востоку от Бухары, но вследствии Эмир приказал отправить господ Лемана и Богословского для розысканий прямо в Самарканд и Карши, что и исполнено 25 августа. Сверх того по распоряжению Эмира отправлен в те же города для поднесения подарков правителям их титулярный советник Ханыков вместе с состоящим при Миссии топографом» [3, с. 154 об. - 155 об.]. Позднее сам эмир отправился в Самарканд для присоединения к войскам, воевавшим против Коканда.
Членам миссии была предоставлена необычайная для того времени в азиатских странах
1 Российская миссия 1841-1842 гг. в Бухару [1, с. 82-86].
Постников Алексей Владимирович, доктор технических наук, профессор, член-корреспондент Европейской академии наук и академик Международной академии истории науки, главный научный сотрудник Института истории естествознания и техники им. С.И. Вавилова РАН (Москва), e-mail: [email protected]
свобода действий и поведения, им даже было разрешено носить восточную одежду.
В предварительном отчете о деятельности миссии Бутенев осторожно отметил, что «в ученом отношении результаты исследований миссии будут несомненно очень любопытны. Восточная часть Бухарии не осмотрена ещё ни одним европейцем, а совокупное наблюдение господ Лемана, Богословского и Ханыкова дадут, вероятно средства хорошо узнать её». Эти предварительные оценки важности работ горной партии экспедиции оправдались, хотя и не во всём. В своем итоговом рапорте в Министерство иностранных дел России Бутенев описывает проведенные партией работы и их итоги следующим образом:
«В Азиатский Департамент Министерства иностранных дел
Подполковника Бутенева 2-го Рапорт.
Нужным считаю донести Сему Департаменту об успехах занятий горной разведочной партии, действовавшей в Бухарии в прошлом 1841 году.
Эмир Бухарский не допустил меня лично отправиться на сии разведки, почему я командировал на сей предмет господина штабс-капитана Богословского 2-го с нижними горными чинами, присоединивши к нему находившегося при миссии натуралиста Лемана с двумя чучельниками, а равно для съемки бывшего со мною топографа унтер-офицера Яковлева и с ними трех человек из числа находившихся при мне в конвое уральских казаков.
Вместе с данным им от Эмира чиновником Юз-Баши Рамазаном они отправились из Бухары 25-го августа и, следуя вверх по реке Зеравшану, чрез города Кармине, Катта-Курган, Самарканд, Пенджакент, Урамитан, Варзаминор и Сарвады, достигли самых юго-восточных истоков Зерав-шана, откуда обратно чрез вершину реки Кат-тардарьи и крепость Киштут на Пенджакент и от сего города возвратились обратно в Бухару прежнею их дорогою.
Результаты действий их состоят в геогностическом исследовании строения тамошних гор, в осмотре некоторых старых оставленных рудников, в осмотре разработок гита в окрестностях Самарканда и, наконец, в открытии многих месторождений медных руд в вершинах Зеравшана. Но самое важнейшее открытие
состояло в приисках некоторых пластов каменного угля отличного качества. Уголь сей горит под землею и на поверхности делает возгон серы, которою и пользуются бухарцы. Месторождения каменного угля находятся близ берега Зеравшана между деревнею Фонч и крепостию Сарвазы.
Находившийся при миссии топограф Яковлев сделал съемку всего пространства, пройденного горною партиею и сверх того план города Самарканда с его окрестностями, а Корпуса горных инженеров штабс-капитан Богословский 2-ой составил всему этому пространству подробное геогностическое описание, которое в скором времени будет им представлено ко мне, и тогда я не замедлю доставить его в сей Департамент.
Подполковник Бутенев» [3, с. 286-286
об.].
В этом маршруте разведка на золото в россыпях по реке Зеравшан была практически безуспешной из-за болезни мастеров-старателей. Сопровождавшие поисковую партию узбеки не всегда оказывали поддержку её работе, в частности, Бутенев подчеркивал, что «в продолжении сего пути обнаружился злой и сварливый нрав сопровождавшего их Юз-баши Рамазана, который хотел совершенно распоряжаться как путешествием, так и занятиями их. Часто брал он путь в противность желаниям их и надеждам на открытия, препятствовал собирать минералы и растения, заставлял делать большие и утомительные переходы в то время, когда они находили нужным отдых для больных людей команды их; имея от Эмира сумму для стола всем находившимся в Горной партии, он кормил их очень дурно, а часто заставлял совершенно голодовать, и, при этом, даже не позволял в селениях покупать им съестные припасы на собственные деньги, и даже были примеры, что он делал им угрозы. Подозрения его особенно обращены были на господина Богословского 2-го, от которого он во весь путь не отъезжал ни на шаг, и во всяком поднятом с земли камне думал видеть золотую руду и отбирал его от него. Зато, пользуясь сим, имел более свободы господин Леман, однако Рамазан и на него делал часто нападения и однажды едва не сбросил в воду все собранные им гербарии. В каждой травке, срываемой Леманом, они воображали кажется тоже золото, и помощ-
ник Рамазана срывал себе другую подобную, если же такой вблизи не было, то он отнимал от Лемана сорванную им, так, что наконец он не иначе мог собирать растения как с особою хитростию, скрывая то, которое было ему в самом деле нужно. Замечательно, что по окончании путешествия Рамазан отвез к Эмиру все камни, отнятые им у Богословского, и все растения, взятые от Лемана, не зная ни названий им, ни употребления; сверх того все растения эти были обломаны, испорчены и связаны в одну кучу, как сено.
Зато удачнее всех шли при этом занятия топографа Яковлева, подвергавшегося наименьшему надзору от бухарцев, хотя он должен был производить съемку в совершенной тайне, так как вообще это дело считается в Азии самым опасным. Иногда он делал путь свой без всякого надзора, когда же подъезжали к нему бухарцы, он всегда умел с достаточною ловкостию обмануть их бдительность, взять компасом направление дороги и на замечательные предметы в окружности, и все это нарисовать и заметить в своей книжке. Зато при открытии его занятий он подвергся бы наибольшим неприятностям...
При возвращении их из гор в Самарканд, Рамазан уехал к Эмиру, находившемуся в то время при войске против кокандцев, а они оставались в Самарканде, причем топограф Яковлев и успел воспользоваться свободным временем для съемки плана Самарканда с окрестностями...
Я предлагал Эмиру сделать разведки на золото по Аму-Дарье, или послать горную партию в горы Нуратау, но от него не последовало на сие разрешения.
На другой день по отправлении Горной партии из Бухары, т.е. 26 августа, уехал оттуда в Самарканд и Карш находившийся при миссии Титулярный Советник Ханыков для осмотра сих мест и собрания о них географических и статистических сведений. Предлог к сему был выдуман им самим и состоял в отвозе подарков Правителям сих двух городов, подобно тому как от Бухарского Правителя присылаются подарки Оренбургскому Военному Губернатору» [3, л. 225-228]. Поездка Ханыкова оказалось вполне успешной, а собранные им материалы нашли отражение в представленном им в Азиатский департамент описании и на карте Бухарского ханства с планами Бухары и Самарканда, составленной топографом Я. Яковлевым [4, л.
287]. Позже Н. Ханыков обобщил собранные им сведения, а также все данные из известных ему иностранных и русских источников в своей книге [5] и на карте Средней Азии, составленной совместно с братом Я.В. Ханыковым (18181862).
С картографическими работами братьев Ханыковых возник весьма неприятный для них инцидент, спровоцированный оренбургским военным губернатором генерал-лейтенантом Обручевым. История этого дела прослеживается в документе «О доставлении в Военное Министерство показаний, по его запросу отобранных от Коллежского ассесора Николая Ханыкова, брата его Надворного Советника Якова Ханы-кова, принимавших участие в составлении Николаем Ханыковым Карты Средней Азии, по подозрению в намерении Ханыковых издать в Лондоне и Париже карту Турана, мемуары и другие материалы, собранные при составлении Карты» [6].
Начало этому неблаговидному делу было положено письмом князя Чернышева (от 11 декабря 1842 г., за № 4881) из Департамента Генерального штаба военного министерства на имя графа К.В. Нессельроде:
«Милостивый государь Граф Карл Васильевич,
Оренбургский военный губернатор уведомляет, что, узнав об отправлении унтер-офицера Оренбургского линейного № 3-го батальона Агеева в Санкт-Петербург, в исходе прошедшего октября месяца, к служащему в Азиатском департаменте Коллежскому Ассесору Ханыкову отличной Карты Турана, в масштабе 50 верст в дюйме, со внесением всех съемок и рекогносцировок, имеющихся в Архиве Генерального штаба Оренбургского корпуса, он приказал немедленно отобрать на квартире означенного унтер-офицера все карты и бумаги, между коими найдена еще не отправленная карта также Турана, но в меньшем масштабе 100 верст в дюйме; а из бумаг с сделанного ему допроса открылось, что означенный унтер-офицер составлял многие другие карты, в прилагаемом у сего списке показанные, и представлял таковые Надворному советнику и Коллежскому Ассесору Ханыковым (братьям. - А.П.).
По справке, сочиненной в Штабе Оренбургского Корпуса, каким образом Унтер-офицер Агеев имел возможность составлять карты,
оказалось, что Генерал-Адъютантом Перовским поручено было, состоящему при нем Надворному советнику Ханыкову, служащему также при Министерстве иностранных дел, составление статистики Оренбургского края и посему предоставлено ему было пользоваться всеми нужными материалами из Архива, - а Унтер-офицеру Агееву, разжалованному из топографов, находиться при господине Ханыкове.
При том Генерал-Лейтенант Обручев извещает, что по дошедшим до него слухам, Надворный советник Ханыков, находящийся ныне за границей, намерен напечатать в Лондоне или Париже карту Турана, в масштабе 50 верст в дюйме, отправленную ему Агеевым.
Из справки, сделанной в Военно-топографическом депо, видно, что всех карт, показанных в списке отправленными к господам Ханыковым, имеется в Депо только одна карта Бухарского Ханства и два плана г. Бухары и Самарканда, но и эти планы и карта представлены Генерал-Лейтенантом Обручевым в прошедшем августе месяце; и потому полагать должно, что показанные в списке отправленными к Ханыковым составляют другой экземпляр.
Сообщая о всем вышеизложенном Вашему Сиятельству имею честь покорнейше просить Вас, милостивый государь, о приказании отобрать от господ Ханыковых все рукописные карты, планы и мемуары, какие у них находятся, под строжайшею ответственностию как за утайку какого-либо предмета, так и за выпуск оного в свет, - и о распоряжениях Вашего сиятельства по сему предмету почтить меня уведомлением.
С совершеннейшим почтением и предан-ностию имею честь быть Вашего Сиятельства покорнейший слуга,
Князь Чернышев» [6, л. 1-2 об.].
К письму приложен «Список картам и планам, отправленным по показаниям унтер-офицера Линейного Оренбургского батальона № 3 Агеева в С.-Петербург, на имя господ Надворного советника и Коллежского ассесора Ханыковых.
Господину Надворному советнику Ханыкову
Две карты Турана, в 50 верстном масштабе, из коих одна была совершенно окончена, а другая в карандаше, отправлены в исходе октября сего года.
Карта Орографическая Оренбургской губернии, на одном листе, в 50 верстном масштабе.
Карта Сибирских съемок, в 32 верстном масштабе.
Господину Коллежскому Ассесору Ханы-
кову
Карта Средней Азии в 50 верстном масштабе, составленная в 1841 году и взятая господином Ханыковым в С.-Петербург.
Два плана Бухары и Самарканда, посланные господину Ханыкову 8 августа текущего года; планы эти были составлены: первой в 250 сажен, а второй в одну версту на дюйм.
Карта Хивинского ханства в 50 верстном масштабе, в 1840 году.
Карта Бохарского ханства в масштабе 50 верст в дюйме.
Подписал: Генерал-лейтенант Обручев» [6, л. 3-3 об.].
В ответ на эти инсинуации был направлен «Директору Азиатского Департамента Министерства Иностранных дел, Господину Действительному Статскому Советнику и Кавалеру Сенявину
Коллежского Ассесора Ханыкова
Рапорт.
Бывший Оренбургский Военный Губернатор Генерал-Адъютант Перовский предписанием от 22 ноября 1841 гога, поручил мне принять участие в имеющей составляться при Отделении Генерального Штаба Отдельного Оренбургского Корпуса, карте Средней Азии, вместе с тем предписал допустить меня к пользованию материалами всех подведомственных ему архивов. Скорый отъезд генерал-майора Жемчужникова (под непосредственным руководством коего должна была составляться означенная карта) в отпуск, а затем перевод его в Отдельный Сибирский Корпус начальником штаба, были причинами, что карта сия не была составлена; я же, имея все потребные к тому материалы (в копии) в сборе, один составил карту Средней Азии и имел честь представить ее Генерал Адъютанту Перовскому по возвращении его из Санкт-Петербурга; обратив на нее свое благосклонное внимание, он пожелал, чтобы я и брат мой, состоявший тоже при нем в откомандировке, пополнили ее материалами, вытребованными по сношению его с Военным Министерством из Отдельного Сибирского Корпуса, скорый отъезд мой
с помощником при агенте нашем в Бухару не позволил мне принять участие в сем последнем поручении, которое и было исполнено братом моим в течение осени и зимы 1841 и 42 годов; при отъезде господина Оренбургского Военного Губернатора из Оренбурга в Петербург, а потом за границу, карта сия не была вычерчена, отчего он предписанием от 7-го минувшего мая, приказал своей канцелярии распорядиться, чтобы по возвращении моем в Оренбург, унтер-офицер Агеев передал мне все имеющиеся у него планы и карты, равно как и следующие к ним материалы, состоящие из некоторых печатных карт и некоторых копий на восковой бумаге частных съемок, произведенных в различные времена в Киргизской степи, топографами Отдельного Оренбургского корпуса. Канцелярия Оренбургского Военного Губернатора немедленно привела в исполнение таковое предписание, и по приезде моем из Бухары уведомила меня о том повесткою от 11 июля № 67. Вследствие такового распоряжения Генерала Адъютанта Перовского, взяты мною были от Агеева при отъезде моем в С.-Петербург планы Бухары и Самарканда, карты Бухарского Ханства и Средней Азии, карту же Турана, по просьбе его я оставил у него для окончательной отделки, прося начальника Штаба Генерала-Майора Рокасов-ского и Правителя Канцелярии Оренбургского Военного Губернатора полковника Середу, переслать мне ее по окончательной отделке, что и было ими исполнено 31-го минувшего октября. Планы Бухары и Самарканда и Карту Бухарского Ханства я представил немедленно по приезде моем в С.-Петербург, при записке, составленной мною о Ханстве в Азиатский Департамент Министерства иностранных дел, карту же Турана, полученную мною около 20 ноября, я немедленно отдал в переплет, затем, никому ее не показывая и не сообщая, представил ее в Азиатский Департамент, где она и теперь находится. Что касается до той же карты в карандаше и до карты Средней Азии, то имею честь представить их с сим вместе в Департамент. Относительно Карты Хивинского Ханства, вычерченной унтер-офицером Агеевым, я долгом считаю почтительнейше донести Вашему Превосходительству, что она представлена была мною немедленно по составлении ее в декабре 1840 года господину Командиру Отдельного Оренбургского Копуса, и составлена была не из письменных каких-нибудь
документов, имевшихся в штабе, а по словесным рассказам возвратившихся из Хивы пленников в 1840 году. Затем у меня никаких планов и мемуаров не имеется, о чем имею честь почтительнейше донести Вашему Превосходительству.
Коллежский Ассесор Ханыков.
13 декабря 1842 года [подлинный автограф]» [6, л. 4-4 об.].
Приведенные Ханыковым данные были подтверждены в письме Нессельроде Чернышеву от 18 декабря 1842 года (№ 3450), и возникшее на пустом месте обвинение против братьев Ханыковых было полностью опровергнуто. Статистическое описание Н. Ханыковым Бухарии было решено опубликовать за счет Министерства иностранных дел России [6, л. 5-6]. По неясной нам причине генерал-лейтенант Обручев продолжал создавать трудности для братьев, о чем свидетельствует, в частности, письмо Перовского Сенявину:
«№ 2, Рим 2/14 февраля 1843 года.
Милостивый Государь Лев Григорьевич,
Вашему Превосходительству уже известно, что согласно с желанием господина Вице-Канцлера, я поручил в ноябре 1840 г. находившемуся при мне Министерства иностранных дел советнику Ханыкову заняться составлением карты северной половины Средней Азии, как из съемок в степи произведенных, так и из материалов самим Ханыковым собранных. Ныне сказанный чиновник Рапортом от 8 декабря 1842 г. донес мне, что карта окончена и представлена им в Азиатский департамент, но что большая часть материалов, служивших ей основою, задержана в Оренбурге Генерал Лейтенантом Обручевым.
Так как мне известно, что материалы эти действительно были собраны самим Ханыковым и могут быть нужны для пояснения представленной им карты, я вместе с сим обратился к Господину Военному Министру о предписании Генерал Лейтенанту Обручеву возвратить удержанные документы в Азиатский Департамент, о чем и считаю долгом, Вас, Милостивый Государь, уведомить.
Покорнейше прошу Ваше Превосходительство принять уверение в совершеннейшем моем почтении и преданности.
Василий Перовский».
На этом, насколько нам известно, была поставлена точка в неблаговидном «деле» братьев Ханыковых, а Николай Ханыков смог завер-
шить свой труд по итогам поездки в Бухарию с использованием всех собранных им материалов... [6, л. 7-7 об.].
Следует подчеркнуть, что руководитель миссии особенно отметил отличную работу топографа Яковлева. Ходатайствуя о его награждении, он воспроизводит следующие детали маршрута съемки и условий, в которых эта съемка производилась: «О топографе 2-го класса Унтер-Офицере Якове Яковлеве, который при примерно отличном поведении и усердии, в продолжение командировки его со мною, несмотря на многоразличные затруднения и присмотр за ним бухарцев, произвел глазомерную съемку пути Миссии, начиная от урочища Майлибаша на реке Сыр, чрез Куван и Яню-Дарью, Кызыл-Кум, ключ Баккали, ключ Тюбелик до Кагатана и оттуда заселенным пространством Бухарии до Бухары; после, будучи оттуда командирован мною с Горною партиею, произвел такую же съемку до Самарканда и далее до вершин реки Зеравшана и до Медной горы, где на обратном пути, другою дорогою и в ширину успел снять значительную часть Горного пространства; потом, при возвращении Миссии в Россию, он сделал съемку нового пути её от Бухары чрез Вартанзи и колодцы Чакар-Ата до Назарбай-Кудук, затем опять новый путь Миссии от Колодцев Джусалисай чрез Юз-Кудук до Баккали. Некоторые новые части пути между Куван и Сыр-Дарьей, по последней реке от урочища Кингтюбя до Май-либаша и за Майлибашем весь путь Миссии чрез Айгиряк, Алты-Кудук, Терекли, Чока-Давлей, Сарыкуль, Джабысай до Улу-Иргиза, по сей реке вверх, по реке Чить-Иргизу, по Каинды, чрез Мугоджарские горы, до урочища Биштамак. Кроме того во время пребывания в Бухарии составил карту сего Ханства с окрестными владениями и планы городов Бухары и Самарканда с окрестностями. Исключая сих прямых обязанностей, на походе Миссии он занимался постоянно вместе с урядником Рот-новым раздачею нижним чинам провианта и мясной порции и вообще с примерным усердием исполнял все отдаваемые ему приказания.
В награду за такие труды его, я просил о производстве его, Яковлева, в Прапорщики, для сравнения его с младшими сверстниками, топографами Челпановым и Петровым, бывшими с господином капитаном Никифоровым в Хиве, и по возвращении произведенными в Прапорщики» [3, л. 293-294].
Помимо подробных отчетов о работе миссии и описаний Бухары, представленных Бутеневым и Ханыковым, члены миссии составили также: «Некоторые замечания о Киргизах в отношении их к России» (Бутенев) [3, л. 390-408], «Заметки о городе Самарканде» (Богословский) [3, л. 412-415 об.], «Торговлю Бухарии с детальным описанием маршрутов торговых караванов» (Ханыков) [3, л. 321368] и «Записку о возможности и средствах похода на Бухарию с войсками» (Бутенев) [3, л. 421-451 об.]. Все эти материалы представляют собой ценные историко-географические источники.
ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА
1. Постников A.B. Цели и задачи российской миссии 1841-1842 гг. в Бухару // Проблемы востоковедения. - 2012. - № 3 (57).
2. Архив внешней политики Российской империи (далее АВПРИ). Ф. СПб. Гл. арх. I-5. Оп. 4, 18401846 гг., № 3: Об отправлении полковника Бутенева в Бухарию и о пребывании его там: Из секретного письма Перовского Нессельроде от 25 октября 1841 г. о прибытии миссии в Бухару (доложено императору).
3. АВПРИ. Ф. СПб. Гл. арх. I-5. Оп. 4, 18401846 гг., № 3: Об отправлении полковника Бутенева в Бухарию и о пребывании его там.
4. АВПРИ. Ф. СПб. Гл. арх. I-5. Оп. 4, 18401846 гг., № 3: Об отправлении полковника Бутенева в Бухарию и о пребывании его там: Рапорт Н. Ханы-кова от 31 июля 1842 года Директору Азиатского департамента Министерства иностранных дел России Льву Григорьевичу Синявину.
5. Khanykov N. (Nikolai). Bokhara; its amir and its people / tr. from the Russian of Khanikoff by the Baron Clement A. de Bode. - London: J. Madden, 1845, xxvi, 21. - 316 p.
6. АВПРИ. Ф. СПб. Гл. арх. II-26. Оп. 71, 1842 г., № 1.
