CC BY
227УДК 347.132.6
О ПРЕЗУМПЦИИ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ СДЕЛОК
© Валерий Сергеевич ПОПОВ
кандидат юридических наук, доцент кафедры права Костанайский филиал Челябинского государственного университета 458006, Республика Казахстан, г. Костанай, ул. Бородина, 168а E-mail: ive90@mail.ru © Ирина Валерьевна ПОПОВА магистрант по направлению подготовки «Правовое обеспечение управления персоналом в России и за рубежом»,
кафедра трудового и социального права Южно-Уральский государственный университет (национальный исследовательский университет) 454080, Российская Федерация, г. Челябинск, пр-т Ленина, 76 E-mail: irinalav@bk.ru
Дальнейшее исследование природы «недействительных сделок» и их соотношения со сделками действительными проводится через сравнение гражданского законодательства России и Казахстана. По закону действия, направленные на установление прав и обязанностей, сделками не являются: таковые в качестве сделок лишь признаются, считаются сделками. Цель такого определения - предотвратить понимание недействительности сделок - антипода действительности сделок - в виде внутренне присущего им качества. Точно так, как действительность сделок лишь признается, и недействительность сделки должна быть не более чем признаваемой. Действительной сделка признается законом, а недействительной - судом. Иных трактовок примененная в ГК РФ и ГК РК формула не допускает. Это обстоятельство неодолимое - доколе не изменена нормативная формула определения сделок - препятствие для выстраивания юридических конструкций, основанных на допущении изначальной порочности некоторых сделок. Налицо запрет закона на понимание недействительности в виде внутренне присущего сделкам качества: в ГК РК соблюдаемый (отчего здесь «не имели и сотой доли тех проблем, которые раздирали судебную практику» России), а в ГК РФ нарушаемый. Решение задачи положения пределов к признанию сделок недействительными не в формальных ограничениях, а в выработке цельного воззрения на сделки как на правовое и юридическое явление: научное обоснование и удачное юридическое воплощение презумпции действительности сделок. Заданная законом табуи-рованность юридических конструкций, выстраиваемых на имманентности одним сделкам безупречности, а другим порочности, отнюдь не исключает теоретических построений на такой основе.
Ключевые слова: недействительность сделок как их поврежденность, но не порочность; спорность (оспариваемость) сделок; недействительность сделки как ее ничтожность; презумпция действительности сделок
Идентифицирующими признаками гражданско-правовых сделок, согласно законодательному определению (выраженному в ст. 153 ГК Российской Федерации и в текстуально идентичной российской норме: ст. 147 ГК Республики Казахстан), заявлены «признание» таковыми «действий» физических лиц и представителей юридических лиц, являющихся сторонами сделок. Действий, что должны иметь «направленность» на установление (их изменение вплоть до прекращения) гражданских прав и обязанностей.
В первую очередь было отмечено значение объективной направленности действий со стороны участников сделки на установление или изменение гражданских правоотношений [1]. Направленность действий нельзя
отождествлять с целями субъектов их осуществления (совершения): стабильность направленности не зависит от могущих не совпадать и переменяющихся целей. По критерию направленности действий на возникновение других прав и обязанностей: гражданских либо не гражданских, от гражданско-правовых сделок отчетливо отделяются юридические факты, не могущие быть принятыми в качестве сделок (абсолютно недействительные сделки) - не сделки.
Тогда действия лиц, пребывающие как бы в пограничной зоне между действительными сделками и абсолютно недействительными сделками («не сделками»), должны рассматриваться поврежденными сделками: действительность которых, более или
менее, но очевидно сомнительна или дает поводы быть подвергнутой сомнению; вследствие того - сделками спорными («оспоримыми»). Все эти сделки допустимо именовать относительно (потенциально) или просто - недействительными сделками.
Спорность таких действий в качестве действительных сделок видится отнюдь не их «родимым пятном», как это следует из ч. 1 ст. 166 ГК РФ - выражающей позицию порочности недействительных сделок. «Ос-поримость» сделок есть все-таки проявление и следствие некоей неполноты совпадения их по каким-то причинам с отдельными законоположениями - позволяющими предполагать, но не более того, возможность признать их недействительными (как это имеет место по казахстанскому закону: см. ч. 1 ст. 157 ГК РК). Это позиция поврежденности недействительных сделок.
Другой определяющий признак гражданско-правовых сделок состоит в указании в законе, что действия физических лиц и представителей юридических лиц, направленные на установление, изменение и прекращение гражданских прав и обязанностей, не являются сделками, но признаются таковыми. Из нормативного определения следует безусловно, что все соответствующие условиям ст. 153 ГК РФ или ст. 147 ГК РК действия по закону (то есть изначально) всего лишь считаются сделками.
Данный тезис не колеблет положения ГК, определяющие главными источниками возникновения, то есть установления и т. д., гражданских прав и обязанностей «предусмотренные законодательством» сделки и сделки, хотя «не предусмотренные им, но не противоречащие законодательству». Признание тех и других действий, то есть сделок, сделками - с учетом подп. 1 п. 1 ст. 8 ГК РФ (аналог в ГК РК подп. 1 п. 2 ст. 7) - понимается, прежде всего, в виде их разрешения и/или их не запрещения законом.
Дополнительного подтверждения приданного законом в такой именно форме статуса действительности сделкам не требуется. Исключая случаи выдвижения сомнений в этом в процессуальном порядке: когда возникает потребность подтвердить (или опровергнуть) действительность конкретных сделок судом. Имеется в виду, что, согласно п. 1 ст. 157 ГК РК, «при нарушении требований,
предъявляемых к форме, содержанию и участникам сделки, а также к свободе их волеизъявления» - что по тем или иным причинам случается - «сделка может быть признана недействительной» по иску заинтересованных лиц, прокурора либо надлежащего государственного органа. Но ведь сделка может и не быть признанной такой - недействительной: тогда установление судом неосновательности искового о том заявления надлежит принимать формой дополнительного подтверждения действительности сделки. В связи с этим важно отдавать себе отчет в том, что в результате судебного решения сделка действительной не становится, а остается действиями, считающимися сделкой (действительной) - признаваемыми сделкой, несмотря на какие-то выявленные отступления от предъявляемых к ним требований.
Действительность сделок в законе (в Гражданском кодексе) тем самым представлена не внутренне присущим им качеством (хотя на самом деле это все же именно так), а признаваемым за ними свойством, данным им законом: лишь при необходимости подтверждаемым (судом). Задача такого нормативного определения предотвратить понимание недействительности сделок -антипода действительности сделок - в виде внутренне присущего им качества. Тогда точно так, как действительность сделок лишь признается, так и недействительность сделки должна быть (то есть может быть) не более чем признаваемой. Существенное различие «признавания» в том и другом случаях заключается в том, что недействительной сделка может быть признана судом по иску, поданному надлежащими лицами, тогда как действительной сделка признается законом.
Примененная в российском и казахстанском кодексах нормативная формула иных трактовок не допускает. «Недействительность» быть имманентной так называемым недействительным сделкам не может: в силу установления закона, что действительным сделкам «действительность» тоже (хотя по отношению к ним «как будто») не присуща. Это обстоятельство неодолимое - доколе не изменена нормативная формула определения сделок - препятствие для выстраивания юридических конструкций, в основе которых допущение изначальной присущности неко-
торым сделкам недействительности, то есть изначальной их порочности.
Впрочем, следует оговориться: заданная законом табуированность юридических конструкций, основанных на имманентности одним сделкам «действительности» (безупречности), а другим «недействительности» (порочности), отнюдь не исключает теоретических построений на такой основе.
В этой связи нельзя не отметить, что имеющие место в практике судебные подтверждения действительности сделок, которые не являются результатом рассмотрения заявлений (исков) об их недействительности, оттого становятся по меньшей мере избыточными. Поскольку же по существу они есть неявная форма неприятия исходной позиции законодателя о действительности сделок (презюмирования их действительности), то такие судебные акты следует воспринимать противоправными.
Итак, фактически имеет место законодательный запрет на понимание недействительности сделок в виде внутренне присущего им качества - в ГК РК не нарушаемый. Прежде всего, вследствие соблюдения базового правила о том, что до судебного акта, которым установлено обратное, всякая сделка считается действительной. В случае обнаружения признаков отступления от установленных в законе (см. п. 1 ст. 157 ГК РК) требований сделка «может быть признана недействительной» - «по иску», поданному в суд. Самое значимое здесь не в указании на общие основания недействительности сделок - коих всего четыре: порок формы и порок содержания, порок воли и порочность субъекта - а в том, что поврежденность формы и т. д. в сделке не означает некоей «автоматической» по формальным критериям недействительности. И тогда, когда в законе говорится, что «сделка недействительна» ввиду подпадания под некие формальные признаки «недействительности», она все-таки должна стать признанной как недействительная судом. Важно заметить, что во всех таких случаях сделка не только не является недействительной, но и не становится такой: она лишь признана недействительной судом - а может быть и не признанной таковой.
На основании ГК РК допустимо сделать заключение: заведомо недействительных сделок не существует, притом, что изна-
чально считающиеся действительными сделки на каком-то основании и при формальном поводе к тому могут быть признанными недействительными. Единственно лишь признанная судом недействительной сделка «не влечет юридических последствий» кроме тех, которые «связаны с ее недействительностью»; притом, что таковая считается «недействительной с момента ее совершения» (см. п. 8 ст. 157 ГК РК).
Впрочем, за вычетом случаев, «если иное не предусмотрено» Гражданским кодексом или «иными законами Республики Казахстан» либо «не вытекает из существа или содержания сделки». Из этих оговорок следует, в частности, что не исключается признание судом в качестве действительной сделки, казалось бы, исходя из положений ГК, очевидно ничтожной. Например, сделки, совершенной малолетним; она может быть признана действительной (то есть действиями, влекущими признаваемые юридические последствия) на том основании, что этот вывод «вытекает» из существа или содержания сделки.
В связи с указанным категория «недействительности» в казахстанском законе используется без нормативного разделения недействительных сделок на «оспоримые» и «ничтожные». Причем, кажется, не только потому что любая сделка при наличии (точнее, выявлении) к тому поводов и оснований не защищена от сомнений относительно ее неповрежденности [2-4]. Равно оттого, что всякая «оспоримая» сделка оспариваема лишь в силу признаков ее на самом деле ничтожности - идентифицируемой с опорой на действующий закон, основываясь на познании в теории сделок и т. д. Поскольку «оспо-римость» (спорность) сделок есть не более чем повод для проверки их в порядке судебного производства, тогда как «ничтожность» сделок - это основание к тому, чтобы признать всякую такую из них недействительной сделкой. Сделка, когда она признана недействительной, это уже не вполне сделка: признанная судом недействительной, она как сделка утрачивает данный правовой статус. Таким образом, получается, быть оспоренной может не всякая сделка, но только лишь очевидно (max) или предположительно (min) сделка ничтожная; только такая сделка может быть признана недействительной. Поэтому, согласно ГК РК, все недействи-
тельные сделки - это оспариваемые сделки. Впрочем, заявлено наше субъективное мнение: из тех, в которые хочется верить.
В ГК РФ соблюдения усмотренного нами запрета не наблюдается. Видимым образом его нарушение проявляется в законодательном разделении сделок на «оспоримые» и «ничтожные», а больше в нормативном определении таковых. «Сделка недействительна по основаниям, установленным законом» -согласно п. 1 ст. 166 ГК РФ - «в силу признания ее таковой судом (оспоримая сделка)» либо «независимо от такого признания (ничтожная сделка)». Недействительность сделок: оспоримых и ничтожных, здесь не предполагается (не выдвигается одним из вариантов правового бытия, направленных к установлению правовых отношений действий), а устанавливается, то есть определяется, законом. Всякая недействительная сделка оттого - это сделка порочная, и в силу этого она уже является сделкой недействительной -по основаниям, установленным законом.
В том числе (особенно важно), когда речь идет о так называемой «оспоримой» сделке. Потребность в установлении ее недействительности отсутствует на общем основании: недействительной суд признает такую сделку отнюдь не потому, что пришел к данному выводу в итоге судебного производства. Коли она уже недействительна (по установленным в законе основаниям), тогда предназначение акта судебной власти ограничивается техническим приданием фактору недействительности силы принудительного воздействия вовне. Иными словами, суд всего лишь констатирует недействительность сделки.
В данном случае наблюдается образец так называемого судебного правоприменения, но не должного быть правосудия. Умаление предназначения гражданского судопроизводства возможно и на таком пути. В этом одно из проявлений не правовой, по нашему мнению, а социо-политической проблемы - кризиса правосудия: гражданского и иного.
Когда же недействительной разумеется «ничтожная» сделка, тогда судебного признания ее недействительности не нужно вовсе: эта сделка недействительна независимо от такого признания. Указывая, что ничтожная сделка недействительна «независимо от такого признания», законодатель имел в виду в первую очередь (или единственно) отсутст-
вие необходимости обращаться за признанием такового в суд. Вместе с тем буквальное понимание конструкции «независимости» от судебного признания не исключает того, что судебное признание такого рода сделки действительной (когда бы оно состоялось) не имеет юридического и никакого иного значения.
Как бы то ни было, в данном случае недействительность представлена сугубо бесспорной: ее ничтожность, ее «обнуленность» и т. п. как будто вполне очевидна, можно сказать, на виду. Она не только что не относится к предмету спора, но как бы не приемлет судебного спора относительно ее «не сделочного» существа. Индикаторами ничтожности сделки - бесспорности ее недействительности, поскольку она не нуждается в судебной констатации - указываются единственно нормативные положения, выраженные в виде оснований недействительности сделок как ничтожных.
Кажется, налицо случай достижения позитивным правом максимального устранения признаков «каучуковости» норм [5]. Установления закона столь категоричны и всеобъемлющи, что, кажется, не оставляют места для судейского (даже) усмотрения.
Хотя на самом деле принципиальные нормативные положения (по сравнению с казахстанскими - жесткие) силой догм отнюдь не обладают. Что подтверждается хотя бы таким примером. На основании п. 1 ст. 171 ГК РФ «сделка, совершенная гражданином, признанным недееспособным вследствие психического расстройства» - «ничтожна». То есть налицо сделка, по законом установленным основаниям, бесспорно недействительная; и, что важно, недействительная «независимо» от признания или непризнания ее таковой судом. Однако, согласно п. 2 ст. 171 ГК РФ, «в интересах» такого гражданина «совершенная им сделка» «может быть» по требованию его опекуна «признана судом действительной», «если она совершена к выгоде этого гражданина». Иными словами, действия, что совершены негодным субъектом сделки, то есть недееспособным (не способным к юридическим действиям), признаются ординарной сделкой: совершенной в интересах и к выгоде такого лица.
Идеологическую подоплеку отмеченного уклонения в ревизию нормативного опреде-
ления сделок К.И. Скловский связывает с воздействием немецкой доктрины, указывая при этом, что «не было бы никаких трудностей, если бы при явлении германской доктрины мы не были вынуждены иметь дело не с германским, а с российским правом» [6, с. 6]. В связи с этим замечанием отметим, что совокупность недействительных сделок, усматриваемая в Германском гражданском уложении (нечто вроде ГК ФРГ), включает в себя такие виды недействительных сделок, которые по ГК РФ не известны. По свидетельству О.В. Сушковой [7, с. 343-352], помимо сделок оспоримых и ничтожных, различаются «относительно недействительные», а также «неустойчиво недействительные» и «неустойчиво действительные». Из этого можно попутно заключить: российским законодателем, решившимся разделить недействительные сделки, поставленная задача решена не надлежащим образом; поскольку три вида из пяти недействительных сделок, выделяемых в немецком праве, пришлось включить в два их вида. Данное обстоятельство изначально (причем, довольно «грубо и зримо») свидетельствует о несовершенстве воплощенной в ГК РФ позиции - рассматриваемой (по К.И. Скловскому) экстраполяцией из немецкого права.
Изъяны предложенной в теории и принятой российским законодателем классификации недействительных сделок обнаруживаются тотчас при сличении юридической конструкции с правовой схемой. (Исходим уже из не связанности российского закона с немецким правом; точнее, теперь это не берется во внимание.) При беспристрастном подходе правильность нормативного разделения сделок на «оспоримые» и «ничтожные» кажется уже не очевидной.
Уязвимым в правовом аспекте (равно как и в общепонятийном плане) в первую очередь видится пребывание - отделенных друг от друга - ничтожных сделок в одном смысловом ряду со сделками оспоримыми. Формальное к тому основание, что и те и другие являются по закону сделками недействительными. Однако при этом не уйти от отчетливого понимания - невзирая на установление (пред-установление, можно сказать) закона - оспоримые, то есть оспариваемые, сделки вряд ли могут пониматься иначе, чем сущностно действительными сделками.
Сделками, действенность которых по каким-то поводам и на каком-то основании (и на какое-то время) скована законом, но их недействительность обретается все же силой судебного решения. Можно сказать, законом принципиально не отказывается оспоримой сделке в ее действительности, то есть законом не прекращается ее действительность в отличие от ничтожной сделки, но таковая лишь приостанавливается до разрешения конкретной (реальной) ситуации судом. Отвержение понимания оспоримых сделок как сделок, окончательно не определенных в плане их действительности - явленное в их законодательном объединении со сделками ничтожными и тем обусловленное -означает, что в таком обличии в российском законе нашла выражение презумпция недействительности «оспоримых» сделок.
В казахстанском законе оспоримые сделки суть сделки поврежденные; лучше так: это возможно (вероятно) поврежденные действительные сделки. Собственно потому в ГК РК никакие сделки не считаются изначально недействительными, а выставляются объектом спора и требуют судебного признания их таковыми. Напомним, по казахстанскому закону все потенциально недействительные сделки оспариваемые, то есть как сделки спорные -часть из которых признается недействительными в силу их ничтожности.
Что касается другого вида недействительных сделок: ничтожных (возвращаемся к российскому закону), они также заявлены являющимися заведомо недействительными сделками. Недействительность их бесспорна и по этой причине в легализации ее судебным актом, в отличие от оспоримых сделок, нет необходимости. Не нуждаются и не приемлют исследований, размышлений, в том числе судебных, по поводу того, сделка это либо не сделка. Налицо тоже презумпция недействительности: отчетливо выраженная презумпция недействительности «ничтожных» сделок.
Ничтожность сделки по ГК РФ - это диагноз, что поставлен ей законом; и поскольку недействительности сделки дополнительного подтверждения судом в данном случае не требуется, то - окончательный, не подлежащий пересмотру. Притом, что определенная законом ничтожность сделки все же может стать предметом судебного разрешения. Известно, ничтожные сделки могут признавать-
ся судом действительными (в силу п. 2 ст. 171 и 172 ГК РФ), если будет признано, что такая ничтожная сделка совершена в интересах и к выгоде субъекта ее совершения. Добавим: из этого парадоксально следует, что «ничтожность» сделки как будто детерминирована идентифицирующим действительную сделку обстоятельством (предопределена оценкой направленности действий) -выгодой сделки для лица, которое является ее негодным субъектом.
Ничтожность сделки законом, следовательно, все-таки не предопределена - крайней степенью ее поврежденности, не допускающей ее возвращения в качестве сделки действительной - она может обращаться в сделку действительную. Возможность в данном случае, скажем так, гражданско-правовой реабилитации подрывает выстроенную в ГК РФ конструкцию.
Тем не менее, в результате в ГК РФ оказались поставленными в один ряд недействительных по закону сделок разные по их существу действия, объединенные на самом деле презумпцией их недействительности.
Наше быть может отчасти чрезмерно резко выраженное недоумение от российского подхода вызвано единственно беспокойством о правовой и юридической крепости гражданского закона; в конечном итоге заботой о практике применения национального законодательства. Поэтому приходится солидаризоваться с позицией казахстанских цивилистов о недопустимости благодушия по поводу данного вопроса. В этой связи М.К. Су-лейменов выражает надежду, что казахстанский законодатель «осознает всю опасность вступления в новый непредсказуемый и не подтвердивший своей эффективности (выделено нами. - В. П., И. П.) мир деления сделок на ничтожные и оспоримые» [8, с. 31].
Главным негативным следствием включения недействительности в правовую природу обоих видов сделок (что особенно отчетливо проявляется в отвержении судебного признания ничтожности сделки) видим в отсутствии препятствий (точнее, ограничений) к отыскиванию признаков несоответствия сделок каким-нибудь положениям, обнаруживаемым в каких-то нормативно-правовых актах. Усмотренные таким образом формальные недочеты, погрешности и т. п., объявленные мнимыми пороками сделок,
выставляются основаниями их недействительности. Значимость заявлений об этом в исках обретает неодолимую силу вследствие заведомого принятия их доводов основаниями недействительности сделок. Задача представления сделки недействительной по существу сводится к отысканию каких-то поводов к тому. Какова вероятность усмотрения по мотивам таких разысканий признаков порочности: хотя бы с одной из четырех сторон, реальных хозяйственных сделок видно из констатации открывшейся безграничной возможности «оспорить в суде практически любую сделку» [9, с. 11]. И ведь нет причин полагать, будто минула опасность, когда «оспаривание заключенных сделок и признание их судами недействительными приобрело почти эпидемический характер» [10, с. 5].
Массовый характер признания судами сделок недействительными связываем в первую очередь с возможностью, предоставляемой к тому законодательством; только на этом основаны достижения виртуозов права: тех, которые оспаривают в суде «практически любую сделку». Оттого, в том числе, место адвоката в процессе соучастия в регулировании гражданского оборота занимает стряпчий, в том числе пребывающий в номинальном статусе адвоката.
Ни то, ни другое не имело бы широкого распространения, если бы не законодательное разделение недействительных сделок вкупе с нормативным объединением их в качестве сделок, одинаково являющихся по закону недействительными; если бы не внедрение в результате того фактической презумпции недействительности сделок. Впрочем, таковая видится уже нормативным установлением. «Наиболее важной новеллой (в ГК РФ) следует признать введение презумпции оспоримости сделки (выделено нами. -В. П, И. П.), нарушающей требования закона или иного правового акта» [11, с. 165].
Презумпция недействительности сделок, как всякая презумпция, есть всеобщее для участников гражданских правоотношений долженствование. Оно есть императивное предписание, согласно которому стороны сделок и другие заинтересованные лица ставятся перед необходимостью доказывать действительность сделки; оно означает обязанность доказывания по каждой действительной сделке отсутствия поврежденности
сделки, пороков ее. Что приемлемым быть не может, так как вредит гражданскому обороту, участники которого, напротив, должны быть уверенными, что доколе сделка не будет признана судом недействительной: доказана таковой, они могут быть спокойны.
В этой связи надо отметить, что «по большому счету» нет сделок, свободных от погрешностей: ни касательно лиц, их совершивших, ни в плане воли и волеизъявления данных субъектов, ни содержания или формы сделок. Во всяком случае, относительно каждой сделки можно изъяны отыскать; изъяны, так или иначе связанные с тем, что именуется пороками, относимыми к форме и содержанию сделок, их участникам и свободе их волеизъявления. Это позволяет сделать объективный двоякий вывод. Всякая реальная, то есть имеющая место в практике, а не как теоретическая конструкция, сделка не идеальна. Следовательно, она может быть представленной несовершенной и, значит, недействительной, поскольку в практике применения права достичь полного (абсолютного) совпадения с идеальными конструкциями, предлагаемыми законом, невозможно.
Тем более закон предоставляет довольно возможностей для таких разысканий. Отчасти в связи с расширительным толкованием заведомой противности основам правопорядка или нравственности, не говоря уже о цели к тому (см. ст. 169 ГК РФ). При всем этом предлагаемые законодателю теоретические (идеальные) схемы периодически: уже как созданные по предложенным чертежам юридические конструкции, подновляются, детализируются, изменяются и иным образом совершенствуются. (Как велика и здесь роль научно-правовой мысли!).
Вместе с тем нельзя отрицать, что любая (условно) имеющая место в практике реальная сделка в нормальной обстановке принимается действительной. Действительны - на самом деле и несмотря на попытки их оспорить - все те реальные сделки, которые повреждены в степени, не влекущей существенных изменений в их направленности или их изменений как действия. Действительны все те реальные сделки, что хотя и повреждены в степени больше приемлемой, но не выявлены как таковые и/или не признаны таковыми (напоминаем о сделке, совершенной недееспособным к своей выгоде).
Феномен альтернативности истины - основа для выбора национальным законодателем как одного из основных начал гражданского законодательства презумпции: действительности либо недействительности сделок. Такой выбор затруднен фактором внедрения в российский закон элементов презумпции недействительности сделок, где они продолжают развиваться. Данная презумпция ведь не новелла какого-то закона, вносящего поправки в ГК. Все новации такого рода есть рубежи дальнейшего отступления от принципа, оттеснения презумпции действительности сделок, которая между тем заложена в основание гражданского закона. Собственно и теория сделок зиждется на научном обосновании данной презумпции. Умаление в ней идеи презумпции действительности сделок до критически малых величин влечет отпочкование от нее теории недействительности сделок.
Проблему (в ее практическом воплощении) видят и ученые, и применители права; предлагают меры по выправлению ситуации в лучшую для участников гражданско-правовых отношений сторону. Решение проблемы кажется заключающимся во всемерном воспрепятствовании признанию недействительной «практически любой сделки», в ориентировании в связи с этим гражданских и арбитражных судов на пересмотр практики признания заключенных сделок недействительными. В частности, К.И. Скловский считает важным «всемерное подтверждение тенденции, идущей в нашем праве от Д.И. Майера и в последние годы отчетливо проявившейся в практике ВАС, к предельному ограничению практики аннулирования сделок» [6, с. 9].
Не подвергая сомнению необходимость оперативного реагирования судебной власти на легион заявлений о признании недействительными сделок, считаем его паллиативным средством. Решение проблемы кроется в законе, прежде всего, в противоестественности нормативного освобождения сделок, содержащих формальные элементы ничтожности, от судебного вмешательства с целью определения характера конкретных (заключенных) сделок - как действительных либо недействительных. Отстранение судебной власти от данного сектора резко умаляет судебную практику. Противодействовать закону, его
установлениям судебная власть не может: всякая ничтожная и так называемая оспоримая сделка по ГК РФ, напоминаем, являются недействительной по закону. (Полагаем, как раз осознание данного фактора вынудило сделать прибавление к общей части формулы: «в силу судебного акта»). Разумность в этом плане казахстанской позиции подтверждена хотя бы тем, что в Казахстане «не имели и сотой доли тех проблем, которые раздирали судебную практику нашего соседа - России» [7, с. 34].
Сущность презумпции действительности сделок в утверждении недопустимости признания сделок недействительными в отсутствие предварительного процессуального заявления сделки недействительной - мотивированного усмотрением не только со стороны нормативных установлений, но и (больше) фактическими обстоятельствами. Внедрение или, точнее, вновь введение в закон презумпции действительности сделок возможно, в первую очередь, путем отмены всех законоположений, противоречащих и «букве», и «духу» ст. 147 ГК РК и ст. 153 ГК РФ. Вместе с тем решение задачи положения пределов к признанию сделок недействительными видится не в учреждении неких (материальных и процессуальных) формальных ограничений, всегда вторичных - а в выработке цельного научного воззрения на сделки как на правовое и юридическое явление на основе универсальных принципов. В числе таких универсалий видится, прежде всего, научно-теоретическое обоснование и удачное юридическое воплощение презумпции действительности сделок.
Список литературы
1. Попов В.С., Попова И.В. Гражданско-правовые сделки в теории, законодательстве и правоприменении // Вестник Тамбовского университета. Серия Политические науки и право. Тамбов, 2016. Вып. 3 (7). С. 70-77.
2. Басин Ю.Г. Сделки. Алматы: ВШП «Эдилет», 1999.
3. Сулейменов М.К. Юридические факты в гражданском праве: проблемы теории и практики. Алматы: Зангер, 2015.
4. Диденко А.Г. Вызовы времени: теория недействительных сделок и ее отражение в современной правовой действительности. Алматы: Раритет, 2016.
5. Грибанов В.П. Пределы осуществления и защиты гражданских прав. М., 1992. 321 с.
6. Скловский К.И. Сделка и ее действие. М.: Статут, 2012. 78 с.
7. Сушкова О.В. Правовые основания для классификации недействительных сделок по праву Германии // Добросовестность в гражданском праве: материалы Международной научно-практической конференции в рамках цивилистических чтений / отв. ред. М.К. Сулейменов. Алматы, 2014.
8. Сулейменов М.К. Недействительные сделки в гражданском праве: проблемы теории и практики // Недействительные сделки в гражданском праве: материалы Международной научно-практической конференции в рамках ежегодных цивилистических чтений. Алма-ты: Зангер, 2016.
9. Щекин Д.М. Налоговые последствия недействительных сделок // Ваш налоговый адвокат. Консультации, рекомендации. М., 1999. Вып. 2 (8).
10. Скловский К.И., Ширвинд А.М. Последствия недействительной сделки // Закон. М., 2013. № 6.
11. Гражданский кодекс Российской Федерации. Постатейный комментарий к главам 6-12 / под ред. Л.В. Санниковой. М.: Статут, 2014. 383 с.
References
1. Popov V.S., Popova I.V. Grazhdansko-pravovye sdelki v teorii, zakonodatel'stve i pravoprime-nenii [Civil contracts in theory, legislation and law enforcement]. Vestnik Tambovskogo univer-siteta. Seriya Politicheskie nauki i pravo - Tambov University Review. Series: Politics and Law, 2016, no. 3 (7), pp. 70-77. (In Russian).
2. Basin Yu.G. Sdelki [Business Transactions]. Almaty, High School of Law "Adilet", 1999. (In Russian).
3. Suleymenov M.K. Yuridicheskie fakty v grazhdanskom prave: problemy teorii i praktiki [Juridical Facts in Civil Law: Problems of Theories and Practice]. Almaty, Law Company "Zanger", 2015. (In Russian).
4. Didenko A.G. Vyzovy vremeni: teoriya nede-ystvitel'nykh sdelok i ee otrazhenie v sovremen-noy pravovoy deystvitel'nosti [Time Challenges: Theory of Invalid Business Transactions and Its Reflection in Modern Law Reality]. Almaty, Raritet Publ., 2016. (In Russian).
5. Gribanov V.P. Predely osushchestvleniya i zash-chity grazhdanskikh prav [Borders of Civil Law Making and Defense]. Moscow, 1992, 321 p. (In Russian).
6. Sklovskiy K.I. Sdelka i ee deystvie [Business Transaction and Its Activity]. Moscow, Statut Publ., 2012, 78 p. (In Russian).
7. Sushkova O.V. Pravovye osnovaniya dlya klas-sifikatsii nedeystvitel'nykh sdelok po pravu Germanii [Legal basic principles for invalid business transactions classification based on German law]. Materialy Mezhdunarodnoy nauchno-prakticheskoy konferentsii v ramkakh tsivilisticheskikh chteniy «Dobrosovestnost' v grazhdanskom prave» [Proceedings of the International Scientific and Practical Conference "Bona Fides in Civil Law"]. Almaty, 2014. (In Russian).
8. Suleymenov M.K. Nedeystvitel'nye sdelki v grazhdanskom prave: problemy teorii i praktiki [Invalid transactions in civil law: problem theory and practice]. Materialy Mezhdunarodnoy nauchno-prakticheskoy konferentsii v ramkakh ezhegodnykh tsivilisticheskikh chteniy «Nedeystvitel'nye sdelki v grazhdanskom prave» [Proceedings of the International Scientific and Practical Conference "Invalid Business Transactions
in Civil Law"]. Almaty, Law Company "Zanger", 2016. (In Russian).
9. Shchekin D.M. Nalogovye posledstviya nede-ystvitel'nykh sdelok [Tax aftermath of invalid business transactions]. Vash nalogovyy advokat. Konsul'tatsii, rekomendatsii [Your Tax Lawyer. Consultations, Recommendations], 1999, no. 2 (S). (In Russian).
10. Sklovskiy K.I., Shirvind A.M. Posledstviya ned-eystvitel'noy sdelki [Aftermath of invalid business transactions]. Zakon [Legislation], 2013, no. 6. (In Russian).
11. Grazhdanskiy kodeks Rossiyskoy Federatsii. Postateynyy kommentariy k glavam 6-12 [Civil Code of the Russian Federation Paragraph-to-paragraph Commentary to the Chapters 6-12]. L.V. Sannikova (ed.). Moscow, Statut Publ., 2014, 3S3 p. (In Russian).
Поступила в редакцию 2S.09.2016 г. Received 2Б September 2016
UDC 347.132.6
ABOUT THE PRESUMPTION OF CONTRACTS VALIDITY Valeriy Sergeevich POPOV
Candidate of Jurisprudence, Associate Professor of Law Department
Chelyabinsk State University, Kostanay branch
168a Borodin St., Kostanay, Republic of Kazakhstan, 458006
E-mail: ive90@mail.ru
Irina Valerevna POPOVA
Master's Degree Student on Training Direction "Legal Groundwork of Personnel Management in Russia and Abroad", Industrial Relations and Social Law Department
South Ural State University (National Research University) 76 Lenin Ave., Chelyabinsk, Russian Federation, 454080 E-mail: irinalav@bk.ru
Following research of the nature of "void contracts" and their relation to valid contracts conducted through the comparison of the actual civil legislation of Russia and Kazakhstan. By law, the actions of persons, which are aimed at civil relations establishment, are not the contracts. That actions are only named as contracts. The intention of this definition is to prevent understanding of the invalidity of contracts as antipode of validity of contracts - in the form of their internal qualities. Exactly like the validity of contracts is only recognized, and also the invalidity of the contract must be no more than recognized. The difference is that the void contract may be declared by the court, but its validity is recognized by law. Applied in the Civil Code of Russian Federation and the Civil Code of the Republic of Kazakhstan formula does not allow other treatments. This circumstance is irresistible, because until normative formula of defindment of contracts is not changed, the obstacle for the alignment of legal structure, based on the assumption of the original inherence for some void contracts, would exist. Set by law taboo of legal structures, which are built on the immanence of one contract its integrity, and other - its wickedness, does not exclude the theoretical constructs on this basis. Clearly visible the prohibition of law, which aims on the understanding of the invalidity of contracts as their internal qualities: the Civil Code of the Republic of Kazakhstan honored broken, and in the Civil Code of Russian Federation disturbed. The rationality of the Kazakh way is that there "had not a hundredth part of the problems that have torn jurisprudence" of Russia. The solution of the problem of determining the limits to the recognition of void contracts in no formal restrictions, but in the development of solid views on the contract as a legal and juridical phenomenon on the basis of certain universals, including, scientific substantiation and successful legal embodiment of the prep resumption of validity of contracts.
Key words: invalidity of contracts as their damaged, but not deformity; void ability of contracts; invalidity of contract as its nullity; the presumption of contracts validity
Информация для цитирования:
Попов В.С., Попова И.В. О презумпции действительности сделок // Вестник Тамбовского университета. Серия Политические науки и право. Тамбов, 2016. Т. 2. Вып. 4 (8). С. 61-69.
Popov V.S., Popova I.V. O prezumptsii deystvitel'nosti sdelok [About the presumption of contracts validity]. Vestnik Tambovskogo universiteta. Seriya Politicheskie nauki i pravo - Tambov University Review. Series: Politics and Law, 2016, vol. 2, no. 4 (8), pp. 61-69. (In Russian).
