CC BY
181
Вестник ПСТГУ
II: История. История Русской Православной Церкви. 20И. Вып. 2 (39). С. 63-86
О ПРЕБЫВАНИИ В ОБНОВЛЕНЧЕСКОМ И ГРИГОРИАНСКОМ РАСКОЛАХ ПРЕОСВЯЩЕННОГО
Мелхиседека (Паевского), его «митрополитстве» и автономии Белорусской Православной Церкви
в 1920-е гг.
Священник Александр Мазырин
Статья посвящена рассмотрению проблемных аспектов церковного служения епископа («митрополита») Минского Мелхиседека в 1920-е гг. Исследованы вопросы о причастности Преосвященного Мелхиседека к обновленческому и григорианскому расколам, характере его взаимоотношений с советской властью. Показана позиция священноначалия Русской Православной Церкви (Патриарха Тихона, митрополитов Петра и Сергия) в отношении Белорусской церковной автономии и ее главы.
Период великих потрясений, в который вступила Русская Православная Церковь после 1917 г., дал большое количество ярких иерархов. Среди них по праву в первую очередь следует назвать таких выдающихся подвижников, как Патриарх Тихон, митрополиты Вениамин (Казанский), Кирилл (Смирнов), Петр (Полянский) и другие. Иные стяжали славу не столько подвижников, сколько гибких церковных политиков. Чрезвычайные обстоятельства того времени заставляли архиереев идти порой на весьма неординарные шаги. Одним из самых незаурядных церковных дипломатов 1920-х гг. был епископ Мелхиседек (Паевский), вошедший в историю с титулом «митрополита Белорусского», от которого он, впрочем, в конечном итоге сам отказался. Находясь в подчинении обновленческому ВЦУ, он прослыл борцом с обновленчеством, и сейчас некоторым кажется сомнительным факт его пребывания в расколе в 1922—1923 гг. Еще меньше ясности с историей уклонения «митрополита» Мелхиседека в григорианский раскол в 1926 г. Этот факт, как кажется, никем не оспаривается, но непонятно, что побудило Преосвященного Мелхиседека примкнуть к этому расколу и в чем, собственно, его пребывание в нем проявилось. В предлагаемой статье предпринимается попытка систематизировать имеющиеся сведения по вопросам пребывания «митрополита» Мелхиседека в обновленческом и григорианском расколах, а также объяснить, насколько это возможно, причины зигзагообразности пройденного им пути.
Первоначальную широкую известность в церковных кругах епископ Мелхиседек получил в 1916 г. как протеже и викарий Петроградского митрополита Питирима (Окнова), вошедшего в историю с печальным клеймом «распутин-
63
ца». Однако если митрополит Питирим был низложен в первые же дни Февральской революции, то епископ Мелхиседек избежал опалы и остался столичным викарием и при Временном правительстве. В 1919 г. он прибыл в родную ему Белоруссию с титулом сначала епископа Слуцкого, а затем Минского. Быстрая смена власти на бывшей окраине Российской империи в 1919—1920 гг. не поколебала положения Минского архиерея. Как писал в июне 1922 г. секретарь Центрального бюро КП(б)Б В. А. Богуцкий И. В. Сталину, «Мелхиседек — большой дипломат, переживший все оккупации и ладивший со всеми правительствами». Большевистскую оккупацию епископ Мелхиседек также попытался «пережить» мирно. «В данное время, — писал далее Богуцкий Сталину, — Мелхиседек старается везде подчеркнуть свою лояльность по отношению к советской власти»1.
Доказать свою лояльность большевистской власти в тот момент можно было только поддержав ее в развернутой тогда кампании изъятия церковных ценностей (якобы для помощи голодающим в пострадавших от засухи областях), что епископ Мелхиседек и сделал. 4 мая 1922 г. секретарь ЦБ КП(б)Б В. Г. Кнориньш писал в Москву: «Минский и Туровский архиепископ Мелхиседек высказался за изъятие ценностей, о чем послал письмо всем священникам епархии и сказал несколько проповедей в местном православном кафедральном соборе. По нашему предложению он написал и напечатал обращение к верующим о необходимости содействия власти при изъятии. Благодаря этому изъятие ценностей у православных храмов не встретило никакого противодействия»2. «В вопросе изъятия церковных ценностей, — вторил Кнориньшу другой секретарь Центрального бюро Богуцкий, — Мелхиседек занял сразу твердую позицию за сдачу ценностей, издав по сему поводу воззвание к верующим. Остальное Минское духовенство более реакционно и консервативно, чем Мелхиседек»3. Можно предположить, что «твердая позиция» Минского архиерея объяснялась не какими-то симпатиями к политике большевиков, а простым расчетом. К тому времени основная часть церковных ценностей уже была из храмов епархии изъята: первоначально — еще при царской власти во время эвакуации перед наступлением немцев в Первую мировую войну, затем — сменявшими друг друга большевиками, немцами, поляками, снова большевиками, просто грабителями.
Однако советской власти было недостаточно содействия в изъятии церковных ценностей. В Москве ею готовился переворот в Церкви, и тем, кто, подобно епископу Мелхиседеку, проявил себя особо лояльно в момент изъятия ценностей, предлагалось так или иначе поучаствовать в движении «прогрессивного» духовенства. Не избежал этого и Минский епископ. В конце мая 1922 г. ему было официально предложено выехать в Москву для переговоров с Секретным отделом ГПУ. На это он, согласно шифротелеграмме Богуцкого Сталину от 31 мая, «изъявил доброотчетливое желание»4. Как следует из написанного через восемь
1 Архивы Кремля. Политбюро и Церковь: 1922—1925 гг.: В 2 кн. / Подгот. изд. Н. Н. Покровского и С. Г. Петрова. Новосибирск; М., 1997. Т. 1. С. 231.
2 Цит. по: Протько Т. С. Становление советской тоталитарной системы в Беларуси (1917— 1941 гг.). Минск, 2002. С. 279—280.
3 Архивы Кремля. Политбюро и Церковь. Т. 1. С. 231.
4 Там же. С. 230.
дней письма Богуцкого, вызов епископа Мелхиседека был осуществлен «для переговоров о возможном использовании в борьбе с Тихоном и реакционным духовенством». Богуцкий запрашивал у генерального секретаря ЦК РКП(б) указаний, какую линию избрать в отношении белорусских церковных дел, и приводил свои соображения: «Мы полагаем, что Мелхиседека при умелом подходе можно использовать в борьбе с реакционным духовенством. Нужно только к нему подойти осторожно». Далее шли уже процитированные слова о том, что «Мел-хиседек — большой дипломат». В тот момент епископу Мелхиседеку действительно пришлось использовать весь свой дипломатический талант. Очевидно, он понимал, что «борьба с Тихоном и реакционным духовенством», к которой ему предлагалось подключиться, была соучастием в деле разрушения Церкви, по сути своей ее откровенным предательством. В то же время любое открытое выступление против обновленцев сразу же приводило к репрессиям даже в отношении тех, кто перед этим способствовал, как Минский епископ, мирному изъятию ценностей из храмов. У всех перед глазами был пример арестованного митрополита Петроградского Вениамина, для епископа Мелхиседека особенно значимый, поскольку он еще недавно был у него викарием и хорошо его знал. Чтобы не впутаться в расставляемые большевиками сети, Минскому епископу пришлось прибегнуть к активнейшему лавированию.
Прежде всего епископ Мелхиседек постарался поддержать сложившееся о нем у власти представление как о «прогрессивном» церковном деятеле, идейно близком к так называемой «Живой Церкви» и епископу Антонину (Грановскому). Поначалу ему это удавалось. Так, сообщая своим читателям об образовании по всей стране «сплоченных групп поборников идей епископа Антонина», «Известия ВЦИК» обращали особое внимание на тех, «кто стоит во главе этих групп, и кто является их членами»: «Неверно мнение, будто это обязательно представители низшего духовенства. В 4-х из 8-ми взятых нами наудачу губерниях мы находим во главе прогрессивных групп духовенства епископов: глава Задонской епархии в Воронежской губернии — епископ Иоанн, Минский епископ — Мел-хиседек, глава нового тульского епархиального правления — епископ Виталий, и, наконец, Царицынский епископ Модест»5. Однако, декларируя лояльность московскому обновленческому «Высшему Церковному Управлению» (ВЦУ), епископ Мелхиседек стремился сохранить за собой свободу действий. В качестве выхода из ситуации ему и его единомышленникам показалось уместным объявление автономии Белорусской Церкви. Этому в тот момент благоприятствовала и государственно-политическая обстановка: СССР тогда еще не был образован, и формально Советская Белоруссия была независимой. В действительности, все важные вопросы согласовывались минскими большевиками с московскими, и по вопросу белорусской церковной автономии Богуцкий запросил Сталина и Уншлихта (первого заместителя председателя ГПУ), заметив со своей стороны: «Поскольку Московское Управление церкви (обновленческое, — свящ. А. М.) будет находиться под нашим влиянием, пожалуй, можно согласиться на авто-
5 Вокруг живой церкви // Известия ВЦИК. 1922. 7 июля.
65
номию, если это вызывается какой-нибудь политической целесообразностью и если автономная церковь будет в зависимости от Московского Управления»6.
Судя по дальнейшим событиям, согласие из Москвы на белорусскую церковную автономию на условиях, указанных Богуцким (ее зависимости от обновленческого ВЦУ), было получено. В результате 23 июля 1922 г. в минском кафедральном соборе состоялось провозглашение автономии Белорусской Церкви. Был оглашен акт, согласно которому «православный клир и миряне бывшей Минской епархии <...> сохраняя каноническую связь с законным священноначалием Православной Церкви Российской <...> постановили объявить Православную Церковь, находящуюся в пределах независимой Республики Белоруссии, самоуправляющейся в делах местного значения». Какое «законное священноначалие Православной Церкви Российской» имелось в виду, дипломатично умалчивалось. Далее в акте шла речь о главе новопровозглашаемой автономии: «Единодушно и единогласно просить Архипастыря нашего Преосвященного Мелхиседека, Епископа Минского и Туровского, принять отныне именование “Митрополита Белорусского и Минского”, как видимое выражение возвещаемого ныне самоуправления Белорусской Церкви в делах внутреннего характера»7. Епископ Мелхиседек не стал отказываться от предложенной ему чести и тут же был увенчан белым клобуком. Однако обстоятельства, при которых это произошло, делали митрополичье достоинство Преосвященного Мелхиседека более чем сомнительным (спустя четыре года он и сам это признал и от белого клобука отказался).
Новоявленный «митрополит» должен был обозначить отношение Белорусской Церкви к московскому обновленческому ВЦУ. Он это сделал достаточно ясно: «Исходя из осуществленной ныне идеи автономии, положенной в основу нового строя управления Белорусской Церкви, и пребывая в единомыслии с такими авторитетными иерархами, как митрополит Владимирский Сергий (Стра-городский) и другие, заявившие особым актом о своем признании каноничности ВЦУ и законности его распоряжений, Церковное Управление Белоруссии считает пребывающее в Москве ВЦУ законным органом управления Российской Церкви с полномочиями до созыва поместного Всероссийского Собора, который установит форму управления Всероссийской Церкви и ее автономных час-тей»8. По сути дела это заявление означало, что вслед за митрополитом Сергием епископ Мелхиседек уклонялся в обновленческий раскол, признавал над собой юрисдикцию самозваного московского ВЦУ, но при этом пытался с помощью провозглашаемой автономии заслониться от его непосредственного вмешательства в белорусские церковные дела. «Настоящие» белорусские обновленцы, которых, впрочем, было совсем немного, разгадали маневр Преосвященного Мелхиседека и его сторонников и выступили с протестом, опубликованным в местной советской печати: «Всем своим поведением и выступлениями среди
6 Архивы Кремля. Политбюро и Церковь. Т. 1. С. 232.
7 Цит. по: Кривонос Ф., свящ. Белорусская Православная Церковь в ХХ столетии: Спецкурс лекций для Минской Духовной Семинарии. Минск, 2008. С. 55.
8 Цит. по: Шиленок Д., свящ. Из истории Православной Церкви в Белоруссии (1922—1939): («Обновленческий» раскол в Белоруссии). М., 2006. С. 29.
верующих минское городское духовенство являло собой яркий пример редкой изворотливости, лукавства и обходов народившегося в Москве обновленческого церковного движения. <...> Акт 23 июля считаем неканоническим и вредным делу обновления»9. В результате ли их протеста, или по иным причинам, но ВЦУ Белорусскую автономию не утвердило. Однако «митрополита» Мелхиседека это не обескуражило, и свою политику лавирования он продолжил.
К осени 1922 г. обновленческий раскол был поражен внутренними разделениями, на чем и попытались сыграть Минский архиерей и его сторонники. Часть его единомышленников организовала местную группу «Союза церковного возрождения», другая часть фиктивно вошла в «Живую Церковь». Вслед за этим «Церковное управление Белоруссии», организованное в июле 1922 г., было преобразовано в «Белорусское епархиальное управление» (БЕУ) с включением в него представителей «Живой Церкви» и «Союза церковного возрождения». После серии дебатов в состав БЕУ вошел и местный уполномоченный московского ВЦУ (некто Трегубов) — главный антагонист Преосвященного Мелхиседека. Новый состав БЕУ был утвержден ВЦУ и легализован белорусскими властями. Они не разгадали, что практически все «возрожденцы» и «живоцерковники», вошедшие в БЕУ, были «мелхиседековцами». В результате, как замечает священник Феодор Кривонос, «Мелхиседек и его окружение сумели переиграть обновленцев»10. Последние вскоре это поняли и донесли в Москву: «Епархиальное управление в период двухмесячной работы выявило себя не как обновленческое. Оно продолжает игнорировать распоряжения ВЦУ и уполномоченного по Минской епархии и до этого времени ведет противообновленческую работу, не давая возможности развернуться прогрессивному движению на селе»11. Положение «митрополита» Мелхиседека, таким образом, было двойственным. С одной стороны, он официально признавал московское обновленческое ВЦУ и его представителей в Минске, с другой — по отзывам этих самых представителей — «вел противообновленческую работу».
Одним из первых актов БЕУ стал доклад московскому ВЦУ, в котором говорилось: «Ввиду того, что Высшее Церковное Управление не нашло возможным утвердить объявленную в Минске автономию Белорусской Церкви, Белорусское Епархиальное Управление ходатайствует о признании независимо от сего титула митрополита Белорусского и Минского за Преосвященным Мелхиседеком»12. Однако, едва лишь это ходатайство БЕУ было послано в Москву, минский представитель ВЦУ отправил вслед ему телеграмму с усиленной просьбой его отклонить. Телеграмма возымела действие, и вскоре Преосвященный Мелхиседек получил хлесткий официальный ответ из Москвы (датирован 2 ноября 1922 г.): «Президиум ВЦУ имел суждение о Вашем Высокопреосвященстве и Минской епархии, причем постановили: Ваше Высокопреосвященство уволить на покой. <...> Председатель ВЦУ митрополит Антонин, зампредседателя ВЦУ протои-
9 Цит. по: Кривонос Ф., свящ. У Бога мертвых нет: Неизвестные страницы из истории Минской епархии (1917—1939 годы). Минск, 2007. С. 46.
10 Там же. С. 49—50.
11 Цит. по: Шиленок Д., свящ. Из истории Православной Церкви в Белоруссии. С. 113.
12 Цит. по: Кривонос Ф., свящ. У Бога мертвых нет. С. 48.
ерей Красницкий»13. Казалось бы, это конец для «митрополита» Мелхиседека, но его не зря именовали «большим дипломатом». Использовав внутренние противоречия в ВЦУ, через своего доброжелателя в Москве он добился появления спустя восемь дней нового предписания этого самочинного органа, согласно которому он-таки утверждался «митрополитом». Соответственно, про увольнение на покой речи уже не было. Причем завизировано это предписание было другим обновленческим лидером — протоиереем Александром Введенским14.
Следующей акцией «митрополита» Мелхиседека по укреплению своего положения в Минской епархии стало получение от ВЦУ разрешения на постав-ление ему трех викариев на Борисовскую, Слуцкую и Мозырскую кафедры. Кандидатами в архиереи были намечены тайные приверженцы «митрополита» Мелхиседека: целибатный священник Феодосий Раменский (представлял в БЕУ «Союз церковного возрождения») и вдовые протоиереи Иоанн Пашин (номинальный член «Живой Церкви» в БЕУ) и Николай Шеметилло (также фиктивный «живоцерковник»). Для участия в совершении хиротоний в Минск были приглашены два викария Смоленской епархии — епископы Вяземский Венедикт (Алентов) и Гжатский Феофан (Березкин). Они, хотя и признавали в тот момент обновленческое ВЦУ (как и «митрополит» Мелхиседек), были архиереями старого поставления и впоследствии принесли покаяние перед Патриархом Тихоном. Тем не менее остается фактом, что хиротонии Минских викариев состоялись в расколе и во исполнение постановлений обновленческого «священноначалия». Так, хиротония священника Феодосия Раменского во епископа Борисовского была санкционирована 21 марта 1923 г. президиумом ВЦУ за подписями его председателя «митрополита» Антонина (Грановского) и заместителя председателя «протоиерея» Владимира Красницкого. «При наречении во епископа священник Феодосий Раменский письменно засвидетельствовал свою благодарность ВЦУ и как при наречении, так и при хиротонии провозглашал многолетие ВЦУ», — описывал спустя три года подробности его поставления в письме Заместителю Патриаршего Местоблюстителя митрополиту Сергию (Страгородс-кому) бобруйский протоиерей Симеон Бирюкович15. Хиротонии Николая Ше-метилло, Иоанна Пашина и Феодосия Раменского состоялись, соответственно, 24-го, 25-го и 29 марта 1923 г., без предварительного пострижения посвящаемых в рясофор (как тогда говорили, «обновленческим чином»)16. Через некоторое время после епископской хиротонии Феодосий Раменский принял монашеский постриг с именем Филарет и был перемещен «митрополитом» Мелхиседеком на Бобруйскую кафедру.
Православные ревнители Белоруссии, такие как упомянутый протоиерей Симеон Бирюкович, не признавали новопоставленных викариев, да и самого «митрополита» Мелхиседека считали обновленцем (нельзя сказать, что он не давал для этого повода). В то же время к главе Белорусской автономии росли претензии со стороны «настоящих» обновленцев и стоявшего за ними ГПУ. По-
13 Кривонос Ф., свящ. У Бога мертвых нет. С. 49.
14 Там же.
15 Архив ПСТГУ. Губонин М. Е. Современники о Патриархе Тихоне. Машинопись.
16 Кривонос Ф., свящ. У Бога мертвых нет. С. 53.
зиция Преосвященного Мелхиседека окончательно перестала устраивать власть в преддверии обновленческого «Собора». 10 апреля 1923 г. он был вызван в местное представительство ГПУ и затем выслан в Москву, по официальной версии, «в качестве эксперта по делу патриарха Тихона»17. Воспользовавшись его отъездом из Белоруссии, обновленческое руководство 15 мая назначило на Минскую кафедру более удобную для себя фигуру — члена обновленческого «Собора» Сергия Иванцова. Викарии «митрополита» Мелхиседека еще некоторое время продолжали вести игру с обновленцами. Особо в этом плане отличился Феодосий-Филарет Раменский, ставший в мае 1923 г. председателем новоучрежденного губернского комитета, возглавляемого Александром Введенским «Союза общин Древлеапостольской Церкви» (СОДАЦ), а затем принимавший у себя самого лидера СОДАЦ (последний раз в августе 1923 г.)18. У уволенного же «митрополита» Мелхиседека необходимость поддерживать деловые отношения с обновленцами отпала, что оказалось для него весьма кстати, поскольку вскоре Патриарх Тихон был освобожден, и Минский Преосвященный предстал перед ним как вполне православный архиерей. Подробности его прежних тесных контактов с обновленцами, судя по всему, остались Патриарху неведомы.
18 августа 1923 г. Патриарх Тихон выдал Минскому архиерею письменное свидетельство: «В[ысокопреосвященн]ого Мелхиседека признаю православным и находящимся в каноническом общении с Нами; почему беспрепятственное совершение им богослужений в православных храмах Москвы разрешаем и благословляем»19. Выдача этого свидетельства показывает, что в Москве были сомневающиеся в православии епископа Мелхиседека. В то же время обращает на себя внимание употребление Патриархом титула «Высокопреосвященный», используемого обычно в отношении архиепископов и митрополитов. Вопрос о сане Минского архиерея оставался открытым. 24 сентября 1923 г. он участвовал в созванном Патриархом собрании епископов (расширенном заседании Патриаршего Синода) в Донском монастыре. Подробности этого события известны благодаря митрополиту Мануилу (Лемешевскому), в то время новопоставленному епископу Лужскому, также принявшему участие в совещании. Всего тогда присутствовало 23 архиерея. Обсуждался вопрос о переходе на новый календарный стиль (на этом переходе настаивала власть). Большинство архиереев выступили за новый календарь (позднее, в конце 1923 г., Патриарх Тихон от этого мероприятия отказался). Против проголосовали четверо, в том числе епископы Мелхи-седек и Мануил (последний поэтому и уделил этому событию особое внимание). «На этом же заседании Синода, — писал митрополит Мануил, — Святейший Патриарх Тихон убеждал митрополита Мелхиседека отказаться от самовольно принятого митрополитства и в протоколах заседания Синода подписаться только епископом по старшинству хиротонии. На убеждения Патриарха он не склонился и под протоколами Синода подписался “Митрополит Минский и Бе-
17 Шиленок Д., свящ. Из истории Православной Церкви в Белоруссии. С. 114.
18 Кривонос Ф., свящ. У Бога мертвых нет. С. 57, 61.
19 Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России, позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве высшей церковной власти, 1917—1943 / Сост. М. Е. Губонин. М., 1994. С. 295.
лорусский”»20. Из этого сообщения можно сделать вывод, что Преосвященный Мелхиседек был ранее принят Патриархом в общение без требования покаяния в уклонении в обновленчество (иначе бы ему пришлось одновременно сложить и полученный в расколе митрополичий сан). Но в то же время видно, что Патриарх Тихон, не лишая Преосвященного Мелхиседека общения, не признавал его митрополитом и убеждал его добровольно отказаться от восхищенного звания.
Не выяснив до конца своего канонического положения у Патриарха Тихона, епископ Мелхиседек, тем не менее, по возвращении в Минск с обновленцами порвал окончательно и радикально. 20 ноября 1923 г. он, согласно сообщению в Москву обновленческого уполномоченного по Минской епархии, «прочитал строгую нотацию соборному духовенству и с кафедры всех обновленцев предал анафеме»21. Минские викарии «митрополита» Мелхиседека последовали за ним и, согласно его уверению, были «признаны Святейшим Патриархом рукоположенными правильно и благословлены»22. В том, что они порвали с обновленчеством, сомнений не возникает. В информационной сводке 6-го («церковного») отделения СО ОГПУ «о состоянии православных церковников по СССР на 1 января 1924 г.» констатировался полный упадок обновленчества в Минской губернии: «Почти все городское духовенство принадлежит к Тихоновскому течению. В Минске нет ни одной обновленческой церкви. Обновленческое духовенство по уездам начинает замирать под влиянием Тихоновщины. Тихоновцы организовали при участии Минского духовенства и черносотенных пятерок свое Епар[хиальное] Управление и им руководит Мелхий Седекс (так! — свящ. А. М.), назначив своим заместителем Епархии Мозырского епископа Иоанна, быв[шего] обновленца, перешедшего к Тихоновщине»23.
Активная борьба с обновленцами, конечно, не могла не привести к осложнению отношений Преосвященного Мелхиседека с властью. Повод для преследования его был найден изумительный. В августе 1924 г. в ГПУ Белоруссии «поступили сведения» о том, что минское православное духовенство во время кампании по изъятию церковных ценностей 1922 г. скрыло от конфискации «2 Евангелия в больших серебряных окладах, серебряный полный набор для служения литургии, серебряный дискос, ручной крест, серебряный кувшин, употребляемый при архиерейских служениях, два напрестольных креста»24. Ситуация была довольно абсурдной, особенно если учесть, что: 1) материальная ценность перечисленных священных предметов была сравнительно невелика, 2) со времени проведения кампании по изъятию прошло уже более двух лет, 3) во время самой кампании епископ Мелхиседек всячески содействовал сдаче церковных ценностей, что тогда отмечалось особо представителями власти. Тем не менее к уголовной ответственности было привлечено девять человек, в том числе шесть священнослужителей во главе с епископом Мелхиседеком.
20 Мануил (Лемешевский), митр. Русские православные иерархи периода с 1893 по 1965 гг. (включительно): В 6 т. Erlangen, 1986. Т. 4. С. 325.
21 Протько Т. С. Становление советской тоталитарной системы в Беларуси. С. 290.
22 Архив ПСТГУ. Губонин М. Е. Современники о Патриархе Тихоне. Машинопись.
23 Архивы Кремля. Политбюро и Церковь. Т. 2. С. 375.
24 Протько Т. С. Указ. соч. С. 280.
Преосвященный Мелхиседек мог бы получить славу исповедника, однако память о его прежних контактах с обновленцами кое-кому не давала покоя. Ситуация в церковной жизни Белоруссии обострилась после того, как «митрополит» Мелхиседек и его викарии попытались расширить границы своей автономии за рамки собственно Минской епархии (после присоединения к БССР дополнительных территорий на востоке). В то же время в конце 1924 — начале
1925 г. Патриархом Тихоном были поставлены новые православные епископы на Могилевскую и Гомельскую кафедры. С одним из них — епископом Тихоном (Шараповым) — впоследствии был весьма близок (вместе отбывали ссылку) церковный историк М. Е. Губонин. Очевидно, со слов епископа Тихона, Губо-нин описал белорусские события следующим образом (нельзя сказать, что беспристрастно): «Появившиеся на своих кафедрах новопоставленные “иерархи” (имеются в виду Минские викарии. — свящ. А. М.), при деятельной поддержке вообще благосклонной к обновленчеству гражданской власти, стали “с ходу” громить Православную Церковь и воевать с местными Преосвященными архиереями; главным же образом с епископами, управляющими тогда Гомельской и Могилевской епархиями, канонические территории коих были частично захвачены “митрополитом” Мелхиседеком в орбиту “автономной Белорусской Церкви”. Эта местная архиерейская война, столь обычная в то время, приняла тут довольно резкие формы и, как видно, православные Архипастыри: Гомельский Тихон (Шарапов) и Могилевский Никон (Дегтяренко) не очень-то церемонились в средствах канонического воздействия со своими идейными противниками-узурпаторами»25. «Бесцеремонные» способы борьбы с минскими иерархами заключались, в частности, в непризнании хиротоний их ставленников. В Гомельской епархии было распространено обращение епископа Тихона, в котором указывалось, что Мелхиседек был обновленцем, и рекомендовалось воздерживаться от общения с ним и с его приверженцами. Как замечает современный исследователь, «духовенство в БССР разделилось на “обновленцев”, “тихоновцев” и “мелхиседековцев”»26. Впрочем, надо заметить, что основные усилия епископа Тихона были направлены на борьбу не с «мелхиседековцами», а с «натуральными» обновленцами, которым с приездом в Гомельскую епархию нового энергичного тихоновского архиерея пришлось весьма нелегко. Начальник Гомельского отделения ГПУ писал в мае 1925 г. московскому начальнику Секретного отдела: «Сообщаем, что епископ Тихон своими действиями окончательно ликвидирует оставшиеся еще в Гомельской губернии обновленческие приходы, каковых еще имеется до 25 по губернии. Так как в каждом обновленческом приходе есть некоторая часть мирян, стоящих за тихоновщину, и стоит еп[ископу] Тихону появиться, через часа 2—3 он уже повел за собой остальных мирян, которые заставляют попа повиноваться епископу Тихону, а в противном случае отлучают от церкви»27. «Единственная польза от “попечения” Тихона о Гомеле — это поднятая им кампания против Мелхиседека и его викариев», — за-
25 Архив ПСТГУ. Губонин М. Е. Современники о Патриархе Тихоне. Машинопись.
26 Протько Т. С. Становление советской тоталитарной системы в Беларуси. С. 290.
27 ЦА ФСБ РФ. Д. Н—3677. Т. 7. Л. 56.
мечали сотрудники органов Госбезопасности, которым, конечно, распря между православными архиереями была весьма выгодна28.
В разгар белорусской «архиерейской войны» Патриарх Тихон скончался. Задачу по восстановлению мира должен был решать Патриарший Местоблюститель митрополит Крутицкий Петр (Полянский). Власти по-своему тоже не остались безучастными. На процитированном секретном сообщении о епископе Тихоне (Шарапове) из Гомельского ГПУ начальник 6-го отделения СО ОГПУ Е. А. Тучков наложил резолюцию: «Вастребуйте (так. — свящ. А. М.) его ко мне»29. Вскоре епископ Тихон оказался в Москве без права выезда. Еще раньше в столицу был выслан епископ Никон (Дегтяренко). В то же время вместе с этим в Минске готовился показательный судебный процесс по делу «гражданина Паевского». Режим содержания его был не очень строгим. Так, на Пасху, 19 апреля 1925 г., «митрополит» Мелхиседек служил в минском кафедральном соборе и впервые помянул Патриаршего Местоблюстителя, таким образом признав вступление митрополита Петра в эту должность, произошедшее в Москве неделей ранее. За тем же богослужением, как зафиксировали органы ОГПУ, он «поразил публику особо теплым поминовением Советской власти»30. Задуманный минскими партийными деятелями политический спектакль с расстрельным приговором в финале не удавался. Определенный скепсис на этот счет выразило московское руководство. Нарком юстиции РСФСР Д. И. Курский в июле 1925 г. отписал Наркомюсту БССР, что «соответствующий орган» в Москве, «находя: 1) что преступление, инкриминируемое обвиняемым, относится к первой половине 1922 г., 2) что дело по своему характеру утратило тот общественно-политический интерес, который могло бы иметь во время изъятия церковных ценностей, и 3) что предъявленное гр. Паевскому обвинение в агитации и пропаганде с целью свержения советской власти мало вытекает из обстоятельств дела, — высказался за слушание этого дела в отношении всех обвиняемых в общеуголовном порядке, без применения в нем высшей меры социальной защиты, если не найдете нужным прекратить его совершенно»31. Белорусские «товарищи», однако, «прекратить дело совершенно» не пожелали. В августе 1925 г. процесс состоялся и широко освещался в советской печати, в том числе и центральной. В результате епископ Мелхиседек был приговорен к трем годам лишения свободы условно. В реалиях того времени это, по сути дела, означало оправдание. Согласно газетным сообщениям, осужденный выразил «безграничную признательность пролетарскому суду за беспристрастный и справедливый приговор» и закончил свою речь словами: «Да здравствует советская власть!»32 Сообщалось даже, что после этого присутствующими был запет «Интернационал», подхваченный и «митрополитом», что, к злорадству ОГПУ, изрядно скомпрометировало его среди веру-
ющих33.
28 Цит. по: Кривонос Ф., свящ. У Бога мертвых нет. С. 74.
29 ЦА ФСБ РФ. Д. Н—3677. Т. 7. Л. 56.
30 Цит. по: Кривонос Ф., свящ. Указ. соч. С. 71.
31 Цит. по: Протько Т. С. Становление советской тоталитарной системы в Беларуси. С. 281.
32 Известия ЦИК СССР и ВЦИК. 1925. 19 авг.; Правда. 1925. 19 авг.
33 Кривонос Ф., свящ. Указ. соч. С. 73.
Волнения среди православных Белоруссии в ходе всех этих событий не прекратились, свидетельством чего может служить письмо от 1 сентября 1925 г. Патриаршему Местоблюстителю уже упоминавшегося протоиерея Симеона Бирю-ковича, настоятеля Казанской церкви города Бобруйска: «Православная совесть моя не мирится пребывать в каноническом общении и подчинении управляющему епархией Минской, епископу Мелхиседеку и его викарию Бобруйскому епископу Филарету, ввиду известного послания епископа Мелхиседека, обнародованного три года тому назад, в коем он признал каноничной и законной незаконную церковную власть ВЦУ, обещая идти по пути “обновления”, кроме сего незаконно присвоил себе звание митрополита, провозгласил Минскую епархию автономной Белорусской Церковью без благословения на это Святейшего Патриарха Тихона и без его благословения поставил по уездным городам трех викарных епископов, в том числе и в Бобруйск — епископа Филарета. А посему усердно прошу благословения Вашего Высокопреосвященства войти мне в каноническое подчинение к православному епископу соседней Гомельской епархии, Преосвященному Тихону, доколе наши епископы не будут приняты в лоно Святой Православной Церкви и не получат в удостоверение этого соответствующей грамоты»34.
Получил ли протоиерей С. Бирюкович ответ от Местоблюстителя, сведений нет. Известно, однако, что вскоре, а именно 5 октября 1925 г., последовало общее определение митрополита Петра по белорусским церковным делам, обращенное к Преосвященному Мелхиседеку. Прежде всего, Патриарший Местоблюститель подтверждал, что считает Минскую иерархию православной. «Покойный Святейший Патриарх, — писал он главе Белорусской автономии, — не считал Ваше Преосвященство состоящим вне единения с Православной Русской Церковью, почему и не воспрещал Вам служить в московских храмах. Посему нет оснований предполагать, что Минская иерархия является неправославной. Преосвященному Тихону и Преосвященному Никону мною дано предложение безотлагательно принять меры к возможно скорейшему прекращению нежелательных результатов от допущенных ими по неведению действий». В то же время митрополит Петр авторитетно свидетельствовал о неканоничности Белорусской автономии и «митрополитства» ее возглавителя: «Вопрос об автономии Белорусской Церкви и Вашем митрополичьем сане при Святейшем Патриархе не получил канонического разрешения. Вы же сами не позаботились в течение двух лет при жизни покойного Патриарха так или иначе ликвидировать этот вопрос или принять меры к тому, чтобы дать ему определенное каноническое разрешение. Поэтому как объявление автономии Белорусской Церкви, так и принятие Вами сана митрополита является с канонической точки зрения актом самочиния, не одобряемым церковными правилами. Полагаю, что вопрос об автономии подлежит решению Поместного Собора Русской Церкви, а признание за Вами митрополичьего сана — особому епископскому рассмотрению». Наконец, Патриарший Местоблюститель недвусмысленно выражал свое личное отношение к идее церковной автономизации: «В настоящее время при натиске католичества на православие и общих тяжелых условиях церковной жизни требуется наибольшая
34 Архив ПСТГУ. Губонин М. Е. Современники о Патриархе Тихоне. Машинопись.
73
сплоченность и теснейшее единение между епархиями. Раздробление же церковного тела Русской Православной Церкви на мелкие автономные части может повести к нежелательным последствиям в интересах Православной Церкви. Ввиду этого считаю за лучшее, если бы Вы сами изыскали меры к ликвидации допущенного церковного самочиния и вернулись к нормам канонического устроения белорусской церковной жизни. Тогда бы для нас открылась каноническая возможность, сообразно с местными условиями церковной жизни, предоставить Вам некоторые прерогативы чести». Таким образом, свою позицию в отношении Белорусской автономии и ее главы митрополит Петр изложил вполне ясно. Ключевое слово его определения: «самочиние». Что-то, однако, смутило митрополита Петра в этом деле, и на заготовленный уже текст он наложил резолюцию: «Не посылать»35.
Вскоре после этого обстоятельства церковной жизни претерпели очередные резкие изменения, неожиданно затронувшие и епископа Мелхиседека. Власть была крайне раздражена тем, что Местоблюститель фактически игнорировал ее требования (направленные на полное подчинение ей Патриаршей Церкви) и готовила его устранение. Помочь ей в этом был призван находившийся в тесном контакте с 6-м отделением СО ОГПУ епископ Можайский Борис (Рукин), имевший крайнюю личную неприязнь к митрополиту Петру и ведший против него открытую, но безуспешную агитацию в церковных кругах. Очень выразительно Бориса (Рукина) охарактеризовал М. Е. Губонин: «...экспансивный и увлекающийся человек (кстати, и кокаинист)»36. 11 ноября 1925 г. Антирелигиозная комиссия при ЦК ВКП(б) поручила ОГПУ начать следствие против митрополита Петра. Во исполнение этого поручения епископ Борис был вызван на Лубянку, где с него были взяты весьма пространные показания, призванные дать первичный обвинительный материал против Местоблюстителя. Большое место в этих показаниях заняла тема якобы готовившегося сторонниками митрополита Петра отравления епископа Бориса, чем последний был смертельно напуган. Эти показания производят впечатление неполной адекватности их автора («кстати, и кокаиниста»). ОГПУ, однако, посчитало «отравительскую» тему очень важной: если бы удалось доказать, что Местоблюститель таким способом замышлял разделаться с оппозиционным ему епископом, «тихоновцы» были бы скомпрометированы чрезвычайно. По этой причине следствие постаралось не упустить ни одной нити из путаных показаний епископа Бориса. В частности, он показал: «Я завел случайно разговор со своим поддьяконом <...> Он слышал от какого-то молодого человека, брюнета, бывающего иногда за службой в Сретенском монастыре, который говорил о предупреждении, чтобы я был осторожнее, так как меня хотят отравить, и что эти сведения идут из Минска от митрополита Мелхиседека. Помню, что в этом сообщении было упомянуто о каких-то двух лицах, духовном и светском, которые пробрались через заграницу». Следователя эта информация очень заинтересовала, на что указывают сделанные им подчеркивания в протоколе. «Через некоторое время после этого, — продолжал епископ
35 Документы Патриаршей канцелярии 1925—1926 годов // Вестник церковной истории. 2006. № 1. С. 61.
36 Архив ПСТГУ. Губонин М. Е. Современники о Патриархе Тихоне. Машинопись.
Борис, — ко мне явилась неизвестная барышня, отказавшаяся себя назвать, она была среднего роста, в темно-сером костюме, которая в общих чертах предупредила меня о грозящей мне опасности, указавши, что это идет из Минска от митрополита Мелхиседека»37.
Как видно, упоминание о Преосвященном Мелхиседеке дошло до епископа Бориса через вторые-третьи руки: через загадочных «молодого брюнета» и «барышню в темно-сером костюме», которые вполне могли быть подосланы к нему самим ОГПУ с целью посильнее напугать епископа-кокаиниста и облегчить себе дальнейшее манипулирование им, а заодно скомпрометировать и Минского архиерея, которого не удалось засудить белорусским «товарищам». Следователь переспросил епископа Бориса: «А откуда знает Мельхисидиков (так. — свящ. А. М.) об отравлении?» «А вот этого я уже не могу вам сказать, откуда он об этом узнал», — ответил Борис (Рукин)38. Таким образом, у 6-го отделения СО ОГПУ появлялся повод допросить самого епископа Мелхиседека. 13 декабря 1925 г. он был арестован: как записано в анкете, заполненной им 22 декабря (стоит обратить внимание на эту дату), «был вызван из Минска в ОГПУ в Москву и здесь задержан»39. Как следует из той же анкеты, допрашивал Преосвященного Мелхиседека лично Тучков. Если верить протоколу, вопрос об отравлении епископа Бориса епископу Мелхиседеку прямо не задавался (вероятно, ОГПУ само чувствовало его нелепость). Все показания Минского архиерея уместились в два десятка строк, записанных следователем не самым убористым почерком (упомянутая в них Елена Митропольская — дочь священника Николая Митропольского, ранее служившего в Белоруссии, у которого епископ Мелхи-седек жил в Москве в 1923 г.). «Я помню, — показал он, — что до приезда Митропольской ко мне у меня был наш минский священник Язвицкий, который должен был ехать в г. Рязань за вещами и попутно заехать в г. Москву к еп[ископу] Борису и м[итрополиту] Петру по вопросу все о той же Белорусской церковной автономии. Этот Язвицкий, возвратившись, сообщил мне между прочим о существующей розни между м[итрополитом] Петром и епископом Борисом. Давая поручения Митропольской относительно уже приведенных тем, я более никаких поручений ей к епископу Борису не давал, о лицах, перешедших границу, тоже ни ей, ни другим не сообщал»40.
14 декабря 1925 г. отец и дочь Митропольские были допрошены в 6-м отделении СО ОГПУ. Показания священника Николая были весьма краткими: «Я действительно был с дочерью моей у епископа Бориса Можайского и передавал со слов моей дочери поручения митрополита Мелхиседека, касающиеся выяснения дел Белорусской митрополии, облачений, принадлежавших Мел-хиседеку. Помню еще только, что Борис поинтересовался здоровьем Мелхиседека и говорил о своих неприятностях с митр[ополитом] Петром»41. Показания Елены Митропольской, 18-летней девицы, были более подробными, поскольку
37 ЦА ФСБ РФ. Д. Н—3677. Т. 4. Л. 25 об.
38 Там же. Л. 34.
39 Там же. Т. 1. Л. 144 об.
40 Там же. Т. 5. Л. 172.
41 Там же. Т. 4. Л. 134 об.
с «митрополитом» Мелхиседеком последней общалась именно она. «В октябре месяце я ездила в г. Минск. <...> Будучи у моего дяди, я несколько раз заходила к митрополиту Мелхиседеку, как к старому знакомому. <...> Он меня просил зайти к епископу Борису и с ним переговорить, чтоб узнать, как обстоит дело с Белорусской митрополией, признана ли эта митрополия митрополитом Петром, который является в настоящее время руководителем церкви. <...> Во время моих трех кратковременных (не более получаса) бесед с митрополитом Мелхиседеком мы говорили о моем и нашей семье, а также и об его, Мелхиседека, житье; рассказывал он мне о своей болезни, о бывшем над ним суде за сокрытие ц[ерковных] ценностей. <...> Я вспоминаю, что говорила еще с Мелхиседеком об облачениях; он передавал мне просьбу взять его, Мелхиседека, облачения, находящиеся у епископа Бориса, и передать их или при случае, или по почте»42. При всем желании, никакого «криминала» в отношении епископа Мелхиседека в показаниях Митропольских ОГПУ найти не могло. Но, не желая расставаться с версией о его причастности к слухам о готовящемся отравлении епископа Бориса, 6-е отделение провело 16 декабря очную ставку «гражданина Рукина» с Е. Н. Митропольской. Борису (Рукину), однако, пришлось признать, что его «от имени Мелхиседека о грозящей опасности» предупреждала не она43.
Версия о причастности епископа Мелхиседека к подготовке отравления епископа Бориса, таким образом, рассыпалась на глазах. Ничего ОГПУ не получило и от произведенных 19 декабря 1925 г. допросов Д. А. Андриянова, у которого в Минске по адресу: улица Пролетарская, дом 18, проживал Преосвященный Мелхиседек, и его келейницы Е. М. Похильчук. Они в один голос заявили, что в течение последних двух-трех месяцев в их доме никто из посторонних не ночевал44 (вопрос, видимо, был навеян показаниями епископа Бориса о лицах, «которые пробрались через заграницу»). Отпускать на свободу Минского епископа, однако, ОГПУ не спешило, имея в отношении него свои планы. 21 января
1926 г., то есть более чем через месяц после задержания, «Паевскому Михаилу Львовичу (Мельхиседеку)» было предъявлено обвинение в том, что «названный гражданин являлся пособником монархич[еской] организации, поставившей себе задачу использования церкви в антисоветских целях»45. Под «монархической организацией» имелось в виду окружение митрополита Петра, к которому в действительности Преосвященный Мелхиседек близок не был, да и с самим Местоблюстителем отношения имел весьма сдержанные. Выше уже приводилась характеристика действий Белорусского «митрополита» со стороны Патриаршего Местоблюстителя как «акта самочиния». Показательно и то, что «по вопросу все о той же Белорусской церковной автономии» Преосвященный Мелхиседек обращался в Москву прежде всего к епископу Борису (Рукину), а не к митрополиту Петру.
Епископ Борис тем временем, действуя в русле указаний ОГПУ, совместно с группой других архиереев, собравшихся в Москве общим числом в десять че-
42 ЦА ФСБ РФ. Д. Н-3677. Т. 4. Л. 135 об. - 136.
43 Там же. Т. 5. Л. 196.
44 Там же. Т. 3. Л. 414, 415.
45 Там же. Т. 5. Л. 173.
ловек, учредил 22 декабря 1925 г. новый никем не уполномоченный орган по управлению Церковью, получивший наименование «Временный Высший Церковный Совет» (ВВЦС). Председателем ВВЦС стал архиепископ Екатеринбургский Григорий (Яцковский), по имени которого новообразованная группировка стала именоваться «григорианством». Несмотря на поддержку со стороны власти, дела у григориан сразу не задались. «Тихоновцы» в основной своей массе — от епископов до мирян — за ними не пошли и встали на сторону начавшего полемику с ВВЦС Заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия (Стра-городского). В такой ситуации ОГПУ искало пути укрепления григорианской группировки. Преосвященный Мелхиседек показался для этого вполне подходящей фигурой: вполне лояльный власти, но в то же время достаточно популярный в своей епархии, относительно близкий епископу Борису и вместе с тем не нашедший поддержки у митрополита Петра. Епископу Мелхиседеку предлагалось освобождение в обмен на присоединение к григорьевско-борисовской группе. Одновременно с этим Минский архиерей мог надеяться на благоприятное решение ВВЦС вопроса о Белорусской автономии и его митрополитстве. К этому следует добавить, что, находясь в тюрьме, епископ Мелхиседек, конечно, не мог знать всей правды о ВВЦС: что этот орган совершенно неканоничен, не имеет поддержки в церковных кругах и именуется в народе нелестным прозвищем «Обновление № 2».
Доподлинно неизвестно, как шли переговоры о присоединении Преосвященного Мелхиседека к григорианам, но точно устанавливаются следующие факты. Уже 23 января 1926 г. тот же уполномоченный 6-го отделения СО ОГПУ А. В. Казанский, который двумя днями ранее постановил привлечь «гражданина Паевского» в качестве обвиняемого, избрав мерой пресечения содержание под стражей, подписал новое постановление: «рассмотрев следственное производство <...> на гражданина Паевского Михаила Львовича (Мельхиседека) <...>, по профессии служителя культа, по роду занятий — митрополита, <...> содержащегося в Бутырской тюрьме ОГПУ, обвиняемого по ст. 68 Уголовного] К[одекса], нашел, что следственное производство по отношению названного гражданина в основных чертах можно считать законченным и что дальнейшее содержание его под стражей не является необходимостью, а посему полагал бы: арестованного Паевского Михаила Львовича из-под стражи освободить, взяв с него подписку о невыезде из города Москвы». Начальник 6-го отделения Е. А. Тучков наложил на это постановление краткую резолюцию: «Согласен»46. Вопрос решился очень быстро, и 25 января 1926 г. Коллегия ОГПУ постановила, как и предлагал Казанский: «Паевского из-под стражи освободить под подписку о невыезде из г. Москвы. Дело следствием продолжать»47. Продолжение следствия означало, что в любой момент мера пресечения могла быть вновь изменена, уже на более строгую. ОГПУ таким образом пыталось держать подследственного архиерея «на коротком поводке». Спустя еще пять дней, 30 января 1926 г., следственное дело епископа Мелхиседека было объединено под одним номером с делом мит-
46 ЦА ФСБ РФ. Д. Н-3677. Т. 4. Л. 257.
47 Там же. Л. 258.
рополита Петра и привлеченных вместе с ним (всего около 30 человек, из них почти половина — архиереи)48.
По поводу дальнейшей церковной деятельности Преосвященного Мелхиседека у митрополита Мануила (Лемешевского) записано: «В январе 1926 г. уклонился в григорианство, подписав Послание ВВЦС»49. Указанная здесь дата хорошо согласуется со временем освобождения епископа Мелхиседека, что еще раз подтверждает взаимосвязь двух событий. При этом следует заметить, что послание ВВЦС епископ Мелхиседек подписал, так сказать, «задним числом», поскольку составлено оно было 22 декабря 1925 г. — в день, когда он в качестве задержанного 6-м отделением СО ОГПУ заполнял анкету для своего следственного дела. Обращает на себя внимание его несколько двоящееся титулование в подписи под посланием ВВЦС: «Мелхиседек, епископ Минский, митрополит Белорусский»50. Вероятно, ВВЦС до конца так и не решил, признавать ли его митрополитом или только епископом. Впрочем, скупостью на титулы григори-ане не отличались: экзарха Украины Михаила (Ермакова), например, если бы он их поддержал, они с легкостью готовы были титуловать митрополитом Киевским, хотя и Патриарх Тихон, и Патриарший Местоблюститель его таковым не признавали, именуя лишь митрополитом Гродненским51. Надо полагать, что, если бы Минский епископ задержался в григорианском расколе, а кроме того — посодействовал бы его распространению в Белоруссии, ВВЦС не замедлил бы утвердить его «митрополитство».
Активности в насаждении григорианства в своей «митрополии» Преосвященный Мелхиседек, однако, не проявил. 12 февраля 1926 г. он направил из Москвы послание «Архипастырям и пастырям Церкви Белорусской», в котором писал, что, «сохраняя за собой общее руководство делами митрополии», управление ею на время своего отсутствия он поручил первому викарию, епископу Слуцкому Николаю (Шеметилло)52. Про ВВЦС в этом послании ничего не говорилось. В марте 1926 г. «митрополит» Мелхиседек ненадолго появился в Минске53. Подписка о невыезде из Москвы с него тогда еще снята не была, из чего следует, что его визит в Белоруссию был согласован с ОГПУ и имел, по всей вероятности, своей целью укрепление позиций ВВЦС. С этим, однако, ничего не вышло. Позднее, в ноябре 1927 г., бывший Могилевский архиепископ Константин (Булычев) сделал на всесоюзном съезде сторонников ВВЦС доклад «О Белорусской Церкви», в котором, в частности, сказал: «Вопрос о признании Преосвященного Мелхиседека митрополитом Белорусским был спорным. Затем Преосвященный Мелхиседек признал Врем[енный] Высш[ий] Церк[овный] Совет и стал его чле-
48 ЦА ФСБ РФ. Д. Н-3677. Т. 4. Л. 259.
49 Мануил (Лемешевский), митр. Русские православные иерархи периода с 1893 по 1965 г. Т. 4. С. 326.
50 Православный церковный календарь на 1927 год / Под ред. архиеп. Григория (Яцков-ского). С. 25.
51 См.: Мазырин А., свящ. Вопрос о замещении Киевской кафедры в 1920-е годы // Вестник ПСТГУ. II: История. История Русской Православной Церкви. 2007. Вып. 3 (24). С. 124; Вып. 4 (25). С. 63.
52 Кривонос Ф., свящ. У Бога мертвых нет. С. 78.
53 См.: Там же.
ном, но всю Белоруссию к признанию Врем[енного] Высш[его] Церк[овного] Совета не привел»54. Последнее соответствовало действительности, а заявление о включении епископа Мелхиседека в состав ВВЦС скорее всего было неверным: едва ли подследственный, каковым он оставался до августа 1926 г., мог войти в легализованный орган церковного управления.
Судя по всему, разочарование в ВВЦС у Преосвященного Мелхиседека произошло довольно быстро, стоило только увидеть реальное положение церковных дел. Даже протежировавшее григориан ОГПУ вынуждено было в своих сводках констатировать резкую неприязнь к ВВЦС в церковных кругах. «Отношение мирян Москвы к ВВЦС явно враждебное, - говорилось в «Обзоре политического состояния СССР» за март 1926 г., — и поэтому священникам — сторонникам ВВЦС приходится скрывать от мирян свои взгляды. В Донском монастыре был случай нанесения побоев мирянами епископу, принимавшему церковь от тихоновцев»55. Отношение к новому расколу со стороны православных верующих в Белоруссии едва ли было более благоприятным, чем в Москве. Епископы, признавшие ВВЦС, сильно рисковали остаться без паствы. Преосвященному Мелхиседеку это было весьма не безразлично, поэтому уже весной 1926 г. он, по-видимому, начал прощупывать почву на предмет перехода в юрисдикцию митрополита Сергия. Естественно, его волновал вопрос: признает ли Заместитель Местоблюстителя его «митрополитом Белорусским» или нет.
Митрополит Сергий, в то время еще не легализованный властью, старался принципиальные вопросы решать не по своему усмотрению, а спрашивая мнение православного епископата. Был им произведен опрос архиереев и по делу Преосвященного Мелхиседека. Впрочем, возможно, что этот опрос был инициирован в ответ на обращение не самого Минского епископа, а кого-нибудь другого. Так, в апреле 1926 г. к Заместителю Местоблюстителя обратился уже упоминавшийся бобруйский протоиерей Симеон Бирюкович с «усерднейшей просьбой разъяснить, можно ли Бобруйского, Минской епархии, епископа Филарета признавать действительным архиереем». Почтенный протоиерей приводил весьма внушительный список оснований для сомнений на этот счет, первым из которых было то, что «в конце 1922 года, когда управляющий Минской епархией епископ Мелхиседек отпал от единства церковного тела признанием незаконной церковной власти, так называемого Высшего Церковного Управления, отпал в “обновленчество” признанием той же незаконной церковной власти — ВЦУ и епископ Филарет, тогда еще священник г. Минска, Феодосий Раменский»56.
М. Е. Губонин в своем сборнике «Современники о Патриархе Тихоне» (в его еще не опубликованной части) привел ряд отзывов православных архиереев по белорусскому церковному вопросу. Так, управлявшие в тот момент Московской епархией епископы Сергиевский Амвросий (Смирнов), Бронницкий Иоанн (Василевский) и Серпуховской Алексий (Готовцев) написали: «Считаем Преос-
54 Второй Московский съезд староцерковников, признающих Высший Временный Церковный Совет, бывший в Москве в Донском монастыре 15-18 ноября 1927 года. М., 1928. С. 17.
55 «Совершенно секретно»: Лубянка — Сталину о положении в стране (1922-1934 гг.). Т. 4: 1926 г. М., 2001. Ч. 1. С. 189.
56 Архив ПСТГУ. Губонин М. Е. Современники о Патриархе Тихоне. Машинопись.
вященного Мелхиседека только епископом Минским, а посему считали бы необходимым предложить ему снять с себя митрополичий клобук и ведать только Минской епархией, не вмешиваясь в церковные дела соседних епархий. Что же касается его викариев, то о каноничности их хиротоний следовало бы сделать специальное расследование». Митрополит Серафим (Чичагов) предложил тогда «поручить одному из епископов произвести расследование всех действий епископа Минского с начала его управления епархией, чтобы 12-ти Архипастырям судить о том, что предпринять для его вразумления, а также просить митрополита Сергия запросить его письменно, по имеющимся уже сведениям, о неканоничных распоряжениях епископа Мелхиседека». Бывший член Синода при Патриархе Тихоне митрополит Уральский Тихон (Оболенский) в своем отзыве от 13 апреля 1926 г. написал: «Согласен с мнением митрополита Серафима. Святейшим Патриархом Тихоном епископ Мелхиседек не был признан в свое время митрополитом, о чем ему дано было знать. Местоблюститель Патриарший митрополит Петр тоже не признал его таковым. На основании сказанного и я считаю, что он митрополитом назвался самочинно и белый клобук носить ему нельзя, и все действия его и его викариев незаконны». В таком же ключе высказались и некоторые другие иерархи. Отзывов архиереев с каким-либо одобрением деятельности Минских иерархов М. Е. Губонин не имел (вероятно, за их отсутствием). При этом есть основания считать, что о поддержке епископом Мел-хиседеком ВВЦС опрошенные тогда православные архиереи не знали, иначе их отзывы были бы еще более жесткими и содержали бы требование запретить его в священнослужении, так же как уже были запрещены остальные григориане.
Твердая позиция православного епископата в отношении действий главы самочинной Белорусской автономии, а также очевидный провал выступления ВВЦС привели к тому, что, как сообщает митрополит Мануил (Лемешевский), Преосвященный Мелхиседек «в конце июня 1926 г. принес покаяние перед митрополитом Сергием и подал ему заявление, что слагает с себя звание митрополита Белорусского, считая себя только епископом»57. В сборнике «Документы, относящиеся к образованию Высшего Временного Церковного Совета в Москве», составленном архиепископом Григорием (Яцковским), если судить по дате, указанной в предисловии, в мае 1926 г., под «Посланием православных епископов, находящихся в Москве, ко всем верным чадам Святой Православной Церкви» стоит одиннадцать подписей архиереев без Преосвященного Мелхиседека58. В то же время, видимо, в вопросе о его церковной принадлежности еще оставались сомнения. В изданном тем же архиепископом Григорием календаре на 1927 г., вступительная статья к которому датирована ноябрем 1926 г., под тем же посланием значится уже двенадцать подписей, из которых последняя — «Мелхиседек, епископ Минский, митрополит Белорусский»59. Конечно, архиепископ Григорий
57 Мануил (Лемешевский), митр. Русские православные иерархи периода с 1893 по 1965 г. Т. 4. С. 326.
58 Григорий (Яцковский), архиеп. Документы, относящиеся к образованию Высшего Временного Церковного Совета в Москве. М., 1926. С. 6.
59 Православный церковный календарь на 1927 год / Под ред. архиеп. Григория (Яцков-ского). С. 25.
и его кураторы из ОГПУ могли в собственных интересах манипулировать подписью епископа Мелхиседека в своих печатных изданиях, не согласовывая с ним самим ее помещение или непомещение под посланием ВВЦС. Фактом является то, что уклончивая позиция епископа Мелхиседека в 1926 г. не стала поводом для новых репрессий против него (не считая запрета на возвращение в Белоруссию). 9 августа 1926 г. уполномоченный 6-го отделения СО ОГПУ А. В. Казанский подписал постановление о прекращении следственного производства в отношении находившихся под подпиской о невыезде из гор. Москвы Александрова (митрополита Серафима), Дегтяренко (епископа Никона) и других, в том числе и Паевского, найдя, что «виновность всех перечисленных граждан в инкриминируемых им преступлениях следствие не подтвердило»60. 17 августа того же года Коллегия ОГПУ постановила в отношении них: «Дело следствием прекратить и сдать в архив. Подписки — аннулировать»61.
Незадолго до аннулирования подписки епископа Мелхиседека о невыезде из Москвы, а именно 3 июля 1926 г., Антирелигиозная комиссия при ЦК ВКП(б) постановила: «Ввиду того, что в Москве скопилось около 50 человек епископов, в то время как для обслуживания религиозных потребностей Москвы и губернии церковниками установлен штат в 5 человек, признать пребывание такого количества епископов политически вредным и поручить ОГПУ (т. Тучкову), не прибегая к арестам, путем предложения каждому в отдельности, принять меры к выезду наиболее вредных для жительства в монастырях по его (ОГПУ) усмотрению»62. Едва ли епископ Мелхиседек мог быть отнесен ОГПУ к категории «наиболее вредных», но и в указанный штат из пяти архиереев он тоже не попадал. Тем не менее на какое-то время на рубеже 1926—1927 гг. он, по-видимому, действительно удалился из Москвы и активного участия в церковной жизни не принимал. Во всяком случае, в громком деле, связанном с попыткой тайного избрания Патриарха осенью 1926 г., имя епископа Мелхиседека никак не фигурировало63.
Однако оставлять в покое епископа Мелхиседека ОГПУ не собиралось. Власть явно была не прочь посодействовать перерастанию недоумений вокруг статуса Белорусской Православной Церкви в раскол, роль главы которого отводилась недавнему «митрополиту». Но епископ Мелхиседек, уже побывавший в двух расколах, участвовать в третьем — автокефалистском — не пожелал. Тогда 23 мая 1927 г. он вновь был арестован в Москве, где к тому времени проживал. Как и полутора годами ранее, следствие по делу епископа Мелхиседека вел уполномоченный 6-го отделения СО ОГПУ А. В. Казанский (вообще в те годы практически все видные церковные деятели, побывавшие под следствием в Москве, прошли через его руки). 25 июня 1927 г. Казанский предъявил «гражданину Па-евскому» стандартное обвинение в том, что «таковой, будучи служителем куль-
60 ЦА ФСБ РФ. Д. Н—3677. Т. 2. Л. 299.
61 Там же. Т. 3. Л. 300.
62 Цит. по: Дамаскин (Орловский), иером. Мученики, исповедники и подвижники благочестия Российской Православной Церкви ХХ столетия: Жизнеописания и материалы к ним. Кн. 2. Тверь, 1996. С. 15.
63 См.: ЦА ФСБ РФ. Д. Р—31639.
та, использовал религиозные настроения масс в антисоветских целях»64. Как и на рубеже 1925—1926 гг., в 1927 г. епископ Мелхиседек содержался в Бутырской тюрьме. В ней он пробыл около четырех месяцев, после чего 17 сентября помощницей уполномоченного 6-го отделения Якимовой было подписано новое постановление: «приняв во внимание, что приписываемое названному гр[аждани]ну [Паевскому] преступление не угрожает суровым наказанием, что обвиняемый имеет постоянное место жительства и определенное занятие <...> меру пресечения (содерж[ание] под стражей) заменить подпиской о невыезде из г. Москвы»65. В тот же день заседание Коллегии ОГПУ постановило: «Паевского Михаила Львовича из-под стражи освободить <...>. Дело следствием продолжать»66. Все это уместившееся на десятке листов следственное дело выглядит весьма странно. Складывается впечатление, что ОГПУ просто преследовало цель изолировать епископа Мелхиседека на тот момент, когда в Минске осуществлялось то, в чем он отказался участвовать, — провозглашение самочинной автокефалии Белорусской Православной Церкви.
Не сумев совратить в новый раскол Преосвященного Мелхиседека, власть сделала ставку на его викария — бывшего обновленца, епископа Филарета (Раменского). «Приходилось принимать самые разнообразные меры, — сообщали в секретном докладе в Москву руководители белорусского ГПУ, — изыскивать всевозможные способы и сохранять особый такт лавирования, дабы в результате через посредство Бобруйского епископа Филарета (Раменского) склонить большинство тихоновцев к автокефалии»67. Предпринятые «разнообразные меры» подействовали, 9 августа 1927 г. автокефалия в Минске была объявлена. В отпечатанном затем послании епископа Филарета к «возлюбленным о Христе пастырям и верующим чадам Православной Церкви Белорусской» отмечалось, что «акт провозглашения Белорусской митрополии 23 июля 1922 года, радостно встреченный всем православным населением Минского края, был подорван в своем истинном значении засилием обновленчества и потому не дал всех своих благодетельных для Церкви результатов». О том, что именно в условиях «заси-лия обновленчества», с санкции ВЦУ за подписями Антонина (Грановского) и Красницкого, он получил архиерейство, епископ Филарет предпочел не уточнять. «Дальнейшая полоса церковной жизни Минской епархии, — писал он в своем послании в августе 1927 г., — хотя и вернула староцерковничеству его настоящее место, также мало благоприятствовала законному стремлению православной Белоруссии к устроению своей церковной жизни на началах полной независимости (автокефалии). Отношение правящих церковных сфер в Москве по данному вопросу носило характер переменчивый и непостоянный, принимая то форму благожелательства (при покойном патриархе), то форму явной неприязни (при его местоблюстителях)»68. Можно заметить, что после кончины Святейше-
64 ЦА ФСБ РФ. Д. Р—15998. Л. 3.
65 Там же. Л. 8.
66 Там же. Л. 10.
67 Цит. по: Кривонос Ф., свящ. У Бога мертвых нет. С. 93.
68 Цит. по: Афанасий (Мартос), архиеп. Беларусь в исторической государственной и церковной жизни. Минск, 2000. С. 306—309.
го Тихона практически все архиереи-самочинники (украинские автокефалисты-лубенцы и григориане, например) пытались прикрывать свои действия ссылками на «благожелательство» к ним покойного Патриарха. Не стал исключением и епископ Филарет. При этом минские раскольники еще надеялись привлечь епископа Мелхиседека на свою сторону, показателем чего является введенная ими формула поминовения за богослужением: «О Святейших Великих Православных Патриарсех и о господине нашем Высокопреосвященнейшем митрополите Мелхиседеке и о господине Преосвященнейшем епископе Филарете и т. д.»69 Надежды самочинников оказались тщетными, сам «Высокопреосвящен-нейший господин» Мелхиседек себя митрополитом уже не считал и ввязываться в новую авантюру не стал. На организаторов же автокефалии митрополитом Сергием 5 октября 1927 г. было наложено запрещение70.
К новоявленной автокефалии не замедлил проявить свой интерес ВВЦС, на съезде сторонников которого в ноябре 1927 г. бывший Могилевский архиепископ Константин (Булычев) сообщил: «По последним сведениям, в Минске образована автокефалия. В силу каких обстоятельств она возникла — неизвестно. Возглавить автокефалию сначала просили Преосвященного Мелхиседека, но он отказался. Тогда во главе ее стал его викарий — епископ Филарет. Митр[ополит] Сергий подверг епископа Филарета и все духовенство, признавшее его, запрещению в священнослужении»71. Заслушав это сообщение, а также сообщения о положении церковных дел на Украине и в Закавказье, григорианский съезд объявил, что «признает право Церквей означенных республик на автокефалию, каковая может быть им предоставлена чрез Всероссийский Православный Поместный Собор»72. С украинскими раскольниками (лубенцами) ВВЦС смог через обещание будущего признания их автокефалии достичь взаимного соглашения. Сблизиться таким же образом с белорусскими автокефалистами григорианам не удалось. Епископ Филарет и его последователи были не прочь примириться с Московской Патриархией, но ОГПУ препятствовало такому объединению (впоследствии, в 1935 г., примирение, как кажется, втайне от власти состоя-лось73).
Твердость канонической позиции епископа Мелхиседека, проявленная им в вопросе о Белорусской автокефалии, была отмечена Заместителем Патриаршего Местоблюстителя. На Пасху 1928 г. он был возведен в сан архиепископа, а в сентябре того же года получил назначение на кафедру74. В том, что эта кафедра оказалась Красноярской, думается, не следует видеть проявление нерас-положенности к архиепископу Мелхиседеку митрополита Сергия. В то время вопросы назначения на кафедры решались в значительной степени уже не им,
69 Кривонос Ф., свящ. У Бога мертвых нет. С. 100.
70 См.: Там же. С. 186.
71 Второй Московский съезд староцерковников, признающих Высший Временный Церковный Совет, бывший в Москве в Донском монастыре 15—18 ноября 1927 года. М., 1928. С. 17.
72 Там же. С. 18.
73 См.: Кривонос Ф., свящ. У Бога мертвых нет. С. 186.
74 См.: Мануил (Лемешевский), митр. Русские православные иерархи периода с 1893 по 1965 гг. Т. 4. С. 326.
а ОГПУ, у которого были основания для недовольства бывшим «митрополитом Белорусским».
Со стороны некоторых православных архиереев недоверчивое отношение к архиепископу Мелхиседеку сохранялось и после его покаяния. Так, архиепископ Владимирский Николай (Добронравов) — один из ближайших иерархов к Патриарху Тихону и митрополиту Петру в 1923—1925 гг., — оказавшись в ссылке в Красноярске, уклонялся от общения с архиепископом Мелхиседеком. «Да, я не захотел иметь евхаристического общения с ех-митрополитом М., как поступал и в Москве с некоторыми раскаявшимися живоцерковниками», — писал архиепископ Николай в конце 1929 г. епископу Дамаскину (Цедрику). Такое воздержание в общении архиепископ Николай объяснял собственной немощью: «Вместо того, чтобы сознавать только свое недостоинство, я стал бы ко[пать]ся в несовершенствах других, и, следовательно, будучи вообще всегда недостойным приступать к совершению Страшного Священнодействия, я еще более увеличил бы свое недостоинство и греховность»75.
Что касается Московской Патриархии, то она более к Преосвященному Мелхиседеку претензий не имела. Синодальным постановлением от 2 апреля 1931 г. Красноярский архиепископ был вызван в Москву для участия в летней сессии Синода76. 11 мая он прибыл в Москву, но успел поучаствовать только в двух заседаниях Синода и должен был сослужить Заместителю Местоблюстителя в совершении хиротонии нового епископа. Однако принять участие в этой хиротонии архиепископу Мелхиседеку не удалось. Как писал митрополит Мануил, «придя к литургии 17 мая в церковь Покрова Божией Матери, что на Красносельской, в воскресенье, он для облачения прошел в правый придел, почувствовал сердечный припадок <...>. Владыка попросил положить его на пол и лег около престола, а архипастыри ушли для встречи митрополита. Пролежав немного, он несколько раз осенял себя крестным знамением и до прибытия врача незаметно отдал преданную Богу душу»77. Отпевание почившего архиепископа было совершено митрополитом Сергием в сослужении 18-ти архиереев через три дня, в день отдания Пасхи.
В публикуемой в «Журнале Московской Патриархии» хронике церковной жизни было помещено краткое сообщение о состоявшейся 17 мая 1931 г. в Покровской-Красносельской церкви Москвы епископской хиротонии, но о том, что во время того же богослужения скончался архиепископ Мелхиседек, не было ни слова78, хотя в других случаях информация о кончине архиереев давалась (например, номером ранее в «ЖПМ» сообщалось о четырех почивших епископах79). Вероятно, сообщение о его необычной кончине не пропустила советская цензура, а может быть, просто не хватило места (весь объем того номера «ЖМП» состоял всего из шести
75 Письмо священномученика Николая, архиепископа Владимирского, к священномуче-нику епископу Дамаскину Стародубскому / Публ. О. В. Косик // Богословский сборник. Вып. 13. М., 2005. С. 272—275.
76 Постановления Заместителя Патриаршего Местоблюстителя и временного при нем Патриаршего священного Синода // Журнал Московской Патриархии. 1931. № 4. С. 1.
77 Мануил (Лемешевский), митр. Русские православные иерархи периода с 1893 по 1965 г. Т. 4. С. 328.
78 Хроника церковной жизни // Журнал Московской Патриархии. 1932. № 6. С. 6.
79 Хроника церковной жизни // Журнал Московской Патриархии. 1932. № 5. С. 5.
заполненных текстом страниц). Тем не менее память о себе почивший архипастырь, несмотря на все перипетии его служения в 1920-е гг., оставил добрую. Так, замечательный подвижник епископ Стефан (Никитин), бывший в 1920-е гг. старостой знаменитого московского «мечевского» прихода на Маросейке, впоследствии говорил: «Больше всех я почитаю преподобного Сергия <...>. А из духовного звания я почитаю да грешным делом завидую, — прости меня, Господи! — владыке Мелхиседеку. <...> Он во время совершения Божественной литургии, в храме, скончался»80. Епископ Стефан так же, как и архиепископ Мелхиседек, скончался в храме (в 1963 г.) в пасхальное время, но успев перед этим отслужить литургию.
Кратко суммируя все вышеизложенное, можно сказать, что епископ Мелхиседек, как и многие другие иерархи в 1922 г., не избежал уклонения в обновленческий раскол и признал «законность» самочинного ВЦУ в Москве. Вместе с тем, посредством объявления Белорусской Православной Церкви автономной митрополией (соответственно, себя самого ее «митрополитом») он пытался свести к минимуму влияние ВЦУ на ход местных церковных дел. Обновленческий центр, со своей стороны, хотя и признал после некоторых колебаний Преосвященного Мелхиседека «митрополитом», ему не доверял, провозглашение Белорусской церковной автономии не утвердил и пытался действовать в Минской епархии через своих собственных представителей. В результате к моменту освобождения Святейшего Тихона Преосвященный Мелхиседек фактически разорвал отношения с обновленцами и был принят Патриархом в общение как православный архиерей. Однако вопрос о его митрополичьем достоинстве и статусе Белорусской Православной Церкви при Патриархе Тихоне разрешен не был. Более определенно на этот счет высказался преемник святителя Тихона Патриарший Местоблюститель митрополит Петр, охарактеризовавший действия Преосвященного Мелхиседека во главе Белорусской автономии как «самочиние». В начале
1926 г. Минский архиерей после полуторамесячного заключения в Москве был вовлечен в григорианский раскол, однако заметным образом себя в нем не проявил. Белорусскую Церковь к признанию ВВЦС Преосвященный Мелхиседек не привел, определенного решения вопроса о своем «митрополитстве» в расколе не получил. К тому времени в среде православного епископата уже утвердилось мнение о незаконности Белоруской автономии и неприемлемости титулования Минского архиерея митрополитом. В итоге в том же 1926 г. преосвященный Мелхиседек порвал с ВВЦС, сложил с себя пререкаемый титул и вернулся в состав православной иерархии. От участия в новом автокефалистском расколе в
1927 г. епископ Мелхиседек отказался, за что еще на несколько месяцев оказался в тюрьме. Тяжелые обстоятельства времени заставляли Преосвященного Мел-хиседека идти извилистыми путями, но, несмотря на допускавшиеся им порой соблазнительные действия, верность Православной Церкви он сохранил.
Ключевые слова: епископ Мелхиседек (Паевский), Белорусская Православная Церковь, автономия, обновленчество, григорианство, автокефалия, ОГПУ, следственные дела.
80 Пономаренко Д., диак. Епископ Стефан (Никитин): Жизнеописание, документы, воспоминания. М., 2010. С. 793.
The Issues about the Stay of Right Reverend Melchizedek (Paevsky) in the Renovationism and the Gregorian split, his «Primacy» and the Autonomy of the Belarus Orthodox Church in 1920s
Priest Alexander Mazyrin
The article covers the problem aspects of the church service of the bishop («metropolitan») of Minsk Melchizedek in 1920s. The author analyzes the questions about the participation of Right Reverend Melchizedek in the Renovationism and the Gregorian split, the character of his relationship with the Soviet power. The article informs about positions of the hierarchy of the Russian Orthodox Church (Patriarch Tikhon, metropolitans Peter and Sergiy) concerning the Belarus church autonomy and its Head.
Keywords: bishop Melchizedek (Paevsky), the Belarus Orthodox Church, autonomy, Renovationism, Gregorian split, autocephality, OGPU, investigatory cases.
