CC BY
81С. Н. Кистерев
О ПОСЛЕДСТВИЯХ РАСШИРЕНИЯ СОСТАВА ГОСТИНОЙ СОТНИ В 1630 г.
В столбце Устюжской четверти, образованном, по преимуществу, материалами, представляющими переписку Устюжской четверти с администрацией подведомственных этому приказу городов с августа 1631 г. по август 1632 г., привлекает внимание документ, отражающий факт причисления к столичной служилой купеческой корпорации, известной под наименованием гостиной сотни, пашенного крестьянина Шельской волости Устюжского уезда Дмитрия Шара Момотова. Составленная 14 июня 1632 г. память,1 точность содержания которой была проверена подьячим Митькой Секириным,2 подписана дьяком приказа Большой казны Степаном Кудрявцевым3 и адресована дьяку Устюжской четверти Пантелею Чирикову.4
1 РГАДА. Ф. 141. Приказные дела старых лет. 1632 г. № 80. Л. 598-600. Публикуется в приложении к настоящей статье.
2 У С. Б. Веселовского отмечен как подьячий приказа Большой казны лишь в 1638 г. (Веселовский С. Б. Дьяки и подьячие ХУ-ХУП вв. М., 1975. С. 467). По данным Н. Ф. Демидовой, служил в Большой казне в 1627-1642 годах (Демидова Н. Ф. Служилая бюрократия в России XVII века. (1625-1700). Биографический справочник. М., 2011. С. 503).
3 Дьяк приказа Большой казны с 9 июня 1631 г. по 1638/39 г. (Веселовский С. Б. Дьяки и подьячие ХУ-ХУП вв. С. 272). По сведениям Н. Ф. Демидовой, дьяком был с марта 1631 г., а в июне ему учинены оклады; место службы не указано (Демидова Н. Ф. Служилая бюрократия в России XVII века. (1625-1700). С. 297). По данным С. К. Богоявленского, дьяк приказа Большой казны с 5 апреля 1631 г. по 1638/39 г. (Богоявленский С. К. Московский приказной аппарат и делопроизводство ХУ!-ХУП веков. М., 2006. С. 46). Такие же даты повторены в новейшем справочнике с уточнением, что С. Кудрявцев упоминается в этой должности до 23 мая 1639 г. (Лисейцев Д. В., Рогожин Н. М., Эскин Ю. М. Приказы Московского государства ХУ[-ХУП вв. Словарь-справочник. М.; СПб., 2015. С. 51-52).
4 Был дьяком Устюжской четверти с 3 апреля 1631 г. до своей смерти в конце 1641 г. (Веселовский С. Б. Дьяки и подьячие ХУ-ХУП вв. С. 567). В справочнике
© С. Н. Кистерев, 2017
В документе сообщалось, что Дмитрий Шар подал челобитную, где утверждал, что в соответствии с указом 3 марта 1630 г. он вместе с братьями был взят из Шельской волости в Москву и с того времени вместе с торговыми людьми гостиной сотни, к которой он стал принадлежать, платит все положенные подати и исполняет возлагаемые на них московские и отъезжие службы. По его словам, в Устюге и прочих городах у него не было ни дворов, ни лавок, и торгами и промыслами он нигде, кроме Москвы, не занимался. Единственной находившейся во владении его и братьев недвижимостью оставались расположенные в Шельской волости и Митропольем стане Устюжского уезда и в Онтропьеве слободе Усольского уезда деревни. С записанных именно за ним, Дмитрием, в писцовых книгах как состоящих в оброчном пользовании деревень земские старосты и целовальники взимают сполна все причитающиеся государевы денежные доходы и мирскую подать, однако самовольно, преследуя собственную выгоду, налагают дополнительные поборы сверх положенных по писцовым, окладным, оброчным и данным книгам. Челобитчик просил освободить его от обязанности уплачивать с названных деревень всякие подати, включая мирские, ссылаясь на существование указа, по которому прочие, одновременно с ним взятые из городов в гостиную сотню торговые люди, обязанные проживать вместе со своими семьями в Москве и нести службы и тягло наравне с товарищами по корпорации, исключались из ведения судом, службами и тяглом в четвертных приказах по месту прежнего жительства. Земельные владения этих людей подлежали «выкладке» из сошного письма, и лишь с оброчных угодий и лавок в городах платежи должны были взиматься по-прежнему.
На основании этой челобитной и, видимо, в соответствии с царским указом подписанная Степаном Кудрявцевым память предписывала администрации Устюжской четверти в лице дьяка Пантелея Чири-кова исключить из своей подведомственности Дмитрия Шара с братьями и государева тягла с их деревенских владений в Устюжском и Усольском уездах не требовать, ограничиваясь получением оброка в ранее установленных размерах.
Н. Ф. Демидовой указано, что он принял дела у Михаила Смывалова еще 3 марта (Демидова Н. Ф. Служилая бюрократия в России XVII века. (1625-1700). С. 618). По С. К. Богоявленскому, дьяк Устюжской четверти с 31 марта 1631 г. до 29 июля 1641 г. (Богоявленский С. К. Московский приказной аппарат и делопроизводство XVI-XVII веков. С. 190). В новейшем справочнике указаны два периода работы П. Чи-рикова в четвертном приказе: с 3 марта 1631 г. (со ссылкой на сведения Н. Ф. Демидовой) по 1637/38 г. и с января 1639 г. по 2 августа 1641 г. (со ссылкой на: РГАДА. Ф. 141. 1641 г. Д. 37. Л. 29, 141) (Лисейцев Д. В., Рогожин Н. М., Эскин Ю. М. Приказы Московского государства XVI-XVII вв. С. 236).
Получив память из приказа Большой казны, Пантелей Чириков 22 июня, то есть спустя неделю, собственноручно надписал на документе распоряжение «выписать из пизцовых книг», каковое, видимо, и было исполнено, но следов этой работы в данном столбце не сохранилось, а среди иных приказных бумаг пока не обнаружено.
Обращает на себя внимание стремление Дмитрия Шара оставить за собой деревни в отдаленном от положенного ему нового места жительства крае. Нельзя исключить, что челобитчик не полагался на постоянство царской воли, стабильность обретенного им положения, может быть, даже не особенно желал числиться среди столичного купечества. Однако не менее вероятным представляется и намерение сохранить недвижимость ввиду особого к ней интереса.
Торговые люди, пожалованные высшим для этой категории служилых чином, сохраняли имевшиеся в их владении и приобретали новые земли по разным причинам. Есть основания полагать, что некоторые гости обладали расположенными вблизи столицы небольшими имениями, предназначенными для обеспечения продовольственного снабжения и проживания семейств гостей. Значительно большее распространение в этой социальной среде имели земельные владения, связанные с осуществлением промышленно-промысловой деятельности их хозяев. Еще одним вариантом использования земли было ведение на ней сельскохозяйственных работ силами поселившихся в господских деревнях половников.5 Кажется важным понять, каково хозяйственное значение деревень, находившихся во владении Дмитрия Шара.
Писцовые книги Устюжского уезда первой половины 20-х годов XVII в. позволяют увидеть причины приверженности Дмитрия Мо-мотова к сохранению земельных владений. Воспользуемся подлинной писцовой книгой города Устюга и уезда письма и меры Никиты Вышеславцева и подьячего Агея Федорова 1626 г.,6 содержащей сведения о нескольких населенных пунктах, описания которых содержат упоминания представителей фамилии Момотовых.
1) «В Шаской волости: Деревня Архангильское, Ирхино тож, на реке на Югу, а в ней крестьян: во дворе Пятунька Варфоломеев да
5 О способах использования земель в хозяйствах гостей см.: Кистерев С. Н. Функции земельных владений в хозяйстве московского придворного купечества XVI-XVII веков // Вспомогательные и специальные науки истории в XX — начале XXI в.: Призвание, творчество, общественное служение историка. Материалы XXVI Международной научной конференции. Москва, 14-15 апреля 2014 г. М., 2014. С. 198-201.
6 Описание документов и бумаг, хранящихся в Московском архиве Министерства юстиции. Кн. 1. СПб., 1869. С. 280-281. Датировку см.: Каталог писцовых книг Русского государства. Вып. 1. М., 2001. С. 346-347.
брат ево Шестачко, во дворе Васька Ильин да Шольские волости крестьянина Грязнушки Момотова половник во дворе Петрушка Горохов. Пашни паханые и с отхожею пашнею середние земли двенат-цать чети с полуосминою в поле, а в дву по тому ж. Сена меж поль и по врагом и по реке по Югу тритцать пять копен. Лесу пашенного пять десятин, а непашенного десять десятин. В живущем выть без полчети выти».7 Наряду с крестьянами в деревне проживал половник, хозяином которого был крестьянин Шельской (Шольской) волости Грязной Момотов, в ком можно было бы видеть родственника Дмитрия Момотова или даже его самого. Остается лишь сожалеть, что в данном случае писцы не удосужились назвать крестильное имя хозяина половника. Однако следует обратить особое внимание на то, что половник проживал не в хозяйском, а в собственном дворе, тогда как сам Грязнушка должен был жить где-то в ином месте.
Если иных владений, принадлежавших кому-то из Момотовых в Шаской волости не находится, то совсем другая картина предстает из описания волости Шельга (Шольга), где целый ряд деревень имел среди своих обитателей членов этой семьи или зависимых от них людей, каковыми в историографии принято считать половников.
2) «Деревня Бортина гора, а Горка тож, на реке на Югу, а в ней крестьян: во дворе Ивашко Михайлов, да тое же волости крестьянина Митьки Момотова половники: во дворе Васка да Данилко Беляевы. Пашни паханые середние земли десять чети с осминою да перелогом семь чети в поле, а в дву по тому же, сена в острову на пожне да на пожне Иванове пятьдесят копен, да на пожне на Грибове дватцать копен, лесу пашенного пять десятин, а непашенного десять десятин, в живущем выть без чети, а в пусте полвыти. А за остальное сено за дватцать копен оброку десять денег».8 Допустимо предположить, что одна из упомянутых пожен принадлежала крестьянину Ивану Михайлову, почему и получила соответствующее наименование. Другая же — Грибова — вероятно, была угодьем какого-то прежнего жителя деревни, на смену которому в ней оказались Васька и Данила Беляевы, поселившиеся уже в качестве половников расширявшего собственное хозяйство Дмитрия Момотова. Думать, что в деревне некогда проживал кто-то, помимо перечисленных четырех ее обитателей, не следует, поскольку в описании отсутствует указание на пустые дворы.
3) «Деревня Островец, а Калининская тож, на реке на Югу, а в ней тое же волости крестьянина Дмитрея Момотова во дворе половник
7 РГАДА. Ф. 1209. Поместный приказ. Оп. 1. Кн. 506. Л. 118.
8 Там же. Кн. 507. Л. 290.
Федька Залесов. Пашни паханые середние земли две чети с осминою и с четвериком в поле, а в дву по тому же, сена меж поль и по врагом дватцать семь копен, лесу пашенного две десятины, а непашенного четыре десятины, в живущем полчети и полполчети выти. А за остальное сено за девятцать копен оброку полдесяты денги».9 Очевидно, что и в этом случае прежнего жителя деревни — какого-то Калину — сменил размещенный в ней Дмитрием Момотовым половник.
4) «Деревня Прость на реке на Югу, а в ней тое же волости крестьянина Дмитрея Момотова половники: во дворе Курбатко Степанов да Завьялко Федоров, во дворе Юшка Патрекеев да Ивашко Вологда. Пашни паханые середние земли семь чети да перелогом две чети бес полуосмины в поле, а в дву по тому же, сена на Плоском лужку против двора и меж поль и по врагом шездесят пять копен, да на лушку на Присаде десять копен, лесу пашенного четыре десятины, а непашенного восмь десятин, в живущем полвыти, а в пусте полчети выти. А за остальное сено за пятьдесят копен оброку четыре алтына з деньгою».10 Эта деревня населена исключительно половниками Д. Момотова, может быть, поселение даже основано Дмитрием для размещения в нем своих людей.
5) «Деревня Нижняя Лисавинская на речке на Лисавке, а в ней крестьян: во дворе Десятко Иванов, да той же волости крестьян половники: во дворе Митьки Момотова половник Оска Рышков, во дворе Давыдка Юрьева половник Офонька Офонасьев, во дворе Васки Пур-това половник Савка Васильев, во дворе Баженка Момотова половник Устинко Иванов. Пашни паханые середние земли десять чети с осминою да перелогом пять чети с полуосминою в поле, а в дву по тому же, сена в Княжем острову и меж поль и по врагом шездесят пять копен, лесу пашенного пять десятин, а непашенного десять десятин, в живущем выть без чети. А за остальное сено за дватцать копен оброку десять денег».11 В этой деревне рядом с крестьянским стояли половничьи дворы сразу четырех хозяев, двое из которых носили фамилию Момотовых, из чего следует, что в ведении хозяйства с использованием привлеченной рабочей силы Дмитрий Момотов был не одинок и его соседи-волощане не прочь были заняться эксплуатацией в собственных интересах своих соседей или пришлых в волость людей. Вероятно, Оська Рышков проживал на земле, которую Дмитрий Момотов купил у крестьянина Онтропьевой слободы Федора Алек-
9 РГАДА. Ф. 1209. Оп. 1. Кн. 507. Л. 291.
10 Там же. Л. 291-291 об.
11 Там же. Л. 293 об.
сеева Огаркова еще в 1618 г.,12 тогда как остальные половники в прошлом могли быть крестьянами той же деревни, жителями которой, что очевидно, никогда не были их хозяева.
6) «Деревня Павловская на озере на Левшине, а в ней крестьян во дворе Тренька Блинов да устюжанина посадцкого человека Тимофея Усова половник во дворе Павлик Блинов. Да пашут наездом тое же волости крестьяня деревни Коломина острова Дмитрейко Момо-тов да деревни Старые Мартынко Петухов. Пашни паханые середние земли семнатцать чети с осминою в поле, а в дву по тому же, сена меж поль и по врагом шестьдесят пять копен, лесу пашенного пять десятин, а непашенного десять десятин, в живущем выть с четью выти. А за остальное сено за пятнатцать копен оброку полосмы деньги».13 Еще одна деревня, в которой наряду с крестьянским двором, находился половничий, а хозяином жильца являлся видный в посадском мире Устюга Великого Тимофей Усов. Вероятно, Тренька и Павлик Блиновы были родственниками, а второй из них, скорее всего, и основателем поселения, по имени которого оно и называлось. В таком случае налицо пример превращения крестьянина Павла в половника или наоборот — половника Треньки в крестьянина, если допустить, что он был сыном Павла.
Земли вокруг деревни было вполне достаточно, чтобы удовлетворить интересы соседей, Мартына Петухова и Дмитрия Момотова, эпизодически распахивавших возле Павловской свои участки. Степень личного участия каждого из них в употреблении сохи в дело установить пока трудно. Вполне возможно, что за привычным выражением документа скрывается применение чужого труда, например, тех же половников.
7) «Деревня Старая на реке на Югу, а в ней крестьян: во дворе Мартынко Петухов да сын ево Карпик, во дворе Ортемко Докучаев да сын ево Пятунька, да устюжанина посадцкого человека Тимофея Усова половники: во дворе Софонко Козлов, во дворе Васка Потепа-лов, во дворе тое же волости крестьянина Митьки Момотова половник Левка Козлов. Да пашет наездом тое же волости крестьянин Ми-кифорко Шишкин старой свой жеребей. Пашни паханые середние земли семнатцать чети с осминою да перелогом две чети бес полуос-мины в поле, а в дву по тому же, сена меж поль и по врагом пятьдесят пять копен, лесу пашенного шесть десятин, а непашенного двенатцать
12 РГАДА. Ф. 141. Приказные дела старых лет. Оп. 1. 1618 г. Д. 3. Л. 2 (Воско-бойникова Н. П. Описание древнейших документов архивов московских приказов ХУ! — нач. ХУП вв. (РГАДА. Ф. 141. Приказные дела старых лет). Кн. 2. СПб., 1998. С. 58).
13 РГАДА. Ф. 1209. Оп. 1. Кн. 507. Л. 298.
десятин, в живущем выть с четью выти, а в пусте полчети выти».14 Еще один половник Дмитрия Момотова в соседстве с половником Тимофея Усова и крестьянами, один из которых — Мартын Петухов — пользовался землей соседней деревни Павловской. Еще один, уже бывший насельник Старой, Никифор Шишкин, сменив место жительства, не забросил своей пашни, более или менее регулярно обращая на нее свое внимание и прилагая силы для ее обработки. Следовательно, половники Усова и Момотова не пользовались шишкинской землей, но обрабатывали собственные участки. Учитывая явную принадлежность половников Софона и Левки к одной семье — Козловых, можно думать, что они являлись изначально жителями деревни Старой и сменили свой крестьянский статус на половничий, выбрав разных хозяев.
8) «Деревня Остров Коломин на речке на Шольге, а в ней крестьян: во дворе Баженко Момотов да сын ево Васка, во дворе Митька Момотов да братья ево Девятко да Олешка, во дворе половник ево Меньшичко Кокоулин. Пашни паханые середние земли семнатцать чети с осминою да перелогом три чети с осминою в поле, а в дву по тому же, сена меж поль и по врагом и по заполью, что под деревнею Сидоровскою, шездесят копен, лесу пашенного шесть десятин, а непашенного двенатцать десятины, в живущем выть с четью выти, а в пусте четь выти».15 В Коломине Острове проживал сам Дмитрий Момотов, причем в одном дворе с явно младшими братьями, не имевшими собственного хозяйства. Бажен Момотов, несомненно, родственник Дмитрия, мог приходиться ему как дядей, так и братом, двоюродным или отселившимся родным, причем — старшим. Рядом с собой Дмитрий имел половника, жившего в отдельном дворе.
9) «Деревня Созоново на озере на Созонове, а в ней крестьян: во дворе Гришка Яковлев, да тое же волости крестьян половники: во дворе Митьки Момотова половник Десятко Загудаев, да Тихонка до Волокитки Григорьевых половники: во дворе Микитка Сухтин, во дворе Куземка Савельев. Пашни паханые середние земли девят-натцать чети с полуосминою в поле, а в дву по тому же, сена меж поль и по врагом девяносто копен, лесу пашенного четыре десятины, а непашенного восмь десятин, в живущем выть с четью и полчети выти. А за остальное сено за тритцать за пять копен оброку два алтына полшесты денги».16 Соседство крестьянских и половничьих дворов намекает на факт обращения в половники ранее имевших статус
14 РГАДА. Ф. 1209. Оп. 1. Кн. 507. Л. 298-298 об.
15 Там же. Л. 300-300 об.
16 Там же. Л. 301.
крестьян жителей той же деревни. То же самое наблюдается и еще в двух неподалеку расположенных деревнях, где отмечены дворы половников Дмитрия Момотова и не только.
10) «Деревня Фаленово на Почепиловском ручью, а в ней крестьян: во дворе Гришка Тимофеев да сын ево Ивашко, во дворе Ро-машко Тимофеев да сын во Митька, во дворе тое же волости крестьянина Митьки Момотова половник Первушка Чебыкин. Пашни паханые середние земли семнатцать чети с осминою да перелогом три чети с осминою в поле, а в дву по тому же, сена по реке по Югу семдесят девять копен, лесу пашенного пять десятин, а непашенного десять десятины, в живущем выть с четью выти, а в пусте четь выти. А за остальное сено за девятнатцать копен оброку полдесяты деньги».17
11) «Деревня Поцепилово на курье, а в ней крестьян: во дворе Петрушка Момотов да тое же волости крестьянина Нехорошево Момотова половники: во дворе Терешка Зуев да Федька Багатырев, во дворе Петрушка Макаров. Пашни паханые середние земли двенатцать чети с полуосминою да перелогом две чети бес полуосмины в поле, а в дву по тому же, сена меж поль и по врагом и на лушку подле реку Юг пятьдесят восмь копен, лесу пашенного четыре десятины, а непашенного восмь десятин, в живущем выть без получети выти, а в пу-сте полчети выти. А за остальное сено за осмнатцать копен оброку девять денег».18
Во второй из деревень уже нет половников самого Дмитрия Мо-мотова, зато проживали его родственник Петр и половники другого представителя фамилии — Нехорошего, крестильное имя коего пока остается неизвестным.
Данные писцовой книги позволяют увидеть относительно компактное размещение половников Дмитрия Шара вблизи от места его собственного жительства. Необходимо обратить внимание на то, что в приказном документе, следующем в этом отношении поданной самим Дмитрием челобитной, речь идет о деревнях, числящихся за Дмитрием на оброке. Кажется, было бы справедливым видеть в этих оброчных владениях, прежде всего, те упомянутые в писцовой книге деревни, в которых проживали он сам или его половники. При этом, только в двух из них (Островец-Калининская и Прость) не было жителей, помимо дмитриевых половников. В челобитной Дмитрий писал, и приказной документ воспроизвел это, о некоем множестве принадлежавших ему деревень в Шельской волости. Следовательно, именно эти деревни и должны были бы в первую очередь оказаться на оброке
17 РГАДА. Ф. 1209. Оп. 1. Кн. 507. Л. 301-301 об.
18 Там же. Л. 302-302 об.
за Дмитрием Шаром. Статус прочих дворов с проживавшими в них его половниками остается пока неясным, но вряд ли Момотов отказался от них после приписки его к гостиной сотне.
Во всех половничьих хозяйствах занимались хлебопашеством, но размеры запашки не позволяют сделать вывод, что именно собранный в них урожай мог стать источником не просто благосостояния, но даже некоторой зажиточности Д. Мамотова. Более того, для зачисления в гостиную сотню из крестьян необходимо было хотя бы прослыть оборотистым торговцем или промышленником, если уж не быть им на самом деле.
Обращение к материалам таможенного делопроизводства, правда, отстоящим от писцового описания на несколько лет, открывает возможность увидеть в Дмитрии Федоровиче нечто большее, чем мироеда, живущего за счет эксплуатации половников.
21 декабря 1634 г. через Сольвычегодск в компании холмогорцев, вологжан, москвичей и 52-х лошадей, каждая из которых велась нанятым проводником, проехал «южак Митька Момотов»,19 несомненно, двигавшийся с берегов р. Юг Дмитрий Момотов. Здесь таможенными целовальниками не указано, что Дмитрий Шар состоял в столичной гостиной сотне, и такое пренебрежение к точности обозначения социального статуса будет сохраняться и в последующее время. Таможенникам было важно только то, что прямо влияло на величину взимаемых пошлин, и умолчание о принадлежности совершавшего сделки или просто проезжего торговца к гостиной сотне или о его обладании гостиным званием было обычной практикой в среде блюстителей интересов казны, составлявших отчеты о своей деятельности — книги сборов пошлин.20
4 августа 1635 г. человек Дмитрия Шара Семен Васильев в устюжской таможне «явил ржы по досмотру целовальников двести мер да сто скал».21 Исчисление провозимого хлеба в мерах в данном случае позволяет видеть в последних узаконенную с 1624 г. единую меру в осмину, медные образцы которой рассылались на места из столицы.22 Следовательно, только в данном случае человек Дмитрия провозил объем ржы, достаточный для засева пашни, превышающей размер всех находящихся в его и его половников владении земель, как они
19 ТКМГ. Т. 1. М.; Л., 1950. С. 327.
20 Подробнее на примере именно тотемских таможенных книг см.: Кистерев С. Н. Гостиная сотня в книге проезжих пошлин Тотьмы 1628 г. // Вестник «Альянс-Архео». Вып. 17. М.; СПб., 2016. С. 103-127.
21 Таможенные книги Сухоно-Двинского пути XVII в. Вып. 1. СПб., 2013. С. 187.
22 Устюгов Н. В. Очерк древнерусской метрологии // ИЗ. Т. 19. М., 1946. С. 318319; Каменцева Е. И., Устюгов Н. В. Русская меторология. М., 1975. С. 79.
перечислены в писцовой книге Никиты Вышеславцева и Агея Федорова.
2 сентября 1635 г. в таможне Устюга «Шельской волости Дмит-рея Шара сказалсе человек Василей Блинов на плоте, явил продать овса 150 мер да ячмени 20 мер. Пошлины померной с хлеба и с плота 29 ал. 2 д.».23 В данном случае нельзя не обратить особое внимание на совпадение фамилии Василия и жителей деревни Павловской, один из которых — Павлик — был половником Тимофея Усова, а другой — Тренька — на момент работы писцов сохранял крестьянский статус. Невозможно полностью исключить вероятность тождества Треньки и Василия Блиновых, хотя это и лишь догадка.
12 мая 1636 г. приказчик гостиной сотни Дмитрия Шара Василий Алферов «плыл с Югу х Колмогорам в каюке, ржы везл 150 мер да овса 150 мер».24 5 июля тот же приказчик на каюке вернулся из Хол-могор с грузом соли в 480 пудов ценой в 75 рублей.25
25 мая 1636 г. сам Дмитрий Шар «пришел с Югу на 2-х плотех — овса полтораста мер, да ржы 100 мер, да ячмени 8 мер».26
В 1637-1644 годах Дмитрий и его сын Федор продолжали заниматься хлебной торговлей.27
Нетрудно заметить, что партии хлеба, поставлявшиеся Дмитрием Шаром на рынок, не отличались величиной, но очевидно превосходили производственные возможности его собственного и подчиненных ему половничьих хозяйств. Вряд ли стоит сомневаться, что Мо-мотов к подлежащей продаже части собственного урожая, помимо полученного от половников хлеба, присоединял и скупленный у соседей, составляя таким образом те несколько сот мер, с которыми отправлялся на двинской рынок. Интересным представляется, что главным, если не единственным, направлением торговой деятельности Дмитрия Федоровича были Холмогоры, куда он возил с берегов реки Юг разнообразный хлеб, и откуда им доставлялась соль. Однако и партии соли не были достаточно крупными, чтобы можно было считать Дмитрия Федоровича заметной фигурой в соляной торговле. Видимо, провозимые объемы соли предназначались для удовлетворения потребностей собственного хозяйства, нужды в ней семей половников и для расплаты с крестьянами, у которых приобретался хлеб для реализации в Холмогорах.
23 ТКМГ. Т. 1. С. 193.
24 Там же. С. 186.
25 Там же. С. 188.
26 Там же. С. 224.
27 Мерзон А. Ц., Тихонов Ю. А. Рынок Устюга Великого в период складывания всероссийского рынка (ХУН век). М., 1960. С. 167; Таможенные книги Сухоно-Двин-ского пути ХУП в. Вып. 2. СПб., 2014. С. 140, 242.
А. Ц. Мерзон, ориентируясь именно на сведения о хлебной торговле, видел в Дмитрии Шаре крупную фигуру в торговом мире.28 Невеликие объемы разнообразного зерна, коими распоряжался Д. Ма-мотов, характеризуют его как торговца средней руки, но достаточно разбиравшегося в своем деле. Следует обратить внимание на то, что продажи зерна осуществлялись Дмитрием Шаром и сразу по окончании уборочной страды, и весной, в пору наивысшей цены на все сельскохозяйственные продукты, что говорит о стремлении к получению наибольшей выгоды за счет использования условий рыночной конъюнктуры.
Если не считать, что Дмитрий Шар занялся хлебной торговлей, лишь став членом гостиной сотни, против чего говорит использование труда половников еще в середине 1620-х годов, то приведенные данные свидетельствуют, что в своей поданной в 1630 г. челобитной проситель несколько лукавил, утверждая, будто не имел торгов нигде, кроме столицы. Какие-то и для него существенные торговые интересы оставались у Шара и на Северной Двине: скупленный у жителей бассейна р. Юг хлеб реализовывался им в Холмогорах.
В отразившем челобитье Дмитрия Момотова документе обращает на себя внимание и иное обстоятельство. Сам проситель говорил о принадлежавших ему деревнях как об оброчных, то есть исключенных из общего сошного обложения, что должно было состояться после перевода его из крестьян в состав гостиной сотни.
Известно о существовании царского указа, специально посвященного вопросу освобождения от несения тягла торговыми людьми, прибранными в марте 1630 г. в гостиную сотню и взимания с их разнообразных владений оброков. Новейшими публикаторами извлечения из документа он датирован широким промежутком времени от 1630 г. до 27 февраля 1642 г.29 Вторая крайняя дата определена временем написания текста памяти из Новгородской четверти, в котором и был приведен фрагмент данного указа. Естественно, что желательно возможно более точно знать время издания нормативного акта.
Существенный интерес представляет полный текст отправленной 26 июля 1644 г. в Устюжскую четверть дьяку Мине Кирилловичу Гря-зеву30 ответной памяти из Сыскного приказа за приписью дьяка Петра
28 Мерзон А. Ц., Тихонов Ю. А. Рынок Устюга Великого... С. 358.
29 ЗАРГ. Тексты. Л., 1986. С. 157. № 201. Куцый комментарий к воспроизведенному тексту никаких замечаний о датировке акта не содержит (ЗАРГ. Комментарии. Л., 1987. С. 173-174).
30 С. Б. Веселовский указал на службу Мины Грязева в Устюжской четверти с 1 марта 1644 г. по май 1649 г. (Веселовский С. Б. Дьяки и подьячие XV-XVII вв. С. 138).
Семеновича Лутохина.31 В этом документе сказано, что Мина Грязев спрашивал об указе, в соответствии с которым посадские люди Нижнего Новгорода, Казани, Устюга Великого и иных городов, взятые в столичную гостиную сотню и принуждавшиеся к проживанию в Москве в собственных дворах, обязывались всеми платежами с людьми этой сотни и освобождались от уплаты податей в местах прежнего жительства. Осведомленного о пребывании многих из них большей частью в своих городах, М. Грязева особо интересовало, платили ли они со своих дворов и промыслов в провинции тягло или только оброки и в соответствии с каким нормативным актом. В ответе П. Лутохина было написано: «И в приказе Сыскных дел сыскано в нижегорот-цком столпу. В памяти из Новгородцкой чети за приписью дьяка Григорья Львова 150-го году февраля в 27 день написано: которые торговые люди взяты из городов к Москве в гостиную сотню вновь в прошлом во 138-м году, и тех торговых людей по государеву указу в городех ничем ведать не велено и из сошново письма их велено выложить. А будет за ними есть в городех дворы, и онбары, и лавки или дворовые и лавочные и онбарные всякие места и угодья на оброке, и с тех оброчных дворов и с лавок, и с онбаров, и с мест, и со всяких угодей велено имати в государеву казну оброчные деньги по писцовым и по оброчным по платежным книгам, а тягла им с тех своих дворов, и с лавок, и с онбаров, и со всяких угодей с мирскими людьми платить не велено».32 Понятно, что память дьяка Г. Львова содержала
По данным С. К. Богоявленского, М. Грязев упоминается как дьяк Устюжской четверти с 29 февраля 1644 г. по 23 июня 1649 г. (Богоявленский С. К. Московский приказной аппарат и делопроизводство ХУ^ХУП веков. С. 190). Первая дата повторена в новейшем справочнике, однако окончание его работы в приказе обозначается как 1647/48 г., несмотря на указание составителей справочника, что «список руководителей Устюжской четверти составлен по работе» того же С. К. Богоявленского (Лисейцев Д. В., Рогожин Н. М., Эскин Ю. М. Приказы Московского государства ХУ^ХУП веков. С. 237 и 238). Н. Ф. Демидова службу М. Грязева в Устюжской четверти не отметила (Демидова Н. Ф. Служилая бюрократия в России ХУП века. (1625-1700). С. 153).
31 У Н. Ф. Демидовой сведений о службе дьяка в Сыскном приказе нет (Демидова Н. Ф. Служилая бюрократия в России ХУП века. (1625-1700). С. 326-327). С. Б. Веселовский лишь отметил нахождение П. Лутохина в Сыскном приказе 15 июля 1644 г. (Веселовский С. Б. Дьяки и подьячие ХУ-ХУП вв. С. 305). По С. К. Богоявленскому, упоминается как дьяк Сыскного приказа с 4 сентября 1642 г. по 25 июля 1644 г. (Богоявленский С. К. Московский приказной аппарат и делопроизводство ХУ^ХУП веков. С. 185). В новейшем справочнике указано, что дьяк П. Лутохин работал в двух приказах боярина кн. Ю. А. Сицкого с 9 декабря 1643 г. по 26 июля 1644 г. и с 4 сентября по 19 октября 1642 г. (Лисейцев Д. В., Рогожин Н. М., Эскин Ю. М. Приказы Московского государтва ХУ^ХУП веков. С. 208).
32 Акты писцового дела. Материалы для истории кадастра и прямого обложения в Московском государстве. Т. 2. Вып. 1. М., 1917. С. 434-435. № 178. Повторно
сведения о давно сложившейся в соответствии с царским повелением практике, почему и относить появление указа следует ко времени, ближайшему к моменту пополнения состава гостиной сотни, то есть к марту 1630 г. Это мнение подтверждается и сведениями, предоставляемыми материалом, связанным с обращением Дмитрия Шара по поводу его владений. Присутствовавшая в его челобитной и воспроизведенная в приказной памяти ссылка на соответствующий указ позволяет ограничить датировку последнего промежутком между мартом 1630 г. и первой половиной июня 1632 г.
О том же свидетельствует и документ, появившийся 9 июня 1632 г. благодаря челобитью другого новоприбранного в сотню по указу 3 марта 1630 г. — устюжанина Василия Федотовича Гусельникова. В этом документе после изложения содержания челобитной сказано: «А по нашему и отца нашего великого государя святейшего патриарха Филарета Никитича Московского и всеа Русии указу торговых людей, которые взяты из городов к Москве в гостиную сотню, в го-родех судом и службами и ничем ведать их не велено и ис сошного письма велено их выложити, а будет за ними где в городех есть оброчные места или какие угодья или лавки, и с того им оброк велено платить в городех по-прежнему».33 Нетрудно заметить, что здесь излагается тот же указ, на который ссылался в своем обращении в приказ Дмитрий Момотов.
Текст памяти Пантелею Чирикову дает основания для уточнения времени издания указа о платежах новобранцев гостиной сотни. Между формальным зачислением Дмитрия Шара в купеческую корпорацию и подачей им челобитной с обвинениями в адрес устюжских земских старост и целовальников прошло более двух лет. Иными словами, самоуправство земских властей продолжалось на протяжении двух налоговых циклов — 1630 и 1631 годов. Если первый год мог рассматриваться как своего рода переходный для сменившего статус Момотова, поскольку раскладка мирских повинностей и платежей уже была произведена ко времени реального перевода его в гостиную сотню, то сохранение прежнего образа обложения его владений, совмещавшееся с попытками увеличения обременения, естественным образом должно было вызвать возмущение Дмитрия, имевшего отчетливое представление о своих правах и обладавшего достаточной решимостью, чтобы их защищать. Этим можно, кажется, объяс-
документ напечатан: Привилегированное купечество России во второй половине XVI — первой четверти XVIII в. Сборник документов. Т. 1. М., 2004. С. 149-150. № 35.3.
33 Привилегированное купечество России во второй половине XVI — первой четверти XVIII в. Т. 1. С. 110. № 22.
нить обращение Шара с прошением лишь в начале лета 1632 г., что не дает оснований думать, будто и указ о порядке взимания платежей с недвижимости и промыслов вновь причисленных к гостиной сотне провинциальных жителей появился только в это время. Представляется, что соответствующее распоряжение об исключении призванных на государеву службу торговых людей из сошных окладов появилось в самом документе, определявшем их перевод в гостиную сотню, то есть в указе 3 марта 1630 г., который должен был определять их обязанность исполнения служб и уплаты сборов вместе с остальными членами корпорации.
Стоит отметить, что указ об исключении из сошного письма зачисленных в гостиную сотню изначально должен был поступить в четвертные приказы, в том числе и в Устюжскую четверть. В связи с этим нельзя не обратить внимания, что именно из этого приказа последовал адресованный в Сыскной и некоторые другие приказы запрос, свидетельствующий о неосведомленности служителей четверти относительно правового акта, в соответствии с которым из его ведения была изъята значительная группа торговых людей. Это говорит об отсутствии на тот момент в четверти записной книги, в которую вносились бы распоряжения подобного рода, имеющие широкое юридическое значение, или о лакуне в таких записях, одной из коих стал указ о порядке сбора платежей с лиц, принятых в гостиную сотню.
Причисление некоторого количества тяглецов Устюга и Устюжского уезда в марте 1630 г. к гостиной сотне для основной массы местного населения имело не только негативные последствия. Уже в конце апреля или в мае того же года устюжский земский судья Мер-кул Обухов с товарищами подал написанную целовальником Бессонном Афанасьевым челобитную с просьбой освободить их сограждан от службы в Тотьме и Соли Вычегодской у таможенного и кабацкого дела.34 Не ограничившись этим обращением, в июне того же года (не позднее 28 числа) те же посадские земские судьи Меркурий Обухов с товарищами подали написанное рукой одного из оставивших свое рукоприкладство на документе — «судецкого старосты» Ивана Кондратьева — прошение, в тексте которого утверждалось: «С прошлого, государь, 129-го году и по нынешней 138-й год служим мы, сироты твои, посадцкие людишка и волостные крестьянишка на Устюге Великом твои государевы службы и в уезде ежегод по семидесят по пяти человек на год. Да мы ж, сироты твои, служим у твоего ж государева таможенного верного собрания и кабацкие прибыли на иных горо-
34 РГАДА. Ф. 159. Приказные дела новой разборки. Оп. 5. № 11. Л. 25.
дех ежегод, на Тотьме головством, а у Соли Вычегоцкие в ларечных целовальниках. А в прошлом, государь, во 134-м и в нынешнем 138-м году по твоему государеву указу взяты с Устюга посаду и с уезду лутчие люди все к Москве в гостиную сотню, всего тринатцеть человек», а по волостям многие крестьяне живут за ростовским митрополитом и за монастырями, с ними служб не служат, «отымаются вашими государевыми жаловальными грамотами». Челобитчики просили: «не вели, государь, нам, бедным, на иных городех, на Тотьме и у Соли Вычегоцкие, служеб служити сверх устюжских, чтоб нам, бедным осталым людишкам, вконец не загинути».35 Челобитную подписали судейка Герасимко Прокопьев («и в товарыщев своих место руку приложыл»), «староста судецкой» Илейка Кондратов, целовальник Куземка Иванов («и в товарыщев своих место руку приложил»), целовальник Безсонка Афанасьев, Гришка Юрьев, Ивашко Толсто-ухов, Ортемко Никитин, Ивашко Кокорин, Федька Раидин, Невзорец Еремиев, Павлик Кабаков, Савка Пинегин, Митка Котелников, Ба-женко Клеунов, Федонка Печацын, Мишка Дмитриев, Игнаша Романов, Кивокурсково стана Поспелко Лвов, и не указавший своего родства некий Семейка «руку приложыл».36 Вероятно, среди подписантов были и те, кого жалоба Дмитрия Шара касалась непосредственно.
Подписавшие челобитную люди известны и по другим документам. Так, Иван Никитич Толстоухов и его сын Иван в сотной 1630 г. записаны как торговые люди, жившие на берегу Сухоны.37 Ивану Никитичу по закладной принадлежал двор Сеньки Заварзина на Никольской улице.38 Три лавки старшего Ивана Толстоухова в три сажени без четверти стояли в большом площадном ряду.39
В волости Орловой Устюжского у. находилась «деревня Крексено на реке на Югу, а в ней устюжанина посадцкого человека Левонтья Толстоухова половники: во дворе Ярофейко Щукин да дети ево Митька да Архипко, во дворе Дениско Архипов да сын ево Митька, во дворе Трофимко Леонтьев да брат ево Меркушка, двор пуст Фи-латка Меркурьева. Пашни паханые середние земли двенатцать чети
35 РГАДА. Ф. 159. Оп. 5. № 11. Л. 20-21. В этом документе Меркул Обухов записан как «Обакумов», что, видимо, является ошибкой. На улице Гулыне сотная 1630 г. упоминает: «во дворе Ивашко Олексеев Обухов да сын ево Меркушка, торгуют в лавке всякими товары» (Устюг Великий. Материалы для истории города XVII и XVIII столетий. М., 1883. С. 16).
36 РГАДА. Ф. 159. Оп. 5. № 11. Л. 20 об.-21 об.
37 Устюг Великий. С. 23.
38 Там же. С. 12.
39 Там же. С. 31.
с полуосминою да перелогом три чети с осминою в поле, а в дву по тому же, сена меж поль и по врагом и по реке по Югу шестьдесят копен, лесу пашенного четыре десятины, а непашенного восмь десятин, в живущем выть без полчети выти, а в пусте четь выти. А за остальное сено за пятнатцать копен оброку полосмы деньги».40 Отца Леонтия звали Иваном. Именно с таким отчеством Леонтий записан во дворе неподалеку от Ивана Никитича Толстоухова.41 Видимо, Леонтий был старшим братом Ивана Ивановича, в отличие от которого он уже занимался своим хозяйством самостоятельно.
В 1626 г. в Большом остроге на площади находился двор Ивана Филиппова сына Кокорина и его сына Григория, которые «ходят на низ судами и отпускают в сибирские городы на промыслы».42 Лавки Ивана находились в большом площадном ряду.43
Павел Кабаков в 1626 г. вместе с братом Филиппом жил во дворе своего отца кожевника Семена Иванова сына Кабакова,44 но у Филиппа Кабакова была собственная лавка у Спасских ворот.45
Еще один подписавший челобитную житель Устюга — Дмитрий Котельников — не прочь был расширить свои городские владения и попользоваться землей в уезде. В 1626 г. вместе с Исааком Ревяки-ным он владел по закладной дворовым местом Сергушки Софонова, ушедшего еще в 1620/21 г.;46 тогда же, в середине 1620-х годов, в волости Утмановой располагалась «деревня Онфалова гора на речке на Дьяконице, а в ней крестьян: во дворе Мишка Котельников; да устюжанина посадцкого человека Митьки Котельникова половники: во дворе Олешка Батурин, во дворе Пятунька Шарапов, во дворе Сенька Урю-пин, во дворе Гуляйко Семенов, двор пуст вдовы Анницы Фомины жены Рыбина. Пашни паханые середние земли пятнатцать чети без четверика да перелогом три чети с осминою в поле, а в дву по тому ж, сена по речке по Дьяконице и меж поль и по врагом шестьдесят восмь копен, лесу пашенного по заполью шесть десятин, а непашенного двенатцать десятин, в живущем четь и полполчети выти, а в пусте четь выти. А за остальное сено за пятнатцать копен оброку полосмы деньги».47
40 РГАДА. Ф. 1209. Оп. 1. Кн. 507. Л. 252-252 об.
41 Устюг Великий. С. 24.
42 РГАДА. Ф. 1209. Оп. 1. Кн. 506. Л. 21 об. В публикации фамилия искажена — «Покорин» (Устюг Великий. С. 10).
43 Устюг Великий. С. 32.
44 Там же. С. 21.
45 Там же. С. 31.
46 Там же. С. 20.
47 РГАДА. Ф. 1209. Оп. 1. Кн. 507. Л. 375-375 об.
Сотная 1630 г. извещает, что в одном из дворов у острога у Водяных ворот жили Офросиньица Семеновская жена Клеунова с сыном Баженком, торговавшим отъезжими товарами в Сибири.48
Невнятное «Федонка» в подписи на челобитной, видимо, скрывает за собой Федора Печацына, в 1625/26 г. бывшего таможенным головой в Тотьме.49 На берегу Сухоны в Устюге стоял двор, в котором вместе жили братья Федор, Петр и Семен Матвеевы дети Печецыны, торговавшие отъезжими товарами.50
Интересна и фигура Игнатия Романова, который вместе со своими детьми Васькой и Ивашкой в 1630 г. жил в Мироносицком сельце, где стояла и принадлежавшая ему кожевенная изба.51 Естественно, что его лавка располагалась в сапожном ряду.52
Лавки Ивана Никитина сына Толстоухова, Федора Печецына и Дмитрия Пыхова находились в большом площадном ряду.53
Даже приведенных фрагментарных сведений о подписантах челобитной достаточно, чтобы составить представление о них как о самостоятельных, а иной раз и весьма состоятельных хозяевах, людях «добрых» и уважаемых, чье слово значило много. Однако верить на слово было не в правилах московских чиновников, и потребовались справки в архивных бумагах. Именно здесь пригодились присланные после большого пожара 1626 г. из Устюга копии необходимых материалов — «з государевых грамот и с списков, каковы присланы с Устюга Великого за Семеновою рукою Матюшкина».54 Об усольских службах устюжан в них обнаружилось, что «в прошлом в 130-м году августа в 31 день послана государева грамота за приписью диака Михаила Смывалова на Устюг Великий к воеводе к Федору Бобары-кину да к Макару Внукову, что по государеву указу послан с Москвы к Соли Вычегоцкой в таможенные и в кабацкие головы на Микит-кино место Онтонова Данило Федоров. И тому голове Данилу Федорову велено дать в прибавку в ларешные целовальники устюжанина посадцкого человека Дмитрея Пыхова. И со 131-го году да по нынешней по 138-й год у Соли Вычегоцкой у таможенного и у кабацкого збору з головами устюжаня посадцкие люди живут ежегод».55
48 Устюг Великий. С. 2.
49 Кистерев С. Н. Нормативные документы таможенных учреждений городов Устюжской четверти конца XVI — начала XVII в. М., 2003. С. 181-185. № 132-137; Таможенные книги Сухоно-Двинского пути XVII в. Вып. 3. СПб., 2015. С. 274.
50 Устюг Великий. С. 24.
51 Там же. С. 21.
52 Там же. С. 32.
53 Там же. С. 31.
54 РГАДА. Ф. 159. Оп. 5. № 11. Л. 22.
55 Там же. Л. 22-23.
Не менее результативным оказалось и обращение к сведениям о то-темских службах. В копийных бумагах нашлось, что «в прошлом в 131-м году июля в 25 день послана государева грамота на Устюг Великий к воеводе к Федору Бобарыкину да к Омельяну Евсевьеву, что по государеву указу велено на Тотьме и на Устье Толшемском таможенную пошлину и кабацкую прибыль збирати на государя на 131-й год для веры голове, москвитину суконные сотни торговому человеку Михаилу Лабознову. И по той государеве грамоте велено на Тотьму в таможенные и в кабацкие головы в 132-й год выбрать устю-жаном, земским судейкам и старостам и целовальником, из устюжан ис посадцких людей Микифора Пыхова или Олексея Босово и кому государев таможенной и кабацкой збор был за обычей. И на Тотьме таможенную пошлину и кабацкую прибыль с 132-го году и по нынешней по 138-й год збирают головы с Устюга Великого, а с ними целовальники тотьмичи посадцкие люди и волостные крестьяне».56 Определенный у Соли Вычегодской в ларешные целовальники Дмитрий Калинин сын Пыхов, отец которого сохранял дееспособ-ность,57 был заметной фигурой в торговом обществе Устюга. Его приказчик Василий Ортемьев 21 октября 1627 г. привел в Тотьму два хозяйских дощаника, а 14 ноября уехал из этого города с пыхов-ским заморозным товаром на 58-ми возах.58 27 мая 1628 г. другой приказчик Дмитрия — Дмитрий Гаврилов — отбыл из Тотьмы на меньшем из заморозных дощаников, на котором вновь оказался в этом городе 3 июля, спеша в дальнейший путь.59 13 июня 1628 г. братья Дмитрий и Никита Пыховы шли мимо Тотьмы на подводном судне в компании со слугой Петра Строганова Федором Афанасьевым.60 9 июля старший из братьев, путешествовавший в компании солид-
56 РГАДА. Ф. 159. Оп. 5. № 11. Л. 23-24. Наказную память М. Лабознову и переписку его и А. Босово с Устюжской четвертью см.: Кистерев С. Н. Нормативные документы. С. 149, 156-175. № 103, 105-125.
57 Таможенные книги Сухоно-Двинского пути XVII в. Вып. 4. СПб., 2016. С. 98. В 1626 г. Калина Юрьев сын Пыхов жил во дворе, стоявшем на берегу Сухоны (Устюг Великий. С. 27-28). 18 июля 1626 г. датирована челобитная греческого переводчика Ивана Дмитриева с. Селунского на устюжского посадского человека Калину Григорьева с. Пыхова, не вернувшего взятые в долг деньги (РГАДА. Ф. 141. 1626 г. № 44. Л. 73-75). Как минимум, с 16 марта 1625 г. по 4 июля 1627 г. велось дело по челобитной устюжского посадского человека Алексея Босого на посадского человека того же города Калину Пыхова, отобравшего у челобитчика пожню Веретениху и отнявшего поскотину в его деревне Меденицыной Быкокурского ст. Устюжского у. (РГАДА. Ф. 141. Оп. 1. 1625 г. Д. 38. Л. 1-30; Воскобойникова Н. П. Описание древнейших документов архивов московских приказов XVI — начала XVII веков (РГАДА. Ф. 141. Приказные дела старых лет). Вып. 3. М., 1999. С. 103).
58 Таможенные книги Сухоно-Двинского пути XVII в. Вып. 4. С. 55, 60.
59 Там же. С. 109, 119, 167.
60 Там же. С. 113.
ных костромских торговых людей, платил пошлины с дощаника, водившегося неделей ранее Дмитрием Гавриловым.61 В тот же день он заплатил пошлины и с заморозного в Тотемском уезде на реке Су-ченге дощаника, размеры которого отличались от обоих судов, коими распоряжался Василий Ортемьев, что заставляет в нем видеть еще один, уже третий, принадлежавший Дмитрию траспорт.62
7 января 1631 г. устюжанин Дмитрей Пыхов в компании Соли Камские Богдана Григорьева, вятчанина Пятого Евдокимова и галичанина Микиты Фролова, на семи лошадех, проследовали «с верху» мимо Тотьмы.63
Ранее 10 марта 1632 г. таможенный и кабацкий голова Соли Вычегодской Посник Сумцов писал в Устюжскую четверть, что одним из поставщиков вина на подведомственные ему кабаки станет устюжанин Дмитрий Пыхов.64 Стало ли это для Дмитрия новым видом промысла или он занимался поставками хмельных напитков и раньше, еще предстоит выяснять.
Видимо, не уступал брату в состоятельности Никита Пыхов. 5 октября 1627 г. он пришел в Тотьму во главе целого каравана из двух дощаников, лодьи и павозка.65 14 ноября он снова был в этом городе, вероятно, заботясь об отправке принадлежавшего брату заморозного товара.66 5 июля 1628 г. Никита на собственном дощанике плыл в компании с торговыми людьми из Костромы, Ярославля и Нижнего Новгорода. 67
В 1627 г. в Устюжской четверти рассматривалось дело по челобитной лучших посадских людей Великого Устюга Тимофея Усова, Дмитрия Котельникова, Никиты Пыхова и др. и волостных крестьян с жалобой на подьячих устюжской съезжей избы, собиравших с населения завышенные четвертные доходы.68
28 сентября 1630 г. мимо Тотьмы дощаником и павоском шел «устюжанин Микита Калинин сын Пыхов самдруг, в мере дощаник 14 сажен с четью, павозок 10 сажен».69 Судя по уплате «задней пош-
61 Таможенные книги Сухоно-Двинского пути ХУ11 в. Вып. 4. С. 122, 168.
62 Там же. С. 122.
63 РГАДА. Ф. 137. Боярские и городовые книги. Оп. 1. Тотьма. Кн. 7. Л. 101 об.
64 Там же. Сольвычегодск. Кн. 1. Л. 136 об.-137. В другом случае он ошибочно записан как «Микитка» (Там же. Л. 132).
65 Таможенные книги Сухоно-Двинского пути ХУ11 в. Вып. 4. С. 49.
66 Там же. С. 60.
67 Там же. С. 120, 168.
68 РГАДА. Ф. 141. 1627 г. № 27. Л. 1-438. На л. 1-4 читается написанная не позднее 15 мая 1627 г. инициативная челобитная устюжских посадских людей и крестьян, которую устюжский мирской посыльщик Степан Лисица привез в Москву в Устюжскую четверть дьяку Михаилу Смывалову.
69 РГАДА. Ф. 137. Оп. 1. Тотьма. Кн. 7. Л. 27 об.-28.
лины», на этом дощанике 2 мая 1631 г. плыл его прикащик Борис Алексеев.70 В это время хозяин Бориса исполнял обязанности целовальника, призванного к казенной хлебной закупке. Таможенная запись сообщает, что 21 мая «плыл с Вологды лодьею з государевым хлебом целовальник Микита Пыхов, в мере лодья 19 сажен 3 чети с осминою».71 Однако служба не мешала осуществлению собственных планов Никиты. Буквально двумя днями позднее мимо Тотьмы на дощанике проследовал его приказчик Ветошка Алексеев, «в мере дощаник 15 сажен, платил с сажени по 5 алтын по 2 деньги».72 Близость размеров дощаников и тождество отчеств позволяет предполагать, что Ветошкой называли Бориса Алексеева, возвращавшегося из отмеченной 2 мая поездки и на сей раз уплатившего посаженную пошлину уже в полной мере. Через пять дней, 28 мая 1631 г., Ветошка снова проплыл мимо Тотьмы на том же дощанике.73
В архивной справке по тотемским материалам упоминаются имена Никифора Пыхова и Алексея Босого, причем способность обоих к исполнению службы таможенного или кабацкого головы и даже совмещения того и другого еще в 1623 г. не вызвала сомнений. Второй из названных давно пользовался доверием и не только светских властей. В частности, 25 марта 1614 г. от ростовского митрополита Кирилла послано разрешение архимандриту Архангельского монастыря Варлааму, игумену Ивановского монастыря Тихону, посадским людям Устюга Великого Алексею Семенову сыну Босого, Никифору Тихонову сыну Копылову, Григорию Петрову сыну Ременникову продавать серебряную кузнь Успенского собора для восполнения церковной утвари.74 Алексей фигурирует здесь среди людей, достаточно разбирающихся в тонкостях торговли, чтобы не нанести ущерба и соблюсти выгоду церкви.75
Умел Алексей Семенович отстаивать и собственные интересы. Целый ряд записей в книгах Печатного приказа за осень 1623 г. свидетельствует о его активности в сутяжничестве по имущественным делам. 24 сентября была «запечатана грамота на Устюг Великой по че-
70РГАДА. Ф. 137. Оп. 1. Тотьма. Кн. 7. Л. 160 об.
71 Там же. Л. 766 об.
72 Там же. Л. 178 об.-179.
73 Там же. Л. 187 об.-188.
74 Архив СПбИИ РАН. Ф. 56. Оп. 1. № 1. Л. 1-2.
75 Примечательно, что в это же время у Алексея возникли какие-то недоразумения с Григорием Ременниковым. В записной книге Печатного приказа значится, что 28 марта 1614 г. «на Устюг же по челобитью Олешки Босова» была отправлена грамота «на Гришку Ременникова о управе» (РГАДА. Ф. 233. Печатный приказ. Оп. 1. Кн. 2. Л. 377 об.).
лобитью Олешки Босова на Сеньку Олферьева в управе»,76 несколькими днями позже была «запечатана грамота на Устюг Великий по челобитью Олешки Босово Верхопушемской волости на крестьян на Проньку с товарыщи о управе в поклаже»77 и оформлена «грамота на Устюг Великий по челобитью Олешки Босово Архангильского монастыря на старцов и на казначеев о управе в насильстве, пошлин полполтины. Взято»,78 а 21 октября «запечатана грамота на Устюг Великий по челобитью Олешки Босово Верхопушемской волости на Митьку Курилова да на Якунька Болдина с товарыщи о управе в про-ести и волоките».79
Столь компетентного в различных сферах человека нельзя было не использовать в интересах общества. Посему в 1626 г. проживавший в своем дворе на Рождественской улице80 Алексей Семенович вместе с Якимом Усовым был мирским счетчиком Устюга Вели-
кого.81
Сказанное свидетельствует, что в целовальники к таможенному и кабацкому делу из числа устюжан опять-таки выбирались люди не последнего десятка, принадлежавшие к семьям, активно занимавшимся торговлей или промыслами, в частности, в сфере транспорта.
Видимо, полученными сведениями о привлечении устюжан к несению службы на благо государства руководство было удовлетворено, и уже 25 июля царская милость была оказана, а воеводе Устюга Великого Обросиму Ивановичу Лодыженскому и подьячему Поснику Трофимову была направлена грамота, предписывавшая: «И как к вам ся наша грамота придет, и вы б вперед из устюжан ис посадцких людей и из волостных крестьян на Тотьму в таможенные и в кабацкие головы, а к Соли Вычегоцкой в ларешные целовальники посылать не велели, а по нашему указу велено быть у нашего у таможенного и у кабацкого збору на Тотьме тотемским головам, а у Соли Выче-гоцкой усольским целовальником».82 Соответствующие распоряжения были отданы и властям Тотьмы и Соли Вычегодской. 26 июля 1630 г. из Устюжской четверти тотемскому воеводе Ивану Андреевичу Францбекову была послана грамота о выборе из тотмич, посад-
76 РГАДА. Ф. 233. Оп. 1. Кн. 2. Л. 36.
77 Там же. Л. 65 об.
78 Там же. Л. 66.
79 Там же. Л. 93.
80 Устюг Великий. С. 11.
81 РГАДА. Ф. 141. 1630 г. № 72. Л. 120-122; Булгаков М. Б. Государственные службы посадских людей в XVII веке. М., 2004. С. 49-50.
82 РГАДА. Ф. 159. Оп. 5. № 11. Л. 19.
ских людей и волостных крестьян, целовальников к таможенному и кабацкому сбору.83 Несколько позднее, 8 августа 1630 г., из того же приказа сольвычегодского воеводу кн. Никиту Никитича Гагарина и подьячего Тимофея Пчелина извещали о назначении местным таможенным и кабацким головой на 7139 год из числа людей суконной сотни Владимира Андреева, в помощь которому предписывалось избрать одного-двух целовальников из посадских людей.84
Изменение порядка назначения голов и целовальников в Тотьму и Соль Вычегодскую назрело, видимо, еще в середине мая 1629 г. 23 числа этого месяца в приказ Большой казны была послана из Устюжской четверти память, в соответствии с которой следовало из состава гостиной и суконной сотен выбрать четырех человек для исполнения обязанностей таможенных и кабацких голов в Устюге Великом, Соли Вычегодской, Вязьме и Можайске.85 Упоминание о Соли свидетельствует о намерении отказаться от использования устюжан в качестве руководителей таможни и кабака в этом городе. Тогда решение не было исполнено, что, может быть, находит свое объяснение в недоукомплектованности самих столичных сотен. Произведенное в марте следующего года их пополнение позволило решить проблему и сменить способ администрирования таможенного и кабацкого дела. И в сам Устюг на новый, 1630/31 год, 30 июля 1630 г. был назначен новобранец гостиной сотни тотмянин Иван Харламов,86 о чем написанной в тот же день грамотой извещался тотемский воевода Иван Андреевич Францбеков, обязанный выслать назначенца к месту службы.87
Причисление в соответствии с указом 3 марта 1630 г. к гостиной сотне некоторого количества торговых людей и зажиточных благодаря тому же занятию сельских жителей имело последствием не только увеличение ее состава и, в силу этого, снижение тягот службы для каждого ранее в ней находившегося, но и исключение из сошного оклада принадлежавшей новобранцам недвижимости в соответствии с ранее изданным царским указом, что неизбежно вело к росту служебной нагрузки для остававшихся в своем прежнем положении посадских людей и уездных крестьян. Компенсацией для них стало задуманное еще ранее изменение системы назначения к таможенным и кабацким сборам.
83 РГАДА. Ф. 159. Оп. 5. № 11. Л. 12-15.
84 Там же. Л. 30.
85 Там же. Л. 27-28.
86 Привилегированное купечество России во второй половине ХУ1 — первой четверти ХУШ в. Т. 1. С. 117. № 23.1; РГАДА. Ф. 159. Оп. 5. № 11. Л. 26.
87 РГАДА. Ф. 159. Оп. 5. № 11. Л. 29.
ПРИЛОЖЕНИЕ
1632 г. июня 14 — Память дьяка приказа Большой казны Степана Кудрявцева дьяку Устюжской четверти Пантелею Чирикову об исключении из подведомственности четверти зачисленного в состав гостиной сотни Дмитрия Шара Момотова, а принадлежавших ему деревень из сошного оклада с обязанностью уплаты оброка
Лета 7140-го году июня в 14 день по государеву цареву и великого князя л. 598 Михаила Федоровича всеа Русии указу память дьяку Пантелею Чирикову.
В прошлом в 138-м году марта в 3 день по государеву цареву и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии и отца ево, государева, великого государя святейшаго патриарха Филарета Никитича Московского и всеа Русии указу велено взять из Устюжского уезда из Шельские волости в гостиную сотню Дмитрея Шара з братьею и ныне он, Дмитрей, живет на Москве и государеву службу служит и тягло дает гостиной сотни с торговыми людьми вместе на Москве. И ныне бил челом государю царю и великому князю Михаилу Федоровичю всеа Русии гостиной сотни торговой человек Дмитрей Шар, а сказал, что он, Дмитрей, з братьями взят из Устюжского уезда из Шельские волости ис пашенных крестьян и со 138-го марта с 3-го числа государевы всякие подати дает и службы служит московские и отъезжие гостиной сотни с торговыми людьми вместе, а на Устюге на посаде и по иным городом у него, Дмитрея, з братьею лавок и дворов и торгов и промыслов никоторых нигде нет. А1 в Устюжском уезде в Шельской волости и в Митро-полье // стану и в Усольском уезде в Онтропьеве слободе у них есть деревни л. 599 и в писцовых книгах написаны они за ним, Дмитреем, з братьею на оброке. И земские де старосты и целовальники государевы всякие денежные доходы и в мирские розметы з деревень их подать емлют сполна да и сверх де того приписывают и емлют с них многие лишние деньги для своей корысти и подать на него накладывают самовольством сверх писцовых, окладных, оброчных и данных книг. И государь бы его пожаловал, не велел ему других податей и в мирские розметы в Устюжском уезде земским старостам и целовальником имать. А которые торговые люди взяты из городов в гостиную сотню в те ж поры, как он, Дмитрей, з братьею2 взят, и тем торговым лю-дем по государеву цареву и великого князя Михаила Федоровича всеа Ру-сии и отца ево, государева, великого государя святейшаго патриарха Филарета Никитича Московского и всеа Русии указу велено жить на Москве з женами и з детьми и со всеми своими животы и государевы службы служить и тягло давать гостиной сотни с торговыми людьми вме//сте, и из сош- л. 600 ного письма велено их в городех выложить, и в четвертях, где хто жил, судом и службами и тяглом и ничем ведать их не велено. А будет за ними за новыми людьми в городех, где хто жил, есть оброчные угодья или лавки, и с того им оброк велено платить по-прежнему.
1 Исправлено из: е.
2 Исправлено из: братом.
И по государеву цареву и великого князя Михаила Федоровича всеа Ру-сии указу дьяку Пантелею Чирикову гостиной сотни торгового человека Дмитрея Шара з братьею тяглом и службами и ничем вперед в Устюжской чети и на Устюге Великом не ведать и государевых податей и тягла с них в Шельской волости, в Митрополье стану и в Усольском уезде в Онтропьеве слободе с сошными людьми имати не велети и из сошного письма их выложить, а оброк с тех ево деревень и с пожен и с мест велети имати по прежнему по писцовым книгам и государеву грамоту о том на Устюг Великой послати.
На л. 600 об. помета: Справил Митка Секирин.
Скрепа по л. 598 об.—600 об.: Диакъ Степан Кудрявцов.
На л. 598 об. помета рукой дьяка Пантелея Чирикова: 140-го июня в 22 день выписать из пизцовых книг.
РГАДА. Ф. 141. Приказные дела старых лет.
1632 г. № 80. Ч. 2. Л. 598-600. Подлинник.
