CC BY
37Ю.В. Туйцын
О понимании труда в античном обществе и античной философии
Автор анализирует ручной труд и некоторые другие понятия философии с религиозных и светских позиций, которые соответствуют раннему и среднему периоду древнегреческой истории. В статье делается попытка прояснить различные философские концепции труда в соответствии с имущественным положением различных социальных групп греческого общества и их пониманием потребления и труда.
Ключевые слова: античность; труд; потребление; гедонизм; аскетизм; праксиологический подход.
На протяжении всей истории цивилизации человечество размышляло о сущности труда, о его видах и формах, о его цели и пользе, о его влиянии на общество и отдельного человека. В лице своих лучших представителей человечество осознало, что труд всегда играл решающую роль в приспособлении природного мира к потребностям человека, что история людей, по сути, представляет собой историю труда. Труд постоянно изменялся, обретал новые формы, совершенствовался. И каждое серьезное преобразование в сфере труда оборачивалось для общества самыми кардинальными переменами в общественном устройстве. Истоки философского объяснения и понимания сущности труда находятся в античной культуре. Целостные философские подходы к труду были представлены только в классический период развития античной культуры.
Довольно часто в философской литературе встречается точка зрения, будто греки презрительно относились к физическому труду. Выдающийся немецкий историк Т. Моммзен писал: «Эллины всегда приносили общее в жертву частному, нацией жертвовали для общин, а общинами — для отдельных лиц. Их идеалом была созерцательная жизнь, без труда, часто переходившая в праздность» [9: с. 12]. Подобная точка зрения высказывалась и в отечественной литературе. Например, она высказана В.П. Гайденко и Г.А. Смирновым: «В античном обществе простой физический труд — в ремесленном ли деле, в сельском ли хозяйстве — считался занятием рабским, недостойным свободного гражданина» [7: с. 268]. Наиболее последовательно схожую идею высказал И. Джохадзе: «Греки рассматривали труд как “не-досуг”... своего рода отклонение от нормального образа жизни» [5: с. 383]. Труд, по его мнению, понимался греками как производительная деятельность, «недостойная свободного человека» [5: с. 382-383], а досуг предполагал не безделье, а занятия политикой, искусством, философией, образованием, религией, общественными делами.
При всем уважении к авторам подобной трактовки понимания труда в древней Греции с ними нельзя согласиться полностью. Сравнение Т. Моммзена не корректно, потому что оно не учитывало в развитии греческого и римского народов этно-стадиальных факторов. Сравнение делается в отношении народов, которые находились как на различных ступенях самостоятельного развития, так и живших в разных природных условиях. Что касается высказываний отечественных философов об отношении греков к физическому труду как к недостойному занятию гражданина, то они экстраполируют оценки и представления небольшой группы греков на всех греков всей древнегреческой истории. На наш взгляд, необходимо различать отношение к труду в ранней истории Греции и в эпоху расцвета Греции. Идея о труде как недостойном занятии для свободного человека справедлива только в отношении рабовладельческой элиты периода расцвета Древней Греции, в основном сконцентрированной в крупных греческих городах. Она неприложима к грекам, создававшим государство в первоначальный период, к тем грекам, кто всегда жил своим крестьянским трудом в сельской местности, к небогатым горожанам, к некоторым сообществам интеллектуалов, формировавшимся на основе идейной солидарности. Если считать, что древние греки пренебрегали физическим трудом, то тогда возникает закономерный вопрос: каким образом им удалось создать такую материальную и духовную культуру, которая на протяжении УП-Ш вв. до н.э. последовательно выдвигалась за границы этно-географиче-ского греческого мира и часто мирно принималась другими народами?
В эпоху расцвета Греция стала классическим рабовладельческим обществом, в котором не только базисные, но и надстроечные элементы приобрели совершенно новое качество, общество стало более дифференцированным. Для правильного понимания представлений о труде в греческом мире необходимо выделить те отличительные интересы и мотивы, которые определяли трудовую деятельность людей каждой значительной социальной группы. Сложившиеся социальные потребности соотносились с оценками труда, производства и потребления благ в рамках конкретных социальных групп. В данном случае мы рассматриваем не процесс труда, а его оценки, существовавшие у представителей разных социальных слоев.
В раннем греческом рабовладении долгое время сохранялось сакральное представление о сущности труда и создаваемого с его помощью богатства. Поэтому понимание и оценка труда и всего того, что с ним было связано, в то время проходили вдоль своеобразной интеллектуально-духовной линии божественное — человеческое. Нам представляется несомненным, что труд людей в раннем греческом государстве обладал двумя существенными характеристиками: полезностью и сакральностью (или богоугодностью). И эти характеристики были понятны самим грекам. Если бы трудовая деятельность не содержала в себе одновременно полезности и сакральности, то она бы просто не совершалась.
В первые столетия существования государства менталитет древних греков был буквально пронизан религиозным содержанием. Они верили, что сеять пшеницу людей научила богиня земледелия Деметра, [15: с. 42] в честь которой праздновали Фесмофории в Элевсине. По свидетельству греческого философа Феми-
стия (317-388 н.э.) Орфей будто бы одомашнил диких животных и растения с помощью музыки и пения [15: с. 42]. У Сириана написано: «Богословы называют Киклопов и Гефеста «кузнецами» и «домостроителями», а Афине и Коре уделяют ткацкое искусство» [15: с. 56]. Элевсинские празднества были одними из самых важных для греков и считались частью государственного культа Афин на протяжении всей истории полиса. Эти примеры являются наилучшей демонстрацией того, что формы социального поведения имеют необыкновенную устойчивость и, как правило, сохраняются в обществе в течение столетий или тысячелетий.
Но роль труда определялась не только наличием у людей религиозного мировоззрения. Любой грек понимал, что труд приносил средства существования, создавал необходимые блага, был основой существования домашнего и общинного хозяйства. Положительные моральные оценки труда подкреплялись тем, что труд людей в предклассовом и в раннем классовом обществе был все еще явлением коллективным. Хозяин тогда часто вместе со своими рабами трудился в поле, царь вместе с воинами отправлялся в походы и участвовал в сражениях как простой воин. Продукт коллективного труда и военная добыча распределялись неравномерно, с учетом социального статуса человека, но, по меркам и понятиям того общества, относительно справедливо, потому что все были участниками его производства.
В ранний период греческой истории мыслители редко занимались философским описанием человеческого труда. Исключение составляет поэма Гесиода «Труды и дни», в которой имеются философские обобщения. Из этого произведения можно сделать вывод, что в Греции почетным трудом считался труд государственного деятеля и воина, т.е. патриота, завоевателя, колониста; труд крестьянина и ремесленника ценился скромнее, хотя и был вполне уважаем [4: с. 61].
Положение в корне изменилось в У-ГУ вв. до н.э., в период усиления имущественного неравенства и расцвета греческого рабовладельческого государства. В Греции шел процесс укрепления городов-государств, одновременно усиливала свое положение политическая элита. Рабовладельческий способ производства в рамках полисной системы государства демонстрировал рост своих потенциальных возможностей. Он продолжал увеличивать производительные силы греческого общества, которые получили мощный дополнительный импульс в виде захваченных в войнах с персами тысячах пленных. Рабы сами себя воспроизводили, поэтому достаточно быстро появились рабовладельцы, владевшие сотнями и тысячами рабов.
Экономические изменения повлияли и на общественное сознание — они развеяли остатки сакральности в отношении к труду и производству. Многие граждане стали осознавать, что их богатство стало результатом их собственного дела и умения организовывать рабовладельческую форму хозяйства. Произошла своеобразная «античная секуляризация» производственных и общественных отношений. Платон, например, уже рассматривал религиозную «окраску» представлений и понятий греков предшествующих времен как архаичную и отсталую. Его персонажи, вспоминающие стародавние времена, иронично говорят о таких людях, в том числе о Гомере и Гесиоде, следующее: «Они говорят, что те, кто до-
бился благосклонности богов, получают от них блага, которые, как они считают, боги даруют людям благочестивым» [11: ГГ, 363 а]. Заметно, что во времена Платона уже больше надеялись на собственные силы, а не на помощь богов.
Надо иметь в виду, что в развитом греческом обществе быстро осознали выгоду не только внеэкономического принуждения, но и таких экономических действий как концентрация богатства, скупка недвижимости, эксплуатация наемного труда, банковские и ростовщические операции, ипотека и т.п. В этот период отношение к труду и потреблению благ в различных социальных группах «граждан» стало принципиально противоположным, поэтому и оценки труда, богатства, потребления стали определяться социальным положением человека. Обесценивание ремесленного и крестьянского труда в среде граждан стало формироваться вместе с их имущественным расслоением и укреплением элиты класса рабовладельцев. В Греции рабов стали называть «четвероногое» (tetrapoda) или «человеконогое» (andrapoda) [6: VI, 67]. Даже такой гениальный мыслитель как Аристотель презрительно писал о рабах как об одушевленных орудиях, подчеркивая, что они не имеют способности властвовать, что «варвар и раб по природе своей понятия тождественные» [2: 1252 Ь, 5].
Рабовладельческая система усиливала имущественное расслоение граждан, лишая общество патриотичной монолитности. В сельской местности земля постепенно концентрировалась в руках олигархов. Часть из разорившихся сельских жителей переселялась в города в поисках работы. Немногочисленная часть рабовладельцев проводила время в праздных развлечениях и беседах. Возникновение широкого спроса на продукты интеллектуальной деятельности повлияло на то, что в Греции стал пользоваться уважением интеллектуальный труд, что сыграло важную роль в формировании элитной светской культуры, особенно светской философии и литературы. Если раньше к разряду представителей интеллектуального труда можно было отчасти отнести только крупных государственных и религиозных деятелей, то в период расцвета Греции прослойка людей, профессионально занимающихся интеллектуальной деятельностью, быстро увеличивается за счет роста числа преподавателей, деятелей искусства и литературы, ученых и философов.
Складывается впечатление, что в период расцвета античного общества в древнегреческой философии в осмыслении труда, производства и потребления благ сложились три основных позиции: гедонистическая, аскетическая и праксиологическая. Данные позиции могли пересекаться, совмещаться и даже соединяться в тех случаях, когда надо было решить конкретный вопрос, касающийся производства благ или их потребления. Тем не менее, общий ход рассуждений мыслителей периода расцвета рабовладения о потребностях человека и о труде лежал в русле этих трех направлений.
1. Сторонники гедонистического направления выражали интересы укрепляющейся рабовладельческой аристократии. Они возводили потребности и потребление в жизне-смысловую идею человека, подчеркивали неустранимость потребностей, доказывали, что они вынуждают человека добывать блага и богатство любым возможным способом. К гедонистической позиции, по нашему мнению,
следует отнести идеи орфиков, киренаиков, скептиков, эпикурейцев. Элементы гедонизма могли присутствовать и в других учениях, но в этих учениях они представлены наиболее последовательно и занимали доминирующее положение.
Движение орфиков, достаточно популярное в VI столетии до н.э. в древней Греции восходит к мифическому Орфею. Гедонизм проявился в их вакханалиях, которые были следствием их представлений о земной и загробной жизни. Рай в их объяснении напоминал до крайности раскрепощенное земное гульбище. Платон писал о них: «А Мусей и его сын уделяют праведникам от богов блага еще более прекрасные. В их рассказах, когда праведники сойдут в Аид, их укладывают на ложа, устраивают пирушку для этих благочестивых людей и делают так, что они проводят все остальное время уже в опьянении, с венками на голове. Очевидно, Мусей считает, что самая прекрасная награда за добродетель — это вечное опьянение» [11: ГГ, 363 d]. Орфики считали при этом, что надо удовлетворять все телесные потребности. В отличие от последователей Вакха, обычные люди, по их мнению, окажутся в Тартаре.
Наиболее ярко в философии гедонистическое отношение к потреблению и труду выразили киренаики и эпикурейцы. Киренаики пришли к выводу о необходимости разделения блага на два вида: конечное и бесконечное. Последнее они называли счастьем. Конечные блага, по их мнению, важнее, потому что счастье — это продолженное состояние, образующееся из множества частных наслаждений.
Киренаик Аристипп оправдывал стремление к богатству и роскоши, приводя следующий аргумент: «Если бы роскошь была дурна, ее не было бы на пирах у богов» [6: ГГ, 68]. По его же словам, нам ничто не мешает жить роскошно и в то же время жить хорошо, т.е. праведно и нравственно. В то же время заметно, что Аристиппу не приходило в голову посочувствовать представителям других социальных групп — обездоленным и бесправным людям. По мнению киренских мудрецов, этого даже и не нужно делать, потому что сущность всех потребностей и ценностей определяют телесные чувства отдельного человека. А это означало, что «бедность и богатство к наслаждению не имеют никакого отношения — ибо нет разницы между наслаждением богача и бедняка» [6: ГГ, 94]. Свойства предметов природы не являются источником наслаждений, значит, они не могут быть благами сами по себе, а целиком зависят от восприятия и оценки человека. Киренаики говорили, что надо стремиться к наслаждению ради него самого [6: ГГ, 88].
Утверждая, что «телесные наслаждения много выше душевных» [6: ГГ, 90], киренаики принижали роль духовного и интеллектуального совершенствования человека. В социальном плане их философия была основой для оправдания рабовладельческой распущенности и вседозволенности. В изложении взглядов киренских философов не говорится, что они думали непосредственно о труде, но ввиду того, что труд несет человеку не удовольствия, а тяготы и напряжения, они должны были относиться к нему отрицательно. Провозгласив приоритет телесных потребностей, киренаики сместили этику своего учения в сторону неприкрытого прагматизма и цинизма. Они стали рассма-
тривать такие явления как любовь, дружба, уважение сквозь призму телесного наслаждения или возможной выгоды.
В философии Эпикура, как известно, предпринята попытка систематизировать потребности человека. Для Эпикура потребности — это телесные и умственные желания удовольствий. Эпикур предлагал разделить все потребности человека на три категории: 1) естественные и необходимые; 2) естественные, но не необходимые; 3) праздные. Такая классификация потребностей была следствием того, что Эпикур принимал во внимание два фактора — природные функции человеческого организма и моральные нормы. Естественность и неестественность потребностей определялась мыслителем как результат действия жизненных функций человеческого организма, а необходимость и не необходимость — их соответствием или несоответствием сложившимся моральным нормам.
Естественные потребности, по мнению Эпикура, определены природой человеческого организма: еда, сон, вода, тепло и т.д. Без их удовлетворения каждый человек не может нормально существовать как природное существо. Вторая группа потребностей зависит не столько от организма, сколько от нашего сознания, поэтому естественные потребности облекаются в форму окультуренных потребностей: вкусная еда, роскошная одежда, изысканные напитки, богатое убранство помещений и т.п. Они во многом зависят от культурного развития человека, от его образования и воспитания, от склада ума. Третью группу — праздные потребности — Эпикур считал продуктом испорченного сознания. Они обусловлены целенаправленным стремлением человека к наслаждениям и удовольствиям. К ним он относил потребности в славе, восхвалении, лести, распутстве, пирам.
В данном распределении потребностей просматривается здравая идея, что потребности определяются тождественной природой людей, но имеют разную социальную «значимость» и, следовательно, разную общественную ценность. Напрашивался вывод, что этическая ценность противоречит экономической ценности; тем самым можно было выявить проблему социальной справедливости. Но Эпикур не сделал такого вывода, а ограничился рассуждением о моральном регрессе людей. В социальном регулировании, считал Эпикур, необходимо обращать внимание на удовлетворение естественных потребностей людей. Неудовлетворенный в естественных потребностях человек является источником социальных проблем, возмутителем спокойствия, потенциальным нарушителем общественного порядка. Сознательное целенаправленное стремление к удовольствиям, отмечал Эпикур, порождает стремление к расширению потребностей и к беспредельному обогащению [6: X, 144].
Итак, для представителей гедонистического направления достойными были все способы и средства улучшения личной материальной обеспеченности. В обществе, где господствующим способом получения благ была рабовладельческая эксплуатация, трудоемкость физического труда не осмысливалась или признавалась необходимой участью бедноты. Очевидно, что гедонистическое отношение к труду и потреблению было свойственно аристократическому и олигархическому сословиям. Представители этих сословий откровенно
презирали физический труд, ведя потребительский образ жизни, распространяя свое влияние на умонастроение всего рабовладельческого класса.
2. Аскетический подход по отношению к потребностям сочетался с признанием труда как неизбежной необходимости. Он чаще всего проявлялся у свободных граждан и свободных не-граждан, имевших небольшой достаток или находившихся в состоянии бедности. Им приходилось постоянно экономить свои средства, поэтому они по необходимости сокращали личное потребление благ и готовы были поддерживать свое хозяйство на достойном уровне за счет постоянного труда. Однако свободный труд постепенно вытеснялся принудительным трудом рабов. Сокращение рынка свободного труда вело к противоречию: государство становилось богаче, а многие граждане — беднее. К аскетическому подходу в решении проблемы труда и распределения богатства следует отнести философские учения Пифагора, Сократа, киников, стоиков.
Учение пифагорейцев открыто осуждало всякое излишество, учило людей обходиться умеренным набором благ и в этом плане являлось оппозиционным по отношению к правящим слоям греческих полисов. В противоположность орфикам они выступили против наслаждений. Их союзы были образованы во многих греческих городах. Они критиковали стремление к удовольствиям и предлагали «остерегаться наслаждения пуще всего остального, ибо ни одна другая страсть не сбивает нас с пути и не ввергает в грех так, как оно» [15, см. Ямвлих. О пифагорейской жизни, 204, с. 456-466]. В соответствии с этим положением выдвигались и все остальные правила поведения, в которых аскетизм служил средством самовоспитания человека.
Социально-экономическая непоследовательность учения пифагорейцев проявилась в их оценке рабского труда. У самого Пифагора был только один раб [6: УГГГ, 2], да и тот вроде бы его покинул. Есть свидетельства, что Пифагор высказывался против наказаний рабов, но он не выступал против рабства как такового, то есть он не был противником рабского труда и эксплуатации рабов. Он принадлежал к прослойке небогатых граждан, поэтому ему постоянно приходилось зарабатывать на жизнь умственной деятельностью — государственными делами (писанием законов), учительством. Он руководил группой учеников, которые «сносили свое добро воедино», — пишет Диоген Лаэртский. Следовательно, пифагорейцы устанавливали внутри своего сообщества коллективную собственность на материальные блага. Но, видимо, даже эти средства не могли удовлетворительно их обеспечить, если Аристофан писал, что «плащи их вшивы, тело их немытое» [6: УГГГ, 37].
В некоторых чертах этика пифагореизма напоминала христианскую этику, несмотря на то, что она формировалась в синкретическом единстве с политеистической религией. В наиболее известных текстах о пифагорейском учении нет никаких комментариев труда. С учетом их негативного отношения к частной собственности можно сделать вывод, что пифагорейское учение не призывало людей к преумножению богатства и физическому труду. Они старались постичь философские истины, добиться успехов в познании действительности, поэтому привлекали на свою сторону людей, склонных к ма-
тематике, философии и размышлениям вообще. Работа, по-видимому, рассматривалась пифагорейцами как естественная необходимость, а реальным уважением пользовался умственный труд. Тот факт, что пифагорейцы боролись за политическую власть, говорит о том, что они не одобряли установленные социальные порядки. По их мнению, усилия следовало направлять на воспитание человека в духе потребительского минимализма, с целью усмирения его желаний и добровольного ограничения потребностей [6: УГГГ, 9]. Это обеспечило бы всех людей необходимым достатком, позволило бы обеспечить общественную гармонию и порядок. Однако тот факт, что в политической борьбе пифагорейские союзы были разгромлены, показывает, что они оказались несостоятельны в привлечении широких масс населения на свою сторону, а их идеи ограничения потребления оказались неубедительными.
Сократ тоже высказывался за уменьшение излишеств в потреблении. Говоря о том, что человек вполне может обойтись без такого разнообразия товаров, которое он наблюдал на рынке [6: ГГ, 25], он намекал, что многие из них представляют собой обычное излишество. У людей появлялись искусственные потребности, не обусловленные их природой и задачами развития. По мнению Сократа, излишества развращают человека, поэтому он наставлял молодежь высказыванием: «ничего сверх меры» [6: ГГ, 32]. Можно сказать, что у Сократа мы впервые встречаем предложение разделить все потребности на два вида: необходимые потребности и искусственные потребности. Деление потребностей на необходимые и несущественные, предложенное Сократом, ориентировало любого человека в выборе приоритетов потребления. Впрочем, люди и без Сократа это прекрасно понимали, хотя он это разделение зафиксировал раньше эпикурейцев.
После Сократа потребительский аскетизм защищали киники. В понимании потребностей и потребления позиция киников более едина, чем в понимании труда. Почти все киники в своем учении пытались показать негативные последствия роста потребностей людей и появление зависимости человека от вещей. Материальные потребности, по их мнению, ограничивают свободу человека, привязывают его к работе, делая рабом труда, дома, семьи, государства. В понимании киников потребности — это путы, оковы, кандалы, а вся система потребностей, выстроенная обществом, представляет собой своеобразную ловушку, в которой страдает рвущаяся к свободе человеческая душа. Предпринимаемые Диогеном и иными киниками публичные акции представляли собой эффектный демарш против господства вещей над человеком. Однако энергичный и неприкрытый протест против чрезмерного потребительства превратил их философию в идеологию контркультурного движения отверженных и несостоявшихся граждан. Поэтому часто в их системе ценностей многие явления, которые в обществе по традиции считались положительными, объявлялись негативными.
В философии киников созидательный труд рассматривался по-разному. Судя по высказываниям представителей кинического течения в нем не было единого требования или единой позиции по вопросу о труде. В обстоятельной и полной работе И.М. Нахова говорится: «Возвеличивание труда — одно из самых благородных достижений демократического кинизма» [10: с. 147]. Действительно,
Диоген Лаэртский писал, что Антисфен признавал труд за благо [6: УГ, 2], что в качестве примера трудолюбия он приводил воспитание Кира Старшего, описанное Ксенофонтом, что именно за труд он особо чтил Геракла. Вместе с призывом к труду у Антисфена присутствует похвала скромности и безвестности. Добродетелью он называл мудрость, ранее стоиков высказавшись о том, что мудрецу ничего не надо, «ибо все, что принадлежит другим, принадлежит ему» [6: VI, 11]. Но это утверждение не вполне согласуется с их образом жизни, с абсолютным отрицанием киниками работы, ограничивающей свободу, и призывом жить на подаяние. Труд, нацеленный на удовлетворение одних телесных потребностей, превращается, по их мнению, в добровольное рабство для человека.
Киники наивно полагали, что рост потребностей и потребления может быть ограничен сознательным выбором аскезы, что в итоге приведет всех и каждого к счастью. Они понимали, что полностью природные (телесные) потребности невозможно исключить из жизни человека, но старались свести их к предельно возможному минимуму. Киники распознали увеличивающийся разрыв в имущественном положении «класса граждан», но интерпретировали его только как закабаление отдельного человека неумеренным потреблением. Протест против усиливающегося социального и имущественного неравенства превратился у киников в борьбу, но в борьбу не против диспропорции в распределении материальных благ, а против всей складывающейся культуры потребления богатого класса, а вместе с ней и против потребностей как таковых. Естественно, что их позиция была непродуктивна и контркультурна, поэтому ее нельзя определять как праксиологическую.
Особенность аскетического подхода представителей стоической школы состояла в том, что они первыми обратили внимание на связь потребностей с неуправляемой психической деятельностью человека: «Желание как таковое есть неразумное возбуждение» [6: УГГ, 113]. Они заметили, что потребности возникают в самом человеке без его согласия и носят иррациональный характер. Потребности, стало быть, это внутренние неразумные стремления человека, которые возникают без участия его воли, спонтанно и неуправляемо. Потребности овладевают человеком, делая его зависимым от иррациональной стороны его же собственной психики.
Понимание потребностей и отношение к потреблению у стоиков необходимо рассматривать в зависимости от их аксиологической позиции по отношению к окружающим предметам. Стоики предлагали разграничить все вещи на три категории. По отношению к запросам человека все вещи могут быть: 1) благом, 2) злом, 3) «безразличным», считали они. Человек должен осуществить выбор «предпочтительного», которое может быть «надлежащим», а «надлежащее, по словам стоиков, — это такое дело, которое имеет разумное оправдание» [6: УГГ, 107]. Согласно их учению, желание, а значит и потребность, требовалось успокаивать с помощью разума. Оправданием потребностей служит их согласованность с природой вещей, т.е. их соответствие закономерным общественным отношениям и естественным связям. Деятельность, снимающая потребности такого рода, способствует добродетели, счи-
тали представители стоической школы. В интересующей нас проблематике стоицизм своеобразно соединил аскетический и праксиологический подходы: в объяснении потребностей они находились на позициях аскетизма, в объяснении труда придерживались праксиологической позиции.
В стоицизме мы впервые встречаемся с примером обсуждения вопроса о разумном управлении потребностями. Стоики считали, что потребностями надо научиться управлять с помощью разума. Но, увы, стоики только наметили это обсуждение. Они утверждали, что деятельностью человека руководит судьба, поэтому человеку остается только ей подчиняться. Наиболее разумным поведением им казалось терпеливое переживание недостатка материальных благ как следствия необходимого стечения обстоятельств. В созидательной деятельности человеку необходимо стремится к пользе [6: УГГ, 149]. «Назначение художника сделать то, что он хотел; назначение ремесленника сделать так, чтобы вышла польза», — писал Сенека [14: с. 49]. Стоики непосредственно не призывали человека отойти от полезной работы по созданию благ.
Римлян, живших в период могущества империи, нередко сравнивали именно со стоиками за их готовность к полной самоотдаче ради блага своей страны. Император Марк Аврелий писал: «Всегда ревностно заботься о том, чтобы дело, которым ты в данный момент занят, исполнять так, как достойно римлянина или мужа, с полной и искренней серьезностью, с любовью к людям, со свободой и справедливостью; и о том также, чтобы отстранить от себя все другие представления. Последнее удастся тебе, если ты каждое дело будешь исполнять, как последнее в своей жизни, свободный от всякого безрассудства, от обусловленного страстями пренебрежения к велениям разума, от лицемерия, себялюбия и недовольства своей судьбой» [8: с. 14-15]. Каждому человеку, по мнению стоиков, следует так старательно подходить к своему делу, как будто оно может оказаться для него последним. Люди в обычной обстановке живут беспечно, утверждали они, — так, будто они будут существовать вечно. Человек же должен всегда помнить о смерти, которая может наступить в любую секунду, поэтому грешно свое последнее дело в этом мире творить плохо и недобросовестно.
Ввиду того, что взгляды стоиков на развитие мира, природы общества и человека определялись фатализмом, они были убеждены, что степень человеческой свободы, проявляющаяся в деятельности, касается только способа использования необходимости, скрытой в предметном содержании. Все объекты и явления окружающего мира существуют согласно внутренней закономерности. Каждый вид труда («искусства») также имеет собственные закономерности, поэтому «ничего не следует делать зря и никогда не поступать иначе, как сообразно строгим правилам искусства» [8: с. 28]. Стоицизм, таким образом, настаивал на том, что труд человека, чтобы быть полезным и продуктивным, должен совершаться в соответствии с внутренними законами устройства преобразуемых предметов.
3. Сторонники праксиологической позиции считали, что потребности отдельного человека в развитии общества играют существенную роль, поскольку подталкивают его к добыче материальных благ. Праксиологическая позиция от-
личалась тем, что наряду с признанием объективного характера потребностей и признанием недостатка материальных благ в обществе, ее сторонники призывали людей к продуктивной деятельности, будь то мирный крестьянский труд, умственная работа, военная или торговая деятельность. К сторонникам праксиологического подхода следует отнести таких философов, которые в своих учениях ориентировали человека на труд, работу, творчество. Эти философы были уверены в том, что у каждого человека имеется набор естественных потребностей, которые необходимо удовлетворять, поэтому у общества нет иного пути развития, кроме как через производство соответствующих благ. В отличие от гедонистов они признавали необходимость труда, конкурентное производство, разумное и экономное ведение личного хозяйства в качестве основ обеспеченной жизни, но не акцентировали внимание на богатстве. В отличие от аскетической традиции они не призывали к отказу от потребностей, к сокращению потребления благ, к жизни в бедности.
В истории античной культуры праксиологическая традиция развивалась со времен Гесиода. В его поэме «Труды и дни» показаны два основных понятия труда в ранней Греции — один труд означал захват и войну, другой — усердие и соревнование производителей [4: с. 52]. Гесиод использовал образ Эриды как символ соперничества людей — основной причины как предприимчивого труда, так и войн. Военные захваты несли уважение и славу, но предпочтение поэт отдавал созидательному труду. Гесиод высказался по этому поводу очень конкретно: «Труд человеку стада добывает и всякий достаток, / Если трудиться ты любишь, то будешь гораздо милее / Вечным богам, как и людям: бездельники всякому мерзки. / Нет никакого позора в работе: позорно безделье» [4: с. 61].
Для трудолюбивого человека голод не страшен. «Голод тебе говорю я, всегдашний товарищ ленивца», — писал поэт [4: с. 60]. Богатство и обеспеченность благами, по его мнению, является следствием труда и экономного отношения к благам: «Жгучего голода тот избежит, кто копить приучился». Итак, Гесиод не считал физический труд крестьянина или ремесленника постыдным занятием. Однако он считал физический труд божественным наказанием любого человека.
К праксиологическому подходу следует отнести оценки производства и потребления благ в социальной философии Платона. Согласно его воззрениям, потребности человека находятся в прямой зависимости от сущности его «души», склада характера и мира интересов. «Человек, подчиняющийся влечению, раб наслаждения», — писал он в диалоге «Федр» [13: 238 е]. Платон критиковал тех людей, кто живет ради наслаждений и удовольствий.
Подразделив всех людей на три основные группы — работников, стражей, философов — Платон отметил, что больше всего к потреблению материальных благ склонны обыкновенные труженики. Их души, нуждающиеся в чувственных удовольствиях, заставляют людей стремиться к материальным благам, и, следовательно, им свойственно тянуться к телесным удовольствиям и роскоши. Именно поэтому они и должны трудиться.
Стражи больше озабочены установлением социальной справедливости и порядка, поэтому в потребностях они неприхотливы и могут обойтись казарменной
уравниловкой всех материальных благ и упрощенным набором духовных благ. Платон приходит к выводу, что предметом их труда должны быть общественные отношения. У стражей наблюдается приоритет социальных потребностей, без удовлетворения которых они чувствуют свою бесполезность и ущербность. Иначе говоря, у стражей общественные потребности замещают и вытесняют личные. Платон полагал, что потребности стражей должны обеспечивать работники, т.е. производители материальных благ, но набор этих потребностей нужно строго регламентировать. Все блага должны распределяться между стражами поровну, что легче всего сделать, обобществив их хозяйство и средства потребления.
Аскетизм же, по Платону, присущ мудрым людям, философам по своей натуре. Причем аскетизм этот является не сознательным выбором, как это было представлено в философии стоиков, а является следствием особого склада характера, настроенного на размышление и познавательную деятельность. Познавательная деятельность, целиком захватывая философа, отвлекает его от благ, обесценивая материальное потребление. В диалоге «Федон» Платон показывает, что философ не имеет пристрастий к питью, еде, красивой одежде. «Например, щегольские сандалии, или плащ, или другие наряды, украшающие тело, — ценит он подобные вещи или не ставит ни во что, разумеется, кроме самых необходимых? Как тебе кажется? — Мне кажется, ни во что не ставит. По крайней мере, если он настоящий философ» [12: 64 d-e].
В отличие от других групп населения, у философов на первом месте стоят интеллектуальные потребности. Этим людям свойственны рассудительность, умение усмирять страсти, пренебрежение к телесным чувствам [12: 68 е]. Платон знал, что склонность к изучению философии проявляется у малой части населения, поэтому философов в обществе никогда не будет много. Платон считал, что личные потребности философов касаются, прежде всего, желания размышлять, а их физические потребности ограничены не общественными запретами, а естественностью устройства их разумной души, непосредственным кругом интеллектуальных интересов. В идеальном обществе философы в основном будут заниматься общественными потребностями, а не личными. Ибо истинно философские размышления не могут ограничиваться только личными интересами человека. Платон рассчитывал, что философы станут постоянно снабжать «идеальное государство» новыми идеями, планами, проектами, теориями, которые будут улучшать жизнь всех групп населения страны.
Вряд ли стоит упрекать Платона в том, что он не смог предвидеть последующий технический и социальный прогресс, безудержный рост производства и способность общества удовлетворить большую часть личных материальных потребностей населения. Платон, конечно же, не мог предвидеть изменение классовой структуры, численное сокращение крестьян и ремесленников. Согласно платоновской концепции идеального общества получалось, что самый многочисленный слой людей больше всего нуждается в материальных благах, а самый маленький — меньше всего. Главным недостатком этой концепции организации общественного труда является положение, согласно которому основная масса населения обречена на постоянный и тяжелый производительный труд. Слой
общества, состоящий из крестьян и ремесленников, оказывался обреченным на страдания из-за тяжелой физической работы.
Аристотель тоже относится к праксиологической традиции. У Аристотеля имеется собственная концепция труда, не смотря на то, что нет специальной работы, посвященной философскому исследованию труда. Однако часто под понятием «деятельность» Аристотель имел в виду именно труд. Он предлагал рассматривать деятельность человека в сравнении с «деятельностью вообще», в соотношении с понятиями блага, цели и совершенства. Трудовую деятельность он часто называл искусством. Известно, что под искусством Аристотель понимал специализированные (профессиональные) виды деятельности. Искусством он считал труд врача, [3: II, 192 b, 26] работу кузнеца, кормчего, кораблестроителя, деятельность ученого [3: II, 194 а, 30-35; 194 b, 1-10]. «Так как действий, искусств и наук много, много возникает и целей. У врачевания — это здоровье, у судостроения — судно, у военачалия — победа, у хозяйствования — богатство» [1: 1094 а 5]. Заметим, что Аристотель видел цель хозяйствования в приращении богатства, значит, он считал, что человек, владеющий хозяйством, должен был хорошо трудиться и заботиться о своем деле.
Чтобы установить общее значение целей для всех видов деятельности Аристотель пришел к выводу, что общей целью является благо. «Всякое искусство и всякое учение, а равным образом поступок (praxis) и сознательный выбор, как принято считать, стремятся к определенному благу», — записал он [1: 1094 а]. Это очень важное положение, отмеченное Аристотелем, легло затем в основу всех последующих праксиологических учений о труде. Целью любого труда должно быть благо, верно определил философ. Из всех видов труда Аристотель отдавал предпочтение познавательному труду, т.е. научным и философским занятиям. Но главное для него — не характер работы, а ее принципиальная «форма»: работа человека должна содержать в себе свою цель. Тогда любая деятельность будет определена собственными внутренними причинами и станет органичной для человека.
Праксиологический подход в самом общем плане направлял человека к труду, к увеличению богатства и к удовлетворению возрастающих человеческих потребностей. Несмотря на то, что Платон и Аристотель принимали в расчет различие физических и интеллектуальных способностей людей, в социальном положении, по их убеждениям, что представители всех слоев общества и любых профессий должны были работать. Правда, Платон был убежден, что только элита общества должна посвящать свое активное время умственной деятельности, которая не была осознана им как труд, а представлялась свободным занятием (или досугом, как верно заметил И. Джохадзе), а остальные граждане идеального государства должны работать физически. Однако Платон и Аристотель понимали значение производительного труда для успешного развития и благосостояния всего общества, поэтому размышляли о том, как использовать способности всех людей, а не только физический труд подневольных классов.
Современное глобальное общество представляет собой не только капиталистическое общество. Во многих странах хозяйство построено на феодальных
или социалистических производственных отношениях, в некоторых местах сохранились еще первобытные формы организации хозяйства. Капиталистическое общество, наиболее развитое и богатое, развивается интенсивно и экстенсивно. В интенсивном плане его хозяйственная деятельность и система производства приобрели новое качество и отличаются от системы производства империализма ХХ века. Экстенсивное движение капиталистического способа производства, сопровождается вовлечением в сферу мирового капитала многочисленных национальных хозяйств со своей национальной спецификой. Общество стало не только глобальным, но и более многослойным, более разнородным. Социальная философия ведет поиск наиболее адекватных моделей организации труда и производства в современном глобальном обществе и в каждой его автономной части. Поэтому социально-философский анализ предшествующих подходов к производству и потреблению благ позволяет выявить наиболее важные тенденции в организации хозяйственных систем современного мира.
Литература
1. Аристотель. Никомахова этика / Аристотель // Аристотель. Соч.: в 4-х тт. / Аристотель. - Т. 4. - М.: Мысль, 1983. - С. 53-293.
2. Аристотель. Политика / Аристотель // Аристотель. Соч.: в 4-х тт. / Аристотель. - Т. 4. - М.: Мысль, 1983. - С. 375-644.
3. Аристотель. Физика / Аристотель // Аристотель. Соч.: в 4-х тт. / Аристотель. -Т. 3. - М.: Мысль, 1981.
4. Гесиод. Труды и дни / Гесиод // Гесиод. Полн. собр. текстов / Гесиод. - М.: Лабиринт, 2001. - 254 с.
5. Джохадзе И. Ното faber и будущее труда / И. Джохадзе // Журнал «Логос». -1991-2005. Избранное. - Т. 2. - М.: Территория будущего, 2006. - 811 с.
6. Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов / Диоген Лаэртский; пер. М.Л. Гаспарова. - М.: Мысль, 1979. - 624 с.
7. История философии: Запад - Россия - Восток - Кн. 1: Философия древности и средневековья. - М.: «Греко-латинский кабинет», 1996. - 448 с.
8. Марк Аврелий. Размышления / Аврелий Марк. - СПб., 2003.
9. Моммзен Т. История Рима / Т. Моммзен. - СПб.: Лениздат, 1993. - 268 с.
10. Нахов И. М. Философия киников / И.М. Нахов. - М.: Наука, 1982. - 223 с.
11. Платон. Государство / Платон // Платон. Собр. соч.: в 4-х тт. / Платон. - Т. 3. -М.: Мысль, 1994. - С. 79-420.
12. Платон. Федон / Платон // Платон. Собр. соч.: в 4-х тт. / Платон. - Т. 2. - М.: Мысль, 1993. - С. 7-80.
13. Платон. Федр / Платон // Платон. Собр. соч.: в 4-х тт. / Платон. - Т. 2. - М.: Мысль, 1993. - С. 135-191.
14. Сенека. О благодеяниях / Сенека // Римские стоики: Сенека, Эпиктет, Марк Аврелий. - М.: Республика, 1995.
15. Фрагменты ранних греческих философов. - Ч. 1. - М.: Наука, 1989. -575 с.
Literatura
1. Aristotel’. Nikomaxova e’tika / Aristotel’ // Aristotel’. Soch.: v 4-x tt. / Aristotel’. -T 4. - M.: My’sl’, 1983. - S. 53-293.
2. Aristotel’. Politika / Aristotel’ // Aristotel’. Soch.: v 4-x tt. / Aristotel’. - T 4. - M.: My’sl’, 1983. - S. 375-644.
3. Aristotel’. Fizika / Aristotel’ // Aristotel’. Soch.: v 4-x tt. / Aristotel’. - T 3. - M.: My’sl’, 1981.
4. Gesiod. Trugy’ i dni / Gesiod // Gesiod. Poln. sobr. tekstov / Gesiod. - M.: Labirint, 2001. - 254 s.
5. Dzhoxadze I. Homo faber i budushhee truda / I. Dzhoxadze // Zhurnal «Logos». 1991-2005. Izbrannoe. - T 2. - M.: Territoriya budushhego, 2006. - 811 s.
6. Diogen Lae’rtskij. O zhizni, ucheniyax i izrecheniyax znamenity’x filosofov / Dio-gen Lae’rtskij; per. M.L. Gasparova. - M.: My’sl’, 1979. - 624 s.
7. Istoriya filosofii: Zapad - Rossiya - Vostok. - Kn. 1: Filosofiya drevnosti i srednevekov’ya. - M.: «Greko-latinskij kabinet», 1996. - 448 s.
8.MarkAvrelij. Razmy’shleniya / Avrelij Mark Avrelij. - SPb., 2003.
9. MoMMxen T. Istoriya Rima / T. MoMMxen. - SPb.: Lenizdat, 1993. - 268 s.
10. Naxov I. M. Filosofiya kinikov / I.M. Naxov. - M.: Nauka, 1982. - 223 s.
11. Platon. Gosugarstvo / Platon // Platon. Sobr. soch.: v 4-x tt. / Platon. - T. 3. - M.: My’sl’, 1994. - S. 79-420.
12. Platon. Fedon / Platon // Platon. Sobr. soch.: v 4-x tt. / Platon. - T. 2. - M.: My’sl’, 1993. - S. 7-80.
13. Platon. Fedr / Platon // Platon. Sobr. soch.: v 4-x tt. / Platon. - T. 2. - M.: My’sl’, 1993. - S. 135-191.
14. Seneka. O blagodeyaniyax / Seneka // Rimskie stoiki: Seneka, E’piktet, Mark Avrelij. - M.: Respublika, 1995.
15. Fragmenty’ rannix grecheskix filosofov. - Ch. 1. - M.: Nauka, 1989. - 575 s.
Tuytsyn, Yury V.
Comprehension of Labour in Antique Society and Antique Philosophy
The author analyzes manual labour and some other notions of social philosophy from the standpoint of religious and secular attitude, which corresponds to the early and mature periods of ancient Greek history. In the article it is proposed to classify different philosophical concepts of labour in accordance with the financial position of the representatives of various social groups in Greek society and their understanding of consumption and labour.
Key words: antiquity; labour; consumption; hedonism; asceticism; praxiological approach.
