О политическом завещании Сталина Текст научной статьи по специальности «История и археология»

www.hjournal.ru DOI: 10.17835/2078-5429.2020.11.1.006-035

О ПОЛИТИЧЕСКОМ ЗАВЕЩАНИИ СТАЛИНА

ЕФИМОВ ВЛАДИМИР МАКСОВИЧ,

доктор экономических наук, независимый исследователь, Франция, e-mail: [email protected]

Сейчас молодые люди обращаются к «Капиталу» Маркса, ища в нем помощи в понимании того, что сейчас происходит в России. Довольно большое количество из них видят будущее России в возврате к советскому социализму сталинского периода. Они считают, что крах СССР был связан с искажением послесталинским руководством страны системы, построенной Сталиным. В статье делается попытка разобраться, так ли это. Для этого анализируются важнейшие разделы «политического завещая» Сталина, которым является его работа «Экономические проблемы социализма в СССР». Интерпретация советского экономического строя, осуществленная в этой работе Сталина, была разработана им на базе g марксистских понятий. Это было необходимо потому, что деятельность по приходу к власти, ^ а затем по политическому и экономическому строительству, должна была быть обоснована ^ на единой понятийной базе, идущей от Карла Маркса, тексты которого получили в СССР сакральный статус. В статье обсуждаются некоторые понятия марксистской политической ■н экономии с институционалистской точки зрения. Беда существующего на Западе социального ^о порядка состоит, по мнению автора, в том, что важнейшим, если не основным, источником ^ власти являются деньги. Поэтому остается в основном верным положение, высказанное К. Марксом и Ф. Энгельсом в их «Манифесте Коммунистической партии», что «современная 1 государственная власть - это только комитет, управляющий общими делами всего класса буржуазии». Понимание денег как социального института проливает свет на это положение. Для тех, кто желает бороться за справедливый социальный порядок, очень важно понять

о

х

§

т природу денег и механизмы их производства и функционирования. Рассмотрение денег как | товара, имеющееся у Маркса, мало способствует такому пониманию. Анализ, приведенный в статье, основан не только на изучении литературы, но и на личном исследовательском и

о

а. жизненном опыте автора.

^ Ключевые слова: Сталин; социализм; СССР; законы; институт; деньги.

ф

.

15 о о

.

а

О

т

о ш ее о

о о ш

Ll_

о <

ее

о © Ефимов В. М., 2020

ON STALIN'S POLITICAL TESTAMENT

VLADIMIR M. YEFIMOV,

Doctor of Economic Sciences (PhD), Independent Researcher, France, e-mail: [email protected]

Now young people are turning to Marx's "Capital", looking for help in understanding what is happening in Russia. Quite a large number of them see the future of Russia in a return to Soviet socialism of the Stalin's period. They believe that the collapse of the Soviet Union was associated with the distortion by the post-Stalin leadership of the system built by Stalin. The article attempts to understand whether this is so. For this purpose, the most important sections of Stalin's "political testament", which is his work "Economic problems of socialism in the USSR", are analysed. The interpretation of the Soviet economic system, carried out in this work of Stalin, was based on the Marxist concepts. This was necessary because the activities of coming to power, and then political and economic construction had to be justified on a .single conceptual basis, coming from Karl Marx, whose texts received a sacred status in the USSR. The article discusses some concepts of Marxist political economy from an institutionalist o point of view. The trouble with the existing social order in the West, according to the author, is that the o most important, if not the main, source of power is money. Therefore, the position expressed by K. Marx ^ and F. Engels in their "Manifesto of the Communist party" remains basically true that "the executive of o the modern state is nothing but a committee for managing the common affairs of the whole bourgeoisie". Understanding money as a social institution sheds light on this position. For those who wish to fight ^ for a just social order, it is very important to understand the nature of money and the mechanisms of ;> its production and functioning. Marx's consideration of money as a commodity contributes little to this q understanding. The analysis given in the article is based not only on the study of literature, but also on „ the personal research and life experience of the author. ^

Keywords: Stalin; socialism; USSR; laws; institution; money. ^

JEL: B24, B31, P2

a

§

1. Введение т

о

Вера в коммунизм как светлое будущее человечества была важным элементом ^

мировоззрения многих советских людей, в том числе и меня. Мой выбор, где учиться ^

после окончания школы, был связан с этим моим убеждением. В 1961 г. на XXII съезде а.

КПСС была принята Программа, объявляющая, что «нынешнее поколение советских о

людей будет жить при коммунизме». Помню, как в 1964 г., проучившись три года в ^

московской средней школе № 444, с «математическим уклоном», я уговаривал свою ¡§

соседку по парте поступать на отделение Экономической кибернетики Экономического 2

факультета МГУ. «Представляешь, — говорил я ей, — с помощью математики мы построим р коммунизм не за 20 лет, а за 10».

Я был студентом-отличником, окончил МГУ с «красным дипломом». Центральным о

элементом обучения на Экономическом факультете МГУ были курсы политической о:

экономии, в рамках которых нужно было изучать «Капитал» Карла Маркса, и я с ^

удовольствием прорабатывал этот труд. После окончания факультета решил поступать в ^ аспирантуру кафедры, где после защиты кандидатской диссертации проработал 18 лет, а именно на кафедре «Математические методы анализа экономики». Для поступления в аспирантуру нужно было сдавать вступительные экзамены, куда входил и экзамен по политической экономии, но была возможность вместо вступительных экзаменов сдавать сразу «кандидатский минимум». Моей целью было не сдавать экзамены два раза, и это никак не было связано с присутствием в списке вступительных экзаменов

о о ш

Ll_

О <

ее

3

о

экзамена по политической экономии. Мое желание пойти этим путем поддержал академик Н. П. Федоренко, направивший письмо по этому поводу руководству факультета. Будучи заместителем декана, В. Н. Черковец подозревал, что тем самым я хочу избежать экзамена по политической экономии, который не входил в кандидатский минимум. Просто так отказать мне он не мог из-за письма Н. П. Федоренко, и Виктор Никитич решил устроить мне неформальный экзамен по «Капиталу», вызвав меня к себе в кабинет для беседы. По-видимому, к его большому удивлению, я показал хорошие знания этого произведения и в конце нашей встречи он сказал: «Желаю тебе успехов, сынок».

Сейчас молодые люди обращаются к «Капиталу», ища в нем помощи в понимании того, что сейчас происходит в России. Довольно большое количество из них видят будущее России в возврате к советскому социализму сталинского периода. Они считают, что крах СССР был связан с искажением послесталинским руководством страны системы, построенной И. В. Сталиным. Так ли это, я и попытаюсь разобраться в данной статье. Для этого я проанализирую важнейшие разделы «политического завещая» Сталина, которым является его работа «Экономические проблемы социализма в СССР» (Сталин, 2011). Эта работа представляет собой тексты, написанные Сталиным на базе анализа им сокращенных записей выступлений участников дискуссии по макету 8 учебника политической экономии, проводимой в 1951 г. (Формирование теоретических см представлений о социализме в СССР, 2017). Это был второй учебник, работу над которым ^ возглавлял лично сам Сталин. Первым учебником был знаменитый «Краткий курс ВКП(б)», изданный в 1938 г. Учебник «Политическая экономия», изданный в 1954 г., ■н известный как учебник под редакцией К. В. Островитянова, проект которого обсуждался

0 на дискуссии, должен был продолжить дело, начатое публикацией «Краткого курса ВКП(б)» по объяснению и оправданию социальных, экономических и политических

® реалий СССР, давая им вполне определенную интерпретацию. Интерпретация ^ советского экономического строя, осуществленная в сталинском учебнике политической

1 экономии, должна была быть обязательно осуществлена на базе марксистских понятий, о

^ так как деятельность по приходу к власти, а затем по политическому и экономическому

со строительству, должна была быть обоснована на единой понятийной базе, идущей от

§ Карла Маркса, тексты которого получили в СССР сакральный статус. Следующий

го раздел этой статьи и будет посвящен обсуждению этой понятийной базы. о

^ 2. О некоторых понятиях марксистской политической экономии

££ с институционалистской точки зрения

15 о О с^

о отношения можно понимать как некоторые рамки социальных взаимодействий. В " институционализме подобные рамки конкретизируются в виде правил социальных о взаимодействий. Совокупности этих правил применительно к определенным типам

Ь Ч

взаимодействий называются институтами, откуда и проистекает название этого научного направления. Правила, в соответствии с которыми происходят социальные ее взаимодействия, и есть источник социальных регулярностей. Зная эти правила, люди, — действующие в обществе, могут предвидеть и координировать поведение друг друга, о а исследователи могут достигнуть понимания различных социальных явлений в этом о обществе. Правила могут быть как формальными, закрепленными письменно, так и ш неформальными, закрепленными традицией.

о Недостаточно, как это делается многими авторами, определить институты просто

< как совокупности правил, это должны быть опривыченные правила, которые находятся действующими лицами среди множества всех применяемых ими правил по смыслу о ситуаций, в которых эти правила применяются. Причем, чтобы стать институтом, эти

Социально-экономическую реальность Маркс характеризовал на основе понятия «социальных отношений», в частности «производственных отношений». Социальные

о с

правила, смыслы ситуаций в которых они применяются и, конечно, верования-убеждения, которые лежат в основе этих правил, должны разделяться социальной группой, т.е. должны быть общими для ее членов, для которой данный институт устанавливается. Институт как-бы типизирует членов группы, в которой данный институт действует, превращая эту социальную группу, по отношению к этому институту, в культурную общность. При введении новых институтов для определенной социальной группы опривыченными должны стать как формальные, так и неформальные правила, при этом ее члены должны разделять смыслы и верования-убеждения, «сопровождающие» эти правила. Российские приватизации 1990-х гг. дают множество примеров, когда эти требования не были выполнены. Коллективное освоение этих верований, правил и смыслов может быть только постепенным: « Взаимные типизации действий постепенно создаются в ходе общей истории. Они не могут быть созданы моментально. Институты всегда имеют историю, продуктом которой они и являются. Невозможно адекватно понять институт, не понимая исторического процесса, в ходе которого он был создан» (Бергер, Лукман, 1995, с. 92).

В правилах взаимодействиях проявляется власть. Власть человека, группы или

класса над другими людьми, группами или классами — это возможность влияния на

их поведение. В институционализме много внимания уделяется тому, как институты

распределяют власть неравным образом между различными социальными группами. g

Вместо мира индивидов, свободно заключающих контракты, они видят мир, где

институты предоставляют определённым группам или интересам слишком большой

доступ к процессу принятия решений. Вместо того, чтобы искать, в какой мере некоторая

■н

данная ситуация выгодна всем, они настаивают на том, что одни социальные группы ,н могут оказаться выигрывающими, а другие проигрывающими.

Подводя итог вышеизложенному, можно сказать, что социально-экономическая реальность, т.е. поток экономической деятельности, есть результирующая действий совокупности ее участников. Последние делятся на более влиятельных, обладающих § большей властью, и менее влиятельных, и конечно вес более влиятельных в этой | результирующей выше, часто намного выше, чем менее влиятельных. Действия участников регулируются некоторыми формальными и неформальными правилами, которые в свою очередь основываются на, в основном, разделяемыми ими верованиями (идеями и ценностями). Более влиятельные участники экономической деятельности имеют больше возможностей, чем менее влиятельные, изменить формальные правила, скорректировать неформальные правила, и убедить менее влиятельных участников в правоте определенных верований и правомерности существующих или вновь вводимых правил. g

Среди социальных отношений Маркс, следуя за Адамом Смитом, обращает особое &

внимание отношению обмена одного товара на другой. Но такое отношение является о

во многом чисто умозрительной конструкцией, так как изыскания антропологов ^

показывают, что бартерной экономики никогда нигде не существовало (Гребер, 2015, с. о

33). А ведь из этого отношения, также следуя за Смитом, Маркс объясняет возникновение ^

денег, ну а затем, уже без Смита, характеризует превращение денег в капитал и приходит ^ u ш

к своей конечной цели, а именно показывает содержание эксплуатации наемных сс

рабочих их нанимателями капиталистами путем присвоения прибавочной стоимости. —

Если отказаться от этой выдуманной конструкции, то теоретическое построение, о

осуществленное в первом томе «Капитала», рушится. Нужно сказать, что слово о

«эксплуатация» приобрело трудами Маркса очень негативное значение. На самом деле ш

французское слово exploitation переводится на русский язык как добыча, разработка, о

промысел, использование, утилизация, хозяйство, ведение хозяйства. Например, <

exploitation agricole означает «сельскохозяйственное предприятие» или «крестьянское

хозяйство» и во Франции большая часть этих предприятий являются чисто семейными о

о

и не используют наемного труда. Критику современного капитализма, в котором деньги являются основными источником власти (Ефимов, 2018Ъ), правильнее было бы вести не на основе понятия «эксплуатация», а на основе понятия «власть». Чрезмерность власти богатых, злоупотребление ими этой властью — вот основная политическая проблема современного Запада. В этом смысле западные и не западные страны требуют близких по своему характеру институциональных изменений, а именно реальной демократизации, выходящей далеко за рамки представительной избирательной системы.

Для тех, кто желает бороться за справедливый социальный порядок, очень важно понять истинную природу денег и механизмы их производства и функционирования. Рассмотрение денег как товара мало способствует такому пониманию. А ведь Маркс, следуя примеру Смита, был убежденным сторонником товарной теории денег. Вот, что он пишет в первом томе «Капитала»: «Первая функция золота состоит в том, чтобы доставить товарному миру материал для выражения стоимости, т. е. для того чтобы выразить стоимости товаров как одноимённые величины, качественно одинаковые и количественно сравнимые. Оно функционирует, таким образом, как всеобщая мера стоимостей, и прежде всего в силу этой функции золото — этот специфический эквивалентный товар — становится деньгами. Не деньги делают товары соизмеримыми. Наоборот. Именно потому, что все товары как стоимости представляют собой 8 овеществлённый человеческий труд и, следовательно, сами по себе соизмеримы, — см именно поэтому все они и могут измерять свои стоимости одним и тем же специфическим ^ товаром, превращая, таким образом, этот последний в общую для них меру стоимостей, т. е. в деньги. Деньги как мера стоимости есть необходимая форма проявления ■н имманентной товарам меры стоимости, — рабочего времени» (Маркс, Энгельс, 1960, с. о 104). Альтернативную точку зрения на деньги, а именно, что деньги — это не товар, а институт, то есть совокупность определенных правил взаимодействий, мы рассмотрим ® несколько ниже, а сейчас перейдем к другому важнейшему понятию, используемому ^ Марксом, понятию собственности.

Собственность индивида или организации на определенный предмет, который может быть и средством производства, является власть этого индивида или

0

1

со организации по отношению к этому предмету над всеми остальными, кто не является

собственником этого предмета. Власть эта закрепляется институционально в виде правил, регламентирующих доступ к этому предмету и его использование. И эти правила не обязательно позволяют произвольное использование собственником предмета своей собственности. Так, например, если участок земли классифицирован местными властями как принадлежащий к землям сельскохозяйственного назначения, то собственник не может построить на этом участке жилой дом. В принципе, правила, лежащие в основе собственности, могут радикально меняться и не обязательно только

го ш

о ^

<

ь ф

с^

15 о о с^

о путем национализации, то есть огосударствления. Поэтому положение Маркса о том, " что «характер производственных отношений зависит от того, в чьей собственности о находятся средства производства» верно только в случае исключительных, без ограничений, прав собственника на предмет своей собственности, средства производства, в частности — правил соединения рабочей силы с этими средствами производства. а: Минимальные ограничения, например — минимальный уровень заработный платы — зафиксированный в национальном законодательстве, существуют уже давно, и при о движении к справедливому социальному порядку правила, регламентирующие о собственность на средства производства, должны существенно меняться в пользу как Ш работников, использующих эти средства производства (например, их участие в прибыли о предприятия), так и тех, кто будет использовать производимые ими продукты или < услуги (например, через стандарты качества).

Беда существующего на Западе социального порядка состоит в том, что важнейшим, о если не основным, источником власти являются деньги (Ефимов, 2018Ъ). Поэтому

остается в основном верным положение, высказанное К. Марксом и Ф. Энгельсом в их «Манифесте Коммунистической партии», что «современная государственная власть — это только комитет, управляющий общими делами всего класса буржуазии» (Маркс, Энгельс, 1955, с. 426). Понимание денег как социального института проливает свет на это положение. Азбучной марксисткой истиной считается, что «состояние производственных отношений показывает, как распределяются между членами общества средства производства и, следовательно, также и материальные блага, производимые людьми». На самом деле материальные блага между членами общества распределяются на базе властных отношений, нередко выходящих за рамки отношений собственности на средства производства. Представьте, что капиталист имеет в своей собственности помещение и оборудование фабрики или завода, но не имеет денег для найма рабочей силы. Ситуация в крупных масштабах немыслимая, так как буржуазия в лице своей влиятельнейшей группы, а именно банкиров, сама производит, в виде предоставления кредитов, большую часть денежной массы (об этом более подробно речь пойдет позже). Именно нужда рабочих иметь деньги для жизни принуждает их идти в наем к капиталистам. Таким образом, власть буржуазии над рабочими основывается не только и не столько на их собственности на средства производства, сколько на наличии у них большого количества денег, этих универсальных талонов-карточек-жетонов на получение жизненно необходимых для рабочих продуктов. Причем власть g эта буржуазией применяется не только к рабочим фабрик и заводов, а практически ко всему населению страны, включая политиков и журналистов, а также руководителей госучреждений. Механизмы такого подчинения всех миру денег к настоящему времени прекрасно отработаны и не обязательно связаны с прямой коррупцией в ее классическом виде. Американский миллиардер Джордж Сорос, не имеющий в своей собственности практически никаких средств производства, небезуспешно оказывал влияние на внутреннюю политику США (Horowitz, Perazzo, 2011) и некоторое время влиял на то, что происходило в постсоветской России. Лишить буржуазию этой абсолютной § власти, проистекающей из существующего института денег, даже при наличии у них s собственности на средства производства, также социального института, в пользу народа, g широких масс населения, можно поставив под контроль этих масс денежные потоки, что m при нынешнем электронном характере денег технически вполне реализуемо.

Сейчас даже убежденные марксисты оспаривают ошибочный перевод на русский язык немецкого слова Wert как «стоимость» вместо слова «ценность» (Кондрашов, 2016). Однако при замене слова «стоимость» на слово «ценность» фраза «деньги как мера ценности есть необходимая форма проявления имманентной товарам меры ценности, ^ — рабочего времени» выглядит менее убедительно, так как что-то продаваемое, то есть товар, может мало что стоить производителю и продавцу, но иметь большую ценность

о с

■н

■н

О О

для покупателя. Это противоречие Маркс унаследовал у Смита, критике рассуждений о

которого посвящено немало страниц книги Джона Коммонса «Институциональная ^

экономика» (Commons, 1990). По Коммонсу, при купле-продаже происходит отчуждение о

не физической вещи, а собственности на эту вещь, то есть власти над всеми другими <5

относительно этой вещи. Продавец согласен уступить эту власть покупателю за ^^

ш

определенную плату в деньгах и цена может рассматриваться как мера этой власти. ее

Коммонс в своих взглядах на деньги, опираясь в частности на идеи Генри Маклеода —

(Macleod, 1855; Macleod, 1866; Маклеод, 1865), которого он назвал инициатором о

(originator) институциональной экономики (Commons, 1990, p. 399), определил деньги о

следующим образом: «[Д]еньги в их современном значении — это социальный институт ш

фиксации долгов, их обращаемости и освобождения от них, долгов, возникающих в о

рамках трансакций ... [С]войство денег быть средством обмена является вторичным, <

первичным же является их свойство служить средством создания, передачи и Q^

погашения долгов. Но если [деньги рассматривать] как социальный институт, то о

каждая трансакция по предоставлению займа создает новые деньги..., а если так, то при определении денег нужно отказаться от статичной идеи количества и перейти к динамичной идее процесса. Процесс этот представляет собой миллионы трансакций, участниками которых являются банкиры» (Commons, 1990, p. 513). Этот процесс может быть проинтерпретирован как процесс записей и перезаписей долгов всего платежного сообщества, использующего одну и ту же валюту (Knapp, 1924) членам этого сообщества в некой большой «бухгалтерской книге». В случае монет и бумажных денег эти «записи» можно интерпретировать как осуществления вложений материальных предметов (монет как учетных жетонов и банкнот как учетных карточек-талонов) в ячейки соответствующие определенным членам платежного сообщества на некоторой ячеечной поверхности (например, размещенном на стене куске ткани с карманами в качестве ячеек). В случае же банковских депозитов интерпретация денег в виде большой бухгалтерской книги является почти точной. Институт денег обеспечивает движение долгов в рамках платежных сообществ. Деньги принимаются членом сообщества в качестве оплаты товаров и услуг в силу его уверенности, что другие члены сообщества примут имеющиеся у него «долговые обязательства» в обмен на товары и услуги, которые ему нужны, и тем самым будет погашаться долг сообщества этому его члену. Такое сообщество было ликвидировано в Советском Союзе, что и явилось основной причиной 8 экономического краха СССР.

см Маркс, очевидно, был достаточно хорошо знаком с трудами Генри Маклеода, так как

^ в «Капитале» он упоминает его имя. Возникает вопрос: почему Маркс не воспринял его идеи относительно кредитной (долговой), а не товарной природы денег? Мне думается, ■н что это случилось по причине аналогичной той, по которой значительно раньше то

0 же самое произошло с Джоном Локком. Одним из важнейших положений идеологии Локка было трудовое происхождение частной собственности (Локк, 1988, с. 287). А так

® как деньги являются важным элементом и центральной характеристикой частной ^ собственности, то признание их кредитного характера существенно подорвало бы всю

1 идеологию Локка, направленную против абсолютной монархии (Мартин, 2017, с. 155-g 156). Важнейшим положением идеологии, развиваемой Марксом, было положение об m эксплуатации капиталистами рабочих путем присвоения себе прибавочной стоимости. S Идея недоплаты капиталистами рабочим, присвоения капиталистами труда рабочих, <g не будет выглядеть также убедительно, если ее пытаться сформулировать на основе не о. трудового, а кредитного видения природы денег.

^ Маркс, равно как и Смит и авторы последующего неоклассического экономикс,

££ попал в ловушку метафоры «равновесие». Вот, что он пишет в «Капитале»: «Различные сферы производства постоянно стремятся к равновесию, потому что, с одной стороны, каждый товаропроизводитель должен производить потребительную стоимость, т.

о о с^

о е. удовлетворять определённой общественной потребности, — причём размеры этих " потребностей количественно различны и различные потребности внутренне связаны о между собой в одну естественную систему, — с другой стороны, закон стоимости товаров определяет, какую часть находящегося в его распоряжении рабочего времени общество в состоянии затратить на производство каждого данного вида товара» (Маркс, Энгельс, 1960, с. 368). Этот пресловутый «закон стоимости» был предметом бурной полемики относительного того, действует ли он в СССР (об этом речь пойдет в разделе 5 данной о статьи). Основываясь на той же метафоре равновесия, широкое признание получил о неоклассический «закон спроса предложения». Термин «закон» также является ш метафорой (об этом речь пойдет в следующем разделе 3 настоящей статьи).

о Как марксистский «закон стоимости», так и неоклассический «закон спроса

—| „

< предложения» мало что дают для понимания экономической действительности.

Сколько чего производится и по каким ценам продается можно намного более о продуктивно анализировать, рассматривая совокупность продавцов и покупателей

о ш ее о

как членов платежного сообщества, действующих в рамках института денег. При этом цена, по которой покупатель соглашается оплатить товар или услугу, отражает меру власти продавца над покупателем. Покупая товар или оплачивая услугу, покупатель передает продавцу имеющееся у него долговое обязательство платежного сообщества, которым являются деньги. Пользуясь этим долговым обязательством продавец, в свою очередь, может получить нужные ему товары или услуги от других членов платежного сообщества, продажей чего платежное сообщество и покроет имеющийся ему долг. Особая привилегированная роль банкиров в западном социальном порядке состоит в том, что именно они, а не государство и центробанк, осуществляют эмиссию большей части денежной массы, то есть выпуск этих универсальных талонов-карточек на получение товаров и услуг (Ryan-Collin, Greenham and Werner, Jackson. 2012; Ефимов, 2017, 2018a). Устранение этой привилегированной роли может произойти путем национализации эмиссии денег, то есть установлением монополии центробанка на эмиссию денег, в том числе и электронных, которая не обязательно должна быть связана с национализацией частных банков (Huber, 2017). Такая мера должна быть первой в ряде мер по ликвидации роли денег как важнейшего источника власти буржуазии.

Как уже упоминалось выше, власть человека, группы или класса над другими

людьми, группами или классами — это возможность влияния на их поведение. Испокон

веков власть основывалась на физическом насилии. Власть денег тоже предполагает g

возможность использования насилия против тех, кто нарушает правила установленные

в институте денег. Однако осуществление власти путем постоянного его реального

применения достаточно затруднительно. Подчинение осуществлялось, и во многом

■н

продолжает осуществляться, не прямым постоянным применением насилия, а угрозой ,н его применения. Осуществление подчинения путем постоянной дачи приказов также требует слишком много усилий, поэтому подчиненному объявляются правила его подчиненного поведения и насилие реально применяется только в случае нарушения

подчиненным этих правил. Правила эти, будучи опривыченными теми, кто им следует, §

становятся институтами. Совокупность институтов, действующих в определенной |

стране, образует социальный порядок этой страны. g

Количество подчиненных в любом обществе значительно больше, чем властвующих, m

даже с учетом того, что властвующие используют часть подчиненных в качестве 17 аппарата насилия. Поэтому основание власти только на угрозе применения насилия

может быть недостаточным, так как аппарат насилия может оказаться не в состоянии о,

одновременно применить его к значительной части подчиненных. Власть обязательно ^

должна получить идеологическое обоснование с тем, чтобы подчинение осуществлялось ££

не только из-за страха, но и по убеждению. На протяжении веков такое обоснование g

формулировалось как божественное происхождение власти (например, фараона, о.

короля, царя или императора). На Западе и в России такое обоснование долгое время о

очень эффективно работало, но, в конечном счете, оказалось недостаточным и монархи ^

в таких странах как Англия, Франция и Россия были казнены. В России вера русских о

крестьян в божественное происхождение царской власти продержалось до самого ^ начала XX-го в., когда они составляли 80% населения страны. В СССР православие

о с

X

О

было заменено советской государственной идеологией на базе марксизма. Роль Бога ос перешла к коммунизму — светлому будущему всего человечества, его апостолами — стали Маркс, Энгельс, Ленин, Сталин, святыми текстами служили их произведения, о выступления многочисленных идеологических работников принимали форму о проповедей, а роль церковных служб выполняли партийные, комсомольские и, иногда, ш профсоюзные собрания и разнообразные типы партийной и комсомольской учебы. о Сталинская политическая экономия играла важную, если не центральную, роль в этой < идеологической системе. ос

о

3. Сталин о «характере экономических законов при социализме»

Вот как Сталин начинает первый раздел своего «политического завещания», которым является его работа «Экономические проблемы социализма в СССР»: «Некоторые товарищи отрицают объективный характер законов науки, особенно законов политической экономии при социализме. Они отрицают, что законы политической экономии отражают закономерности процессов, совершающихся независимо от воли людей. Они считают, что ввиду особой роли, предоставленной историей Советскому государству, Советское государство, его руководители могут отменить существующие законы политической экономии, могут «сформировать» новые законы, «создать» новые законы.

Эти товарищи глубоко ошибаются. Они, как видно, смешивают законы науки, отражающие объективные процессы в природе или обществе, происходящие независимо от воли людей, с теми законами, которые издаются правительствами, создаются по воле людей и имеют лишь юридическую силу. Но их смешивать никак нельзя.

Марксизм понимает законы науки, — все равно идет ли речь о законах естествознания или о законах политической экономии, — как отражение объективных процессов, происходящих независимо от воли людей. Люди могут открыть эти законы, познать их, изучить их, учитывать их в своих действиях, использовать их в интересах общества, 8 но они не могут изменить или отменить их. Тем более они не могут сформировать или см создавать новые законы науки.

^ Значит ли это, что, например, результаты действий законов природы, результаты

действий сил природы вообще неотвратимы, что разрушительные действия сил природы ■н везде и всегда происходят со стихийно-неумолимой силой, не поддающейся воздействию о людей? Нет, не значит. Если исключить астрономические, геологические и некоторые другие аналогичные процессы, где люди, если они даже познали законы их развития, ® действительно бессильны действовать на них, то во многих других случаях люди далеко ^ не бессильны в смысле возможности их воздействия на процессы природы. Во всех 5 таких случаях люди, познав законы природы, учитывая их и опираясь на них, умело ^ применяя и используя их, могут ограничить сферу их действия, дать разрушительным т силам природы другое направление, обратить разрушительные силы природы на § пользу общества.

Возьмем один из многочисленных примеров. В древнейшую эпоху разлив больших рек, наводнения, уничтожение в связи с этим жилищ и посевов считались неотвратимым бедствием, против которого люди были бессильны. Однако с течением времени, с развитием человеческих знаний, когда люди научились строить плотины и гидростанции, оказалось возможным отвратить от общества бедствия наводнений, казавшиеся ранее неотвратимыми. Более того, люди научились обуздывать

о о

о разрушительные силы природы, так сказать оседлать их, обратить силу воды на пользу

т

общества и использовать ее для орошения полей, для получения энергии.

Значит ли это, что люди тем самым отменили законы природы, законы науки, создали новые законы природы, новые законы науки? Нет, не значит. Дело в том, что вся эта процедура предотвращения действий разрушительных сил воды и использования

а: их в интересах общества проходит без какого бы то ни было нарушения, изменения или

— уничтожения законов науки. Наоборот, вся эта процедура осуществляется на точном

о основании законов природы, законов науки, ибо какое-либо нарушение законов природы,

о малейшее их нарушение привело бы лишь к расстройству дела, к срыву процедуры.

ш То же самое надо сказать о законах экономического развития, о законах

о политической экономии, — все равно идет ли речь о периоде капитализма или о периоде

< социализма. Здесь так же, как и в естествознании, законы экономического развития являются объективными законами, отражающими процессы экономического развития,

о совершающиеся независимо от воли людей. Люди могут открыть эти законы, познать

их и, опираясь на них, использовать их в интересах общества, дать другое направление разрушительным действиям некоторых законов, ограничить сферу их действия, дать простор другим законам, пробивающим себе дорогу, но они не могут уничтожить их или создать новые экономические законы.

Одна из особенностей политической экономии состоит в том, что ее законы, в отличие от законов естествознания, недолговечны, что они, по крайней мере, большинство из них, действуют в течение определенного исторического периода, после чего они уступают место новым законам. Но они, эти законы, не уничтожаются, а теряют силу в силу новых экономических условий и сходят со сцены, чтобы уступить место новым законам, которые не создаются волею людей, а возникают на базе новых экономических условий».

Далее он добавляет: «Итак, законы политической экономии при социализме являются объективными законами, отражающими закономерность процессов экономической жизни, совершающихся независимо от нашей воли. Люди, отрицающие это положение, отрицают по сути дела науку, отрицая же науку, отрицают тем самым возможность всякого предвидения, — следовательно, отрицают возможность руководства экономической жизни».

На первый взгляд, вышеприведенный текст является очень убедительным. Давайте разберемся в этом. Использование термина «закон» в естествознании идет от таких ученых как Бойль и Ньютон. Они были глубоко религиозными людьми и рассматривали наблюдаемые регулярности в природе, как законы, созданные Богом. Их современник Джон Локк ввел понятие естественных законов действующих в обществе, которое было положено в основу классической политической экономии. Локк выводит существование этих законов из божественной воли: «...неужели же только человек — вне закона, совершенно независим, неужели он явился в мир совершенно бессмысленно, без закона, без каких-либо норм своей жизни? В это трудно поверить всякому, кто размышлял о всемогуществе господа, о всеобъемлющем согласии всего рода человеческого всегда и повсюду, наконец, о себе самом и о своей совести» (Локк, 1988, с. 3). Вот § как он определяет этот закон: «.закон природы может быть описан как проявление э божественной воли, познаваемой благодаря светочу природы, указывающее нам, что ^ согласуется и что не согласуется с разумной природой, и тем самым повелевающее нам т нечто или запрещающее. Менее правильно, как мне кажется, некоторые называют его диктатом разума. Ведь разум не столько устанавливает и диктует нам этот закон

X

го ш

природы, сколько исследует и открывает его как освященный высшим могуществом и о.

<

ф

СР

Ъ о О СР а О

т

вложенный в наши сердца; он не создатель, а толкователь этого закона, ибо не хотим же мы, умаляя достоинство верховного законодателя, приписать разуму установление того закона, который он лишь ищет; ведь разум, будучи лишь способностью нашего духа и частью нашего существа, не может устанавливать для нас законы» (Локк, с. 3-4). Здесь чувствуется влияние его контактов с естествоиспытателями, однако если гипотеза божественного происхождения законов природы не особенно мешала им проводить свои экспериментальные исследования, то подобная гипотеза применительно к социальной о сфере полностью блокировала возможность её понимания. ^

Локк был первым идеологом социального порядка, возникшего после английской ^ «Славной революции», в результате которой буржуазия подчинила себе государство се и деньги стали основным источником власти (Ефимов, 2018Ъ). Его задачей было — развенчание божественного происхождения королевской власти и возвеличивание о собственности. Он определяет собственность как продукт труда и представляет о собственность как продолжение индивида: «Человек, будучи господином над самим ш собой и владельцем своей собственной личности, ее действий и ее труда, в качестве о такового заключал в себе самом великую основу собственности»(Локк, 1988, с. 287). Как < сейчас очевидно для многих, собственность не есть элемент «естественного состояния», а является социальным институтом, то есть совокупностью правил, определяющих власть о

собственника определенного предмета над всеми остальными по отношению к этому предмету. Правила эти рукотворны и могут быть изменены.

Первым экономистом, кто подхватил эти идеи, был Франсуа Кенэ: В своей статье «Наблюдения за естественным правом людей объединенных в общество» Кенэ утверждал, что люди должны подчиняться физическим и моральным законам, которые являются естественными законами, установленными Всевышним. Также как для успешной навигации нужно наблюдать и точно вычислять движения небесных тел, так и для наилучшего управления собой и другими необходимо следовать соответствующим естественным законам, которые состоят в поддержании естественного порядка. Нарушения естественных законов являются самыми обычными и распространенными причинами физической боли. Физическую и моральную боль может вызвать также плохое использование свободы людей. Человек должен разумно использовать свою свободу следуя справедливым и совершенным естественным законам, которые были созданы их Автором. Человек наделен разумом для того, чтобы наблюдать и познавать эти законы для наиболее выгодного для себя их использования. Адам Смит стал основателем классической политической экономии, основываясь на этих идеях Кенэ.

Профессор экономики Манитобского университета Энтони Уотерман считает, что на протяжении XVIII в. «Богатство народов» читалось студентами Кембриджского 8 университета скорее как «Натуральная теология», а не как ньютоновские см «Математические начала натуральной философии». Проведя дискурсивный анализ ^ «Богатства народов», он констатирует, что термин «природа» и производные от него слова используются Смитом аналогично тому, как в традиционных теологических тн текстах применяются слова «Бог» и «божественные законы» (Waterman, 2004, p. 88-106). о Если поставить перед собой задачу кратко охарактеризовать светскую религию, которой служит современная западная экономическая наука, то это можно было бы сделать, ® наверное, следующем образом: Богом в этой религии, безусловно, выступает Рынок. ^ В соответствии с ней Рынок, с одной стороны, обеспечивает наивысшее материальное благосостояние общества, а с другой — служит гарантом свободы и демократии. Законы рынка представляют собой слово Божье, и игнорирование их людьми неизбежно

о

х О

сп приводит к Его гневу с соответствующими негативными для них последствиями (кара

CD ш

о <

Божья).

Метафора «закон», взятая из юридической и религиозной практики, активно и,

до недавнего времени, вполне успешно использовалась в естествознании. Природа

рассматривалась как монарх или как Бог, который диктуют свои законы. Метафора была

££ плодотворна до тех пор, пока системы, изучаемые науками о природе, были достаточно

з простыми. Применение этой метафоры в общественных науках, в том числе и в

о. экономической, с самого начала плодотворным не было. Она уводила исследователей от

о реальности, ложно ориентируя их внимание. Бессознательно или осознанно, но и Адам

" Смит в «Богатстве народов», и Иосиф Сталин в «Экономических проблемах социализма

о в СССР» апеллировали к понятию экономических законов, независимых от воли людей,

не столько по причине следования естественнонаучной традиции, сколько, и прежде

всего, с целью убедить читателя в естественности и неизбежности проповедуемого

се каждым из них определённого социального порядка. о

о 4. Сталин о «товарном производстве при социализме»

о Соратник Маркса Фридрих Энгельс в своей работе «Анти-Дюринг» выразил

ш следующую мысль: «Раз общество возьмет во владение средства производства, то

о будет устранено товарное производство, а вместе с тем и господство продуктов над

< производителями» (Маркс, Энгельс, 1961Ь, с. 294). Сталин утверждал, что это было верно для Англии, но никак не верно для СССР. «Некоторые товарищи утверждают — писал

о он — что партия поступила неправильно, сохранив товарное производство после того,

как она взяла власть и национализировала средства производства в нашей стране. Они считают, что партия должна была тогда уже устранить товарное производство. Говорят, что после того, как установилось в нашей стране господство общественной собственности на средства производства, а система наемного труда и эксплуатация ликвидирована, существование товарного производства потеряло смысл, что следовало бы ввиду этого устранить товарное производство». Сталин пояснял, что «наше товарное производство представляет собой не обычное товарное производство, а товарное производство особого рода, товарное производство без капиталистов, которое имеет дело в основном с товарами объединенных социалистических производителей (государство, колхозы, кооперация), сфера действия которого ограничена предметами личного потребления, которое, очевидно, никак не может развиться в капиталистическое производство и которому суждено обслуживать совместно с его «денежным сектором» дело развития и укрепления социалистического производства».

Нужно вспомнить, что первые советские бумажные деньги появились только в

1919 г. Сразу после Октябрьской революции 1917 г. среди большевиков была популярна

идея безденежной экономики. Частично она была реализована на основе карточной

системы. Политика военного коммунизма снабжения города продовольствием,

основанная на изъятии «излишков» произведенной ими продукции, оказалась

неэффективной. Введение в 1921 г. НЭПа основывалась на этой констатации. Курс

Сталина на индустриализацию и коллективизацию требовал свертывания НЭПа, но

его элементы практиком Сталиным были сохранены вплоть до его смерти, а некоторые

пережили и его самого. Это касается, в частности, так называемых «колхозных рынков»,

■н

где на самом деле продавалась продукция произведенная не в колхозах, а в личных ,н

подсобных хозяйствах колхозников. Был сохранен также сектор промкооперации и

даже некоторой индивидуальной экономической деятельности (например, частные

сапожники, частные стекольщики, частный пошив одежды и т.д.), свертывание

которого произошло позже. Однако суть сталинской экономической системы состояла 1

не в этом. Суть ее состояла в натуральном, или псевдонатуральном, доведении заданий |

о

государственным предприятиям и выделение им ресурсов также в натуральном, или ^

псевдонатуральном виде. т

О. М. Юнь, работавший в Госплане СССР с 1963 г., констатировал следующее: ^ «Госплан СССР увязывает производство и потребление продукции путем составления

500 материальных балансов в пятилетнем плане и 2000 в годовом. В Госснабе СССР о.

номенклатура производимой и распределяемой продукции детализируется до 15 ^

тысяч, в министерствах — до 59 тысяч наименований. При прикреплении органами ££ Госснаба СССР поставщиков к потребителям номенклатура разукрупняется еще в 10—15 раз. В народном хозяйстве же производится 24 млн видов промышленной и

о см о см

о с

£

.о о о а

сельскохозяйственной продукции» (Юнь, 1985). Юнь также свидетельствует о том, что при о системе заданий государственным предприятиям, и выделения им для этого ресурсов, ^ предприятия стремятся прежде всего достигнуть определенных значений плановых о показателей, что приводит к следующему: «При значительно большем разнообразии <5 реально производимой предприятием продукции по сравнению с планируемой это дает ^ ему возможность формально выполнять план по номенклатуре и производить ненужную се обществу продукцию» (Юнь, 1985). —

Для оправдания существования денег при советском социализме Сталин считал, о что «необходимо откинуть и некоторые <...> понятия, взятые из «Капитала» Маркса, о где Маркс занимался анализом капитализма, и искусственно приклеиваемые к ш нашим социалистическим отношениям. Я имею в виду, между прочим, такие понятия, о как «необходимый» и «прибавочный» труд, «необходимый» и «прибавочный» продукт, < «необходимое» и «прибавочное» рабочее время. Маркс анализировал капитализм для того, чтобы выяснить источник эксплуатации рабочего класса, прибавочную стоимость, и о

дать рабочему классу, лишенному средств производства, духовное оружие для свержения капитализма. Понятно, что Маркс пользуется при этом понятиями (категориями), вполне соответствующими капиталистическим отношениям. Но более чем странно пользоваться теперь этими понятиями, когда рабочий класс не только не лишен власти и средств производства, а наоборот, держит в своих руках власть и владеет средствами производства». Так формулировался идеологический миф, что рабочие имеют власть и владеют средствами производства.

Сталин также сформулировал миф о якобы отсутствии при советском социализме

института найма рабочей силы: «Довольно абсурдно звучат теперь, при нашем строе,

слова о рабочей силе, как товаре, и о «найме» рабочих: как будто рабочий класс,

владеющий средствами производства, сам себе нанимается и сам себе продает свою

рабочую силу. Столь же странно теперь говорить о «необходимом» и «прибавочном» труде:

как будто труд в наших условиях, отданный обществу на расширение производства,

развитие образования, здравоохранения, на организацию обороны и т.д., не является

столь же необходимым для рабочего класса, стоящего ныне у власти, как и труд,

затраченный на покрытие личных потребностей рабочего и его семьи». Идеологическим

работникам, среди которых экономистам была определена важная роль, было дано

Сталиным конкретное задание: «Я думаю, что наши экономисты должны покончить с о „

см этим несоответствием между старыми понятиями и новым положением вещей в нашей

см социалистической стране, заменив старые понятия новыми, соответствующими новому

^ положению. Мы могли терпеть это несоответствие до известного времени, но теперь

пришло время, когда мы должны, наконец, ликвидировать это несоответствие». Эта

■н задача была не простой, так как по существу Маркс был против не только капитализма,

о но и против существования платежных сообществ, то есть против, если использовать его

терминологию, товарного производства вообще, отказ от которого в действительности

® означал бы отмену существования института денег. Из его «Экономическо-философских

^ рукописей 1844 года» (Маркс, 2010) видно, что он был также против наемного труда

вообще, так как видел в нем причину «отчуждения». Советский Союз был хорошей

лабораторией проверки этих идей.

о

х О

т Товарное производство теснейшим образом связано с институтом денег. Продукты

производятся и продаются, а услуги осуществляются и предоставляются за деньги, эти универсальные карточки-талоны-жетоны. При советском социализме, построенном при Сталине, универсальность этих карточек-талонов-жетонов сильно ограничивается. Сталин правильно констатирует, что сфера действия товарного производства ££ «ограничена предметами личного потребления». Кардинальное изменение при советском социализме претерпевает и платежное сообщество. Можно даже сказать, что практически оно перестает существовать. Платежное сообщество было заменено государством.

о о о.

о Последствием этого было то, что, без жизненной необходимости подтверждения " покупкой необходимости производимых продуктов, советские предприятия сплошь и о рядом производили продукцию, не пользующуюся спросом. С другой стороны они не производили, а иногда просто не умели производить то, что пользовалось большим спросом у населения. Попытки навязать советским руководством предприятиям военно-промышленного комплекса производство продукции широкого потребительского спроса не решили проблему хронического дефицита. о Государство как всеобщий и единственный работодатель также оказалось очень

о неэффективным. Низкая производительность труда, а то и просто отлынивание Ш от работы были распространенным следствием отсутствия ответственности перед о работодателем, который бы был жизненно заинтересован в скором и качественном < выполнении работ наемным работником. В советское время было достаточно популярно выражение: «Государство делает вид, что нам платит, а мы делаем вид, что работаем». о Правительство пыталось стимулировать труд повышением заработной платы. Однако

о ш ее о

при отсутствии пользующихся спросом товаров в магазинах это приводило к скоплению денежной массы у населения, то есть увеличению долга государства тем (то есть практически всему трудоспособному населению), кому оно два раза в месяц выдавало пачку «долговых обязательств государства» в виде зарплаты. Освобождение от этих накапливающихся долгов государства, то есть возвращение полученных в виде зарплаты денег (долговых обязательств) государству в этих условиях становилось все более и более затруднительным. При Сталине это частично решалось путем навязываемых населению государственных займов. Позже частичное покрытие дефицита, и тем самым освобождение от части этих долгов государства, осуществлялось путем покупки советскими внешнеторговыми организациями пользующихся спросом у населения товаром за границей на средства в твердой валюте, вырученной от продажи нефти, однако в связи с падением цен на нефть этот источник покрытия дефицита к концу существования СССР практически иссяк.

5. Сталин о «законе стоимости при социализме»

Как уже указывалось во втором разделе статьи, Маркс определял закон стоимости следующим образом: «закон стоимости товаров определяет, какую часть находящегося в его распоряжении рабочего времени общество в состоянии затратить на производство каждого данного вида товара». Если затраты рабочего времени на производство ^ единицы определенного вида товара определено, то этот же «закон» определяет «сколько 041 товаров данного вида производит общество». У Адама Смита этот «закон» фактически эквивалентен его концепции «невидимой руки».

Как часто делает Сталин в своих произведениях, он сначала задает вопрос, а потом сам же на него отвечает: «Иногда спрашивают: существует ли и действует ли у нас, [о при нашем социалистическом строе, закон стоимости? Да, существует и действует. Там, где есть товары и товарное производство, не может не быть и закона стоимости. Сфера действия закона стоимости распространяется у нас прежде всего на товарное 1 обращение, на обмен товаров через куплю-продажу, на обмен главным образом | товаров личного потребления. Здесь, в этой области, закон стоимости сохранят за собой, конечно, в известных пределах роль регулятора. Но действия закона стоимости т не ограничиваются сферой товарного обращения. Они распространяются также на производство. Правда, закон стоимости не имеет регулирующего значения в нашем

о с

■н ■н

о

X

го ш

социалистическом производстве, но он все же воздействует на производство, и этого о.

<

нельзя не учитывать при руководстве производством. Дело в том, что потребительские продукты, необходимые для покрытия затрат рабочей силы в процессе производства, ^ производятся у нас и реализуются как товары, подлежащие действию закона стоимости. Здесь именно и открывается воздействие закона стоимости на производство».

о о а

На самом деле за употребляемым Марксом словом «общество» стоит платежное о сообщество, состоящее из продавцов и покупателей, производителей и потребителей. ^ Покупатели-потребители в этом сообществе решают, какую величину долговых о обязательств, имеющихся у них в виде денег, они согласны вернуть платежному <5 сообществу в лице его представителя, продавца, в обмен на покупаемый товар. Если ^ платежное сообщество при советском социализме заменяется государством и оно ¡г становится единственным работодателем, то оно фактически становится единственным — должником, долг которого населению определяется общей суммой выдаваемой им о заработной платой своим работникам. В этой ситуации это покупатели-потребители о потребительских товаров (население) решают, какую величину долговых обязательств ш государства, имеющихся у них в виде денег (полученных в виде зарплаты), они согласны о вернуть государству. И здесь у государства могут возникнуть серьезные проблемы. <

Если потребитель, потенциальный покупатель, не находит в государственных к магазинах то, что ему нужно, например — качественную обувь, то он эту обувь не о

покупает и государству не останется ничего другого, как эту обувь, не пользующуюся спросом, через какое-то время уничтожить. И наоборот, если в государственных магазинах появляется некоторый товар, пользующийся большим спросом, то в магазине за этим товаром выстраивается большая очередь и на всех желающих его купить этого товара не хватит. Нередко никаких очередей и не возникает, так как этот товар расходится по знакомым или продается из подполы покупателям, которые готовы сверх кассы заплатить в виде взятки лично работнику государственного магазина. Таким образом государство получает возврат только части своих долговых обязательств, так как часть этих долговых обязательств нелегально уходит работникам торговли и тем представителям властных структур, которые покрывают эту нелегальную деятельность. Подобные ситуации массово воспроизводились, так как формально предприятия, выпускающие потребительскую продукцию, могли выполнять план по номенклатуре и, как свидетельствует О. М. Юнь (см. предыдущий раздел статьи), «производить ненужную обществу продукцию». Косыгинская реформа 1965 г. попыталась исправить это положение заменив показатель «вала» показателем реализованной продукции, однако это не дало большого эффекта, так как ответственность предприятия-производителя перед потребителем осуществлялась по прежнему через вышестоящий орган, а не непосредственно, когда потребитель подтверждает свою удовлетворенность покупкой. 8 Как подчеркивалось во втором разделе статьи, цена может рассматриваться как

см мера власти продавца над покупателем по отношению к продаваемому товару. Если ^ потенциальный покупатель отказывается купить товар по предлагаемой продавцом цене, то это означает, что продавец переоценил эту свою власть над покупателем ■н и цену нужно уменьшить. Власть государства в советской экономической системе о как единственного продавца была большой, но как видно из вышеизложенного, не безграничной. Нередко сторонники возврата к советской системе сталинского периода ® апеллируют к явлению снижения цен на продукцию первой необходимости. Вот как ^ доцент Московского государственного областного университета Л. Н. Лазарева объясняет это явление: «С момента отмены в декабре 1947 г. карточной системы по апрель 1953 г. цены снижались 6 раз <...> [н]аселение обеспечивало более 50% всех доходов бюджета,

о

X

О

т приобретая предметы потребления, в оптовой цене которых налог с оборота мог достигать

го ш о

.

<

80—70% <...> В этих условиях государство позволяло себе использовать снижение цен как регулятор спроса, направляя денежные потоки граждан в нужное русло. К тому же, если повышение номинальной зарплаты требовало значительного роста производства сектора «Б», то снижение цен поддерживало социально не защищенные ££ слои населения, выстраивавшиеся в очереди за предметами первой необходимости. з Той же «сверхзадаче» была подчинена и аграрная политика. Направляя ограниченные о. ресурсы приоритетно в развитие тяжелой индустрии, сталинская стратегия приводила

а

о к тому, что три четверти населения получали в колхозах минимальную оплату своего

" труда. Обложенные денежным и натуральным налогами, колхозники вынуждены были

о поставлять на рынок продукцию своих личных приусадебных хозяйств. Снижая цены ь

государственной и кооперативной торговли государство давило на колхозный рынок. Если общий индекс цен на колхозных рынках в 1947 г. в 2,5 раза превышал индекс ее государственных цен, то в 1948 г. он упал до уровня 1,1, а в 1949 г. стал ниже уровня — государственных цен <...> Болезненно реагировал на данную, ставшую «ежегодным о праздником», акцию и государственный бюджет, меньше всего напоминавший рог о изобилия. Финансистам приходилось решать проблему дисбаланса доходов населения ш и товарного покрытия (в том числе и с помощью выпусков Государственных займов)» о (Лазарева, 2018, с. 139, 141-142, 144).

< Ценовая политика, не только по отношению к розничным ценам на потребительские

товары, определялась на самом высоком уровне. Вот какую историю рассказал сам о Иосиф Виссарионович в своем политическом завещании: «Некоторое время тому назад

было решено упорядочить в интересах хлопководства соотношение цен на хлопок и на зерно, уточнить цены на зерно, продаваемое хлопкоробам, и поднять цены на хлопок, сдаваемый государству. В связи с этим наши хозяйственники и плановики внесли предложение, которое не могло не изумить членов ЦК, так как по этому предложению цена на тонну зерна предлагалось почти такая же, как цена на тонну хлопка, при этом цена на тонну зерна была приравнена к цене на тонну печеного хлеба. На замечания членов ЦК о том, что цена на тонну печеного хлеба должна быть выше цены на тонну зерна ввиду добавочных расходов на помол и выпечку, что хлопок вообще стоит намного дороже, чем зерно, о чем свидетельствуют также мировые цены на хлопок и на зерно, авторы предложения не могли сказать ничего вразумительного. Ввиду этого ЦК пришлось взять в свои руки, снизить цены на зерно и поднять цены на хлопок. Что было бы, если бы предложение этих товарищей получило законную силу? Мы разорили бы хлопкоробов и остались бы без хлопка».

Ну а вот как Иосиф Виссарионович видел будущее советской экономики: «Говорят, что закон стоимости является постоянным законом, обязательным для всех периодов исторического развития, что если закон стоимости и потеряет силу, как регулятор меновых отношений в период второй фазы коммунистического общества, то он сохранит на этой фазе развития свою силу, как регулятор отношений между различными отраслями производства, как регулятор распределения труда между отраслями производства. Это совершенно неверно. Стоимость, как закон стоимости, есть историческая категория, связанная с существованием товарного производства. С исчезновением товарного производства исчезнут и стоимость с ее формами и закон стоимости. На второй фазе коммунистического общества количество труда, затраченного на производство продуктов, будет измеряться не окольным путем, не через посредство стоимости ее форм, как это бывает при товарном производстве, а прямо и непосредственно — количеством времени, количеством часов, израсходованным на производство продуктов. Что же касается распределения труда, то распределение труда между отраслями производства будет регулироваться не законом стоимости, который потеряет силу к этому времени, а ростом потребностей общества в продуктах. Это будет общество, где производство будет регулироваться потребностями общества, а учет потребностей общества приобретет первостепенное значение для планирующих органов». Великий практик Сталин здесь явно теряет свой экономический прагматизм и заменяет его прагматизмом

6. Сталин об «основном экономическом законе» социализма

Каждому советскому человеку были хорошо известны формулировки: «От каждого по его способностям, каждому — по его труду» и «От каждого по способностям, каждому по

о

х го ш

идеологическим. о.

<

Ь ф а

.о

о о а

потребностям». Мало кому из нас было известно, что авторами их были французы. Первую о

из них неоднократно использовал в своих трудах Пьер-Жозеф Прудон (1809—1865), а ^

вторую впервые использовал в 1851 г. Луи Блан (1811—1882). Позже в 1875 г. Карл Маркс в о

«Критике Готской программы» писал следующее: «На высшей фазе коммунистического ^

общества, после того как исчезнет порабощающее человека подчинение его разделению ^

труда; когда исчезнет вместе с этим противоположность умственного и физического се

труда; когда труд перестанет быть только средством для жизни, а станет сам первой —

потребностью жизни; когда вместе с всесторонним развитием индивидуумов вырастут о

и производительные силы и все источники общественного богатства польются полным о

потоком, — лишь тогда можно будет совершенно преодолеть узкий горизонт буржуазного ш

11

права, и общество сможет написать на своем знамени: «Каждый по способностям, о каждому - по потребностям»» (Маркс, Энгельс, 1961а, с. 20). <

Первая формулировка была введена в Конституцию СССР 1936 г. в качестве одного из основных принципов социализма. В 1952 г. Сталин утверждает, что «существенные о

черты и требования основного экономического закона социализма можно было бы сформулировать примерно таким образом: обеспечение максимального удовлетворения постоянно растущих материальных и культурных потребностей всего общества путем непрерывного роста и совершенствования социалистического производства на базе высшей техники». Известный философ-марксист Эрих Фромм в своей работе «Марксова концепция человека» (Фромм, 1992) считает, что Марксу «и в страшном сне не могло присниться, что его идея социализма будет истолкована таким образом, будто его целью является государство сытых, «хорошо одетых рабочих», или же «государство всеобщего блага». Социализм, по Марксу, это общество, в котором человеческое существо добивается реализации самого себя как «гомо сапиенс» путем преодоления отчуждения. Социализм в не меньшей степени есть создание условий для истинно свободного, разумного, деятельного и независимого человека». Фромм цитирует следующий отрывок из конца третьего тома «Капитала»: «Царство свободы начинается в действительности лишь там, где прекращается работа, диктуемая нуждой и внешней целесообразностью, следовательно, по природе вещей оно лежит по ту сторону сферы собственно материального производства. Как первобытный человек, чтобы удовлетворять свои потребности, чтобы сохранять и воспроизводить свою жизнь, должен бороться с природой; так должен бороться и цивилизованный человек, должен во всех общественных формах и при всех возможных 8 способах производства. С развитием человека расширяется это царство естественной см необходимости, потому что расширяются его потребности; но в то же время расширяются ^ и производительные силы, которые служат для их удовлетворения. Свобода в этой области может заключаться лишь в том, что коллективный человек, ассоциированные ■н производители рационально регулируют этот свой обмен веществ с природой. Ставят о его под свой общий контроль, вместо того чтобы он господствовал над ними как слепая сила. Совершают его с наименьшей затратой сил и при условиях, наиболее достойных ® их человеческой природы и адекватных ей. Но тем не менее это все же остается царством ^ необходимости. По ту сторону его начинается развитие человеческих сил, которое является самоцелью, истинное царство свободы, которое, однако, может расцвести лишь на этом царстве необходимости, как на своем базисе. Сокращение рабочего

х

О

т дня — основное условие» (Маркс, Энгельс, 1962, с. 386-387). То, о чем писал Маркс

почти полтора века назад, в настоящее время становится возможным. Сейчас всерьез обсуждается возможность введения безусловного (гарантированного) базового дохода выплачиваемого всем гражданам вне зависимости от того, работает он или нет, а также сокращения продолжительности рабочей недели. Оба эти вопроса являются сейчас не ££ просто некоторыми абстрактными идеями, а представляют собой объекты политической борьбы в виде пунктов избирательных программ и референдумов.

И заканчивает Эрих Фромм свое размышление о марксовой концепции человека

о

о следующим образом: «Для Маркса свобода была целью социализма. Но свобода в " гораздо более радикальном смысле, чем это представляют известные нам до сих пор о демократии, — свобода в смысле независимости, которая основана на том, что человек сам себе хозяин, твердо стоит на ногах и способен использовать свои силы, проявить себя по отношению к миру как творческое существо, как человек-творец, созидатель. С а: точки зрения Маркса, человек по сути своей настолько пронизан свободой, что она сама — реализуется в его противниках. Никто никогда не выступает против свободы вообще, в о крайнем случае — против свободы других людей. И поэтому во все времена люди знали, о что такое свобода, только в какую-то эпоху ее считали особой привилегией, а затем стали ш рассматривать как универсальное право человека <...>

о Марксова идея социализма совершенно тождественна экзистенциалистскому протесту

< против отчуждения. Если Олдос Хаксли говорит, что «большинство наших мероприятий в экономической, социальной и международной сфере... покоится на организованном ° безлюбии «, то социализм Маркса — это протест против такого «безлюбия». Это протест

против эксплуатации человека человеком, против потребительски-губительного отношения к природе, истощения естественных богатств в ущерб большинству сегодняшних и еще больше грядущих поколений. Неотчужденный человек является целью социализма. Это не тот, кто «овладевает» природой, господствует над ней, а тот, кто выступает в единстве с ней. Это тот, кто даже к вещам относится по-доброму, ибо он в процессе труда вкладывает в них душу, и они «живут» для него <...>

Маркс является олицетворением того самого человека, о котором он мечтал, человека, который мало имеет, но много значит, а богатство его в том, что он нужен людям» (Фромм, 1992, с. 403, 406, 414).

Для Сталина сформулированный им основной экономический закон социализма имел, по-видимому, не только чисто идеологическое, но и практическое значение. Попытаться понять это значение можно рассмотрев его рассуждения о другом законе, сформулированном с его участием. «Говорят, писал он, что основным экономическим законом социализма является закон планомерного, пропорционального развития народного хозяйства. Это неверно. Планомерное развитие народного хозяйства, а значит и планирование народного хозяйства, являющееся более или менее верным отражением этого закона, сами по себе ничего не могут дать, если неизвестно, во имя какой задачи совершается плановое развитие народного хозяйства, или если задача не ясна. Закон планомерного развития народного хозяйства может дать должный эффект лишь в том случае, если имеется задача, во имя осуществления которой совершается плановое развитие народного хозяйства. Эту задачу не может дать сам закон планомерного развития народного хозяйства. Её тем более не может дать планирование народного хозяйства. Эта задача содержится в основном экономическом законе социализма в виде его требований, изложенных выше. Поэтому действия закона планомерного развития народного хозяйства могут получить полный простор лишь в том случае, если они опираются на основной экономический закон социализма. Что касается планирования народного хозяйства, то оно может добиться положительных результатов лишь при соблюдении двух условий: а) если оно правильно отражает требования закона планомерного развития народного хозяйства, б) если оно сообразуется во всем с требованиями основного экономического закона социализма».

Только что приведенный текст был предназначен для участников экономической ^ дискуссии 1951 г. и прежде всего авторам будущего учебника политической экономии, ю работать над которым Сталин стал, по крайней мере, десять лет до этого. Вот, что о. он высказал группе экономистов на встрече с ними 29-го января 1941 г.: «О плане ^ хозяйственном наворочено много ужасных слов. Чего только здесь не написано: ££ «Непосредственно общественный характер труда в социалистическом обществе. Преодоление законов стоимости и уничтожение анархии производства. Плановое

о

о о а

ведение хозяйства как способ осуществления соответствия производственных о отношений социализма характеру производительных сил». Изображается какое- ^ то безупречное плановое хозяйство. А сказать надо просто: при капитализме в о общенародном масштабе невозможно вести производство по плану, там конкуренция, ^ там частная собственность, которая разъединяет, а у нас все предприятия объединены ^ социалистической собственностью. Поэтому мы и можем и должны вести плановое се хозяйство. Плановое хозяйство это не наше желание, а неизбежность, иначе все — рухнет. Мы уничтожили такие буржуазные барометры, как рынки, биржи, при помощи о которых буржуазия исправляет диспропорции. Мы сами все взяли на себя. Плановое о хозяйство у нас так же неизбежно, как неизбежно потребление хлеба. И не потому, ш что мы «хорошие парни», все умеем, а они не умеют, а потому, что у нас объединены о все предприятия»1. Тем самым Сталин фактически признает, что то планирование, < которое было создано в СССР, было не только и не столько осуществлением какого-то

1 Беседы И. В. Сталина с учеными-экономистами. 1941, 1950, 1952 гг. http://istmat.info/node/26300 ?

идеала, а способом реализации власти подчиненным ему партийным и хозяйственным аппаратом.

Уже после конца экономической дискуссии 1951 г. Сталин опять встретился с теми, кто имел отношение к подготовке учебника по политической экономии (встреча состоялась 15 февраля 1952 г.) и ответил на их вопросы. На вопрос «В чем заключается содержание закона планомерного, пропорционального развития народного хозяйства?», он дает такой ответ: «Существует разница между законом планомерного развития народного хозяйства и планированием. Планы могут не учитывать того, что надо было учесть в соответствии с этим законом, с его требованиями. Если, например, планируется производство определенного количества автомобилей, но при этом не запланировано соответствующее количество тонкого листа, то в середине года автомобильные заводы станут. Если планируется производство определенного количества автомашин, но не запланировано производство соответствующего количества бензина, то это будет также означать нарушение связей между данными отраслями. В этих случаях закон планомерного, пропорционального развития народного хозяйства серьезно даст себя знать. Когда его не нарушают, он сидит спокойно и адрес его неизвестен — он везде, и он нигде. Вообще все законы дают себя знать, когда их нарушают, и это не сходит безнаказанно. Закон планомерного развития народного хозяйства выявляет несоответствие между 8 отраслями. Он требует, чтобы все элементы народного хозяйства находились во см взаимном соответствии, развивались в соответствии друг с другом, пропорционально. ^ И допущенные прорехи в планировании закон планомерного развития народного хозяйства поправляет»2. Понимание социальных «законов» как таких, которые «дают ■н себя знать, когда их нарушают, и это не сходит безнаказанно» практически совпадает

0 с пониманием законов Франсуа Кенэ. Он, будучи врачом, сравнивал экономику с человеческим организмом, нарушение законов функционирования которого ведет к

® боли, болезни и смерти.

^ Из этого ответа Сталина можно проследить его практическое понимание

1 сформулированных им «законов». «Законы» для него — это требования, которые обязательно

^ нужно выполнять во избежание каких-либо негативных последствий. Применительно

со к основному экономическому закону социализма, как он его сформулировал, этот закон,

§ как требование, можно переформулировать так: если не будет обеспечено удовлетворения

<§ постоянно растущих материальных и культурных потребностей граждан СССР, то

& население страны может начать разочаровываться в советском социализме. Такое

^ разочарование и произошло, что привело к событиям 1991 г. И получилось это во многом

££ из-за того, что не удалось в рамках советского социализма обеспечить непрерывный рост

з и совершенствование социалистического производства на базе высшей техники. о

о 7. Советская экономическая система и что могло прийти ей на смену

" Как реально функционировал Советский Союз и, в частности, его экономическая

о система, было на протяжении всей его истории предметом самой строгой секретности. Отсюда наличие очень больших трудностей для тех, кто пытался исследовать эту систему. Как это ни парадоксально, но исследовать советскую систему после ее исчезновения может оказаться легче, чем при ее существовании. И это стало возможным благодаря открытию многих архивных документов, особенно это касается довоенной экономики, о участников и свидетелей, которые могли бы нам что-то рассказать о ней, уже давно нет в о живых. В этом отношении особенно ценной представляются письма 20-х и 30-е годов как Ш самого Сталина, так и таких его верных соратников, как Л. М. Каганович и В. М. Молотов. о К счастью для исследователей эти письма сейчас опубликованы ((Письма И. В. Сталина < В. М. Молотову 1925-1936 гг., 1995); (Сталин и Каганович. Переписка. 1931-1936 гг., се 2001)), но экономисты совсем не приучены использовать для своих исследований такого

о ш ее о

о

2 Беседы И. В. Сталина с учеными-экономистами. 1941, 1950, 1952 гг. http://istmat.info/node/26300

рода информацию. Методология исходного институционализма, идущего от Джона Коммонса, которую я пытался осовременить в своей книге (Ефимов, 2016), основывается на анализе дискурсов действующих в экономике лиц. Причем, как я уже отмечал в разделе 2 данной статьи, чем более влиятельным является это лицо, тем больше у него возможностей изменить формальные правила, скорректировать неформальные правила, и убедить менее влиятельных участников в правоте определенных верований и правомерности существующих или вновь вводимых правил. Это больше, чем к кому-либо в истории не только России, но и мира, относится к И. В. Сталину, а такие его помощники как Каганович и Молотов никогда не оспаривали идеи «хозяина», и всегда реализовывали его волю.

Как я уже подчеркивал в разделе 4 этой статьи, суть сталинской экономической системы состояла в натуральном, или псевдонатуральном, доведении заданий государственным предприятиям и выделение им ресурсов также в натуральном, или псевдонатуральном виде. Выделяемые материальные ресурсы получили название фондов, а процесс их выделения назвался фондированным распределением ресурсов. Вот, что писал Сталин Молотову в 1925 году: «Само Политбюро в неловком положении, ибо оно оторвано от хозяйственных дел. Просмотри «Экономическую жизнь» и поймешь, что наши фонды распределяются Смилгой и Струмилиным плюс Громан, а Политбюро... Политбюро превращается из руководящего органа в апелляционный, ^ в нечто вроде «совета старейшин». Бывает даже хуже, — руководит не Госплан, а 041 спецовские «секции» Госплана» (Письма И. В. Сталина В. М. Молотову 1925-1936 гг., 1995, с. 36). И. Т. Смилга с 1923 г. был заместителем Госплана СССР, а С. Г. Струмилин и В. Г. Громан в это время были членами Президиума Госплана СССР. Таким образом Сталин в этом письме Молотову выражает недовольство, что Политбюро не занимается фондированием. Это положение было исправлено, о чем свидетельствует следующее «Постановление Политбюро о распределении черных и цветных металлов» от 16 сентября 1932 г.:

«а) Считать необходимым утверждение Политбюро квартальных и месячных планов производства и распределения черных и цветных (медь, алюминий, никель и олово) металлов по наркоматам, важнейшим отраслям и особо важным предприятиям и новостройкам.

б) Предложить Наркомтяжпрому представить к следующему заседанию Политбюро список предприятий и новостроек, по которым распределение металла требует утверждения Политбюро.

в) Установить, что квартальные планы вносятся Госпланом, а месячные Наркомтяжпромом с заключением Госплана» (Сталинское Политбюро в 30-е годы. Сборник документов, 1995, с. 39).

о

о о а

Каганович так характеризовал деятельность Политбюро: «Наше Политбюро ЦК о является органом оперативного руководства всеми отраслями социалистического ^ строительства. Почти ежедневно товарищ Сталин собирает деловые совещания, о вызывает тех или иных работников в порядке оперативной постановки вопроса, ^ проверки исполнения или разрешения тех или иных вопросов, связанных с запросами и ^ нуждами мест. Многие вопросы, по которым в других местах преют часами и принимают ¡г большие резолюции, решаются в Центральном комитете быстро и оперативно» (XVII — съезд Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков). Стенографический о отчет, 1934, с. 564). о

С самого начала, в связи с большим количеством видов продукции и ресурсов, ш необходимых для их изготовления, руководство страны было вынуждено планировать о не реальные виды продукции, а их агрегаты. Вот, что по этому пишет Л. М. Каганович < в своем письме Г. К. Орджоникидзе от 30 сентября 1936 г.: «Обсуждали на днях в СТО [Совет Труда и Обороны] доклад и предложения Межлаука [Секретарь СТО] об учете °

продукции по новому в связи с решением ПБ [Политбюро] об учете выполнения плана по ассортименту и качеству производимой продукции. Но пришлось выступить с резкой критикой проекта, потому что в нем не дано определения ассортимента в отличие от сорта. Если учитывать выполнение программы Наркомата или треста по сорту продукции, то это миллион сортов, это значило бы создать бумажное столпотворение и вместо поднятия стимула к борьбе за план снизило бы его. Надо определить группы ассортиментов, по которым мы будем считать — выполнен план производства или нет. Кроме того, мимоходом решался в одной строчке вопрос крупнейшей важности — считать план в ценностном выражении в товарных ценах вместе с накидками и налогом с оборота. Это значило бы, что по общей сумме производства 1-е место займет Пищепром, 2-е Легпром и 3-е НКТП. Может быть это неизбежно, хотя сомневаюсь в этом, но почему нужно решать такой вопрос мимоходом, по случаю учета. Одним словом, проект не приняли и поручили перерабатывать его, учтя обмен мнений. Я думаю, что без хозяина мы его решать не будем» (Сталинское Политбюро в 30-е годы. Сборник документов, 1995, с. 148-149).

Нестыковки и диспропорции являются неизбежными следствиями такого «укрупненного» планирования. Вот, как на это реагировал Сталин в своем письме Молотову от 12 сентября 1933 г.: «Вся страна воет от некомплектности продукции; партия

о

см начала кампанию за комплектность, открытую печатную и карательную кампанию; см вынесен уже приговор врагам партии, нагло и злобно нарушающим решения партии ^ и правительства» (Письма И. В. Сталина В. М. Молотову 1925-1936 гг., 1995, с. 248).

16 августа 1933 г. в уголовно-судебной коллегии Верховного суда СССР началось ■н слушание дела о некомплектной отгрузке комбайнов, к уголовной ответственности по о которому были привлечены работники ряда хозяйственных органов и руководители завода «Коммунар» («Правда». 1933. 17 августа). Секретарь Днепропетровского обкома партии Хатасевич пытался защитить дирекцию «Коммунара», на что Молотов ответил ^ ему следующим образом: «О достижениях «Коммунара» нам хорошо известно, также известно прокуратуре. Судом это будет учтено. Данный судебный процесс имеет далеко не только заводское значение и отмена его безусловно нецелесообразна» (Сталин и

о

X

о

т Каганович. Переписка. 1931-1936 гг., 2001, с. 302). Здесь хорошо просматривается очень

важный прием сталинского руководства, а именно создание атмосферы страха.

В перестроечное время для обозначения экономических систем использовалась метафора механизма и активно обсуждался вопрос, какой хозяйственный механизм должен прийти на смену действующему со всеми его недостатками/пороками? Обсуждение ££ это имело место, в частности, в рамках дискуссии по проекту Закона о государственном предприятии (объединении). В рамках этой дискуссии в газете «Советская Россия» (№ 68 (9319) от 24 марта 1987 г.) была опубликована моя статьи (в соавторстве с академиком

о о

о Т. И. Заславской). В ней я писал: «Чем же плох старый хозяйственный механизм? Прежде " всего тем, что при нем воспроизводятся такие негативные экономические явления, о как дефицит продукции производственно-технического назначения, многих товаров народного потребления, трудовых ресурсов, медленный научно-технический прогресс, низкое качество продукции, чрезмерные запасы ресурсов, большое незавершенное

ш

ее строительство, длительные сроки строительства, низкая производительность труда — <...> Научный анализ показывает, что для того, чтобы не воспроизводились названные о негативные явления в новом хозяйственном механизме, вместо «госбюджетности» о хозрасчетадолжныбыть самоокупаемостьисамофинансирование, вместофондированного ш распределения ресурсов — прямые хозяйственные связи и оптовая торговля, вместо о затратного ценообразования — гибкая система твердых, лимитных и договорных цен, < вместо уравнительной оплаты труда, основанной на жесткой тарифной и окладной системах, — предоставление трудовым коллективам права самим определять меру о материального вознаграждения из хозрасчетного дохода для членов этого коллектива,

вместо плановых показателей, спускаемых предприятиям в виде заданий, — обеспечение выполнения централизованных программ экономическими методами (налоговые ставки, ставки процентов за кредит, цены, нормативы формирования фондов), а в отдельных случаях использование государственных заказов, которые должны носить форму договоров с органами хозяйственного руководства. Ответственность производителя (исполнителя) перед покупателем (заказчиком) должна быть непосредственной, а не через вышестоящую организацию. Если продукция предприятия не пользуется спросом, не обладает нужным качеством, то от такой продукции покупатель (заказчик) отказывается со всеми вытекающими последствиями для предприятия-производителя (исполнителя), вплоть до его ликвидации, сигналом к которой является его неспособность оплачивать приобретенное им сырье и материалы, выплачивать заработную плату своим работникам, вовремя рассчитываться с госбюджетом и банком».

Сегодня мои предложения той поры по изменению советского хозяйственного механизма я могу сформулировать намного короче: необходимо совокупность государственных предприятий (объединений), включающих в себя промышленные, строительные, торговые и сельскохозяйственные предприятия, превратить в платежное сообщество. Заметьте, речь идет о государственных предприятиях (объединениях), которые, чтобы стать членами национального платежного сообщества не нуждаются в обязательном порядке быть приватизированными. Но, что является обязательным для существования национального платежного сообщества, так это наличие адекватной платежной системы, нацеленной на фиксацию, передачу и погашение взаимных долгов. Преобразования советской экономической ^ системы в 1990-е гг. началось не с создания такой системы, а с массовой приватизации с государственных предприятий при отсутствии адекватной платежной системы. ,н

Взаимные неплатежи, имеющие массовый характер в 1990-е гг., вызванные отсутствием этой системы, существенно способствовали разрушению российской промышленности, унаследованной от Советского Союза. Нередко явление неплатежей связывается исключительно с неэффективностью советских предприятий и искаженной § структурой советской экономики с раздутой оборонкой. При этом совершенно не I принимается во внимание важнейший фактор вызвавший явление неплатежей, а именно отсутствие адекватной платежной системы. Советская система безналичного расчета т была запрограммирована не на учет и погашение взаимных долгов предприятий, а на учет долгов предприятий государству. Так называемый «переход к рынку» нужно было

Только в этом случае бывшие советские предприятия могли бы превратиться в членов национального платежного сообщества. Создание этой новой системы растянулось на все 1990-е гг. с соответствующими трагическими последствиями для российской экономики. Это было, пожалуй, самым главным в разрушении российской экономики

о

X

го ш

начинать с конструирования новой системы платежей, а не с массовой приватизации. о.

<

Ь ф

о о с^

в 1990-х гг. Сыграли свою роль и два других фактора. Для российских предприятий, о

ориентированных на производство продукции для государства, крах был вызван в ^

значительной степени резким сокращением государственных заказов. Для предприятий о

ь

же производящих товары для населения это произошло из-за сжатия спроса на ^

продукцию народного потребления в связи с невыплатами заработных плат и по причине ^^

практически бесконтрольного потока товаров из-за рубежа в условиях отсутствия се

адекватных таможенных барьеров. Невыплата же заработных плат вызывалась —

отсутствием для этого необходимых средств, что сплошь и рядом опять же происходило о

из-за неприспособленности унаследованной от Советского Союза платежной системы о

для работы в условиях экономики самостоятельных предприятий. ш

о

8. Заключение <

В рамках своей исследовательской работы на Экономическом факультете МГУ (1971—

1989), для того, чтобы знать, как реально работает советская экономика, я стал частым о

гостем на машиностроительных, металлургических и текстильных предприятиях, а с 1986 г. и в колхозах/совхозах. Нужно было понять также как функционирует Госплан, и я стал частым посетителем в кабинете начальника одного из подотделов Госплана СССР С. Ф. Подчайнова.

Важнейшими параметрами функционирования советской экономической системы (центральными элементами «народно-хозяйственных планов») были объемы производства и так называемые фонды, то есть право на покупку, а на самом деле получение ресурсов у предприятия производителя, так как деньги под фонды всегда выделялись. Читателю важно понять, что это такое и как это функционировало при Сталине и после него, иначе содержание этой статьи будет совершенно непонятным. Для такого понимания очень важным является свидетельство О. М. Юня, работавшего в Госплане СССР с 1963 г., которое я приводил в разделе 4 статьи. Всякий, кто занимал в то время какие-либо руководящие хозяйственные посты, не может не подтвердить, что основным видом управления как в сталинский, так и послесталинский период были годовые, а не пятилетние, планы. Именно в этих планах каждое предприятие получало задание, что и сколько оно должно произвести, и какие и сколько для этого оно может получить ресурсов, производимых другими предприятиями.

Оценка деятельности предприятия, сопровождаемая премиальными поощрениями, 8 производилась по степени выполнения плана. Но проблема состояла в том, что в см СССР производились миллионы видов промышленной и сельскохозяйственной ^ продукции, а Госплан был в состоянии произвести балансировку только по паре тысяч наименований. Это становилось возможным при использовании так называемой ■н укрупненной номенклатуры. Пояснить это можно так: вместо того, чтобы рассматривать о отдельно тарелки и чашки, в укрупненной номенклатуре они могли фигурировать как керамическая посуда. При этом взвешивающими коэффициентами при переходе к ® укрупненной номенклатуре могли служить цены конкретных продуктов. Госснаб СССР, ^ составляя свои балансы, разукрупнял их до 15 тысяч, а прикрепление органами Госснаба | поставщиков к потребителям номенклатура разукрупняется еще в 10—15 раз, но это мало ^ чем помогало, ведь продуктов то выпускалось миллионы. Отсюда неизбежно получалось, со что одних продуктов производилось меньше, чем нужно было другим предприятиям, в § том числе торговым, а других больше. Но дело ухудшалось еще тем, что предприятия практически никак не отвечали за выпуск лишней или даже ненужной продукции, а

о ш ее о

Дефицит производственно-технических ресурсов происходил также из фактической их бесплатности для получателя (при нехватке средств на их «покупку» деньги выделялись Госбанком практически автоматически). Среди других пороков, кроме дефицита товаров народного потребления и продукции производственно-технического

го ш

& с другой стороны, по существу, не стимулировались удовлетворить имеющийся спрос. <

Ь ф а

15 о О

о назначения, были искусственный дефицит трудовых ресурсов, медленный научно" технический прогресс, низкое качество продукции, чрезмерные запасы ресурсов, о большое незавершенное строительство, длительные сроки строительства, низкая производительность труда. Объяснение всех этих явлений, как следствия советской экономической системы, возникшей и получившей свое развитие при Сталине, заняло бы здесь слишком много места и утяжелило бы статью, но это легко можно сделать. Так же достаточно легко можно пояснить, как эти бы явления исчезли, если бы предприятия о составляли бы платежное сообщество. Так, в СССР многие предприятия пытались о сделаться независимыми от других, создавая у себя всевозможные вспомогательные ш цехи и службы, занятые такой деятельностью как капитальное строительств и ремонт. о В условиях развитого платежного сообщества эти функции были бы доверены другим, < специализирующимся на этом предприятиям.

Понял я все это, посещая с 1975 по 1984 г. различные предприятия и учреждения, где о был невольным свидетелем различных проявлений централизованного планирования

и распределения ресурсов. Нужно сказать, что информацию о том, как реально функционирует советская экономика было не так-то просто раздобыть: учебники и монографии содержали информацию не о том, как все происходит на самом деле, а как должно быть. А так как реальное планирование и распределение ресурсов происходило не по учебникам и даже не по методикам, то плановики и управленцы, ощущая нечто вроде чувства вины, а иногда и просто опасности, не очень-то этой информацией делились. Однако кое-что можно было понять и исходя из простого наблюдения.

Так, посещая Госплан СССР, я увидел, что работа в нем происходит не только, и может быть не столько в кабинетах, сколько в коридорах, которые были в его здании, сейчас занятым Государственной Думой, очень широкими и в которых были установлены длинные столы с многочисленными стульями. За этими столами периодически можно было увидеть массу людей, работавших с объемной документацией разложенной на столах. Можно было догадаться, что это люди с мест, которые защищают в кабинетах планы для своих предприятий, а потом, получив замечания, выходят из кабинетов, чтобы их скорректировать. Эти сцены дали мне понимание того, что на самом деле советское планирование и распределение ресурсов не было таким уж централизованным. Однажды прибыв накануне Нового Года в город Липецк на Новолипецкий металлургический завод, я вдруг обнаружил, что гостиницы города переполнены, чего я не наблюдал раньше при своих многочисленных посещениях этого завода. Осведомившись, я узнал, что они набиты так называемыми толкачами, жаждущими отоварить не используемые пока фонды на стальной лист выпускаемый заводом. Прибыл я в город 30 декабря, а через два дня эти драгоценные фонды, документы дающие право на получение этих вожделенных, остро дефицитных ресурсов, превращались в простые бумажки. Стальной лист важно было получить не только для использования в собственном производстве, но и как «валюту» для бартерного обмена на действительно нужные предприятию ресурсы.

Сцена коридора Госплана в любой рабочий день и липецкой гостиницы в последние календарные дни года дают нам ключ к пониманию функционирования советской экономической системы. Если эти сцены дополнить информацией липецкой газеты о том, что секретарша начальника отдела сбыта завода была арестована милицией на городском рынке при продаже польской косметики, а при обыске на ее квартире был обнаружен целый склад этой косметики, то картина функционирования советской экономической системы будет полной. Секретарша могла ускорить или замедлить подписание документов на отправку стального листа потребителю и это могло быть решающим для его реального получения, особенно при приближении конца года, отсюда и дары толкачей.

Подобные явления были не отклонением, а непосредственным следствием з экономической системы сконструированной Сталиным. Из того, что я описал выше, видно, что советская экономическая система по существу исключала горизонтальные взаимодействия экономических агентов, а состояла в планировании материальных потоков из центра на основе так называемого балансового метода, что делать эффективно о было просто невозможно. Ей это удавалось только на начальном этапе индустриализации <5 и в условиях войны, когда количество управляемых объектов (заводов) было небольшим ^^ и номенклатура выпускаемой в них продукции была невелика. Как только эти условия се исчезли, наличие интенсивных горизонтальных взаимодействий экономических — агентов стало в советской экономике неизбежным, но будучи зажатыми системой они не о могли устранить экономическую и социальную неэффективность советской экономики. о Управление экономикой страны, как большой фабрикой-заводом, невозможно хотя ш бы по той причине, что управление — это творческий процесс, требующий вовремя о реагировать на изменяющиеся условия на основании детального знания возникшей < ситуации, ну а у Госплана или министерств таких знаний просто быть не может. Не было таких знаний и у партийных органов, которые во многих случаях непосредственно о

о

о с^ с

о т

управляли экономикой. Особенно сильно проявлялось это в сельском хозяйстве, где такое управление можно было наблюдать до самого конца существования СССР.

В начале коллективизации сельские партийные органы видели свою задачу в ее проведении, в создании колхозов, а не в непосредственном управлении ими. В своей речи 11 января 1933 г. на объединенном пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) Сталин наставляет партийных руководителей внушая им, что такой подход не является правильным: «Пока в деревне преобладал единоличный хозяин, партия могла ограничивать свое вмешательство в дело развития сельского хозяйства отдельными актами помощи, совета или предупреждения. Тогда единоличник сам должен был заботиться о своем хозяйстве, ибо ему не на кого было взвалить ответственность за это хозяйство, которое было лишь его личным хозяйством, и не на кого было рассчитывать, кроме себя самого. <...> Тогда единоличник должен был сам заботиться о севе, об уборке, и вообще обо всех процессах сельскохозяйственного труда, если он не хотел остаться без хлеба и стать жертвой голода. С переходом на коллективное хозяйство дело существенно изменилось <...> Теперь крестьяне требуют заботы о хозяйстве и разумного ведения дела не от самих себя, а от руководства колхоза, или, вернее, не столько от самих себя, сколько от руководства колхоза. А что это значит? Это значит, что партия уже не может теперь ограничиваться отдельными актами вмешательства в процесс сельскохозяйственного 8 развития. Она должна теперь взять в свои руки руководство колхозами <...> Партия, см если она хочет руководить колхозным движением, должна входить во все детали ^ колхозной жизни и колхозного руководства» (Сталин, 1952, с. 443-437).

Как это происходит, я воочию увидел, когда как-то летом 1988 г., в рамках своих ■н исследований сельского хозяйства в Переславском районе Ярославской области, я

0 зашел в радиорубку районного Сельхозуправления. В ней в это время первый секретарь Райкома КПСС Александр Николаевич Веселов проводил радио-совещание по поводу заготовки сена с руководителями 25 колхозов и совхозов района. Между колхозами и

^ совхозами в то время уже практически не было никакой разницы. В радиорубке он был

1 один. Я представился как доцент Экономического факультета МГУ, который изучает ^ сельское хозяйство района. Первый секретарь Райкома был несколько удивлен, и, пот видимому, был не очень рад моему появлению, сказав, что то, что здесь происходит, имея § в виду стиль общения, «не для моих ушей». Я сказал, что это меня не очень беспокоит го и остался. Переславский район — достаточно большой по территории, в разных частях

которого погода может разниться. Первый секретарь райкома, активно используя матерные выражения, поносил руководителей хозяйств, расположенных в одном конце района, за то, что они задерживают заготовку сена, говоря, что в другом конце района заготовка сена уже закончена. «Так ведь у них, Александр Николаевич, все эти дни была хорошая погода — оправдывался один из руководителей «отстающих» хозяйств — а у нас все время льет дождь».

В сталинской системе абсолютную власть по управлению экономикой получила о партийно-хозяйственная бюрократия (от политбюро и ЦК и правительства до райкомов и руководителей предприятий), промышленные предприятия находились в подчиненном положении у Госплана и отраслевых министерств, а они из-за размеров се и сложности экономики страны были не в состоянии, просто физически, эффективно — справиться с управлением экономикой, состоящей из большого количества предприятий, о производящих огромное количество наименований продукции. Из-за этого управление о во многом сводилось к игре между предприятиями и центром: центр пытался дать как

ш можно более высокие задания, а предприятия пытались принять как можно более ц_

о низкие, так от их выполнения зависели всякого рода поощрения, в том числе и премии. < Госплановцам в действительности не оставалось ничего другого, как применять метод «планирования от достигнутого уровня», который официально всячески порицался, о но на смену которому что-то предложить в этой системе было просто невозможно.

о <

Ь ф с^

15 о О с^ с

о т

Вспоминаю, как упоминавшийся мной выше С. Ф. Подчайнов рассказывал мне о случае, когда он настоял на высоком задании одного из предприятий, но, будучи не в состоянии быть совершенно уверенным в его выполнимости, в течении всего года внимательно опасливо следил, как идет это выполнение. Планирование шло во многом вслепую, отсюда и неизбежная неэффективность и несбалансированность. И дело здесь не в вычислительных мощностях, используемых в годовом планировании, а именно в упоминавшемся выше творческом характере управления.

Основа советской экономической системы, созданной Сталиным, а именно система планирования объемов производства и выделяемых под эти объемы материальных ресурсов (фондов), не была изменена практически до самого конца существования Советского Союза. Как я уже упоминал выше, в рамках перестройки активно обсуждался Проект закона СССР о государственном предприятии (объединении). Так созданная Сталиным система проникла и в этот проект. Знание хозяйственного законодательства и практики его применения или неприменения, которое я почерпнул из бесед с работниками предприятий и учреждений, позволили мне произвести подробный, резко критический анализ предлагаемого комиссией, возглавляемой А. Г. Аганбегяном, проекта этого закона. Аганбегян в то время был академиком-секретарем Отделения экономики Академии наук СССР. Я был знаком с Аганбегяном и передал ему через секретаршу свои замечания на 10 страницах, в которых подчеркивалось, что система централизованного управления через объемы-фонды в проекте была практически сохранена. В течение нескольких дней я звонил секретарше Аганбегяна, ожидая его реакцию на мою записку. В конце концов, я обратился к академику Т. И. Заславской с предложением опубликовать этот текст и он был опубликован в газете «Советская Россия» (24 марта 1987 г.). После этой публикации Абел Гезович меня принял, заявив мне: « Ну, вы же понимаете, что этот проект есть результат компромиссов». Партийно-хозяйственная бюрократия влияла на работу комиссии Аганбегяна, не желая терять свою власть, которую она имела в системе, созданной при Сталине. Профессор 1 кафедры, на которой я работал, Е. З Майминас много общался с высокопоставленными | госплановскими работниками. Однажды, в годы перестройки, он рассказал мне о его ^ беседе с одним из них. «Сейчас мы можем дать или не дать, а также снять или назначить, т сказал его собеседник Майминасу, перестройка хочет это у нас отнять, так хрен вам перестройка».

В. Ю. Катасонов, который посветил экономике Сталина целую книгу, правильно пишет в ней следующее: «Как практик он (Сталин) чувствовал себя хозяином громадного государства, которое еще недавно называлось «Российская Империя», а теперь стало называться «СССР»» (Катасонов, 2014, с. 10). Все абсолютные монархи мира чувствовали себя примерно также. Известно, что все в ближайшем окружении Сталина за глаза

о с

■н

■н

х ГО ш о

СР <

ф СР

ъ

о о

СР

называли его «хозяином». Как уже отмечалось в разделе 6 статьи, то планирование, о

которое было создано в СССР Сталиным, было не только и не столько осуществлением ^

какого-то идеала, а способом реализации власти подчиненным ему партийным и о

хозяйственным аппаратом. Повторю еще раз то, что было сказано в конце раздела 6. ^

Основной экономический закон социализма, как его сформулировал Сталин, можно ^^

переформулировать так: если не будет обеспечено удовлетворение постоянно растущих ¡г

материальных и культурных потребностей граждан СССР, то население страны может —

начать разочаровываться в советском социализме. Такое разочарование и произошло, о

что привело к событиям 1991 г. И получилось это во многом из-за того, что не удалось о

в рамках советского социализма обеспечить непрерывный рост и совершенствование ш

социалистического производства на базе высшей техники. о

Анализ, приведенный мной выше, основан не только на изучении литературы, но, < как вы уже видели, и на личном исследовательском опыте. Однако этот анализ опирается

также и на личный жизненный опыт. Когда Сталин умер, мне было 7 лет. Помню, как о

мать плакала, услышав сообщение о его смерти. И это несмотря на то, что в результате сталинских репрессий в 1938 г. был расстрелян отчим моего отца, когда его мать была на последних месяцах беременности, и ему пришлось забросить учебу и начать работать, чтобы прокормить своих двух младших братьев. Отчим был впоследствии полностью реабилитирован.

Те, кто сейчас прославляют сталинский режим, вряд ли согласились бы жить втроем (мать, отец и я) в одной комнате в коммунальной квартире с одним туалетом и одной кухней на три семьи. В этой комнате я прожил до 14 лет. Когда мы переехали оттуда в однокомнатную квартиру на окраине Москвы, мы все втроем были самыми счастливыми людьми на свете. Сейчас тип домов, в который мы переехали, пренебрежительно называют «хрущебами», но они позволили многим советским гражданам начать значительно более достойную жизнь, чем у них была до этого. Вряд ли также сторонники системы Сталина согласились бы простаивать длинные очереди для приобретения элементарных продовольственных и промышленных товаров, необходимых для жизни, да нередко еще и сомнительного качества. Вряд ли те, кто ратует за возврат в сталинский СССР, согласились бы опасаться проронить лишнее слово, боясь репрессий со стороны органов госбезопасности. Ну а те, кто ведет или желает вести исследования в области общественных наук, вряд ли согласились бы забыть о своем желании пытаться 8 понять, что происходит вокруг, и превратиться в пропагандистов и благожелательных см интерпретаторов решений партии и правительства. Вряд ли они захотели бы постоянно ^ иметь над головой дамоклов меч цензуры, работы для которой было уж не так много, так как до того, как рукопись вашей работы к ним попадала, она уже была подвергнута ■н самоцензуре и цензуре редакционных редакторов. Мне могут сказать, что сейчас в о России также многие люди опасаются сказать и написать что-то «лишнее», но эта сторона

путинского режима, безусловно, унаследована со времен Сталина. ® Конечно, во времена советского социализма, сконструированного Сталиным, было

^ легко получить оплачиваемую работу, а потом не бояться ее потерять. Но люди — это не домашние животные, которые рады иметь конуру, ежедневную миску еды и прогулку с хозяином. Постсоветский режим хочет видеть россиян именно так. Помню свою

о

х О

т беседу во время банкета после совещания, проводимого в Ярославле в 1998 г., с одним

го ш

о <

достаточно высокопоставленным работником Министерства экономического развития. На мои попытки убедить его в необходимости определенных действий он мне сказал: «Да брось ты, дадим каждому пайку и все». «Пайка», о которой он говорил, безусловно, имела нефтяное происхождение. Многим из нас недостаточно жить даже в комфорте, ££ необходимо иметь возможности реализовать себя как личность и чувствовать, что ты з делаешь действительно что-то полезное людям. Ни нынешний, ни существовавшие в о. прошлом российские социальные порядки (Ефимов, 2018c, 2019) не давали большинству о тех, кто жили в России, такой возможности. Нужно перестать искать пример для " подражания ни в российском прошлом, ни в заграничном западном настоящем. Нужно о начать двигаться к совершенно новому социальному порядку, которого еще не было в истории стран мира, и к которому Россия может начать прокладывать путь. Некоторые идеи по поводу такого порядка я изложил в двух моих статьях, помещенных ВКонтакте: https://vk.eom/@yefimov2019-kakaya-zhe-demokratiya-nuzhna-rossii-i-miru, https://

vk.eom/@yefimov2019-koncepciya-monetarnogo-socialnogo-poryadka-nekotorye-idei-ka). о Данная же статья адресуется тем молодым людям, которые считают, что находят в о «Капитале» Маркса понимание того, что сейчас происходит в России и видят будущее ш России в возврате к советскому социализму сталинского периода. В ней я попытался о показать, что послесталинская экономическая система СССР, потерпевшая крах, была < прямым продолжением системы, построенной И. В. Сталиным. ос о

о ш ос о

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Бергер П., Лукман Т. (1995). Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. М. : « Медиум ».

Гребер Д. (2015). Долг: первые 5000 лет истории. М.: Ад. Маргинем Пресс. Ефимов В. М. (2016). Экономическая наука под вопросом: иные методология, история и исследовательские практики. М.: Курс: ИНФРА-М. (http://ecsocman.hse.ru/ data/2016/12/23/1251072856/efimov.pdf)

Ефимов В. М. (2017). Конец алхимии финансов и суверенные деньги (О книгах М. Кинга «Конец алхимии: деньги, банковское дело и будущее глобальной экономики» и Й. Хубера «Суверенные деньги. За пределами банковского резервирования») // Вопросы экономики, № 12, с. 131—141. (http://institutiones.com/general/3086-konec-alhimii-finansov. html)

Ефимов В. М. (2018a). Деньги и делиберация при капитализме и социализме // Экономическая теория: триумф или кризис? Под ред. А. П. Заостровцева. СПб.: «Леонтьевский центр», с. 149—169. (http://www.leontief-readings.ru/UserFiles/book2018. pdf)

Ефимов В. М. (2018b). О двух типах социальных порядков. Часть 1 // Вопросы

теоретической экономики, № 1, с. 7—25. (https://inecon.org/docs/2018/Efimov_VTE_2018_1. о

pdf) о

1 ' см

Ефимов В. М. (2018с). О двух типах социальных порядков. Часть 2—1 // Вопросы ^

теоретической экономики, № 2, с. 28—46. (https://inecon.org/docs/2018/Efimov_VTE_2018_2. о

pdf)

Ефимов В. М. (2019). О двух типах социальных порядков. Часть 2—2 // Вопросы ^ теоретической экономики, № 1, с. 7-23. (https://inecon.org/docs/2019/Yefimov_VTE_2019_1. £ pdf) ф Катасонов В. (2014). Экономика Сталина. М.: Институт русской цивилизации. Кондратов П. Н. (2016). Нелепость, ставшая привычкой // Свободная мысль, № 5, с. 203-217. 1

Лазарева Л. Н. (2018). «С каждым годом жить все лучше ...» (Феномен снижения § послевоенных цен) // Вестник Московского государственного областного университета. Серия: История и политические науки, № 3, с. 138- 146.

Локк Дж. (1988). Сочинения в трех томах. Том 3. М.: Издательство «Мысль». Маклеод Г. Д. (1865). Основания политической экономии. С.-Петербург: Издание

с

m

<

Николая Тиблена. с?

ф

Маркс К. (2010). Экономическо-философские рукописи 1844 года и другие ранние ^

философские работы. М.: Академический проект. о

Маркс К., Энгельс Ф. (1955). Сочинения. Изд. 2. Том 4. М.: Государственное ^

о

издательство политической литературы. ш

Маркс К., Энгельс Ф. (1961a). Сочинения. Изд. 2. Том 19. М.: Государственное z

о

издательство политической литературы. р

Маркс К., Энгельс Ф. (1961b). Сочинения. Изд. 2. Том 20. М.: Государственное ^ издательство политической литературы.

Маркс К., Энгельс Ф. (1960). Сочинения. Изд. 2. Том 23. М.: Государственное

издательство политической литературы. ^

Маркс К., Энгельс Ф. (1962). Сочинения. Изд. 2. Том 25, часть II. М.: Государственное §

издательство политической литературы. о

Мартин Ф. (2017). Money. Неофициальная биография денег. М.: Издательство ll

Синбад. 5

Письма И. В. Сталина В. М. Молотову 1925-1936 гг. Сборник документов. (1995). z

М.: «Россия молодая». з

о ш ее о

Сталин И. (1952). Вопросы ленинизма. М.: Политиздат.

Сталин И. В. (2011). Политическое завещание. М.: «Концептуал».

Сталин и Каганович. Переписка. 1931-1936 гг. (2001). М.: РОССПЭН.

Сталинское Политбюро в 30-е годы. Сборник документов. (1995). М.: «АИРО-XX».

Формирование теоретических представлений о социализме в СССР: Всесоюзная экономическая дискуссия (1951 г.) (2017). // Сталинское экономическое наследство: планы и дискуссии 1947-1953 гг. Документы и материалы / сост. В. В. Журавалев и Л. Н. Лазарева. М.: Политическая энциклопедия, с. 187-444.

Фромм Э. (1992). Марксова концепция человека // Фромм Э. Душа человека. М.: «Республика», с. 375-414.

Юнь О. (1985). Развивая плановый механизм хозяйствования // Коммунист, № 13.

XVII съезд Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков). Стенографический отчет. (1934).М.: Партиздат.

Commons, J. R. (1990). Institutional Economics. Its Place in Political Economy. New Brunswick: Transaction Publishers.

Horowitz, D., Perazzo, J. (2011). From Shadow Party to Shadow Government: George Soros and the Effort to Radically Change America. Sherman Oaks, CA: David Horowitz Freedom Center.

8 Huber, J. (2017). Sovereign Money. Beyond Reserve Banking. London: Palgrave

см Macmillan.

^ Knapp, G. F. (1924). The State Theory of Money. London: Macmillan and Company

Limited.

■h Macleod, H. D. (1855). The Theory and Practice of Banking. Volume 1. London: Longman,

о Brown, Green, and Longmans.

Macleod, H. D. (1866). The Theory and Practice of Banking. Volume 2. London: Longmans. ® Ryan-Collins, J., Greenham, T., Werner, R., Jackson, A. (2012). Where Does Money Come

g From? London: The New Economics Foundation.

Waterman, A. M. C. (2004). Political Economy and Christian Theology Since the Enlightenment. Essays in Intellectual History. New York: Palgrave Macmillan.

о

X

§

tc rn

о <

REFERENCES

Berger, P. L., T. Luckmann. (1966). The Social Construction of Reality: A Treatise in the Sociology of Knowledge, Garden City, NY: Anchor Books c? Commons, J. R. (1990). Institutional Economics. Its Place in Political Economy. New

Brunswick: Transaction Publishers.

Formation of theoretical ideas about socialism in the USSR: All-Union economic discussion (1951) (2017). // Stalin's economic heritage: plans and discussions 1947-1953.

Ci

15 o o

CP a

0

Documents and materials / Ed. V. V. Zhuravlev and L. z N. Lazareva. M.: Political encyclopedia, pp. 187—444. (In Russian).

F Fromm, E. (1975). Marx's Concept of Man. New York: Frederick Ungar Publishing Co.

^ Graeber, D. (2011). Debt: the first 5.000 years. Brooklyn, N.Y.: Melville house.

Horowitz, D., Perazzo, J. (2011). From Shadow Party to Shadow Government: George Soros and the Effort to Radically Change America. Sherman Oaks, CA: David Horowitz Freedom Center.

§ Huber, J. (2017). Sovereign Money. Beyond Reserve Banking. London: Palgrave Macmillan.

8 Katasonov, V. (2014). Stalin's Economy. Moscow: Institute of Russian civilization.

ll Knapp, G. F. (1924). The State Theory of Money. London: Macmillan and Company

_i Limited.

z Kondratov, P. N. (2016). Absurdity, which has become a habit // Free Thought, 5,

1 pp. 203-217. (In Russian).

о

Ш

СИ

о

Lazareva, L. N. (2018). "Every year to live better ..." (the Phenomenon of reducing postwar prices) // Bulletin of the Moscow State Regional University. Series: History and political science, No. 3, pp. 138-146. (In Russian).

Letters of I. V. Stalin to V. M. Molotov 1925-1936. Collection of documents. (1995). Moscow: "Young Russia". (In Russian).

Locke, J. (1988). Works in three volumes. Volume 3. Moscow: Publishing House "Thought". (In Russian).

Macleod, H. D. (1855). The Theory and Practice of Banking. Volume 1. London: Longman, Brown, Green, and Longmans.

Macleod, H. D. (1858). The Elements of Political Economy. Lindon: Longman, Brown, Green, Longmans, and Roberts.

Macleod, H. D. (1866). The Theory and Practice of Banking. Volume 2. London: Longmans, Martin, F. (2013). Money. The unauthorized biography. London: The Bodley Head. Marx, K. (2010). Economic and philosophical manuscripts of 1844 and other early philosophical works. M.: Academic project. (In Russian).

Marx, K., Engels, F. (1955). Compositions. Ed. 2. Volume 4. Moscow: State publishing house of political literature. (In Russian).

Marx, K., Engels, F. (1961a). Works. Ed. 2. Volume 19. Moscow: State publishing house of political literature. (In Russian).

Marx, K., Engels, F. (1961b). Works.. Ed. 2. Volume 20. Moscow: State publishing house ° of political literature. (In Russian). ■h

Marx, K., Engels, F. (1960). Works.. Ed. 2. Volume 23. Moscow: State publishing house of ° political literature. (In Russian). ,h

Marx, K., Engels, F. (1962). Works. Ed. 2. Volume 25, part II. Moscow: State publishing house of political literature. (In Russian).

Ryan-Collins, J., Greenham, T., Werner, R., Jackson, A. (2012). Where Does Money Come % From? London: The New Economics Foundation.

Stalin, I. (1952). Questions of Leninism. Moscow: Politizdat. (In Russian). s

Stalin, I. V. (2011). Political Testament. M.: "Conceptual". (In Russian). o

Stalin andKaganovich. Correspondence. 1931-1936 (2001). M.: ROSSPEN. (In Russian). | Stalin's Politburo in the 30s. Collection of documents. (1995). Moscow: "AIRO -XX". (In Russian). Yefimov, V. (2016). Economic science in question: other methodology, history and research practices. M.: KURS: INFRA-M, 2016 (in Russian).

Yefimov, V. (2017). The end of alchemy of finance and sovereign money (On the books by M. King "The end of alchemy: Money, banking and the future of the global economy" and b by J. Huber "Sovereign money. Beyond reserve banking") // Problems of Economics, No. 12,

-O

p. 131—141. (in Russian). о

с

о m

Yefimov, V.(2018a). Money and Deliberation under Capitalism and Socialism // Zaostrovtsev A. P. (ed.) Economic Theory: Triumph or crisis? Saint-Petersburg: Leontief Centre, p.149—169. (in Russian).

Yefimov, V. (2018b). On Two Types of Social Orders; Part 1 // Journal of Theoretical Economics, 1, p. 7—25. (in Russian).

Yefimov, V. (2018c). On Two Types of Social Orders; Part 2-1 // Journal of Theoretical o

ш

Economics, 2, p. 28—46. (in Russian). cc

Yefimov, V. (2019). On Two Types of Social Orders; Part 2-2 // Journal of Theoretical ^

Economics, 1, p. 7-23. (in Russian). o

Yun, O. (1985). Developing a planned mechanism of management // Communist, No. 13. o

(In Russian). w

Waterman, A. M. C. (2004). Political Economy and Christian Theology Since o

the Enlightenment. Essays in Intellectual History. New York: Palgrave Macmillan. <

XVII Congress of the all-Union Communist party (Bolsheviks). Verbatim record. (1934).

Moscow: Partizdat. (In Russian). o