CC BY
157
12 Эта оценка Канта является результатом внутреннего переживания его философии ключевыми философами ХХ века, из которого, соответственно, появились их собственные концепции. См., например: «Десять лет я жил философией Канта: я дышал ею, как воздухом, она была моим домом и заточением. Я сомневаюсь, что можно вполне постигнуть смысл нашего времени, если не поступить подобным образом. В творчестве Канта содержатся решающие секреты современной эпохи, ее достоинства и границы» (Ортега-и-Гассет X. Кант. Размышления по поводу двухсотлетия (1724-1924) // Феномен человека. Антология. - М., 1993. - С. 221).
13 Вновь сошлемся для демонстрации распространенности и оправданности подобной оценки на рефлексивное отношение к Канту одного из ключевых философов ХХ века: «Философия Канта является «критической». Она указывает, каким обра-
зом каждая форма должна наполниться содержанием. И сама эта философия в целом не может стать философией иначе, чем через соответствующее ей наполнение исповедующим ее человеком; Кант называет такую философию пропедевтикой» (Ясперс К. Радикальное зло у Канта // Феномен человека. Антология. - М., 1993. - С. 169.
14 Интересно, что А.В. Гулыга, на которого мы уже ссылались как на тонкого знатока Канта, полагал, что и методически эстетика, и, в первую очередь эстетическое учение Канта, должны стать эпистемологической пропедевтикой для современного человека, изучающего философию:
Нам представляется такое соображение более, чем обоснованным, и мы также имели случай высказаться на этот счет (см.: Дзикевич С.А. Введение в философию. - М., 1998; Дзикевич С.А. Эстетика онтологии. Эпистемологическая аналитика знания бытия. - М., 2006).
М.Г. Зеленцова, Е.С. Павлова О ПОДЛИННОЙ ПРИРОДЕ ЧЕЛОВЕКА (ИНДИВИДУАЛИЗМ ИЛИ КОЛЛЕКТИВИЗМ?)
В статье доказывается, что коллективистская идеология, как наиболее гуманная, соответствует современной исторической необходимости перехода человечества от эпохи господства частной собственности к общественной, конкретно — от капитализма к социализму.
Ключевые слова: идеология, социальность, коллективизм, гуманизм, индивидуализм, либерализм, частная и общественная собственность.
Либеральная, индивидуалистическая идеология, играющая у нас сейчас по иронии исторической судьбы руководящую роль, навязывается нашему обществу как якобы единственно нормальная, истинная, разумная. Противостоящая ей и активно вытесняемая ею социалистическая, коллективистская идеология объявляется утопической, ложной, не имеющей реальных, объективных оснований. Можно ли ставить вопрос об истинности и ложности идеологии? И если да, то каким образом его можно решить?
Как понимали еще древние мыслители, люди по своей общей природе - существа социальные. Социальность - это закон существования всего живого, являющийся формой проявления ассоциативности как универсального закона природы. Давно опровергнуто мнение, что в мире животных царит «зоологический индивидуализм».
На самом деле в социумах животных имеет место взаимопомощь. Иначе, зачем бы они в них объединялись? Люди унаследовали от своих животных предков инстинкты и чувства взаимопомощи, которые формировались в живой природе в течение миллиардов лет. Очевидно, что они очень глубоко заложены в человеческой психологии и определяют фундаментальные свойства общей природы человека. «Носителем» и определителем этой общей природы служит моральное (нравственное) сознание, под которым в данном случае имеется в виду сложное психическое образование, включающее и подсознательную сферу (инстинкты, привычки, интуицию), а также определенные чувства, знания, стремления и т.п. Нормальным в социальном смысле является человек, соответствующий требованиям общей человеческой природы, т.е. человек нравственный по своим качествам и поступкам.
Конечно, социальный уровень - не единственный элемент общей природы человека, которая не сводима к одному, пусть даже «самому важному», его свойству. Она целостна и представляет собой иерархию сущностей, или систему, элементы которой находятся в отношениях синергии [1]. Человек есть микрокосм, он заключает в себе все богатство бесконечного процесса развития материи. Все его структурные уровни (физический, химический, биологический, социальный) взаимодействуют, сохраняя при этом относительную автономию и находясь в отношениях соподчинения (взаимоподчинения). Однако признание микрокос-мичности человека не означает, что мы не можем выделить в его целостной природе отдельные «сущности» или отдельные «атрибуты» человеческого. К числу таких «атрибутов» принято относить разум, свободу, любовь, творчество, духовность, телесность и др. Социальность - ключевая характеристика общей природы человека.
Главным выражением социальности человека в отечественной философии советского периода считалась практика - коллективная предметная деятельность, направленная на преобразование мира. Действительно, практика выступает как наиболее яркая специфическая черта человеческих существ, но она не тождественна социальности, не выявляет ее сути. Социальность (в широком смысле слова) свойственна и животным, на что со всей определенностью указывают этология и социобиология. По-видимому, социальность предшествует практике как специфически человеческой деятельности, является ее фундаментом. Сама коллективная преобразовательная деятельность возможна лишь в условиях сформировавшейся социальности, т.е. коллективного образа жизни и способности членов коллектива подчиняться выработанным сообществом нормам поведения [2]. Эти нормы составляют содержание общечеловеческой морали.
Основные моменты, характеризующие сущность морали, выражаются известными каждому понятиями добра и зла (аморального), долга, человечности (гуманности), справедливости, человеческого достоинства, совести и др. Определить эти понятия, в полной мере раскрыть их смысл можно лишь в свете наиболее общей характеристики сущности морали, которая содержится в формулировке основного морального закона (ОМЗ), или, иначе, основного морального отношения (ОМО). Мораль имеет две основные цели, на что
указывали еще древние мыслители: благо общности и благо личности. Согласно Канту, эти две цели соединяются в одну, представляющую высшее благо: единство долга и счастья. Исходя из этого, ОМО можно определить следующим образом: это отношение личности (как субъекта поступка) к благу общности как к исходной и ведущей цели (ценности), к личному благу как к конечной цели и к их единству (сочетанию, гармонии) как к высшей цели, высшему благу [3].
Неверно, что благо общественное всегда выше личного. Но неверно и то, что, как сейчас часто говорят, высшей ценностью является человек, его личное благо. Это суждение имеет явно индивидуалистический смысл: получается, что личное выше общественного. К этому еще добавляют, что человек имеет абсолютную ценность. В этом случае всякое самоограничение, самоотверженность, тем более самопожертвование ради другого человека, группы людей или общества в целом было бы немыслимо. Общественное и личное вообще не могут быть полностью, абсолютно разграничены. Они и различны, и тождественны. Все нормы морали общественно значимы, установлены обществом, но не все они непосредственно относятся к благу целого, к общим условиям жизни. Например, нормы (принципы) гуманности, справедливости, уважения человеческого достоинства относятся к благу индивидов, имеют своей целью личное благо. В то же время их целью является обеспечение единства личного и общественного и благодаря этому -прочности и устойчивости социума, т.е. общего блага. Значит, обе цели морали неразделимы, и не что другое, как их единство, может быть ее высшей целью. Общее же и личное благо могут быть высшими лишь относительно и ситуационно, поскольку их достижение служит условием достижения абсолютно высшей цели.
Моральный идеал, истинное понимание которого вырабатывается в процессе осознания ОМЗ (ОМО), - это идеал не только нравственно совершенной личности, но и совершенного общества. В таком обществе достигаются две главные цели человеческого существования: гармоничность и прочность социума, благоприятные условия для полноценной жизни всех его членов, для благополучной, счастливой жизни каждого. Это возможно лишь в том случае, если в обществе обеспечивается социальное равенство, если оно (общество) является справедливым и гуман-
ным. В этой связи необходимо отметить огромную историческую роль представления людей о справедливости. Справедливость включает и момент неравенства, но в ее основе лежит идея равенства. Конечно, степень равенства должна пониматься с учетом исторических условий. Но, во всяком случае, справедливое общество не может допускать, чтобы какая-то часть населения жила в нищете, в бесчеловечных условиях, в то время как в стране имеются материальные возможности устранения этого нетерпимого с точки зрения нормального человека положения.
Но достижим ли моральный идеал? Ведь чтобы стремиться к моральному состоянию общества, люди сами должны быть моральными, но быть такими они могут лишь в том случае, если сформированы в морально совершенном обществе. Ясно, например, что в наших теперешних условиях воспитать таких людей в массовом масштабе невозможно. К чему более склонны люди -к добру или злу? Какова в этом отношении общая природа человека? Как известно, на этот счет высказываются прямо противоположные мнения.
На наш взгляд, нормальная социальная жизнь, сотрудничество и взаимопомощь были бы невозможны, если бы ведущую роль в жизни людей не играло бы стремление к добру. Само понятие «человечность» образовано от слова «человек», что означает, что нормальный в социальном смысле человек может быть только добрым, моральным, т.е. гуманным, справедливым, совестливым и т.д. С другой стороны, зло существует, и возможность возникновения тенденции к злу коренится в инстинкте самосохранения, свойственном любому живому существу, в том числе и человеку. Значит ли это, что общая природа человека заключается в единстве добра и зла, что добро и зло - равноправные элементы человеческой природы? По-видимому, ответ на этот вопрос должен быть отрицательным. Для нормального человека характерно доминирование добра, подчинение и подавление тенденции зла. Поэтому по своей общей природе человек добр и может быть определен как «человек моральный».
Под определяющим действием экономической необходимости история пошла таким путем, который привел к возникновению и распространению зла, несправедливости, моральных пороков. Как известно, это произошло вследствие перехода от общественной к частной собственности на средства производства. В сфере экономики
на смену коллективизму пришел индивидуализм, мораль начала вытесняться имморализмом и аморализмом. Но необходимость утверждения добра в отношениях между людьми, осуществления морального идеала, которую можно назвать социально-этической необходимостью, не менее фундаментальна, чем экономическая необходимость, и она оказывает существенное, а в определенные моменты - огромное, решающее влияние на ход истории. В современную эпоху векторы обеих необходимостей совпадают. Поэтому победа коллективизма над индивидуализмом является неизбежной.
В Новое время индивидуализм получил свое воплощение в либерализме и социальном дарвинизме, которые вполне согласуются между собой. В странах Запада либерализм уже давно был заменен неолиберализмом, признающим важную экономическую роль государства. Но у нас он был принят на вооружение в первозданном виде и стал идеологической основой «реформы», проводимой с начала 90-х годов, которая обернулась для страны, ее народа настоящим бедствием. Индивидуалистический характер либерализма очевиден. В Программе партии «ДВР» Е.Т. Г айдара, этого, можно сказать, основателя новейшего российского либерализма, утверждалось, что равенства не существует, что человек - «высшая ценность», что «нам нужно не сильное государство, а сильные граждане». Но где в этих положениях логика? Если все люди - «высшие ценности», то хотя бы в этом они равны. (На самом деле они равны как люди, как представители вида «человек разумный», хотя это не исключает различий между ними.) Все ли граждане - «сильные», ведь есть и «слабые»? Если человек - «высшая ценность», то все позволено? «Сильное государство» мешало, чтобы «сильные граждане» могли обогащаться любыми способами вплоть до криминальных? А при «слабом государстве» каждый - за себя и никто - за всех. Так что можно не сомневаться, что это - индивидуализм и социальный дарвинизм, две стороны одной медали.
Нельзя согласиться с утверждением, что индивидуализм совпадает с гуманизмом, ибо он, в противоположность коллективизму, признает независимость личности от внешней власти, ее коренную, абсолютную свободу. На самом деле ни один индивидуалист не свободен от социального бытия, не может существовать вне общества. Он только хочет пользоваться благами со-
циума, ничего не давая ему взамен. Но ни одно разумное общество не потерпит такой свободы и сумеет доказать мнящему себя абсолютно свободным, что он глубоко заблуждается. Индивидуализм не внесоциален, он порожден социальными условиями, но его социальность сама себя отрицает, выступает как антисоциальность, враждебна обществу, противоречит общей природе человека, движению к ее полной реализации, к достижению морального идеала. Подлинная социальность совпадает с коллективностью. Только коллективизм, если его понимать правильно, человечен, ибо настоящий, прочный и добровольный коллектив возможен лишь при том условии, что каждый в нем уважает человеческое достоинство всех, относится к ним как к равноценным себе, гуманно, справедливо. Такой коллективизм неразрывно связан с гуманизмом, что выражено, например, в понятии соборности. Значит, в обществе, основанном на началах коллективизма (и только в нем), может реализоваться стремление людей к добру, к нравственному идеалу.
Гуманное, справедливое общество - это общество, базирующееся на общественной собственности на средства производства, общество социалистическое. Совершающийся в наше время переход человечества к социализму кладет конец мрачной, жестокой, противоестественной с точки зрения закона развития всего живого и социальной сущности самого человека эпохе существования частной собственности, войны всех против всех, эксплуатации и угнетения большинства социума его меньшинством. Народу России возврат к социализму (разумеется, в его обновленном понимании) диктуется самой ее Конституцией, и только этот возврат даст ей возможность преодолеть тот общий кризис, который длится с начала 90-х годов прошлого века.
Буржуазная экономика индивидуалистична и поэтому «свободна» от морали (а значит, бесчеловечна), что признают без всякого сожаления, выступая в наших СМИ, сами ее сторонники. Граница между этой экономикой и криминалом весьма условна. В «Капитале» приводится мнение журналиста о том, что ради прибыли капиталист способен на любые преступления «даже под страхом виселицы». Ясно, что буржуазная экономика накладывает соответствующий отпечаток на все стороны жизни общества. Может ли либеральная, буржуазная по своей сути, идеология быть нормальной, правильной, совершенной?
Конечно, нет. Она ложна, абсолютизируя законы рынка, видя в человеке лишь участника рынка; она ложна в понимании общей природы человека, выдавая его за индивидуалиста; она аморальна, бесчеловечна; она реакционна, отстаивая отживающий свой век капиталистический строй.
При социализме общественная собственность играет ведущую роль, поэтому ведущую роль играют и общие интересы, общее благо, что создает основу для превращения общества в подлинный коллектив, для преобладания добра над злом, для эффективного решения проблем морального воспитания и обретения моралью значения действительного регулятора общественной жизни, поведения людей. Конечно, такое качественное повышение нравственного уровня социума может осуществляться не автоматически и не в короткие сроки, но в течение длительного времени в результате совершенствования всего строя общественной жизни и системы морального воспитания. В результате социалистических преобразований сознание и поведение людей постепенно приходят в соответствие с требованиями их истинной общей природы, с нравственным идеалом. Коллективизм укрепляется и развивается, индивидуализм преодолевается.
Социалистическая, коллективистская идеология истинна в двух аспектах - общеисторическом и современном: она соответствует фундаментальному закону социальности, выраженному в требованиях общей природы человека, которая представлена в форме морального сознания; она соответствует современной исторической необходимости перехода человечества от эпохи господства частной собственности к общественной, конкретно, от капитализма к социализму.
Исходя из сказанного, можно ответить на вопрос о правомерности моральной оценки тех или иных исторических процессов, явлений, событий. Такая оценка не только правомерна - она совершенно обязательна. Она может быть объективно истинной и строго научно обоснованной. Чтобы признать это, надо понять, что мораль имеет свои абсолютные законы, что ее субъективистская и релятивистская трактовка ложна и социально опасна. Индивидуализм (и такая его форма, как либерализм) разрушителен и для личности, и для общества; нормальное, прочное и гармоничное общество, как и соответствующая ему нравственная личность (в массовом масштабе) могут существовать только на основе коллективизма, в наше время - социализма.
Библиографический список 2. Семенов Ю.И. Как возникло человечество. -
1. ЗеленцоваМ.Г. Монистическая парадигма М., 1966.
философского понимания мира и человека. - 3. ГумницкийГ.Н. Основы этики: Учебное по-
Иваново, 2001. собие. - Иваново, 1992.
УДК 1(=161.1)(091)
О.В. Козлова ТРАДИЦИОНАЛИЗМ И КОНФОРМИЗМ В ИСТОРИИ РУССКОЙ МЫСЛИ
В статье идет речь о философско-богословском споре Нила Сорского и Иосифа Волоцкого по вопросу стяжательства и нестяжательства монастырей Х1У—ХУ1 веков в свете актуальности данной проблемы и в современных условиях. Поднимаются ключевые вопросы русской философской мысли: нравственность личности и социально-нравственная ответственность власти.
Ключевые слова: стяжательство, нестяжательство, «умная» молитва, учение о страстях, духовный аскетизм, иосифлянство.
Представители российского богословия по-прежнему негативно относятся к любому проявлению внутрицерков-ной ереси, даже если «еретические» идеи относятся к довольно давнему прошлому.
На наш взгляд, идеи Нила Сорского о нестяжа-нии церковным институтом и идейная позиция Иосифа Волоцкого, оправдывающего «стяжание» церковно-монастырских пастырей, сегодня, как и в ХУ-ХУ1 веках, актуальны. Церкви государство сегодня возвращает здания соборов, монастырей с огромными земельными площадями (и в этом нет ничего плохого), но РПЦ не желает мириться с проживанием на этой территории мирян, которые живут там десятилетиями (например, на территории Соловецкого монастыря), с музеями, которые сохранили хотя бы часть религиозных ценностей (например, на территории Ярославского кремля). Руководители РПЦ заявляют о том, что это сосуществование невозможно, что РПЦ «не толерантна, а веротерпима». Конфликты между населением и руководством РПЦ по поводу именно стяжание довольно глубоки и серьезны. Это лишний раз убеждает нас в необходимости обращаться к истории русской мысли, чтобы учиться на историческом опыте: не надо забывать, к каким последствиям приводит тактика бескомпромиссности и жестких способов решения конфликтов.
В ХУ-ХУ! вв. Московская государственность приобрела черты абсолютной монархии, в связи с чем разрабатывались способы её укрепления, религиозно-философские и политические концепции власти, отношений государства и народа. Все
эти процессы сопровождались идеологической борьбой различных слоев первого сословия (светских и церковно-монастырских землевладельцев), выступлениями, сопротивлениями угнетенных слоев против своих притеснителей. Многие социальные силы в качестве своих лозунгов использовали те или иные еретические учения. Бывало, что, казалось, частное и узкое направление идеологической борьбы получало значительное распространение и непредвиденный результат.
Так, известно, что зародившееся как внутри-церковное противостояние «иосифлян» и «нестя-жателей» в виде богословских теоретических споров Нила Сорского и Иосифа Волоцкого вылилось в политико-идеологическую борьбу сторонников доминирования светской или церковной власти.
В дореволюционной науке по вопросу о значении в истории культуры Нила Сорского доминировал взгляд на него как на человека святого, славянофильствующей ориентации, как нравственно свободного и либерального мыслителя (А. Правдин, О. Миллер, В. Соловьев, А.С. Архангельский, Н.К. Никольский и др.).
Вл. Соловьев, оценивая «великое значение» Сорского, определял его в том, «что его теория выдвигала на первый план значение личности» и в этом смысле «осталась теориею даже для нашего времени» [1, с. 107, 108].
Характеристика Нила Сорского (1433-1508), представленная в современной западной литературе, подобна его традиционной русской характеристике конца XIX - начала XX в.
В советской историографии учению Нила Сорского и его последователей придавалась со-
