CC BY
110
Проблемы переводоведения Issues of Translation Studies
И.Г. Матюшина (Москва)
О ПЕРЕВОДЕ ДРЕВНЕАНГЛИЙСКОЙ ПОЭЗИИ НА СОВРЕМЕННЫЙ ЯЗЫК
Аннотация. Материалом для статьи послужили русские и английские переводы поэмы «Скиталец», сохранившейся в рукописи Эксетерской книги (Х в.). Исследование стихотворных средств, использованных переводчиками древней поэзии (балладного, рифмованного, белого стиха, ритмизованной прозы, четырехстопного тонического стиха с цезурой и аллитерацией), дает возможность показать, что формальное следование канонам аллитерационного стиха не только не приближает, но напротив, отдаляет от него звуковой строй перевода. В статье высказывается предположение, что задача переводчиков древней поэзии на современный язык состоит не в воспроизведении внешнего подобия формы оригинала и перевода (лексики или звукописи аллитерационного стиха как таковых), но в сохранении функциональной связи между звуковым строением текста и его значением. Задачу переводчика на русский язык облегчает близость морфологической и синтаксической организации древнеанглийского и современного русского языка. Особенно удачными можно назвать переводы древнеанглийской поэзии В.Г. Тихомирова, которому удалось воспроизвести и звуковую организацию аллитерационного стиха, и его лексическое богатство. Русский язык в его переводах оказывается превосходным средством для воссоздания поэтического стиля и аллитерационного стиха древнеанглийской поэзии.
Ключевые слова: перевод; древнеанглийская поэзия; этимология; аллитерация; ритм; рифма; поэтическая лексика; синонимы; сложные слова; архаизмы; диалектизмы; окказионализмы.
I. Matyushina (Moscow) Translating Anglo-Saxon Poetry into Modern Languages
Abstract. The article is based on the material of Russian and English translations of "The Wanderer", a poem from the manuscript in the Exeter Book of the 10th century. The exploration of versification means employed by the translators of ancient poetry (namely such kinds of verse as ballad, rhyme, blank verse, rhythmical prose, four-metre tonic verse with caesura and alliteration) allows to show that formally following the canons of alliterative verse cannot draw us closer to the original alliterative verse, but places a barrier between it and the sound system of the target language. The article suggests that translators of ancient poetry into modern languages should not aim to reproduce the external similarity between the original and translation (the vocabulary
or transcription, in particular), but they should retain the functional relation between the sound structure of the text and its meaning. The translator's work is facilitated by the proximity of the morphological and syntactical organization of Old Englisg and Modern Russian. The author considers V.G. Tikhomirov's translations of Old English poetry as especially successful, because he managed to reproduce the sound structure of alliterative verse, as well as its lexical richness. In V.G. Tikhomirov's translations the Russian language becomes an excellent means for re-creating the poetic style and alliterative verse of Old English poetry.
Key words: translation; Old English poetry; etymology; alliteration; rhythm; rhyme; poetic vocabulary; synonyms; compound words; archaic words; dialectal words; occasional words.
Перевод, как известно, может осуществляться или в синхронии - с одного языка на другой, или в диахронии - внутри одного языка. Внимание исследователей обычно привлекают межъязыковые переводы, в то время как сложности диахронического перевода до сих пор изучены недостаточно. Диахронический перевод предполагает перевод на тот же язык, но относящийся к более позднему периоду, т.е. перевод, осуществляемый в условиях языкового тождества.
Кажется самоочевидным, что современные английские переводы англосаксонской поэзии относятся именно к сфере диахронического перевода, особенно если исходить из его традиционного определения, предполагающего историческое тождество языка перевода и оригинала. В течение пятнадцати веков традиция английского языка как системы, равно как и ее отдельных компонентов, ни разу не была прервана1; различия в древнеанглийском и современном языках обусловлены лишь временным отстоянием этих двух синхронных срезов.
Однако языковое тождество - не единственное условие, необходимое для диахронического перевода поэтического текста. Диахронический перевод предполагает также тождество поэтических систем оригинала и перевода с их фонетическими, лексическими, синтактико-грамматически-ми особенностями. Если обратиться к раннесредневековой и современной английской поэтической системе, то приходится признать, что между древнеанглийским аллитерационным и современным силлабо-тоническим стихом не существует исторического тождества. Древнеанглийская и современная система стиха представляют собой изолированные поэтические системы, не связанные отношениями преемственности. Аллитерационный стих в Англии просуществовал лишь до начала XI в., когда лингвистические и экстралингвистические причины, и в частности, нормандское завоевание, положили конец старой поэтической традиции2. Если в XIII-XIV вв. английские поэты еще пытались оживить старое поэтическое мастерство3, то к концу XIV в. древнеанглийский аллитерационный стих уже окончательно сходит со сцены. На смену ему приходит новый силлабо-тонический стих, узаконенный существованием французских и итальянских поэтических систем. История английского стиха начинается заново,
причем именно среднеанглийская поэтика служит основой для развития современного английского стиха.
В отличие от современного стихосложения, в частности силлабо-тонического, для древнеанглийской аллитерационной поэзии характерно особенно тесное единство стиха и языка. Если в современных стихотворных текстах форма есть нечто внешнее по отношению к языку, то в аллитерационном стихе форма и язык нерасчленимы4. Аллитерационная техника не деформирует языковой материал, но лишь особым образом на него воздействует, причем не только язык «оформляется» аллитерационным стихом, но и стих требует определенных языковых условий. Ритмический строй аллитерационного стиха основан на свойствах ударения древнегерманских языков - система аллитерационного стиха появляется в древнегерманских языках вместе со сдвигом ударения и закреплением его за начальными корневыми слогами. Понятно поэтому, что система аллитерационного стиха может существовать лишь столько, сколько существуют сами древнегерманские языки. В отличие от современных мигрирующих из языка в язык систем стихосложения, аллитерационный стих глубоко космополитичен. Он предъявляет неизмеримо большие требования к языковому материалу, нежели силлаботоника.
Тем не менее, переводчики древней поэзии, очевидно, исходя из исторического тождества языка, стремятся воспроизвести в своих переводах отдельные компоненты англосаксонской поэтической системы - звуковой и лексический, не обращая внимания на то, что они существуют не как отдельные элементы и не простая их сумма, но в их взаимозависимости и взаимообусловленности. Желая дать читателю наиболее адекватное представление об англосаксонском аллитерационном стихе, но располагая лишь средствами современного языка, они сосредоточивают усилия на воспроизведении звуковой стороны оригинала. Отдав дань почти всем теоретически возможным стихотворным средствам: балладному5, рифмованному6, белому стиху7, ритмизованной прозе8, они останавливаются на стихе, «максимально похожем» на аллитерационный, - тоническом стихе с цезурой и аллитерацией. Одни переводчики предлагают шестиударный стих:
Morn by morn, I alone, / am fain to utter my woe
Now is there none of the living / to whom I dare to show (8-9)9.
Другие, протестуя против отступлений от канона аллитерационного стиха, требующего четырех ударений в строке, считают необходимым использовать четырехударный стих с тремя, минимум - двумя аллитерирующими слогами. (По этому пути идет большинство переводчиков древнеанглийской поэзии, например, Чарльз Кеннеди, Майкл Александер, Эдуард Фултон). Так, один из переводчиков древнеанглийской поэзии на современный язык употребляет четырехударный стих с цезурой и аллитерацией, выражая уверенность в том, что ему удалось сохранить форму
древнеанглийской поэзии (I have borrowed the form of the Old English verse in making these versions)10.
Формальное следование канонам аллитерационного стиха, однако, не только не приближает, но напротив, отдаляет от него звуковой строй перевода. Акцентный рисунок в переводах не самоочевиден, ибо в отличие от древнеанглийской системы стихосложения не задан стихом (можно предположить, что в четных полустишиях следующих строк число ударений варьируется от четырех до одного: When the dark earth / covered my dear lord's face, 22; So have I also, often, / in wretchedness, 19)11. В разбухших, переполненных служебными словами строках, подобных приведенным, аллитерирующие слоги можно только угадать: вероятно, здесь должны были аллитерировать dark и dear, а также also и often. Включение в аллитерацию семантически наименее важных слов, таких как наречия (ср. also и often), нарушает важное для древнеанглийского стиха правило, согласно которому аллитерировали лишь ключевые в смысловом отношении слова, причем обычно не просто существительные, но поэтизмы или сложные слова. Аллитерация, падающая на служебные или семантически слабые слова, оказывается малозаметной в строках, наводненных безударными слогами.
В современных переводах (в отличие от древнеанглийских оригиналов) аллитерацией объединяются как ударные, так и безударные слоги: grievous disasters / and death of kin (7)12, следовательно, не соблюдается основной закон аллитерационного стиха, требующий теснейшей взаимосвязи метрических ударений и аллитерационных повторов. Сознавая, что изменения в акцентуации делают невозможным объединение аллитерацией исключительно начальных слогов, некоторые переводчики начинают отмечать аллитерацией не только начальные, но и любые несущие метрическое ударение слоги: to keep secure / the keys of his heart (13); oh unhappy me, / from home exiled (20)13. Введение такого звукового повтора, пусть и отступающего от правил расстановки аллитерации, канонических для древнегерманского стиха, может помочь современному читателю составить представление о природе аллитерационного стиха.
Напротив, ограничение аллитерационной схемы пределами лишь одного из полустиший (ср. not earthly glory / but cold heart's cave, 33; oft sorrow and sleep / banded together, 39)14 отдаляет перевод от оригинала, в котором в аллитерацию всегда вовлекаются ударные слоги обоих полустиший. Аллитерация в переводах сохраняет лишь самое общее внешнее сходство с древнеанглийской аллитерацией, основная функция которой в древнем стихе состояла в объединении полустиший в единицы высшего порядка - долгие строки15. В переводах, в отличие от подлинников, аллитерация не может играть организующей роли, т.к. она или ограничена пределами одного полустишия, или захватывает безударные слоги, или «гасится» служебными словами, переполняющими строки современных переводчиков. Попытки воссоздать в современных переводах звуковой строй древнего стиха обречены на неудачу - лишенный организующего начала стих перевода немногим отличается от прозы.
Если воссоздание ритма аллитерационного стиха традиционно считается сложным, то перевод лексики обычно не вызывает сомнений у переводчиков. По их мнению, задача заключается лишь в том, чтобы не злоупотреблять архаизмами (в качестве предостерегающих примеров обычно приводятся неудобочитаемые переводы Уильяма Морриса), не слишком увлекаясь стилизацией текста под старину, и избегать явных романских заимствований, составляющих высокую поэтическую лексику в современном языке (в отличие, например, от Джона Кларка Холла, вводящего в свои переводы такие слова, как dominions, luminaries, effulgence). Стремясь не подменять присущий древнеанглийским памятникам «германский» колорит колоритом елизаветинской или классицистической эпохи16, переводчики пытаются обойтись словами англосаксонского происхождения и ограничиваются преимущественно обиходной лексикой, бесконечно обедняя свои переводы по сравнению с оригиналом.
Чтобы понять всю сложность задачи, стоящей перед переводчиком древнего текста, нужно кратко суммировать основные особенности словарного состава англосаксонской поэзии. Для поэтического языка древнеанглийских памятников характерна особая системная организация лексики. Архаизмы, слова, использованные в специфическом для поэзии переносном значении, сложные слова (кеннинги и «потенциальные» слова, образованные по продуктивным в древнеанглийском языке моделям словосложения) функционируют как поэтизмы, поскольку принадлежат сложившимся внутри поэтического языка синонимическим системам. Желая дать современному читателю представление о неисчерпаемом богатстве древнеанглийской синонимики, переводчики стремятся любой ценой сохранить в своих текстах англосаксонские слова. Особенно примечательны переводы Майкла Александера, который вводит в современный текст древнеанглийские слова, даже не изменяя их орфографии (ср. œôeling -«вождь», weard - «хозяин, хранитель», weird - «судьба», byrne - «кольчуга»)17.
Другие переводчики (например, Чарльз Кеннеди, Эмили Хикки), в надежде максимально приблизить лексику своего перевода к древнеанглийской, склонны не обращать внимания на то, что современные английские слова, этимологически тождественные древнеанглийским, могут иметь иное значение или вызывать у читатели ложные ассоциации. Например, англосаксонское слово wann, обычно переводимое как wan (ср. When the shadow of night falls wan18), значит «темный, мрачный», а не «бледный, изнуренный», как в современном языке. Использованное в оригинале для описания цвета морских волн слово fealu - «темный, черный» передается в переводе современным словом fallow - «желтый, красный» (When the friendless man awakens again, / he sees before him fallow waves19). Древнеанглийское слово fœgen - «радостный, прекрасный» остается для современных переводчиков этимологически тождественной лексемой fain, имеющей в современном языке значение «вынужденный, принужденный» (Not faint of soul, nor secure, nor fain for the fight, nor afraid20). Ключевое для
древнеанглийской поэзии понятие duguö - «дружина, воинство» переводится при помощи слова the doughty - «смелые, отважные» (ср. The flower of the doughty fallen, the proud ones fair to the eye21), употребляющегося в современном языке исключительно в иронических контекстах.
«Этимологический» подход к переводу особенно наглядно проявляется в том, как переводчики передают древнеанглийские сложные слова. Обычно они попросту подставляют на место соответствующих древнеанглийских компонентов генетически тождественные современные слова. Так, древнеанглийский композит wintercearig - «измученный годами, угнетенный старостью» (как известно, годы считались древними германцами по зимам) превращается в современном переводе в wintersaddened -«опечаленный наступлением зимы» (And I, sore stricken and humbled / and wintersaddened, went22), а hrimcealde ss - «ледяное, холодное, как лед, море» переводится как rimecold sea, несмотря на то, что в современном языке rime значит отнюдь не «лед», но «иней» или «изморозь».
В тех случаях, когда составные части древнеанглийских сложных слов не имеют генетически тождественных соответствий в современном языке, переводчики почти никогда не используют разъясняющие парафразы, но строят собственные композиты по продуктивным в древнем, но не в современном языке, словообразовательным моделям. При этом они обычно довольствуются нехитрым орфографическим приемом написания через дефис таких словосочетаний, как sorrowful-face, gold-giver, warrior-comrades, glory-grasper, glee-songs, firm-minds, hail-storms, hot-hearts, очевидно полагая, что дефис обладает особой цементирующей силой, способной превратить их образования в сложные слова и приблизить их к соответствующим композитам оригинала. Наиболее последователен в этом отношении Майкл Александер, поставивший целью сохранить не только модели сложных слов, но их значение и образность. Он вводит в свой перевод такие слова, как grasshopper - «кузнечик» (вместо древнеанглийского сложного слова eardstapa - «ступающий по земле, попирающий землю»), winehall, неизбежно вызывающий ассоциации с winehouse - «питейный дом» (вместо древнеанглийского композита winsalo - «пиршественные палаты»), drearcheeked - «мрачнощекий» (вместо древнеанглийского dreorighleor - «грустноликий»).
Стремление к этимологизации парадоксальным образом сочетается в современных переводах с необычайной лексической бедностью. Известно, что древняя торжественно-поэтическая лексика обнаруживает крайнюю неустойчивость в ходе истории языка. Большая часть поэтизмов рано выходит из употребления, не оставляя следа в современном английском языке. Нейтральные слова, в отличие от поэтизмов, и по сей день принадлежат к основному словарному фонду английского языка. В соответствии с принципами диахронического перевода авторы отождествляют лексический состав древнего и современного языков, заменяя древнеанглийские поэтические синонимы одной лексемой. Так, вместо шести синонимов со значением «родич, соратник» (winemsg, geselda, maga, freomsg, gefera,
gehola), употребляемых в элегии «Скиталец», в большинстве современных переводов используется одно слово kinsman. Центральное для этой поэмы понятие «господин, повелитель», передаваемое в подлиннике десятью необыкновенными по яркости и выразительности синонимами goldwine -«золотой друг», winedryhten - «друг и господин», manndryhten - «повелитель мужей», swœsa - «любимый», waldend - «властитель», ^eoden -«вождь», отражается в современных переводах (например, Бенджамена Торпа или Эмили Хикки) при помощи стилистически нейтральных слов lord, friend или patron.
Немногие переводчики, отказывающиеся примириться с невозможностью передать средствами современного языка богатство древнеанглийской синонимики, подставляют вместо англосаксонских синонимов различные современные слова (например, Чарльз Кеннеди передает синонимы со значением «родич, соратник» словами companion - древнеанглийское gefera, friend - древнеанглийское gehola, maga - древнеанглийское kinsman, comrade - древнеанглийское geselda, kin - древнеанглийские winemœg и freomœg). Однако древнеанглийские синонимы, входя в организованные аллитерационным стихом синонимические системы, имели одно предметно-логическое значение и различались лишь тончайшими оттенками эстетической информации, выражаемыми посредством метрики и аллитерации23. В отличие от древнеанглийских системных соответствий синонимы современного языка суть набор не связанных между собою лексем, различающихся денотативной отнесенностью и имеющих немного общего с синонимикой древнего аллитерационного стиха.
Попытки продолжить линию развития лексического строя древнеанглийского аллитерационного стиха в современной поэзии обречены на неудачу: ни использование англосаксонских лексем, ни следование древним словообразовательным моделям, ни стремление сохранить синонимику не приближают словарный состав перевода к подлиннику. Сближение лексики древней и современной поэтической системы ведет к тому, что в переводе не только не передаются стилистические оттенки, но и появляются отступления от смысла или ложные коннотации.
Задача переводчиков древней поэзии на современный язык, вероятно, состоит не в воспроизведении лексики или звукописи аллитерационного стиха как таковых, но в сохранении связи между звуковым строением текста и его значением. При этом важным оказывается не столько внешнее подобие формы оригинала и перевода, сколько подобие функциональное. Не надеясь перенести древнеанглийский аллитерационный стих на современную почву, можно пытаться пересоздать древний поэтический текст, сохраняя те его черты, которые могут найти опору в современном языке. Возможно, что отдельные формальные приемы, использованные в переводе, функционально эквивалентном древнеанглийскому оригиналу, будут подчас отличаться от тех, которые канонизированы в аллитерационном стихе. Удачные переводы древнеанглийской поэзии, скорее всего, будут основаны не на сохранении канонизованной аллитерации подлинника, но
на применении более глубоких звуковых повторов, например, внутренней корневой рифмы. Использование корневых созвучий, дополнительных по отношению к аллитерации, не отвергается и древнеанглийским стихом. В элегии «Скиталец», например, они встречаются и в пределах одного полустишия (goldwine mine - «друг мой золотой», cljppe ond cjsse - «обнимает и целует»), и в пределах долгих строк (foröon domgeorne / dreorigne oft -«потому жадные до славы грустные мысли часто», 17; hw^r ic feor oööe neah / findan meahte - «далеко ли, близко не найду ли я», 26; ond ^is deorce lif / deope geond ^enceö - «и об этой мрачной жизни глубоко задумывался», 89). Вероятно, только внутристиховая корневая рифма способна придать переводу повышенную фонетическую упорядоченность, характерную для звуковой организации аллитерационного стиха.
Передавая лексические особенности подлинника, очевидно, трудно следовать принципам этимологического перевода, однако можно, используя средства современного языка, попытаться раскрыть различия в стилистических оттенках используемых слов. Уместными при этом окажутся и забытые переводчиками архаизмы, и диалектизмы, и «потенциальные» слова, созданные по продуктивным в современном английском языке моделям словообразования, сходным со способами образования композитов в древнеанглийской поэтической лексике.
Новые возможности открываются перед переводчиками древнеанглийской поэзии на другие языки, и в частности, русский, прежде всего, потому что языковое нетождество уберегает их от соблазна буквального воспроизведения элементов звуковой или лексической организации подлинника. Если говорить о переводах на русский язык, то задачу переводчика облегчает близость морфологической и синтаксической организации древнеанглийского и современного русского языка, в частности, использование в обоих флективных и суффиксальных маркеров для выражения грамматических значений. Как и в древнеанглийском, в русском языке встречаются аналитические формы (формы будущего времени несовершенного вида, сослагательного наклонения и пр.), однако значительно реже, чем синтетические формы, что потенциально ограничивает число безударных слогов в строке и делает любые звуковые повторы более заметными. И в древнеанглийском, и в русском используются глагольные и именные категории, которые не сохранились в современном английском языке, например, грамматическая категория рода прилагательных и лек-сико-грамматическая категория рода существительных, которые дают возможность переводчику точнее передать образную систему оригинала. Категориальные формы, составляющие грамматические категории в русском, и в древнеанглийском, более многочисленны (если в современном английском притяжательный падеж противопоставляется нерасчлененно-му общему падежу, то в древнеанглийском именная категория падежа образуется противопоставлением четырех форм и шести форм в русском), что позволяет переводчику передать тончайшие оттенки грамматических значений, не перегружая строку вспомогательными словами. Порядок слов
и в древнеанглийском, и в русском значительно свободнее, чем в современном английском, что избавляет переводчика от скованности, налагаемой непреложностью синтаксической структуры предложения. Способы словообразования в русском сходны с древнеанглийским, в обоих языках значительна роль приставок, облегчающая использование звуковых приемов, подобных аллитерации.
Особенно удачными можно назвать переводы древнеанглийской поэзии Владимира Георгиевича Тихомирова24, которому удалось воспроизвести и звуковую организацию аллитерационного стиха, и его лексическое богатство. В своих переводах Тихомиров с самого начала отказался от любых попыток имитации звуковой организации подлинника, прежде всего потому что особенности ударения в русском языке делают невозможным сохранить организующую функцию аллитерации в строке. Если в древнеанглийском аллитерационном стихе сильное экспираторное ударение закреплялось на начальном слоге слова, который обычно совпадал с корневой морфемой, в русском языке место ударения не фиксировано и не обязательно совпадает с корневой морфемой. Следовательно, в русском переводе невозможно сохранить изначальную связь звучания и значения, характерную для аллитерационного стиха, в котором ударение отмечало наиболее значимые в смысловом отношении корневые морфемы. Нельзя также передать в переводе семантическую функцию противопоставления ударных и безударных слогов, существовавшего в аллитерационном стихе. Древнеанглийский стих требовал особой манеры произнесения и предназначался для устного исполнения, возможно сопровождаемого аккомпанементом на музыкальном инструменте, ритмичные звуки которого подчеркивали ударные слоги, в то время как перевод на современный язык, естественно, ориентирован на чтение, и любые звуковые приемы, в нем примененные, предназначены для зрительного, а отнюдь не слухового восприятия.
Различие в звуковых приемах, использованных в древнеанглийских оригиналах и в русских переводах, отчасти компенсируются их функциональной близостью. Аллитерация, несомненно, составляющая неотъемлемую часть перевода, редко используется сама по себе. Обычно она обогащается дополнительными звуковыми приемами, такими как ассонанс (или в пределах краткой строки (звуковые приемы в кратких строках используются в дополнение к аллитерации, организующей структуру долгих строк): «он, добрый, в доме» 27а; «память о павшем» 50а, или внутри долгой строки: «душу свою удерживает, / если думы одолевают» 14, «отлетевшие тени тешат его недолго» 54) или консонанс («он меряет взмахами / море ледяное» 4, «родные перед глазами / рад он встрече» 51Ь-52а), или и консонанс, и ассонанс вместе («но мужу мудрость / может достаться» 64), а также внутренняя рифма в корневых морфемах слов («вождя-соратника / надолго утратив» 37, «ветрам открытые / покрытые инеем» 76)25. (Здесь и далее перевод В.Г. Тихомирова цитируется по указанному изданию. Следует заметить, что использованную в переводе рифму составляет повтор
звуков корневых морфем, связывающих слова внутри долгих строк, что делает ее отличной от конечной рифмы, употребляемой на конце поэтических сегментов в современной поэзии).
Внутренняя рифма на стыке слов, например «сирота, о старом / не осталось ныне» 9, особенно часто используется в русских переводах, помогая переводчику объединить лексические единицы звуковым подобием. Обогащая аллитерацию подлинника ассонансами, консонансами и внутренними рифмами (ср. «щиты блестели, костей защита», «герой бесстрашный, кто там стоит на страже», «и тотчас воскричал ратеначаль-ник: как же ратники ратуют, раны терпят»), он создает функциональную замену аллитерации и наделяет свои переводы повышенной звуковой организованностью.
Используя наряду с аллитерацией внутренние рифмы корневых морфем, Владимир Тихомиров отнюдь не нарушает каноны древнеанглийского аллитерационного стиха. Как и в переводах Тихомирова, в поэме «Скиталец» внутренние рифмы, дополнительные по отношению к аллитерации, встречаются и в кратких строках (cf. 'goldwine minne' - 'мой золотой друг' 22b, 'clyppe ond cysse' - «обнимает и целует» 42a), и в долгих строках ('foröon domgeorne / dreorigne oft' - «вот почему часто грустные мысли тем, кто алчет славы» 17; 'hw^r ic feor oööe neah / findan meahte' - «смогу ли я найти далеко или близко» 26; 'ond ^is deorce lif / deope geond ^enceö' -«и глубоко задумывается об этой темной жизни» 89). Почти в трети строк древнеанглийской поэзии аллитерация обогащается дополнительными звуковыми приемами, функция и структура которых имеет значение для эволюции аллитерационного стиха.
В кратких строках древнеанглийского стиха распределение полных внутристиховых рифм и консонансов, использующихся только в дополнение к аллитерации, которой принадлежит организующая роль в долгих строках, сходно с употреблением внутренних рифм, канонизованных в другой германской поэтической традиции, в поэзии скальдов, где консонансы (skothendingar) применялись только в нечетных строках, в то время как полные рифмы (aöalhendingar) ограничивались четными строками. Эта особенность распределения консонансов и внутренних рифм сохраняется и в русских переводах: полные рифмы тяготеют к четным кратким строкам, образующим заключительную часть долгой строки (cf. 'vmeste spletayuas' 39b; 'gosudarya kak budto' 41b), в то время как консонансы чаще встречаются в нечетных кратких строках, начинающим долгую строку (cf. «одинокий изгнанник» 5a; «сирота, о старом» 9a, «взыскал, тоскую по крову» 25a; «одарил бы радостью» 29a, «оставив свои застолья» 62a). Однако в отдельных случаях полные внутренние рифмы используются в русских переводах не только в нечетных, но и в четных строках (cf. «в земную лег темницу» 23a, «захотел бы осиротевшего» 28a, «мужи дружинные» 61a, «гордая возле города» 80a). Можно предположить, что эта особенность звуковой организации кратких строк в русских переводах наделяет эти стиховые единицы большей изолированностью и автономностью, что
подтверждается и их графическим оформлением (в отличие от древнеанглийской поэзии, которая неизменно делится издателями на долгие строки, в русских переводах краткие строки располагаются непосредственно друг под другом, причем четные строки незначительно смещаются вправо).
В русских переводах, как явствует из приведенных примеров, организующая роль в стихе принадлежит аллитерации, обогащенной внутренними корневыми созвучиями ударных слогов в строке. Как и в древнеанглийской поэзии, эти звуковые приемы исполняют двойную функцию: они соединяют краткие слоги в долгую и отмечают семантически наиболее важные слова в строке. Любое созвучие безударных слогов, сколь угодно точное, неспособно исполнить в древнеанглийском стихе ни одну из этих функций, однако в переводах безударные созвучия, несомненно, принимают участие в звуковой инструментовке строки («соратников он приветствует, / смотрит на сородичей» 53).
Ритм русских переводов не менее вариативен, чем ритмическая организация древнеанглийских оригиналов. Если число безударных слогов обычно варьируется от двух до четырех, то ударных аллитерирующих и рифмующихся слогов в строке, как правило, используется не более трех, что соответствует распределению аллитераций в древнеанглийском стихе: «Как часто я печалился, / встречая рассветы» 8; «мужи дружинные / жизнь земную» 61, «со слугой негодным - с горем в чужбине» 30). В приведенных примерах аллитерация, обогащенная ассонансом или консонансом, падает на ударные корневые морфемы.
В отдельных случаях число слогов, включенных в аллитерацию, редуцируется в русских переводах до двух («кому бы смог я / смело поверить» 10), однако глубина звукового повтора делает их заметными в строке, особенно когда к основным созвучиям добавляются дополнительные. Например, в строке «и молчат, запечатав печали в сердце» 17, используются два вида звуковых повторов: рифма на слоге -печ- («запечатав печали») и рифма на слоге -чат- («молчат, запечатав»). Сходный прием удвоения созвучий употребляется в начальных строках поэмы «Скиталец»: «Кто одинок в печали / то чаще мечтает» 1, в которой корневая рифма на ударных слогах ча- («печали : чаще») дополняется звуковым повтором безударного слога -еч- («печали : мечтает»).
В тех редких случаях, когда аллитерация встречается сама по себе, не обогащенная дополнительными ассонансами или консонансами, число аллитерирующих слогов увеличивается до пяти («Блажен, кто стережет свою веру, / ибо жалобам муж не должен» 112-113), и впечатление регулярности звуковой организации строки создается за счет количества аллитерирующих слогов. Таким образом, или качество, или количество звуковых повторов, использованных в русских переводах, позволяет создать функциональную замену аллитерации и сохранить ее роль в объединении кратких строк в долгие.
В переводах Тихомирова, так же как и в англосаксонских оригиналах, синтаксическая структура не совпадает со стиховой организацией: конец
предложений не совпадает с концом строки, но обычно приходится на ее середину: «Кто одинок в печали, / тот чаще мечтает / о помочи господней, / когда на тропе далекой, / на морской, незнакомой / с тоскою в сердце / он меряет взмахами / море ледяное, / одинокий изгнанник, / и знает: судьба всесильна» (1-5). Строка подхватывает аллитерацию предшествующей, устанавливая связи между мыслями и развивая повествование или описание.
Аллитерация не во всех случаях падает в русских переводах на начальные слоги слов, но всегда отмечает корневые морфемы семантически важных слов в строке (ср. перевод строки поэмы «Скиталец»: 'Creame biJrorene, / Jugu^ eal gecrong' 79, - «утрачена радость, рать побита»), напоминая о кульминативной функции аллитерации в древнеанглийских оригиналах26. В переводах Тихомирова, как и в древнеанглийских оригиналах, главные в смысловом отношении корневые морфемы, маркированные ударением и аллитерацией, противопоставляются семантически менее важным служебным словам и флективным морфемам, занимающим безударные позиции в строке (ср. перевод строки из поэмы «Скиталец» 'Foröon domgeorne / dreorigne oft' 17, - «скорби своей не скажут / взыскующие славы»). Полисиллабические группы безударных служебных слов (таких как притяжательные местоимения «своей» или отрицания «не»), или флективные и суффиксальные морфемы (например, заключительные слоги слов, начальные слоги которых включаются в аллитерацию «скорби», «ска-жут», «взыск-ующие», «сла-вы») при чтении вслух произносятся быстрее, чем ударные слоги корневых морфем (такие как начальные аллитерирующие слоги: «скор-би», «ска-жут», «сла-вы»), что делает краткие строки почти изохронными.
Аллитерация используется в переводах не только для организации долгих строк, но и для выделения семантически отмеченных слов, поэтизмов, обычно существительных или прилагательных. В отличие от древнеанглийских оригиналов в аллитерацию включаются и глаголы, особенно употребленные в метафорическом значении и позволяющие создать антропоморфные образы (например, «змеятся трещины» 98; «о клыкастые скалы / спотыкается буря» 101; «зимний ветер / землю морозит» 102, «и гремит зима, / и тьма наступает» 103; «сокрушила дружину / жадная сеча» 99). Тем не менее, в переводах, как и в англосаксонском стихе, в котором единственным возможным местом для аллитерации были ударные корневые морфемы, фонетическое тождество слов неизменно затрагивает корневые морфемы (например: «стены опустели, попустил Господь» 85).
В переводах Тихомирова относительно редко встречаются конечные рифмы на флективных слогах, легко возникающие в русском стихе вследствие тождества окончаний идентичных грамматических форм. Создается впечатление, что невольные рифмы намеренно избегаются переводчиком, за исключением примеров синтаксического параллелизма, когда ритмические группы составляют изосиллабические единицы (ср. рифму ударных и безударных слогов в строках: «я, разлученный с отчизной, / удрученный,
сирый» 20; «когда на тропе далекой, / на морской, незнакомой» 2b-3a). Звуковые повторы (как ударных, так и безударных слогов), возникающие как следствие синтаксического параллелизма, нередко встречаются в англосаксонской поэзии в дополнение к канонической аллитерации (например, 'wordgyd wrecan, / ond ymb wer sprecan', Беовульф 3172; 'cw^don ^t he w^re / wyruldcyninga // manna mildest / ond monösw^rast, // leodum liöost / ond lofgeornost', Беовульф 3180-3182; 'wynna gewitap / were geswicap', Руническая поэма 94; 'hw^lmere hlimmed / hlude grimmed // streamas sta^u beata^, / stundum weorpa^', Загадка 2, 5-6; 'mid ^y heardestan / ond mid scearpestan', Загадка 28, 2-3). Следовательно, употребляя флективные рифмы, появляющиеся в результате ритмико-синтаксических параллелизмов, Тихомиров воссоздает прием, характерный для англосаксонского стиха, в котором он наделялся функцией близкой к функции рифмоидов корневых морфем.
Подобно англосаксонскому певцу, который использует аллитерацию для выделения слов, соотнесенных этимологическим родством, Тихомиров объединяет слова не по собственному выбору, но проникает в глубинные этимологические связи между ними27 (ср. перевод строк из поэмы «Скиталец»: Hw^r cwom mearg? Hw^r cwom mago? 92a - «Где же тот конь и где же конник?»). Объединяя этимологически родственные лексемы, он устанавливает звуковое соответствие этимологически не связанных, но фонетически подобных слов (ср. продолжение звукового «эхо», откликающегося на рифму «конь»: «конник» в строке 'Hw^r cwom ma^umgyfa?' 92b - «Где исконный златодаритель?»). Консонансы и полные рифмы встречаются и в метрических единицах стиха и в единицах поэтической речи, таких как повторы генетически родственных слов («конь», «конник» 92), лексемные повторы («и с неба снег / и со снегом дождь» 48), сложные слова («добродоблестная дружина», «Битва в Финнсбурге» 13). Как и в англосаксонской поэзии, в которой фонетическое сходство нередко возникало благодаря повтору слов в пределах одной строки, в переводах Тихомирова лексемные повторы (например, в строке 'hreosan hrim ond snaw, / haggle gemenged' 48 - «и с неба снег / и со снегом дождь») создают впечатление повышенной звуковой организации и поэтической экспрессивности.
Богатство поэтической лексики аллитерационной поэзии передается в русских переводах не только при помощи функциональных замен англосаксонским синонимическим системам. В.Г. Тихомиров не стремится состязаться с англосаксонским поэтом в употреблении разнообразных синонимов, которые последний черпал из поэтической традиции. Ресурсы, имеющиеся в распоряжении создателей оригиналов и переводов, несопоставимы, прежде всего, потому что синонимика никогда не была органичной чертой русской поэзии. Многочисленные синонимы, обозначающие ключевые понятия, такие как «битва» или «море», отсутствуют в современных языках, т.к. их значимость для языка оригинала, отражающая ключевые понятия того времени, утрачена в эпоху переводов. К числу при-
емов, используемых Тихомировым, следует отнести употребление поэтизмов (таких как «взыскать», «познать», «приветить», «тешить», «хоромы»), архаизмов («помочь», «под спудом», «сирый», «вспомянет», «слагать»), редких или устаревших лексем («родовичи», «подмога», «воспарять»), потенциальных слов («мой не мрачится разум», «не слишком спорчивый», «здания упадают», «о темноте бытейской», «кольчужный ратник», «путь поземный»). Поэт наделяет эти слова равными правами в надежде, что читатель, привыкнув к ним, будет воспринимать их как часть поэтического словаря русского языка.
Синонимические системы отчасти воссоздаются в переводах, в которых поэтические слова сосуществуют рядом со сложными словами, обозначающими ключевые для древнеанглийской поэзии понятия, такие как «битва» («рать», «брань», «сеча», «битва») или «король, вождь» («государь», «златоподатель», «кольцедробитель», «заступник», «войсквода», «государь-златоподатель», «вождь-соратник»). Как и в аллитерационном стихе, синонимичные словосочетания могут превращаться в переводах в сложные слова («государь-златоподатель»).
Сложные слова, иногда с плеонастическим повтором (например, «муж-воеводитель»), встречаются в переводах В.Г. Тихомирова значительно чаще, чем в древнеанглийском оригинале (ср., например, Da aras... m^nig / goldhladen öegn, / gyrde hine his swurde «Битва при Финнсбур-ге» 13 - «Пробудилась тогда / добродоблестная дружина, / златосбруй-ные встали / знатные мечебойцы»), производя впечатление органичности словотворчества в русском языке. Более того, ему удается передать впечатление открытости синонимических систем аллитерационной поэзии, благодаря введению в переводы потенциальных архаизмов, таких как «ме-чебойцы», «смертодеи», «ратеначальник», «злосчастие», «грустноликий», «войсковода», «кольцедробитель», «златоподатель», которые, вероятно, не существовали в древности, но созданы по продуктивным моделям русского языка и отчасти вошли в его словарный состав28.
Особенности русского языка лучше всего проявляются в передаче синтаксической структуры древнеанглийского оригинала. В отличие от переводчиков на современный английский язык, скованных строгостью английского порядка слов, переводчик на русский так же свободен в своих синтаксических экспериментах, как и древнеанглийский певец. Сравнение строк оригинала ('secga geseldan. / Swimmaö eft on weg! // Fleotendra ferö / no b^r fela bringeö // cuöra cwidegiedda' 53-55a) с английским ('but his old friends swim frequently away; The floating spirits bring him all too few of the old well-known songs29') и русским переводом («прочь уплывают / отлетевшие тени / тешить его недолго / песнями памятными») может показать, как свободные порядок слов помогает переводчику расставить слова в соответствии с нуждами аллитерации и ритма. Аналитическая структура английского языка неотвратимо ведет к наводнению строки служебными словами, уничтожающими фонетический эффект аллитерации (например, в строке 'The floating spirits bring him all too few of the old well-known
songs', две аллитерации на «с» и на «ф» неспособны поддержать организацию шестнадцатисложной строки); напротив, синтетическая структура древнеанглийского и русского языков помогает сохранить равное число слогов в строках оригинала и перевода.
В переводах В.Г. Тихомирова русский язык оказывается превосходным средством для воссоздания поэтического стиля и аллитерационного стиха древнеанглийской поэзии, прежде всего потому что, не пытаясь имитировать звуковые, лексические или синтаксические особенности оригинала, он создает функциональную замену его звуковой, лексической, синтаксической организации, используя средства современного языка.
Становится понятно, что следование принципам диахронического перевода неизбежно ведет к имитации отдельных черт лексической или фонетической организации оригинала. В случае переводов на современный английский язык необходимость отказаться от попыток диахронического перевода усиливается тем перерывом в поэтической традиции, который произошел в начале среднеанглийского периода. Возможно, более плодотворным было бы попытаться использовать в переводах формальные приемы, не идентичные, но функционально эквивалентные тем, которые были канонизованы в англосаксонских оригиналах, опираясь на те черты оригинала, которые могу найти опору в современном языке. Было бы уместным применять звуковые приемы, более глубокие по своей структуре, чем те, на которых строится канон аллитерационного стиха, такие как внутристи-ховые рифмы, консонансы, ассонансы и полные созвучия корневых морфем ударных слогов. Не исключено, что в дополнение к аллитерации эти звуковые приемы способны наделить переводы более высокой фонетической упорядоченностью, характерной для организации аллитерационного стиха.
Передавая лексику англосаксонских оригиналов, переводчик мог бы, отказавшись следовать принципам этимологического перевода, использовать все богатейшие ресурсы современного языка. Удачным было бы введение в переводы не только архаизмов, диалектизмов и окказионализмов, но и «потенциальных» слов, созданных по моделям продуктивным в современном языке и сходными с теми, которые применялись в аллитерационном стихе. Целью, вероятно, мог бы стать перевод, создающий впечатление, близкое к тому, которое оригинальный текст производит на ученых, достаточно хорошо владеющих языком, чтобы воспринимать его как произведение искусства30. Для того, чтобы это стало возможным, переводчику необходимо попытаться воссоздать взаимосвязь между звучанием и значением, столь важную для древнеанглийского оригинала.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Смирницкий А.И. Сравнительно-исторический метод и определение языкового родства. М., 1955. С. 19-21.
2 Смирницкая О.А. Лингвистические факторы развития и гибели аллитераци-
онного стиха в Англии // Вопросы английской филологии. Тула, 1970. С. 71-89.
3 Матюшина И.Г. Возрождение аллитерационной поэзии в позднесредневеко-вой Англии // Проблема жанра в литературе средневековья / отв. ред. А.Д. Михайлов. М., 1994. С. 175-228.
4 Смирницкая О.А. Древнегерманский аллитерационный стих как архаическая система стихосложения (к постановке проблемы) // Вестник Московского университета. Сер. 9. Филология. 1984. № 3. С. 14-22.
5 Brooke St. English Literature from the Beginning to the Norman Conquest. London, 1898.
6 Bone G. Anglo-Saxon Poetry. Oxford, 1944.
7 Frye Pr. H. The Translation of Beowulf // Modern Language Notes. 1897. Vol. 12. P. 79-82.
8 LehnertM. Poetry and Prose of the Anglo-Saxons. Berlin, 1955.
9 The Wanderer Translated by Emily H. Hickey // Select Translations from Old English Poetry / ed. A.S. Cook, Ch.B. Tinker. Boston, 2005. P. 50.
10 The Earliest English Poems Translated and Introduced by Michael Alexander. London, 1977. P. 20.
11 Old English Elegies Translated into Alliterative Verse by Ch.W. Kennedy. Princeton, 1936. P. 46.
12 Old English Elegies Translated into Alliterative Verse by Ch.W. Kennedy. Princeton, 1936. P. 45.
13 Fulton E. On Translating Anglo-Saxon Poetry // Publications of Modern Language Association of America. 1898. Vol. 13, № 2. DOI: 10.2307/456355. P. 293.
14 The Earliest English Poems Translated and Introduced by Michael Alexander. London, 1977.
15 Смирницкая О.А. Метрические единицы аллитерационного стиха (к проблеме языка германской эпической поэзии) // Художественный язык средневековья. М., 1982. С. 266-271.
16 Смирницкая О.А. Поэтическое искусство англосаксов // Древнеанглийская поэзия / изд. подгот. О.А. Смирницкая, В.Г. Тихомиров. М., 1982. (Литературные памятники). С. 175.
17 The Earliest English Poems Translated and Introduced by Michael Alexander. London, 1977.
18 The Wanderer Translated by Emily H. Hickey // Select Translations from Old English Poetry / ed. A.S. Cook, Ch.B. Tinker. Boston, 2005. P. 55.
19 A Brief Anthology of English Literature from Beowulf to Pope / Ed. S.R. Brown. Vol. I. Boston, 2012. P. 103.
20 The Wanderer Translated by Emily H. Hickey // Select Translations from Old English Poetry / ed. A.S. Cook, Ch.B. Tinker. Boston, 2005. P. 53.
21 The Wanderer Translated by Emily H. Hickey // Select Translations from Old English Poetry / ed. A.S. Cook, Ch.B. Tinker. Boston, 2005. P. 53.
22 The Wanderer Translated by Emily H. Hickey // Select Translations from Old English Poetry / ed. A.S. Cook, Ch.B. Tinker. Boston, 2005. P. 51.
23 Смирницкая О.А. Синонимические системы в «Беовульфе» // Вестник Московского университета. Сер. 9. Филология. 1980. № 5. С. 44-57.
24 Смирницкая О.А. Поэтическое искусство англосаксов // Древнеанглийская поэзия / изд. подгот. О.А. Смирницкая, В.Г. Тихомиров. М., 1982. (Литературные памятники). С. 171-232.
25 Древнеанглийская поэзия / изд. подгот. О.А. Смирницкая, В.Г. Тихомиров.
М., 1982. (Литературные памятники).
26 Смирницкая О.А. Стих и язык древнегерманской поэзии. М., 1994. С. 66-78.
27 Смирницкая О.А. Поэтическое искусство англосаксов // Древнеанглийская поэзия / изд. подгот. О.А. Смирницкая, В.Г. Тихомиров. М., 1982. (Литературные памятники). С. 171-232.
28 Смирницкая О.А. Поэтическое искусство англосаксов // Древнеанглийская поэзия / изд. подгот. О.А. Смирницкая, В.Г. Тихомиров. М., 1982. (Литературные памятники). С. 193.
29 Anglo-Saxon Verse, selected with an introduction and a parallel verse translation by Richard Hamer. London, 1970. P. 177.
30 Грабарь-Пассек М.Е. Рецензия на издание Записок Юлия Цезаря в переводе М.М. Покровского // Вестник древней истории. 1949. № 2. С. 157.
References (Articles from Scientific Journals)
1. Smirnitskaya O.A. Drevnegermanskiy alliteratsionnyy stikh kak arkhaicheskaya sistema stikhoslozheniya (k postanovke problemy) [The Old German Alliterative Verse as an Archaic System of Versification]. Vestnik Moskovskogo universiteta [Moscow University Bulletin], Series 9: Filologiya [Philology], 1984, no. 3, pp. 14-22. (In Russian).
2. Frye Pr.H. The Translation of Beowulf . Modern Language Notes, 1897, vol. 12, pp. 79-82. (In English).
3. Fulton E. On Translating Anglo-Saxon Poetry. Publications of Modern Language Association of America, 1898, vol. 13, no. 2, p. 293. DOI: 10.2307/456355. (In English).
4. Smirnitskaya O.A. Sinonimicheskie sistemy v "Beovul'fe" [The Systems of Synonyms in "Beowulf']. Vestnik Moskovskogo universiteta [Moscow University Bulletin], Series 9: Filologiya [Philology], 1980, no. 5, pp. 44-57. (In Russian).
5. Grabar'-Passek M.E. Retsenziya na izdanie Zapisok Yuliya Tsezarya v perevode M.M. Pokrovskogo [The Review of "Julius Ceasar Notes" Translated by M.M. Pokrovsky]. Vestnik drevney istorii [The Bulletin of Ancient History], 1949, no. 2, p. 157. (In Russian).
(Articles from Proceedings and Collections of Research Papers)
6. Smirnitskaya O.A. Lingvisticheskie faktory razvitiya i gibeli alliteratsionnogo stikha v Anglii [The Linguistic Factors of the Development and Decline of the Alliterative Verse in England]. Voprosy angliyskoy filologii [The Issues of English Philology]. Tula, 1970, pp. 71-89. (In Russian).
7. Matyushina I.G. Vozrozhdenie alliteratsionnoy poezii v pozdnesrednevekovoy Anglii [The Renaissance of Alliterative Verse in the Late Middle Ages England]. Mikhaylov A.D. (ed.). Problema zhanra v literature srednevekov'ya [The Issue of Genre in the Medieval Literature]. Moscow, 1994, pp. 175-228. (In Russian).
8. Smirnitskaya O.A. Metricheskie edinitsy alliteratsionnogo stikha (k probleme yazyka germanskoy epicheskoy poezii) [The Metric Units of Alliterative Verse: On the Issue of the Language of Germanic Epic Poetry]. Khudozhestvennyy yazyk srednevekov'ya [The Language of Medieval Literature]. Moscow, 1982, pp. 266-271. (In Russian).
9. Smirnitskaya O.A. Poeticheskoe iskusstvo anglosaksov [The Poetric Art of the
Anglo-Saxons]. Smirnitskaya O.A., Tikhomirov V.G. (eds.) Drevneangliyskayapoeziya [Old English Poetry], Series: Literaturnye pamyatniki [The Monuments of Literature]. Moscow, 1982, p. 175. (In Russian).
10. Smirnitskaya O.A. Poeticheskoe iskusstvo anglosaksov [The Poetric Art of the Anglo-Saxons]. Smirnitskaya O.A., Tikhomirov V.G. (eds.) Drevneangliyskaya poeziya [Old English Poetry], Series: Literaturnye pamyatniki [The Monuments of Literature]. Moscow, 1982, pp. 171-232. (In Russian).
11. Smirnitskaya O.A. Poeticheskoe iskusstvo anglosaksov [The Poetry of the Anglo-Saxons]. Smirnitskaya O.A., Tikhomirov V.G. (eds.) Drevneangliyskaya poeziya [Old English Poetry], Series: Literaturnye pamyatniki [The Monuments of Literature]. Moscow, 1982, pp. 171-232. (In Russian).
12. Smirnitskaya O.A. Poeticheskoe iskusstvo anglosaksov [The Poetric Art of the Anglo-Saxons]. Smirnitskaya O.A., Tikhomirov V.G. (eds.) Drevneangliyskaya poeziya [Old English Poetry], Series: Literaturnye pamyatniki [The Monuments of Literature]. Moscow, 1982, p. 193. (In Russian).
(Monographs)
13. Smirnitskiy A.I. Sravnitel'no-istoricheskiy metod i opredelenie yazykovogo rodstva [The Comparative-Contrastive Method and the Definition of "Relationship of Languages"]. Moscow, 1955, pp. 19-21. (In Russian).
14. Brooke St. English Literature from the Beginning to the Norman Conquest. London, 1898. (In English).
15. Lehnert M. Poetry and Prose of the Anglo-Saxons. Berlin, 1955. (In English).
16. Smirnitskaya O.A. Stikh i yazyk drevnegermanskoy poezii [The Verse and Language of Old German Poetry]. Moscow, 1994, pp. 66-78. (In Russian).
Инна Геральдовна Матюшина - доктор филологических наук, ведущий научный сотрудник Института высших гуманитарных исследований им. Е.М. Ме-летинского, Российский государственный гуманитарный университет; почетный профессор Эксетерского университета (Великобритания).
Специалист в области германской филологии, истории английского языка, средневековой английской и скандинавской литературы. Научные интересы: историческая поэтика; древнегерманский эпос; древнейшая лирика Европы; скальдическая поэзия, стих и язык англосаксонской и древнескандинавской поэзии; поэтика рыцарской саги, стили и жанры древнеанглийской и среднеанглийской поэзии.
E-mail: I.Matyushina@exeter.ac.uk
Inna Matyushina - Doctor of Philology, Leading Researcher of the Meletinsky Institute for Advanced Reserach in the Humanities, Russian State University for the Humanities; Honorary Professor of the University of Exeter (England).
Expert in Germanic Philology, Medieval English and Scandinavian Literature, the History of the English Language. Scholarly interests: Historical Poetics; Germanic Epic; Medieval European Lyric; Skaldic Poetry; Anglo-Saxon and Old Norse Language and Versification; the Poetics of Chivalric Sagas; Styles and Genres of Old and Middle English Poetry.
E-mail: I.Matyushina@exeter.ac.uk
