CC BY
146
УДК 802.0:398.22+81’25
О ПЕРЕВОДЕ АНГЛО-ШОТЛАНДСКИХ НАРОДНЫХ БАЛЛАД
К. Ю. Бадьина
Марийский государственный университет, Йошкар-Ола
В статье рассматриваются вопросы перевода англо-шотландских народных баллад, традиции и подходы к их переводу в России. Отличительными чертами баллад являются отсутствие предыстории конфликта, драматизм сосредоточение на конкретном эпизоде, глубокий психологизм, острота конфликта. Автор рассматривает вклад А. С. Пушкина в перевод баллад в России.
The paper concentrates on the translation of Anglo-Scottish folklore ballads, traditions and approaches to their translation in Russia. The specific features of the ballads in question are: an abrupt beginning, dramatic nature, concentration on an episode, psychological insight and enchantment. The author analyses A. S. Pushkin’s contribution to the translation of ballads in Russia.
Ключевые слова: англо-шотландские народные баллады, перевод, А. С. Пушкин как переводчик баллад.
Произведения устного народного творчества являются неотъемлемой частью культурного наследия. Знакомство с мировым фольклором становится возможным благодаря деятельности переводчиков. Перевод фольклорного произведения приобретает особую значимость.
Традиции перевода художественного текста складывались веками, в то время как вопрос о переводе фольклорного произведения поднимался редко. Многие исследователи приравнивают перевод фольклорного текста к переводу художественной литературы, что ошибочно, поскольку он обладает рядом отличительных признаков, таких как коллективность, вариативность, анонимность, устность и синкретизм. В России изучение фольклористического перевода начинается в связи с изданием двуязычных сборников песен народов СССР. В этот же период появляются переводы западноевропейских памятников.
Мнения ученых о фольклористическом переводе различны. Известный фольклорист В. Я. Пропп говорит
о том, что «народные песни по существу не переводимы» [5, с. 219]. В свою очередь, В. М. Гацак убежден, что «народная песня переводима», если преследовать не «абсолютную, а максимально достижимую перево-димость» (которая зависит от переводчика) [3, с. 182]. При фольклористическом переводе не следует использовать те же самые средства, что и при переводе литературной, индивидуально-поэтической поэзии.
Основополагающим для фольклористического перевода является утверждение В. М. Жирмунского о разграничении литературно-поэтического и прозаического переводов [2, с. 62]. В практике перевода неизбежно возникают две крайности: вольный и дословный перевод. В. М. Гацак в статье, посвященной вопросам фольклористического перевода, говорит о существова-
нии определенного рода биполярности, представленной оппозицией «литературно-поэтический и лингвистический, буквальный, апоэтический» перевод [3, с. 182]. Исследователь проводит сравнение поэтического и лингвистического переводов народных песен и приходит к выводу о том, что сохранение ритмико-интонационной структуры при художественном переводе приводит к отклонениям от содержания оригинала, а дословный перевод не отражает размер стиха, членение на строфы, рифму. Он подчеркивает, что соблюдение эпитетики оригинала является существенным критерием оценки адекватности перевода. При переводе часто наблюдаются нарушения жанровых фигур и троп, замена типизированной эпитетики фольклора на индивидуализирующую, то есть переход в другую художественную систему. Поскольку выбор одного из полюсов является неверным и включает серьезные недостатки, автор вырабатывает правила, следуя которым возможно выполнить перевод, полномерно отражающий содержательную и художественную природу народного устно-поэтического творчества.
Основные теоретические и практические исследования в данной области нашли отражение в работах В. М. Жирмунского [2], Н. В. Кидайш-Покровской [4], И. В. Пухова [6], В. М. Гацака [3] и др. Однако изучение происходило в направлении крупных фольклорных жанров, эпических текстов: «Песнь о Нибелунгах», «Махабхарата», «Калевала», «Манас», в то время как особенности перевода малых жанров были мало исследованными.
Исследование посвящено некоторым вопросам перевода англо-шотландских народных баллад. Этот жанр долгое время не попадал в поле зрения лингвистов, практиков и теоретиков перевода. В настоящее время направление исследования является актуальным
и перспективным, поскольку многие аспекты не изучены, а процент переведенных на русский язык народных баллад составляет меньше половины всего многообразия англо-шотландского балладного творчества.
Народная баллада выделяется в системе фольклора благодаря наличию определенных черт, таких как по-вествовательность, отсутствие предыстории конфликта, сосредоточение на конкретном эпизоде, глубокий психологизм, острота конфликта, драматизм, аллегория, фантастические и волшебные проявления. Подобные особенности данного жанра обозначаются и в современном английском словаре по литературоведению: «(a) the beginning is often abrupt; (b) the language is simple; (c) the story is told through dialogue and action; (d) the theme is often tragic; (e) there is often a refrain» [13, с. 71]. Возникнув в Шотландии в период раннего Средневековья, баллада распространяется в Англии, затем в Европе. Балладные произведения известны у всех скандинавских народов, некоторых народов Средиземноморья, славян. Таким образом, баллада стала международным термином, обозначающим общеевропейский жанр.
В России англо-шотландская народная баллада становится известной лишь в XIX веке. Такое позднее появление можно объяснить тем, что баллада долгое время имела лишь устное бытование. В Англии рукописные сборники появляются во второй половине XVI века, а печатные - во второй половине XVIII века, среди которых отмечаются издания А. Ремси [11], Т. Перси [10], В. Скотта [9]. В Россию они приходят с опозданием примерно на полвека.
Народная баллада долго не привлекала поэтов-пе-реводчиков, внимание которых было сосредоточено на литературной романтической балладе. Н. И. Жуковский и К. Н. Батюшков, активно переводившие литературные баллады, заведомо игнорировали народные баллады, которые были чрезмерно трагические, кровавые, с варварскими деталями. Народный язык казался им грубым и не вписывался в общее романтическое литературное направление той эпохи.
Первооткрывателем мира англо-шотландской народной баллады для русских читателей стал А. С. Пушкин. Его переводы баллад многие исследователи называют не переводами, а самостоятельными стихотворениями, написанными по мотивам баллад. А. С. Пушкин реалистично и выразительно раскрывает самобытность и глубинные черты устного народного творчества, не признавая никакого сглаживания грубого простонародного языка. Именно А. С. Пушкин впервые перевел на русский язык старинную балладу «The twa corbies», широко бытовавшую в устной традиции в Англии и Шотландии вплоть до середины XIX века.
Представляется интересным сравнить оригинал баллады «The twa corbies» и перевод, выполненный А. С. Пушкиным. Текст для анализа будет взят из сборника Л. М. Аринштейна «Английская и шотландская народная баллада» [1, c. 30-31]. «The twa corbies» помещена в раздел «Early Medieval Scottish Ballads»
и представлена с параллельным переводом А. С. Пушкина. Также в рамках исследования нами был осуществлен собственный перевод, который мы предлагаем при анализе.
При сравнении содержания отмечается близость оригинала и перевода А. С. Пушкина. Тем не менее, поэт не переводит одно четверостишие с описанием того, как вороны будут есть тело рыцаря. Переводчик полностью опускает натуралистические подробности:
You’ll sit on his white hause-bane,
And I’ll pike out his bonny blue enn;
Wi ae lock o his gowden hair
We ’ll theek our nest...
Ты сядешь на его белый затылок,
Я выклюю его прекрасные голубые глаза,
Прядью его золотых волос мы застелем наше гнездо...
(перевод автора - К. Б.).
Композиционно оригинал и перевод отличаются. Баллада состоит из пяти катренов, а перевод - из четырех, поскольку опущено описание деталей поедания тела воронами.
В оригинале баллады повествование начинается от первого лица:
As I was walking all alane,
I heard twa corbies making a mane;
Когда я гулял один,
Я услышал, как два ворона разговаривали
(перевод автора. - К. Б.).
Далее следует диалог между двумя воронами:
Where sall we gang and dine to-day?
Куда мы сегодня полетим пообедать?
У А. С. Пушкина текст имеет несколько другую композицию. Он построен в виде диалога между двумя воронами, которому предшествует небольшая экспозиция:
Ворон к ворону летит,
Ворон ворону кричит:
«Ворон, где б нам отобедать?
Как бы нам о том проведать?»
Для русского писателя, хорошо знакомого с народным фольклором сразу становится очевидной сюжетная параллель с некоторыми русскими народными песнями о гибели молодца, например, «Воробьевы горы» [7], «Ах ты поле мое, поле чистое» [8]. Сюжеты песен в некотором смысле совпадают с балладой: лежит тело молодца, над которым летают и разговаривают вороны или орлы. Отметим некоторые сходства и различия. В песне «Воробьевы горы» «млад сизой орел» поймал и держит в когтях «черна ворона», которого он выспрашивает, где тот летал и что видел. Ворон отвечает, что видел «чудо дивное», «тело лежит белое». Далее узнается, что это тело молодца. По нему плачут матушка, сестра и жена, представленные в образе ласточек.
Как и мать по нем кричит, что быстра река течет. А сестра по нем кричит, что с горы ручьи текут. А жена по нем кричит - словно утрешня роса: Как и солнышко взойдет - роса высохнет.
Жену сравнивают с росой, которая утешится с восходом солнца, в отличие от матери и сестры, которые слезы льют ручьями. Жена, возможно, найдет себе другого. Подобная тень потенциальной измены присутствует и в переводе А. С. Пушкина.
А хозяйка ждет милого,
Не убитого, живого.
В оригинале: «His lady's ta'en another mate». Правильно было бы перевести, что она не просто ждет, а уже нашла другого мужчину.
Если сравнить перевод баллады А. С. Пушкина и текст данной песни, можно заметить ряд совпадений: ворон, тело, ракитов куст, жена, ожидающая уже другого.
При сравнении переводного текста с текстом песни «Ах ты поле мое, поле чистое» можно отметить следующие сходства: широкое поле, ракитов куст, ворон черный, тело доброго молодца. В песне присутствует лишь легкий намек (передается через символизм - роса / слезы жены), непрямое указание на предстоящую измену жены. Текст песни максимально сведен к одному эпизоду, что еще больше приближает ее к балладе.
Песня похожа на оригинал английской баллады особой реальной жестокостью, в которой вороны клюют глаза, застилают золотым локоном гнездо, в песне ворон точит кровь на сырую землю, лежит убитый добрый молодец, израненный и исколотый. При переводе А. С. Пушкин нивелирует жестокие натуралистические детали, заменяя их более приемлемыми для читателя фразами.
Как уже отмечалось ранее, сюжетно действие сосредоточено вокруг одного эпизода. Данную балладную особенность сохраняет А. С. Пушкин.
Действие сведено к одному эпизоду: лежит тело убитого. Неизвестны причины и обстоятельства его смерти / гибели, не определено дальнейшее развитие действия:
Кем убит и отчего,
Знает сокол лишь его,
Да кобылка вороная,
Да хозяйка молодая.
В английской балладе:
Mony a one for him makes mane,
But nane sail ken where he is gane;
Oer his white banes, when they are bare,
The wind sail blaw for evermair.
Наш вариант:
Никто не знает, почему он здесь лежит,
Никто не узнает, куда он шел,
Над его белыми костями Будет всегда дуть ветер.
Анализируя ритмико-интонационные особенности, следует сказать, что А. С. Пушкин сохраняет при переводе парную рифму (оригинал: «say - today», «there -fair»; перевод: «летит - кричит», «отобедать - проведать») и двустопный ямб, что полностью соответствует организации оригинальной баллады.
А. С. Пушкин-переводчик мастерски сохраняет народный дух баллады и ее слог, но такое повествование характерно для русских народных баллад, а не для англошотландских. Очевидными являются лексические замены. В оригинале лежит только что убитый рыцарь (a new slain knight), сопровождаемый гончей / охотничьей собакой (hound) и соколом (hawk); в переводе - богатырь лежит, рядом сокол и кобылка вороная. Появляются элементы, характерные для русского фольклора: ракитов куст, богатырь, сокол, кобылка (конь), ворон, поле. Как уже отмечалось выше, использование данных элементов не случайно, А. С. Пушкин использует их как постоянные составные именно русского народного творчества (сравнение с русскими народными песнями). Сокол и конь являются постоянными спутниками молодца. Когда молодой человек отправлялся на охоту, он брал коня и сокола с собой. Образ ворона практически универсален в фольклоре многих народов, поэтому так близки образы ворона в английской балладе и переводе А. С. Пушкина.
Если говорить о поэтике, то переводчик использует постоянные фольклорные эпитеты: «чистое поле», «кобылка вороная», «хозяйка молодая»; в английской балладе «lady fair», «white house-bane», «bonny blue enn», «gowden hair».
Сравнение оригинала и перевода показывает, что полного тождества между ними нет. А. С. Пушкин мастерски «перестроил» балладу и создал новую «по мотивам», последовательно заменяя неясные для русского читателя факты образами русского фольклора и сохранив при этом целостность произведения.
Некоторые критики перевода относят перевод баллады А. С. Пушкиным к переводу-переделке, другие называют вольным переводом. Фольклорист не может пользоваться вольным переводом текста, поскольку для него исключительно важна каждая деталь, материалом для анализа служит и сам текст произведения, и его оригинальный этнографический колорит. По нашему мнению, фольклористический перевод предполагает установку не столько на поэтическую составляющую, сколько на передачу содержания. В этом плане известный интерес могут представить наши переводы английских баллад («Два ворона», «Эдвард», «Песня под вишневым деревом», «Сэр Патрик Спенс», «Сэр Элдингар», «Прекрасная Джанет», «Прекрасная Мери», «Лэмкин», «Девушку спасли от висилицы», «Вилли из Винсбури»), выполненные со среднеанглийского языка. Переводы осуществлены на основе текстов сборника Ф. Дж. Чайлда «The English and Scottish Popular Ballads» [12]. Некоторые тексты, например, «Fair Janet», «The Maid Freed from the Gallows», были переведены на русский язык впервые.
ЛИТЕРАТУРА
1. Английская и шотландская народная баллада: сб. / сост. Л. М. Арин-штейн. На англ. яз. с параллельным рус. текстом. - М., 1988.
2. Вопросы изучения эпоса народов СССР. - М., 1958.
3. Гацак В. М. Проблема фольклористического перевода эпоса // Фольклор. Издание эпоса. - М., 1977. - С. 182-196.
4. Кидайш-Покровская Н. В. Перевод тюркоязычных эпических памятников в академической серии // Фольклор. Издание эпоса. -М., 1977. - С. 128-164.
5. Пропп В. Славянская историческая баллада // Вопросы языкознания. - 1966. - № 11.
6. Пухов И. В. Научный перевод народного героического эпоса (На материале якутских олонхо) // Фольклор. Издание эпоса. - М., 1977. - С. 167-181.
7. Русские народные песни / сост. и вводные тексты В. В. Варгановой. - М.: Правда, 1988.
8. Чулков М. Д. Собрание разных песен. - СПб., 1770. - Ч. 1.
9. Minstrelsy of the Scottish Border: consisting of historical and romantic ballads, collected by Sir Walter Scott. - Bart. Ward, Lock & CO, 1900.
10. Percy C. Reliques of Ancient English Poetry, consisting of old heroic ballads, songs, etc. - London, 1880.
11. Ramsay A. The Tea-Table Miscellany. 3 Vols. - Edinburgh, 17241774. - Vol. IV. - 1740.
12. The English and Scottish Popular Ballads in 5 Vols. Ed. by F. J. Child. - New York: Dover Publications, inc. 2003. - Vol. 2.
13. The Penguin Dictionary of Literary Terms and Literary Theory. Ed. by Cuddon J. A. - London: Penguin Books, 1999.
