CC BY
15МОТИН АНАТОЛИЙ ВЛАДИМИРОВИЧ - адвокат Палаты адвокатов Самарской области, (advjliga@yandex. ru)
MOTIN, ANATOLY V. - the Lawyer of chamber of lawyers of the Samara region, (advjliga@yandex.ru)
УДК 343.821
БУНИН О.Ю.
О НЕСПРАВЕДЛИВОСТИ В РЕГЛАМЕНТАЦИИ СРОКА СОДЕРЖАНИЯ ПОД СТРАЖЕЙ В УГОЛОВНОМ, УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНОМ И УГОЛОВНО-ИСПОЛНИТЕЛЬНОМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ
Ключевые слова: уголовный закон; уголовно-процессуальный закон; уголовно-исполнительный закон; срок содержания под стражей; продление срока содержания под стражей; стадия судебного разбирательства; зачет уголовного наказания; противоречивость и непоследовательность законодательных норм; несправедливость.
В статье через призму справедливости анализируются положения Уголовного, Уголовно-процессуального и Уголовно-исполнительного кодексов Российской Федерации о времени содержания под стражей. Делаются выводы о несправедливой и противоречивой регламентации срока заключения под стражей на стадиях судебного разбирательства и исполнения наказания. Автор предлагает необходимо системно, последовательно и четко скорректировать регламентацию срока содержания под стражей в уголовном, уголовно-процессуальном и уголовно-исполнительном отечественном законодательстве, установив: А) его полный зачет в срок назначенного любого уголовного наказания Б) без каких-либо условий, а также В) соразмерно ограничить его предельное время половиной максимально возможного срока самого строгого вида наказания за вменяемое преступление.
BUNIN, O.Yu.
ABOUT THE INJUSTICE IN THE REGULATION OF TERM OF DETENTION IN THE CRIMINAL, CRIMINAL-PROCESSUAL AND CRIMINAL-EXECUTIVE LEGISLATION
Keywords: criminal law; criminal-processual law; criminal-executive law; the term of detention; prolongation of the term of detention; the stage of judicial proceedings; set-off of criminal punishment; the contradictory and inconsistent of legislative norms; injustice.
In the article through the prism of justice analyzes the provisions of Criminal ^de, ^de of Criminal-Processual and Criminally-Executive code of the Russian Federation about the time of the detention. It makes the conclusions on the unjust and inconsistent regulation of the term of detention at the stages of the trial and execution of punishment. The author suggests that it is necessary to adjust systematically, consistently and clearly the regulation of the period of detention in criminal, criminal procedural and criminal-executive domestic legislation, establishing: A) his full set-off within the term of any criminal punishment appointed B) without any conditions, and also C) proportionally limit its time limit to half the maximum possible period of the most severe form of punishment for the alleged crime.
Сразу обозначим проблемную - несправедливую (противоречивую и непоследовательную) - регламентацию срока содержания под стражей в трех законодательных аспектах.
1. Уголовно-правовой - срок содержания под стражей на стадии судебного разбирательства не засчитывается в срок наказания (УК РФ содержит лишь положение о зачете срока содержания под стражей до судебного разбирательства).
2. Уголовно-процессуальный - срок содержания под стражей на стадии судебного разбирательства не ограничен (условно ограничен лишь вступлением приговора суда в законную силу).
3. Уголовно-исполнительный - срок содержания под стражей засчитывается в срок нахождения осужденного лица на определенном режиме под условием, что противоречит УК и УПК РФ.
Теперь детально. Вначале в уголовно-правовом аспекте.
Положения о зачете времени содержания обвиняемого под стражей в срок назначенного уголовного наказания установлены в частях 3, 4 и 5 статьи 72 УК РФ. Как следует из этих уголовно-правовых норм, законодатель разграничил для зачета времени в срок назначенного наказания содержание под стражей до судебного разбирательства (части 3
и 5) и любое в уголовно-правовых рамках время содержания под стражей - до вступления приговора суда в законную силу (ч. 4 ст. 72 УК РФ).
Вначале проанализируем положение части 4 данной статьи о любом времени содержания под стражей, которое несправедливо распространяется лишь на случаи совершения лицом преступления за пределами Российской Федерации.
Так, в части 4 статьи 72 УК РФ установлено, что если преступление совершено за пределами Российской Федерации, в случае выдачи виновного лица на основании ст. 13 УК РФ, время его содержания под стражей до вступления приговора суда в законную силу засчитывается в срок его наказания в виде лишения свободы (только в этот возможный вид наказания). Возникает вопрос, почему в данной уголовно-правовой норме установлен зачет времени процессуального ареста только к лишению свободы, а не ко всем видам уголовных наказаний, как в ч. 3 ст. 72 УК РФ? Даже не специалист уверенно и логически обоснованно посчитает несправедливым засчитывать осужденному лицу, совершившему преступление вне пределов РФ, срок его содержания под стражей только, если ему назначено лишение свободы, и не засчитывать при назначении иного более мягкого вида уголовного наказания. Юридическое же простое обоснование несправедливости положения части 4, распространяемое на лиц, совершивших преступление вне пределов РФ, вытекает из логического сравнения с положением части 3 данной статьи 72 УК о зачете иным лицам срока их процессуального ареста не только к лишению свободы, но и ко всем более мягким видам уголовного наказания.
Далее, при анализе положений частей 3 и 5 ст. 72 УК РФ возникает более глобальный вопрос, ответ на который можно частично получить в разрозненных нормах УИК РФ, но он должен быть полным и ясным, а согласно ч. 1 ст. 1 УК РФ в статье уголовного, а не какого-либо другого закона. Вопрос кажется очевидным: почему в сроки назначаемых уголовных наказаний засчитывается согласно части 3 или учитывается согласно части 5 статьи 72 УК РФ только срок содержания лица под стражей на стадии предварительного расследования (до судебного разбирательства)? Не понятно, как законодатель так «умудрился» отойти не только от справедливости, которая, как весьма обоснованно считает проф. Ю.И. Бытко, должна быть путеводной звездой права и важнейшим критерием уголовного закона, но и от простой последовательности [1]. Однако проф. А.И. Рарог давно обоснованно отмечает, что бессистемность и непоследовательность стали наиболее заметными недостатками современного законотворчества при осуществлении уголовной политики [2].
Данную несправедливую непоследовательность законодателя (пробел, упущение или что-то еще) восстанавливают суды (возможно, поэтому данная несправедливость до сих пор не исправлена). Так, в правоприменительной судебной практике при назначении и исчислении срока наказания в приговоре, как правило, указывается о зачете всего времени содержания под стражей до даты вынесения приговора. Однако данный вариант зачета не регламентирован ни в УК, ни в УПК и ни в УИК РФ. Суды действуют в данном случае справедливо (хотя и выбывает время содержания под стражей с момента вынесения приговора до его вступления в законную силу), однако стоит предположить, что суд при этом пользуется аналогией уголовного закона, которая прямо запрещена в ч. 2 ст. 3 УК РФ. При этом Верховный Суд РФ указывает судам на зачет при определенных обстоятельствах времени предварительного содержания под стражей (видимо, согласно ст. 72 УК РФ - это срок содержания лица под стражей до судебного разбирательства) [3].
И тут надо отметить, что УК РФ содержит в этом вопросе полностью справедливый (последовательный, логичный, соразмерный) подход, но только в части наказания в виде лишения свободы с отбыванием в тюрьме. Так, только в ч. 2 ст. 58 УК РФ установлено, что: «.. .суд засчитывает время содержания осужденного под стражей до вступления в законную силу обвинительного приговора в срок отбывания наказания в тюрьме». Думается, что такой справедливый подход и надо законодательно переносить на все виды уголовных наказаний с учетом их пропорциональности к лишению свободы (к одному дню содержания под стражей).
Теперь об уголовно-процессуальной несправедливости в регламентации срока содержания под стражей, которая заключается в следующем.
Согласно положениям, содержащимся в частях 2 и 3 ст. 255 УПК РФ, срок содержания подсудимого под стражей со дня поступления уголовного дела в суд и до вынесения приговора не может превышать 6 месяцев, за исключением срока содержания под стражей лиц по уголовным делам о тяжких и особо тяжких преступлениях, который не ограничен.
При этом в соответствии с ч. 3 ст. 255 УПК решать вопрос о продлении срока стражи такому подсудимому (а подавляющее большинство, содержащихся под стражей, обвиняются именно в совершении тяжких и особо тяжких преступлениях) суд должен не реже чем раз в 3 месяца. На практике рассмотрения уголовных дел, подпадающих под категорию тяжких и особо тяжких, понимаешь, что данное законодательное положение формалистское.
Если обратиться к постановлению Конституционного Суда РФ от 22 марта 2005 г. №4-П «По делу о проверке конституционности ряда положений Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, регламентирующих порядок и сроки применения в качестве меры пресечения заключения под стражу на стадиях уголовного судопроизводства, следующих за окончанием предварительного расследования и направлением уголовного дела в суд, в связи с жалобами ряда граждан», то правовая позиция у судов должна быть в этом вопросе следующая (п. 3.4 данного постановления):
1) «законность и обоснованность применения избранной по судебному решению меры пресечения определяется не только формально установленным сроком ее действия, но и наличием выявленных в состязательном процессе фактических и правовых оснований для ее применения» (а они, как правило, в суде не изменяются);
2) «как вытекает из статьи 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации, должна обеспечиваться соразмерность ограничений, связанных с применением в отношении лица заключения под стражу в качестве меры пресечения, тяжести инкриминируемого ему преступления, его личности, поведению в период производства по уголовному делу, а также наказанию, которое в случае признания его виновным в совершении преступления может быть назначено и может подлежать реальному отбытию с учетом уголовно-правовых институтов освобождения от наказания и смягчения наказания».
Отчего, подытожил Конституционный Суд РФ, «положения частей первой и второй статьи 110, части третьей статьи 255 УПК Российской Федерации по своему конституционно-правовому смыслу не предполагают произвольное и бесконтрольное продление сроков содержания подсудимого под стражей и не освобождают суд от обязанности рассмотрения уголовного дела в разумные сроки». Как видим, с практической точки зрения данный вывод не на что, по сути, не влияет. Наверное, поэтому в п. 4 постановления все-таки отмечено, что «признанием рассмотренных в настоящем деле норм уголовно-процессуального законодательства. не противоречащими Конституции Российской Федерации не исключается внесение федеральным законодателем. изменений и дополнений в регулирование порядка и сроков применения заключения под стражу в качестве меры пресечения на стадиях уголовного судопроизводства, следующих за окончанием предварительного расследования.».
Таким образом, необходимо справедливое изменение (дополнение) в уголовно-процессуальный закон, направленное на реальное справедливое ограничение срока самой суровой меры пресечения, приравненной в ч. 1 ст. 130 УИК РФ к нахождению в тюрьме на строгом режиме (а большинство осужденных за тяжкие и даже особо тяжкие преступления, в соответствии со ст. 58 УК РФ, в тюрьме наказание не отбывают)! Справедливым (соразмерным и последовательным) видится, например, следующее положение в ст. 255 УПК РФ: «Общий срок содержания под стражей не должен превышать половину максимального срока лишения свободы, предусмотренного санкцией статьи Уголовного кодекса Российской Федерации за самое тяжкое преступление, в совершении которого обвиняется подсудимый».
Касательно уголовно-исполнительного аспекта несправедливости в регламентации стражи, то он проявляется нижеследующими законодательными установлениями в УИК РФ
условий зачета осужденному в срок его наказания в виде лишения свободы срока его содержания под стражей, что к тому же противоречит статьям 1 и 72 УК РФ.
Так, в ст. 130 УИК РФ, закрепляющей общий и строгий тюремные режимы, оговорено, что срок нахождения осужденного лица на строгом режиме исчисляется со дня его заключения под стражу только в случае, если в период пребывания в следственном изоляторе к осужденному не применялась мера взыскания в виде водворения в карцер. Данный подход с точки зрения справедливости видится необъяснимым. Также не понятно, если условие не выполнено, что - не применять положения УК РФ?
Аналогичные (причем на различные условия и режимы) несправедливые, и противоречащие УК РФ положения содержатся в ч. 1 ст. 120 (исполнение наказания в виде лишения свободы в исправительных колониях общего режима), ч.1 ст. 122 (в исправительных колониях общего режима), ч. 3 ст. 127 (пожизненное лишение свободы), ст. 132 УИК РФ (воспитательные колонии).
Конституционный Суд РФ в своем постановлении от 27 февраля 2003 г. № 1-П на примере положения ч. 1 ст. 130 УИК РФ (тюрьмы) по данному вопросу, признав не противоречащим его Конституции РФ, сформировал следующую позицию: «...данное положение... не исключает правомочие суда засчитывать осужденному к лишению свободы в срок тюремного заключения время, в течение которого к нему применялась мера пресечения в виде заключения под стражу». Кажется, что в этом случае произошло смешение в одно «правовое целое» уголовно-исполнительного и уголовного законов, оставив имеющееся законодательное противоречие и несправедливость.
В заключение статьи традиционно можно привести вывод, что необходимо справедливо, системно, последовательно и четко скорректировать регламентацию срока содержания под стражей в уголовном, уголовно-процессуальном и уголовно-исполнительном отечественном законодательстве, установив: А) его полный зачет в срок назначенного любого уголовного наказания Б) без каких-либо условий, а также В) соразмерно ограничить его предельное время половиной максимально возможного срока самого строгого вида наказания за вменяемое преступление.
Литература и источники
1. Бытко Ю.И. Справедливость и уголовная политика: монография. М.: Юрлитинформ, 2017. С.83.
2. Уголовное право: стратегия развития в XXI веке. Материалы Международной научно-практической конференции (МГЮА, 29 - 30 января 2004 г.). М., 2004. С.5.
3. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 22 декабря 2015 г. «О практике назначения судами Российской Федерации уголовного наказания» П. 57.
References and Sources
1. Bytko YU.I. Spravedlivost' i ugolovnaya politika: monografiya. M.: YUrlitinform, 2017. S.83.
2. Ugolovnoe pravo: strategiya razvitiya v HKHI veke. Materialy Mezhdunarodnoj nauchno-prakticheskoj konferencii (MGYUA, 29 - 30 yanvarya 2004 g.). M., 2004. S.5.
3. Postanovlenie Plenuma Verhovnogo Suda RF ot 22 dekabrya 2015 g. «O praktike naznacheniya sudami Rossijskoj Federacii ugolovnogo nakazaniya» P. 57.
БУНИН ОЛЕГ ЮРЬЕВИЧ - адвокат, преподаватель кафедры уголовного процесса Военного университета Министерства обороны Российской Федерации, кандидат юридических наук, доцент (5077925@mail.ru) BUNIN, OLEG Yu. - advocate, lecturer of the department of criminal procedure of Military University of the Defense Ministry of the Russian Federation, candidate of legal sciences, associate professor (5077925@mail.ru).
УДК 343.3/7
КАМАЛИЕВА Л.А. УГОЛОВНАЯ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ЗА ФИКТИВНОЕ БАНКРОТСТВО: ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ПРАКТИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ
Ключевые слова: банкротство, несостоятельность, крупный ущерб, должник, публичное объявление.
В статье раскрыта уголовно-правовая характеристика фиктивного банкротства, выявлены проблемы его правоприменения, проанализированы материалы судебной практики и статистические данные Верховного Суда Российской Федерации. На основании проведенного научного анализа внесены предложения по
