CC BY
200
Н. Н. Старикова (Москва)
О некоторых особенностях постмодернизма в южнославянских литературах
Знакомство с идеями постмодернизма начинается в южнославянских литературах на рубеже 1970-1980-х гг. Литературы Болгарии и СФРЮ модифицировали сложившуюся в последней трети ХХ в. в Америке и Европе художественную модель. В отличие от Запада, здесь постмодернизм стал реакцией литературы на идеологическую несвободу в период позднего тоталитаризма, а затем и на само крушение социалистической системы.
Ключевые слова: южнославянские литературы, постмодернизм, постструктурализм, интертекстуальность.
Постмодернизм как художественное направление в литературах южных славян - болгарской, боснийско-герцеговинской, македонской, сербской, словенской, хорватской и черногорской - заявил о себе в начале 1980-х гг. Его активная фаза в большинстве из них продлилась до 1990-х, в отдельных литературах устойчивый интерес к постмодернистской поэтике сохранялся и до начала 2000-х гг. Южнославянские литературы развивали и модифицировали сложившуюся в последней трети ХХ в. в Америке и Европе художественную модель постмодернизма, пришедшую на смену модернизму и возникшую на основе комплекса философских, научно-теоретических и эстетических представлений, обусловленного кризисным состоянием современной цивилизации и общественного сознания, общим изменением социокультурной ситуации. Методологической базой постмодернизма при переосмыслении истории, литературы, искусства и культуры выступил постструктурализм. Свою основную задачу авторы-постмодернисты понимали как поиск универсального художественного языка, основанного на принципе игры с произведением и читателем. Мир мыслится как текст, как игра сознательных и бессознательных заимствований, цитат, клише; иерархия ценностей аннулируется ради сосуществования разных культурных моделей и канонов, самоценных, самодостаточных и несводимых друг к другу. Постмодернистская мысль «пришла к заключению, что все, принимаемое за действительность, на самом деле есть не что иное, как представление о ней, зависящее к тому же от точки зрения, ко-
торую выбирает наблюдатель»1. При этом национальное своеобразие художественной постмодернистской продукции, несмотря на все интеграционные аспекты поливалентной поэтики постмодернизма, для которой характерны деканонизация всех канонов и условностей, ироническая переоценка ценностей, цитатно-пародийное многоязычие, растворение («смерть») автора, создание новых гибридных форм и т. п., определяют в первую очередь национальные язык и литературная традиция, склад мышления, тип юмора и иронии и лишь потом всемирная культурная традиция и контекст (мировой, континентальный, европейский, региональный и т. д.).
В силу специфики развития южнославянских литератур постмодернизм проявился в большинстве из них несколько позже, чем на Западе, и «задержался» чуть дольше. Здесь одной из причин его возникновения становятся явления идеологические, поэтому сначала складывается «политический» вариант постмодернизма и лишь потом классический западный - «деконструктивный»2. Особый характер постмодернизма в южнославянских литературах обусловлен также тем, что они, активно «подключаясь» к уже сформированному постмодернистскому видению мира, пытались в его стилистике описать собственный опыт, по своей природе совершенно иной, чем в Америке и Западной Европе. Если там постмодернизм оказался естественным порождением постиндустриального общества, был тесно привязан к постструктуралистской теории и использовал весь арсенал западной масскультуры, то здесь его возникновение было вызвано самой абсурдностью социалистической системы и идейным коллапсом тоталитарного общества. Так же, как и модернизм, постмодернизм в Болгарии и СФРЮ стал реакцией литературы на идеологическую несвободу в период позднего тоталитаризма, а затем и на само крушение социалистической системы. Стремясь освободиться от всех нелитературных задач, искусство слова стало искать опору во многих ключевых позициях философии постмодерна: в устремленности к синкретизму мышления, в представлениях об исчерпанности старых взглядов на историю, в обесценивании вечных ценностей, в том числе кажущихся незыблемыми канонов красоты, в принципиальном плюрализме художественных языков, в «постмодернистской чувствительности» (специфическом видении мира как хаоса, предстающего сознанию лишь в виде неупорядоченных фрагментов).
В некоторые южнославянские литературы (например, в сербскую и словенскую) отдельные постмодернистские элементы начинают проникать еще в конце 1960-х гг. Тогда для писателей-
экспериментаторов кризис авторитетов был связан в основном со сферой официальной культуры и стремлением к самостоятельному художественному поиску. В это время в литературах усиливается критическая направленность, растет сопротивление идеологическому диктату. Копившаяся в общественном сознании энергия противодействия находит выход в эстетической сфере. Ряд авторов, отказавшись и от воспитательной, пропагандистской, «жизнестроительной» реалистической традиции, и от пессимизма и элитарности модернизма, обращается к традиции игровой с установкой на ироническую переоценку ценностей, сопоставление различных литературных стилей, жанровых форм и художественных течений, интертекстуальность. «Первые ласточки» постмодернизма - «Палимпсесты» (1967) М. Павича и «Упражнения и задания» (1969) В. Тауфера способствовали внедрению в литературный обиход постмодернистских реалий. В других южнославянских литературах «обживание» нового понятия, внедрение в художественное сознание его принципов относится к рубежу 1970-80-х гг. и совпадает с началом процесса либерализации, приведшего в конечном итоге к падению коммунизма. Тогда же были предприняты первые попытки теоретического осмысления постмодернистского дискурса (работы В. Висковича и Я. Коса). В это время в болгарскую литературу и литературы Югославии вступает молодое поколение интеллектуалов, как правило, выпускников гуманитарных факультетов ведущих национальных университетов, полагавших, что литература не должна отражать и комментировать действительность, ее задача - создавать параллельную реальность, основанную на манипуляции с литературной традицией. Увлечение новым подходом стало для них не только проявлением профессионального интереса, но и формой протеста против идеологических оков тоталитаризма. В Болгарии это были члены литературного кружка «Синтез»: И. Дичев, В. Тодоров, М. Неделчев, И. Крыстев, в Хорватии - группа «борхесовцев»: П. Павличич, Г. Трибусон, Д. Угрешич, С. Чуич, в Сербии и Словении - представители «молодой прозы» Д. Албахари, Б. Йованович, С. Басара и А. Блатник, Я. Вирк, в Македонии - М. Маджунков, Б. Миневский, В. Андоновский. Эти авторы декларировали, что не нуждаются в широком читателе, культивировали фрагментарность формы, минимализм содержания, пространственно-временную неопределенность. От предшественников-модернистов они переняли свободу обращения со своим главным инструментом - художественным словом, мета-фиктивность построения фабулы, намеренную затруднительность
повествовательной манеры, тягу к эксперименту как к самоцели. В их произведениях четко прослеживается установка на литературную игру смыслов и намеренное стирание грани между субъектом и объектом «под знаком творческой дилеммы между крайним сарказмом полной деструкции (фрагментарный хаос модернизма) и стремлением к новой интегральности (постмодернизм)»3. При этом грань между экспериментальными модернистскими и постмодернистскими формами была крайне размыта. Точкой отсчета для этого поколения становится принцип равноправия всех стилей, плюрализм поэтик как основа художественного творчества.
Массовое «открытие» постмодернизма в южнославянских литературах связано с так называемым переходным периодом. Переживаемый народами Болгарии и СФРЮ исторический перелом -канун и смена в них общественных систем и политических режимов, обретение на заре 1990-х хорватами, словенцами и македонцами государственной самостоятельности наложили свой отпечаток на характер осмысления и адаптации постмодернистских реалий к национальному культурному пространству. После знаковых изменений на карте Европы в отдельных южнославянских литературах явственно ощущалась некоторая растерянность, вызванная исчерпанностью основного предназначения национальной литературы - служения национальному делу. Практически впервые в истории эти литературы сбросили с себя бремя внеэстетических обязанностей, и перед ними встал естественный вопрос необходимости обновления художественного языка. В новых общественно-политических условиях плюра-листичность интерпретации и восприятия и интертекстуальность как выражение духовной интеграции, присущие постмодернистской поэтике, оказались востребованными. Другой причиной обращения южнославянских авторов к завоеваниям постмодернизма оказалось желание избежать однозначности, передать многоликость и незамкнутость истины, множественность ее смыслов. Южнославянские литературы зафиксировали умонастроения переходного времени, расставание с недавними национально-культурными мифами и рождение мифов новых, отразили трансформацию чувства национального самоутверждения, часто представленного не апологией героических страниц отечественной истории, а разрушающим иллюзии критико-ироническим ее прочтением. «Пик» постмодернистской активности пришелся в большинстве южнославянских литератур именно на начало 1990-х. Это время появления в них новых форм романа, среди которых пастиш исторического приключенческого и
фантастического романов, романы инициации, «метафиктивные» романы, романы-головоломки, романы-«учебники», романы-«перечни» и т. д. Практически в каждой национальной литературе появляется несколько авторов, постмодернистские произведения которых, отличаясь значительным художественным своеобразием и новаторством, становятся визитной карточкой национального постмодернизма. Это М. Павич, Д. Киш и А. Попович в сербской литературе, Д. Карахасан -в боснийской, Р. Маринкович и С. Шнайдер - в хорватской, М. Новак, и М. Есих - в словенской, В. Андоновский и Д. Коцевский - в македонской, Э. Дворянова и Г. Господинов - в болгарской.
Особое место среди названных авторов занимает ставший классиком постмодернизма М. Павич, многие произведения которого опередили массовый «поток» постмодернистской продукции. В его арсенале можно обнаружить и роман-словарь («Хазарский словарь. Роман-лексикон», 1984), и роман-кроссворд («Пейзаж, нарисованный чаем», 1988), и роман-клепсидру, читающийся с обеих сторон («Внутренняя сторона ветра. Роман о Гере и Леандре», 1991). В «Хазарском словаре» сделана первая для южнославянских литератур попытка представить подобие мира в миниатюре, через систему фрагментов привлечь внимание к универсальным понятиям. Каждая из словарных статей романа самостоятельна, создана автором в различных жанрах и обладает четко очерченной событийной доминантой: перед читателями возникают то детектив, то сказка, то любовная история, то научное исследование или исторический трактат. Художественный мир произведений Павича увиден через призму литературного текста, создаваемое им художественное пространство вторично, рассчитано на со-игру и со-интерпретацию читателя, от которого требуются определенные интеллектуальные усилия. Эта установка на интеллектуализм нашла отражение и у других южнославянских авторов. В болгарской литературе - в рафинированной, элитарной прозе «медленного чтения» Э. Дворяновой и Г. Господинова, взращенной «на трудах семиотиков-герменевтиков, теоретиков постмодернизма и деконструктивизма и занятой главным образом проблемой самоидентификации в новом времени хаоса и безнадежности»4. В хорватской литературе традиционное направление исторической прозы постмодернистски обновляет Н. Фабрио, в сербской - эстафету Павича подхватывает Г. Петрович, в Словении и Македонии новые тенденции успешно развивают Т. Перчич и С. Мицкович. Часто авторы делают установку на тексты для профессионалов, элитарную прозу, которая в
определенном смысле открещивается от массового потребителя. Примером подобного типа текста и является «"пособие" по болгарскому постмодернизму»5 - книга Г. Господинова «Естественный роман» (1999), в котором на фоне деструктивного отрицания традиционных литературных ценностей эстетизируется повседневность со всеми ее грубыми шокирующими маргинальными сторонами, «клозетология» сочетается с философскими рассуждениями. На продвинутого читателя рассчитан и роман Э. Дворяновой «Госпожа Г.» (2001), структура которого подчинена принципу постмодернистской ризомы (нелинейному способу организации целого), предполагающей децентрализацию повествования - героиня романа пытается смоделировать свой реальный образ из нескольких речевых слоев тех, кто пишет или говорит о ней, стремясь перестать быть только объектом чужой словесности.
В литературах южных славян появляются отдельные произведения, в которых через постмодернистскую практику преодолевается инерция многовековой национальной самозащиты. Стоя на страже национальных интересов, институт словесности долгое время был инструментом общественной борьбы за национальное возрождение. Отсюда - стойкий и последовательный консерватизм художественного сознания. Следуя за литературной модой, будь то модерн, авангард, экзистенциализм, южнославянские авторы зачастую демонстрировали лояльность к национальной традиции, не посягая на такие абсолютные величины, как гражданственность, патриотизм, национальная идентичность. Следствием подобного подхода стало значительное снижение потенциала иронического и пародийного в некоторых литературах. Выровнять эту диспропорцию, преодолеть стойкий, последовательный «генетический» консерватизм национального художественного сознания, компенсировать недостаток иронии как одной из важнейших составляющих комического в определенной степени помог именно постмодернизм. Эту тенденцию ярко иллюстрирует роман словенца А. Блатника «Факелы и слезы» (1987), написанный по следам «Пикника на обочине» братьев Стругацких и не без влияния фильма «Сталкер» А. Тарковского. В авантюрной, шпионской, научно-фантастической аллегорической истории блужданий героя-интеллектуала по лабиринтам мировой литературы обнаруживаются интертекстуальные пересечения с мотивами К. Воннегута, Х. Л. Борхеса, Д. Киша, Дж. Оруэлла. Научно-популярный стиль сочетается в романе с авторскими размышлениями о природе творчества вообще и прямым комментарием к своим
художественным действиям и приемам в частности, с введением в текст отрывков из классических произведений. Так, прямая цитата из кафкианского «Процесса» дается в подчеркнуто ироническом освещении (в сноске к ней указано, что это расшифровка магнитофонной записи речи обвинителя на судебном процессе над героем романа), но с явным расчетом на то, что подготовленный читатель адекватно оценит остроумие и эрудицию повествователя. Тоскующий, пассивный, рефлексирующий герой романа воспринимается публикой как пародия на известные образы классической словенской литературы (персонажи романов Й. Стритара, Я. Керсника, И. Цанкара) и даже шире - как карикатура на собирательный тип национального литературного героя.
Важной особенностью постмодернистской ситуации в южнославянских литературах стало также обилие произведений, которые можно назвать романами «с элементами постмодернизма», где классическая повествовательная традиция «вбирает» компоненты иного художественного опыта и постмодернистские приемы не служат для постмодернистских целей. Очень показательны в этом плане романы хорвата Н. Фабрио «Волосы Вероники» (1989), словенца Д. Янчара «Насмешливое вожделение» (1993) и серба Г. Петровича «Осада церкви Святого Спаса» (1997). В своем историческом романе, названном автором «семейной фугой», Фабрио рассказывает о любви и трагической гибели двух героев в титовской Югославии середины ХХ в., личная история которых «встроена» в историческую судьбу их родов и семей. Стержнем произведения становится поиск исторической идентичности личности и народа, пафос которого резко снижается из-за иллюзорности самой возможности узнать, «как было на самом деле», ироничной авторской оценки изображаемого и пародийной саморефлексии. В автобиографическом романе Янчара, синтезирующем кафкианские и кундеровские мотивы, от лица alter ego автора остроумно высмеивается модель «американской мечты». Америка показана здесь как постиндустриальное общество потребления, в культуре которого утверждается установка на консьюмеризм и наслаждение. В романе, обращенном к событиям сербской истории и современности, Г. Петрович через «поэтизацию и фантастическую систематизацию» (М. Пантич) повествует о национальном прошлом, делая литературу местом действия национального мифа. Петрович свободно перемещает героев через время и пространство, в том числе пространство сна, сознательно прибегая к фрагментарности, размытости структуры, его текст состоит из отрывков, каждый из которых
по-своему автономен. При этом средневековая осада древнего сербского монастыря становится для автора метафорой блокады Сербии конца ХХ в.
К концу 1990-х гг. постмодернизм в южнославянских литературах в целом выходит за рамки «чистой» литературной моды, обретает качественно новое состояние и оказывает определенное влияние на литературный процесс. Разрушив культурные границы, он становится своеобразным катализатором процессов универсализации, высвобождающим национальное художественное сознание от комплексов и стереотипов, способствующим преодолению эстетического консерватизма и табу, ослабляет путы ложно понятой зависимости литературы от национальных художественных авторитетов. Через пародийный модус повествования возникает возможность карнавализации (веселой относительности) восприятия национальной художественной классики и тем самым избавления ее от псевдомифологизации и клишированности. В своей активной фазе постмодернизм в литературах южных славян существует в атмосфере взаимодействия с элементами других художественных направлений, с традицией национальной и зарубежной классики, что влечет за собой сочетание самых разных художественных стилей, включая соединение в невиданных ранее масштабах «высокого», рафинированного, и «низкого», тривиального, массового искусства, поиск синтеза новейшей техники письма с реалистической поэтикой, новаторства с традицией, идей и поэтики постмодернизма с индивидуальным и национальным материалом.
К особенностям функционирования постмодернизма в рассматриваемых литературах можно отнести его «мерцательный», дискретный характер. Время от времени его «следы» обнаруживаются в произведениях южнославянских авторов и во второй половине 2000-х. В массе своей авторы сохраняют подчас неосознанное стремление к духовному совершенству, гармонии, «своему», спасительному для каждого из них варианту миропорядка. Поэтому национальное своеобразие постмодернистских коллизий в определенной степени есть следствие специфики внутреннего движения самих южнославянских литератур, того пути, который они уже прошли.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Ильин И. П. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм. М., 1996. С. 230.
2 Вирк Т. «Политический» постмодернизм в прозе некоторых славянских литератур // Славяноведение. 2006. № 6. С. 60-61.
3 РапЫс М. Aleksandrijski sindrom. Beograd, 1987. S. 155.
4 Карцева З. И. Постмодернизм в Болгарии (в общем контексте ее литературных связей) // Постмодернизм в славянских литературах. М., 2004. С. 72.
5 Лунькова Н. А. Господинов Георгий // Лексикон южнославянских литератур. М., 2012. С. 89.
Starikova N. N. On the Certain Features of Postmodernism in Southern Slavic Literatures
Acknowledgement with ideas of Postmodernism began in Southern Slavic literatures at the edge of 1970-1980s. Literatures of Bulgaria and Yugoslavia modified the artistic model formed in America and Europe by the third quarter of the 20th cent. Opposite to the West, Slavic postmodernism was a reaction of literature at the ideological non-freedom in the period of late totalitarianism and then at the fall of the socialist system.
Key words: Southern Slavic literatures, postmodernism, post-structuralism, intertextuality.
