CC BY
14
Т.Е. Кузнецова
О НЕКОТОРЫХ АСПЕКТАХ ДИАСПОРНОГО УКЛАДА
В МИРЕ И РОССИИ
Кузнецова Тамара Евгеньевна - доктор экономических наук,
главный научный сотрудник Института экономики РАН.
В настоящее время в России, как и во многих странах современного мира, формируется диаспорный уклад, вызванный интеграционными процессами. Анализ его развития, влияния на экономику и социальную жизнь имеет важное значение как для принимающих, так и покидаемых стран.
Миграция является процессом постоянным и в значительной мере носит характер свободного выбора людей, имея разные причины, прежде всего экономические. Трудовая миграция, как правило, во многом определяет размеры, направления и характер общего миграционного потока в мире. Однако бывают периоды, когда миграция становится массовой и, как правило, вынужденной. Это периоды мировых кризисов и революций, национальных катастроф и войн.
События подобного рода служат причиной такого вида вынужденной миграции как беженство, которое, как и другие виды миграции, лежит в основе создания особых типов диаспор. Беженство - наиболее драматичная форма массовых перемещений людей и образования диаспор. Вторая распространенная форма образования диаспор - перемещения этнически родственных мигрантов, в частности возвращение людей на историческую родину, что временами становится вынужденным. Третий вид диаспор наблюдается тогда, когда они формируются в границах бывших метрополий из мигрантов, -жителей бывших колоний. Наконец, диаспоры формируются на основе упомянутой выше самой массовой - трудовой миграции, которая, так или иначе, связана со всеми другими источниками и факторами перемещения и консолидации людей.
Безотносительно обстоятельств миграции, все «переселенцы» в той или иной форме объединяются на территории новой страны в целях поддержания
своей идентичности, защиты своих интересов, оказания помощи друг другу, развития совместного бизнеса, поддержания связей с покинутой родиной и т.п. В результате диаспоры становятся в рамках принявшей их страны вполне самостоятельным фактором социально-экономического, а иногда и политического развития. Все это отражается, прежде всего, на принявшей мигрантов стране, но и сказывается на их бывшей родине, поскольку связи с ней у эмигрантов, как правило, не теряются.
Процесс адаптации в новых условиях достаточно сложен, но, очевидно, что чем больше число мигрантов в новой стране, чем дольше они в ней пребывают, тем увереннее они себя чувствуют, тем в большей мере их присутствие и участие проявляется в стране пребывания - чаще в позитивном, но иногда и в негативном плане, вызывая противоречия, столкновения с местным населением из-за привнесения новых порядков, обычаев, форм поведения, часто паразитирования на нормах и правилах принимающей стороны, а бывает, и на прямом их неприятии и игнорировании.
Иногда диаспоры создают замкнутые образования, недоступные для институциональных структур принявшей страны, что создает для нее дополнительные риски, поскольку нарушаются основополагающие принципы ее жизни, развиваются чуждые неформальные отношения, включая криминальные и т.п.
На основе анализа доступных литературных и социологических источников можно говорить о том, что наиболее активно пытаются ассимилироваться в новых условиях беженцы, для которых принимающие страны создают соответствующие структуры адаптации, например лагеря для беженцев, институционально их обеспечивающие и помогающие им решать проблемы на первых порах. Однако эта ассимиляция часто построена на утере беженцами своих привычных норм и национальных особенностей. Относительно быстро ассимилируются мигранты, поселяющиеся на исторической родине. Эти группы переселенцев еще не представляют собой сформировавшиеся диаспоры, но со временем укоренившись в новой стране, они образуют диаспоры по этническим мотивам, объединяясь на основе бывшей гражданской или географической принадлежности, общего языка1, конфессии и т.п.
Принимающая сторона несет значительные финансовые издержки по поддержанию мигрантов до тех пор, пока они не адаптируются и не найдут формы независимого от этой поддержки существования. На примере одного из лагерей в Чехии можно рассмотреть условия жизни беженцев, описанные
1. В Лондоне, например, по наблюдениям приезжающих россиян, выходцы практически из всех бывших союзных республик СССР, начиная от прибалтийских и кончая среднеазиатскими, общаются между собой на русском языке, оказывают друг другу поддержку и образуют, в известном смысле, русскоязычную диаспору.
Алисой Щепаниковой [9, с. 65-82], которые без преувеличения следует назвать суровыми. Подобные лагеря и по условиям жизни и по порядку пребывания в них достаточно типичны для многих стран, в которые устремляются добровольные и вынужденные мигранты.
За 14 лет (с 1990 по 2003 г.) 70 109 переселенцев обратились к власти Чехии с просьбой о предоставлении убежища. До конца 1980-х годов Чехия не принимала мигрантов, а была транзитной территорией, через которую шел поток переселенцев в другие западные страны. Однако в постсоциалистический период, после разделения со Словакией и присоединения к Женевской конвенции 1951 г. [4], Чехия стала принимать беженцев. Из всех обратившихся только 2339 человек (чуть более 3%) за этот период получили статус и разрешение остаться в стране.
Чтобы получить этот статус или быть отвергнутыми, лица, ожидающие решения, вначале помещаются в «карантинный центр приема», где находятся около месяца, не имея права его покинуть. В течение этого месяца проводятся процедуры рассмотрения заявления и прохождения медицинского обследования. Далее мигранты получают право поселиться в частном жилом секторе, если у них имеются деньги для оплаты жилья (государственная помощь на эти цели предоставляется только в течение трех месяцев). Если средств на эти цели у мигрантов нет, их переводят в «центр размещения», где они ожидают решения о своем будущем. Поскольку законодательство Чехии не ограничивает время рассмотрения ходатайства о статусе беженца, пребывание в лагере может затянуться на несколько лет.
В отличие от «карантинного центра», лагерь можно покинуть, известив власти о том, куда и на какое время человек выбывает. Мигрантам запрещено работать в течение первого года ожидания статуса. Единственный способ заработать в это время хоть какие-то деньги - устроиться работать в самом лагере. Здесь можно заниматься уборкой помещений, мытьем посуды в столовой, работать в библиотеке. В качестве зарплаты лица, работающие в лагере, получают карманные деньги в тройном размере. Карманные деньги составляют 0,35 евро в день на взрослого и 0,18 евро в день на ребенка моложе 15 лет.
Таким образом, большинство из тех, кто не может или не хочет обращаться к нелегальным источникам доходов, полностью зависят от государственной помощи, предоставляемой в лагере. Эта помощь выражается в трехразовом питании, услугах врачей, социальных работников, психологов. В лагерях также работают представители различных неправительственных организаций, они консультируют мигрантов по различным вопросам.
В разных лагерях установлены свои особые порядки. Например, в чешском лагере «Заставка» (где на момент, описываемый А. Щепаниковой, проживали в основном чеченские беженцы) запрещено пользоваться в комнатах
их же собственными телевизорами. Дирекция эту меру связывает с необходимостью экономить электроэнергию. Аппаратуру у всех забрали и сложили в подвал, выдается она только, если человек или семья покидают лагерь. В подобных случаях люди бояться выражать свое недовольство, поскольку думают, что это может отразиться на получении ими статуса. Беженцы практически полностью изолированы от населения принимающей стороны, общественные нормы замещаются контролем администрации, который более нацелен на запреты, чем на поддержку.
Общий вывод, которым завершает свою работу А. Щепаникова, указывая на потерю беженцами в ряде случаев своей идентичности, разрушение национальных обычаев, утерю национальной культуры и т.п., заключается в том, что особенно сильное негативное влияние обстановка в центре размещения оказывает на семейный уклад. «Почти полная изоляция мигрантов, атмосфера недоверия, испытываемое ими чувство беспомощности и давящей зависимости от лагерной администрации усиливали, а то и провоцировали внутрисемейные конфликты» [10, с. 80].
Имеются иные примеры поведения беженцев и их более существенной роли в местах нового расселения. С 1988 г. почти с самого начала Карабахского конфликта в Азербайджан из Армении переехали 219 776 человек [1, с. 323], так называемых «еразов», т.е. выходцев из Армении. (Выходцев из Грузии в Азербайджане называют «гразами».)
Коренные жители Азербайджана не всегда дружелюбно принимали своих земляков, беженцев из Армении. Причем это было связано не с тем, что не хватало сочувствия к беженцам и отсутствовало желание им помочь. Дело заключалось в другом, а именно в том, что долгое проживание рядом с армянами, сделало этих азербайджанцев отличными от «азербайджанских» азербайджанцев.
Главными чертами беженцев из Армении была спаянность, поскольку в Армении они ощущали себя чужими, как их называли армяне, «турками» (известно отношение армян к туркам в связи с геноцидом в 1915 г. турок по отношению к армянам). Кроме того, азербайджанцы чувствовали себя истинными азербайджанцами, поскольку жили среди армян, сохраняя свой этнос и национальные традиции. Оказавшись в Азербайджане и, особенно в Баку, где многие азербайджанцы настолько усвоили русскоязычную культуру, что не знали родного языка, беженцы стали выражать свое недовольство, упрекая соотечественников в забвении родной культуры, отсутствии патриотизма и т.п. Особого осуждения удостоились девушки-горожанки за короткие юбки, макияж, свободное поведение и т.п. В результате беженцы из Армении снова почувствовали себя в чужом мире, снова стали делить людей на «своих» и «чужих». Правда, теперь они стали ощущать себя не неполноценным меньшинством, как в Армении, а наоборот, лучшим, единственными настоящими 140
азербайджанцами. «Социальный состав беженцев из Армении сыграл немаловажную роль в армянских погромах в феврале 1988 г. в Сумгаите и в январе 1990 г. в Баку. Представьте себе ситуацию: приезжают бежавшие от армян крестьяне, а в Баку - армянская элита: профессура, врачи, педагоги, преспокойно живущие в хороших квартирах. И оставшиеся без крыши над головой и средств к существованию приходят к выводу: нужно разгромить и захватить квартиры. Наводчиками погромщиков в Баку были в основном те же еразы, только попавшие сюда в первую или вторую волну депортации и сохранившие "теплые" чувства к армянам. В 1990 г. в Баку проживали около 220 тыс. армян, т.е. примерно столько же, сколько перебравшихся в Азербайджан беженцев из Армении. Из них мало кому удалось продать квартиры, даже за бесценок и уехать. В основном армянские квартиры были захвачены беженцами из Армении, которые посчитали это компенсацией за утерянное имущество» [1, с. 324-325]. Как полагает И. Гусейнова, при всем накале антиармянских настроений в тот период у азербайджанцев, на чисто бакинской и чисто сумгаитской почве, но без участия беженцев, погромы были бы невозможны. Для основной части азербайджанского населения они явились сильным шоком. В результате к культурным различиям и противоречиям между «настоящими азербайджанцами» - еразами и «космополитическими» бакинцами прибавилось еще одно важное обстоятельство - недовольство и даже определенный страх перед еразской агрессивностью. Между тем сами еразы за годы пребывания в Азербайджане проявили чудеса сплоченности и социальной мобильности. Они держатся друг за друга, если устраиваются на работу, тянут за собой своих земляков, опираясь на поддержку «своих» они занимают места в госаппарате, разворачивают бизнес, приобретают недвижимость и т.п.
Еще одной разновидностью беженцев в Азербайджане явились выходцы из Нагорного Карабаха. От еразов они отличались социальным составом. Если среди выходцев из Армении крестьяне составляли 80%, рабочие и служащие - 9, интеллигенция - 10-11%, то среди беженцев из Карабаха удельный вес крестьян был не более 60%, рабочих и служащих - 15-20, интеллигенции -20-25%. Однако главным было для этих людей то, что они вынужденно бежали со своей родной земли. У них, в отличие от беженцев из Армении, не было необходимости приспосабливаться к чужим армянским порядкам, они чувствовали себя азербайджанцами, изгнанными из-за оккупации армянами их собственной земли. Поначалу у них не было агрессии, а только боль и растерянность. Но вскоре, поняв, что их делами государство заниматься не собирается, они также перешли к тактике захвата чужих квартир, имущества и т.п. Однако они уже опоздали к разделу чужого и в основном были вынуждены жить в лагерях беженцев, палаточных городках, бывших санаториях, пансионатах, составив самую незащищенную часть беженцев. У них нет
постоянных источников заработков и фактически средств к существованию. Они живут за счет редкой гуманитарной помощи, мизерных пособий (1520 долл.), выплачиваемых государством, распродажей гуманитарных пайков, мелкой торговлей и поденной работой. Дети занимаются попрошайничеством. У многих из них формируется синдром иждивенчества. Их жизнь ограничена территорией лагеря, пансионата, палаточного городка; в этих условиях родятся и вырастают дети. Причем они настолько забиты и подавлены, что не знают своих прав, часто не пользуются даже теми скудными льготами, которые им предоставляют различного рода гуманитарные организации и соответствующие службы Азербайджана.
На примере Азербайджана можно проследить, как государство, не справляющееся со своими обязанностями по устройству или созданию условий для легитимного самоустройства беженцев, спекулирует на них. Что касается квартирного вопроса, то государство не вмешивается, когда многодетная семья беженцев попросту выдворяет из квартиры одиноких людей, прежде всего русских, неважно, где это происходит - в Баку или в другом месте. Попытки решить дело через суд оканчиваются ничем, поскольку «беженцы даже в судах действуют по четко отработанному сценарию: они орущей толпой с детьми заявляются на судебное заседание, называя владельцев квартир и всех тех, кто встает на их защиту, армянами или пособниками армян. При этом можно услышать и упрек в адрес судебных органов, нечто вроде "где вы были, когда армяне нас выгоняли из домов?" Или "если вы и сейчас нас выгоните на улицу, - вы - хуже армян"» [1, с. 332].
Еще одна проблема свидетельствует об известных спекуляциях самих беженцев и официального Баку на их судьбах. Несмотря на достаточно точные подсчеты, установившие, что общее количество азербайджанских беженцев и переселенцев составляет не более 782 тыс. человек, мировое сообщество оповещается о том, что в Азербайджане 1 млн. беженцев и переселенцев. «Чем дольше азербайджанцы живут со статусом "беженец", тем больше беженцев и вынужденных переселенцев интегрируется в общество. С одной стороны, это неплохо. Хотя, с другой стороны, если земли будут возвращены, то кто же тогда вернется, раз все беженцы уже интегрировались. Поэтому с точки зрения "государственных интересов" полная интеграция беженцев - скорее плохо» [1, с. 334].
* * *
Еще одно исследование, демонстрирующее формирование диаспор, посвящено «этнической гомогенизации» [2, с. 262-284]. Под этим понятием имеется в виду процесс, в ходе которого «этнически неоднородное население национальных государств, приходящих на смену разномастных в этнокуль-142
турном отношении империй, меняя места своего проживания, постепенно просеивается, сортируется и, наконец, этнически выравнивается в соответствии с новыми границами» [2, с. 262].
В данном случае речь идет о миграционных процессах, в которых этнический фактор играет важную роль на территории, как выезда, так и въезда. Мигранты являются «соплеменниками», возвращающимися в свою национальную среду. Интерес представляет процесс их адаптации, выяснение того, как к ним относятся в принимающем обществе и как ведет себя принимающее государство по отношению к вновь прибывшим.
Автор этого исследования Я.Ч. Жмегач рассматривает переселение хорватов после распада бывшей Югославии в начале 1990-х годов, когда они начали покидать Сербию и переезжать в Хорватию; переселение французов, выходцев из Алжира во Францию, где их стали называть «черноногими»; несколько этапов послевоенного переселения немцев.
Что касается немцев, то после Второй мировой войны из Польши и СССР, а также из Венгрии, Чехословакии и Югославии были переселены около 12 млн. человек, которые вынужденно покинули свои дома. Около 2/3 поселились на территории будущей Западной Германии, где их статус был определен как «ссыльные» и беженцы. Вторая волна миграции из вышеназванных стран проходила до 1987 г., пока Германия оставалась разделенной на Западную и Восточную. В Западную Германию переселились еще около 1,4 млн. так называемых эмигрантов. После падения Берлинской стены население Германии увеличилось еще на 2,3 млн. человек, которых стали называть «поздними эмигрантами». Всем им сразу по прибытии дали германское гражданство, уравняв в правах с остальными гражданами Германии.
В 1962 г. Алжир получил независимость, завершив 130-летний период колониального присутствия Франции. Примерно 1 млн. французов и других европейцев с французскими паспортами («черноногие») прибыли во Францию. В стране «с тревогой наблюдали за этим массовым и неожиданными для многих исходом, втайне надеясь, что он будет временным... Однако реальность оказалась иной. Только в мае и июне 1962 г. в Марсель прибыли около 450 тыс. человек - количество, которое власти рассчитывали принять в течение четырех лет. Переселенцы направлялись в различные регионы, чтобы уменьшить их концентрацию в одном месте» [2, с. 266].
В начале 1990-х годов Хорватия провозгласила свою независимость, после чего последовала ее война с Сербией, которая длилась с 1991 по 1995 г. Хорваты, жившие в Сербии (Косово, Воеводина) и подвергавшиеся гонениям как враждебное национальное меньшинство, начали уже в 1991 г. покидать свои дома и переселяться в Хорватию. Выезд из Косово был организован Римско-католической церковью, мигранты из Воеводины двигались
самостоятельно. Всего около 30-45 тыс. хорватов покинули Воеводину и обосновались в Хорватии.
Конечно, каждое из переселений имело свои особенности, трудности и трагедии, различались они и по количеству мигрантов. Однако общим было то, что отношения между мигрантами и местными жителями нигде не оказывались безоблачными. Даже немедленное предоставление мигрантам гражданства не могло предотвратить трений и конфликтов. Наблюдались частные случаи более общей социальной ситуации, рассмотренной Н. Элиасом и Дж. Скотсоном в книге «Старожилы и пришельцы» (на нее ссылается Я.Ч. Жмегач): две ранее автономно существовавшие группы, поселившись рядом, начинают зависеть друг от друга как соседи. Социальная конфигурация, в рамках которой давние поселенцы оказываются вынужденными жить бок о бок с новоприбывшими, порождает конфликты и антагонизмы, которые внутренне присущи данному типу взаимодействия людей и не подчиняются их контролю [2, с. 264].
Если трудно свести на нет локальные конфликты между старожилами и вновь прибывшими, то нивелировать негативные процессы возможно с помощью определенной политики государства. И тут следует отдать должное всем перечисленным государствам (в меньшей степени это относится к Азербайджану), которые старались решить проблемы мигрантов, находясь, за исключением Франции и ФРГ конца ХХ в., в крайне сложном экономическом положении в период массового приема мигрантов. Послевоенная Германия и воюющая Хорватия успешно решили эту сложнейшую с социально-экономической, политической и морально-нравственной сторон проблему.
Преимущества мигрантов названных стран состояло в том, что их проживание в принимающих странах никем не оспаривалось. Они получали гражданство буквально на следующий день после прибытия. Французы («черноногие») уже имели гражданство. Правда, это не мешало им поначалу чувствовать определенную отчужденность на своей исторической родине.
Как свидетельствуют исследования Я.Ч. Жмегач, Германия справлялась с принятием огромного числа мигрантов достаточно успешно, благодаря четкой политике государства. В 1949 г. было создано особое Министерство по делам «ссыльных» (такой статус имело большинство переселенцев), координирующее различные направления политики интеграции прибывших соотечественников, в том числе и возмещение понесенных ими утрат. Несмотря на экономические трудности, жертвам войны было выплачено 114 млрд. марок в качестве компенсации потерь, связанных с военными действиями и депортацией, а также с денежной реформой. Эти меры, например, судетские немцы,
высланные из Чехословакии, восприняли как важнейший показатель заинтересованности государства в их судьбе.
Во Франции наиболее сложной проблемой оказалась жилищная. Тем не менее дешевое социальное жилье от государства мигранты получили. Поиск работы новыми жителями Франции стал их личным делом, большинство из них с этой задачей справились, но на это понадобилось достаточно длительное время и силы на многочисленные переезды по стране в поисках работы.
Интересная ситуация сложилась в Хорватии. Хорваты не приезжали на пустое место, поскольку неформально была налажена купля-продажа жилья между выезжающими из Хорватии сербами и возвращающимися туда хорватами. Договоры осуществлялись на уровне конкретных семей. Это чрезвычайно интересный опыт, который помог и хорватам и сербам относительно благополучно закрепиться на новых для них землях.
Что касается мигрантов, которых можно назвать чисто экономическими, то они едут в другую страну уверенные в том, что они приобретут в ней явно больше, чем оставляют на родине. В настоящее время в Европе экономическая миграция тесно связана с исламским фактором. Имеющиеся исследования свидетельствуют о серьезности ситуации во многих странах. Это хорошо видно на примере роста мусульманских диаспор в Европе. Как заявил один из видных деятелей ислама в Италии, где численность мусульман к 2003 г. уже превышала 1250 тыс. человек и где постоянно стало расти число местных жителей, принимающих ислам: «Мы, мусульмане, победили вас благодаря тем демократическим законам и принципам, которые действуют в вашей стране. Но мы будем господствовать над вами, опираясь на наши религиозные принципы» [8, с. 189]. В настоящее время ислам в Италии вторая по численности верующих религия, в стране постоянно строятся мечети.
Достаточно остро исламский вопрос стоит и во Франции, известны выступления исламской молодежи, имеется опасность расширения экстремистской деятельности. В то же время в стране принимаются меры по созданию институтов, направленных на выявление имеющихся проблем, учет потребностей мусульманского населения, наблюдение государственными структурами за процессами в исламских диаспорах. Сформирован Высший мусульманский совет Франции (16 человек), в котором представлены все направления ислама, постоянно строятся мечети за счет государства с тем, чтобы закрыть каналы влияния на диаспору исламских государств, которые финансировали строительство мечетей ранее. В стране действует партия «Многообразная Франция», представляющая интересы местных мусульман, призванная наладить контакты между различными их группами. Задача пар-
тии заключается также и в том, чтобы информировать общественность Франции о проблемах мусульманской диаспоры.
В Великобритании при общей численности населения в 60 млн. человек в настоящее время проживают свыше 2 млн. мусульман. В стране насчитывается более полутора тысяч мечетей. Мусульмане уже работают в парламенте. Государственным служащим-мусульманам разрешено в течение дня совершать пятикратную молитву, для чего при госучреждениях выделены специальные помещения. Государство поощряет занятость мусульман на государственной службе.
В Голландии проживают представители различных мусульманских стран (турки, марокканцы, боснийцы, суринамцы, индонезийцы и др.), которых объединяет только религия. С 1986 г. в стране работает мусульманская телерадиокомпания, финансируемая государством, которой еженедельно предоставлена возможность вещать по первому общенациональному каналу на голландском языке, но с турецкими и арабскими субтитрами.
Ислам в этой стране исповедует 5% населения, но в крупнейшем городе Амстердаме это наиболее популярная религия. По статистике, 13% населения города - мусульмане, около 11 - католики, 5 - протестанты, 1% исповедуют
иудаизм, на все прочие религии приходится 12% [9, с. 192].
* * *
Преимущественно экономический характер носит в настоящее время миграция в Россию. Это трудовая миграция. Количество беженцев и вынужденных переселенцев, составлявших сразу после распада страны значительную часть прибывающих в Россию, постепенно сократилось (табл. 1).
Таблица 1
ЧИСЛЕННОСТЬ ВЫНУЖДЕННЫХ ПЕРЕСЕЛЕНЦЕВ И БЕЖЕНЦЕВ
(человек)
1995 г 2000 г. 2005 г. 2007 г. 2008 г. 2009 г. Всего с начала регистрации на 1 января 2010 г. Вынужденных переселенцев (с 01.07. 92 г.) Беженцев (с 20.03. 93 г.)
Общее кол-во человек 271 977 59 196 8914 6802 4337 4092 57 999 57 220 779
Источник: [6, с. 88].
По сравнению с 1995 г. число семей вынужденных мигрантов сократилось к 2009 г. почти в 50 раз, а количество прибывающих человек почти в 80 раз.
В России, формирование диаспорного уклада связано с особенностями демографической ситуации в стране, с одной стороны, и «утечки мозгов» в более развитые страны - с другой. Согласно данным официальной статистики, т.е. без учета нелегальной миграции, международная миграция из России и в Россию с 1997 по 2009 г. складывалась следующим образом (табл. 2). Миграционные потоки на рубеже 2000-х годов существенно сократились, правда, увеличившись в благополучные докризисные годы (2006-2008). Эта тенденция сохраняется и сейчас, поскольку основной поток идет из стран СНГ, где кризис имел более серьезные последствия. Что касается миграции из России за пределы стран СНГ, то представляется, что это связано не с тем, что в России существенно улучшилась ситуация для специалистов, а скорее с тем, что просто основной поток мигрантов, предпочитающих другие страны, физически иссяк. Однако около 20-30 тыс. человек продолжают ежегодно из страны выбывать2, в то время как в нее прибывают около 300 тыс. человек. Причем изменилось соотношение между теми, кто выбывал в страны дальнего зарубежья и в страны СНГ. Если до 2003 г. до 80% человек из уехавших направлялись в дальние страны, то в 2009 г. таковых было не более 40%, остальные мигранты из России предпочитали страны СНГ.
Таблица 2
МЕЖДУНАРОДНАЯ МИГРАЦИЯ (человек)
1997 г. 2000 г. 2004 г. 2005 г. 2006 г. 2007 г. 2008 г. 2009 г.
Прибывшие в РФ всего 597 651 369 330 119 157 177 230 186 380 286 956 281 614 279 907
В том числе из стран СНГ 571 903 346 774 110 374 168 598 177 657 273 872 269 976 216 490
Выбывшие из РФ всего 232 987 145 720 79 795 69 798 54 061 47 013 39 508 32 458
В том числе в страны СНГ 146 961 82 312 37 017 36 109 35 262 31 329 26 114 20 326
Источник: [6, с. 86, 87].
2. Понятия «прибывшие» и «выбывшие» характеризуют миграцию с некоторой условностью, так как одно и то же лицо может в течение года менять место жительства не один раз.
Согласно прогнозу Центра демографии и экологии человека, минимальная величина иммиграции, которая позволит удержать численность населения России на современном уровне, должна составлять ежегодно в среднем 700 и более тыс. мигрантов в течение ближайших 50 лет. Причем это должны быть не только гастарбайтеры, приезжающие на время. Важно, чтобы мигранты адаптировались и оставались жить в России. По демографическому спаду Россия не является мировым лидером. Она находится на четвертом месте. Первое место занимает Германия, затем идут Япония и Италия. В России, по данным ООН, население к 2025 г. составит 131 млн. человек, а к 2050 г. - примерно 100 млн. Если же миграция в России останется на современном уровне (чуть больше 100 тыс. человек в год), а рождаемость и продолжительность жизни также останутся на низком уровне (продолжительность жизни - 67,88 лет в 2008 г. [5, с. 88]), то население может сократиться до 80 млн. человек [3, с. 61].
В связи с ростом в мире диаспорного уклада России надо обратить особое внимание на подготовку отечественных высококвалифицированных кадров для всех сфер экономики, науки, культуры и социальной сферы, создавая им условия труда и жизни, которые бы побуждали их не покидать родину. Иначе страна может столкнуться с ситуацией, в которой в настоящее время оказался Китай, который при огромном населении сталкивается с проблемой нехватки квалифицированных кадров и вынужден расширять приток в свою страну мигрантов-специалистов.
По мнению некоторых экспертов, для того, чтобы удержать в России экономический рост и рост благосостояния населения, стране «до середины века необходимо принять как минимум 20 млн. иммигрантов» [3, с. 62]. Если этого не будет сделано, стране грозят большие потрясения во всех сферах экономики и жизни (изменение масштабов системы образования, дополнительные затраты на развитие менее трудоемких производств, заброшенность многих ныне населенных мест, невозможность использовать имеющиеся в стране ресурсы, ее территорию и т.п.).
Дифференциация социально-экономических условий в различных регионах России заставляет перемещаться прибывших из стран СНГ и обосновавшихся в России на постоянное место жительства мигрантов уже внутри страны. В депрессивных регионах мигрантам легче и дешевле купить жилье и обосноваться на постоянное место жительства, но работу найти сложнее, поэтому уже внутри России наблюдается их внутренняя миграция. Например, таджики, переехавшие на постоянное место жительства в Тульскую область, работу с приличными заработками, уже как граждане России, находят в Москве, Подмосковье и даже в Якутии. Их заработков хватает, чтобы учить детей в хороших школах, «откупать» сыновей от армии, посылать деньги на родину оставшимся там родственникам. 148
В настоящее время нет точных данных о реальном вкладе мигрантов в российскую экономику3. Но, судя по тому, что таджикская диаспора отправляет на родину до 1/3 бюджета Таджикистана, можно представить, что вклад мигрантов в ВВП России достаточно весом. Мигранты повышают конкурентоспособность многих российских предприятий из-за более низкой стоимости рабочей силы, выполняют работы, на которые не соглашаются российские работники и т.п.
Миграция в России принимает масштабы и формы, свойственные мировым процессам, однако сказывается и неподготовленность страны к развернутому легальному приему мигрантов. Действительно, слабость миграционного законодательства, отсутствие правового регулирования трудовой миграции, масштабы нелегальных миграционных потоков, различные виды неформальных отношений в связи с трудом мигрантов4, отсутствие обустроенных границ с рядом соседних республик и т.п., не способствуют институ-ционализации миграционных процессов. Одна из важнейших задач, стоящих перед Россией в настоящее время, если взвесить все факторы, влияющие на формирование диаспорного уклада, заключается в необходимости принятия мер к его признанию и легализации.
Литература
1. Гусейнова И. Беженцы, их положение и роль в современном азербайджанском обществе / Азербайджан и Россия: общества и государства. - М.-Летний сад. - 2001.
2. Жмегач Ясна Ч. Адаптация этнически родственных мигрантов на новой родине (греки, немцы, французы, хорваты). - «Диаспора». - 2006. - № 3. - С. 262-284.
3. «Итоги». - 2005. - № 14.
4. Конвенция ООН 1951 г. и Протокол к ней 1967 г. «О статусе беженцев» определяют категории мигрантов и их положение.
5. Регионы России. Социально-экономические показатели. 2009. - М., 2009.
6. Россия в цифрах 2010. - М., 2010.
7. Тюрюканова Е. Гендерные аспекты трудовой миграции из стран СНГ в Россию. -«Диаспора». - 2005, № 1.
3. По официальным данным, доля иностранной рабочей силы в России пока невелика и составляет примерно 0,5%. Однако реально она доходит до 5-7%, что соответствует уровню таких стран как Бельгия, Франция, Швеция. В большинстве принимающих стран доля иностранцев в общей численности работников возрастает с начала 1980-х годов. К середине 1990-х она составила в Германии — 9,1%, в Австрии — 10, в Швейцарии — 17,9% [7, с. 51, 56].
4. Трудового договора и разрешения на работу в России не имеют 3/4 трудовых мигрантов (Тюрюканова Е. Гендерные аспекты трудовой миграции из стран СНГ в Россию [7, с. 49]).
8. Шагаль В. Об арабо-мусульманских диаспорах в Европе и Северной Америке (по материалам арабской прессы и личным наблюдениям). - «Диаспора». - 2005. - № 1. - С. 188207.
9. Щепаникова А. Беженство как вызов семейным устоям (чеченцы в чешском «центре размещения»). - «Диаспора». — 2005. - № 1, 2. - С. 65-82.
