CC BY
73
Zhilyakov Sergey Viktorovich ABOUT SOME ARCHETYPICAL .
philological sciences -literary criticism
УДК 821.16Г01
О НЕКОТОРЫХ АРХЕТИПИЧЕСКИХ ДУАЛЬНЫХ ОБРАЗАХ В «ПОВЕСТИ ВРЕМЕННЫХ ЛЕТ»
© 2018
Жиляков Сергей Викторович, кандидат филологических наук, доцент кафедры «Менеджмента» Белгородский государственный национальный исследовательский университет, филиал в г. Старый Оскол (309503, Россия, Старый Оскол, м-он. Солнечный, 18, e-mail: szhil@list.ru)
Аннотация. Несомненно, дуальный образ (образ близнецов), архетипический по своей сути, универсален и широк в культуре. Источник его лежит в мифологических мировоззрениях о близнецах/двойниках, а также в общечеловеческой диалектической способности мышления. Заявленная тема, включающая в спектр своего рассмотрения дуальные образы, относится к той части исследований, для изучения которых полезно будет помимо основных литературоведческих средств применение данных смежных наук. В связи с этим в статье предпринимается литературоведческий подход к изучению дуальных образов с привлечением более широкого контекста - исторического, лингвистического, мифологического, этнографического, культурологического и проч. Данная методика позволит: 1) понять структурообразующий фактор дуального образа в нарративе «Повести временных лет» и уяснить его значимость в поэтике летописи, 3) выявить функцию дуального образа, важного для восприятия культурно-исторических процессов на Руси. Специфика изучения архетипического дуального образа на древнерусском материале позволяет взглянуть на мировую культуру как единую систему, проникнутую общечеловеческой эстетикой и способом мышления. Кроме того, экстраполирование изучения образа на современность позволит глубже понять сущность литературы как формы отражения сознания человека, тщательнее проникнуть в процессы культуры и истории.
Ключевые слова: феномен дуального образа, архетипический образ, вегетативная семантика, мифологема близнецов, лингвистическая этимология, культурный код, летописный нарратив, традиция, язычество, христианство, функциональное единство, политическая идеология, поэтика.
ABOUT SOME ARCHETYPICAL DUAL IMAGES IN THE" THE TALE OF BYGONE YEARS"
© 2018
Zhilyakov Sergey Viktorovich, Candidate of Philological Science, Associate Professor at the Department of "Management" Belgorod National Research University, Branch in Stary Oskol (309503, Russia, Stary Oskol, street Solnechny, 18, e-mail: szhil@list.ru)
Abstract. Undoubtedly, the dual image (image of twins) is archetypal, universal and wide in culture. Its source lies in the mythological worldviews of twins, as well as in the universal dialectical ability of thinking. The declared theme, including the dual images in the spectrum of its consideration, refers to that part of the research, for the study of which it will be useful to apply the data of allied sciences in addition to the main literary tools. In this regard, the article takes a literary approach to the study of dual images with the involvement of a broader context - historical, linguistic, mythological, ethnographic, cul-turological, and etc. This technique will allow: 1) understand the structure-forming factor of the dual image in the narrative of The Tale of Bygone Years and to clarify its significance in the poetics of the chronicle 2) to reveal the function of the dual image that is important for the perception of cultural and historical processes in Rus. Specificity of studying the archetypal dual image on old russian material allows one to look at the world culture as a single system imbued with universal aesthetics and a way of thinking. In addition, extrapolating the study of the image to modernity will allow us to better understand the essence of literature as a form of reflection of human consciousness, to penetrate more carefully the processes of culture and history.
Keywords: the phenomenon of the dual image, the archetypical image, vegetative semantics, the mythologem of the twins, linguistic etymology, cultural code, chronicle narrative, tradition, paganism, Christianity, functional unity, political ideology, poetics.
Постановка проблемы в общем виде и ее связь с важными научными и практическими задачами. В настоящее время проблема, поднятая в статье, имея филологическую основу, затрагивает своей обширностью не только область образной системы древнерусских литературных источников, что расширяет ракурс ее исследования и позволяет по-иному взглянуть на культуру Древней Руси в контексте исторических, историософских и иных связей. Вырастая из узкой литературоведческой темы, проблема дуальных образов как архетипических семантических структур своим практическим вектором направлена на осознание важности их изучения для понимания развития древнерусской культуры и истории.
Под феноменом дуального образа нами понимается любой двучленный образ, прототипом которого служили легендарные или реальные исторические лица, принимавшее активное участие в историко-культурной деятельности Руси, не обязательно связанные генетическими отношения между собой. Как правило, дуальный образ не расчленяется на отдельные персональные составляющие онтологически, но только номинально, его функциональное единство - главная черта, отличающая от других действующих лиц. Как показывает мировая культура, дуальный образ - древний архети-пический образ, встречающийся во многих националь-
ных культурных формах, восходящий в культурном отношении к мифу, в политическом - древней форме соправительства. Он, как правило, представлен двумя видами - близнецами и двойниками, синонимичными по сути. Большое внимание к его изучению было приковано со стороны представителей многих наук. В этнографическом аспекте проблему дуального образа, представленого близнецами, изучали Л.Я. Штернберг, А.М. Золотарев. Л.Я. Штернберг, обращая внимание на сложность изучения проблемы близнецов, выделил ряд специфических свойств их почитания: универсальность культа, связь с зооморфизмом, близнецы, как правило, покровительствуют воинству, в их противоположности видна диалектическая природа бинарных представлений, обусловленных сосуществованием божественного и земного начал [1, с. 73-108]. А.М. Золотареву принадлежит идея генезиса образа близнецов. Согласно ему, разделение первоначального хаоса и установление миропорядка в мифах о близнецах отражает параллельно происходящие социальные процессы - универсальную дифференциацию первобытнообщинного промискуитета на дуальные родовые организации [2, с. 50-66]. Близнечество как разновидность дуального образа в труде В. Тэрнера оказывается вплетенным в мифо-риту-альный контекст, окутанный мистическим страхом и пи-
164
Baltic Humanitarian Journal. 2018. Т. 7. № 4(25)
филологические науки -литературоведение
Жиляков Сергей Викторович О НЕКОТОРЫХ АРХЕТИПИЧЕСКИХ ...
ететом одновременно. Образ близнецов выражал неестественную избыточность, поэтому во многих культурах, по мнению ученого, близнецы принимают на себя «медиативную функцию между животным и божественным уровнями: они одновременно более чем люди и менее чем люди» [3, с. 13], являются и защитниками общины, и ее проклятием.
Литературно-лингвистическая реконструкция мифологемы образа близнецов принадлежит В.В. Иванову и В.Н. Топорову. Дуальные образы, по мнению исследователей, неразрывно связаны с «целостной» двоичной системой, принцип которой «коренится в особенностях архаичного мышления» и в которой наглядным образом, существенно высвечиваясь, противопоставляются бинарные оппозиции, выраженные языком: верх и низ, левый-правый, Луна-Солнце, женщина-мужчина и т.д. [4, с. 259-395], [5, с. 777].
Данное суждение является следствием дуальной парадигмы индоевропейского политеизма и результатом последовательного развертывания теории «основного мифа», развитие которого постепенно изложено в других работах авторов [6], [7], [8].
Анализ трудов исследователей историко-этнографи-ческого, лингвистического и мифологического направлений выявляет общетеоретическую проблему архети-пического дуального образа, представляет ее научную важность как феномена в условиях понимания не только текстов литературы, но и культурно-исторических коллизий и перипетий.
Анализ последних исследований и публикаций, в которых рассматривались аспекты этой проблемы и на которых обосновывается автор; выделение неразрешенных раньше частей общей проблемы. В контексте заявленной темы заслуживает внимание ряд трудов, в которых рассматривались проблемы дуальных образов. Проблему восприятия презентации образа близнецов в философско-психологическом ключе рассматривает Е.В. Куприянова. По ее мнению, человек «и его двойник существовали в разных мирах, противостоящих друг другу, и двойник навеки стал олицетворением этого враждебного мира. Очевидно, - заключает автор, - реальные близнецы воспринимались людьми как воплощенное существование в одном мире человека и его двойника из другого мира» [9, с. 9]. Образ двойника, по В.К. Кантору, колеблется в тематическом диапазоне от откровенно инфернального существа через бессознательное второе "Я", враждебное человеку, до мессиан-ско-спасительного для России типа [10]. В.Я. Петрухин, заостряя внимание на тернарной структуре власти как избыточной дуальности, считает, что она была своеобразным правилом древнерусского управления [11, с. 52-61]. Е.М. Пчелов указывает на то, что образ двойников, подобно иной числовой символике, участвует в репрезентации власти, особенно в «формировании политической идеологии» [12, с. 85] различных периодов древней Руси. Некоторые выводы данных трудов импонируют нам своей актуальностью, фундаментальностью и обоснованностью. При всем этом, на наш взгляд, в гуманитарной науке еще недостаточно решена проблема уже известных архетипических кодов, образов и символов, в частности близнецов/двойников, в контексте структурообразующих факторов и в ракурсе восприятия истории сквозь призму их функционально-семиотических и иных характеристик.
Формирование целей статьи (постановка задания). Целью данной статьи является стремление показать структурно-функциональную значимость архетипи-ческих дуальных образов в «Повести временных лет» в литературном аспекте, так и в контексте восприятия истории Древней Руси.
Изложение основного материала исследования с полным обоснованием полученных научных результатов. Для современного человека литература и связанные с ней источники перестали быть лишь объектом эстети-
ческого любования. Все чаще в контекст мыслящего сознания вводятся понятия "архетип", "культурный код", "мифологема", "культурный символ", обобщающие некий культурный феномен, сквозь призму которого высвечиваются типические структурные связи, смыслы и ценности, помогающие, путь схематически, но зато четко и предельно ясно воспринимать определенный период человеческой культуры и истории. Осознание важности нахождения архитектонических элементов бытия пришло в науку относительно недавно - в первой половине XX века. Тогда и получили бурное развитие сравнительное языкознание, сравнительная мифология, историческая поэтика, семиотика, объединительным началом которых явился структурализм. Литературоведение как гуманитарная наука научилось находить важные для понимания культуросферы архетипические образы, благодаря которым условный мир предстоит в ином, более понятном, виде. К таким работам несомненно следует отнести опусы Д.С. Лихачева [13], Ю.М. Лотмана [14], С.С. Аверинцева [15] и др.
«Повесть временных лет» (далее ПВЛ), являясь самым информативным источником, содержит множество смыслов внутри себя, которые сконцентрированы в событиях и образах исторических персонажей, стоящих за ними. Относясь к стадии, в основе которой, по А.Н. Ужанкову, лежит принцип мировосприятия, определяющийся наличием готовых художественных средств изображения действительности, поданных сквозь призму "сопроводительного и посреднического" сознания писателя того времени [16, с. 77-182], летописная литература начинает приспосабливать и культивировать доставшиеся от традиции архетипические образы и их взаимоотношения. В структуре «Повести временных лет» по Лаврентьевскому списку структурно выделяется архетипический дуальный образ (близнецов/двойников), служащий, на наш взгляд, когнитивным знаковым восприятия текста и через него - истории. На основе анализа образа близнецов/двойников в «Повести временных лет» [17] (далее по тексту все цитаты на старославянском языке будут приводится по этому изданию «Повести временных лет» по Лаврентьевскому списку с указанием соответствующего номера столбца) будет произведена реконструкция восприятия древнерусской истории, поскольку именно архетипические дуальные образы в виде близнецов (двойников) принимают активное участие в "конструировании" исторической действительности благодаря своим регенеративно-вегетативным признакам [18], в основе которых лежит семантика "композиции бытия", "роста мира", "роста истории". Архетипические дуальные образы предопределяют судьбу дальнейшего развития государства, являясь лейтмотивом каких-либо историко-культурных преобразований. Более того, в летописи они наряду с тернарными образами участвуют в морфологии всего нарратива текста, задают ему определенный тон, модальность, служат аллюзиями, символами и структурными композитами.
Впервые мы встречаемся с дуальными образами, Диром и Аскольдом, в «Повести временных лет» под 862 годом. Дир и Аскольд в качестве архетипических образных дуальных моделей, семантически связанных «с мотивом освоения новых территорий» [19, с. 19], в летописи предстают именно в этом качестве: «и блста оу него [Рюрика] . в" . мужа не племени его ни божрина . и та испросистасл ко Црюгороду с родомъ своимъ . и поидоста по Днепру . и идуче мимо и оузрЪста на горЪ градок и оупращаста . [и] рЪста чии се градокъ . wни же рЪша бъ1ла суть .г". братьж . Кии . Щекъ . Хоривъ . иже сдЬлаша градоко-сь . и изгибоша и мъ1 сЬдимъ . платлче дань родомъ их Козаромъ . Аколъдо же . и Диръ . wстаста въ градЪ семь .» [Стлб.20]. Более того, Дир и Аскольд, приходят на смену родовому принципу управления, обусловленному трехфункциональным социальным строением [20], олицетворением которого являются бывшие правители Кий, Щек и Хорив, посколь-
Zhilyakov Sergey Viktorovich philological sciences -
ABOUT SOME ARCHETYPICAL ... literary criticism
ку тернарная система власти, более архаичная, вероятно, упразднилась к тому времени. На смену легенды пришла история. По-видимому, в попытке объяснить органическую связь преемственности одной системы власти от другой вопреки их прерывности некоторые ученые убеждены, что Дира и Аскольда «следует считать потомками Кия, последними представителями местной киевской династии» [21, с. 307], а никак не ратниками Рюрика.
Однако возражение этого положения содержится, на наш взгляд, в лингво-этимологической компоненте при сравнительно-типологическом анализе. Он показывает, что приход двойственному образу власти на смену тройственному объясняется социальной дифференциацией власти. Так, их культурные образы-прототипы, Кастор и Полидевк (Древняя Греция), Кастор и Поллукс (Древний Рим), Ашвины (Древняя Индия), изображаясь в сопровождении лошадей, имели военную семантику, означавшую всадники, воины на колесницах. (В морфемном облике имени Кастор может скрываться общеиндоевропейский корень-термин ksattra, этимологизирующий принадлежность человека к страте воинов, власть которого «ассоциируется с военным ремеслом» [22, с. 191].) Параллельно этому, кроме очевидного значения "драться", «связь рванья и быстроты» видна в изоглоссе dir, составляющей номинатив Дир, как указывает А.А. Потебня, приводя широкий арсенал лингвистических данных [23, с. 84], что в свою очередь не может не отсылать к милитаристским свойствам человека, носящего это имя.
Следующий эпизод в ПВЛ под 882 годом, повествующий о кровавом столкновении Олега и Игоря с Диром и Аскольдом, ставшим для последних летальным. Как нам представляется, это событие следует понимать через призму мифологемы соперничества двух пар близнецов/двойников, имевшей распространение в древних культурах (в частности, видна параллель состязания Диоскуров и Афаретидов, вышедшая далеко за пределы чисто спартанского сюжета [24, с. 348-355]): «и присла ко Асколду и Дирови гла . жко гость есмь . [и] идемъ въ Греки w Юлга и w ИгорА кнАжича . да придЬта к намъ к родомъ своимъ . Асколдъ же и Диръ придо-ста . [и] выскакав же вси прочии изъ лодьж . и рече Юлегъ Асколду и Дирови . вы нЬста кназа . ни рода кнАжа . но азъ есмь роду кнАжа . [и] вынесоша ИгорА . и се есть снъ Рюриковъ . и оубиша Асколда и Дира . [и] несоша на гору и погребша и на горЬ . еже са ныне зоветь Оугорьское . кде ныне Юлъминъ дворъ . на тои могилЬ поставилъ црквь свтго Николу а Дирова могила за стою Юриною . [и] сЬде Юлегъ кнАжа въ КиевЬ . и реч Юлегъ се буди мти градомъ рускими.» [Стлб. 23]. Таким образом, к теме освоения новых территорий и городов с соответствующей строительной жертвой (именно в качестве жертвы предстоят близнецы/двойники Дир и Аскольд) добавлен мотив состязания, развязка которого символизирует наступление нового этапа правления княжеской власти взамен более древнему принципу военного вождества. Действительно, соправители Олег и Игорь устраняют представителей бывшей правящей элиты, создавая условия для начала становления новой княжеской династии Рюриковичей. Интересно, что имя являющегося фактически в условиях малолетства Игоря единственного на тот момент правителя Олега и имя его родича Рюрика как нельзя лучше подходят для прославления генеалогии всей правящей элиты династии, будучи этимологически связанные соответственно со "святостью" и "славой", - словоформами, входящими в качестве производных в имянаречение их потомков [25, с. 430-431]. Так, Олег буквально освящает новую эпоху в истории Руси - возникновения Киевской Руси. Лозунгово эта мысль звучит в последней фразе вышеприведенной летописной цитаты, брошенной им: «се буди мти градомъ рускими.».
В данном случае увязываются две идеи: и мотив соперничества двух ветвей власти, олицетворенный в 166
мифологеме агона близнецов, и приход на смену ветхой новой династии, легитимированной наследниками Рюрика. Впрочем, убийство представителей древней правящей элиты может быть также объяснено с непримиримой враждой языческих князей Олега и Игоря с христианскими в лице Дира и Аскольда. На основании анализа мест захоронения к выводу о принадлежности к христианской церкви Дира и Аскольда приходит О.М. Рапов [26, с. 93-94, 119]. Тем не менее, в этих перипетиях и связанных с ними убийством Дира и Аскольда можно увидеть попытку летописца усмотреть своеобразную логику становления новой правящей власти в результате выигранного соперничества близнецов/двойников под любым предлогом (будь то смена династии, конфликт на религиозной почве), символизирующих эту же власть.
Борис и Глеб - близнецы/двойники, единые во всех памятных жанрах своей "благодатной парностью" (А. Ранчин). Генетически рожденные одной матерью, они становятся божественными близнецами, потому что подобно их религиозно-мифологическим прототипам, после своего преставления они имели уже двух отцов, подобно своим мифологическим образам-аналогам [27, с. 147]: земного - Владимира и небесного - Христа.
Итак, образу Бориса и Глеба сопутствует сакральная значимость. Оттого летописец не упускает не единой детали в подробном описании убийства братьев Святополком. В 1015 году сначала был убит Борис: «и се нападоша акъ1 зверье дивии wколо шатра . и насунуша и копьи . и прободоша Бориса и слугу кго . падша на нем" прободоша с нимь ... и тако скончасА блжныи . Борисъ . вЪнець приемъ w Хса Ба съ праведными . причетъсА съ прркы и апслы .» [Стлб. 134]. Затем по прошествии определенного времени был убит Глеб, соединившись душой с братом своим: «поваръ же ГлЪбовъ именемь Торчинъ . вынезъ ножь зараза ГлЪба . акы агнА непорочно . принесесА на жертву Бви в воню блгооуханьж . жертва словеснаж . и приж вЪнець вшедъ въ нбсныж wбители . и оузрЪ желаемаго брата своего . и радовашесА с нимь неиздреченьною радостью.» [Стлб. 136].
В какой-то мере дуальный образ Бориса и Глеба подготовлен прецедентом двух христиан-варягов Иоанна и Феодора, которых принесли в жертву языческим богам 12 июля 983 г. в честь победы над ятвягами по приказу Владимира. И это, думается, знаковое событие, поскольку, по словам летописца: «дьжволъ радвашесА сему . не вЪдьш жко близь погибель .» («Дьявол же радовался тому, не зная, что уже близка его погибель») [Стлб. 136].
Жертвы двух крещенных варягов (летопись называет их мучениками), связанные с «языческой реакцией на распространение христианства» [28, с. 38], оканчивают официальное язычество на Руси, демонстрируя его, язычества, агонию. Вполне вероятно, что история с Иоанном и Феодором, обычная для того времени, повторяет путь мирового христианства, утвердившегося только после длительной волны мученичества.
Подобно Кастору и Полидевку, божественным близнецам Древней Эллады, которые «считались защитниками государства» [29, с. 236], в образе Бориса и Глеба культивируется идея защитников и покровителей своего княжеского рода, «тем самым всей земли, которая управляется этим родом», в них видится преемственность библейской истории в эпизоде братоубийства Авеля Каином, они воспринимаются апостолами и как «первые русские святые знаменуют начало новой истории: освящают эту страну, являются ее заступниками и в известном смысле оправдывают ее существование» [30, с. 24, 42, 47]. Этим определяется масштабная программа по пропаганде их культа, попавшего под юрисдикцию государственной защиты, который не без этой причины «был чрезвычайно популярным» [31], «задавал образец святости для мирян и специально княжеской святости» [32, с. 726-727], культа, возникшего на основе жертвоприношения князей, положивших началу самостоятельному от византийского влияния христианскому пути Baltic Humanitarian Journal. 2018. Т. 7. № 4(25)
филологические науки -литературоведение
Жиляков Сергей Викторович О НЕКОТОРЫХ АРХЕТИПИЧЕСКИХ ...
развития. Повар, убивающий его, и сравнение Глеба при этом акте с ягненком недвусмысленно намекают на приготовление жертвы в ритуальной манере (ср.: жрец -жратва (жертва) // повар - Глеб). В эпизодах об убиении братьев отчетливо звучит и мотив подражания Христу, добровольно принявшего смерть.
С этого времени начинается новый, собственно христианский этап развития Руси, в основу чего положен жертвенный поступок, который «стал восприниматься как мученичество за веру, как подвиг страстотерпцев Христа ради, скреплявших своею кровью акт рождения христианской Руси» [33, с. 306]. Мученичество за веру, жертвенность, как бы это не цинично звучало, были необходимы в условиях становления христианской Руси, того нового периода, символом которого и стали Борис и Глеб, воплотив архетипическую мифологему близнецов и завершив первый этап того широкомасштабного процесса крещения Руси, который начал их отец, Владимир Красное Солнышко. Отныне культ княжеского рода становится «ореолом христианской святости путем прославления страстотерпческого подвига св. князей Бориса и Глеба» [34]. Поэтому образ близнецов, устроительный по своей сути, нельзя рассматривать только внутритекстуально (имманентно), вне связи с историко-культурным контекстом, поскольку он имеет широкий интертекстуальный резонанс, источники которого звучат в прошлом, а отголоски в будущем.
Помимо общеизвестного представления об убийстве братьев Святополком Окаянным, перифразирующего библейский сюжет братоубийства Авеля Каином, существует вполне обоснованная идея о том, что трагедия Бориса и Глеба входит в более широкий контекст мифо-сюжета борьбы близнецов, так как в образе Святополка сочетаются два враждебных "двойственных" начала: «он выступает одновременно как сын и племянник князя Владимира, своего отца и дяди. Двойственность по происхождению и определяемому им актуальному статусу становится неотъемлемой характеристикой его нравственного облика» [35, с. 33] и духовного злодейства. Из борьбы Святополка с Борисом и Глебом рождается новое историческое полотно: «война отец всего», - как сказал Гераклит. В результате, как известно, Борис и Глеб стали канонизированными святыми, возможно, в 1051 году. Что же значит "святой"? В.Н. Топоров убедительно пишет, что слово "святой" этимологически восходит к корню *svet, в котором реконструируется значение "набухшее", "возросшее", "распространившееся", т.е. то, что, превозмогая себя, приходит к своей новой цели, приобретает иное состояние и большую, чем прежде, сущность [36, с. 17, 29, 35]. Подобное превосходство человеческого состояния на Руси называлось святость -«высший нравственный тип поведения», «соответствующая жизненная позиция» [37, с. 439].
Как правило, из "святого" образуется вечный образ, идеал, исторический пример. Так, из святых князей Бориса и Глеба будто произрастает новый виток культуры и истории. Именно растительная мифологема доминирует в их образе, а не воинская - как в случае с Диром и Аскольдом, позволяя транзитировать княжескую власть, создавая прецедент, на основе которого вырастает (в метафорическом и прямом смысле этого слова) способ прославления правящей династии. Так, в литературном смысле образ убиенных близнецов обрастает широчайшим метатекстом, создавая целый пласт культивируемых литературных форм (Летописная повесть, «Сказание о Борисе и Глебе», «Чтение о житии и о погублении Бориса и Глеба», «Слово о князьях»), а в историческом - приобретает значение созревание новой фазы культурогенеза, «заключающийся в непрерывном порождении новых культурных феноменов наряду с наследованием и трансформацией прежних» [38, с. 13]. А это и есть возникновение нового христианского близ-нечного культа на основе архетипического образа близнецов ветхой, дохристианской традиции.
Оба мифомотива, структурно отраженные в образе близнецов: воинское (героическое) заступничество и вегетативно-аграрная тема роста/возрождения, синтетически объединены в последующей литературной истории. В цикле повестей и сказаний о Куликовской битве мифологема близнецов обнаруживает свое культурное предназначение и знаменует новую главу истории Руси: подвиг братьев Пересвета и Осляби, воинов-монахов, освящаясь Сергием Радонежским, подготавливается в день Флора и Лавра, символизирующих будущее плодородие. К образу святых близнецов Бориса и Глеба обращается Дмитрий Донской перед Куликовской битвой как к защитникам княжеского рода и т.д.
Выводы исследования и перспективы дальнейших изысканий данного направления. В архетипических дуальных образах, изученных нами, несомненно аккумулировалась исходная мифологическая семантика. В «Повести временных лет» дуальные образы характеризуются трагическим пафосом и сакральностью, как правило, предопределяя важные исторические перемены, являясь главными действующими лицами судьбоносных событий. По этой причине дуальные образы имеют центральный статус образной системы летописных текстов, конституируют их поэтику и исторический смысл. С этой точки зрения, природа их семиотическая. На основе анализа ПВЛ по Лаврентьевскому списку мы увидели, что архетипический дуальный образ, по своему универсально-мифологическому смыслу связанный с воинско-заступнической (христианско-сотериоло-гической) семантикой, перманентной на протяжении многих летописных сюжетов, является известного рода образом-символом, означающим наступление новой исторической парадигмы развития Древней Руси. Он, играя решающую роль в замысле и идее летописного сюжета, будто точка бифуркации, задает новую тональность движения литературного и историко-культурного бытия. Так, Дир и Аскольд, представляющие рудимент воинской управляющей элиты, всецело оказываясь в роли исторических преемников легендарных первооснователей Киева, запечатлели дорюриковскую эпоху становления Древней Руси, окончание которой было положено победой над ними их дуальными соперниками - Олегом и Игорем, представителями новой, уже чисто княжеской династии. Функция дуального образа Иоанна и Феодора заключена в том, что они выступают как одни из первых мучеников новой религиозной идеологии, , а историческая значимость их в том, что они оканчивают своей жертвенной гибелью языческий период на Руси, становясь прологом к христианской эпохе. Именно Борис и Глеб знаменуют начало христианской истории Руси, основателями которой они являются, утверждая институт святости княжеского рода, благодаря жертвенному поступку. В дальнейшем дуальные образы не прекращают играть роль главного структурного компонента летописного нарратива, становясь образцом смирения, а также помощниками, вдохновителями для соотечественников в принятии важнейших решений. И в этом весь фатальный смысл архетипического дуального образа, не перестающего быть притягательным для исследователей литературы и культуры.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ:
1. Штернберг Л.Я. Первобытная религия в свете этнографии: исследования, статьи, лекции. Л.: Изд-воИнститута народов Севера, 1936. 572 с.
2. Золотарев А.М. Родовой строй и первобытная мифология. М.: Наука, 1964. 328 с.
3. Тэрнер В. Символ и ритуал. / Сост. В.А. Бейлис. М.: Главная редакция восточной литературы издательства «Наука», 1983. 277 с.
4. Иванов В.В., Топоров В.Н. Исследования в области славянских древностей. Лексические и фразеологические вопросы реконструкции текстов. М.: Наука, 1974. 342 с.
5. Иванов В.В., Гамкрелидзе Индоевропейский язык и индоевропейцы. Реконструкция и историко-типологический анализ праязыка и протокультуры. Тбилиси: Изд-во Тбилисского университета, 1984. 1328 с.
6. Иванов В.В., Топоров В.Н. Инвариант и трансформации в мифологических и фольклорных текстах // Типологические исследования
Zhilyakov Sergey Viktorovich ABOUT SOME ARCHETYPICAL .
philological sciences -literary criticism
по фольклору. Сборник статей памяти В.Я. Проппа (1895-1970). М.: Наука, 1975. С. 44-76.
7. Топоров В.Н. Еще раз о Велесе-Волосе в контексте «основного» мифа //Балто-славянские этноязыковые отношения в историческом и ареальном плане. (Тезисы докладов второй балто-славянской конференции). М.: Наука, 1983. С. 50-56.
8. Топоров В.Н. Мифологические истоки и историческая подкладка былины о Вавиле и скоморохах // Балто-славянские этноязыковые отношения в историческом и ареальном плане. (Тезисы докладов второй балто-славянской конференции). М.: Наука, 1983. С. 56-61.
9. Куприянова Е.В. Архетип «божественных близнецов» в мировой мифологии. Часть 1. Происхождение образа // Вестник Челябинского государственного университета. 2013. № 13 (304). Философия. Социология. Культурология. Вып. 29. С. 7-10.
10. Кантор В.К. Любовь к двойнику. Двойничество — миф и реальность русской культуры // Философский журнал. 2013. № 2 (11). С. 107-125.
11. Петрухин В.Я. Начало этнокультурной истории Руси IX — XI веков. Смоленск: Русич; М.: Гнозис, 1995. 320 с.
12. Пчелов Е.В. Потестарная нумерология в истории России // Труды русской антропологической школы. 2012. Т. 10. С. 85-107.
13. Лихачев Д. С. Человек в литературе Древней Руси. М.: Наука, 1970. 180 с.
14. Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. Человек — текст — се-миосфера — история. М.: Языки русской культуры, 1996. 464 с.
15. Аверинцев С.С. Образ Античности. СПб.: Азбука-классика, 2004. 480 с.
16. Ужанков А.Н. О специфике развития русской литературы XI — первой трети XVIII века: Стадии и формации. М.: Языки славянской культуры, 2009. 264 с.
17. ПСРЛ. Т. 1. Лаврентьевская летопись. Ленинград: АН СССР, 1926-1928. изд. 2. Стлб. 1-286.
18. Абрамян Л.А., Демирханян А.Р. Мифологема близнецов и мировое дерево //Историко-филологический журнал. 1985. № 4. С. 66-84.
19. Арутюнова-Фиданян В.А., Щавелев А.С. Очерк истории изучения легенд об основаниях городов в древнерусской «Повести временных лет» и армянской «Истории Тарона»: Кий и Куар // Древнейшие государства Восточной Европы. 2011 год: Устная традиция в письменном тексте / Отв. ред. Г.В. Глазырина. М.: Русский Фонд Содействия Образованию и Науке, 2013. С. 7-33.
20. Дюмезиль Ж. Верховные боги индоевропейцев / Пер. с франц. Т. В. Цивьян. М.: Главная редакция восточной литературы издательства «Наука», 1986. 234 с.
21. Рыбаков Б.А. Киевская Русь и русские княжества XII—XIII вв. М.: Наука, 1982. 590 с.
22. Бенвенист Э. Словарь индоевропейских социальных терминов: Пер. с фр. / Общ. ред и вступ. ст. Ю.С. Степанова. М.: Прогресс-Универс, 1995. 456 с.
23. Потебня А.А. Символ и миф в народной культуре. М.: Лабиринт, 2000. 480 с.
24. Грейвс Р. Мифы Древней Греции / Пер. с англ. К. Лукьяненко. Екатеринбург: У-Фактория, 2005. 1008 с.
25. Пчелов Е.В. Происхождение древнерусских князей от Рюрика: устная традиция или летописная конструкция? // Древнейшие государства Восточной Европы. 2011 год: Устная традиция в письменном тексте / Отв. ред. Г.В. Глазырина. М.: Русский Фонд Содействия Образованию и Науке, 2013. С. 418-433.
26. Рапов О.М. Русская церковь в IX — первой трети XII в. Принятие христианства. М.: Высшая школа, 1988. 416 с.
27. Лосев А.Ф., Тахо-Годи А.А. Боги и герои Древней Греции. М.: Слово^Ыо, 2002. 280 с.
28. Успенский Б.А. История русского литературного языка (XI-XVII вв). — 3-е изд., испр. и доп. М.: Аспект Пресс, 2002. 558 с.
29. Немировский А.И. Мифы Древности. Научно-художественная энциклопедия. Эллада. М.: Лабиринт, 2000. 416 с.
30. Успенский Б.А. Борис и Глеб: Восприятие истории в Древней Руси. М.: Языки русской культуры, 2000. 128 с.
31. Серегина Н.С. Из истории певческих циклов Борису и Глебу // Труды Отдела древнерусской литературы. Л.: Наука, 1990. Т. 43. С. 291-304.
32. Живов В.М. Ранняя восточнославянская агиография и проблема жанра в древнерусской литературе //Язык. Личность. Текст: Сборник статей к 70-летию Т.М. Николаевой. М., 2005. С. 720-734.
33. Поппэ А.В. Земная гибель и небесное торжество Бориса и Глеба // Труды Отдела древнерусской литературы. СПб.: Дмитрий Буланин, 2003. Т. 54. С. 304-336.
34. Кусков В.В. Проблема историзма древнерусской литературы XI-XIIвв. //Труды Отдела древнерусской литературы. СПб.: Дмитрий Буланин, 1996. Т. 50. С. 303-309.
35. Ранчин А.М. Борис и Глеб. М.: Молодая гвардия, 2013. 298 с.
36. Топоров В.Н. Язык и культура: об одном слове-символе (к 1000-летию христианства на Руси и 600-летию его в Литве) //Балто-славянские исследования 1986. М.: Наука, 1988. С. 3-44.
37. Топоров В.Н. Святость и святые в русской духовной культуре. Т. 1. Первый век христианства на Руси. М.: «Гнозис» — Школа «Языки русской культуры», 1995. 875 с.
38. Флиер А.Я. Культурогенез. М.: Российский институт культурологии, 1995. 128 с.
Статья поступила в редакцию 14.10.2018 Статья принята к публикации 27.11.2018
168
Baltic Humanitarian Journal. 2018. Т. 7. № 4(25)
