CC BY
38
УДК 821.161.1
UDC 821.161.1
Д.Е. КРУПНИЦКАЯ D.E. KRUPNITSKAYA
аспирант, кафедра романо-германской филологии, Graduate student, Department of Romano-Germanic
Томский государственный университет philology, Tomsk State University
E-mail: [email protected] E-mail: [email protected]
О НЕИЗВЕСТНОМ НЕМЕЦКОМ АВТОПЕРЕВОДЕ БАЛЛАДЫ В.А. ЖУКОВСКОГО ЭОЛОВА АРФА : НА МАТЕРИАЛЕ АРХИВНЫХ РУКОПИСЕЙ ПОЭТА*
ABOUT AN UNKNOWN GERMAN SELF-TRANSLATION OF THE BALLAD BY V.A. ZHUKOVSKY AEOLIAN HARP : ON THE MATERIAL OF ARCHIVAL MANUSCRIPTS OF THE POET
Статья представляет собой следующий шаг на пути к систематизации и комплексному осмыслению немецкоязычных произведений В. А. Жуковского в широком контексте жизнетворчества автора. Впервые вводится в научный оборот автоперевод баллады «Эолова арфа», до сих пор не упомянутый исследователями. Изучение истории создания текста, авторского замысла и предназначения немецкого сочинения неотделимо от литературоведческого анализа автоперевода и приводит к выводу о высоком уровне знания немецкого языка и художественного слога русского романтика, а также о новаторстве Жуковского-педагога.
Ключевые слова: В.А. Жуковский, автоперевод, баллада, романтизм, «Эолова арфа».
This article represents the next step towards the systematization and comprehensive understanding of V.A. Zhukovsky's writings in German within the wide context of the author's life and work. Self-translation of the ballad "Aeolian Harp" is being introduced for the first time. Research of the history of writing the ballad, the author's intention and poetic destination of the piece in German along with the literary analysis of the self-translation leads to the conclusion of the author's high level of knowledge of the German language and artistic style of the Russian romanticist as well as of innovative vision of Zhukovsky the teacher.
Keywords: V.A. Zhukovsky, self-translation, ballad, romanticism, "Aeolian Harp".
Оригинальные немецкие сочинения и автопереводы В.А. Жуковского до настоящего времени остаются малоизученными или неизвестными. На необходимость исследования этого важного пласта отечественного литературного наследия впервые указал В.М. Андерсон, опубликовав в 1912 г. свою статью в журнале «Русский библиофил». Приводя библиографию некоторых немецких, французских и голландских переводов произведений В.А. Жуковского, он сопровождает ее важным замечанием: «<...>, пожалуй, вообще каждое отдельно изданное в переводе произведение Жуковского - оставляя в стороне современную ему и позднейшую журналистику - есть редкость, уже потому, что «переводимость» Жуковского значительно ниже, например, Пушкина и Гоголя, невзирая на широкие личные связи Жуковского с представителями «иноязычных» литератур» [2]. Намеченный Андерсоном подход был существенно развит в 1970 г. немецким славистом Д. Герхардтом [8], сформировавшим источниковый фундамент для постановки вопроса. Изучение дневниковых записей и переписки русского поэта с друзьями позволило ученому выявить и опубликовать тринадцать автопереводов и оригинальных сочинений В. А. Жуковского. Разыскания Герхардта становятся отправной точкой в изучении фе-
номена автоперевода, так как до настоящего времени список неизданных немецких сочинений Жуковского продолжает пополняться все новыми произведениями, во многом благодаря работе Н. Е. Никоновой, результаты которой наиболее полно представлены в монографии 2015 г. [7].
Среди рукописей поэта, в тетрадях 1818 г. с планами занятий по русскому языку с юной великой княгиней Александрой Федоровной, находится автоперевод баллады, выполненный Жуковским собственноручно и требующий введения в научный оборот как один из первых опытов поэта в данном роде [5]. Помимо упражнений по переводу и поэтических опытов Жуковского тетрадь содержит выписки основных положений крупнейших представителей немецкой эстетической мысли, таких как Бутервек, А. Шлегель, Шиллер, Гердер, представляющие суть эстетической переориентации Жуковского в 1820-е гг. [4], а также девять прозаических басен 18171819 гг., специально составленных для занятий с великой княгиней [1].
Впервые в 2004 г., рассуждая о стратегиях обучения Жуковского-преподавателя, Л. Н. Киселева упоминает предшествующий обнаруженному нами немецкий автоперевод «Светланы» как результат неотъемлемо-
* Статья подготовлена при поддержке РГНФ (проект № 16-04-50012)
© Д.Е. Крупницкая © D.E. Krupnitskaya
го вида занятий с великой княгиней, заключающегося в переводе русских стихов Жуковского в прозу, затем русской прозы на немецкий язык, однако следующий за «Светланой» немецкий вариант баллады «Эолова арфа» исследователю атрибутировать не удалось.
«Эолова арфа» (1814) - не просто оригинальная романтическая баллада Жуковского, но поэтическое «средоточие важнейших биографических, эстетических и художественных смыслов. Это и сублимированный биографический сюжет, связанный с предвидением драматической развязки взаимоотношений с М.А. Протасовой; и вариация на универсальную тему культуры (любовь сильнее смерти; и плодотворный опыт освоения различных литературных традиций (оссианизм, Г.-А. Бюргер, В. Скотт, Шекспир и др.)» [3]. Таким образом, как и в случае со «Светланой», где центральный образ представляет собой воплощение национального женского характера, «Эолова арфа» изображает силу женской природы, что неотделимо связано с идей создания автоперевода и перетекает в него в принципиально новом значении и функции. О ресемантизации женского образа баллады приходится говорить в связи с существенными сюжетными трансформациями оригинального текста. Биографический контекст русской «Эоловой арфы» базируется на туманности перспективы совместного будущего Жуковского с возлюбленной и невозможности разрешить положение без благословения её матери. Пережитые поэтом чувства выражает центральный «образ, воплощающий тончайший духовный диалог влюбленных, ставший символом их соединения», который «можно отнести и как к поэтической реминисценции из Оссиана, и как к высокой драматической метафоре взаимоотношений поэта и Маши Протасовой, предвидения её ранней смерти и верности её светлой памяти» [3]. Создание автоперевода напрямую связано с фигурой великой княгини Александры Фёдоровны: с одной стороны, с её историей счастливой любви в браке с российским императором Николаем I, с другой стороны, выбор текста для перевода мотивирован теплотой взаимоотношений поэта-педагога с царственной ученицей. Дневник и письма Жуковского позволяют исследователям интерпретировать истинное отношение романтика к своим занятиям и самой невесте царя, открывая развернутые суждения самого поэта о внешней и внутренней красоте и образованности великой княгини, а также о её роли Музы в их совместной деятельности: «Жуковский видел в Александре Федоровне гения чистой красоты -и был, наверное, не так не прав, Александра Федоровна была действительно красива. Однако он явно ошибался, когда писал: «Она пленяла красотою, / Своей не зная красоты» («Явление поэзии в виде Лалла Рук») или видел в ее чертах «глубокость чувства» («Лалла Рук») [6]. Герхардт также отмечает это высокое чувство романтика к своей ученице, называя его «эзотерической любовью» («esoterische Liebe») [8], которой пронизан и текст автоперевода баллады.
Физическую и душевную прелесть своей царственной ученицы поэт подчеркивает в параллельном описа-
нии героини баллады, молодой Минваны: «wie Wellen des Nebels, Vergoldet durch Morgenroth über einem frischen Hügel, So die dichten Locke, sich ringeln, ergossen sich golden wellig von dem jungen Kopf auf die junge Brust» [5, 5] (как зыби тумана золотит зарёй над свежим холмом, так кудри густые, завиваясь, льются золотой волной с младой головы на младую грудь); «Minwana war berühmt durch Schönheit in nahen und fernen Gegenden» [5, 5] (Минвана была известна свой красотой в ближних и дальних краях); «die Seele aber schöner als ihre Schönheit» [5, 5] (но душа прекрасней её красоты), что подтверждает несомненный автобиографическое значение перевода.
В собственноручном переводе Жуковский намеренно сокращает объем текста, исключая «лишних» сюжетных элементов, противоречащих новому жизнет-ворческому контексту. Так, последовательная передача первых десяти восьмистиший не составляет и трети оригинальной баллады, ограничивая сюжет автоперевода «Эоловой арфы» до описания могущества царя (!) Ордала, его охоты на вепря, воздания почтения предкам, подобающего его величию замка (Der Schloss erhob auf einem Hügel die Zackigkeit Mauern / Замок возвышал на холме зубчатость стен) [5, 5], окруженного царственной дубравой и холмами. Следующие строфы баллады посвящены описанию красоты Минваны (Wie Murmeln des Baches die Anmuthe seines Gesprächs; sein Athem wie Rose; Die Seele aber schöner als ihre Schönheit / Как журчание ручья изящество её речи; её дыхание как роза; но душа прекрасней её красоты) [5, 5] и её любви к неравному по сану поэту Арминию.
Таким образом текст автоперевода отражает актуальные жизненные обстоятельства, связанные с обучением Александры Фёдоровны русскому языку. Отбрасывая две трети оригинальной баллады, Жуковский не подвергает изменениям тему вечного чувства влюбленных. Трагический финал о «любви за гробом» остается за рамками перевода. В результате в немецком тексте «Эоловой арфы» любовь, не имеющая шансов, уступает место светлому чувству, знаменующему лишь счастье и придающему силу, надежду на лучшее и веру в божий промысел.
Поскольку немецкий текст пестрит языковыми ошибками, затрудняющими его восприятие, приведем обратный русский дословный перевод, соответствующий строкам самоперевода.
Обратный перевод (выполнен нами - Д.К.) Властитель Морвены жил в дедовом замке могучий Ордал; замок возвышал на холме зубчатость стен. Прибрежные дубравы склонялись к водам, раскинулся густой кустарник по плодородным окрестным холмам.
Там часто лай собак нарушал спокойствие лесных теней; могучий Ордал с отважными псами гнал по холмам вепрей и косуль; долы с холмами, шумя, отвечали зовущим рогам.
Ученые записки Орловского государственного университета. №2 (71), 2016 г. Scientific notes of Orel State University. Vol. 2 - no. 71. 2016
В жилище Ордала. Веселье вместе с гостями из ближних и дальних краёв, украшено рогами оленей к празднику; и в память о предках висели рядами на стенах их шлемы, кольчуги и щиты.
И в дружных пиршествах Ордал любит за бокалом рассказы о давних победах; и останавливает взор на снаряжения отцов: их резные кольчуги в глубоких царапинах; их зубчатые кинжалы; их щиты и шлемы, разбитые в сраженьях.
Молодая Минвана озаряла своей красотой отчий дом; как зыби тумана золотит утренняя заря над свежим холмом, так кудри густые, завиваясь, льются золотой волной с младой головы на младую грудь.
Томительное пламя, изящней сиянья зари, пылало в тех глазах: сквозь темные ресницы он вливал в душу сладкое смятенье; подобно журчанию ручья изящество его речи; его дыхание как роза; но душа прекрасней её красоты.
Минвана славилась свой красотой в ближних и дальних краях; герои, прославившиеся в боях, сбирались в Морвене. И отец гордился своей дочерью - и в тайне делил душу с Минваной Арминий-певец.
Молодой и прекрасный как свежая роза, радость долин, сладкоголосый Певец, но не знатного рода, не княжеский сын: Минвана забыла свое положение, и любила сердцем, невинная, невинное сердце его.
Луна катилась на темные небесные своды как огненно-красный щит и покрывала струистым сияньем воды озера. От замка, от вершин дубравы, на берегу стлались громадные великаны теней на гладкий поток.
На холме, где чистыми волнами лился ручей из кустарников и под ветвистым дубом сидела одна младая Минвана, ожидая Певца, и в страхе таила дыханье.
Автограф автоперевода баллады открывает нам завесу творческой лаборатории В. А. Жуковского, процесс создания текста. О достаточно высоком уровне знания немецкого языка свидетельствует уверенный ход мысли и практически полное отсутствие зачеркиваний. Сложный стих «Эоловой арфы», «сочетая в пределах каждой строфы двухстопные и четырехстопные амфибрахии с перекрёстным чередованием женских и мужских рифм» [3], не получает воплощения в тексте немецкой баллады, по графическому расположению композиция текста Жуковского имеет структуру, соответствующую делению на восьмистишия. При этом и в немецком автопереводе сохраняются некоторые приемы ритмизации, к примеру, реализованные в повторах различного типа: «Minwana vergaß Ihr Stand, u<nd> Liebte im Herzen, unschuldige, das unschuldige Herz in ihm» (Минвана забыла свое положение, и любила сердцем, невинная, невинное сердце его) [5, 5]; «Minwana war
berühmt durch Schönheit in nahen und fernen Gegenden; Helden, berühmt in Schlachten, Versammelten sich in Haufen in Morwena» (Минвана славилась свой красотой в ближних и дальних краях; Герои, славны в боях, сбирались Морвене) [5, 5]. «Зыби тумана» и «кудри густые» оригинальной баллады образуют в автопереводе повтор Wellen - wellig в нетипичной для немецкого языка конструкции, однако Жуковский считает правильным передать распространенное сравнение полностью.
Некоторые примеры демонстрируют буквальную верность подлиннику, сопровождающуюся комментариями: «Ihre geschnitzte Panzer waren (bedeckt) mit tiefen Schrammen» (их резные кольчуги в глубоких царапинах / покрыты глубокими царапинами) [5, 5], или при передаче оттенков смысла в эпитетах, например, «багряный» становится «огненно-красным» в немецком тексте «Эоловой арфы: «Der Mondt rollte wie ein feuerrother Schild auf die Dunklen Himmelsgewölbe» (луна катилась на темные небесные своды как огненно-красный щит) [5, 5].
Немецкий автоперевод воспроизводит практически все характерные поэтизмы оригинала, что придает ему поэтическое звучание, несмотря на отсутствие рифмы: dickes Gesträuch (густой кустарник), großreiche umliegende Hügel (плодородные окрестные холмы), ein<e> sehnsuchtvolle Flamme (полное томления пламя), süße Verwirrung (сладкое смятенье), Der Mondt rollte wie ein feuerrother Schild auf die Dunklen Himmelsgewölbe und bedeckte mit wellendem Glanze die Gewässer der See (луна катилась на темные небесные своды как огненно-красный щит и покрывала струистым сияньем воды озера).
Таким образом, главный мотив баллады о трагической любви царской дочери и поэта получает принципиально новое звучание, представляя синтез романтической эстетики Жуковского и сюжет его жиз-нетворчества периода 1810-х гг. Обогащая замысел комплексом новых смыслов, поэт лишает автоперевод и центрального образа арфы, воплощенного в заглавии и ставшего символом «прекрасных минувшего дней». В этой связи справедливо будет говорить об автопереводе как о новом прочтении оригинальной баллады Жуковского.
Мнения исследователей относительно принятой Жуковским методики обучения русскому языку как иностранному, в частности, его упражнения по переводу стихов с русского на немецкий язык неоднозначны, сама княгиня Александра Федоровна считала поэтическую натуру своего учителя лишь препятствием на пути к усвоению русской речи. Однако авторские переводы баллад следует рассматривать не только как опыты его «царской педагогики», но и отдельно от нее, в пространстве жизнетворчества и иноязычного наследия Жуковского, где самопереводы баллад являются мани-фестарными, образуя начальный и финальный эксперименты поэта по самопрезентации в немецкой высокой словесной культуре. Последний из известных на сегодняшний день самопереводов был выполнен в 1852 г. и
представлял собой переложение баллады «Узник» на немецкий язык.
Обнаруженный нами немецкий автограф «Эоловой арфы» открывает и ученические опыты самого Жуковского-переводчика: более 23 оригинальных немецких сочинений и автопереводов продолжили этот
эксперимент, увенчавшийся изданиями стихов и прозы, вышедшими в Германии в 1840-1850-х гг. Обнаруживающиеся до сих пор неизученные тексты позволят в перспективе представить эволюцию и методы «гения перевода» при работе в обратном направлении межлитературного и межъязыкового трансфера.
Библиографический список
1. Айзикова И. А. Неопубликованная проза Жуковского (Из тетрадей, составленных для занятий с Великой княгиней Александрой Федоровной). Публикация и научный комментарий // Вестник Томского государственного университета / Том. гос. ун-т. Серия «Философия. Культурология. Филология». Июнь 2003. № 277. С. 121-124.
2. Андерсон В.М. «Иноязычный» Жуковский // Русский библиофил. 1912 г. №7-8. С 206.
3. Жуковский В. А. Полное собрание сочинений и писем: в 20 т. Т. 3/ сост. А. С. Янушкевич. М.: Языки славянских культур, 2008. С. 321.
4. Жуковский В. А. Полное собрание сочинений и писем: в 20 т. Т. 12/ сост. А. С. Янушкевич. М.: Языки славянской культуры, 2012. С. 495-497. (Янушкевич А.С. Выписки из немецкой эстетики и критики).
5. Жуковский В. А. Тетрадь с текстами для переводов. Составлена для занятий с вел. кн. Александрой Федоровной // РО РНБ. Оп. 1. Ед. хр. 96. Л. 4 об. - 5.
6. Киселева Л. Н. Жуковский - преподаватель русского языка (начало «царской педагогики») // Пушкинские чтения в Тарту 3. Материалы международной конференции, посвященной 220-летию В.А. Жуковского и 200-летию Ф.И. Тютчева. Тарту, 2004. С. 199-228.
7. Никонова Н. Е. В. А. Жуковский и немецкий мир. М., СПб., 2015. 496 с.
8. Gerhardt D. Eigene und übersetzte deutsche Gedichte Zukovskijs // Горски Ви]енац a Garland of essays offered to Professor E.M. Hill. Cambridge, 1970. Pp. 118-154.
References
1. Ayzikova I.A. Unpublished prose of Zhukovsky (from notebooks for the classes of the Grand Duchess Alexandra Fedorovna). Publication and scientific comment // Reporter of the Tomsk State University/ Tomsk State University. Series «Philosophy. Cultural studies. Philology». June 2003. № 277. Pp. 121-124.
2. Anderson V.M. «Foreign-Language» Zhukovsky // Russian bibliophilist. 1912. № 7-8. P. 206.
3. Zhukovsky V.A. Complete set of works and letters: in 20 vol. Vol. 3/ Author: A.S. Yanushkevich. M.: Languages of Slavonic cultures, 2008. P. 321.
4. Zhukovsky V.A. Complete set of works and letters: in 20 vol. Vol. 12/ Author: A.S. Yanushkevich. M.: Languages of Slavonic cultures, 2012. Pp. 495-497. (A.S. Yanushkevich Extracts from German aesthetics and criticism).
5. Zhukovsky V.A. Notebooks with texts for translation. For the classes of the Grand Duchess Alexandra Fedorovna // Manuscript department of the National Library of Russia. Opus 1. Storage unit 96. P. 4 back - 5.
6. Kiseleva L.N. Zhukovsky - Russian language teacher (Early "Tsar Pedagogics") // Pushkin's reading in Tartu 3. Materials of the international conference dedicated to the 220th anniversary of V.A. Zhukovsky and 200th anniversary of F.I. Tyutchev. Tartu, 2004. Pp. 199-228.
7. Nikonova N.E. V.A. Zhukovsky and the German world. M, SPb, 2015. 496 p.
8. Gerhardt D. Eigene und übersetzte deutsche Gedichte Zukovskijs // Горски Ви]енац a Garland of essays offered to Professor E.M. Hill. Cambridge, 1970. Pp. 118-154.
