CC BY
59
Вестник Московского университета. Сер. 22. Теория перевода. 2010. № 3
Э.Н. Мишкуров,
доктор филологических наук, профессор, заслуженный работник высшей
школы РФ, профессор Высшей школы перевода (факультета) МГУ имени
М.В. Ломоносова; е-mail: [email protected]
O МЕТАТРАНСЛЯЦИОННЫХ АСПЕКТАХ ХУДОЖЕСТВЕННОГО ПЕРЕВОДА
Автор рассматривает художественный перевод как метатрансляционный, полисинтетический акт образно-интеллектуальной творческой деятельности переводчика с целью порождения третичного художественного текста с дискурсивно-перлоку-тивной ориентацией на личность потенциального реципиента. Художественный текст как итог перевыражения оригинала в виде третьей лингвопоэтической знаковой системы противопоставляется вторичной знаковой системе переводных нехудожественных (специальных) текстов. Предпереводческий этап в работе переводчика художественной литературы характеризуется как стадия порождения вторичного текста «для себя», на базе которого переводчик принимает решение о способах и формах вербализации окончательного третичного текста — квази-транслята для внешнего потребителя-реципиента.
Ключевые слова: художественный/нехудожественный (специальный) перевод; метатранслят/метаперевод; квазитранслят; первичный (исходный)/вторичный/ третичный переводной текст.
Eduard N. Mishkurov,
Dr. Sc. (Philology), Professor at the Higher School of Translation and Interpretation, Lomonosov Moscow State University, Moscow, Russia; е-mail: [email protected]
On the Metаtranslatюn Aspects of Literary Translation
The author considers literary translation as a metatranslation and polysynthetical action of figurative intellectual creative work for the purpose of generating a tertiary discourse-perlocutive literary text addressed to a potential recipient. The literary text presented as a result of re-expressing the source text in the form of a tertiary linguo-poetical sign system contrasts with the secondary sign system of translated non-literary (occupational) texts. The pre-translation stage in the translator's literary work is characterized as a stage of generating a secondary text "for himself'; on its basis, the translator makes a decision concerning the means and forms of verbalizing a final tertiary text (quasi-translation) for the outer recipient.
Key words: literary/non-literary (occupational) translation; metatranslation; quasitranslation; primary (source)/secondary/tertiary translated text.
Приобретя в течение ряда лет солидный опыт двусторонних переводов официально-деловых, научно-технических и военных текстов, а затем по социальному заказу обратившись к переводу художественных произведений — поэтических текстов, киносценариев и скриптов и др., мы на практике убедились, что художественный перевод иначе как полисинтетическим, метапереводческим актом образно-интеллектуальной, творческой деятельности переводчика
2 ВМУ, теория перевода, № 3
17
не назовёшь. Это особый когнитивно-эстетический, лингвокуль-торологический, прагмакоммуникативный, вербально-креативный и полипарадигматический способ перевыражения оригинального художественного текста на некий иностранный язык с целью порождения третичного художественного текста c максимально схожей родо-жанровой, композиционной и сюжетно-смысловой структурой и одинаковой дискурсивно-перлокутивной ориентацией на личность потенциального реципиента.
Сущностная интерпретация предмета, концептобазиса и методологии художественного перевода, вызывающая перманентные разногласия у представителей различных переводоведческих направлений и школ, — это далеко не закрытый список «вечных вопросов», сопровождающих многовековую теорию и практику «художественного перевыражения» разноязычных прозаических, драматургических, поэтических или фольклорных произведений.
В толковании учёными проблематики художественного перевода можно обнаружить только две точки соприкосновения мнений: 1) художественный перевод — это неординарный, специфический вид интеллектуальной деятельности, не совпадающий по многим параметрам с другими так называемыми «специальными, профессионально-тематическими» видами перевода; 2) не существовало и не существует однозначно трактуемых критериев оценки качества и художественных достоинств переводных произведений.
К сказанному выше можно добавить еще один «пункт согласия», выраженный Н.К. Гарбовским: данный вид перевода «предполагает не только высокое мастерство и профессионализм, но и способность переводчика к художественному образному познанию мира» [Гар-бовский, 2008, с. 116].
Специалисты в области художественного перевода всегда подчёркивали, что его специфика обусловлена известной двупланово-стью — «с одной стороны, его местом среди других видов перевода, а с другой — его соотносимостью с оригинальным литературным творчеством» и искусством вообще [Топер, 1975, с. 69].
Цели, мотивы, место и роль художественного перевода и требования, предъявляемые к нему, в эклектической подборке соответствующих дефиниций, попробовал отразить в своём «Толковом переводоведческом словаре» Л.Л. Нелюбин. Этот вид межъязыковой деятельности трактуется как «инструмент культурного освоения мира», «фактор самой культуры» и как особый способ «межкультурной, культурно-этнической и художественной коммуникации». Теоретической основой художественного перевода признаётся «литературоведческая теория перевода». В своей работе переводчик должен руководствоваться одним правилом — стремиться «передать дух переводимого произведения, чего нельзя сделать иначе,
как передать его на русский язык так, как бы написал его по-русски сам автор, если бы он был русским». В переводе следует воспроизводить «индивидуальное своеобразие подлинника» и сохранять «его эстетическое восприятие». Перевод должен «производить на своего читателя то впечатление, которое подлинник производит на «своего». Тем самым цель перевода усматривается в том, чтобы он по возможности мог заменить подлинник, давая не владеющим языком оригинала возможность «наслаждаться им и судить о нём». Переводчик художественного произведения должен «смирить свою творческую фантазию во имя верности оригиналу. В художественном переводе не позволяется ни выпусков, ни прибавок, ни изменений. Если в произведении есть недостатки — и их должно передать верно». В идеале художественный перевод должен отражать «тонкости содержания иноязычного текста, его образную систему», он должен выполняться «с учётом семантических и выразительных особенностей и возможностей как языка-источника, так и языка-объекта». Таким образом «при осуществлении перевода художественного текста мы имеем дело не столько с переводом в его утилитарном понимании, сколько с особым видом... коммуникации, для которой непреходящей ценностью является собственно текст как значимая смысловая величина и предмет художественного изображения и восприятия» [Нелюбин, 2003, а 246].
В контраверзной интерпретации множества требований, предъявляемых разными учёными к художественному переводу, американский филолог Т. Сейвори в книге «Искусство перевода» попарно суммировал их разнообразные мнения:
A. Перевод должен передавать слова оригинала.
B. Перевод должен передавать мысли оригинала.
A. Перевод должен читаться как перевод.
B. Перевод должен читаться как оригинал (т.е. у читателя не должно быть ощущения, что перед ним перевод).
A. Перевод должен отражать стиль оригинала.
B. Перевод должен отражать стиль переводчика.
A. Перевод должен читаться как текст, современный оригиналу.
B. Перевод должен читаться как текст, современный переводчику.
A. Переводчик не вправе прибавлять нечто к оригиналу или убавлять от него.
B. Переводчик вправе прибавить нечто к оригиналу или убавить от него.
A. Стихи следует переводить прозой.
B. Стихи следует переводить стихами.
Очевидно, что одни считают важным соответствие перевода духу родного языка и привычкам отечественного читателя. Другие настаивают: важнее приучать читателя воспринимать иное мыш-
ление, иную культуру — и для этого идти даже на насилие над родным языком (см: [Искусство перевода, 2009, с. 4]). Другими словами, аутентичность переводного текста оригиналу не должна, по мнению последних, вызывать у читателя никакого сомнения. Они обычно ссылаются на известное высказывание Гёте: «Перевод должен не просто служить вместо оригинала, а полностью заменять его» (см.: [Топер, 1975, с. 369]).
Новейшие исследования в области художественного перевода позволяют существенно углубить его общетеоретическую базу. Так, Т.А. Казакова, отмечая «метаязыковой» характер понятия «художественный перевод» и показывая отдельные слабые места предшествующих теорий этого сложного комплексного феномена, принимает следующее определение последнего: «...художественный перевод представляет собой вид интеллектуальной деятельности, в процессе которой переводчик устанавливает информационное соответствие между языковыми единицами исходного и переводящего языков, позволяющее создать иноязычный аналог исходного художественного текста в виде вторичной знаковой системы, отвечающей литературно-коммуникативным требованиям и языковым привычкам общества на определённом историческом этапе» [Казакова, 2006, с. 4, 25].
В определении Т.А. Казаковой следует уточнить, на наш взгляд, существенный постулат, касающийся создания иноязычного аналога оригинала «в виде вторичной (курсив наш. — Э.М.) знаковой системы. Здесь имеет место механический перенос методологического обоснования перевода текстов в рамках так называемых «специальных», или «профессионально ориентированных», видов перевода типа юридического, экономического, военно-технического и т.п., в результате которого реципиенту действительно предоставляется «вторичный текст». В последнем объективные факторы, обусловленные личностью профессионального переводчика, как правило, проявляются в минимальной степени.
В данном случае вполне адекватно воспринимается максима А.Д. Швейцера, который считал, что «Перевод — однонаправленный и двухфазный процесс межъязыковой и межкультурной коммуникации, при котором на основе подвергнутого целенаправленному («переводческому») анализу первичного текста создается вторичный текст (метатекст), заменяющий первичный в другой языковой и культурной среде; процесс, характеризуемый установкой на передачу коммуникативного эффекта первичного текста, частично модифицируемый различиями между двумя языками, между двумя культурными и двумя коммуникативными ситуациями» [Швейцер, 1988, с. 75].
Иное дело — художественный перевод! Конкретизируя различия между специальными и художественными видами перевода, И.С. Алексеева в рамках своей теории «транслатологии текста», т.е. учения о типах текста, ориентированного на перевод, отмечает, что в рамках бинарной оппозиции «художественный текст — все прочие тексты» в отношении первого следует подчеркнуть вторич-ность передаваемой им когнитивной информации, «притом не вполне достоверной», и подчиненность её главной эстетической информации. «В этих же целях, — добавляет автор, — используется и эмоциональная информация, вернее, средства её оформления», получающие в художественном тексте эстетические функции [Алексеева, 2008, а 131—132].
Конечно, строить классификацию видов текстов для аутентичного перевода только по характеру информации, заключенной в них, — дело мало продуктивное. Известно, что, к примеру, ряд художественных произведений А.П. Чехова, переведённых на английский язык, рекомендуется к специальному изучению в медицинских вузах США, так как они, по мнению специалистов, представляют большую психолого-информационную ценность для практикующих врачей. Приведём только один абзац из рассказа «Ах, зубы!»: «По мнению опытных дам и московских зубных врачей, зубная боль бывает трёх сортов: ревматическая, нервная и костоедная; но взгляните вы на физиономию несчастного Дыбкина, и вам ясно станет, что его боль не подходит ни к одному из этих сортов. Кажется, сам чёрт с чертенятами засел в его зуб и работает там когтями, зубами и рогами. У бедняги лопается голова, сверлит в ухе, зеленеет в глазах, царапает в носу. Он держится обеими руками за правую щёку, бегает из угла в угол и орёт благим матом...» [Чехов, 1984, т. 5, с. 332].
Тем не менее данный подход вносит определённый вклад в осмысление сущности художественного перевода. На более широкой методологический основе и в системе других термино-понятий характерология художественного и специального видов перевода может быть описана как оппозиция соответственно «принципов лингвопоэтики» и «принципов лингвориторики». Сторонница этой концепции М.В. Полубоярова подчеркивает, что «в художественном переводе... переводчик стремится не только породить объективное содержание и коммуникативное намерение автора, но также находит оптимальные средства для передачи индивидуальных и художественных особенностей речи автора. Авторский текст осмысливается в новой для него культурно-выразительной среде. Художественный закон формы доминирует в этом виде перевода», тогда как в специальном переводе «высшая функциональная задача <...> — коммуникативное соответствие. Задача
культурного осмысления не стоит. На первый план выдвигается не работа образа, а информация» [Полубоярова, 2009, с. 13].
Однако в рамках указанных и других «объективизированных картин» художественного перевода уделяется крайне мало внимания личности самого переводчика — творца переводного текста. Разумеется, речь не идёт о «равенстве процессов перевода и оригинального сочинительства», как подчёркивал В.С. Виноградов в своей полемике с известным теоретиком и практиком художественного перевода Гиви Гачечиладзе [Виноградов, 1978, с. 57]. Но переводчик должен обладать своеобразной творческой жилкой, чувствовать специфику художественного текста, а в ряде случаев создать фактически новый оригинальный текст, по теме, духу, содержанию и смыслу коррелирующий с авторским произведением. Яркий пример тому — перевод С.Я. Маршака 49-го сонета Шекспира, в котором только три слова непосредственно соответствовали подлиннику, а остальной текст является творческим фантомом переводчика. Тем не менее данный перевод-«перевыражение» заслуженно считается одним из образцов «переводческого самовыражения». Специалисты понимают, как неимоверно трудно передать на иностранном языке метафорическую и омофоническую языковую игру, например, такой забавной шутки А.П. Чехова, как «Слово-толкователь для "барышень"»:
Если прилежная институтка любит заниматься физикой, будет физическая любовь.
* * *
Если молодые люди объясняются в любви на плоту, то это плотская любовь.
* * *
Если барышня любит не вас, а вашего брата, то это братская любовь.
* * *
Если кто любит прыскаться духами или вызывать духов, то это духовная любовь.
* * *
Если старая дева любит собак, кошек и прочих животных, то это животная любовь.
* * *
Гражданским браком называется союз двух любящих друг друга особ, имеющих звание потомственного почётного гражданина и потомственной почётной гражданки, и т.д. [Чехов, 1984, с. 223].
Переводчик художественных произведений вынужден работать в рамках так называемой «герменевтической модели перевода», суть которой заключается в том, что переводчик осмысливает оригинал прежде всего для себя лично, а затем «осуществляет повторное понимание того, что им уже понято, в расчете на иноязычного получателя текста перевода» [Нелюбин, 2003, с. 38]. В отличие от терминологии автора данной модели А.Н. Крюкова мы разделяем процесс порождения переводного текста на две стадии — 1) стадию осмысления и перевода оригинала «для себя», т.е. порождения «вторичного текста» и 2) стадию перевыражения вторичного текста — текста «для себя» в третичный текст — текст «для реципиента». Это значит, что осознанное и воспринятое переводчиком при предпереводческом анализе оригинала далеко не всегда/никогда (?) не находит неизменного воплощения в вербализованном тексте для третьей стороны — потребителя перевода. На то существуют как объективные, так и субъективные причины, комплексный анализ которых — предмет специального исследования.
В принципе данная проблема актуальна не только для теории и практики художественного перевода. Н.К. Гарбовский в этой связи пишет следующее:
«Не следует полагать, что отражение идеальной сущности текста имеет значение лишь в художественном переводе. Напротив, и в научном переводе, или, точнее, в переводе научных текстов, который часто и по многим параметрам противопоставляется художественному переводу, идеальная сущность оказывается важнее реальной. Здесь уместно вспомнить известный спор о том, чей перевод лучше — переводчика-профессионала, образованного филологически, не имеющего глубоких специальных знаний, или специалиста, прекрасно разбирающегося в предмете и владеющего в большей или меньшей степени языком оригинала и языком перевода? Переводчик-филолог будет переводить текст, пытаясь расшифровать заключённую в нём идеальную сущность, т.е. авторское видение реального предмета. Специалист же, продираясь сквозь дебри речевых форм иностранного языка и обнаружив там очертания предмета, будет стремиться сразу же описать этот предмет в силу своих профессиональных представлений о нём. А в этом случае велика вероятность того, что идеальная сущность предмета, т.е. то, что хотел сказать о предмете автор оригинального текста, будет подменена иной идеальной сущностью, той, которую создаст специалист-переводчик не только, а иногда не столько на основании текста оригинала, сколько на основании собственного понимания предмета» [Гарбовский, 2004, с.284].
Проблемы восприятия и понимания оригинала художественного текста как на родном, так и особенно на иностранном языке еще далеки от своего разрешения. Особого теоретического и экспериментального обоснования требует работа по нейролингвистическо-му, этнопсихолингвистическому и контентному анализу процедурного и результирующего поведения переводчика при осмыслении прозаических, поэтических и прочих художественных текстов.
В настоящей статье упомянем лишь некоторые итоги и выводы, вытекающие из эксперимента А. И. Николаева по соотнесению текста и «контртекста» как двух сторон процесса понимания. С группой испытуемых проводился тест методом «думания вслух», часто используемый при исследовании процесса творческого мышления, с целью установления способов восприятия и воспроизведения на родном (русском) языке содержания письменного первичного текста.
Экспериментатора интересовали виды реакций испытуемых на последовательно предъявляемые части (предложения) первичного текста и окончательно на весь корпус в целом. Были установлены 15 видов реакций: ассоциация, вывод, визуализация, генерализация, интертекст, инфиксация, констатация, мнение, ориентировка, оценка, «перевод», предположение, прогноз, перифразирование, свободный ответ. Реакция «перевод» в данном контексте понимается как «обозначение содержания предложения полностью другими языковыми средствами, как правило, в краткой форме, что можно рассматривать как смысловую интерпретацию данного предложения, собственно выражение его смысла».
Напомним, что речь идет о трансформации содержания оригинала во вторичный, внутренний текст читающего с родного языка на родной. Для восприятия художественного текста «Свет» К. Паустовского наиболее характерными оказались следующие реакции: «перевод», оценка, перифразирование, ориентировка и далее по убывающей — генерализация, ассоциация, интертекст и др.
Автор подчёркивает, что в ходе эксперимента полностью подтвердилась гипотеза об активной роли реципиента в процессе восприятия текста, который, ведя своего рода диалог с исходным текстом, действительно создаёт свой внутренний текст, или «контртекст» [Николаев, 2010 с. 208—212]. Нетрудно себе представить, какую интенсивную работу по формированию своего вторичного, внутреннего, «контртекста» ведёт переводчик, осмысливая оригинальный (первичный) текст, и какие «муки творчества» он переживает, трансформируя и вербализуя свой «контртекст» на ПЯ в виде окончательного порожденного им для постороннего читателя-реципиента третичного текста.
Представляется важной также психолингвистическая и социо-переводческая работа с авторами подстрочников оригинальных произведений, если они принимали участие в создании окончательного текста на ПЯ совместно с «ведущим» переводчиком.
* * *
Таким образом, постулат о первичной генеральной классификации видов перевода как оппозиции «художественный перевод» — «нехудожественный перевод» корректно отражает полисинтетическую, метатрансляционную природу первого как третичной лингвопоэтической знаковой системы, противостоящей вторичной лингвориторической знаковой системе переводных нехудожественных (специальных) текстов.
Квинтэссенция настоящей статьи заключается в попытке верифицировать предпереводческий этап работы переводчика как стадию индивидуального объективно-субъективного восприятия, осмысления, толкования и порождения «вторичного» — по отношению к оригиналу — текста «для себя», который служит ему в качестве базы для перевыражения оригинала в окончательный «третичный» текст-квазитранслят для потребителя-реципиента.
Ярким примером «вторичного» текста может служить в ряде случаев так называемый «подстрочник», который затем трансформируется в «переводной шедевр» определённой национальной литературы.
Обозначенная в статье проблема, несомненно, требует дальнейших глубоких теоретических, а главное — экспериментальных разработок, выходящих в область когнитивных, этнопсихолингвисти-ческих и нейролингвистических аспектов науки о переводе.
Список литературы
Алексеева И.С. Текст и перевод. Вопросы теории. М.: Междунар. отношения, 2008. 184 с.
Виноградов В.С. О специфике художественного перевода и его теории //
Филолог. науки. 1978. № 5. С. 51—57. Гарбовский Н.К. Перевод: ремесло, искусство, теория / Русский язык и культура в зеркале перевода: Материалы международной научно-практической конференции. М.: Изд-во ВШП МГУ им. Ломоносова, 2008. С. 112—113.
Гарбовский Н.К. Теория перевода. М.: Изд -во Моск. ун-та, 2004. 544 с. Казакова Т.А. Художественный перевод. Теория и практика. СПб.: Иняз-издат, 2006. 543 с.
Искусство перевода и его проблемыДМр: // www.Hngvotech.com/iskysstvo-
perevoda. 16 декабря 2009. 16 с. Нелюбин Л.Л. Толковый переводческий словарь. 3-е изд., перераб. М.: Флинта, Наука, 2003. 230 с.
Новиков А.И. Текст и «контртекст»: две стороны процесса понимания / Новиков А.И. Текст и его смысловые доминанты. М.: Изд-во ИЯ РАН, 2007. С. 204—227.
Полубоярова М.В. Структурные уровни эквивалентности в специальном переводе (на материале англо-русского публицистического перевода): Автореф. дис... канд. филол. наук. М.: Воен. ун-т, 2009. 20 с.
Топер П.М. Перевод художественный // БСЭ. 3-е изд., т. 19. М.: Изд-во Сов. Энц., 1975. С. 369.
Чехов А.П. Ах, зубы! // Полн. собр. соч. и писем: В 30 т. Т. 5. М.: Наука, 1984. С. 332—338.
Чехов А.П. Словотолкователь для «барышень» // Там же. С. 223.
Швейцер А.Д. Теория перевода. Статус, проблемы, аспекты. М.: Наука, 1988. 215 с.
