CC BY
56
О ЛЮБИМОМ УЧИТЕЛЕ МОЛВИТЕ СЛОВО...
Физик с сердцем лирика
Мы с ним учились в одной школе у одних и тех же замечательных учителей. Позднее мне пришлось учить Мишу химии, но я нисколько не жалею, что не смог воспитать из него химика. Но тогда, сознаюсь, хотелось! Потом дружба продолжилась. Вспоминать было о чем...
Я тоже бывал вожатым.
Потом - гитара, а потом и песни. Игоря Кона, о ком он пел в Орленковской песне, я знал. Он работал у нас в институте. Потом Михалыч втянул меня в соро-совские дела. И там его ценили, и как физика, и как автора замечательных Мелодий.
«... мне только последнюю жаль.».
В России есть такие мужики,
С которыми не страшно на охоте,
На переправе зыбкой, на болоте, Когда черпают воду сапоги.
Выпускники, друзья, коллеги о Михаиле Михайловиче Балашове
В России есть такие мужики,
С которыми так спорится работа,
Что не заметишь и седьмого пота,
Пока топор не выскользнет с руки.
В России есть такие мужики,
Которым слово правды на бумаге И есть свидетельство отчаянной отваги,
Не то, что в пьяном трепе языки.
В России есть такие мужики,
Которым Русь - не только крест в оконце.
Им даром, с иудеем иль с чухонцем,
Лишь были б в дружбе и надежны, и крепки.
Пускай живут такие мужики,
Которые творят - горят, не тлеют.
Становится светлее и теплее,
Надежнее в пути и веселее,
Когда такие светят маяки.
В России мужики такие есть.
Не про которых говорят, что были.
Не те, что похоронят - и забыли.
А те, что делом доказали честь,
И памятник при жизни заслужили.
В России мужики такие есть!
Исаак Подольный,
учитель химии (в то время) школы №1 г. Вологды, в которой учился М. М. Балашов
Мы взяли с собой песни южных ветров И южное солнце, и моря прибой.
И песни орлятских костров - огоньков, Тебе принесли, «Огонёк голубой»
Этим экспромтом Н.Н. Добронравова в сентябре 1965 года открывался «Голубой огонёк» на Шаболовке, посвящённый воспоминаниям известных представителей отечественной культуры о летнем отдыхе.
Александра Николаевна Пахмутова пригласила на эту встречу нас, москвичей, которые летом работали вожатыми в комсомольском лагере ЦК ВЛКСМ «Орлёнок», расположенном под Туапсе, на берегу Чёрного моря.
Кто такие А.Н. Пахмутова и Н.Н. Добронравов -представлять не нужно. А вот кто такие - мы?
Мы - это учительницы, ещё не бабушки и не Заслуженные. Студенты Физтеха - ещё не космонавты,
не кандидаты, не доктора наук, не академики. На период летних каникул и отпусков мы становились вожатыми. Нас тогда объединяло орлятское содружество. Эпизод, о котором далее пойдёт речь, начинался так.
В 1964 году Александра Николаевна Пахмутова и Николай Николаевич Добронравов гостили несколько дней в «Орлёнке». Они присутствовали на общем сборе, знакомились с повседневной жизнью орлят, купались в море, вместе с нами сидели у костров, много беседовали с ребятами, были свидетелями горячих споров, слушали орлятские песни. Творческая атмосфера жизни в лагере, чистота отношений, общий эмоциональный оптимистический настрой (вспомним, какие это были годы в стране) произвели на них впечатление. Прощаясь, наши гости пообещали написать песню об «Орлёнке». Ну, пообещали и пообещали.
И вот летом 1965 года мы к общей нашей радости снова встретились с ними в лагере. Для нас это была незабываемая встреча не только сама по себе. Люди СЛОВА сдержали обещание, данное год назад. Они привезли две прекрасные песни: «Орлята учатся летать» и «Звездопад». Первыми эти песни услышали те, кому и для кого они были созданы. Впечатление непередаваемое! Эти песни с утра до вечера звучали в лагере, а затем долгие годы по всей стране. Но первыми слушателями и исполнителями были вожатые «Орлёнка». И слова, и музыка были так созвучны нашему настроению, мыслям, состоянию души, надеждам на светлое, радостное будущее!
«На небосклоне московских квартир
Пусть загорится звезда Альтаир!»
«Альтаир» - это орлятский отряд Миши Балашова и Гали Винниковой. Миша Балашов - знаковая фигура нашего Орлёнка.
«Орлёнок» - единство непохожих. Это романтика орлятской песни. Это свобода проявления твоих взглядов и творческих начал. Это альтернатива тому, что находилось за пределами лагеря, когда говорю одно, думаю другое, поступаю по третьему. Здесь я такой, какой есть, и не надо что - то из себя изображать, казаться лучше, чем ты есть на самом деле, под кого - то подстраиваться, жить с оглядкой.
На лето наша профессия - вожатый. Миша Балашов - не учитель, не учёный, ещё не автор учебников по физике Он - Вожатый.
«Вожатый - профессия - птица.
Труднее её не сыскать.
С какою другою работой сравнится-
Ребячьи сердца зажигать!
МихМих, Михалыч - физик с сердцем лирика, он действительно зажигал своих подопечных оптимизмом, созиданием, душевностью, позитивным настроем.
У него в отряде, как и у всех, ВСЕ ДЕЛА творческие, Иначе - зачем?!
Пение под гитару привлекало к Мише особое внимание. Он буквально привораживал своим хрипловатым грудным голосом, неиссякаемым песенным репертуаром юмором, добротой, поэтому как-то совершенно естественно получилось, что именно название
Мишиного отряда запечатлено в пахмутовском «Звездопаде».
Что странно, за многие годы нашего общения, я никогда не спрашивала Михалыча о его родителях, родственниках. Он так поглощал своим обаянием, всем своим существом, что все личные вопросы как - то оставались «за кадром»
Как мать двоих сыновей и бабушка многочисленных внуков я (задним числом ) предполагаю, что ещё в « Орлёнке был возможен вариант его, что называется, счастья в личной жизни. Уж очень нежно к нему относилась его напарница Галя. Она была близка ему по духу, понимала его, никогда не «давила», мудро реагировала на его непредсказуемость, иногда упрямство, издержки всеорлятской популярности. И чтоуди-вительно, настолько была деликатна, что никогда не проявляла публично своего отношения к дорогому для всех нас человеку. Мне представляется, что он был бы счастлив с ней и устроен. Но не сложилось. По себе знаю, бывает.
О работе Михалыча в школе Жени Соболевой наверное будут рассказывать многие. Может быть, какие то штрихи добавит Андрюша Фрейдин. Во всяком случае, это ещё одна страница в московской биографии Миши, раскрывающая грани его натуры.
Я помню, с удовольствием прочитала восторженную статью младшего Строилова в журнале «Знание
- сила» о Михалыче как нетрадиционном учителе физики, учёном, авторе учебника. Из «достоверных источников» знаю, какие сложности в работе он создавал администрации школы тем, что не признавал, просто игнорировал, так называемые формальные требования к учителю: как - то: составление учебных планов, заполнение журналов, и т.д., и т.п. Это как раз тот случай, когда достоинства человека превращались в его недостаток. Он хотел оставаться творческим, по-орлятски свободным. Подчас он был упрям. Можно
только догадываться, какая это была головная боль и дополнительная «радость» для директора школы.
Конечно, подобный подход к работе в школе не всех устраивал. Во всяком случае классным руководителям и администрации это стоило нервов, здоровья, терпения. Однако помимо этого в школе была аудитория учеников, которая буквально боготворила Михалыча, тем более, что она была далека от профессиональных разборок. В этой аудитории Миша был свой. Здесь его неуёмное творчество проявлялось в полную силу Он находил общий язык с самыми безнадёжными и неуправляемыми ребятами, создавал вокруг себя здоровый эмоциональный настрой, сплачивал коллектив. За это ему многое прощалось.
После обсуждения его учебника на экспертном совете он сокрушённо посетовал: «Галк, ты понимаешь, придирались по - страшному. Я написал: «Мы отмахали на машине 400 км...». Боже, какой шум они подняли! Что за терминология! Это же - учебник! И понеслось.
Ну, напишу я: «Мы проехали на машине 400 км», и сразу станет обыденно, скучно, неинтересно и отобьёт охоту решать задачу».
Как доцент кафедры и методист с многолетним стажем понимаю, что наверняка там были не только подобные, но и другие огрехи. Однако Миша обратил внимание именно на те, которые сбивали его с собственного видения учебника для подростков, изучающих физику, с его личных ориентиров и требований к стилю изложения учебной литературы.
Наши сначала частые, потом реже, встречи после «Орлёнка» на праздниках, днях рождения, юбилеях и т. п. (в том числе и у в доме моей семьи), всегда были наполнены весельем, хохмами, добросердечием. Это были встречи и общение родственных душ, людей, близких по миропониманию, отношению к жизни, общему настрою.
С приходом Михалыча всегда создавалась песенная атмосфера. Исполнялись песни по заявкам хозяев дома. Миша был безотказен в этом отношении. Незабываемы моменты прозрений, некой приподнятости духа, связанные с рождением или уже исполнением его авторских шедевров
Школьный и Брылёвский период Мишиной жизни я воспринимаю только через прекрасный цикл его песен. До чего же талантливый был мужик! Как жаль, что он тоже пополнил отчаянно грустный и безнадёжно увеличивающийся список ушедших в безвременье!
До болезни Миша позванивал. Потом связь как - то сошла на нет. Мне как человеку мнительному дискомфортно, когда связь развивается в одностороннем режиме, это особенно трудно. Не люблю и не хочу навязываться. Мне даже не всегда надо знать причину молчания. Сама додумываю в подобных ситуациях. Может, не хочет грузить меня своими проблемами, и за это ему большое спасибо. Может, ему в данный период так плохо, что ни до кого (так бывает, знаю по себе). Может, сейчас рядом есть люди более необходимые ему, а я не вписываюсь в их круг. Да мало ли что! Это обидно, конечно, но я не ропщу, не осуждаю,
потому что не хочу брать грех на душу. Я просто многого НЕ ПО-НИ-МА-Ю.
Главное, что Миша - был. Миша - это моя орлят-ская молодость. Это часть моей биографии, и спасибо Судьбе, что он был в моей жизни.
Пусть ему ТАМ будет лучше, чем здесь.
Как-то у него по случаю родился экспромт:
Можно много слов сказать И сотни звёзд у мира брать,
Но если б научиться нам,
Как Галка, ФОРМУЛИРОВАТЬ!
Вот я и «сформулировала» свои впечатления о нескольких эпизодах жизни. Жаль только, что повод уж больно печальный.
Г. И. Старобинская (урождённая Соловьёва).
Было время, когда Михаил Михаилович Балашов учил детей физике в 1-й школе Октябрьского района Москвы, где тогда довелось учиться мне и многим моим друзьям детства.
Михалыч был не просто учитель, а философ, почти в древне-греческом смысле понимания этого слова. Это было видно с первого взгляда, и уверенность в этом укреплялась, когда мы слышали его объяснения. А если после урока нам удавалось протолкнуться в его лаборантскую, чтобы задать какой-нибудь вопрос или просто постоять и послушать, то можно было убедиться в его личном родстве с древнегреческими философами. Рядом с химической колбой на электроплитке, в которой закипала вода для чая, стоял большой гипсовый бюст. Бюст был очень похож на Михалыча, но надпись под бюстом стояла: Ішкрат. Правда, рядом же красовалось категоричное утверждение от поклонника (-цы?):
Вы мне милее во сто крат,
чем сей достойнейший Сократ.
Признаться, и по сей день и Михалыч, и Сократ, каждый - со своими парадоксами, находятся в моем
сознании где-то рядом - на одном недосягаемом уровне.
Пожалуй, не мне оценивать такого Учителя, но его учебники кажутся мне одними из лучших школьных учебников по физике. Их цельность и толковость, доходчивость и собственный стиль особенно заметны на фоне множества скороспелых «после-перестроечных» учебников.
Михалыч был романтик, музыкант и поэт, одним словом - талантище! Это было почти волшебством
- только что быть в зимнем лесу, участвовать в общих событиях, а вечером у гудящей печки уже слушать его песни об этой природе, о твоих собственных чувствах и переживаниях. Душевность их исполнения завораживали тогда не только меня, а законченность строк и тонкость настроения его песен удивляют и сейчас.
Михалыч был путешественник. Правда, сам он предпочитал слово: странник. Бывало, он упоминал какие-либо забавные случаи из прошлых странствий. Мы были свидетелями тому, как он приехал на велосипеде в Прибалтику, когда еще и слова-то такого не было - велотуризм, да и сама мысль о таком способе длительного путешествия казалась странной. Тем неожиданней была встреча! Набегавшись с картой и компасом в лесу в никому неизвестном маленьком эстонском местечке Рика, мы мягко говоря, удивились, увидев Михал Михалыча! Оказалось, что Михалыч на велосипеде, мол, просто проезжал мимо и, вот - заехал к нам! Это автоматически предполагало предстоящий вечер у костра с чаем, заваренным головешкой, с печеной картошкой, с неспешным разговором и, конечно, с гитарой.
Ему было в охотку провести прохладную ночь у нодьи, завернувшись в ватник, с рюкзаком под головой, посматривая на звезды. А наутро, выползшие из спальников походники наблюдали оживлённый костер, кружку с чаем, греющуюся между углями, и самого Михалыча, перебирающего струны.
Михалыч был организатор. Не берусь сейчас сказать, сколько было походов с его участием, мероприятий и встреч. Поездки в Псков, Новгород, Ярославль, Кострому, зима в Костерево, встречи в Прибалтике, летние ЛТО, Московский школьный турслет с забегом ночного ориентирования, который Михалыч с больной ногой прохромал замыкающим наравне со «свеженькими» школьниками, осенние вылазки в п/л «Маяк», московские встречи... Он умел спокойно и незаметно, взять на себя груз и ответственность, как это всегда было принято в русском быту и потому, что так сложилось и было воспитано, наверное, еще в его вологодском детстве. Потому, что мужик. Потому, что так надо. Потому, что больше некому.
Михалыч был в нашей жизни, и нам в этом очень повезло!
Николай Кузнецов,
ученик, школа №1, выпуск 1984 года
***
Вспоминая с благодарностью
Михаил Михайлович Балашов. Его судьба была, пожалуй, типичной для нашего поколения. Одаренный подросток из провинции поступил в один из самых знаменитых столичных институтов, готовясь стать физиком. Казалось, другого направления он и не мог выбрать. На дворе стояло время триумфа советской физики. Эта специальность, как сказали бы теперь, была хорошо «раскручена». Физиков любили, им завидовали, о них писали книги, ставили пьесы, снимали фильмы. Студент Балашов мало чем отличен от остальных. Рядом с ним почти все даровиты и талантливы. Вокруг него будущие космонавты, доктора наук, известные актеры. Как и все он слушал лекции, сдавал экзамены, сочинял и пел под гитару песни. Два лета он провел в знаменитом тогда пионерском лагере «Орленок» в качестве вожатого одного из отрядов. Не эти ли летние сезоны на черноморском берегу изменили направление вектора его судьбы? Выпускник знаменитого «Физтеха» неожиданно для всех избрал профессию учителя.
Мы познакомились четверть века назад. В классе, где учился сын, он преподавал физику и был классным руководителем. Что тут особенного? Но уже очень скоро почувствовалось в этом человеке что-то гораздо большее, чем просто учитель. Какая-то не вдруг заметная нестандартность, необычность поведения. В нем привлекала уверенная манера держаться, редкое умение направлять буйную энергию своих подопечных в нужное русло, именно умение руководить классом, а не исполнять должностные обязанности. Правда его методы преподавания и руководства не всегда, так скажем, находили понимание в дирекции школы, и по этому поводу над головой классного руководителя нередко «собирались тучи». Но физику он знал превосходно, и его ученики поступали в самые престижные ВУЗы без репетиторов.
Он мог буквально за два-три дня подготовить и поставить на школьной сцене спектакль с декорациями и костюмами так, что потом его долго вспоминали (и вспоминают до сих пор) и участники и все, кто присутствовал в зале. В зимние каникулы он мог
увезти всех желающих девчонок и мальчишек вместе с родителями в какую-нибудь подмосковную деревушку, и об этом путешествии вспоминают до сих пор. Он прекрасно играл на гитаре, знал и великолепно исполнял несчетное количество песен. Писал неплохие стихи, перелагал их на музыку, и сегодня, мы можем слышать чуточку хриплый неповторимый тембр его голоса.
Меня сближало с ним то, что называют родством душ. Мы - ровесники, студенты начала знаменитых «шестидесятых». Лучшая пора нашей жизни совпала с лучшей порой в жизни Советской России. Молодые люди редко удивляются тому, что происходит вокруг. Все кажется обычным, ничего особенного. И только много лет спустя, начинаешь понимать, что тебе выпал редкий дар судьбы жить в прекрасное время, встречать и знать прекрасных людей, одним из которых был Михаил Балашов.
Многие добрые дела он умел делать незаметно, как бы ненароком. Однажды, уж теперь не вспомнить по какому именно поводу, мы собрались у нас на квартире. За окном стояла весна 1991 года, до развала страны оставались месяцы. Прилавки магазинов пустели на глазах, в кошельках свистел ветер. Наступала неизбежная революция и разруха. Вставал извечный русский вопрос «Что делать?». Разговор незаметно перешел на садово-огородные участки, вспомнили (и поверили), что можно жить своим трудом, выращивать картошку и овощи. Совсем как в известном романе Пастернака. Но где все это делать, где разводить огороды?
Балашов неожиданно встал, отложил гитару, повернулся лицом к стене, на которой была расклеена огромная физическая карта Советского Союза, и, внимательно на нее поглядев, сказал: «В Тверской области можно купить дом совсем недорого». Назвал район и даже станцию на осташковской железной дороге - Брылево. Через несколько месяцев мы стали там владельцами старенького дома и участка земли. Скоро выяснилось, что половина домов в деревне раскуплена друзьями, знакомыми и бывшими его учениками. Там образовалось что-то вроде небольшого московского землячества. Все перезнакомились (не без его участия), все понравились друг другу. Сам Балашов приобрел очень большой дом на окраине деревни, чтобы никому не мешать, когда в доме будет собираться многочисленная компания любителей самодеятельных песен. И собирались, дружно галдели, пели, смеялись, разводили костры, любовались роскошными закатами, а за полночь -звездным небом.
У геологов есть понятие - породообразующий минерал. Михаил Балашов был таким породообразующим минералом среди людей. Не произносил речей, никого никуда не звал, не старался в чем-то убедить, но вокруг него всегда собирались ученики, друзья, знакомые и просто любители песен, ценители настоящего человеческого общения. Мне ни разу не приходилось слышать от него нелестных замечаний об окружающих людях. Ни в компании, ни тет-а-тет. Напротив, каждый человек в его представлении был умен, обладал непременно ценными ка-
чествами, заслуживал едва ли не восхищения. Даже по адресу деревенских маргиналов, не раз присваивавших его строительные материалы, инструменты и прочее (дом-то стоял на отшибе и пустовал большую часть года, а потому был легко доступен) он не произносил бранных слов.
Он был очень отзывчив, щедр, всегда готов придти на помощь и делал это тихо, спокойно и деловито. Как-то в разговоре я посетовал, что не могу никуда пристроить хороший материал по истории географических открытий для старших школьников. Дело происходило в начале 90-х годов, лишенные финансирования журналы испускали дух. Неожиданно мне позвонил Балашов и сказал: «Организуется новая газета для школьников, им нужны авторы, позвони вот по такому-то номеру». Я позвонил. и стал почти постоянным с тех пор корреспондентом газеты «География», Издательского дома «Первое сентября».
Из множества людей, в особенности ровесников, в общении с которыми проходит жизнь, Михаил Михайлович Балашов оставил по себе очень добрую и светлую память. Вспоминая его, я всякий раз благодарю судьбу за подаренную мне встречу с ним - настоящим, редким, замечательным человеком. Когда такие люди уходят в лучший мир, особенно отчетливо чувствуется бег времени, неотвратимость перемен и потерь, особенно горько переживается утрата.
Но если память неотступно, раз за разом возвращается к прошедшим годам, если продолжает звучать в ней знакомый голос, выводящий старую, любимую песню шестидесятых, значит жив Михаил Михайлович Балашов и долго еще будет жить среди друзей, среди своих немолодых уже учеников.
______ *_____
Как листки отрывных наших календарей Дни уходят порой без следа,
Только вот не забыть дни рожденья друзей,
Что покинули нас навсегда.
Их все больше - печалью отмеченных дат,
С каждым годом растет их число,
Но стою на посту, как забытый солдат,
И не знаю, кому повезло.
Никому не известен отмеренный срок:
Уходить безвозвратно одним,
Провожать их, прощаться - печальный урок Небесами предпослан другим.
Пусть же каждый достойно проходит свой путь,
Как по руслу струится вода,
Не свернуть, не отстать, не присесть отдохнуть, Все так есть и да будет всегда.
Деев Михаил Гаврилович
март 2010г.
Не стало Михалыча. В это трудно поверить. За долгие годы общения и дружбы, конечно же, много чего происходило. Но в памяти всплывает тот вечер, когда все собрались у нас послушать новую гитару, подаренную Михалычу на 65-летие его учениками и друзьями. Народу пришло много. Все были рады встрече с Михалычем, говорили прекрасные, добрые слова. Марат Тараян (он стал хирургом) сказал: «Михаил Михайлович, у меня было много учителей, но первый и единственный
- Вы. Я этим горжусь и всем рассказываю о Вас. Спасибо Вам!»
Было видно, что Михалычу хорошо от добра, искренности и такой высокой оценки своего труда. Он даже как-то размяк. Я таким его не видела ни разу. И вдруг он мне говорит: «Об одном жалею - что однажды обидел ребят. А они оказались мудрее меня». Это он говорил о последнем звонке класса наших детей. Видно, это мучило его, а когда он озвучил это, ему стало легче. Как мне сказали его старинные друзья, это был редкий случай признания Михалычем своей неправоты.
А вот встреча та оказалась последней. Очень жаль.
Деева Нина Семёновна
Неординарный учитель: благо для коллектива
или головная боль для администратора?
Так уж сложилось в практике, что более всего проблем возникает у школьной администрации с творческими и незаурядными личностями. Они нечасто приходят в школу, но если приходят, то оставляют значительный след в душах детей и их родителей. А вот с администрацией отношения не столь радужные. Признание заслуг неординарных, талантливых педагогов нередко омрачается необходимостью выходить с ними на уровень формально-бюрократических норм, а это оказывается непросто и директорам, и самим учителям.
Вспоминаю Михаила Михаиловича Балашова. Он преподавал в одной московской школе физику. И очень многим ученикам помог обрести себя в жизни, избежать безнадзорности, бродяжничества и прочих подростковых «залетов». Учитель он был превосходный, но не такой, как все. У него не было специального педагогического образования, он закончил ФизТех. Ученикам он привил любовь к физике, но администрации порой приходилось «лить слезы» из-за его отношения к ведению документации, участию в работе методобъединений, педсоветов, общешкольных мероприятий. К примеру, он мог не ставить оценки ученикам в журнал в течение всей четверти (можно было увидеть всякого рода точки, которые понимал только он сам). Объяснял это тем, что не любит ставить «двойки». А на «тройку» знают материал всего два человека. И в первой четверти больше половины учеников не были аттестованы по физике. Все в шоке - родители, учителя, администрация, но не дети. Они-то были спокойны: Михалыч (так они по-свойски называли учителя) объяснил им, что поставит оценки тогда, когда они хоть как-то начнут разбираться в физике.
Это сейчас учителю многое позволено, а в те далекие, семидесятые, когда казенщина была на небывалой высоте, такая самодеятельность казалась вызывающей. Многие коллеги просто кипели от возмущения: «он опаздывает на уроки», «задерживает детей на всю перемену», «не проводит тематические классные часы», «не заполняет должным образом журнал», «критикует сложившиеся в школе традиции» и т.д. Правда, при этом многие признавали его правоту, восхищались смелостью и независимостью суждений и, конечно, удивительным талантом общения с учениками. Ребятам было недостаточно встречаться с ним на уроках. Они приходили не только на дополнительные занятия, но и на «посиделки», которые устраивались в квартире при школе (это было его жилье). Там шли разговоры «про жизнь» и песни под гитару. Михалыч и сам писал песни, и хорошо пел, а всех желающих учил играть на гитаре.
Этот человек внес своим появлением небывалое оживление в работу всего педколлектива и администрации. Одним он был интересен и по-человечески, и профессионально, других раздражал излишней независимостью и нежеланием принимать сложившиеся нормы. Возможно, благодаря очень тонкой и мудрой тактике директора школы он проработал в школе целых пять лет. Но ушла (по состоянию здоровья) директор, и сразу же исчез Михалыч.
Т. Фролова, кандидат педагогических наук
(отрывок из статьи в журнале «Директор школы»)
Хороший был человек Михалыч. Я всегда с радостью приходил к нему пообщаться. А когда бывало тяжело на душе, Миша находил слова, чтобы утешить, взбодрить и вселить уверенность. Поговорить с ним -это была терапия. Очень, очень жаль.
Вспоминаю сейчас, когда я в последний раз видел Михалыча. Кажется, в 1987 году, когда приезжал в Москву в командировку (я уехал из Москвы в 1982 г.). Не всегда в свои приезды в Москву заставал его дома, он ведь как-то поселился где-то в деревне и писал там учебники по физике.
Как-то по телевизору увидел его в Колонном зале Дома союзов, на юбилейном вечере Александры Пахмутовой, кажется, в 1989 году. Миша громко подпевал в зале - кажется, Кобзону, и оператор с удовольствием довольно долго держал камеру на поющем Мише.
Помню свой долгий разговор с Мишей по телефону 5 или 6 декабря 1991 года. Я спинным мозгом почувствовал тогда, что грядёт что-то ужасное: Ельцин ехал в Минск встречаться с Кравчуком и Шушкевичем. Почему не в Москве? Накануне на Украине прошёл референдум о выходе Украины из СССР. Миша тогда меня успокоил, что ничего страшного не произойдёт. Но произошло: Кравчук обвёл-таки Ельцина вокруг пальца, образовался Союз Славянских Государств. И нашей общей страны не стало. Больше я в Москве не был, только однажды пролётом, - просидел в Шереметьево.
Я пытался организовать здесь перевод на киргизский язык Мишиных учебников по физике, но здешние бюрократы в Минпросе прохладно отнеслись к этой идее - все были озабочены выживанием. Пришлось Мишины рукописи возвращать ему назад. Но идея с переводами, кажется, Мише понравилась, и в какой-то республике его учебники перевели.
Довольно сумбурные воспоминания наших последних встреч и разговоров.
В последний раз говорил с Мишей по телефону в 2005 году. Миша сказал, что у него какая-то проблема с ногами. Потом я долго с ним не общался, только изредка писал на Новый Год по электронке: был озабочен болезнями родителей (мама умерла у меня на руках в 2007 г., а в этом году - отец).
Как-то позвонил Мише в Москву, а номер, оказалось, изменился. Написал Мише e-mail с просьбой сообщить новый номер, но Михалыч больше не отвечал.
Весть тяжёлая, теперь её осознать. Пишу и плачу. Светлая тебе память, Миша! Спасибо тебе, что ты был рядом и нёс людям заряд своего оптимизма и учил доброму.
Вспомнилось, как Михалыч мурлыкал какую-то песенку: «561-ая школа! Труднее тебя не сыскать.».
Будем помнить!
Камиль Молдосанов,
п/л Орлёнок, 1964 год
Слушать злые вести мне уже не ново,
Вот опять случилася беда:
Трёпаное сердце Миши Балашова,
Оступившись, встало, раз и навсегда!
И прожил не мало и ушёл нестарым,
Чем помянем грешного его?
От него остались песни да гитара,
Да ещё порядочно всего.
Песни и гитара - много или мало?
Рай для Мишки - это не рецепт,
И не надо рая, а в аду, пожалуй,
Для чертей устроит сольный он концерт!
Будет его слушать контингент рогатый И балдеть от музыки и слов,
Подпевать тихонько, так, как мы когда-то,
Когда пел Михалыч, Мишка Балашов.
Горьких слёз не нужно и вздыханий тяжких,
Это тема не для мужиков,
А сыграйте песню, хлопнув по рюмашке,
Как играл, бывало, Мишка Балашов!
Иосиф Рабинович,
участник агитбригад МФТИ
Бесконечно благодарен Михалычу за то, что открыл для меня в школьные годы, то к чему бы я самостоятельно вряд ли пришел и привык.
Песни, которые он пел подталкивали к размышлениям. Слушая его мастерскую игру на гитаре, пришлось самому ее понемногу осваивать.
Походы и поездки, в которые мы постоянно ездили, тоже давали пищу для размышлений. Походы и поездки - это самые яркие воспоминания. Новые города, места, люди, события. В походах он открыл для меня красоту и силу русской природы. Его велопоходы стали примером для подражания.
Уроки физики приучили к труду и систематичности.
Думаю, что без его влияния, мое ощущение жизни сейчас было бы серым и примитивным.
Спасибо тебе Михалыч!
Александр Вольное,
ученик, школа №1, выпуск 1979 года
В жизни каждого человека всегда есть один или несколько Учителей. Несколько, но не много. И каждый оставляет свой след в душе и в судьбе. Первый среди моих Учителей - Михалыч. Он учил нас физике, обращая внимание на глубинное и качественное понимание предмета, называя при этом физику - простейшей из наук. Такое Понимание, а скорее Ощущение физики, и стремление к этому Ощущению во всём, во всех областях деятельности осталось со мной, на всю жизнь. Он пел нам хорошие песни, а всех желающих учил играть на гитаре. Песни и гитара остались со мной, на всю жизнь. Мы фотографировали, снимали кино, сами проявляли и монтировали фильмы. Азы фото и киносъемки остались со мной, на всю жизнь. Он читал нам хорошие книги. Вслух, по ночам у костра. И в 6-м классе, и в 9-м. Несколько таких книг, и, конечно же, их авторов стали моими любимыми на всю жизнь.
Трудно перечислить всё. Он увлекал инсценировкой песен и постановкой спектаклей. Создавались ансамбли, с использованием любых подручных инструментов, от гитары и рояля до расчесок и сеток кроватей. Выпускать стенгазету или делать отчет о поездке
с ним было страшно интересно. Начиная с 6-го класса, мы не знали, что такое улица, мы жили в школе, в кабинетах физики (их было два), в лаборантских, в фотолаборатории. Я возвращался домой только в 8-9 часов вечера.
А главное, что всё было по-настоящему. 1982 год. Первенство Москвы по туризму среди школьников. На поляну слёта мы пришли после двухнедельного путешествия, прокопченные и обветренные. А уже тогда были команды, которые приезжали на поляну автобусом из Москвы, в чистых белых рубашках. С отчетами, напечатанными чуть ли не на компьютере. А мы писали отчет в палатках, при свете фонарика. И фотографии печатали прямо в походе, с широкой пленки, контактным способом, без увеличителя.
Какая школа может быть лучше, чем та, в которой ты делаешь всё сам и вырастаешь, а Учитель направляет тебя и каждый раз убеждает, что ничего невозможного нет? А когда на том же самом слёте Комендант Поляна потребовал чистить костровую посуду добела(!!!), мы собрались в лагере и под дирижёрскую руку Михалыча на всю поляну хором крикнули: «От грязи микроб дохнет!!!»
И ведь были на том слёте третьими, нарушив всю иерархию распределённых заранее мест.
Вроде и смешно, но жарить лук меня тоже научил Михалыч, в 1981 году, в п/л Маяк. На углях, в алюминиевой крышке от кана. Правда, в последние годы, он упорно не верил в это и говорил, что я всё придумал. Но это было.
И сейчас, то в одном деле, то в другом, нет-нет, да и возникнет рядом образ Учителя, усмехнётся в бороду, готовый, как в те далёкие школьные годы направить, ободрить, помочь, или, выражаясь словами одного из любимых писателей - Олега Куваева, «.оградить от самоуверенности, но оставить веру в себя».
Михаил Деев, ученик, школа №1, выпуск 1985 года
