CC BY
15
УДК 7.091.5 + [792.09:821.161.1-21](470.23-25)"1944" ББК 71.063.131 + 85.334.3(2-2СПб)6-06
А.А. Смирнова
«о ленинграле канонических пьесок писать нельзя...»: к 75-летию первой постановки пьесы вс. вишнЕвского «у стен Ленинграда»
Прослеживается многострадальная судьба пьесы В.В. Вишневского «У стен Ленинграда» в контексте культурной политики партийного руководства в блокадном городе. Суть ее состояла в том, чтобы сгладить в творчестве ленинградских писателей трудности обороны Ленинграда осенью 1941 года. Именно эти трудности стали предметом рассмотрения в пьесе В.В. Вишневского «У стен Ленинграда». Состоявшийся в ноябре 1943 г. генеральный просмотр новой пьесы вызвал восторженное отношение к ней общественности, с одной стороны, и неодобрительную реакцию политуправления Балтийского флота и горкома партии, с другой. Чтобы снять обвинения в том, что в пьесе отрицательные образы сильнее положительных героев. В.В. Вишневскому пришлось ее неоднократно дорабатывать. В результате премьера пьесы в новой редакции состоялась только в апреле 1944 г.
Ключевые слова:
В.В. Вишневский, генеральная репетиция, Ленинградский городской комитет ВКП(б), А.В. Пергамент, политуправление Балтийского флота, премьера, пьеса «У стен Ленинграда», А.Я. Таиров, театр Краснознаменного Балтийского флота.
Смирнова А.А. «О Ленинграде канонических пьесок писать нельзя...»: к 75-летию первой постановки пьесы Вс. Вишневского «У стен Ленинграда» // Общество. Среда. Развитие. - 2018, № 2. - С. 20-25.
© Смирнова Алла Александровна - доктор исторических наук, доцент, проректор по учебной работе, профессор кафедры истории и петербурговедения, Санкт-Петербургский государственный институт культуры, Санкт-Петербург; e-mail: [email protected]
О
В отечественной историографии обороны Ленинграда в годы Великой отечественной войны проблема культурной политики в осажденном городе в течение длительного времени по разным причинам серьезно не рассматривалась. И только в последние годы в связи с отменой запретных тем и публикацией новых источников жесткая линия партийного руководства по отношению к деятелям культуры в условиях блокады стал предметом изучения культурологов, литературоведов, историков, журналистов. Опираясь на новые документы, исследователи показали, что после страшной блокадной зимы 1941 г. партийное руководство города во главе с секретарем ЦК ВКП(б) и первым секретарем Ленинградского горкома и обкома партии А.А. Ждановым в стремлении скорректировать в памяти ленинградцев пережитые лишения ориентировало творческую интеллигенцию на создание исключительно героических произведений и категорического выступало против изображения трагических сторон блокады [6, с. 377-378]. Особенно ярко это проявилось при обсуждении документального фильма «Оборона Ленинграда», состоявшемся 17 апреля 1942 г. на студии ленинградской кинохроники. Участвовавшие в этом обсуждении первые лица города решитель-
но высказались за то, чтобы приглушить подлинные масштабы трагедии блокадной зимы, запечатленной в уникальных кадрах ленинградских кинооператоров [7, с. 224-225]. Председатель исполкома Ленинградского городского совета П.С. Попков потребовал исключить из картины самые мрачные кадры: «...Впечатление удручающее...». Секретарь Ленинградского городского комитета партии А.А. Кузнецов считал, что в картине «чересчур много трудностей». Окончательный приговор документальному фильму вынес А.А. Жданов: «...В картине переборщен упадок...» [7, с. 224-225] В результате фильм был отправлен на «хирургическую операцию, в ходе которой были вырезаны сотни уникальных кадров [9, с. 96-113].
На состоявшемся в конце мая 1942 г. в Доме Красной Армии совещании ленинградских писателей тема блокады Ленинграда стала основным предметом обсуждения. Ответственный секретарь отделения Союза писателей СССР В.В. Кетлинская, отмечая в своем выступлении, что тема блокады заняла ведущее место в творчестве ленинградских писателей, призывала «рассказать об этом народу просто, без прикрас, без лакировки, ибо в этом и есть героизм» [7, с. 226]. Выступивший на этом совещании первый секретарь прав-
ления Союза писателей СССР А.А. Фадеев призывал своих товарищей по перу, а еще больше партийных функционеров, помнить, что героизм без трудностей и страданий показать невозможно. «...Мы должны писать правдиво, - говорил он, - Если мы не покажем трудности, через которые мы прошли, тогда мы не можем показать и противоречия и драматизм в борьбе, и тогда героизм наших людей без этих трудностей будет снижен...» [7, с. 226].
Такую же точку зрения разделял В.В. Вишневский, приступая к работе над новой пьесой, которая позднее получит название «У стен Ленинграда». «Дневники военных лет» В.В. Вишневского позволяют проследить процесс работы автора над пьесой, начиная от замысла и заканчивая последней редакцией [1]. Хотя первая запись - «Я должен дать пьесу» - появилась в «Дневнике» В.В. Вишневского еще 23 мая 1942 г. [1, с. 115], систематическую работу над ней он смог начать только после прорыва блокады Ленинграда, в феврале 1943 г. К этому времени В.В. Вишневский всем своим жизненным литературным опытом был подготовлен для создания произведения, равного по своему масштабу его «Оптимистической трагедии». Командир и политработник на флоте в годы гражданской войны, редактор журнала «Краснофлотец», участник перехода кораблей из Таллинна в Кронштадт в августе 1941 г., начальник оперативной группы писателей при политуправлении Балтийского флота, он уже знал, что главным героем новой пьесы будут балтийские матросы. По свидетельству режиссера Театра Краснознаменного Балтийского Флота А.В. Пергамента, с которым В.В. Вишневский обсуждал возможность постановки пьесы в этом театре, в одну из встреч он заявил: «Надо создавать спектакль высшей патетики и трагедийности. Теперь мне ясно - основным героем пьесы будет коллектив, матросская масса, стойкий батальон морской пехоты» [10, с. 290].
«Работал над пьесой... , - записал 3 марта 1943 г. в «Дневнике» В.В. Вишневский. -Продумываю центральную линию: образ командира-моряка нового поколения...» [1, с. 106]. Созданный автором пьесы необычный образ командира станет камнем преткновения на ее пути к зрителю. «Острый интерес представлял собой будущий персонаж трагедии, некий командир запаса Белогорский, - вспоминал режиссер А.В. Пергамент. - Рождению его послужил факт, происшедший на одном из кронштадтских фортов. Принимая боевой орден
Красного Знамени, один из награжденных командиров запаса сделал заявление, в котором сообщил, что он в течение двадцати лет жил не под своей фамилией, по социальному происхождению он княжеского рода и, не приняв в первые годы Советской власти, выступал против нее с оружием, но теперь он кровью искупил свою вину и, если ему после этого признания все же вручат награду, он будет служить новой для него Советской Родине "верой и правдой"« [10, с. 291].
«Работаю над пьесой. Упорно. Шагать вперед, несмотря ни на что! - отмечает 16 марта 1943 г. в «Дневнике» В.В. Вишневский. - ...Работаю ночью. Вижу пьесу, вижу ход людей, их жертвы, их жизнь. Напишу, душу отдам! Надо, надо для 1943-го!» [1, с. 114-115].
Наблюдая, как время трагически отдаляет восприятие критических событий осени-зимы 1941-1942 гг., автор пьесы стремится, тем не менее, сохранить его и в 1943 г., хотя понимает, что решение в ней теперь должны быть другими. «Днем с огромным подъемом написал всю последнюю решающую часть второго акта, - записал 8 мая 1943 г. В.В. Вишневский. - Ряд находок, мыслей. Главное - я ухожу от "зимних" литературных, трагических, черных решений. Борюсь с материалом, - пусть он вопиет, пусть тут бесконечно много горечи, смерти, - брать все это за глотку! Дух, интеллект обязан неукротимо рваться ввысь к свету... Нетронутые, здоровые стороны человека, - рвутся вперед, действуют, веселы, задорны, дьявольски смелы, напористы, ни перед чем не останавливаются, лезут в огонь, в холодный космос, в атом... Так и надо. Это неукротимое должно быть в пьесе и будет» [1, с. 163].
«Неукротимое» желание поскорее завершить пьесу овладело и самим автором. «Хочу сегодня, а может быть, завтра рывком закончить пьесу, - отметил он в «Дневнике» 22 мая 1943 г, но здесь же признался, что это вряд ли реально: «...столько отвлекающих тем, дел, встреч...» [1, с. 177]. И тем не менее, вечером 25 мая состоялась «первая читка пьесы в узком кругу» в Политуправлении Балтийского флота. Вместе с офицерами во главе с начальником политуправления КБФ В.Т. Волковым на «читке» присутствовал и режиссер А.В. Пергамент. «Три акта в чтении, с перерывами, заняли четыре часа восемь минут, - записал тем же вечером В.В. Вишневский. - Это глыба. И очень хорошо - о Ленинграде канонических пьесок писать нельзя» [1, с. 182]. Позвонивший на следу-
о
ющий день автору пьесы А.В. Пергамент не скрывал: «Под впечатлением читки до сих пор... Думаем о ролях... Пьеса пойдет на всю страну... Сделайте сокращенный постановочный вариант. Еще раз: впечатление колоссальное...» [1, с. 183-184].
Другое впечатление о «первой читке» пьесы, как видно даже из скупых дневниковых записей В.В. Вишневского, складывалось у присутствовавших на ней представителей политуправления Балтийского флота. Продолжая работать над пьесой, он заметил 24 июня 1943 г.: «Мне дают ряд советов, тянут на юмор и т. п. Нет, пусть вещь будет такой, какой я ее сделал (не очень смеялись мы в сентябре 1941-го)... Только бы успеть до новых ударов, до новых встрясок...» [1, с. 190]. «Хотя сентябрь 1941 года не успел далеко уйти в прошлое, - писал биограф В.В. Вишневского, - однако кое-кому показалось, что Вишневский в своей пьесе слишком уж обнажает ж е с т о к и е стороны войны...» [14, с. 345]. Тем не менее, у В.В. Вишневского в это время, казалось, не могло быть серьезных оснований для дурных предчувствий. 3 июня он получил медаль «За оборону Ленинграда» в числе «первой сотни» награжденных. «Огромное внутреннее удовлетворение, - заметил в связи с этим В.В. Вишневский, - два года работы. От флота медали получили адмирал Трибуц и член Военного Совета Смирнов» [1, с. 191].
13 июня 1943 г. В.В. Вишневский закончил, наконец, свою новую пьесу и, по его признанию, «ночью пришло в голову название пьесы (в плане моих прежних названий) - "У стен Ленинграда". В нем есть и торжественность, и масштаб, и история» [1, с. 203]. Днем 17 июня 1943 г. состоялась «общественная читка» пьесы. Еще утром этого дня автор вручил персонально подготовленный экземпляр пьесы члену Военного Совета КБФ контр-адмиралу Н.К. Смирнову, который, сославшись на занятость, отказался присутствовать на «читке», сказав - «сам прочту с карандашиком. Когда вас слушаешь, поддаешься вашему влиянию» [1, с. 207].
На «общественной читке» пьесы присутствовала вся труппа театра КБФ, представители прессы, других ленинградских театров, политуправления КБФ, писатели Н.С. Тихонов, В.М. Инбер, А.А. Крон, В.Б. Азаров, В.М. Саянов, А.П. Штейн и почти вся группа писателей-балтийцев [1, с. 207; 7, с. 293]. «Читал Вишневский взволнованно, - вспоминал А.В. Пергамент. - В финале 1-го акта, когда моряки покидают казарму и уходят на передовую, он запел:
"Тучи над городом встали, в воздухе пахнет грозой"» [10, с. 293]. Во время «читки» начался жестокий обстрел, но автор был так поглощен чтением, что не слышал его, а собравшиеся тоже не обращали внимания на продолжавшийся обстрел, и после окончания чтения долго ему аплодировали [1, с. 207].
Несмотря на восторженный прием пьесы «У стен Ленинграда» общественностью и заключение договора на ее постановку с Театром КБФ, дальнейшая судьба пьесы оказалась совсем не безоблачной. Это выяснилось буквально через несколько дней, после беседы с прочитавшим пьесу членом Военного Совета КБФ Н.К. Смирновым, который, одобряя в целом пьесу, высказал мнение, что «боится ее перегрузки отрицательными фигурами». Выслушав такое мнение высокого начальника, В.В. Вишневский открыто и откровенно защищал свою пьесу: «Мне больно видеть эти ведомственные опасения, подсчеты. Многое забывается, - забыта и осень 1941-го. В пьесе все проверено, взято из жизни» [1, с. 212].
Тем не менее и в июле 1943 г. автор пьесы «У стен Ленинграда» продолжал, по его выражению, ее «шлифовать», чтобы в ближайшее время отправить доработанную пьесу в ЦК ВКП(б) и Комитет по делам искусств при СНК СССР для получения разрешения на постановку пьесы [1, с. 245]. 8 августа 1943 г. он послал пьесу в Смольный и в Военный Совет КБФ [1, с. 269]. 16 августа 1943 г. В.В. Вишневскому позвонил режиссер А.В. Пергамент: «Поздравляю, Военный совет разрешил пьесу к постановке. Начинаем репетиции, завтра буду у вас... » [1, с. 278].
Казалось, август 1943 г. внес окончательную ясность в судьбу пьесы «У стен Ленинграда»: в Театре КБФ на 20 августа было намечено начало репетиций [1, с. 279]. Руководитель Камерного театра А.Я. Таиров прислал из Москвы телеграмму, в которой сообщал, что «труппа единодушно горячо приняла пьесу, приступили к работе» [10, с. 297]. Наконец, 24 августа 1943 г. из Москвы поступила особенно ожидаемая телеграмма: «Пьеса разрешена исполнению Главреперткомом номер 458 дробью 43. Поздравляем!!» [10, с. 297].
Однако в условиях все еще осажденного города решающее слово в определении судьбы пьесы «У стен Ленинграда» имел Смольный, который после состоявшейся в июне 1943 г. «общественной читки» пьесы отнесся к ней настороженно, а с получением текста пьесы она стала пред-
метом острой критики со стороны Ленинградского городского комитета партии. Партийные идеологи обвиняли автора в чрезмерной драматизации положения под Ленинградом осенью 1941 г., в искажении образа комиссара батальона морской пехоты, в увлечении отрицательными персонажами и в недостаточном внимании к положительным героям пьесы [12, с. 610]. В связи с этими обвинениями известный исследователь блокады А.П. Крюковских писал: «Даже Вс. Вишневский, человек, наделенный неукротимым темпераментом, которого никогда нельзя упрекнуть в отсутствии советского патриотизма, даже он был не в состоянии пробить глухую стену непонимания, воздвигнутую на пути пьесы к зрителю. Не один раз он пытался встретиться с А.А. Ждановым, разъяснить свою авторскую позицию, но это ему так и не удалось» [3, с. 77]. Ранее, в октябре 1942 г., В.В. Вишневский дважды встречался с А.А. Ждановым накануне премьеры музыкальной комедии «Раскинулось море широко», либретто которой он написал в соавторстве с В.Б. Азаровым и А.А. Кроном. Как отмечено в «Журнале посещений А.А. Жданова», 21 октября бригадный комиссар Вишневский с 2 час. 55 мин. до 4 час. 45 мин. встречался с секретарем ЦК ВКП(б) А.А. Ждановым, членом Военного Совета Ленинградского фронта А.А. Кузнецовым и начальником политуправления Ленинградского фронта К.П. Куликом [2, с. 202]. Но если тогда речь шла о веселой музыкальной комедии, которую в Театре музыкальной комедии играли популярные артисты, то теперь предметом обсуждения должна была стать судьба такой пьесы, которую сам автор считал «первой значительной пьесой об обороне Ленинграда». Вероятно, А.А. Жданов имел на этот счет другое мнение, основанное на провозглашенном им же принципе «не переборщить упадок».
В это же время из Москвы по-прежнему поступали радужные вести. «К. Симонов и другие писатели зовут меня в Москву..., - записал В.В. Вишневский 19 сентября 1943 г. - В Комитете искусств очень хорошо говорят о моей пьесе, тоже предлагают послать вызов» [1, с. 323]. 23 сентября - «Телеграмма от А. Фадеева. Он с некоторым запозданием мне сообщает: "Пьеса разрешена, отправлена в Камерный театр, печатается в «Знамени»"« [1, с. 326].
Тем временем Театр Краснознаменного Балтийского флота продолжал напряженно готовить пьесу вместе с автором к премьере, которая официально тогда так и не
состоялась: её «остановили» в результате «общественного просмотра», проходившего 23 ноября 1943 г. «К 6 часам - в Выборгский дом культуры, - записал В.В. Вишневский в этот памятный для него день. - Беседую с актерами. Пергамент вручил мне теплое письмо и небольшой подарок от труппы: чернильницу, пепельницу и два подсвечника - из патронов. Трогательно! В зале - Военный совет, товарищи из горкома и несколько сот зрителей...» [1, с. 374]. «Спектакль шел с подъемом. Выразительное оформление (остов трехэтажного разрушенного дома высотою около шести метров) вызвало в зале волнение..., - вспоминал А.В. Пергамент. - Сцена клятвы, начинавшаяся словами: "Пока сердце бьется в груди", после слов "Будем биться с врагами и город Ленина не отдадим" была принята бурными аплодисментами, а после патетического куска, где матросы в одних тельняшках шли навстречу танкам, возникла настоящая овация...» [10, с. 298]. По мнению автора пьесы, «играли несколько связанно. Волновались. Реакции в зрительном зале - непрерывные, особенно в третьем акте. В конце, на аплодисменты, давали одиннадцать раз занавес. Я пробовал (во время спектакля) объективно понять и оценить работу свою и театра... Подходили, жали руку. Председатель Ленинградского управления Комитета по делам искусств товарищ Загурский поздравил и пригласил к себе на обсуждение спектакля 24 ноября в 5 часов дня. Все разошлись... Совершенно неожиданно подбегает бледный Пергамент: - Член Военного совета считает, что спектакль не вышел. И, как он сказал, "крепко не вышел"... Едем домой с неприятным чувством удивления... Столько вложено сил!» [1, с. 374-375].
Состоявшееся на следующий день, 24 ноября 1943 г., в Военном совете КБФ обсуждение спектакля «У стен Ленинграда» показало, что судьбу пьесы определило высказанное накануне мнение члена Военного совета КБФ контр-адмирала Н.К. Смирнова. Присутствовавший на этом обсуждении В.В. Вишневский записал в «Дневнике» основные замечания. Они сводились к тому, что в спектакле «явный перевес отрицательных персонажей, образ комиссара скатился к шаржу, чрезмерна и вообще сомнительна роль князя Белогорского, офицерам не хватает кадрового вида, массовкам - четкости» [1, с. 375]. Комментируя высказанные на этом обсуждении «их мнение» о том, что «трагические дни сентября 1941 года должны выглядеть на сцене обычно», а «откровенный
о
показ тягот, травм, трудностей и их преодоление - режет глаз и ухо», автор пьесы в своем «Дневнике» размышлял: «Может быть, это с точки зрения 1943 года и понятно... Может быть, вполне понятно (?)» [1, с. 375].
В этом предстояло убедиться В.В. Вишневскому и в Управлении по делам искусств Исполкома Ленгорсовета, куда он приехал после «проработки» на Военном Совете КБФ. Поначалу, как видно из «Дневника», здесь развернулся «интересный и содержательный анализ пьесы и спектакля: об остроте и силе пьесы, образов; о смелых решениях режиссера и художника; о находках и т. д. Несколько критических замечаний: опять об отрицательных фигурах, о комиссаре, о Белогорском - бывшем белом офицере и т. д.». Комплиментарное выступление начальника управления по делам искусств Б.И. Загурского - «Спектакль большого масштаба, общественного пафоса, романтической краски, выдумки, культуры... » - было прервано телефонным звонком «сверху», а Загурский смущенно сказал: «Товарищ Вишневский, видимо, спектакль придется отложить, - нужны значительные доработки...»[1, с. 375].
«Напряженно думаю об общих задачах литературы, о трудностях работы писателя и о том, как практически решить мне судьбу данного спектакля, - записал в ночь на 25 ноября 1943 г. В.В. Вишневский. -Его во что бы то ни стало надо довести до массового зрителя. Видимо, сейчас по обстановке нужен не философский спор, не трагический рисунок, а просто ударный, агитационный посыл. Я это понимаю, но мне казалось, что и на этот раз я писал "оптимистическую" трагедию...» [1, с. 376]. В результате этих раздумий автор пьесы «У стен Ленинграда» пришел к выводу, что от некоторых, явно обостренных ситуаций придется отказаться. «Я четко поставил себе задачу: флоту, городу, театрам страны дать боевой заряжающий спектакль. Да, это необходимо! Победная тема 1943-1944 годов сейчас нужнее, чем анализ трагических дней осени 1941 года. Видимо, это действительно так. Об этой осени мы расскажем потом, после войны... Ввел другого комиссара, хоть и жаль мне расставаться с первым. Заставил себя убрать из пьесы Бе-логорского, так как кромсать этот образ не хочу...» [1, с. 377-378].
2 декабря 1943 г. В Ленинградском горкоме партии состоялась, можно сказать, «прощальная беседа», на которой обсуждалась пьеса «У стен Ленинграда». «Тон дружеский, деликатный... , - отметил
В.В. Вишневский. - Мнения товарищей свелись, в общем, к следующему: "Яркие отрицательные образы сильнее положи-тельных"« [1, с. 382].
«Дружеский, деликатный» тон беседы, вероятно, объяснялся тем, что за несколько дней до визита в Смольный В.В. Вишневский направил письмо секретарю горкома партии А.И. Маханову, возглавлявшему отдел пропаганды и агитации. В этом письме автор пьесы признавался, что «со сцены текст прозвучал острее и трагичнее, чем в чтении», в то время как «армии и флоту в канун решающего наступления Ленфронта нужен спектакль в несколько ином плане» [1, с. 378]. В результате «товарищи» из горкома посоветовали автору «на месяц-полтора отложить пьесу, а потом заново все проверить. Не торопясь. Доработать пьесу надо. Кто ж, как не вы, о Ленинграде писать должен? А трудности на писательском пути неизбежны» [1, с. 382].
С этим «партийным напутствием» В.В. Вишневский выехал 9 декабря 1943 г. в Москву, куда его вызывали по просьбе руководства Камерного театра, готовившего к постановке пьесу «У стен Ленинграда» [1, с. 386-387]. Уезжал писатель с тяжелым сердцем. «Лунная ночь... Мой Ленинград, - как тяжело уезжать! Ведь я чую - события грянут вот-вот!» - записал он в своем «Дневнике» [1, с. 388]. В Москве автора пьесы ждали [8, с. 126-129]. «Через десять лет после того как со сцены впервые прозвучала "Оптимистическая трагедия", - писал А.Я. Таиров в 1945 г. - Камерный театр получил новую пьесу Вишневского - "У стен Ленинграда", которую воспринял как закономерное продолжение, как бы вторую часть ранее сыгранной трагедии» [13, с. 96]. И такой позицией Камерный театр выразил моральную поддержку автору пьесы, оказавшейся под огнем партийной критики.
В Ленинграде спектакль «У стен Ленинграда» в новой редакции состоялся 10 апреля 1944 г., спустя пять месяцев после его «общественного просмотра», после которого его автору пришлось неоднократно вносить в него изменения [4, с. 112]. И тем не менее, по отзывам зрителей, пьеса не потеряла своего патетического трагедийного звучания и шла с большим успехом [10, с. 299].
Многострадальная судьба пьесы «У стен Ленинграда» стала ярким примером культурной политики партийного руководства блокированного города. В основе этой политики была установка А.А. Жданова не допустить показа всех трудностей обороны
Ленинграда в критические месяцы осени и зимы 1941-1942 гг. В.В. Вишневский был не единственным, кто попытался отстоять авторскую позицию перед партийным руководством. В это время О.Ф. Берггольц настойчиво «пробивала» сценарий пьесы «Они жили в Ленинграде», написанный вместе с Г.П. Макогоненко. За «свою правду» ей пришлось вести длительную борьбу в хождениях по высоким инстанциям и в обсуждениях сценария на его пути к зрителю [11, с. 12-14]. Критическим нападкам со стороны партийных руководителей неоднократно подвергались писатели и поэты Н.С. Тихонов, А.Е. Решетов, З.К. Шишова и другие ленинградские литераторы, выступавшие на страницах журналов «Звезда» и «Ленинград». В апреле 1943 г. бюро горкома ВКП(б) приняло даже специальное постановление о журнале «Звезда», в котором его редколлегия была подвергнута резкой критике за допущенные «грубые ошибки». Редколлегия другого журнала «Ленинград» стала объектом критики на страницах «Ленинградской правды» [3, с. 76-77]. Вполне вероятно, что именно эта критическая позиция партийного руководства во главе с А.А. Ждановым по отношению к журналам «Звезда» и «Ленинград» позволила после
Список литературы:
окончания войны его сопернику в борьбе за власть Г.М. Маленкову использовать ее в своих интересах и переориентировать внимание и недовольство И.В. Сталина с московских журналов на ленинградские. 7 августа 1946 г. начальник Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) Г.Ф. Александров, непосредственно подчинявшийся секретарю ЦК ВКП(б) Г.В. Маленкову, подготовил записку «О неудовлетворительном состоянии журналов "Звезда" и "Ленинград"«, в которой критиковались 15 авторов этих журналов (!) [5, с. 146-147]. Через неделю, 14 августа, 1946 г. было принято печально известное постановление ЦК ВКП(б) о журналах «Звезда» и «Ленинград». Выступая на следующий день, 15 августа 1946 г., в Ленинграде на собрании партийного актива А.А. Жданов информировал собравшихся, что вопрос о журналах «Звезда» и «Ленинград» «был поставлен по инициативе товарища Сталина, который лично подробно ознакомился с состоянием этих журналов, читал их и предложил Центральному Комитету обсудить вопрос о недостатках в руководстве журналов "Звезда" и "Ленинград"« [5, с. 147]. Но не сам ли А.А.Жданов способствовал в свое время началу этой кампании?
Вишневский В.В. Дневники военных лет (1943, 1945 гг.). - М.: Сов. Россия, 1974. - 432 с. Журнал посещений А.А. Жданова. 1941-1944 гг. / Отв. ред. К.А. Болдовский. - СПб.: Нац. центр социальной помощи, 2014. - 396 с.
Крюковских А.П. Ленинградская партийная организация в годы войны // Ленинградская эпопея: Организация обороны и население города / Ред. кол. В.М. Ковальчук, Н.А. Ломагин, В.А. Шик-шин. - СПб.: [б. и.], 1995. - С. 48-81.
Ленинград в Великой Отечественной войне. Вып. 3. Афиши, пригласительные билеты, календарные планы работы, объявления: каталог изд., хранящихся в фондах Гос. Публ. б-ки. / Гос. публ. б-ка им. М.Е. Салтыкова-Щедрина. - Л.: [б. и.], 1973. - 334 с.
Кутузов В.А. А.А.Жданов и постановление ЦК ВКП(б) о журналах «Звезда» и «Ленинград» // Новейшая история России. - 2011, № 1. - С. 146-152.
Ломагин Н.А. Ленинград в блокаде. - М.: Эксмо : Яуза, 2005. - 544 с. Ломагин Н.А. Неизвестная блокада. Кн. 1. - 2-е изд. - СПб.: Нева, 2004. - 576 с. Миронова В.М. Театр Всеволода Вишневского. - Л.: Искусство, 1986. -145 с.
Муравьев А.Л. «Улицей этой врагу не пройти!». Киноискусство блокадного города // Великая Отечественная война: правда и вымысел. - СПб.: Изд-во СПбГУ, 2009. - Вып. 6. - С. 96-113.
[10] Пергамент А.В. У стен Ленинграда» // Писатель-боец: воспоминания о Всеволоде Вишневском. - М.: Советская Россия, 1963. - С. 286-301.
[11] Прозорова Н.А. О.Ф. Берггольц. Письма к семье Молчановых (1941-1945 гг.) // «Верили в победу свято»: материалы о Великой отечественной войне в собрании Пушкинского Дома. - СПб.: Изд-во Пушкинского Дома, 2015. - С. 9-35.
[12] Соболев Г.Л. Ленинград в борьбе за выживание в блокаде. В 3 кн. Кн. 3. Январь 1943 - январь 1944 / Санкт-Петербург. гос. ун-т. - СПб.: Изд-во СПбГУ, 2017. - 748 с.
[13] Таиров А.Я. Новое в трагедии // Писатель-борец: воспоминания о Всеволоде Вишневском. - М.: Советская Россия, 1963. - С. 95-98.
[14] Хелемендик В.С. Всеволод Вишневский. - М.: Мол. гвардия, 1980. - 398 с.
[1] [2]
[3]
[4]
[5]
[6]
[7]
[8] [9]
