CC BY
64
УДК 81:008:378( = 112.2)
Хилханова Эржен Владимировна Erzhen Khilkhanova
Рашитова Татьяна Фаритовна Tatiyana Rashitova
О КУЛЬТУРНОМ КОНТЕКСТЕ ДИСКУРСА
(НА МАТЕРИАЛЕ ВЕБ-САЙТОВ НЕМЕЦКИХ ВУЗОВ)
ABOUT CULTURAL CONTEXT OF A DISCOURSE (EXEMPLIFIED ON THE GERMAN UNIVERSITIES' WEBSITES)
Рассматривается значимость национально-культурного контекста в продукции и перцепции дискурса. В качестве объекта анализа представлены академические немецкие веб-сайты, демонстрирующие идеосинкретичные характеристики, эксплицирующие современные ценности немецкого лингвокуль-турного сообщества
Ключевые слова: дискурс, культура, культурный контекст, культурная специфика, немецкие национальные ценности
This article is about significance of national-cultural context in discourse production and perception. The theoretical considerations are exemplified on academic German web-sites, which demonstrate cultural-specific features. These features reveal modern values of German culture and society
Key words: discourse, culture, cultural context, cultural specifics, national German values
На сегодняшний день, пожалуй, можно
выделить четыре основных направления изучения дискурса в зависимости от того, на чем сосредоточивается внимание исследователя:
1) форма;
2) значение;
3) взаимодействие;
4) когниция.
Соответственно, в первом и втором случаях внимание ученых сосредоточено на дискурсе как вербальной структуре и семантике дискурса. В третьем случае исследователь анализирует коммуникативное взаимодействие людей в различных социальных ситуациях и в широком социокультурном контексте. И, наконец, в рамках наиболее актуального когнитивного направления
дискурсивных исследований рассматриваются знания, убеждения, ментальные процессы и репрезентации, стратегии и интенции, концепты, фреймы и т.д.
Любое дискурсивное исследование может быть внутренне- (тексто-, лингво-) ориентированным, внешне- (контексто-) ориентированным или сочетающим оба подхода. Однако какое бы направление ни избрал дискурс-аналитик, учет контекста в таких исследованиях обязателен. Контекст играет фундаментальную роль в описании и объяснении дискурса — «следы» контекста мы находим на всех его уровнях.
Контекст может быть локальным и глобальным. Локальный контекст — это то, что можно условно обозначить как окружающую обстановку ( время, место, об-
стоятельства) участников дискурсивного взаимодействия и их различные коммуникативные и социальные роли (политик, учитель, друг и т.д.). Глобальный контекст — это более широкие культурные, политические, национальные, этнические и другие факторы, релевантные для производства и восприятия (декодирования) дискурса. Глобальный контекст становится особенно релевантным, если речь идет об институциональном дискурсе.
Сказанное не означает, что контекст статичен и является некоей данностью и что пользователи языка и их дискурсы пассивно «подчиняются» ограничениям, накладываемым на них обществом или культурой. Напротив, дискурсы и их пользователи находятся в диалектической взаимосвязи со своими контекстами: с одной стороны, они подпадают под контекстуальные ограничения, с другой — также вносят вклад в этот контекст, конструируют или изменяют его.
В настоящее время имеется значительное количество работ, посвященных изучению взаимоотношения культуры и дискурса в рамках лингвокультурологии — Опарина 1999; Красных 2002; Красных 2003; Веж-бицкая 1996, 2001, 2002; Воркачев 2001; Маслова 2001 и культурологии — Найдорф 2005.
По мнению культурологов, «факты культуры» образуются на любом материале предметов и поступков, если только в них «просвечивается» определенный смысл, отсылающий нас к «образу мира и человека в нем». «Образ мира и человека в нем» наряду с нормами, установками и правилами, которым человек должен следовать, складываются в контекст, определяющий особенности всякой культуры. М. И. Найдорф вкладывает в понятие «культурный контекст» зависимость смысла любых проявлений человеческой жизнедеятельности от совокупности жизненных обстоятельств. Так, «культура, сама состоящая из смысловых элементов, которые мы назвали «фактами культуры», оказывается в то же время их творцом, тем самым «культурным контекстом», внутри которого эти факты могут возникать и взаимосвязанно существовать» [11].
Гораздо меньше работ, рассматривающих взаимоотношение культуры и дискурса в рамках дискурсного анализа. Не отвлекаясь сейчас на многочисленные направления/школы дискурсного анализа (подробнее об этом см., напр., Макаров 2003), остановимся только на двух, достаточно хорошо разработанных направлениях:
1) лингвистический дискурс-анализ Бирмингемской школы и конверсационный анализ — Г. Сакс и др.;
2) критический анализ дискурса (КАД)
— Р. Водак, Т.А. ван Дейк, З. Егерь и др.
Лингвистический дискурс-анализ в Бирмингемской версии и конверсационный анализ сосредоточиваются на механизмах и правилах мены коммуникативных ролей и особенностях линейного структурирования разговора в плане социальной организации взаимодействия и не выходят на более широкие контекстуальные детерминирующие факторы. Специфика же КАДа как направления/школы заключается в том, что он рассматривает как письменный, так и устный дискурс как форму социальной практики [15] и сосредоточивается на анализе коммуникации в СМИ, политике и других институциональных областях. Цель КАД
— вскрытие идеологизированных и зачастую неявно выраженных структур власти, политического контроля и доминирования, а также изучение стратегий включения и исключения, выраженных в языке и используемых в дискриминационных целях. Тем самым КАД представляет собой аналитическое вмешательство в социальную и политическую практику [19].
Другими словами, если первое направление носит узкий, лингвистически-ориентированный характер, то во втором больше внимания уделяется взаимоотношению между дискурсом и властью, дискурсом и идеологией, чем между дискурсом и культурой.
Тем не менее, при любом — культурологическом, лингвокультурологическом и других подходах к анализу дискурса бесспорным является то, что при производстве любого дискурса участвуют такие невидимые базовые аспекты культуры, как нормы
и ценности, социальные взаимоотношения или институциональные фильтры, даже если исследователь эксплицитно не обращается к ним для объяснительных целей, как при конверсационном анализе. Большинство ученых именно с ними ассоциируют термин «культура». Именно нормы и ценности, социальные взаимоотношения и институциональные фильтры составляют когнитивное основание дискурсивной деятельности (см. также: Опарина). Так, дискурс в понимании А.Е. Кибрика — «коммуникативная ситуация, включающая сознание коммуникантов (партнеров общения) и создающийся в процессе общения текст» [5].
В концепции Ш. Линде система когерентности дискурса рассматривается как связующее звено между языковой структурой и дискурсивной практикой. Система когерентности, по определению, представляет собой систему верований ( представлений, мнений, оценок и др.) и отношений между ними, которые приняты в данной культуре. Эта система создает концептуальную среду, обеспечивающую релевантность утверждений в самом дискурсе и в социокультурном контексте, как, например, может ли устанавливаться причинная связь между двумя утверждениями. Так, система «здравого смысла» ( общее, разделяемое знание) как одна из систем когерентности основывается на системе верований, предположительно разделяемых всеми индивидами, принадлежащими к данной культурной общности. Верования такого рода имеют свое историческое начало в практике социального взаимодействия. Они функционируют как пресуппозиции, которые позволяют легко создавать одни дискурсы и затрудняют или делают невозможными другие [12].
В.В. Красных полагает, что можно говорить о «национальном» дискурсе. Например, русский дискурс — это вербализованная речемыслительная деятельность, понимаемая как совокупность процесса и результата, обладающая как лингвистическим, так и экстралингвистическим планами и осуществляемая на русском языке представителями русско-
го национально-лингво-культурного сообщества [6].
Картина мира, сформированная в сознании индивида, в каждом языке своя, как и значения, которые несут характеристику антропоцентричности и ориентированы на конкретный этнос. Некая «база данных» — индивидуальное когнитивное пространство — составленная из блоков и единиц хранения в сознании индивида, может быть охарактеризована как национально-маркированная и национально-детерминированная. Фреймы, сценарии и ситуационные модели, т.е. когнитивное представление контекста не могут не быть национально-маркированными и национально-детерминированными [7].
Продемонстрируем сказанное о взаимоотношении дискурса и культуры на примере Интернет-дискурса, материалом которого послужили семь веб-сайтов немецких вузов в имплицитном сравнении с веб-сайтами российских вузов. Сравнительный анализ позволил выявить три основных отличия текстового и визуального контента немецких веб-сайтов от российских, а именно:
1) меньшая формализованное^ и «академичность», идущая рука об руку с большей креативностью и проявлением игрового начала;
2) большая ориентированность на адресата, персонализированный подход;
3) гендерная политкорректность.
Примером меньшей формализован-
ности и «академичности», проявляющихся, в частности, в большей креативности и проявлении игрового начала, является необычное использование сокращенного названия университета. Например, аббревиатура от Ruhr-Universität Bochum — RUB. На странице данного университета эта аббревиатура обыгрывается в сочетании с разными частями речи и превращается, таким образом, в некий концепт. Сумма понятий, функционирующих в связке с «RUB», описывающих направления деятельности вуза, подкрепленные фото- и видеоматериалами, создает самобытную концепцию именно данного вуза. Аббревиатура «CAU»
(университет Кристиана Альбрехта, Киль, ФРГ) приобретает характеристики концепта, комбинируясь с другими частями речи. В разделе «Glossar», в рекомендациях к использованию глоссария, встречается формулировка «CAU-spezifisch», в пер. с нем. — «понятия, характерные именно для университета Кристиана Альбрехта».
Большая ориентированность на адресата, персонализированный подход проявляются, например, в том, что на сайте Рурского университета заглавный левый верхний угол (под клавишей перехода на домашнюю страницу, где расположено меню ссылок) венчает эллипс «Die RUB für», что в переводе на русский язык означает «РУБ для», и далее перечисляются потенциально и реально заинтересованные группы лиц. Для студентов сотрудники вуза осуществляют поддержку по вопросам, касающимся учебы, в том числе «psychologische Beratung» (в пер. с нем. — «психологическая поддержка»). «Prokids — der Familienservice» или «Büro für Familienfragen». Все больше студентов проходят обучение в университете, являясь родителями, поэтому для данной группы студентов организуются «Центры по вопросам семьи». Таким образом, видно, что вуз применяет не групповой статусоцен-тричный подход, а персонализированный антропоцентричный, рассматривая студентов не как социальную группу, а как людей со своими человеческими потребностями и проблемами, в решении которых вуз старается им помочь. На сайтах российских университетов также редко встречаются аналоги рубрик «Who is who», где можно найти контактные данные, «Sprechzeiten» — часы приема, «Telefonsprechzeiten» (пер. с нем. — «время консультации по телефону»), как это имеет место на сайтах немецких университетов.
И, наконец, перманентная борьба женщин на западе и, в частности в Германии, за свои права обязывает университеты располагать «Gleichstellungsüro» или «Центрами по вопросам равноправия». Довольно часто встречающейся рубрикой является
«Chancengleichheit», тематика которой касается равноправия мужского и женского населения кампуса.
Краткий анализ текстуального и визуального контента веб-сайтов немецких университетов обнаруживает следующие черты современной немецкой культуры. Современные немцы склонны не к типизации, а к подчеркиванию собственной индивидуальности (что особенно ярко проявляется у молодого поколения, на которое в первую очередь и ориентированы университетские веб-сайты). В Германии с начала XXI в. на передний план выдвигаются индивидуалистические ценности, связанные, прежде всего, с личной жизнью человека, семейные отношения воспринимаются со второй половины прошлого века и по настоящее время как отношения равноправных партнеров [10]. Также чрезвычайно важны такие ценности, как гендерное равноправие, развитие творческого начала. В отличие от предыдущих исторических эпох, акценты в воспитании детей смещаются в сторону привития самостоятельности и независимости, веры в собственные силы, способности к критическому мышлению, а не послушания, покорности и подчинения авторитетам.
Таким образом, можно утверждать, что, несмотря на наднациональный характер медиакультуры, немецкий Интернет-дискурс обнаруживает черты, характерные для современного немецкого национально-лингво-культурного сообщества. Эти черты входят в определенное противоречие с теми ценностями, которые традиционно считались характерными для немецкой культуры: ценность порядка и страх перед хаосом, ориентация на выполнение конкретных задач, значимость структур и правил, внутренний контроль за соблюдением правил [10, 13]. Это свидетельствует о динамичности культуры, изменчивости ее ценностей и норм с течением времени, об определенной трансформации культурной идентичности современных немцев.
Литература_
1. Вежбицка А. Понимание культур через посредство ключевых слов. М.: Языки славянской культуры, 2001. 288 с.
2. Вежбицка А. Русские культурные скрипты и их отражение в языке // Русский язык в научном освещении. М., 2002. № 2 (4). С. 6-34.
3. Вежбицка А. Язык. Культура. Познание. М.: Русские словари, 1996. 416 с.
4. Воркачев С. Г. Лингвокультурология, языковая личность, концепт: становление антропоцентрической парадигмы в языкознании // Филологические науки. 2001. № 1. С. 64-72.
5. Кибрик А.Е., Нариньяни А.С. Моделирование языковой деятельности в интеллектуальных системах. М., 1987. C. 41.
6. Красных В.В. Основы психолингвистики и теории коммуникации. М.: ИТДГК «Гнозис», 2001. С. 141.
7. Красных В.В. Этнопсихолингвистика и лин-гвокультурология. М.: Гнозис, 2002. 284 с.
8. Макаров М.Л. Основы теории дискурса. М.: ИТДГК «Гнозис», 2003. 280 с.
9. Маслова В.А. Лингвокультурология. М.,
2001.
10. Медведева Т. С. Ценности немецкого народа: история и современность. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://vestnik.udsu.ru/2010/2010-053/vuu_10_053_15.pdf (дата обращения: 11 сентября 2013).
11. Найдорф М. И. Введение в теорию культуры: Основные понятия культурологии. Одесса: Друк, 2005. 192 с.
12. Опарина Е. О. Язык и культура. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www. classes.ru/ grammar/140.0parina/source/worddocuments/_4. htm (дата обращения: 27 октября 2013)
13. Ямшанова В. А. Справедливость по-русски и по-немецки // Текст — Дискурс. Гипертекст — Интернет-дискурс: сб. науч. ст. СПб.: Изд-во СПбГУ-ЭФ, 2010. С. 7-25.
14. Dijk, T.A.van. Ideology. A multidisciplinary introduction. London: Sage. 1998.
15. Fairclough, N. & Wodak, R. Critical discourse analysis // T. van Dijk (Hg.): Discourse Studies: A Multidisciplinary Introduction. 1997. Vol. 2. London: Sage. Р. 258-284.
_References
1. Vezhbitska A. Russkie kulturnye skripty i ih otrazhenie vyazyke (Russian cultural scripts and their reflection in language) // Russky yazyk v nauchnom osveshhenii. M., 2002. № 2 (4). P. 6-34.
2. Vezhbitska A. Yazyk. Kultura. Poznanie (Language. Culture. Cognition). M.: Russkie slovari, 1996. 416 p.
3. Vezhbitska A. Ponimanie kultur cherez posredstvo klyuchevyh slov (Understanding cultures through keywords). M.: Yazyki slavyanskoy kultury, 2001.288 p.
4. Vorkachev S.G. Lingvokulturologiya, ya-zykovaya lichnost, kontsept: stanovlenie antropot-sentricheskoy paradigmy v yazykoznanii (Linguistics, linguistic personality, concept: the formation of the anthropocentric paradigm in linguistics) // Filo-logicheskie nauki. 2001. № 1. P. 64-72.
5. Kibrik A. E., Narinyani A. S. Modelirovanie yazykovoy deyatelnosti v intellektualnyh sistemah (Modeling of language-related activities in intelligent systems). M., 1987. P. 41.
6. Krasnyh V.V. Osnovy psiholingvistiki i teorii kommunikatsii. M.: ITDGK «Gnozis», 2001. P. 141.
7. Krasnyh V.V. Etnopsiholingvistika i lingvokul-turologiya (Ethnopsycholinguistics and lingvo-cultural studies). M.: Gnozis, 2002. 284 p.
8. Makarov M. L. Osnovy teorii diskursa (Fundamentals of discourse theory). M.: ITDGK «Gnozis», 2003. 280 p.
9. Maslova V.A. Lingvokulturologiya (Linguistic and cultural studies). M., 2001. 183 p.
10. Medvedeva T. S. Tsennosti nemetskogo nar-oda: istoriya i sovremennost (The value of German people: history and modernity) Available at: http:// vestnik.udsu.ru/2010/2010-053/vuu_10_053_15. pdf (accessed 11 September 2013).
11. Naydorf M. I. Vvedenie v teoriyu kultury: Osnovnye ponyatiya kulturologii (Introduction to the theory of culture: concepts of culturology). Odessa: Druk, 2005. 192 p.
12. Oparina E. O. Yazyk i kultura. (Language and culture) Available at: http://www.classes.ru/ grammar/140.0parina/source/worddocuments/_4. htm (accessed: 27 Oktober 2013)/
13. Yamshanova V. A. Spravedlivost po-russki i po-nemetski (Justice in Russian and German) // Tekst — Diskurs. Gipertekst — Internet-diskurs: Sbor-nik nauchnyh statey. SPb.: Izd-vo SPbGUJeF, 2010. P. 7-25.
14. Dijk, T.A.van. Ideology. A multidisciplinary introduction. London: Sage. 1998.
15. Fairclough, N. & Wodak, R. Critical discourse analysis // T. van Dijk (Hg.): Discourse Studies: A Multidisciplinary Introduction. 1997. Vol. 2. London: Sage. S. 258-284.
16. Jäger S. (6) Kritische Diskursanalyse. Eine Einführung. — Duisburg, 1993.
17. Jäger, S. (a) Der Gross-Regulator. Analyse der BILD-Berichterstattung über den rassistisch motivierten Terror und die Fahndung nach der RAF im Sommer 1993. Duisburg, 1993.
18. Sacks H. Lectures on Conversation. 2nd ed. 2 vols. Cambridge, MA, 1995.
19. Wodak, R., de Cillia, R., Reisigl, M., & Liebhart, M. The Discursive Construction of National Identity. Trans. A.Hirsch and R. Mitten. Edinburgh: Edinburgh University Press. 1999.
16. Jäger S. Kritische Diskursanalyse. Eine Einführung. — Duisburg, 1993.
17. Jäger, S. Der Gross-Regulator. Analyse der BILD-Berichterstattung über den rassistisch motivierten Terror und die Fahndung nach der RAF im Sommer 1993. Duisburg, 1993.
18. Sacks H. Lectures on Conversation. 2nd ed. 2 vols. Cambridge, MA, 1995.
19. Wodak, R., de Cillia, R., Reisigl, M., & Liebhart, M. The Discursive Construction of National Identity. Trans. A.Hirsch and R. Mitten. Edinburgh: Edinburgh University Press. 1999.
Коротко об авторах_
Хилханова Э.В., д-р филол. наук, доцент, профессор, каф. «Иностранные языки и общая лингвистика», Восточно-Сибирская государственная академия культуры и искусств, г. Улан-Удэ, Россия erzhen133@mail.ru
Научные интересы: анализ дискурса, социолингвистика, лингвокультурология, межкультурная коммуникация
_Briefly about the authors
E. Khilkhanova, doctor of philological sciences, associate professor, professor, Foreign Languages and General Linguistics department, East Siberian State Academy of Culture and Arts, Ulan-Ude, Russia
Scientific interests: discourse analysis, sociolinguis-tics, linguistic anthropology, cross-cultural communication
Рашитова Т. Ф., аспирант, Восточно-Сибирская T. Rashitova, postgraduate student, East Siberian
государственная академия культуры и искусств, г. State Academy of Culture and Arts, Ulan-Ude, Russia Улан-Удэ, Россия faritovna_@mail.ru
Научные интересы: культурология, межкультур- Scientific interests: culture studies, cross-cultural
ная коммуникация, лингвокультурология communication, linguistic and cultural studies
