CC BY
31
Сидоренко М. В.
О КОЛЛИЗИЯХ В ПРАВОВЫХ ПОЗИЦИЯХ, СФОРМИРОВАННЫХ В АКТАХ КОНСТИТУЦИОННОГО ПРАВОСУДИЯ
5.2. О КОЛЛИЗИЯХ В ПРАВОВЫХ ПОЗИЦИЯХ, СФОРМИРОВАННЫХ В АКТАХ КОНСТИТУЦИОННОГО ПРАВОСУДИЯ
Сидоренко Мария Васильевна, кандидат юридических наук, докторант. Подразделение: кафедра уголовного процесса Место учебы: Кубанский государственный университет
prorectormvs@yandex.ru
Аннотация: в работе анализируются противоречия в правовых позициях актов конституционного правосудия, нивелирующие свойства определенности нормативного регулирования и обоснованность публичных притязаний Конституционного Суда Российской Федерации, на императивную силу сформированных им актов для российского законодателя и судов общей юрисдикции.
Ключевые слова: Конституционный Суд РФ, правовые позиции, конституционное толкование, правовые коллизии.
ABOUT COLLISIONS IN LEGAL POSITIONS FORMED IN ACTSOF THE CONSTITUTIONAL JUSTICE
Sidorenko Maria V., PhD in Law, doctoral student. Department of Criminal Procedure Study place: Kuban State University
prorectormvs@yandex.ru
Annotation: the paper analyzes the contradictions in the legal positions of acts of constitutional justice that level the properties of the certainty of regulatory regulation and the validity of the public claims of the Constitutional Court of the Russian Federation to the imperative force of the acts it has drawn up for the Russian legislature and courts of general jurisdiction.
Keywords: Constitutional Court of the Russian Federation, legal positions, constitutional interpretation, legal conflicts.
Практика уголовного судопроизводства России в избытке содержит примеры таких актов конституционного правосудия, которые в случае буквального их применения приводят к коллизии в правовых отношениях, определенным разночтениям в общем понимании и применении российского уголовно-процессуального права. В частности, в определении Конституционного Суда РФ от 27 мая 2010 г. №777-О-О сформировано предписание, согласно которому «...одно и то же лицо по одному и тому же событию преступления не может быть одновременно признано и обвиняемым и потерпевшим»1.
На первый взгляд, выверенная правовая позиция, правомерно отрицающая в уголовном судопроизводстве одновременное соединение в одном лице процессуального статуса потерпевшего и обвиняемого. Однако при скрупулезном анализе УПК РФ эта же правовая позиция вступает в непреодолимую коллизию с положениями ч. 3 ст. 321 УПК РФ, согласно которых допускается возможность соединения судом в одно производство жалобы частного обвинителя (потерпевшего) и встречной жалобы обвиняемого. Одним из следствий этого решения мирового судьи является то, что «.допрос этих лиц об обстоятельствах, изложенных ими в своих заявлениях, проводится по правилам допроса потерпевшего, а об обстоятельствах, изложенных во встречных жалобах, - по правилам допроса подсудимого» (ч. 3 ст. 321 УПК РФ). В итоге, и обвиняемый, и потерпевший по одному и тому же событию (деянию частного обвинения; ч. 2 ст. 20 УПК РФ) и в рамках одного производства одновременно пребывают в статусе потерпевшего и обвиняемого.
Рассмотрим также конституционно-правовые позиции,
1 Цит. по: Еникеев З. Д. Вопросы уголовного судопроизводства в решениях Конституционного Суда Российской Федерации : науч.-практич. пособие / З. Д. Еникеев, Е. Г. Васильева, Р. М. Шагеева, Е. В. Ежова. - 2-е изд., перераб. и доп. М.: Издательство «Юрайт», 2014. 704 с. - Серия: Практика применения. С. 167-168.
согласно которым норма п. 3 ст. 8 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ» не устанавливает неприкосновенность адвоката (защитника), не определяет ни его личную привилегию как гражданина, ни привилегию, связанную с его профессиональным статусом. Указанное предписание предполагает получение судебного решения при проведении в отношении адвоката лишь тех оперативно-розыскных мероприятия и следственных действий, которые вторгаются в сферу осуществления им собственно адвокатской деятельности, к каковой в любом случае не может быть отнесено совершение адвокатом преступного деяния как несовместимого со статусом адвоката2.
Поясним. С одной стороны, Конституционный Суд РФ однозначен в суждении, что нормы п. 3 ст. 8 Закона «Об адвокатской деятельности.», предусматривающие получение судебного решения для реализации в отношении адвоката любого следственного действия, конституционны и практически оправданы. Именно они, как утверждается, создают максимум процессуальных гарантий, направленных на обеспечение нормальной профессиональной деятельности адвоката. И в этой связи предписания п. 3 ст. 8 указанного закона правомерно имеют приоритет перед нормами УПК РФ, требуя императивного обеспечения в ходе реализации следственных и процессуальных действий. С другой стороны, по букве «конституционного» толкования, следственным органам достаточно субъективно предполагать, что профессиональная деятельность адвоката не носит легитимный характер. К примеру, следователь пришел к убеждению, что посредством своих специальных знаний адвокат выступает в качестве юридически квалифицированного пособника в хище-
2 См.: Определение Конституционного Суда РФ от 22 марта 2012 г. №629-О-О, от 17 июля 2012 г. №1472-О, от 22 апреля 2014 г. №732-О; и др.
Социально-политические науки
1'2018
нии чужого имущества, является субъектом передачи предмета взятки, организатором коррупционных «схем». В контексте указанной убежденности - в целом достаточно чтобы более не обращаться к установленным процессуальным гарантиям, к особому статусу адвоката, гарантиям неприкосновенности всего, что составляет «адвокатскую тайну». Гарантии, как отмечает Конституционный Суд РФ, предусмотрены для законопослушного адвоката, а не для лица, который использует предоставленный статус лишь для «вуалирования» преступных деяний. В итоге, нет ни нарушений закона, ни сомнений в легитимности полученных данных в тех ситуациях (ч. 1 ст. 74 УПК РФ), когда следственные действия в отношении подобного адвоката реализуются на «общих» к тому основаниях3.
Несмотря на абсурдность указанных предположений субъективного толка, явно не соответствующих презумпции невиновности обвиняемого (ст. 49 Конституции РФ), следственно-судебная практика с редким одобрением восприняла указанные новации, и оперативно реализовала их как руководство к действию4.
Широко обсуждены российской уголовно-процессуальной доктриной и фундаментальные противоречия в правовых позициях высшего органа конституционного правосудия по вопросу о праве суда к возвращению по собственной инициативе уголовного дела прокурору по мотивам, ухудшающим положение подсудимого. При анализе одних и тех же норм Конституции РФ правовые позиции Конституционного Суда РФ, изложенные в актах 1999-2000 гг5., и акте 2013 г6., кардинально отличны. Первоначально констатируется полная несовместимость обвинительной функции с ролью суда в правовом государстве; впоследствии, напротив, «исчерпывающе» обосновывается, что в целях справедливого отправления правосудия «...можно и нужно поступиться принципами ».
На серьезные противоречия в правовых позициях Конституционного Суда РФ по одному и тому же вопросу указывают и судьи этого органа8 Отсюда во многом критическое отношение к указанным актам, как со стороны доктрины, так и законодателя. Г. С. Гуре-
3 См.: Ковтун Н. Н. Правовая определенность российского уголовно-процессуального права // Государство и право. 2015. № 8. С. 32-42.
4 См., напр.: Николаев А. Ю. Адвокат как объект ОРМ по делам о пособничестве во взяточничестве // Уголовный процесс. 2014. №11. С. 16-19; Кассационное определение Верховного Суда РФ от 26 июля 2012 №47-012-30сп.
5 См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 20 апреля 1999 г. №7-П «По делу о проверке конституционности положений пп. 1 и 3 ч. 1 ст. 232, ч. 4 чт. 248 и ч. 1 ст. 258 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с запросом Иркутского районного суда Иркутской области и Советского районного суда г. Нижнего Новгорода» // ВКС РФ. 1999. №4; Определение Конституционного Суда РФ от 3 февраля 2000 г. №9-О «По жалобе гр. Берзиной Л.Ю. на нарушение ее конституционных прав п. 2 ч. 1 ст. 232 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР» // ВКС РФ. 2000. №4; и др.
6 См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 2 июля 2013 г. №16-П. «По делу о проверке конституционности положений ч.1 ст. 237 УПК РФ в связи с жалобой гражданина Республики Узбекистан Б.Т. Гадаева и запросом Курганского областного суда».
7 См., напр.: Дикарев И. С. Уголовный процесс: «тихая революция» сменилась реакцией // Вестник Волгоградского госуд. ун-та. Сер. 5, Юриспруденция. 2013. №3. С. 98-103; Ковтун Н. Н. Суды Гета // Уголовный процесс. 2013. №11. С. 20-27; и др.
8 См.: Витрук Н. В. Особое мнение к Постановлению Конституцион-
ного Суда РФ от 14 января 2000 г. №1-П «По делу о проверке конституционности отдельных положений УПК РСФСР, регулирующих пол-
номочия суда по возбуждению уголовного дела в связи с жалобой гр.
И.П. Смирновой и запросом Верховного Суда РФ» // СЗ РФ. 2000.
№5. Ст. 611.
вич к примеру, указывает, что, по данным его исследования, акты Конституционного Суда РФ реально исполняются Федеральным Собранием РФ (в среднем) не ранее, чем через год-полтора9. С. М. Даровских приводит примеры, когда отдельные из указанных актов были имплементированы в нормативную ткань УПК РФ лишь по прошествии четырех лет со времени их вынесения10. Н. Н. Ковтун пишет о том, что значительная часть указанных актов не удостоилась «внимания» законодателя по прошествии шести лет с момента их вынесения11.
Столь же критически акты конституционного правосудия воспринимаются при отправлении правосудия судами общей юрисдикции. Верховный Суд РФ и суды краевого (областного) звена нередко оставляют за собой право иметь отличное суждение о нормативной сущности тех или иных «конституционно-правовых» предписаний и непосредственно норм УПК РФ. И, на наш взгляд, вряд ли указанное в состоянии «исправить» нормы Федерального конституционного закона №11-ФКЗ12:
Во-первых, в силу того, что нормативные предписания последнего, согласно которых: «не допускается, .применение либо реализация каким-либо иным способом нормативного акта или отдельных его положений в истолковании, расходящемся с данным Конституционным Судом РФ» (ч. 5 ст. 79), не могут быть адресованы, как императив, высшему законодательному органу России. Ни высший орган конституционного правосудия, ни его акты не могут быть «поставлены» над российским парламентом; ни одна из ветвей судебной власти не вправе диктовать законодателю содержание единственно истинной законодательной воли. В этой связи, для высшего законодательного органа государства, истолкование, предложенное Конституционным Судом РФ, может служить не более чем ориентиром;
Во-вторых, по букве Закона №11-ФКЗ только суды общей юрисдикции при рассмотрении дел не вправе руководствоваться нормативным актом, признанными постановлением Конституционного Суда РФ не соответствующими Конституции РФ, либо применять нормативный акт или отдельные его положения в истолковании, расходящемся с конституционным предписанием. Между тем, напомним, Верховный Суд РФ не является судом общей юрисдикции и, как следствие, не обязан строго следовать указанным предписаниям;
В-третьих, нет конституционных оснований принуждения в целом системы судов общей юрисдикции к следованию исключительно той позиции, которая сформирована в актах конституционного правосудия. Основа этому в прямом действии Конституции РФ. Согласно последней система судов общей юрисдикции представляет собой самостоятельную, независимую ветвь государственной власти. Полномочия и функционирование последней не может быть ограничено, или
9 См.: Гуревич Г. С. Роль решений Конституционного Суда РФ в совершенствовании законодательства // Актуальные проблемы реформирования экономики и законодательства России и стран СНГ. Материалы Межд. науч. практ. конф. 12-13 апреля 2001 года. Челябинск. 2001.С. 11.
10 См.: Даровских С. М. Судебные правовые позиции в уголовном судопроизводстве: теоретические основы и процессуальные формы: Дис. .д-ра юрид. наук. М., 2011. С. 311.
11 См.: Ковтун Н. Н. Акты конституционного правосудия как фактор декодификации УПК РФ // Уголовный процесс. 2008. №11. С. 3.
12 См.: Федеральный конституционный закон от 28 декабря 2016 г № 11-ФКЗ «О внесении изменений в Федеральный конституционный закон «О Конституционном Суде Российской Федерации» // СПС «Гарант».
Сидоренко М. В.
О КОЛЛИЗИЯХ В ПРАВОВЫХ ПОЗИЦИЯХ, СФОРМИРОВАННЫХ В АКТАХ КОНСТИТУЦИОННОГО ПРАВОСУДИЯ
императивно задано актами конституционного правосудия (ст. 10, 120 Конституции РФ).
Соответственно, в наличии нет легитимных средств, которые могли бы «принудить», как законодателя, так и изначально самостоятельную судебную власть функционировать строго определенным образом, в том числе в отношении выполнения ими своих непосредственных полномочий - законотворческой деятельности или конституционной деятельности по отправлению правосудия. Кроме того, судя по приведенным примерам, в ряде случаев ни достаточных правовых оснований, ни реальной потребности в указанном «принуждении» нет. Правовое государство и гражданское общество «устроены» на системе сдержек и противовесов различных ветвей государственной власти. И в этом контексте не подлежащая обсуждению истинность актов конституционного правосудия, явно вступает в противоречие сутью Конституции РФ, с апробированным мировым опытом функционирования государства в системе сдержек и противовесов.
Статья проверена программой «Антиплагиат». Оригинальность 73,48%.
Список литературы:
1. Витрук Н.В. Особое мнение к Постановлению Конституционного Суда РФ от 14 января 2000 г. №1-П «По делу о проверке конституционности отдельных положений УПК РСФСР, регулирующих полномочия суда по возбуждению уголовного дела в связи с жалобой гр. И.П. Смирновой и запросом Верховного Суда РФ» // СЗ РФ. 2000. №5. Ст. 611.
2. Гуревич Г. С. Роль решений Конституционного Суда РФ в совершенствовании законодательства // Актуальные проблемы реформирования экономики и законодательства России и стран СНГ. Материалы Межд. науч. практ. конф. 12-13 апреля 2001 го-да. Челябинск. 2001. С. 11-14.
3. Даровских С. М. Судебные правовые позиции в уголовном судопроизводстве: теоретические основы и процессуальные формы: Дис. .д-ра юрид. наук. М., 2011.
4. Дикарев И. С. Уголовный процесс: «тихая революция» сменилась реакцией // Вестник Волгоградского гос-уд. ун-та. Сер. 5, Юриспруденция. 2013. №3. С. 98-103.
5. Еникеев З. Д. Вопросы уголовного судопроизводства в решениях Конституционного Суда Российской Федерации: науч.-практич. пособие / З. Д. Еникеев, Е. Г. Васильева, Р. М. Шагеева, Е. В. Ежова. - 2-е изд., перераб. и доп. М.: Издательство «Юрайт», 2014. 704 с. - Серия: Практика применения.
6. Ковтун Н. Н. Правовая определенность российского уголовно-процессуального права // Государство и право. 2015. №8. С. 32-42.
7. Ковтун Н. Н. Суды fema // Уголовный процесс. 2013. №11. С. 20-27.
8. Ковтун Н. Н. Акты конституционного правосудия как фактор декодифика-ции УПК РФ // Уголовный процесс. 2008. №11. С. 3-6.
9. Николаев А. Ю. Адвокат как объект ОРМ по делам о пособничестве во взя-точничестве // Уголовный процесс. 2014. №11. С. 16-19.
РЕЦЕНЗИЯ
на статью докторанта Кубанского государственного университета, кандидата юридических наук Сидоренко Марии Васильевны «О коллизиях в правовых позициях, сформированных в актах конституционного правосудия» Представленная на рецензирование статья посвящена проблематике, касающейся характера деятельности Конституционного Суда Российской Федерации.
Автор исследует правовую природу актов конституционного правосудия, анализирует имеющиеся в них противоречия.
Повышенное внимание уделено исследованию юридической силы итоговых выводов, изложенных в постановлениях и определениях Конституционного Суда Российской Федерации. Раскрывается правовой характер его взаимоотношений с законодательной властью и судами общей юрисдикции.
Работа актуальна, характеризуется научной новизной, теоретической и практической значимостью.
Вывод: статья докторанта Кубанского государственного университета, кандидата юридических наук Сидоренко Марии Васильевны «О коллизиях в правовых позициях, сформированных в актах конституционного правосудия» рекомендуется для опубликования в открытой печати.
Научный консультант, профессор кафедры уголовного процесса Кубанского государственного университета доктор юридических наук, профессор
В. А. Семенцов
