CC BY
71
произведениях, отходящих от идей постмодернизма, в рассказах «нового реализма» (различных ответвлений), созданных в период снижения активности постмодернистских творческих экспериментов и перерабатывающих приемы постмодернистской традиции. В таких произведениях представляется возможным выделение цитатных гибридов, состоящих из взаимодействующих интертекстуальных единиц (в том числе находящихся в дистантных связях), отношения которых, как правило, теряют равноправный характер: тот или иной интертекстуальный элемент наделяется большей функциональной нагрузкой, выступая в качестве интертекстуального знака-стимула к развитию и усложнению художественного повествования. Представляя в «свернутом» виде вариант многоуровневой организации текста, характерный для постмодернистской традиции, цитатный гибрид в то же время, отталкиваясь от нее, демонстрирует ситуацию отказа от равноправия интертекстуальных элементов, выводя категорию межтекстовых отношений на уровень диалогического взаимодействия как интертекстуальных элементов, так и автора и читателя (интерпретатора), актуализируя, таким образом, диалогичность как сущностную основу дискурса современного рассказа.
Таким образом, подчинение текста современного рассказа идее «расслоения» на цитатные гибриды (возможности для исследователя и читателя с разной долей успеха выделять единицы, совмещающие отсылки к прецедентным феноменам) при учете идеи интертекстуальной нерасчлененности текста в традиции постмодернизма, с одной стороны, и тенденция к «укрупнению» интертекстуальных знаков (наложение интертекстуальных элементов) - с другой, задают возможность диалектического взаимодействия противоположных тенденций в дискурсе современного рассказа. В результате такого взаимодействия возникает ситуация, свидетельствующая о формировании новых дискурсивных явлений, обладающих генеративным потенциалом, обеспечивающих активное порождение смыслов и открывающих в культурной среде новые художественные традиции, -ситуация создания художественных текстов, не только соответствующих существующей на данный
момент литературной традиции, но и иных, принципиально новых текстов, которые могут вступать в противоречия с предыдущими, но сохраняют при этом релевантность по отношению к художественному дискурсу.
Список литературы
1. Давыдова, Т.Т. Современный литературный процесс в России / Т.Т. Давыдова, И.К. Сушилина. - М., 2007.
2. Ермолин, Е. Не делится на нуль: Концепции литературного процесса 2000-х гг. и литературные горизонты / Е. Ермолин // Континент. - 2009. - № 140. - С. 419 - 432.
3. Иванова, Н. Преодолевшие постмодернизм / Н. Иванова // Знамя. - 1998. - № 4. - С. 193 - 204.
4. Иванова, Н. Ускользающая современность. Русская литература XX - XXI вв.: от «внекомплектной» к постсоветской, а теперь и всемирной / Н. Иванова // Вопросы литературы. - 2007. - № 3. - С. 30 - 53.
5. Курицын, В. Время множить приставки. К понятию постпостмодернизма / В. Курицын // Октябрь. - 1997. -№ 7. - С. 178 - 183.
6. Курицын, В. Русский литературный постмодернизм /
B. Курицын. - М., 2000.
7. Лейдерман, Н.Л. Постреализм: теоретический очерк / Н.Л. Лейдерман. - Екатеринбург, 2005.
8. Лихина, Н.Е. Актуальные проблемы современной русской литературы: постмодернизм: учеб. пособие / Н.Е. Лихина. - Калининград, 1997.
9. Ревзина, О.Г. Системно-функциональный подход в лингвистической поэтике и проблемы описания поэтического идиолекта: дис. ... д-ра филол. наук / О.Г. Ревзина. -М., 1998.
10. Руднев, В. Словарь культуры XX в. / В. Руднев. -М., 1999.
11. Скобелев, В.П. Поэтика русского рассказа / В.П. Скобелев. - Воронеж, 1982.
12. Скоропанова, И.С. Русская постмодернистская литература: учеб. пособие / И.С. Скоропанова. - М., 2002.
13. Современный толковый словарь русского языка / гл. ред. С .А. Кузнецов. - СПб., 2001.
14. Степанян, К. Реализм как заключительная стадия постмодернизма / К. Степанян // Знамя. - 1992. - № 9. -
C. 231 - 238.
15. Тимина, С.И. Современная русская литература (1990-е гг. - начало XXI в.): учеб. пособие / С.И. Тимина и др. - СПб.; М., 2005.
УДК 802.0-5
И.Н. Ивашкевич
О КОГНИТИВНЫХ АСПЕКТАХ ЛЕКСИЧЕСКОГО ЗНАЧЕНИЯ (на примере английских имен существительных с пространственным значением)
В статье рассматриваются когнитивные аспекты лексического значения как сложного структурного образования, в котором отражены различные форматы знаний об окружающем мире. Особый акцент сделан на изучении перцептивных признаков как семантических компонентов лексического значения, на их роли во вторичной номинации объектов с пространственным значением.
Лексическое значение, формат знания, когнитивный аспект, перцептивный признак, вторичная номинация.
The paper deals with cognitive aspects of lexical meaning made up of different components where different types of knowledge
about the outer world are reflected. The author pays special attention to the examination of perceptual features within the lexical meaning of English natural space objects and reveals the role of these perceptual features in the secondary nomination.
Lexical meaning, format of knowledge, cognitive aspect, perceptual feature, secondary nomination.
Поиски закономерностей получения, обработки и хранения знаний, приобретаемых в результате чувственного восприятия и жизненного опыта, и изучение языковых форм, в которых происходит объективация этих знаний, стали основными задачами когнитивной лингвистики, которая рассматривает значение в связи с отраженным в нем знанием. Цель когнитивной лингвистики поэтому заключается в том, чтобы при помощи языка исследовать формы разных структур знания и описать имеющиеся между ними и языком корреляции, определить содержание и связи этих структур. Подводя итоги развития когнитивной лингвистики за последнюю полувековую историю ее существования, Е.С. Кубрякова отмечает, что новым для когнитивной науки и когнитивной лингвистики можно считать определение языка как СРЕДСТВА ДОСТУПА к мыслительной, интеллектуальной и ИНТЕРИОРИЗОВАННОЙ в голове человека деятельности [4, с. 8]. По мнению Н.Н. Болдырева, специфика когнитивной лингвистики как научного направления определяется целым комплексом отличительных черт, связанных с постановкой общей цели и конкретных задач исследования когнитивной функции языка во всех ее проявлениях. Эти отличия проявляются в особой трактовке природы изучаемого объекта (язык как когнитивная способность и неотъемлемый элемент разума, связь языка с когници-ей, предполагающей и теоретическое, и обыденное познание и знание, антропоцентричность языка), в предполагаемой оригинальной методике его исследования, включая многоуровневый подход к анализу семантики языковых единиц с учетом процессов концептуализации и категоризации, а также в междисциплинарном характере выполняемых работ [1, с. 35]. В этом плане изучение семантики языковых единиц, в которых отражены процессы восприятия окружающего мира, представляется перспективным направлением когнитивного анализа. Здесь нельзя не согласиться с Е.С. Кубряковой, которая считает, что подлинную революцию в современной лингвистике надо связывать, прежде всего, с ее поворотом к семантическим проблемам и к исследованию феномена значения во всей его сложности [6, с. 181]. Таким образом, преимущество когнитивного подхода к языку состоит в том, что он вскрывает многообразные корреляции со всеми мыслительными и познавательными процессами и с теми механизмами и структурами, которые лежат в их основе.
В последнее время когнитивные исследования сфокусированы на изучении перцептивного опыта человека, поскольку он составляет ядро понятийной системы. Поскольку чувственное восприятие - начальный момент познания объективной реальности, то, естественно, возникает вопрос о том, какие знания о чувственно воспринимаемых свойствах и признаках объектов релевантны для носителей языка и, соответственно, фиксируются в семантике лексиче-
ских единиц. В нашей работе мы продолжаем исследование одной из насущных проблем современной когнитивной семасиологии - проблемы выбора из общей системы знаний той информации о сущностях окружающего мира, которая фиксируется в семантике лексических единиц в качестве компонентов лексического значения. В рамках данной проблематики значимым является выделение признаков предметов и явлений действительности, которые, будучи даны нам в чувственном восприятии, находят отражение в лексических значениях соответствующих имен.
Теоретическая платформа нашего исследования сформулирована на основе когнитивных концепций языка и наиболее известных и авторитетных теорий восприятия. Ее опорными постулатами являются, во-первых, понимание восприятия как сложного, функционального, объектного и полимодального явления и, во-вторых, признание активного взаимодействия восприятия с языком как важнейшим модулем когнитивной системы человека. Как отмечают психологи, восприятие - это форма познания действительности. Возникающие в процессе восприятия чувственные данные и формирующийся при этом наглядный образ тотчас же приобретают предметное значение, т.е. относятся к определенному предмету. Этот предмет определен понятием, закрепленным в слове; в значении слова зафиксированы признаки и свойства, вскрывшиеся в предмете в результате общественной практики и общественного опыта (см. работы С.Л. Рубинштейна).
Связь языка и когнитивной деятельности субъекта проявляется, в частности, в особенностях восприятия и выражения пространственных отношений. Ученые стремятся объяснить природу этих отношений, поскольку концепт пространства (наряду с концептом времени) является базовым в системе знаний человека о мире. Когнитивный подход к языковым единицам устанавливает связь языка и когнитивной деятельности субъекта, которая проявляется, в частности, в особенностях восприятия и выражения пространства и пространственных отношений. Следует отметить, что способы языкового представления базовой онтологической категории пространства, посвященные разным аспектам изучения лексических и грамматических способов номинации пространства и пространственных отношений, исследованы на материале разных языков Ю.Д. Апресян, Н.Д. Арутюновой, Т.В. Булыгиной, А.Д. Шмелева, М.В. Всеволодовой, Е.Ю. Владимирского, В.Г. Гак,
A.В. Кравченко, И.М. Кобозевой, Е.С. Кубряковой,
B.Н. Топорова, Е.В. Рахилиной, О.Н. Селиверстовой, Е.С. Яковлевой, Р. Лангакер, Л. Талми и др. Данные исследования в рамках когнитивно-дискурсивной парадигмы научного знания ставят своей целью установление корреляций между языком, восприятием, мышлением и когнитивной деятельностью субъекта, постулируя исходность пространства и простран-
ственных отношений в процессе познания действительности. Когнитивно-дискурсивная парадигма значительно усилила интерес к пространству, его роли в процессе познания и специфике языкового и речевого воплощения. Основной упор в рамках данной научной парадигмы делается на анализ з н а н и я , заключенного в семантике языковых форм, в которых фиксируется перцептивный опыт человека. По сути дела, знания формируются как результат человеческого опыта, облеченные в языковые структуры, т.е. объективированные в языке. Величайшей заслугой когнитивной науки и когнитивной лингвистики, по мнению Е.С. Кубряковой, является не только признание прямой и ингерентной связи между языковыми формами и стоящими за ними структурами знания, но и «признание последних как кладущихся в основу значения и содержания самих языковых форм» [5, с. 16].
В нашем исследовании мы продолжаем изучение онтологической категории «пространство» на материале имен существительных современного английского языка, обозначающих природные объекты. Данные концепты составляют одну из наиболее древних и устойчивых частей словаря, в котором отражен первичный пространственный опыт человека по освоению реального мира. Одним из самых репрезентативных по числу лексических единиц, конституирующих его, является семантический домен «Земное пространство», который объединяет в своем составе следующие концепты: 1) наименования ровных участков земной поверхности; 2) названия возвышенностей; 3) наименования углублений в земной поверхности и др. Ср.: plain 'a large area of flat land'; cliff 'a high area of rock with a very steep side, often at the edge of the sea or ocean'; fen 'an area of low flat wet land, especially in the east of England и др.
В рамках настоящей статьи акцент сделан на исследовании семантики первичных и вторичных наименований, называющих низкие участки земной поверхности, углубления и пустоты, т. е. на номинации вертикально ориентированного пространства. Главным пространственным измерением, как отмечает А.В. Кравченко, является вертикаль. Это обусловлено характерной для человека пространственной ориентированностью его тела в нормальных условиях, т.е. в положении стоя, которое называют «каноническим положением» (не случайно этот признак взят в основу одного из определений вида «человек прямоходящий») [3, c. 50]. Имена существительные, обозначающие места, характеризующиеся понижением уровня земной поверхности, образуют несколько отдельных субдоменов в рамках категории «Природные пространства». Первый субдомен, который представлен субстантивами, номинирующими низкие места/пространства, образован следующими концептами с пространственным значением: 'valley', 'dell', 'dale', 'glen', 'ravine' и др. Ср.: valley 'an area of low land between hills or mountains, often with a river flowing through it' (долина, низкий
участок земли между гор или холмов часто с водным потоком/рекой). Большинство имен данного субдомена, словом-идентификатором которого является концепт 'valley', образуют отдельный синонимический ряд: glen 'a deep narrow valley, especially in Scotland or Ireland; ravine a deep and narrow valley with steep sides'; gorge 'a deep narrow valley with steep sides'; dell (literary) a small valley with trees growing in or around it; dale 'a valley, especially in northern England: the Yorkshire Dales'; gully 'a channel or small valley, esp. one cut by heavy rainwater' и др. В семантике имен данного объединения находят фиксацию, прежде всего, перцептивные признаки размера (низкий, незначительный по размеру, узкий и др.), а также форма, фиксирующая характер склонов. С точки зрения Н.К. Рябцевой, объекты и предметы, наполняющие пространство, мы воспринимаем одновременно с их внешними свойствами, и прежде всего с их размерами - количественными физическими параметрами [12, с.108]. Таким образом, синонимы, объединенные общими перцептивными признаками 'deep' и 'low', различаются по следующим параметрам: 1) размеру; 2) характеру склонов или скатов (with steep sides); 3) наличию/отсутствию растительности на склонах; 4) наличию/отсутствию водного потока; 5) характеристике прохода (узкий, тесный); 6) фиксации/отсутствии локативного признака.
Специфика перцептивных признаков в семантике концептов, выражающих различные виды пространств и форм их организации, проявляется, прежде всего, в различных конфигурациях перцептивных признаков в семантике данных имен, т. е. можно констатировать, что в языке находят преломление отдельные атрибуты реального физического пространства. Что же касается прототипических характеристик категории объекта, то, поскольку в понятии объекта доминирует представление о нем как об ограниченной части пространства, на него органично распространяются и свойства этого последнего: целостность, перцептуальная самостоятельность и определенность. Как утверждают психологи, уже грудные младенцы обладают некоторым представлением о том, что есть объект (тело), подводя под это представление нечто воспринимаемое как топологически единое образование - объединение поверхностей, сохраняющее свою связанность и тождество самим себе при движении и т.п. К тому времени, когда ребенок узнает, что к объекту «прикреплено» имя, он уже подготовлен к узнаваемости целого объекта [7, c. 468]. Необходимо отметить, что английские имена существительные, относящиеся к описываемому выше семантическому субдомену, не обладают разветвленной системой вторичных значений.
Второй субдомен семантической категории «Природные пространства» содержит субстантивы, номинирующие ущелья, расщелины, ямы, пещеры, пустоты, отверстия, образовавшиеся в результате разлома земной поверхности, горной породы или ледников. Ср.: crevasse 'a deep open crack, especially in ice'
(узкое ущелье, теснина в леднике); defile 'a narrow pass or gorge, esp. one between two mountains' (узкое ущелье, теснина); opening 'a space or hole that sb/sth can pass through' [расщелина - проход (в горах)]; crater' a large hole in the top of a volcano' (большое углубление на вершине вулкана); cavity 'a hole or empty space inside sth solid' (впадина, пустое пространство); crevice 'a narrow crack in a rock or wall' (трещина, расщелина, щель; расселина; излом) и др. Большинство имен данного субдомена толкуется через слова-идентификаторы 'hollow', 'hole', 'space', 'crack', 'opening', 'fissure', образуя отдельный синонимический ряд. Ср.: chasm 'a deep crack or opening in the ground' (глубокая трещина, расщелина; щель) и т.д. Концептуальный анализ данных имен свидетельствует о том, что в их семантической структуре присутствует общий интегральный компонент 'глубина' [пространство, характеризующееся протяженностью от поверхности (воды, земли и т. п.) до дна или до какой-либо точки вниз по вертикали], который наряду с принадлежностью единиц к одному таксономическому классу позволяет рассматривать данное словесное объединение как категорию. По мнению И.Ю. Кузиной, глубина - это наиболее сложное для осмысления измерение, в первую очередь потому, что во многих случаях оно недоступно для непосредственного зрительного восприятия в отличие, скажем, от высоты или ширины [8, c. 47]. Таким образом, в семантике концептов исследуемого семантического субдомена находит фиксацию целый реестр перцептивных атрибутов (в основном параметрических: низкий, узкий, глубокий), необходимых для идентификации природных объектов в пространстве.
Цель дальнейшего анализа - установить роль перцептивных признаков в процессах вторичной номинации, связанной с динамикой когнитивных процессов человеческого мышления. Важно определить, какой перцептивный признак (или совокупность перцептивных признаков) становится основанием для семантического сдвига в семантике имен существительных, номинирующих природные пространства. Интерес представляют и структуры представления знаний, которые объективируются в семантике описываемых субстантивов в процессах вторичной номинации.
Как известно, время и пространство воспринимаются человеком посредством восприятия материи. Интерес представляет мнение о том, что пространство более «наглядно». Поэтому пространственная семантика первична и более экстенсивна, чем темпоральная. Слова, обозначающие положение в пространстве и параметры предметов (высокий и низкий, широкий и узкий, длинный и короткий, прямой и кривой и др.), их форму (круглый и продолговатый, квадратный и кубический и т.д.) и другие пространственные характеристики, участвуют в моделировании социальных отношений внутреннего мира человека, его личной сферы, этических характеристик,
мифологических миров, научных знаний. Они являются источником бесчисленного множества метафорических значений [10, с. 8].
Рассмотрим некоторые особенности семантической деривации лексических единиц с пространственным значением, номинирующих низкие участки земного пространства и углубления в земной поверхности. С помощью концептуального анализа нами выявлены наиболее продуктивные модели семантического сдвига, лежащие в основе данной кон-цептосферы: «Природный объект ^ Область социальных отношений», «Природный объект ^ Психическое состояние человека», «Природный объект ^ Область оценки» и др. Иными словами, семантические сдвиги (в основном метафорические) в сфере пространственной лексики в современном английском языке зачастую осуществляются из мира предметного в мир абстрактных отношений и понятий. Так, метафорическое 'chasm' означает 'разногласия, расхождение во мнениях; интересах, мнениях'; 'раздоры' (a wide difference in interests, feelings, etc.). Сравним данное значение с первичным значением концепта 'chasm': 1) a deep cleft in the ground; abyss - глубокая трещина в земле; пропасть (gaping/yawning chasm - зияющая пропасть). Основа метафорического переноса в данном случае - перцептивный признак глубины, восприятие которого сопряжено для человека с определенными трудностями (с чем-то неопределенным и неясным). В первичном значении слово 'rift' 1 large crack or opening in the ground, rocks etc. означает 'трещина'; 'расселина'; 'разлом' (образовавшиеся вследствие разлома земной поверхности, горной породы). Во вторичной номинации этого концепта вербализируется смысл 'разрыв отношений', т.е. происходит смена тематической области и осуществляется переход в сферу социальных отношений с ярко выраженной отрицательной коннотацией: отчуждение, холодок в отношениях; размолвка, разрыв, разлад: rift 2 'a serious disagreement between people that stops their relationship from continuing'. The rift within the party deepened. Efforts to heal the rift between the two countries have failed. Ср. также появление устойчивого выражения 'rift within the lute': 1) разлад в отношениях; 2) начало болезни. В данном случае вывод нового знания в семантике вторичного имени не сопряжен, с нашей точки зрения, с особыми когнитивными усилиями: вполне естественно, что трещина в земной поверхности (т.е. нарушение целостности объекта) предполагает такой же негативный процесс и в отношениях между людьми (т.е. метафорическую 'трещину' в отношениях или разрыв отношений). Здесь необходимо отметить особую роль метафоры «как одного из наиболее продуктивных средств формирования вторичных наименований в создании языковой картины мира». Эта последняя, как отмечалось выше, обладает свойством «навязывать» говорящим на данном языке специфический взгляд на мир - взгляд, являющийся результатом того, что метафорические
обозначения, «вплетаясь» в концептуальную систему отражения мира, «окрашивают» ее в соответствии с национально-культурными традициями и самой способностью языка называть невидимый мир тем или иным способом [13, с. 173].
В семантике первичных концептов, номинирующих пустоты, ямы, пропасти и т.д., находит фиксацию целый набор параметрических признаков, обозначающих гипотетическую глубину либо ее отсутствие (бездонный), а также различные параметры размера. Ср.: аbyss 1) 'a very deep wide space or hole that seems to have no bottom' - бездна, пропасть, пучина. Как и в семантике первичного имени, в значении производных субстантивов вербализуются перцептивные признаки 'deep'/'глубокий' и 'bottom-less'/'бездонный', которые, с нашей точки зрения, служат источником метафорического переноса в сферу номинаций внутреннего мира человека (мира эмоций, чувств, переживаний и т.п.). Ср.: аbyss 2) 'anything that appears to be endless or immeasurably deep, such as time, despair, or shame'; an abyss of despair/loneliness - бездна отчаяния/одиночества. He felt he was on the edge of an abyss. - 'Он чувствовал себя на краю бездны'. Признак глубины, номинирующий пространство, ориентированное по вертикали вниз, становится источником еще одного метафорического переноса, называя «по религиозным воззрениям, место, где томятся души или мучаются тела умерших грешников»: аbyss 3) 'hell or the infernal regions conceived of as a bottomless pit' - ад, относящийся к аду, преисподней; первозданный хаос. Как пишет О.П. Ермакова, на примере ориентационных метафор 'верх-низ' Дж. Лакофф и М. Джонсон показали, что оценки по вертикали всегда определенны: верх - 'хорошо', низ - 'плохо' или, во всяком случае, 'хуже'. И это в любой сфере отношений [2, c. 294]. В этой связи интерес представляет мнение Ю.М. Лот-мана о том, что понятия «высокий - низкий», «правый - левый», «близкий - далекий», «открытый -закрытый», «отграниченный - неотграниченный», «дискретный - непрерывный» оказываются материалом для построения культурных моделей с совсем не пространственным содержанием и получают значение: «ценный - неценный», «хороший - плохой», «свой - чужой», «доступный - недоступный», «смертный - бессмертный» и т. п. Самые общие социальные, религиозные, политические, нравственные модели мира, при помощи которых человек на разных этапах своей духовной истории осмысляет окружающую его жизнь, оказываются неизменно наделенными пространственными характеристиками то в виде противопоставления «небо - земля» или «земля - подземное царство» (вертикальная трехчленная структура, организованная по оси «верх -низ»), то в форме некоторой социально-политической иерархии с отмеченным противопоставлением «верхов» «низам», то в виде нравственной отмеченности противопоставления «правое - левое» [11]. Здесь речь идет о «локусах культуры», под которыми Э. Лассан имеет в виду ландшафтные или рукотвор-
ные образования <...> обладающие символическим значением, т. е. соединяющие различные сферы реальности: мир денотатов (объективную реальность) и мир эмоций и ассоциаций, этими денотатами вызываемых (психическую реальность) [9].
Таким образом, перцептивные признаки в семантике английских имен существительных с пространственным значением (в данной статье это субстанти-вы, называющие низкие участки пространства и углубления в земной поверхности) являются когнитивной основой для различных семантических сдвигов (в основном метафорических), номинируя при этом психологические, социальные, нравственные, аксиологические и прочие аспекты бытия человека. Следует подчеркнуть, что именно в значении языковых единиц находят отражение и фиксацию динамические процессы познания человеком окружающего его мира. Лексическое значение слова предстает при этом как сложное, когнитивное образование, включающее определенный формат знаний, определенные «кванты» знаний, получаемые в ходе предметно-познавательной деятельности человека, и состоит из определенного набора атрибутов, признаков, свойств. Благодаря фиксации этой разнообразной информации в семантике лексических единиц становятся возможными ее сохранение и передача в процессе коммуникации.
Список литературы
1. Болдырев, Н.Н. Концептуальное пространство когнитивной лингвистики / Н.Н. Болдырев // Вопросы когнитивной лингвистики. - 2004. - № 1 - С. 35 - 45.
2. Ермакова, О.П. Пространственные метафоры в русском языке / О.П. Ермакова // Логический анализ языка: языки пространств. - М., 2000. - С. 289 - 298.
3. Кравченко, А.В. К проблеме наблюдателя как системообразующего фактора в языке / А.В. Кравченко // Серия литературы и языка. - 1993. - Т. 52. - № 3. - C. 45 - 56.
4. Кубрякова, Е.С. В поисках сущности языка / Е.С. Кубрякова // Вопросы когнитивной лингвистики. - 2009. -№ 1. - С. 5 - 12.
5. Кубрякова, Е.С. О соотношении языка и действительности и связи этой проблемы с трактовкой понятия знания / Е.С. Кубрякова // Когнитивные исследования языка. Вып. 3: Типы знаний и проблема их классификации: сб. науч. трудов. - М.; Тамбов, 2008. - C. 11 - 25.
6. Кубрякова, Е.С. Эволюция лингвистических идей во второй половине ХХ в. / Е.С. Кубрякова // Язык и наука конца ХХ в.: сборник статей. - М., 1995. - С. 144 - 238.
7. Кубрякова, Е.С. Язык и знание. На пути получения знания о языке. Части речи когнитивной точки зрения. Роль языка в познании мира / Е.С. Кубрякова. - М., 2004.
8. Кузина, И.Ю. Геометрическая концептуализация пространства и способы представления глубины в языковой измерительной системе (на примере английского прилагательного deep) / И.Ю. Кузина // Вопросы когнитивной лингвистики. - 2007. - № 3. - C. 46 - 52.
9. Лассан. Э. Локусы культуры как предмет психо- и этнолингвистики / Э. Лассан. - URL: http:// ling.x-artstudio. delst12.html
10. Логический анализ языка. Избранное. 1988 - 1995 /
сост. Н.Д. Арутюнова, Н. Ф. Спиридонова. - М., 2003.
11. Лотман, Ю.М. Структура художественного текста / Ю.М. Лотман. - URL: http://www.gumer.info/bibliotek_ Buks/Literat/Lotman/_14.php
12. Рябцева, Н.К. Размер и количество в языковой картине мира / Н.К. Рябцева // Логический анализ языка: язы-
ки пространств. - М., 2000. - С. 108 - 116.
13. Телия, В.Н. Метафоризация и её роль в создании языковой картины мира / В.Н. Телия // Роль человеческого фактора в языке. Язык и картина мира. - М., 1988. - С. 173 -203.
УДК 801.3(=82)
О.Н. Кондратьева
РОЛЬ ВИТАЛЬНЫХ МЕТАФОР В КОНЦЕПТУАЛИЗАЦИИ ВНУТРЕННЕГО МИРА ЧЕЛОВЕКА (диахронический аспект)
Статья посвящена изучению роли витальной метафоры в концептуализации внутреннего мира человека на разных этапах развития общества и языка. В работе последовательно описываются разновидности витальных метафор в древнерусских текстах, прослеживается их история и судьба в классических текстах.
Когнитивная лингвистика, концептуализация, когнитивная теория метафоры, внутренний мир человека, картина мира.
This paper investigates vital metaphors which are used in representing inner world in diachronic aspect of the Russian language. The subsphere of vital metaphor is characterized as dynamic and changeable. The types of vital metaphor are described in the material of old Russian texts, classic texts, and modern texts.
Cognitive linguistics; conceptualization; conceptual metaphor theory; inner world; world image.
Изучение системности метафорических переносов в рамках различных сфер опыта позволяет проникнуть в структуры человеческого мышления и понять, каким образом человек представляет окружающий мир и свое место в нем. Таким образом, один из инструментов исследования картины мира -это изучение концептуальной метафоры.
Когнитивная лингвистика отказалась от традиционного взгляда на метафору как на «сокращенное сравнение». Метафора рассматривается как основная ментальная операция, как способ познания, структурирования и объяснения мира. Метафора -это «основная ментальная операция, которая объединяет две понятийные сферы и создает возможности использовать потенциал сферы-источника при концептуализации новой сферы» [4, с. 36].
Среди «непредметных сущностей», которые представлены посредством концептуальной метафоры, Е.О. Опарина выделяет и человеческую сферу (внутренний мир) [3, с. 69]. НД Арутюнова также отметила, что «без метафоры не существовало бы лексики "невидимых миров" (внутренней жизни человека), зоны вторичных предикатов, т.е. предикатов, характеризующих абстрактные понятия» [1, с. 9]. Таким образом, концептуализация внутреннего мира человека происходит преимущественно метафорическим образом.
Одной из основных сфер, задействованных при концептуализации внутреннего мира человека с древнейших времен, является понятийная сфера «живое существо», позволяющая представить «непредметные сущности» через ассоциации с жизнедеятельностью живого организма (человека, живот-
ного, растения). В рамках физиологических метафор выделяются такие источники метафорической экспансии, как «жизнь/смерть», «здоровье/болезнь», «сон/бодрствование», «питание/голод» и др. Центральное место среди физиологических метафор занимает витальная метафора (лат. vita - жизнь), так как именно жизнь и смерть являются ядерными понятиями, определяющими сам факт существования определенных объектов во времени и пространстве.
Задача данной статьи - описать роль витальной метафоры в процессе концептуализации внутреннего мира человека (в частности, души) на разных этапах развития языка и общества. Для этого необходимо выделить относящиеся к данной метафорической модели фреймы, установить лексические единицы, включенные в процесс метафоризации, определить основания для метафорического переноса и их специфику для разных временных этапов.
В процессе исследования было установлено, что витальная метафора, задействованная в концептуализации внутреннего мира человека, включает в свой состав четыре основных фрейма - «рождение», «жизнь», «смерть» и «воскрешение».
1. Фрейм «Рождение». Жизненный цикл любого организма начинается с рождения. Метафоры рождения используются для указания на возникновение объекта, на начальную точку его развития. В древнерусском языке (как и в современном русском языке) имена компонентов внутреннего мира не могли сочетаться с глаголами типа рождаться/родиться, появляться/появиться, возникать/возникнуть и т.п., что возможно для других концептов внутреннего мира человека, например мыслей, чувств и эмоций
