CC BY
21
СРАВНИТЕЛЬНО-СОПОСТАВИТЕЛЬНЫЕ, АРЕАЛЬНЫЕ И ИСТОРИ КО-ТИПОЛОГИЧЕС КИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ ЯЗЫ КОВАЯ ВАРИАТИВНОСТЬ И ФОРМЫ СУЩЕСТВОВАНИЯ ЯЗЫКА
УДК 811-111
Д. Б. Никуличева
Институт языкознания РАН Б. Кисловский пер., 1/12, Москва, 125009, Россия E-mail: nikoulitcheva@yandex.ru
О ФУНКЦИОНАЛЬНОМ И СТРУКТУРНОМ ПОНИМАНИИ АНАЛИТИЧЕСКОГО СТРОЯ И О СИНТАГМАТИКЕ ДИСКРЕТНОСТИ КАК СТРУКТУРНОЙ ДОМИНАНТЕ АНАЛИТИЗМА
В статье обсуждается двойственность, заложенная в самом определении аналитизма. Предлагается разделить его функциональное и структурное понимание. Доказывается, что в основе структурного аналитизма лежит синтагматическая стратегия дискретности, имеющая целый ряд импликаций, и именно она системно соотносит аналитизм с такими явлениями, как изоляция и агглютинация.
The paper deals with the ambiguity of the term ‘analyticism’. This ambiguity can be traced in two coexisting approaches to analytism: the functional and the structural. Structural analyticism is argued to be a reflection of an underlying syntagmatic strategy of discreteness, which has a number of implications and correlates analyticism with such techniques as isolation and agglutination.
Обсуждая признаки аналитизма, В. Н. Ярцева подчеркивала, что «в условиях аналитического строя, где грамматическое (а иногда и лексическое) содержание слова выявляется только в контексте при помощи сопредельных слов и не передано формой самого слова, тесная грамматическая связь существует как между служебными и знаменательными словами, так и между самими знаменательными словами в пределах предложения. Поэтому всякое определение аналитического строя должно быть достаточно емким и соответствовать как связям служебного слова со знаменательным, так и специфике позиционной взаимосвязи слов» [Ярцева, 1965. С. 62].
Приведенное выше определение аналитического строя, как видим, демонстрирует заведомую двойственность в понимании того, что же представляет собой явление анлитизма. И эта двойственность (с одной стороны, невыраженность в слове отношения к другим словам, а с другой стороны, наличие в языке служебных слов, выражающих эти отношения, а следовательно, наличие в языке аналитических конструкций) привела к оживленным обсуждениям вопросов аналитического строя в середине 1960-х гг. Результатом целого ряда конференций и публикаций по этому вопросу ста-
ли утверждения о том, что разнородность проявления аналитических черт в различных языках, не создает того единства, которое могло бы послужить основанием для выделения аналитического строя языка [Ярцева, 1965. С. 59], или что «морфологию служебных слов и морфологию порядка знаменательных слов не следует объединять в одном широком понятии аналитический строй» [Суник, 1965. С. 77] и что понятия «аналитическая форма слова» и «аналитический строй языка», в действительности, являются внутренне не связанными, разноплановыми понятиями [Солнцева, Солнцев, 1965]. Эти утверждения отразили важнейшие выводы дискуссии 1960-х гг. по теории аналитизма. Однако в последующие десятилетия развитие лингвистической теории в русле цельносистемного подхода к языковым явлениям внесло некоторые коррективы, на которых следует остановиться особо.
На наш взгляд, противоречия, связанные с неоднозначностью понимания аналитизма, снимаются, если разделить понятия «функциональный» (семантический) и «формальный» (структурный) аналитизм. Ведь если в основе значения «аналитический» всегда лежит идея «разъедининия» (в противоположность понятию «синтетический», в ко-
ББЫ 1818-7935. Вестник НГУ. Серия: Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2006. Том 4, выпуск 2 © Д. Б. Никуличева, 2006
тором заложена идея «соединения»), то можно утверждать, что в полном соответствии с природой языкового знака само это разъединение должно носить двойственный характер, т. е. закономерно иметь как формальный, так и функциональный аспекты.
За последние десятилетия сделано много нового в изучении и того, и другого аспекта аналитизма.
Типичное определение функционального аспекта аналитизма находим в Лингвистическом энциклопедическом словаре: «Аналитизм - типологическое свойство, проявляющееся в раздельном выражении основного (лексического) и дополнительного (грамматического, словообразовательного) значения слова» [Гак, 1990. С. 31]. Определение аналитизма как раздельного, или «расчлененного», выражения основного и дополнительного значений позволило расширить по сравнению с пониманием 1960-х гг. круг явлений, подпадающих под разряд аналитических конструкций, выделив помимо морфологических также синтаксические и лексические аналитические конструкции: «Морфологические аналитические конструкции (аналитические формы) образуют единую словоформу, выражающую морфологическую категорию: время (“буду читать”), вид (англ. he is reading), залог (“быть любимым”), компаратив (франц. plus grand) и др. Синтаксические аналитические конструкции расчленено выражают единый член предложения. Например, сказуемое “он начал петь” (= он запел), определение: “человек высокого роста” (= “высокий человек”), обстоятельство «переделать коренным образом» (= “в корне переделать”). Лексические аналитические конструкции расчлененно выражают словообразовательные значения, например, “маленький дом” (= “домик”), “женщина-
летчик” (= “летчица”), “принимать участие” (= “участвовать”)» [Гак, 1990].
Развитие когнитивного направления в языкознании ознаменовало новый этап в изучении функционального аспекта аналитизма. Исследование различных форм проявления функционального аналитизма органично включилось в когнтивную проблематику исследования тех семантических ресурсов, которыми человек располагает в процессе категоризации (рубрикации) познавательного
опыта. При этом принципиально важным нам представляется отход от заведомо сужающего круг исследуемых явлений требования «десемантизации» и «идиоматизации»
служебного компонента и замена его на критерий функциональной дифференциации компонентов, так что один из них, сохраняя собственное лексическое значение, развивает обобщающую или категоризи-рующую служебную функцию [Шапошникова, 2005. С. 13].
Что же касается структурного аспекта аналитизма, то он выступает на первый план в определении, изначально предложенном А. Шлейхером, относившим к аналитическому подтипу такие языки, в которых отношения между словами выражаются вне слова.
Если взглянуть на это определение шире, в русле цельносистемного подхода, то можно утверждать, что речь идет не только о таком признаке аналитизма, как «невыра-женность отношений между словами в самих словах», сближающем его с изоляцией на синтаксическом уровне, как это понимали В. М. и Н. В. Солнцевы, но и шире - об аналитизме как о структурной расчлененности (дискретности) на любом уровне языковой системы, будь то отсутствие флективных показателей синтаксической связи с другими словами в слове или же отсутствие фузионных явлений на стыках морфем.
Если при структурном понимании аналитизма фокусироваться на синтаксисе, как это делали Солнцевы, то совершенно закономерным оказывается их вывод о том, что «невыраженость отношения между словами в самих словах есть признак изоляции», что «чем выше степень изоляции, тем выше аналитичность языка» и что «нарастание изоляции ведет к нарастанию аналитичности языка» [Солнцева, Солнцев, 1965.
С. 84], что, по сути дела, ставило знак равенства между понятиями «аналитизм» и «изоляция».
Если же при структурном понимании аналитизма фокусироваться на морфологии, как это делал Ш. Балли [1955] или С. Д. Поливанов [1933], то не менее закономерен и противоположный вывод: структурная расчлен-ность морфем максимальна при однозначности соотношения плана выражения и плана содержания морфемы, отсутствии фузионных явлений на морфемных стыках и возможности изолированного употребления основы в качестве словоформы. Но эти признаки являются одновременно и признаками агглютинации. Таким образом, при указанном подходе аналитизм, по сути дела, приравнивался к агглю-
тинации, а наиболее аналитическими языками оказывались агглютинативные языки.
В этой связи показательно, что и для изолирующих языков на морфологическом уровне исследователями также устанавливаются признаки агглютинации. Так, в книге «Проблемы типологии изолирующих языков» Н. В. Солнцева пишет, что в изолирующих языках «имеются предпосылки для появления агглютинативной техники выражения синтагматических отношений на морфемном уровне» [Солнцева, 1985. С. 32]. По ее свидетельству, в китайском языке возможны сложные слова с отношениями типа (корень + корень). Но возможны и отношения типа (корень +) корень + аффикс (+ аффикс). Н. В. Солнцева делает вывод о том, что языки Дальнего Востока и ЮгоВосточной Азии могут быть оценены как изолирующие языки, использующие преимущественно агглютинативную технику на морфологическом уровне. «Эти языки мы
считаем возможным называть изолирующими и агглютинативными одновременно» [Там же. С. 238].
Сопоставление указанных подходов к аналитизму позволяет утверждать, что формальные техники аналитизма, изоляции и агглютинации закономерно сопряжены между собой и имеют в своей основе некоторую базовую стратегию соединения элементов в составе целого. Эту стратегию мы предлагаем называть синтагматической стратегией дискретности. Синтагматическая стратегия дискретности строится на базовом представлении об относительной автономности компонентов целого и закономерно противопоставлена синтагматической стратегии слитности, соответственно представленной техниками синтетизма, флексии и фузии.
Каково же место аналитизма в ряду указанных синтагматических стратегий? С учетом сказанного выше, его можно представить в виде следующей классификации:
Синтагматические стратегии языков мира
(выраженность синтаксических (невыраженность синтаксических
отношений к другим словам в слове) отношений к другим словам в слове)
синтетизм аналитизм
(категоризирующие значения выражаются внутри слова)
(категоризирующие значения выражаются вне слова, т. е. при помощи
фузия
(слитность граммем: кумуляция нескольких грамматических категорий, фузионность морфемных стыков, несамостоятельность основы)
агглютинация
(дискретность граммем: однозначность аффиксов, стандартность аффиксов, отсутствие стыковых явлений самостоятельность основы)
(синтагматика слитности) (синтагматика дискретности)
Стрелками показано, что флективные языки допускают реализацию как синтетических, так и аналитических стратегий, точно так же, как синтетизм может реализовываться посредством как фузионных, так и агглютинативных техник. Одновременно аналитизм оказывается сопряжен со стратегией изоляции и агглютинации (о чем сейчас много пишут германисты), а агглютинирующие языки могут проявлять черты аналитизма (например, тибетский язык по классификации А. Шлейхера, см.: [Реформатский, 1960. С. 356]) точно так же, как изолирующие языки - черты агглютинации (см. приведенные взгляды Солнцевых). Таким образом, языки не могут быть помещены в какую-либо одну жесткую ячейку классификации, но сочетают указанные стратегии в той или иной пропорции, что закономерно перемещает фокус внимания на изучение диахронических констант развития языков и выявление динамики их изменений в сторону усиления той или иной синтагматической стратегии.
Наличие в языке с сильной синтагматикой дискретности как черт аналитизма, так и черт изоляции и агглютинации представляется закономерным развитием в силу целостности языковой системы. Ведь, если понимать агглютинацию как сильную смысловую и структурную дискретность граммем на морфологическом уровне, то изоляция, как это неоднократно подчеркивали В. М. и Н. В. Солнцевы - это прежде всего синтаксическая характеристика языка: «Если понятие агглютинации и флексии -это характеристика строения слова с точки
зрения техники соединения... морфем в слове, то понятие изоляции - это характеристика способа выражения отношений между словами, но не особенностей строения слова» [Солнцева, Солнцев, 2003. С. 218].
Но если противопоставление между агглютинацией и фузией идет по оси морфологии, а между изоляцией и флексией - по оси синтаксиса, то какое же место в общей системе занимает противопоставление синтетизма и аналитизма? Новейшие исследования, расширившие область аналитических явлений и положившие в основу определения аналитизма функциональную дифференциацию компонентов, позволяют утверждать, что противопоставление идет по оси лексики: либо синтетическое слово целостно выражает совокупность вещественных и категоризирующих значений как единая лексема, либо происходит лексическое расщепление, когда одно из слов аналитической конструкции передает вещественное значение, а другое, сохраняя собственное лексическое значение, развивает обобщающую или категоризирующую (морфологическую, лексическую или синтаксическую) служебную функцию.
Сказанное можно проиллюстрировать следующей схемой, противопоставляющей агглютинацию, изоляцию и аналитизм как закономерные проявления синтагматической стратегии дискретности фузии, флексии и синтетизму как проявлениям синтагматической стратегии слитности по оси морфологии, оси синтаксиса и оси лексики соответственно:
В последующей части статьи на материале современного датского языка, значительно продвинувшегося в своем развитии в сторону аналитизма, будут продемонстрированы некоторые типичные проявления базовой синтагматической стратегии дискретности на разных уровнях языковой системы.
Дискретность на морфологическом уровне наглядно проявляется в расщепленном выражении грамматических значений в многокомпонентных аналитических формах. Так, характеризуя морфологическую систему современного датского языка, С. Н. Кузнецов отмечал, что все новые грамматические противопоставления, возникшие за время существования датского языка, организованы по бинарному принципу, например определенная и неопределенная формы существительного, синтетический актив и пассив глагола, все аналитические формы глагола. Для многомерной категории времени устанавливается набор таких бинарных противопоставлений, как оппозиция претериталь-ности / непретеритальности, перфектности / неперфектности и футуральности / нефуту-ральности [Кузнецов, 1989. С. 84-85]. Если в этом контексте взглянуть на структуру любой многокомпонентной глагольной формы, то мы заметим, что она организована по таким типичным для аналитической синтагматики принципам, как членимость, относительная самостоятельность носителей значений, их позиционность (т. е. порядок следования, четко определенный функцией элемента), а также выводимость содержания аналитических единиц из значения более мелких носителей значений при общей смысловой целостности аналитической единицы. Ср., например, такие многокомпонентные формы, как футуральный перфект, футуральный пассив, перфектный пассив и др., реализующие общую последовательность: футуральность - перфект-
ность - пассивность - лексическое содержание: vil have svaret, skal blive bygget, er blevet l$st.
В русле исследования синтагматики дискретности любопытное истолкование может получить и такое широко представленное в скандинавских языках явление, как скандинавская конкатенация (автокомбинаторика служебных глаголов). Бент Луман, специально исследовавший это явление на материале современного шведского языка, приводил примеры автокомбинаторных
глагольных цепочек до семи позиционных классов [Luman, 1958]. Для нас в этой связи важно подчеркнуть принципиальную «нани-зываемость» смыслов, проявляемых цепочками модальных глаголов в скандинавских языках. Так, по-датски можно сказать: Han skal skynde sig Он должен поторопиться (прогноз о будущем, констатирующий внутреннюю необходимость <skal> для субъекта предложения); Han та skulle skynde sig (прогноз о будущем на основании внешнего предположения говорящего <má> о внутреннем намерении субъекта <skulle>); Han та have skullet skynde sig (внешнее предположение говорящего <má> о существовании предшествующего <have> намерения субъекта <skulle>). При этом обычный порядок в таких комбинациях предполагает предшествование маркеров эпистемической модальности (достоверность) маркерам деонтической модальности (долженствование) и динамической модальности (физическая возможность) [Allan et al., 1998. P. 299].
Рассмотренное в русле аналитизма явление глагольной конкатенации позволяет отметить такие типичные для аналитизма черты, как дискретность выражаемых служебными компонентами значений, выводимость этих значений из структуры целого, их комбинаторность и позиционную организацию, а также такую важную, как будет показано ниже, импикацию аналитизма, как потенциальная дистанцируемость, в данном случае разрыв контактной глагольной цепочки за счет сентенциальных наречий: Du skulle vel ikke have set Jens? Эти же особенности закономерно проявляются и в композитном словообразовании современных скандинавских языков.
Появление дискретности в композитном словообразовании было подробно рассмотрено нами на примере специфики структурной и семантической организации сложных слов в современном датском языке [Никуличева, 2005]. Импликацией аналитизма в словообразовании мы считаем рост тенденции к дискретности элементов в составе целого, проявляющийся как на структурном, так и на семантическом уровнях организации датских композитов.
На структурном уровне относительная самостоятельность частей датского композита проявляется, в частности, в наличии ударения на каждой из частей и в отсутствии фузионных явлений на стыках корней.
Важной особенностью современного датского композитного словообразования является также структурная соотнесенность каждого из компонентов со словом в изолированном употреблении.
Соотнесенность компонента композита с исходной формой слова в его самостоятельном употреблении особенно заметна при обращении к композитам с первым глагольным элементом. В этой связи следует особо уточнить, что в современном датском языке вследствие редукции общескандинавского окончания инфинитива -а в -e возникла омонимия старого соединительного гласного -е- и -е как окончания инфинитива. Этот «побочный эффект» фонетического процесса получил функциональное осмысление за счет того, что первый элемент таких композитов сохраняет семантическую связь с глаголом. В результате вербальная часть композита в современном датском языке формально полностью совпала с инфинитивом. Убедительным доказательством того, что в датских отглагольных композитах представлен именно инфинитив, а не недифференцированный корень с соединительным гласным -е, служит анализ тех примеров, где глагольная и именная основы различаются формально - чередованием гласных в корне. Полная выборка из электронной версии словаря «Nudansk Ordbog» показывает, что абсолютно все основы, четко идентифицируемые как именные, входили в состав композита в качестве изолированного существительного (без соединительной гласной), а все основы, однозначно воспринимаемые как глагольные, обязательно входили в состав композита в форме инфинитива, т. е. оканчивались на -е. Ср. например, сущ. skud «выстрел» > skudjlinje «линия огня» и глаг. sky de «стрелять» > sky de | skive «мишень».
Тенденции к аналитизму отчетливо проявляются и на уровне семантической организации датских композитов. Наглядным примером прозрачности семантических мотивировок и легкости образования композитных неологизмов может служить одна инсталляция из музея современного датского искусства. Любой посетитель мог подойти и взять с собой разноцветный камушек из корзин, выставленных художником. На каждой корзине была надпись-пожелание и название, которое художник придумал для каждого типа камушков. Так, на одной стояло: Huskesten. Med den kan vi huske alt
det, vi vil huske - «Камень памяти (досл. «помнить-камень»). С ним можно запомнить все, что хочешь запомнить»; а на другой корзине было написано: Ledesten. Den vil lede ham, som ejer den, til de rigtige steder - «Путеводный камень (досл. «вести-камень»). Сможет привести того, кто им владеет, в нужное место». Понятно, что названия камней были окказионально созданными автором неологизмами, построенными на назывании инфинитивом того действия, которое приписывалось каждому из типов камней, при этом абсолютная понятность неологизма обеспечивалась семантической прозрачностью самой модели.
Агглютинативный характер «нанизывания смыслов» в датских композитах хорошо виден из следующего примера датского лингвиста Эрика Хансена: «Допустим, вы обнаруживаете, что слово oplysninger ‘информация’ имеет не слишком конкретное значение в данном контексте, тогда вы уточняете и пишете: bogholderijoplysninger ‘бухгалтерская
информация’. Если этого оказывается мало, то вы можете прибавить еще что-нибудь, например: lonjbogholderij oplysninger ‘бухгалтерская информация по зарплате’. В таком духе вполне можно продолжать: feriejlonjbogholderijoplysninger ‘бухгалтерская информация по зарплате за отпуск’, som-merjferiejlonjbogholderijoplysninger ‘бухгалтерская информация по зарплате за летний отпуск’ и так далее» [Hansen, 1993. S. 63].
Еще одним проявлением черт аналитизма в композитном словообразовании скандинавских языков можно считать тенденцию к развитию широкозначности опорным компонентом композита. Проанализировав композитное словообразование датского языка, мы можем утверждать, что широкозначные компоненты датских композитов, не утрачивая связь с исходным значением лексем, используются как продуктивный способ сложной номинации. Чем более продуктивна модель, тем больше проявляется функциональная дифференциация ее компонентов, когда, сохраняя собственное лексическое значение, один из компонентов развивает обобщающую, или категориизирующую, служебную функцию.
Основное направление функциональной дифференциации в композитном словообразовании - это категоризация отношений по принципу гипо- / гиперонимиии между опорным словом и композитами, образованными на его базе. Проверка по обратному элек-
тронному корпусу NDO свидетельствует о том, что чем более продуктивна производящая композитная основа, тем сильнее в ней проявляется категоризирующая функция. Так, с компонентом -sko ‘обувь’в NDO зарегистрировано 29 композитов; с компонентом -bane ‘дорога’, ‘спортивное сооружение’ - 28; с компонентом -dyr ‘животное’ -55: bloddyr ‘моллюск’ (досл. ‘мягкое живо-тое’), pattedyr ‘млекопитающее’ (досл. ‘со-сать-животное’), rovdyr ‘хищник’ (досл.
‘разбой-животное’) и т. п. Особенно продуктивны композиты с опорным mand ‘че-ловек’,‘мужчина’. В NDO зарегистрировано 156 таких композитов, что позволяет сопоставить широкозначный компонент mand по продуктивности с суффиксами соответствующей семантики -er, -ar, -0r, -ent.
Отмеченная структурная и семантическая дискретность компонентов в составе композитов и их функциональная дифференциация имеют дальнейшую закономерную импликацию: если служебный компонент в составе композита воспринимается носителями данной языковой системы как относительно автономный, то он способен легко отделяться, превращаясь в компонент аналитической конструкции. Такую соотнесенность компонентов композита с изолированным словом, присутствующую в сознании носителей языка, мы предлагаем называть модульностью. В особо подверженной аналитизации сфере глагольного словообразования дискретные модули могут как образовывать аналитические конструкции, так и объединяться в сложные единицы.
Речь идет о том, что аналитические глагольные биномы с широкозначными глаголами (типа g0re ‘делать’, sætte ‘ставить’, give ‘давать’, lægge ‘класть’, komme ‘приходить’, f0re ‘вести’) в датском языке весьма часто, особенно в текстах книжного стиля, преобразуются в композиты: с поствербами -komme ud ‘выходить’ и udkomme ‘выходить = издаваться’; с предикативными прилагательными - g0re fri - frig0re ‘освобождать’; с наречиями - lægge blot - blotlægge разоблачать»; с прямыми дополнениями - give navn - navngive ‘именовать’; с предложными дополнениями - sætte i pant - pantsætte ‘закладывать’.
Межкатегориальные словообразовательные соответствия также носят модульный характер и основаны на системном соотношении аналитического глагольного и синтетического имен-
ного словообразования. Ср. фразовые глаголы типа give (idéen) op ‘отвергать (идею)’, sætte (priserne) ned ‘снижать (цены)’ и соответствующие им причастия opgivet idé ‘отвергнутая идея’, nedsatte priser или же аналитические глагольные биномы типа gore rent ‘убираться’, tage fejl ‘ошибаться’ и производные от них существительные rengoring ‘уборка’, fejltagelse ‘ошибка’.
Присутствие в сознании носителей датского языка корреляции между синтетическим и аналитическим способом выражения значения проявляется и в сфере грамматики. Так, широко известны корреляции между синтетическим пассивом на -s и аналитическим пассивом с blive: Husene i K0benhavn bygges af rad mursten - Дома в Копенгагене строятся из красного кирпича (хабитуаль-ный пассив) и Husene bliver bygget meget hurtgt - Эти дома строятся очень быстро (событийный пассив), а также корреляции между аналитической и синтетической формой определенного артикля: Den hvide bil er min - (Эта) белая машина моя (синтаксический определенный артикль) и Bilen er hvid -(Эта) машина белая (суффигированный определенный артикль). Дискретно-агглютинативный характер объединения морфологических компонентов в составе синтетических форм пассива и определенности поддерживает их соотнесенность с соответствующими аналитическими формами, дискретно выражающими целостные грамматические значения.
Дискретность как базовая синтагматическая стратегия потенциально предполагает возможность такого ее дальнейшего усиления, как дистанцирование компонентов аналитического целого. Структура скандинавского предложения, впервые описанная в терминах позиционного синтаксиса датским лингвистом П. Дидериксеном, основывается именно на позиционном дистанцировании личных и неличных форм глагола-сказуемого. Их расположение противопоставляет две основные структурнофункциональные области предложения, которые можно было бы вслед за Ш. Балли определить как модус и диктум, и которые сам Дидериксен называл поле нексуса и поле содержания [Diderichsen, 1946]. В поле нексуса им включались позиции финитного глагола (v), подлежащего (s) и сентенциальных наречий (а), а в поле содержания - позиции неличных форм глагола (V), дополне-
ний (S) и обстоятельств (A), к которым автор относил и поствербиальные наречия. При этом компоненты любой аналитической формы (v-V) или любой аналитической глагольной конструкции (v-S, v-Pv) оказывались закономерно разнесенными - дистанцированными - по двум различным функциональным полям: Sâ var (v) stenen (s) vist (a) faldet (V) ned fra taget (A); Trods alt har (v) de (s) efter gentagne henstillinger (a) sendt (V) brevet (S) af sted (A); Igâr fik (v) jeg (s) for-resten (a) læst (V) kronikken (S) i vores avis (A).
Дистантность компонентов аналитических форм, заложенная в структуре скандинавского предложения, получает дальнейшие импликации на уровне организации синтаксических групп. Речь идет об описанной нами ранее (см.: [Никуличева, 2000]) тенденции к дистанцированию реляционно ближайших связей на уровне организации синтаксических групп, противопоставляющей, в частности, датскую синтагматику относительно более синтетической шведской, для которой характерно контактное расположения ближайших синтаксических связей. Наиболее явным примером является расположение прямого объекта относительно глагольно-поствербиального комплекса. Ср. шведское контактное расположение компонентов аналитического бинома с последующим примыканием объекта: Den fule djävulen skulle säkert äta upp honom om han kom ned dit igen, и дистантное расположение компонентов аналитического бинома с замыканием объекта в датском языке: Den fulde djævel ville ogsâ æde ham op om han vovede sig derned igen (Nexo) - Этот пьяный черт точно б сожрал его, спустись он сюда снова. Точно также в датском языке происходит замыкание объекта любыми другими компонентами аналитических глагольных биномов в отличие от присоединения ими объекта в шведском языке. Ср. швед. Spring hem och frâga eram mamma, och jag gör i ordning mat-säken under tiden (Lindgren) и дат. ...og jeg fár madpakken i orden... - Бегите домой, спросите маму, а я пока приготовлю бутерброды.
В отличие и от датского, и от шведского языков особенностью норвежского языка является то, что в нем используются оба словопорядка с целью ранжирования ком-муникативой значимости объекта. Ср. замыкание нереферентного объекта в Hun slo blikket ned Она потупилась (= опустила глаза) и присоединение референтного объекта в Jeg hadde slass tidligere og en gang slatt ned en man som truet meg med ett spett (Aln$s) -Я дрался и раньше и однажды избил человека, который угрожал мне ломом.
Это свойство позволяет провести определенную аналогию с интегрированием прямого объекта в морфологическую структуру глагола в инкорпорирующих языках. Согласно данным, приводимым М. Митун, в инкорпорирующих языках цепочка морфологически дискретных элементов позволяет включать в себя нереферентный объект, если он обозначает с глаголом концептуально единое действие. Однако в других условиях коммуникативно выделенный объект оказывается способен к самостоятельному функционированию [Mithun, 1986. Р. 34]:
On^ta wa - k - knek - i:ra
Молоко past - 1sg - жидкость - поглощать
В норвежском языке схожие условия для коммуникативного ранжирования объектов создаются не морфологическими, а синтаксическими средствами за счет использования возможностей как дистантной, так и контактной аналитической синтагматики.
Таким образом, возвращаясь к предложенной нами ранее классификации синтагматических стратегий языков мира, мы можем расширить ее за счет введения таких возможных дальнейших импликаций базовой стратегии дискретности, как соположение / инкорпорация для языков агглютинирующего типа и присоединие / замыкание для языков аналитического типа:
аналитизм
(категоризирующие значения выражаются вне слова, т. е. при помощи служебных слов)
В заключение отметим, что разделение функционального и структурного подходов к такому комплексному явлению, как аналитизм, позволяет не только объяснить разноплановость самого этого явления, но и четко определить место аналитизма в ряду прочих синтагматических стратегий.
Список литературы
Балли Ш. Общая лингвистика и вопросы французского языка: Пер с фр. М., 1955.
Гак В. Г. Аналитизм // Лингвистический энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1990.
Кузнецов С. Н. Теоретическая грамматика датского языка. Морфология. М.,1989.
Никуличева Д. Б. Синтагматические отношения в континентальных скандинавских языках. М.; СПб., 2000.
Никуличева Д. Б. Проявление тенденций к аналитической номинации в композитном словообразовании датского языка // Аналитизм германских языков в историкотипологическом, когнитивном и прагматическом аспектах: Коллектив. моногр. Новосибирск, 2005. С. 113-130.
Поливанов Е. Д. Русская грамматика в сопоставлении с узбекским языком. Ташкент, 1933.
Реформатский А. А. Введение в языкознание. М.: Учпедгиз, 1960.
Солнцева Н. В., Солнцев В. М. Анализ и аналитизм // Аналитические конструкции в
инкорпорация
языках различных типов. М.; Л.: Наука, 1965. С.80-88.
Солнцева Н. В. Проблемы типологии изолирующих языков. М.: Наука, 1985.
Суник О. П. О понятиях «аналитическая конструкция» и «аналитический строй речи» // Аналитические конструкции в языках различных типов. М.; Л.: Наука, 1965. С. 70-79.
Шапошникова И. В. Становление аналитизма как диахроническая типологическая константа в английском языке. // Аналитизм германских языков в историко-типологическом, когнитивном и прагматическом аспектах. Новосибирск, 2005. С. 7-26.
Ярцева В. Н. Проблема аналитического строя и формы анализа // Аналитические конструкции в языках различных типов. М.; Л.: Наука, 1965. С. 58-69.
Allan R., Holmes Ph., Lundskwr-Nielsen T. Danish. A Comprehensive Grammar. L.; N. Y., 1998.
Diderichsen P. Elementer dansk grammatik. Kobenhavn, 1946.
Hansen E. Ping og pampersprog. Kobenhavn, 1993 .
Luman B. Om relationen mellan ordfoljd och betydelse hos hjalpeverb // Arkiv for nordisk filologi. Lund, 1958. Bd. 73. H. 1-2.
Mithun M. On the nature of noun incorporation // Language. 1986. Vol. 62. № 1. P. 32-37.
Материал поступил в редколлегию 14.09.2006
