CC BY
43
ЮРИДИЧЕСКИЕ НАУКИ
УДК 343.121
Е. А. Артамонова
О ФОРМАХ РЕАЛИЗАЦИИ ВОЛЕИЗЪЯВЛЕНИЯ ОБВИНЯЕМОГО В УГОЛОВНОМ СУДОПРОИЗВОДСТВЕ
В настоящей статье отмечается, что в уголовном судопроизводстве обвиняемый вправе осуществлять активную уголовно-процессуальную деятельность. Делает он это посредством выражения своего волеизъявления. На основе конкретных примеров показывается многообразие форм реализации волеизъявления обвиняемого в уголовном судопроизводстве. Указывается, что формами реализации волеизъявления обвиняемого выступают: во-первых, единоличное проявление и, во-вторых, согласование в различных вариациях. В последнем случае волеизъявление обвиняемого имеет комбинационный характер и в зависимости от количества субъектов, комбинации могут быть двух-субъектными (парными) и многосубъектным (трёх,-че-тырёхсубъектными). Многосубъектные комбинации наиболее сложная форма реализации волеизъявления обвиняемого, в каждом случае проявления которой задействованы и стороны, и правоприменитель. Парное согласование, достижение которого влечёт принятие правоприменителем желаемого для обвиняемого результата, достигается обвиняемым с любым другим участником уголовного процесса, прежде всего, защитником, потерпевшим или лицом, в чьём производстве
находится уголовное дело. В зависимости от влияния на принимаемое правоприменителем решение волеизъявления обвиняемого может иметь правообязываю-щий характер, когда субъективному праву обвиняемого корреспондирует соответствующая обязанность следователя, дознавателя или суда. Но не всякое субъективное право обвиняемого подлежит обязательному исполнению. Так, реализация права обвиняемого участвовать в следственном действии, проводимом по его ходатайству, законодательно ограничено дозволением следователя или дознавателя (разрешительный характер), определяемым двумя критериями: объективным -предписанием закона, и субъективным - усмотрением должностного лица. В статье обосновывается необходимость снятия такого законодательного ограничения, изложены предложения по совершенствованию действующего уголовно-процессуального закона по этому вопросу, даны новые формулировки соответствующих норм.
Ключевые слова: обвиняемый, права обвиняемого, волеизъявление обвиняемого, формы реализации волеизъявления обвиняемого, примирение, досудебное соглашение о сотрудничестве, следственные действия.
E. A. Artamonova
ON THE FORMS OF IMPLEMENTING THE WILL OF THE ACCUSED IN THE CRIMINAL PROCEDURE
The article notes that the accused has the right to carry out active criminal procedural activity in criminal proceedings. He does this by expressing his will. By specific examples are variety of forms for the realization of the will of the accused in criminal proceedings is shown. It is pointed out that the forms of realizing the will of the accused are: firstly, a single manifestation and, secondly, coordination in various variations. In the latter the will of the accused is of a combination character and, depending on the number of subjects, the combinations can be two-object (pair) and multi-subject (three, four-object). Multi-subject combinations is the most complex form of realizing the will of the accused, in each case both parties and the law enforcement are involved. A paired agreement, the achievement of which entails acceptance by the law enforcement agent of the desired result for the accused, is reached by the accused with any other participant in the criminal process, first of all by the defender, the victim or the person in whose proceedings the criminal case is located. Depending on
the influence on the decision made by the law enforcer, the will of the accused can have a law-binding character when the corresponding duty of the investigator, investigator or court corresponds to the subjective right of the accused. However, not every subjective right of the accused is subject to compulsory execution. Therefore, the realization of the right of the accused to participate in the investigative action conducted at his request is legislatively limited to the permission of the investigator or investigator (the permissive nature), determined by two criteria: objective - the prescription of the law, and subjective - the discretion of the official. The article substantiates the need to remove such a legislative restriction, sets forth proposals for improving the current criminal procedure law on this issue, and gives new formulations of the relevant norms.
Key words: defendant, the rights of the accused, the will of the accused, the forms of realization of the will of the accused, reconciliation, pre-trial cooperation agreement, investigative actions.
В настоящее время уголовно-процессуальная деятельность обвиняемого заключается не только в вынужденном выполнении возложенных на него обязанностей и требований лиц, ведущих производство по уголовному делу. Есть и вторая её составляющая - активная, инициативная деятельность обвиняемого, направленная на защиту его прав и законных интересов, - его волеизъявление. Наступление желаемого результата выраженного волеизъявления зависит не только от самого обвиняемого, но и от усмотрения правоприменителя, основанного на прямом предписании закона и/или потребностях производства по уголовному делу. В зависимости от этого волеизъявление обвиняемого реализуется в различных формах.
Во-первых, волеизъявление обвиняемого реализуется при единоличном проявлении, когда для наступления юридически значимых последствий достаточно только его желания. Волеизъявление обвиняемого здесь имеет характер прямого действия и приводит в действие соответствующие механизмы напрямую. Достаточно его проявления, чтобы включились механизмы работы определённого процессуального института, чтобы было принято просимое решение или проведено желаемое процессуальное действие. Речь идёт о простых конкретных правоотношениях между обвиняемым и правоприменителем. Когда безусловному праву обвиняемого напрямую корреспондирует обязанность правоприменителя. Например, если обвиняемый заявляет ходатайство о назначении ему защитника, следователь обязан обеспечить обвиняемого защитником. В подавляющем большинстве случаев толчком для возникновения, изменения или прекращения уголовно-процессуальных отношений, приводящим к юридически значимым последствиям, является именно единоличное волеизъявление обвиняемого.
Во-вторых, для достижения юридически-значимого результата закон требует сочетания воль двух, трёх и более субъектов уголовно-процессуальной деятельности. Волеизъявление обвиняемого здесь должно сочетаться с отношением к этому вопросу других участников уголовного судопроизводства, необходимо их встречное положительное волеизъявление. Налицо комбинационная система проявления волеизъявления обвиняемого. Комбинации могут быть разновариантными: двухсубъектными, трёхсубъектными и т.д.
Двухсубъектная (парная) комбинация встречается там, где волеизъявление обвиняемого даёт юридически значимый результат только в связке с волеизъявлением любого другого участника уголовного процесса, прежде всего, защитника, потерпевшего или лица, в чьём производстве находится данное уголовное дело. Например, дача показаний адвокатом-защитником в интересах своего подзащитного. Здесь согласия-разрешения обвиняемого на то, чтобы его защитник дал показания, недостаточно для допроса адвоката. Необходимо волеизъявление самого адвоката, защитника на это, выражающееся в подаче соответствующего ходатайства следователю (до-
знавателю) или в суд (п. 2 ч. 3 ст. 56 УПК РФ). Юридически значимый результат - получение свидетельских показаний от адвоката, защитника - достигается только в связке волеизъявления лица, в отношении которого осуществляется уголовное преследование, с волеизъявлением другого участника уголовного процесса - адвоката, защитника. Именно сочетание их воль лежит в основе решения правоприменителя о допросе в качестве свидетеля адвоката, защитника, оказывавшего юридическую помощь обвиняемому.
Примером парного согласования между обвиняемым и потерпевшим является достижение примирения между ними по делам частного обвинения, производство по которым осуществляется по общим правилам в порядке ст. 318 УПК РФ. При достижении фактического примирения и выражении об этом обоюдной воли подсудимого и потерпевшего мировой судья обязан прекратить уголовное дело (ч. 2 ст. 20, ч. 5 ст. 319 УПК РФ). Волеизъявление потерпевшего и подсудимого в данном случае обязательно для мирового судьи. Причём, правоприменитель обязан принять требуемое сторонами решение независимо от истинных причин примирения. Сегодня на мирового судью не возлагается обязанность выяснять добровольность примирения, она презюмирует-ся. Хотя реально как со стороны потерпевшего, так и со стороны подсудимого возможно наличие порока воли. Порок воли потерпевшего возможен из-за давления на него обидчика, угроз, принуждения, обмана, а подсудимого - в результате самооговора [3].
Двухсубъектное согласование будет и тогда, когда юридически значимый результат достигается при схождении волеизъявления обвиняемого и воли правоприменителя, направленных на достижение определённой цели. Например, при прекращении уголовного дела по нереабилитиру-ющим основаниям (ч. 2 ст. 27 УПК РФ). Если обоюдного желания обвиняемого и правоприменителя на окончание уголовного судопроизводства в такой форме не достигается, прекращение не допускается.
Многосубъектное согласование для получения юридически значимого результата требует положительного волеизъявления трёх и более субъектов уголовного судопроизводства. Характерным примером такой формы реализации волеизъявления обвиняемого является прекращение уголовного дела в связи с примирением сторон в порядке ст. 25 УПК РФ. Здесь волеизъявление обвиняемого должно иметь ответную положительную реакцию со стороны потерпевшего в виде встречного волеизъявления на примирение, а их общее волеизъявление должно быть одобрено ещё и волей правоприменителя. Сначала встречается волеизъявление обвиняемого и волеизъявление потерпевшего. При их слиянии достигается фактическое примирение. Достижение же юридического примирения возможно только при согласовании достигнутого совпадения воль потерпевшего и обвиняемого с волеизъявлением правоприменителя - субъекта, уполномочен-
ного принимать официальное процессуальное решение. Причём в судебных стадиях для принятия желаемого сторонами решения требуется трёхсубъектное согласование, так как последнее слово всегда остаётся за судом. А в ходе предварительного расследование оно уже будет четырёхсубъектным, так как для достижения желаемых сторонами последствий необходимо не только сочетание волеизъявления сторон - обвиняемого и потерпевшего, но и сочетание волеизъявления непосредственного правоприменителя (следователя или дознавателя) и его контролирующего субъекта (разрешения руководителя следственного органа или прокурора соответственно). И только на основе всесогласования этих участников уголовного процесса возможно принятие взаимоприемлемого для сторон решения.
Весьма интересная ситуация складывается при заключении досудебного соглашения о сотрудничестве, которое достигается в результате сложного неординарного многосубъектного согласования. На первый взгляд достаточно сочетания воль прокурора и обвиняемого, которые обговаривают условия ответственности последнего. Этимологически соглашение - это взаимное согласие [8, с. 595], «совпадение воли сторон» [9, с. 121]. В своей структуре соглашение состоит из двух элементов: предложения и принятия, каждый из которых имеет субъективное наполнение и объективное выражение - свою процессуальную форму. Применительно к уголовно-процессуальному институту заключения досудебного соглашения о сотрудничестве, предложение всегда исходит от уголовно-преследуемого лица и формируется во вне в форме соответствующего ходатайства. Принятие - деятельность правоприменителя, получающая окончательное оформление в постановлении о заключении досудебного соглашения о сотрудничестве, подписанном прокурором. Но при более глубоком изучении получаем четырёхсубъектное согласование. На первом этапе - этапе выдвижения предложения -должно быть достигнуто сочетания воль подзащитного и его адвоката-защитника, так как в силу закона предложение обвиняемого на заключение такого соглашения станет юридически значимым только после обязательного предварительного согласования с адвокатом-защитником (ч. 1 ст. 317.1 УПК РФ). На втором этапе - этапе принятия предложения и собственно заключения соглашения - требуется согласование воль следователя, ведущего дело, и прокурора, уполномоченного подписывать такое соглашение. Несмотря на то, что окончательно разрешается этот вопрос по существу прокурором, первоначально ходатайство обвиняемого попадает к следователю, расследующему дело, который уполномочен решать вопрос о дальнейшем его движении. Посчитав, что поданное обвиняемым ходатайство о заключении досудебного соглашения о сотрудничестве неперспективно, необоснованно, в нём нет необходимости и т.п., следователь вправе его отклонить (ч. 3 ст. 317.1 УПК РФ).
И происходит это, несмотря на то, что обвиняемый подаёт указанное ходатайство на имя прокурора. Только в случае удовлетворения данного ходатайства следователем, оно попадает к прокурору. Получается, что одно и тоже ходатайство разрешается дважды двумя различными субъектами уголовно-процессуальной деятельности. Логичнее было бы, как неоднократно уже отмечалось в литературе, заключать досудебное соглашение о сотрудничестве непосредственно с прокурором [2, с. 120].
Существует точка зрения, согласно которой досудебное соглашение о сотрудничестве по своей форме, структуре и содержанию представляет собой «модель процессуального договора» [1, с. 17; 5, с. 8], относится к договорно-правовым средствам регулирования уголовно-процессуальных отношений [4, с. 56]. Представляется, что приравнивать досудебное соглашение о сотрудничестве к гражданско-правовой сделке в корне не верно, так как в таком случае теряется основа уголовно-процессуальных отношений -публичность. Государство в лице законодателя здесь не отступает от регулирования публичных уголовно-процессуальных отношений, а лишь предоставляет обвиняемому определённые льготы за правильное посткриминальное поведение, наделяя его правом инициировать рассматриваемую процедуру. Не отрицая, что для заключения досудебного соглашения требуется добрая воля двух сторон, следует помнить незыблемое правило, что «уголовный процесс не сделка, а средство защиты общественных интересов» [10, с. 63]. По общему правилу деятельность государственных органов в сфере уголовного судопроизводства не может «управляться» волей отдельных частных лиц» [6, с. 281], особенно, если такими лицами являются обвиняемые в совершении преступления. Ведь слепое следование воле обвиняемых противоречит интересам остальных граждан, прежде всего потерпевших, всего общества в целом, имеющим право требовать адекватного реагирования на преступление со стороны государства.
При реализации обвиняемым волеизъявления, обусловленного предусмотренным законом правом, не всегда гарантировано его исполнение, праву обвиняемого не всегда корреспондирует обязанность правоприменителя обеспечить его реализацию. В ряде случаев закон предусматривает реализацию предусмотренного права только с разрешения следователя или дознавателя (п. 10 ч. 4 ст. 47, п. 9 ч. 4 ст. 46, п. 5 ч. 1 ст. 198 УПК РФ). В этой связи, можно говорить о волеизъявлении обвиняемого правообязывающего характера, которое подлежит исполнению независимо от позиции правоприменителя, и волеизъявлении обвиняемого, реализация которого зависит от усмотрения лица, в чьём производстве находится уголовное дело.
В последнем случае реализация волеизъявления обвиняемого обуславливается двумя критериями: объективным и субъективным.
Объективный критерий предопределён прямыми предписаниями закона. Так, по общему
правилу обвиняемый вправе с разрешения следователя участвовать в следственном действии, проводимом по ходатайству стороны защиты. Но закон, регламентируя порядок производства конкретного следственного действия, в том числе закрепляет, кто из участников уголовного процесса может принимать в нём участие. Например, обвиняемый, может заявить ходатайство о производстве допроса свидетеля и о своём участии в нём, но ему во второй составляющей такого ходатайства будет непременно отказано, поскольку в числе лиц, могущих участвовать при производстве допроса свидетеля, ни обвиняемый, ни подозреваемый законом не называется, и участие иных лиц, прямо необозначенных в законе, не предусматривается (ст. 189-191 УПК РФ).
Субъективный критерий определяется желанием правоприменителя. Направляя ход расследования, следователь принимает решение о необходимости производства того или иного следственного действия, а также об участии в его производстве дополнительных лиц, в том числе обвиняемого, исходя из собственного интереса, обусловленного выполняемой им уголовно-процессуальной функцией. В настоящее время следователь официально отнесён к стороне обвинения и наделён функцией уголовного преследования (п. 45 ст. 5 УПК РФ). Следовательно, разрешает он поступившие ходатайства исходя из собственного усмотрения и потребностей расследования, утратив обязанность объективно и непредвзято исследовать обстоятельства дела и преследуя цель установления виновности лица, которому предъявлено обвинение. Если сочтёт возможным, при условии, что в законе нет соответствующего запрета, ходатайство удовлетворит, обвиняемому разрешит участвовать в производстве требуемого следственного действия (например, следственного эксперимента).
Вместе с тем, следователь, осуществляя предварительное расследование, должен действовать не только из своего интереса - интереса побыстрее закончить расследование в соответствии с избранной версией, но и исходя из обязанности обеспечивать реальную возможность осуществления обвиняемым принадлежащих ему прав (ч. 1 ст. 11 УПК РФ). Реализация волеизъявления уголовно-преследуемого лица не должна зависеть от личного усмотрения правоприменителя. Во всех случаях, когда сам обвиняемый, его защитник или его законный представитель заявил ходатайство о производстве следственного действия и желает принять в нём участие, правоприменителю следует исходить из предписаний закона, определяющих порядок производства данного следственного действия, обязанности по охране прав и свобод человека и гражданина в уголовном судопроизводстве, обеспечения права на защиту. Отсюда, если закон не исключает участие в следственном действии иных лиц, а само производство следственного действия затрагивает интересы обвиняемого, при поступлении такого ходатайства следователь должен быть обязан предоставить уголовно-преследуемому
лицу реальную возможность участвовать в этом следственном действии. И не только ему, но и его защитнику и законному представителю. В этом видится дополнительная гарантия обеспечения обвиняемому права на защиту.
Принимая во внимание, что в современном российском уголовном процессе существуют две самостоятельные процессуальные фигуры - обвиняемый и подозреваемый, которые имеют различные формально-процессуальные статусы, но фактически ничем не отличаются друг от друга, всё вышесказанное относится и к подозреваемого.
Употребляемое в законе слово «участвовать» предполагает определённую активность субъекта следственного действия, заключающуюся в возможности делать замечания, приносить заявления, задавать вопросы, давать пояснения. Применительно к обвиняемому это прямо закреплено. Он вправе знакомиться с протоколами следственных действий, в которых участвовал, и подавать на них замечания. Для подозреваемого подобного буквально не предусмотрено, что не согласуется с общими правилами производства следственных действий (ст. 164, 1б6 УПК РФ) и ущемляет права подозреваемого. Всё вышеизложенное позволяет говорить о необходимости преобразования предписаний, предусмотренных п. 10 ч. 4 ст. 47 и п. 9 ч. 4 ст. 46 УПК РФ по двум основным моментам. Во-первых, следует исключить разрешительный характер реализации этого права обвиняемого, оставив только объективный критерий. Во-вторых, нужно прибавить к правомочиям подозреваемого право знакомиться с протоколом следственного действия, в производстве которого он участвовал, и подавать на него замечания. С этой целью п. 10 ч. 4 ст. 47 и п. 9 ч. 4 ст. 46 УПК РФ следует изложить в новой единообразной редакции следующего содержания соответственно:
«4. Обвиняемый вправе:
10) участвовать в следственных действиях, производимых по его ходатайству или ходатайству его защитника либо законного представителя, а с разрешения следователя и в других следственных действиях, знакомиться с протоколами этих действий и подавать на них замечания»;
«4. Подозреваемый вправе:
9) участвовать в следственных действиях, производимых по его ходатайству или ходатайству его защитника либо законного представителя, а с разрешения следователя и в других следственных действиях, знакомиться с протоколами этих действий и подавать на них замечания».
Аналогично должна разрешаться ситуация и с реализацией обвиняемым (подозреваемым) права присутствовать при производстве судебной экспертизы (п. 5 ч. 1 ст. 198 УПК РФ).
Справедливости ради следует отметить, что среди правоприменителей по вопросу участия обвиняемого в следственных действиях едино-
го мнения не наблюдается. 42,5 % опрошенных практических работников высказались категорически против того, чтобы обвиняемый присутствовал при производстве следственных действий, проводимых не в его отношении, указав, что его присутствие будет мешать производству данного конкретного следственного действия и расследованию в целом. Столько же (42,5 %) респондентов посчитали правильным действующее сегодня правило, разрешающее участие обвиняемого в таких следственных действиях, но только с разрешения следователя и за исключением допросов других лиц. 5,7 % - считают, что обвиняемый должен иметь возможность участвовать в производстве любого следственного действия, включая допросы других лиц, но только с разрешения следователя. И только 8 % респондентов поддерживают мнение о том, что обвиняемый должен получить право участвовать в любом следственном действии, если он об этом ходатайствует, а следователь - обязанность обеспечить реальную возможность реализовать это право [11].
И последнее, на что хотелось бы обратить внимание, так это на чистоту употребляемой терминологии. В настоящей работе при рассмотрении вопроса о праве уголовно-преследуемого лица участвовать в производстве следственных действий, под следственными действиями понимаются только те процессуальные действия, которые направлены на получение соответствующего вида доказательств [13, с. 19], представляющие собой поисковые, познавательные и удостоверительные операции, соответствующие особенностям следов определённого вида и приспособленные к эффективному отысканию, восприятию и закреплению, содержащейся в них доказательственной информации [14, с. 38].
Сам законодатель во всём многообразии процессуальных действий терминологически выделяет только следственные действия, порядок производства которых детально разработан и закреплён непосредственно в УПК РФ, но в тексте закона фактически называет так не только действия познавательного характера. Например, наложение ареста на имущество, реализацию,
утилизацию или уничтожение вещественных доказательств именует следственными действиями (ст. 165 УПК РФ), хотя никакого отношения к получению доказательственной информации они не имеют. Допускается неточность употребления устоявшейся терминологии, смещение понятий, что негативно сказывается на понимании уголовно-процессуального закона, его толковании и правоприменении. Такая свобода в оперировании понятиями недопустима. Законодатель должен употреблять терминологию в точном соответствии с её содержанием, согласуясь с уголовно-процессуальной доктриной, и под следственными действиями понимать только те действия, которые направлены на собирание доказательственной информации. Все остальные действия процессуальные, но не следственные. УПК РФ необходимо привести в соответствие с этим постулатом, ведь, эффективность закона определяется, в частности, его языком, точностью, логичностью и ясностью употребляемой терминологии, которая представляет собой базу, фундамент любого нормативного акта. Каждый, упомянутый в законе термин, должен иметь строго определённое значение. Неправильное, произвольное использование терминов вводит в заблуждение правоприменителей, что отрицательно сказывается на правоприменительной практике в целом, влечёт информационную неопределённость в понимании отдельных уголовно-процессуальных категорий, приводит к ненужным теоретическим спорам [7, с. 14; 12, с. 15].
В настоящее время разрешительных характер не должен препятствовать реализации обвиняемым своего права участвовать в следственном действии, если он об этом ходатайствует. Во всех случаях выражения обвиняемым волеизъявления, направленного на реализацию его субъективных прав, если в законе прямо не прописан механизм действия правоприменителя по этому поводу, лицо, ведущее процесс, должно быть максимально нацелено на предоставление уго-ловно-преследуемому лицу реальной возможности осуществления принадлежащих ему прав.
Литература
1. Аширбекова М. Т. О некоторых новеллах в нормативной регламентации производства с досудебным соглашением о сотрудничестве // Библиотека криминалиста. Научный журнал. 2017. № 1 (30). С. 17-20.
2. Бертовский Л. В. К вопросу о совершенствовании института досудебного соглашения о сотрудничестве // Стратегии развития уголовно-процессуального права в XXI в.: Материалы V междунар. науч.-практ. конф. 10-11 ноября 2016 г. (г. Москва). М.: РГУП, 2017. С. 115-122.
3. Грохотова Е. А. Совершенствование процедуры прекращения уголовного дела частного обвинения мировым судьёй в связи с примирением // Стратегии развития уголовно-процессуального права в XXI в.: Материалы V междунар. науч.-практ. конф. 10-11 ноября 2016 г. (г. Москва). М.: РГУП, 2017. С.152-157.
4. Зайцев О. А. Перспективы развития российской уголовно-процессуальной политики // Политические, экономические и социокультурные аспекты регионального управления на Европейском Севере: материалы XI Всероссийского науч.-теорет. конф. (25-26 октября 2012 г., Сыктывкар): в 4 ч. Сыктывкар: ГАОУ ВПО КРАГСиУ, 2012. Ч.1. С. 53-58.
5. Климанова О. В. Досудебное соглашение о сотрудничестве: правовая природа, договорные характеристика и проблемы квалификации преступлений: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Самара, 2017. 21 с.
6. Курс уголовного процесса / под ред. Л. В. Головко. 2-е изд., испр. М.: Статут, 2017. 1280 с.
7. Муженская Н. Е. К вопросу о точности уголовно-процессуальной терминологии // Российский следователь. 2012. №3. С. 13-18.
8. Ожегов С. И. Толковый словарь русского языка. 26-е изд., перераб. и доп. М.: Оникс, Мир и образование, 2008. 736 с.
9. Ойгензихт В. А. Воля и волеизъявление (Очерки теории, философии и психологии права) / отв. ред. Раджабов С. А. Душанбе: Дониш, 1983. 256 с.
10. Победкин А. В. Гарантии нравственности (о нравственном значении трудов Л. Д. Кокорева) // Судебная власть и уголовный процесс. 2015. №4. С. 59-69.
11. Результаты анкетирования судей, прокуроров, сотрудников органов расследования, адвокатов в Ставропольском крае, Саратовской, Тульской и Калужской областях в 2017-2018 гг. (по состоянию на 01.09.2018).
12. Савицкий В. М. Насчёт терминологии процессуального закона // Совершенствование законодательства о суде и правосудии. М.: ИГиП АН СССР, 1985. С. 15-29.
13. Шейфер С. А. Следственные действия. Основания, процессуальный порядок и доказательственное значение. М.: Юрлитинформ, 2004. 184 с.
14. Шейфер С. А. Следственные действия. Система и процессуальная форма. М.: Юрлитинформ, 2001. 208 с.
References
1. Ashirbekova M. T. O nekotorykh novellakh v normativnoi reglamentatsii proizvodstva s dosudebnym soglasheniem o sotrudnichestve (On Some Short Stories in the Regulatory Regulation of Production with a Pre-Trial Cooperation Agreement) // Biblioteka kriminalista. Nauchnyi zhurnal. 2017. No. 1 (30). P. 17-20. (In Russian).
2. Bertovskii L. V. K voprosu o sovershenstvovanii instituta dosudebnogo so-glasheniya o sotrudnichestve (On the Issue of Improving the Institution of a Pre-Trial Cooperation Agreement) // Strategii razvitiya ugolovno-protsessual'nogo prava v XXI v.: Materialy V mezhdunar. nauch.-prakt. konf. 10-11 noyabrya 2016 g. (g. Moskva). Moscow: Russian State University of Justice publ., 2017. P. 115-122. (In Russian).
3. Grokhotova E. A. Sovershenstvovanie protsedury prekrashcheniya ugolovnogo dela chastnogo obvineniya mirovym sud'ei v svyazi s primireniem (Improvement of the Procedure for Ending the Criminal Case of Private Prosecution by a Magistrate in Connection with Reconciliation) // Strate-gii razvitiya ugolovno-protsessual'nogo prava v XXI v.: Materialy V mezh-dunar. nauch.-prakt. konf. 10-11 noyabrya 2016 g. (g. Moskva). Moscow: Russian State University of Justice publ., 2017. P. 152-157. (In Russian).
4. Zaitsev O. A. Perspektivy razvitiya rossiiskoi ugolovno-protsessual'noi politiki (Prospects for the Development of the Russian Criminal Procedural Policy) // Politicheskie, ekonomicheskie i sotsiokul'turnye aspekty regio-nal'nogo upravleniya na Evropeiskom Severe: materialy XI Vserossiiskogo nauch.-teoret. konf. (25-26 oktyabrya 2012 g., Syktyvkar): in 4 part. Syktyvkar: GAOU VPO KRAGSiU, 2012. Part. 1. P. 53-58. (In Russian).
5. Klimanova O. V. Dosudebnoe soglashenie o sotrudnichestve: pravovaya priro-da, dogovornye kharakteristika i problemy kvalifikatsii prestuplenii (Pre-judicial Cooperation Agreement: Legal Nature, Contractual Characteristics and Problems of Crime Qualification). Samara, 2017. 21 p. (In Russian).
6. Kurs ugolovnogo protsessa (The Course of the Criminal Process) / pod red. L.V. Golovko. 2-e izd., ispr. Moscow: Statut, 2017. 1280 p. (In Russian).
7. Muzhenskaya N. E. K voprosu o tochnosti ugolovno-protsessual'noi terminologii (On the Accuracy of Criminal Procedural Terminology) // Rossiiskii sledovatel'. 2012. No. 3. P. 13-18. (In Russian).
8. Ozhegov S. I. Tolkovyi slovar' russkogo yazyka (Explanatory Dictionary of the Russian Language) 26-e izd., pererab. i dop. Moscow: Oniks, Mir i obrazovanie, 2008. 736 p. (In Russian).
9. Oigenzikht V. A. Volya i voleiz»yavlenie (Ocherki teorii, filosofii i psikhologii prava) (Will and will (Essays on Theory, Philosophy and Psychology of Law) / ed. by Radzhabov S. A. Dushanbe: Donish, 1983. 256 p. (In Russian).
10. Pobedkin A. V. Garantii nravstvennosti (o nravstvennom znachenii trudov L. D. Kokoreva) (Guarantees of Morality (On the Moral Significance of the Works of L. D Kokorev) // Sudebnaya vlast' i ugolovnyi protsess. 2015. No. 4. P. 59-69. (In Russian).
11. Rezul'taty anketirovaniya sudei, prokurorov, sotrudnikov organov rassledovaniya, advokatov v Stavropol'skom krae, Saratovskoi, Tul'skoi i Kaluzhskoi oblastyakh v 2017-2018 gg. (Results of the Questioning Judges, Prosecutors, Investigative Officers, Lawyers in the Stavropol Territory, Saratov, Tula and Kaluga Regions in 2017-2018) (po sostoyaniyu na 01.09.2018). (In Russian).
12. Savitskii V. M. Naschet terminologii protsessual'nogo zakona (Regarding the Terminology of the Procedural Law) // Sovershenstvovanie zakonodatel'stva o sude i pravosudii. Moscow: IGiP AN SSSR, 1985. P. 15-29. (In Russian).
13. Sheifer S. A. Sledstvennye deistviya. Osnovaniya, protsessual'nyi poryadok i dokazatel'stvennoe znachenie (Investigative Actions. Grounds, Procedural Order and Evidentiary Value). Moscow: Yurlitinform, 2004. 184 p. (In Russian).
14. Sheifer S. A. Sledstvennye deistviya. Sistema i protsessual'naya forma (Investigative Actions. System and Procedural Form). Moscow: Yurlitinform, 2001. 208 p. (In Russian).
