CC BY
13Этнография тюркского мира
УДК 739.2+7.04+7.033.3
о двух центральноазиатских подвесках из фондов музея антропологии и этнографии имени петра великого российской академии наук: опыт этнолого-технологической экспертизы
С. В. Суслова
Институт истории им. Ш. Марджани Академии наук Республики Татарстан Казань, Российская Федерация [email protected]
Л.Н. Донина
Институт истории им. Ш. Марджани Академии наук Республики Татарстан Казань, Российская Федерация [email protected]
Экспертный историко-этнологический и технологический анализ двух центральноазиатских подвесок из фондов Музея антропологии и этнографии имени Петра Великого (Кунсткамера) Российской академии наук (экспозиция 2014 г.) позволяет считать их вариациями традиционного ювелирного украшения типа чулпы волго-уральских татар. Они представляют собой подвески для кос из блях и серебряных монет, собранных в различных композициях. Генезис их конструктивно и функционально связан с традициями финно-угорского населения Волжской Булгарии. Чулпы широко использовались и для декора других типов татарских накосников - матерчатых, сформировавшихся в русле иных, тюрко-кочевнических традиций Евразии. Филигранная подвеска из блях лопастной формы представляет собой яркий образец этнокультурных и художественных традиций волго-уральских татар. Особенно это подтверждает технология изготовления бляхи, полностью соответствующая ремесленным традициям казанско-татарской ювелирной школы. Другая подвеска с пластинчатыми бляхами тюльпанообразной формы также изготовлена татарскими мастерами, но с учетом ряда локальных центральноазиатских (казахских) ювелирных традиций. Трансляция этноспецифических татарских украшений в традиционную культуру тюрко-мусульманских народов Евразии,
в том числе и центральноазиатских, осуществлялась благодаря функционированию на востоке Волго-Уральского региона «вторичных» казанско-татарских очагов ювелирного производства. Особенно этому способствовали производственная и торговая деятельность известного в России Рыбно-Слободского кустарного промысла. Анализ проведен на базе типологических, картографических и иллюстративных материалов Историко-этнографического атласа татарского народа (том «Народный костюм»).
Ключевые слова: украшения кос, ювелирные традиции, татары, волжские булгары, тюрко-кочевники.
Для цитирования: Суслова С.В., Донина Л.Н. О двух центральноазиатских подвесках из фондов Музея антропологии и этнографии имени Петра Великого Российской академии наук: опыт этнолого-технологической экспертизы // Историческая этнология. 2022. Т. 7, №. 2. С. 254-273. https://doi.org /10.22378/he.2022-7-2.254-273
В рамках гранта Российского фонда фундаментальных исследований «Ювелирные украшения тюркских народов Евразии: общее и особенное» (проект № 13-06-97056) нами изучались источники в фондах и экспозициях крупнейших российских музеев. В экспозиции Музея антропологии и этнографии имени Петра Великого (Кунсткамера) Российской академии наук (далее - МАЭ РАН) 2014 г., посвященной ювелирному искусству Ирана и Центральной Азии XVIII-XIX вв., наше внимание привлекли две серебряные подвески из блях - филигранной лопастной и пластинчатой тюльпанообразной формы (рис. 1), позволяющие по ряду признаков считать их вариациями накосных украшений волго-уральских татарок.
С целью более точной атрибуции осуществлен углубленный исто-рико-этнологический и технологический анализ этих предметов. Экспертиза проведена на базе типологических и картографических материалов Историко-этнографического атласа татарского народа (Суслова, Мухамедова 2000). Использован и богатый корпус иллюстративных источников, собранных в период работы над атласом (1971-2000 гг.), часть которых оцифрована и хранится в архиве отдела этнологических исследований Института истории им. Ш.Марджани АН РТ. Технико-технологические аспекты экспертизы осуществлены на основе разработанных прежде подходов с использованием современных цифровых технологий (Донина, Суслова 2018).
Украшения кос, которым придавалось магическое значение, у татарок, как и у большинства тюрков Евразии, получили самое широкое распространение. Они были чрезвычайно разнообразны по форме, де-
кору, по способам ношения и технике изготовления. По материалам историко-этнографического атласа у татар выявлено три основных типа накосников (Суслова, Мухамедова 2000: 204-210), среди которых чисто ювелирными являются накосники чулпы - подвески из блях и серебряных монет, собранных в различных композициях (рис. 2). Встречаются накосники из одной, двух, трех блях. Имеются экземпляры, состоящие из шести и даже девяти блях, соединенных в два или три ряда коромыслицем. К ним, как правило, прикреплялись подвески: серебряные монеты или специально изготовленные бляхи (рис. 3). Такие украшения крепились сразу к обеим косам или же использовались при оформлении конца матерчатых накосников (рис. 4). Молодые женщины носили их в комплексе с калфакообразными (праздничными) уборами (рис. 5), в повседневном быту - с платком, повязанным на кромку с распущенным по спине полотнищем - «по-татарски». До глубокой старости это украшение носили с традиционными покрывалами и женщины старшего поколения.
Чулпы из блях преобладали у всех этнотерриториальных групп вол-го-уральских татар (кроме крещеных - «кряшен»). Благодаря казанско-татарскому ремесленному и рыбно-слободскому кустарному очагам ювелирного производства они транслировались в традиционную культуру сибирских, астраханских татар, тюркских и других народов Евразии, в том числе и центральноазиатских. Их носили башкирки (Шитова 1995: 125), узбечки (Государственный музей истории культуры Узбекистана, Самарканд, инв. № Э-79-228; Государственный музей Искусств Узбекистана, Ташкент, инв. № 7-36), казашки (Тохтабаева 2008; рис. 125б), нередко и финно-угорские народы, причем часто не по назначению (рис. 6). В качестве красивой ювелирной вещицы ими украшались женские нагрудники, височные украшения или головные уборы.
Древнейшим центром производства этого типа накосных украшений являлась Казань (Ново-Татарская слобода) и районы Заказанья, особенно Казанский, Мамадышский, Лаишевский уезды Казанской губернии. На их базе в середине XIX - начале XX в. в различных, в том числе и восточных районах Волго-Уральского региона, возникает ряд «вторичных» очагов, созданных татарскими ювелирами, попавшими в периферийные районы в силу различных исторических причин. По картографическим материалам Атласа (Суслова, Мухамедова 2000: 293) в Оренбургской губернии - это Сеитова слобода Оренбургского уезда, деревня Попово Троицкого уезда; в Уфимской губернии - деревня Кшаны Стерлитамакского уезда (Суслова, Мухамедова 2000: 194-196). Ювелиры «вторичных» центров, как и в Заказанье, работали на заказ. Они изготавливали татарские украшения, сохраняя традиционные технологии и учитывая вкусы местного населения.
Рис. 1. Подвески в экспозиции МАЭ РАН. Серебро, сердолик, стекло, железо. Иран, Центральная Азия. ХУШ-Х1Х вв. Экспозиция 2014 г.
Рис. 2. Типы накосных украшений волго-уральских татар: 1 - чулпы, 2 - чэч тэнкэсе, 3 - чэчкап. (Суслова, Мухамедова 2000: 204).
Рис. 3. Накосники чулпы. Серебро, бирюза, аметист, стекло, филигрань, чеканка. Казанские татары. XIX в. НМ РТ. (Суслова, Мухамедова 2000: 205).
Рис. 6. Накосники чулпы в комплексе головного убора башкир. XIX в. Выставка РЭМ «Этнокультурное наследие Шелкового пути: вдоль Волги и Каспия» (Казань, 2019).
Рис. 7. Накосники чулпы из блях лопастной формы. Серебро, филигрань, сердолик, стекло. Казанские татары. XIX в. НМ РТ, № 10264-16. Фото Л.Н. Дониной.
Рис. 8. Бляха лопастной формы. НМ РТ, № 10264-16.
Рис. 9. Накосник чулпы из бляхи тюльпано-образной формы. Бронза, литьё, гравировка.
Казанское ханство (?). https://mdrussia.ru/topic/119342-ukrasheniya/ (дата обращения 07.01.2022).
Рис. 10. Накосное украшение. Серебро, гравировка. Казахи. Конец XIX в. Южный Казахстан. Татарская работа. Выставка РЭМ «Этнокультурное наследие Шелкового
пути: вдоль Волги и Каспия» (Казань, 2019).
Рис. 11. Реконструкция финно-угорского костюма с накосниками типа чулпы. (Крыласова 2001: 72-73).
Рис. 12. Накосник чэч тэнкэсе в платочном комплексе девичьего головного убора. Казанские
татары. Начало XX в. Д. Большой Салтан, Пестре-чинский р-н ТАССР.
Экспедиция 1972 г. Фото С.В. Сусловой.
Однако особая роль в проникновении их на восток играли русские ювелиры, занимавшиеся изготовлением традиционных татарских украшений в с. Рыбная Слобода на Каме. В конце XIX в., в период расцвета рыночных отношений, ювелирное дело в селе Рыбная Слобода превратилось в крупный кустарный промысел. В 1891 г. ювелирно-металлическим промыслом в Рыбной слободе зарабатывали в 50 домах: 67 мастеров, 22 наемных рабочих и ученика (Давыдова 1895: 116). В начале XX в., согласно отчету статистического бюро Казанского губернского земства, число серебряников составляло 106 человек: мужчин 91, женщин 15, в том числе 28 подростков (Мелкая промышленность: 221-225). В 1913 г. промыслом было занято 77 дворов (Гильдт 1913: 9). Кустари копировали основные виды татарских ювелирных украшений, в том числе и наиболее востребованные в тюркском мире
накосники чулпы. Типовая продукция сбывалась на ярмарках - Рождественской, Нижегородской, Мензелинской, Ирбитской (Воробьев, Бусыгин 1957: 18). Значительная их часть попадала в Среднюю и Центральную Азию, особенно Казахстан, Киргизию, Туркменский край (Обзор кустарных занятий: 70). Недаром улицу в Рыбной Слободе, где жили ювелиры, называли Хивой. Изготавливались кустарями и высокохудожественные вещи, которые приобретались музеями. Филигранные золотые украшения династия ювелиров Хавановых поставляла в Таджикистан, Туркмению, Узбекистан (Трофимова 2006: 71).
Татарские чулпы, как особый тип украшений, для изготовления которых применялись различные технологии, обладают характерной функционально-образной структурой (рис. 7). Прежде всего, это составное украшение, детали которого выстраиваются в композицию по вертикали. Центральным звеном служит крупная бляха. К двум ее противоположным сторонам напаяны широкие плоские петли для массивных колец. Верхнее кольцо предназначалось для тесьмы, которая вплеталась в косу, нижнее - для соединения с подвеской. В этом качестве служили, в основном, российские монеты, которые подвешивались на лицевую сторону чулпы с изображением орла. Наиболее распространенными у татар были чулпы, в основе которых лежала бляха лопастной формы.
В экспозиции МАЭ РАН представлены две подвески, аналогичные татарским чулпы. Одна из них состоит из двух филигранных блях лопастной формы с одной подвеской в виде монеты крупного достоинства. Бляхи различаются величиной и структурой каркаса. Для более точной их атрибуции был проведен технологический анализ каждого элемента украшения, в первую очередь самих лопастных блях. Их основой служит трёхчастный силовой каркас, элементы которого изготовлены из гладкой проволоки прямоугольного сечения и соединены пайкой. Внешняя его часть определяется силуэтом бляхи, внутренняя служит для вставки кабошона. Части каркаса соединены геометрическими мотивами в виде прямых отрезков или изогнутой скобы. Крупный овальный сердолик в пластинчатой оправе возвышается над плоскостью филиграни. С лицевой стороны по краю оправа имеет насечку в виде мелких зубцов. Петли для колец изготовлены из полосы металла, прокатанного в вальцах с желобчатыми углублениями. Основным мотивом миниатюрной орнаментации служит односторонний завиток в один оборот из вальцованной проволоки, соответствующей высоте каркаса (рис. 8). Технология ажурной филиграни этой лопастной бляхи полностью соответствует ремесленным и художественным традициям казан-ско-татарской ювелирной школы. В предыдущих работах, посвященных выявлению генезиса казанской филиграни, нами обосновывается её связь с искусством филиграни булгарского улуса Золотой Орды
(Донина, Суслова 2019). На джучидские ее традиции ранее обращал внимание и М.Г. Крамаровский (Крамаровский 2000).
Вторая подвеска из экспозиции МАЭ РАН по технологии изготовления также являет собой близкий аналог казанско-татарским накосни-кам. По конструктивно-композиционному принципу сборки это также двухчастные чулпы, но в основе которых лежат бляхи из металлических пластин. Верхняя бляха представляет собой мотив закрытого тюльпана, нижняя, более крупная - раскрытого. К бляхам подвешены серебряные российские монеты (один рубль и шесть полтинников). Для татарской традиции также характерны тульпанообразные сюжеты, однако их силуэты более замкнутые и округлые (рис. 3). Татарские бляхи чаще украшались цветочно-растительным орнаментом, выполненным традиционной плоскорельефной чеканкой способом насечки на зерневом фоне. Декором блях из МАЭ РАН является выделенный фактурой (гравировкой, тауровкой?) силуэт, повторяющий их контуры и служащий обрамлением для вставки крупного сердолика. В ряд аналогий легко встраиваются одночастные татарские тюльпанообразные чулпы, выполненные в технике литья в песчаную форму, которые относятся к хронологически более ранним материалам (Казанское ханство?) (рис. 9), а также более поздние аналоги из металлических пластин, с традиционным чеканным цветочно-растительным орнаментом (рис. 10).
Вероятнее всего, подвески-чулпы с гравированными пластинчатыми бляхами из Кунсткамеры были изготовлены татарами в одном из вторичных ювелирных очагов производства, скорее всего по заказам казахов. В этом убеждают заостренные формы тюльпанообразных силуэтов, отсутствие цветочно-растительного орнамента, использование свойственной для казахского ювелирного искусства технологии гравировки. Татарскую работу подтверждает и традиция использования российских серебряных монет, что не было характерным для казахских ремесленников, применяющих обычно специально изготовленные бляхи.
Татарские накосники чулпы по ряду параметров - конструктивно (бляха с подвесками) и особенно функционально (подвеска к косам) восходят к раннебулгарским накосным украшениям из литых шумящих подвесок. Они были характерны и для женского наряда древневенгер-ских племен, обитавших на территории Средней Волги и Нижней Камы и участвовавших в сложении этноса и культуры Волжской Булга-рии (Халикова 1976: 155). В XIX - начале XX в. накосники из литых блях среди татарок имели незначительное распространение (Суслова, Мухамедова 2000: 206). Как известно, система контроля за оборотом драгоценного металла в Российской империи вплоть до конца XIX в. ставила под особый запрет литье (Полное собрание законов: 691-692), что привело к переориентации региональных ремесленных традиций.
Шире литые чулпы бытовали в более раннее время, в периоды Казанского ханства и Волжской Булгарии, о чем свидетельствует средневековый археологический материал (рис. 9). Литые накосники были распространены в финно-угорских погребениях, особенно в марийских древностях. Согласно исследованию Н.Б. Крыласовой, так называемые «арочные» накосники из ажурных литых блях с подвесками, были характерны для финно-угорского населения Пермского Предуралья (Крыласова 2001: 61-73) (рис. 11). Известный булгаровед Е.П. Казаков считает, что такие шумящие подвески попали и в Волжскую Болгарию. На Билярском городище была найдена литейная форма для изготовления «арочных» накосников, что свидетельствует об их производстве непосредственно в домонгольской столице (Культура Биляра 1985: табл. XXXVI - 9). Более того, А.М. Белавин высказал предположение о том, что, «возникнув в VIII в., шумящие накосники прошли длительную эволюцию и развились в украшения типа татарских чулпы, прослеживаемые в этнографическое время у тюркских народов» (Белавин 1989: 20). Нам остается только присоединиться к компетентному мнению известных археологов. В этом убеждает и тот факт, что в золото-ордынских и кочевнических памятниках Восточной Европы накосники типа чулпы не выявлены.
В качестве декоративного элемента чулпы нередко входили в состав других типов татарских накосников - матерчатых, очевидно, на поздних этапах их формирования. Накосник чэч тэнкэсе (тезмэ) состоял из простеганных одной или двух-трех полос ткани или позументных лент, украшенных монетами, ювелирными поделками, бляхами, и скрепленных между собой перемычками. Нижний конец накос-ника (хвост) редко оставался неукрашенным. Обычно он оформлялся ювелирным украшением чулпы, подвесками из коралловых бус, колокольчиками или позументными кистями. Нижний конец накосника прикрывал две косы сверху донизу. Чэч тэнкэсе - преимущественно девичье украшение казанских татар и кряшен. Он был достаточно тяжелым, особенно у кряшен, поэтому крепился не только у основания кос тесемками, но порою и дополнительно на лбу или вокруг лица наподобие уздечки (рис. 12, 13). Бытовал чэч тэнкэсе и у касимовских татар, и у сергачских мишарей, тесно связанных в этнокультурном отношении с казанскими татарами. Его носили в комплексе головного убора ак калфак (белый калпак) или с большим бархатным калфаком. Близкие аналоги накоснику чэч тэнкэсе из одной простеганной полосы ткани известны у башкир (Шитова 1995: 124), в комплексе с хушпу у чувашей (Ягафова 1998: 168), как татарское заимствование у соседних финно-угорских народов края, например, у восточных марийцев (Мо-лотова 2020: 304).
иш
Рис. 13. Чэч тэнкэсе в девичьем кал-фачном комплексе головного убора. Середина XIX в. Реконструкция
С. В. Сусловой по материалам Казанского уезда Казанской губ. Рис. Д. Залялетдинова.
Рис. 14. Накосник чэчкап в комплексе головного убора тастар. Мишари. Середина XIX в. Реконструкция С.В. Сусловой по материалам Кузнецкого и Хвалынского уездов Саратовской губ. Рис. Д. Залялетдинова.
Рис. 15. Чехлы для кос из шерсти. Пазырыкский курган №2. Экспозиция ГЭ, инв. №1684/242, 243.
Происхождение чзч тзнкзсе исследователи связывают со средневековыми тюркскими женскими головными уборами типа кашпау, которые имели сзади спускающийся вдоль кос длинный «хвост». В XVIII в. о нем писал Георги: «От шапки висит затылочное украшение, шириной в ладонь» (Георги: рис. 27, 28). По мнению Н.И. Воробьева, у татар этот головной убор был заменен калфаком, а наспинная лопасть эволюционировала в накосник (Воробьев, Бусыгин 1957: 282).
Интересен другой матерчатый накосник чэчкап (чэч капчыгы) - в виде чехла, футляра для кос. Он украшался монетами, вышивкой, а хвост его - нередко и чулпы. Накосник-чехол является составным элементом тастарного комплекса головного убора касимовских татар и южных (степных) групп татар-мишарей (рис. 14). Любопытными аналогами с точки зрения их генезиса являются нижние головные уборы ногаек Терско-Сулакской низменности - мешочки (чехлы) для волос шуткъу, описанные С.Ш. Гаджиевой: «В шуткъу сперва опускали косы, а затем его, как чепец, надевали на голову. Убор плотно облегал голову и спадал с косами на спину» (Гаджиева 1976: 150). Сопоставимым в типологическом и функциональном отношении с шуткъу является нижний головной убор астраханских карагашек, который состоял из волосника-чепца, к нижнему краю которого со стороны спины при-
шивалась полоса ткани, прикрывающая косы (Суслова 1992: 41). Ми-шарки надевали волосник чэчкап также с чепцом.
Матерчатые накосники-чехлы происхождением связаны с древними тюркскими головными уборами. Тюрко-кочевнические их варианты на территории Казахстана известны с эпохи бронзы. Они включали один или несколько чехлов для кос в виде наспинной лопасти-хвоста, наподобие чэчкап (Усманова, Логвин 1998: 29, 43, 49). Прототип ми-шарского накосника-чехла обнаруживаем у кочевников Алтая в скифскую эпоху. Это, например, накосники-чехлы из шерсти из Пазырык-ского кургана № 2 (рис. 15). Судя по средневековым археологическим материалам, кочевники Восточной Европы также скрывали косы в специальные чехлы-футляры. С.А. Плетнёва в работе «Печенеги, торки и половцы в южнорусских степях», описывая женские головные уборы на каменных изваяниях кочевников, отмечает, что к ним «часто прикреплялась спускающаяся на спину лопасть... косы никогда не изображались с насечками - видимо их носили заключенными в футляры» (Плетнева 1958: 211) (рис. 16). В этой же работе она приводит любопытное упоминание А. Терещенко о головном уборе казашек, относящееся к середине XIX в.: «Волосы женщины и девушки разделяют на две и три косы: две висят по плечам, третья обшита в бархат. Иногда вместо косы - лопасть, украшенная кистями, лентами и бляхами» (Терещенко 1853: 68). Подобные головные уборы казашек хранятся в Центральном Государственном музее Казахстана (рис. 17). Любопытен и возможный монгольский след в генезисе чэч кап. У забайкальских бурят известны узкие длинные чехлы для кос из ткани, украшенные тесьмой, позументом, коралловыми бусами, серебряными пластинами. Е. А. Михайлова считает, что такой накосник-чехол достаточно распространен у ряда племен Монголии (Михайлова 2015: 79-80). Очевидно, что происхождение чэчкап изначально связано с кипчако-ногайскими кочевническими традициями, тюрко-монгольским миром в целом. Не случайно он широко бытовал именно у касимовских татар и южных групп татар-мишарей (Суслова, Мухамедова 2000: 298), наиболее тесно связанных с кочевническими традициями Евразии.
Экспертный историко-этнологический и технико-технологический анализ ювелирных украшений из фондов МАЭ РАН, обозначенных как «центрально-азиатские подвески», дает основание отнести их к вариациям татарских накосников типа чулпы, генезис которых конструктивно (бляха с подвесками) и функционально (подвески к косам) изначально связан с традициями финно-угорского населения Волжской Булгарии. Чулпы широко использовались и для декора других типов накосных украшений волго-уральских татар - матерчатых чэч тэнкэсе и чэчкап, сформировавшихся в русле иных, тюрко-кочевнических тра-
диций Евразии. В этом убеждает типологический, картографический и иллюстративный материал Историко-этнографического атласа татарского народа (том «Народный костюм»), фиксирующий преобладание ювелирного украшения чулпы в традиционных комплексах головных уборов мусульманок.
Рис. 16. Головной убор кочевников с лопастью и чехлами для кос. (Плетнёва 1958: 211).
Рис. 17. Старинный головной убор с футлярами для кос. Казахи. Центральный государственный музей Казахстана (Алматы), инв. № КП 3426, КП 507. Фото С.В. Сусловой.
Филигранная подвеска из фондов Кунсткамеры - яркий образец этнокультурных и художественных традиций волго-уральских татар. Особенно это подтверждает технология ажурной филиграни лопастной бляхи, практически полностью соответствующая ремесленным и художественным традициям казанско-татарской ювелирной школы. Другая подвеска - в основе с пластинчатыми бляхами тюльпанообразной фор-
мы, также изготовлена татарскими мастерами, но с учетом локальных центральноазиатских (казахских) ювелирных традиций. Трансляция этноспецифических татарских украшений в традиционную культуру тюрко-мусульманских народов Евразии, в том числе и центральноази-атских, осуществлялась благодаря функционированию на востоке региона «вторичных» казанско-татарских очагов ювелирного производства, но, главным образом, широкой производственной и торговой деятельности известного в России Рыбно-слободского кустарного промысла, где в массовом порядке изготавливались традиционные татарские украшения.
ИСТОЧНИКИ И МАТЕРИАЛЫ
Георги И.Г. Описание всех обитающих в Российском государстве народов: их житейских обрядов, обыкновений, одежд, жилищ, упражнений, забав, вероисповеданий и других достопамятностей. СПб.: при Императорской Академии наук, 1799. Ч. II.
Гильдт В. Ювелирно-металлический промысел в России // Кустарная промышленность России. СПб.: Якорь, 1913. С. 3-16.
Давыдова С.А. Производство металлических изделий в рыбной Слободе Лаишевского уезда Казанской губернии // Отчеты и исследования по кустарной промышленности в России. СПб.: Тип. В. Киршбаума, 1895. Т. 3. С. 113— 123.
Мелкая промышленность Казанской губернии. Казань: Тип. Губерн. правл., 1911.
Обзор кустарных занятий в Казанской губернии. Казань: Типография В.М. Ключникова, 1896.
Полное собрание законов Российской империи СПб.: Типография II отделения собственное Его Императорского Величества Канцелярии, 1830. Том XIII. 1728-1732. С. 691-692.
Терещенко А. Следы Дешт-и-Кипчака и внутренняя Киргиз-Кайсацкая орда // Москвитянин. 1853. № 22, кн. 2. С. 58-74.
НАУЧНАЯ ЛИТЕРАТУРА
Белавин А. М. О своеобразии ювелирной продукции Волжской Булгарии X-XШ вв. // Актуальные проблемы исторической науки. Тезисы. Пермь, 1989.
Воробьев Н.И. Казанские татары (этнографическое исследование материальной культуры дооктябрьского периода). Казань: Татгосиздат, 1953.
Воробьев Н.И., Бусыгин Е.П. Художественные промыслы Татарии в прошлом и настоящем. Казань: Гос. музей Татар. АССР, 1957.
Гаджиева С.Ш. Материальная культура ногайцев в XIX - начале XX вв. М.: Наука, 1976.
Донина Л.Н., Суслова С.В. Казанско-татарское ювелирное искусство в контексте технологических традиций художественного металла Евразии //
Ювелирные украшения тюркских народов Евразии. Казань: Институт истории им. Ш. Марджани АН РТ, 2018. С. 199-224.
Донина Л.Н., Суслова С.В. О золотоордынских традициях в ювелирном искусстве казанских татар: на примере филигранных миндалевидных серёг // Золотоордынское обозрение. 2019. Т. 7, № 3. С. 461-484.
Крамаровский М.Г. К истокам казанской скани // Средневековая Казань: возникновение и развитие: материалы Международной научной конференции. Казань, 1-3 июля 1999 г. / Отв. ред. Ф. Ш. Хузин. Казань: Мастер-Лайн, 2000. С.272-278.
Крыласова Н.Б. История Прикамского костюма: костюм средневекового населения Пермского Предуралья. Пермь: ПГПУ, 2001. Культура Биляра. М.: Наука, 1985.
Михайлова Е.А. Съемные украшения народов Сибири // Украшения народов Сибири. Т. LI. СПб.: МАЭ РАН, 2005. С. 12-120.
Молотова Т.Л. Марийский костюм. Чебоксары: Перфектум, 2020. Плетнёва С.А. Печенеги, торки и половцы в южнорусских степях // Труды Волго-Донской археологической экспедиции. М.-Л., 1958. Том I. МИА № 62. С. 151-226.
Суслова С.В. Костюм астраханских татар (по материалам музейных коллекций) // Астраханские татары. Казань: ИЯЛИ им. Г. Ибрагимова КФАН СССР, 1992. С. 80-89.
Суслова С.В. Татарский костюм. Историко-этнологическое исследование. Казань: Татарское книжное издательство, 2018.
Суслова С. В., Мухамедова Р. Г. Народный костюм татар Поволжья и Приуралья (середина XIX - начало XX вв. Историко-этнографический атлас татарского народа. Казань: Фэн, 2000.
Трофимова М.И. Рыбная Слобода. Живые голоса. Казань: Идел-Пресс,
2006.
Тохтабаева Ш.Ж. Шедевры Великой степи. Алматы: Дайк-Пресс, 2008. 240 с.
Усманова Э.Р., Логвин В.Н. Женские накосные украшения Казахстана. Эпоха бронзы. Лисаковск: Карагандинский государственный университет им. Е.А. Букетова, 1998.
Халикова Е.А. Ранневенгерские памятники Нижнего Прикамья и При-уралья // Советская археология. М.: Наука, 1976. №3. С. 141-156. Шитова С.Н. Башкирская народная одежда. Уфа: Китап, 1995. Ягафова Е.А. Самарские чуваши: историко-этнографические очерки. Конец XVII - начало XX в. Самара: Поволжье, 1998.
Сведения об авторах: Суслова Светлана Владимировна - кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник отдела этнологических исследований, Институт истории им. Ш. Марджани Академии наук Республики Татарстан (420111, ул. Батурина, 7А, Казань, Российская Федерация); [email protected]
Донина Лариса Николаевна - кандидат искусствоведения, старший научный сотрудник отдела этнологических исследований, Институт истории им. Ш. Марджани Академии наук Республики Татарстан (420111, ул. Батурина, 7А, Казань, Российская Федерация); [email protected]
Поступила 1.04.2022 Принята к публикации 31.05.2022
ABOUT TWO CENTRAL ASIAN PENDANTS FROM THE COLLECTIONS OF PETER THE GREAT MUSEUM OF ANTHROPOLOGY AND ETHNOGRAPHY OF THE RUSSIAN ACADEMY OF SCIENCES: EXPERIENCE OF ETHNOLOGICAL AND TECHNOLOGICAL EXPERTISE
S.V. Suslova
Marjani Institute of History of the Tatarstan Academy of Sciences
Kazan, Russian Federation
L.N. Donina
Marjani Institute of History of the Tatarstan Academy of Sciences
Kazan, Russian Federation
An expert historical, ethnological and technological analysis of two Central Asian jewelry pendants from the collections of Peter the Great Museum of Anthropology and Ethnography (the Kunstkamera) of the Russian Academy of Sciences (MAE RAS) (2014 exposition) allows us to consider them as variations of the traditional chulpa-type jewelry of the Volga-Ural Tatars. They are pendants for braids made of plaques and silver coins collected in various compositions. The genesis of the chulpa structurally and functionally connected with the traditions of the Finno-Ugric population of the Volga Bulgaria. Chulpas were also widely used for decorating other types of braid jewelry - cloth types of Tatar braids, formed in line with other, Turkic-nomadic traditions of Eurasia. A filigree pendant made of blade-shaped plaques from the MAE RAS funds is a vivid example of the ethno-cultural and artistic traditions of the Volga-Ural Tatars. This is confirmed by the plaque manufacturing technology which fully corresponds to the craft traditions of the Kazan-Tatar jewelry school. Another pendant with tulip-shaped plate plaques at the base was obviously made by the Tatar artisans as well, taking into account a number of local Central Asian (Kazakh) jewelry traditions. The translation of ethno-specific Tatar jewelry into the traditional culture of the Turkic-Muslim peoples of
Eurasia, including Central Asian ones, was carried out thanks to the functioning of the "secondary" Kazan-Tatar centres of jewelry production in the east of the Volga-Ural region. This was especially facilitated by the production and trading activities of the well-known in Russia Rybnaya-Sloboda handicraft industry. The analysis based on typological, cartographic and illustrative materials of the Historical and ethnographic atlas of the Tatar people (volume "Folk costume").
Keywords: braid decorations, jewelry traditions, Tatars, Volga Bulgars, Turkic nomads.
For citation: Suslova S.V., Donina L.N. O dvukh tsentral'noaziatskikh podveskakh iz fondov Muzeya antropologii i etnografii imeni Petra Velikogo Rossiyskoy akademii nauk: opyt etnologo-tekhnologicheskoy ekspertizy [About two Central Asian pendants from the collections of Peter the Great Museum of Anthropology and Ethnography of the Russian Academy of Sciences: experience of ethnological and technological expertise]. Istoricheskaya etnologiya, 2022, vol. 7, no. 2, pp. 254-273. https://doi.org/10.22378/he.2022-7-2.254-273 (In Russian)
REFERENCES
Belavin A.M. O svoeobrazii yuvelirnoy produktsii Volzhskoy Bulgarii 1013 vv. [On the Originality of the Jewelry Production of the Volga Bulgaria in the 10th - 13th Centuries]. Aktual'nyeproblemy istoricheskoy nauki [Actual Problems of the Historical Science]. Perm, 1989. (In Russian)
Donina L.N., Suslova S.V. Kazansko-tatarskoe yuvelirnoe iskusstvo v kontekste tekhnologicheskikh traditsiy khudozhestvennogo metalla Evrazii [Kazan-Tatar Jewelry Art in the Context of the Technological Traditions of the Artistic Metal of Eurasia]. Yuvelirnye ukrasheniya tyurkskikh narodov Evrazii [Jewelery of the Turkic peoples of Eurasia]. Kazan: Sh. Marjani Institute of History of the Tatarstan Academy of Sciences Publ., 2018, pp. 199-224. (In Russian)
Donina L.N., Suslova S.V. O zolotoordynskikh traditsiyakh v yuvelirnom iskusstve kazanskikh tatar: na primere filigrannykh mindalevidnykh seryog [On the Golden Horde Traditions in the Jewelry Art of the Kazan Tatars: On the example of filigree almond-shaped earrings]. Zolotoordynskoe obozrenie [The Golden Horde Review). 2019, vol. 7, no. 3, pp. 461-484. (In Russian)
Gadzhieva S.Sh. Material'naya kul'tura nogaytsev v 19 - nachalo 20 vv. [The Material Culture of the Nogais in the 19th - early 20th centuries]. Moscow: Nauka Publ., 1976. (In Russian)
Khalikova E.A. Rannevengerskie pamyatniki Nizhnego Prikam'ch i Priural'ya [Early Hungarian Monuments of the Lower Kamch and the Urals]. Sovetskaya arkheologiya [Soviet Archeology]. Moscow: Nauka Publ., 1976, no. 3, pp.141-156. (In Russian)
Kramarovskiy M.G. K istokam kazanskoy skani [To the Origins of Kazan Filigree]. Srednevekovaya Kazan': vozniknovenie i razvitie [Medieval Kazan: Emer-
gence and Development]. Ed. by F.Sh. Huzin. Kazan: Master-Layn Publ., 2000, pp. 272-278. (In Russian)
Krylasova N.B. Istoriya Prikamskogo kostyuma: kostyum srednevekovogo naseleniya Permskogo Predural'ya [The History of the Kama Costume: the Costume of the Medieval Population of the Perm Cis-Urals]. Perm, 2001, 259 p. (In Russian)
Kul'tura Bilyara [The Culture of Bilyar]. Moscow: Nauka Publ., 1985. (In Russian)
Mikhaylova E.A. S"emnye ukrasheniya narodov Sibiri [Removable Ornaments of the Peoples of Siberia]. Ukrasheniya narodov Sibiri [Ornaments of the Peoples of Siberia]. St. Petersburg: MAE RAN Publ., 2005, vol. 51, pp. 12-120. (In Russian)
Molotova T.L. Mariyskiy kostyum [The Mari Costume]. Cheboksary: Perfektum Publ., 2020. (In Russian)
Pletnyova S.A. Pechenegi, torki i polovtsy v yuzhnorusskikh stepyakh [Torks and Cumans in the South Russian Steppes]. Trudy Volgo-Donskoy arkheolo-gicheskoy ekspeditsii [Proceedings of the Volga-Don Archaeological Expedition]. Moscow-Leningrad, 1958, vol. 1, MIA, no. 62, pp. 151-226. (In Russian)
Shitova S.N. Bashkirskaya narodnaya odezhda [Bashkir Folk Clothes]. Ufa: Kitap Publ., 1995. (In Russian)
Suslova S.V. Tatarskiy kostyum. Istoriko-etnologicheskoe issledovanie [Tatar Costume. Historical and Ethnological Research]. Kazan: Tatarskoe knizhnoe izdatel'stvo Publ., 2018. (In Russian)
Suslova S.V., Mukhamedova R.G. Narodnyy kostyum tatar Povolzh'ya i Priural'ya: seredina 19 - nachalo 20 vv. Istoriko-etnograficheskiy atlas tatarskogo naroda [Folk Costume of the Tatars of the Volga and Ural regions: mid 19th - early 20th centuries. Historical and Ethnographic Atlas of the Tatar People]. Kazan: Fen Publ., 2000. (In Russian)
Suslova S.V. Kostyum astrakhanskikh tatar: po materialam muzeynykh kollektsiy [Costume of the Astrakhan Tatars: Based on Museum Collections]. Astrahanskie tatary [The Astrakhan Tatars]. Kazan, 1992, pp. 80-89. (In Russian)
Tokhtabaeva Sh.Zh. Shedevry Velikoy stepi [Masterpieces of the Great Steppe]. Almaty: Dayk-Press Publ., 2008. (In Russian)
Trofimova M.I. Rybnaya Sloboda. Zhivye golosa [Rybnaya Sloboda. Live Voices]. Kazan: Idel-Press Publ., 2006. (In Russian)
Usmanova E.R., Logvin V.N. Zhenskie nakosnye ukrasheniya Kazakhstana. Epokha bronzy [Women's Braided Jewelry of Kazakhstan. The Bronze Age]. Lisakovsk, 1998. (In Russian)
Vorob'yev N.I. Kazanskie tatary: etnograficheskoe issledovanie material'noy kul'tury dooktyabr'skogo perioda [Kazan Tatars (an ethnographic study of the material culture of the pre-October period]. Kazan: Tatgosizdat Publ., 1953. (In Russian)
Vorob'yev N.I., Busygin E.P. Khudozhestvennye promysly Tatarii v proshlom i nastoyashchem [Artistic Crafts of Tataria in the Past and Present]. Kazan: Gosmuzey Tatarskoy ASSR Publ., 1957. (In Russian)
Yagafova E.A. Samarskie chuvashi: istoriko-etnograficheskie ocherki: Konets 17 - nachalo 20 vv. [Samara Chuvash (historical and ethnographic essays: late 17th - early 20th centuries]. Samara: Povolzh'ye Publ., 1998. (In Russian)
About the authors: Svetlana V. Suslova, Cand. Sc. (History), Leading Research Fellow of the Department for Ethnological Research, Marjani Institute of History of the Tatarstan Academy of Sciences (7А, Baturin St., Kazan 420111, Russian Federation); e-mail: [email protected]
Larisa N. Donina, Cand. Sc. (Art History), Senior Research Fellow of the Department for Ethnological Research, Marjani Institute of History of the Tatarstan Academy of Sciences (7А, Baturin St., Kazan 420111, Russian Federation); [email protected]
Received April 1, 2022 Accepted for publication May 31, 2022
